Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi)

Глава 45. Очарование. Часть третья.

Тем вечером Вэй У Сянь, сам не зная почему, мучился сильными угрызениями совести и втиснуться на одну кровать с Лань Ван Цзи не решился. Остаток вечера он просидел на полу и примерно около полуночи провалился в сон, положив голову на краешек деревянной тахты. На рассвете Вэй У Сянь в полудреме почувствовал, как кто-то осторожно поднял его на руки и перенес на кровать. Насилу разлепив глаза, он с трудом разглядел по-прежнему бесстрастное лицо Лань Ван Цзи.

Он в один миг пробудился: «Лань Чжань!»

Лан Ван Цзи издал «мгм» в ответ. Вэй У Сянь спросил: «Ты все еще пьян или уже трезв?»

Лань Ван Цзи ответил: «Трезв».

Вэй У Сянь продолжил: «Ага… Так значит, уже пять».

Он каждый день просыпался в одно и то же время, поэтому Вэй У Сянь научился понимать, который сейчас час, не выглядывая из окна на занимавшееся зарей небо. Лань Ван Цзи приподнял и осмотрел его запястья, покрытые красноватыми следами от лобной ленты, а затем выудил из рукавов небольшую фарфоровую склянку бирюзового цвета и нанес ее содержимое на ранки Вэй У Сяня. Охлаждающая мазь тотчас же успокоила разгоряченную кожу. Вэй У Сянь прищурился: «Больно… Хань Гуан Цзюнь, захмелев, ты теряешь всю свою благопристойность и благовоспитанность».

Лань Ван Цзи даже не поднял на него взгляда: «Что посеешь, то и пожнешь».

Сердце Вэй У Сяня на мгновение замерло: «Лань Чжань, ты и впрямь не помнишь, что вытворял, после того, как выпил вина?»

Лань Ван Цзи ответил: «Не помню».

Вэй У Сянь подумал: «Скорее всего, так и есть. А иначе, он бы уже давно убил меня, скрывая смущение гневом».

В душе же он одновременно порадовался и расстроился полному отсутствию воспоминаний Лань Ван Цзи: словно Вэй У Сянь втихомолку совершил то, что делать запрещалось, или же тайком умыкнул из буфета сладость, ему не предназначенную, а теперь забился в уголок и хихикал, ликуя от того, что никто не прознал о его проступке, но в то же время, досадуя, что некому было разделить его восторг. Взгляд его невольно остановился на губах Лань Ван Цзи.

И хотя их уголки никогда не растягивались в улыбке, все же губы выглядели весьма мягкими и таковыми же оказались на ощупь.

Вэй У Сянь непроизвольно прикусил нижнюю губу и вновь пустился в размышления: «Орден Гу Су Лань воспитывает своих сынов в духе добродетели и благочестия, а Лань Чжань, к тому же, - полный профан в любовных делах, поэтому он явно раньше не целовал девушек… И что же мне теперь делать? Все-таки мне выпала столь высокая честь. Рассказать ему? А вдруг, узнав правду, он так разозлится, что начнет плакать? Нет… Он мог бы расплакаться в детстве, но сейчас – навряд ли. Кроме того, он ведь подобен монаху, созданному из камня, и, скорее всего, у него в голове и мыслей таких не проскакивало… Стоп! В прошлый раз, когда он захмелел, я спросил у него: «Тебе когда-нибудь кто-нибудь нравился?», и он ответил: «Да». Возможно, он уже целовал ее? Впрочем, учитывая сдержанный нрав и самообладание Лань Чжаня, он ни за что не стал бы пересекать границы дозволенного. Они наверняка еще не целовались или даже не держались за руки. Кстати, а может быть, в тот раз он вообще не понял, о каком именно «нравиться» я говорил…»

Когда Лань Ван Цзи закончил накладывать мазь, раздался троекратный стук в дверь, а затем послышался голос Лань Сы Чжуя: «Хань Гуан Цзюнь, все встали. Нам собираться в дорогу?»

Лань Ван Цзи ответил: «Ждите внизу».

Вэй У Сянь и остальные покинули город и принялись прощаться у его стен. До недавних событий ученики едва знали друг друга, встречаясь лишь на Советах Кланов, созванных их именитыми Орденами. Но за последние дни они пережили и случай с кошачьими трупами, и поражающий воображение день в городе, окутанном демоническим туманом; вместе жгли ритуальные деньги, украдкой пробовали алкоголь, ругались между собой и даже успели побраниться на других – выражаясь иначе, ученики весьма и весьма сблизились. Сейчас юноши до последнего тянули момент расставания и, остановившись у ворот, болтали без умолку, обсуждая грядущую встречу на Совете Кланов и строя планы на совместную ночную охоту. Лань Ван Цзи не торопил их и позволил ученикам наговориться, молчаливо стоя под деревом. Под его неусыпным взором Фея не посмела лаять или носиться кругами и мирно уселась рядом с ним, с нетерпением глядя на Цзинь Лина и слегка помахивая хвостом.

Воспользовавшись тем, что Лань Ван Цзи следит за ней, Вэй У Сянь схватил Цзинь Лина за плечо, затеяв небольшую прогулку.

Мо Сюань Юй был одним из внебрачных детей Цзинь Гуан Шаня и, следовательно, приходился Цзинь Цзы Сюаню и Цзинь Гуан Яо единокровным братом. С точки зрения родства и преемственности поколений, Вэй У Сянь в этом теле вполне мог считаться младшим дядей Цзинь Лина, поэтому он на правах старшего затеял с юношей назидательную беседу: «По приезде домой прекращай препираться со своим дядей. Слушайся его советов и отныне будь осмотрительнее. Не рыскай повсюду в одиночку в поисках добычи для ночной охоты».

Несмотря на то, что Цзинь Лин происходил из именитого Ордена, людские кривотолки и досужие пересуды все никак не утихали. Ему, как круглому сироте, неизбежно приходилось проявлять излишнюю торопливость, пытаясь доказать всем вокруг, что он ничуть не хуже других.

Вэй У Сянь продолжил: «Сколько тебе сейчас? Около пятнадцати? Большинство юношей твоего возраста тоже пока еще не сразили жуткую тварь невиданной силы, так почему же ты так рвешься стать первым?»

Цзинь Лин надулся: «Но ведь и оба моих дяди прославились, будучи совсем еще юношами».

Вэй У Сянь подумал: «Не сравнивай тогда и сейчас! В те годы Орден Ци Шань Вэнь притеснял и угнетал другие кланы, поэтому каждому юноше приходилось держать ухо востро и в подспудной панике отчаянно тренироваться и без устали совершенствовать тело и дух, находясь в полном неведении относительно того, не настигнет ли их злой рок и не станут ли они следующими. Во время Аннигиляции Солнца на поля сражения отправили всех без исключения, будь ты хоть старик, хоть юноша. Но сейчас ведь все спокойно и ордены поддерживают мир друг с другом. Обстановка перестала быть столь напряженной и, безусловно, заклинатели больше не совершенствуют тело и дух, не щадя живота своего. В этом просто уже нет необходимости».

Цзинь Лин добавил: «Даже этот сучий пес Вэй Ин убил Черную Черепаху-Губительницу именно в юношеском возрасте. Если уж и он справился, то почему я не смогу?»

Услышав свое имя в одном предложении с этим прозвищем, Вэй У Сянь внутренне похолодел. Он с большим трудом заставил себя не дрожать: «А разве он убил ее? Разве не Хань Гуан Цзюнь?»

При упоминании им Лань Ван Цзи Цзинь Лин окинул Вэй У Сяня странным взглядом. Он хотел что-то сказать, но сдержался: «Ты и Хань Гуан Цзюнь… впрочем, неважно. Это ваше дело. Короче говоря, я не собираюсь обращать на вас внимание. Если уж вам так нравится быть обрезанными рукавами, то пусть так оно и будет. Эта болезнь явно неизлечима».

Вэй У Сянь досадливо воскликнул: «Эй, почему сразу болезнь-то?»

В душе же он давился от смеха: «Неужели он все еще думает, что я беззастенчиво извожу Лань Чжаня?!»

Цзинь Лин продолжил: «Мне уже известно значение лобной ленты Ордена Гу Су Лань. И раз уж все так обернулось, то будь Хань Гуан Цзюню достойным спутником. Даже обрезанные рукава должны хранить верность. Не путайся с другими мужчинами, особенно с адептами моих орденов! А иначе, не обессудь, но пеняй тогда лишь на себя».

«Моими орденами» Цзинь Лин назвал Орден Лань Лин Цзинь и Орден Юнь Мэн Цзян. Похоже, что уровень его терпимости к обрезанным рукавам возрос до такой степени, что теперь Цзинь Лин стал готов закрывать глаза на подобное, если только дело не касалось никого из этих двух орденов.

Вэй У Сянь возмутился: «Ах ты паршивец! О чем это ты говоришь – «путаться с другими мужчинами»?! Да за кого ты меня принимаешь?! И лобная лента? Что еще за значение лобной ленты Ордена Гу Су Лань?»

Цзинь Лин ответил: «Не придуривайся! Сам знаешь, что за значение. Хватит уже так кичиться, заставляя людей повторять тебе это. Я больше не хочу продолжать этот разговор. Ты Вэй Ин?»

Свою речь он закончил неожиданным вопросом прямо в лоб, надеясь застать Вэй У Сяня врасплох, но тот спокойно спросил: «А по-твоему, мы похожи?»

Цзинь Лин на некоторое время затих, а затем вдруг свистнул и позвал: «Фея!»

Едва услышав голос своего хозяина, Фея, высунув язык и путаясь во всех четырех лапах, помчалась ему навстречу. Вэй У Сянь же мгновенно обратился в бегство: «Ну чего ты сразу так! Зачем тебе собака!»

Цзинь Лин хмыкнул: «Пф! До встречи!»

Попрощавшись, он бодро и молодцевато прошествовал в направлении Лань Линя, вероятно, по-прежнему опасаясь появляться в Пристани Лотоса и показываться Цзян Чэну на глаза. Ученики из других орденов также постепенно разбрелись по разным тропинкам, и, в конце концов, у ворот города остались лишь Вэй У Сянь, Лань Ван Цзи и юноши из Ордена Гу Су Лань.

По дороге ученики продолжали непрестанно оглядываться и смотреть вслед. Лань Цзинь И не говорил ни слова, но нежелание уходить читалось у него на лице: «Куда мы отправляемся дальше?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Цзэ У Цзюнь сейчас охотится в Тань Чжоу. Мы вернемся в Облачные Глубины или отправимся ему навстречу?»

Лань Ван Цзи ответил: «В Тань Чжоу».

Вэй У Сянь согласился: «Замечательно, возможно, мы даже будем ему полезны. К тому же, нам пока неизвестно, где находится голова нашего дражайшего друга».

Мужчины шли несколько впереди, а юноши держались поодаль. Через некоторое время Лань Ван Цзи подал голос: «Цзян Чэн знает, кто ты».

Вэй У Сянь ехал верхом на осле, неспешно трусившем по дороге: «Ага, знает. Но что он может поделать? У него нет доказательств».

В отличие от насильственного захвата, приношение тела в жертву в обмен на исполнение желания никаких следов после себя не оставляло. Цзян Чэн опознал его истинную сущность, опираясь лишь на реакцию Вэй У Сяня, оставшегося один-на-один с собакой. Но, во-первых, Цзян Чэн никогда никому не рассказывал, что Вэй У Сянь боится собак, а, во-вторых, он руководствовался своим собственным опытом общения с ним, поэтому люди, незнакомые с Вэй У Сянем достаточно близко, не смогли бы сделать какие-либо выводы, исходя из одних только эмоций или же выражения лица, и принять их за неопровержимое доказательство. Даже если бы Цзян Чэн решил вдруг развесить повсюду объявления, сообщающие, что Вэй У Сянь боится собак, все скорее бы поверили в то, что Сань Ду Шеншоу наконец-таки тронулся умом после всех безуспешных попыток обнаружить Старейшину И Лин.

Вэй У Сянь спросил: «Я, кстати, сгораю от любопытства. Как ты меня узнал?»

Лань Ван Цзи спокойным тоном ответил: «А я сгораю от любопытства, отчего твоя память столь плоха».

Тем же днем они прибыли в Тань Чжоу и по пути навстречу Лань Си Чэню наткнулись на декоративный сад. Заметив, сколь великолепен и величествен он был, несмотря на явное отсутствие вертоградаря, заинтересованные юноши возжелали рассмотреть все поближе, а поскольку подобное никак не противоречило правилам Ордена Гу Су Лань, Лань Ван Цзи не стал их останавливать и позволил ученикам войти внутрь. В саду оказались каменные беседка, столик и несколько скамеек для тех, кто хотел бы присесть и полюбоваться цветами или восходящей луной. Однако годы под свирепыми ветрами и проливными ливнями отнюдь не пощадили сад: один из углов беседки откололся, а пара скамей лежало перевернутыми вверх ногами. Цветов в саду тоже уже не наблюдалось, одни лишь засохшие ветки и пожухлые листья – судя по всему, его забросили много лет назад.

В восторге побродив вокруг кустов вместе с остальными юношами, Лань Сы Чжуй спросил: «Это же сад Дамы Распускающихся Бутонов?»

Лань Цзин И растерялся: «Дама Распускающихся Бутонов? Кто это? Значит, у этого сада все-таки есть хозяин? Почему же он тогда столь запущен? Кажется, за ним уже давно никто не ухаживает».

Распускающими бутонами называли цветы, расцветавшие каждый год на очень короткий период времени. Подобных растений, различных цветов, сортов и ароматов, существовало огромное множество, и все они при цветении заполняли сад своим благоуханием. Вэй У Сянь же, услышав это имя, невольно кое-что припомнил.

Поглаживая рукой колонну каменной беседки, Лань Сы Чжуй на секунду задумался, а затем произнес: «Если память меня не подводит, то наверняка это тот самый сад, и когда-то он был довольно известен. Я узнал о нем из одной книги, из главы «Душа Распускающих Бутонов». Там говорилось, что в Тань Чжоу есть сад, а в саду обитает Дама. Любой смельчак может попытать счастья и под светом полной луны продекламировать в том саду стихотворение. Если Дама сочтет его прекрасным, то одарит человека распустившимся бутоном, чей аромат не зачахнет в течение трех лет; если же Дама решит, что стихотворение никуда не годится, или его рифмы хромают, то она бросит цветок просителю в лицо, а затем растворится в воздухе».

Лань Цзин И сказал: «Выходит, если ты вдруг запутаешься в строчках, Дама начнет швыряться цветами тебе в лицо? Надеюсь, у тех цветов нет шипов, а иначе, окажись я на месте одного из смельчаков, мое лицо сплошь залило бы кровью. Так что это за навка?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Я бы не назвал ее навкой, скорее призраком. Легенды гласят, что первый владелец, слывший поэтом, собственноручно посадил все эти цветы и обращался с ними, как с друзьями, каждый день декламируя в саду свои стихотворения. Здешняя флора впитала поэтическое настроение и вдохновение своего хозяина и в один прекрасный момент обрела душу, обратившись Дамой Распустившихся Бутонов. Когда в сад приходил человек и читал ей красивые поэмы, пробуждая воспоминания о том, кто давным-давно посадил ее, Дама радовалась и преподносила в дар цветок. Но если же стихотворение не находило отклика в ее сердце, или же его строчки не содержали рифмы, она неожиданно возникала из кустов и с силой кидала цветок в лицо наглецу. Человек этот тут же терял сознание и приходил в себя лишь, когда неведомая сила выдворяла его из сада. Десятки лет назад люди шли сюда нескончаемым потоком».

Вэй У Сянь заметил: «Романтично, романтично. Но я абсолютно уверен, что в библиотеке Ордена Гу Су Лань фолиантов подобного содержания никогда не хранили. Сы Чжуй, признавайся, что за книгу ты читал, и кто тебе ее дал».

Лань Сы Чжуй зарделся и украдкой взглянул на Лань Ван Цзи, опасаясь наказания. Лань Цзин И спросил: «Значит, та Дама и впрямь хороша собой? А иначе, зачем бы люди так жаждали встречи с ней?»

Увидев, что Лань Ван Цзи не намеревался бранить его, Лань Сы Чжуй незаметно выдохнул с облегчением, затем улыбнулся и продолжил: «Скорее всего, так и есть. В конце концов, обличие ее соткано из столь великолепных цветов, а нрав столь романтичен. Но на самом деле, никто никогда не видел лица Дамы. Большинство людей, даже не владевших искусством стихосложения, заучивали наизусть несколько поэм и читали их Даме, получив в дар свои неувядающие цветы. Изредка, конечно, появлялся человек, запутавшийся в строчках, но и ему не удавалось встретиться с Дамой, потому что он немедленно терял сознание. Однако… одно исключение все же имелось».

Другой юноша спросил: «Какое?»

Вэй У Сянь поперхнулся.

Лань Сы Чжуй ответил: «Старейшина И Лин, Вэй У Сянь».

Вэй У Сянь кашлянул еще сильнее: «Ну неужели опять? Может быть, поболтаем уже о чем-то другом?»

Но никто не обратил на его слова ни малейшего внимания, лишь Лань Цзин И раздраженно замахал на него рукой: «Да помолчи ты наконец! Так что сделал Вэй У Сянь? Он ведь страшный злодей, какой ужас же он мог сотворить на этот раз? Наверняка, схватил Даму и увел ее силой?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Совсем не так. Вэй У Сянь проделал долгий путь из Юнь Мэна в Тань Чжоу, только ради того, чтобы увидеть лицо Дамы. Он из ночи в ночь нарочно читал ей плохо рифмованные стихотворения, добиваясь гнева Дамы, брошенного в лицо цветка и выдворения прочь. Приходя в сознание, Вэй У Сянь вновь спешил в сад и продолжал декламировать поэмы, путая их строчки. В конце концов, повторив сей трюк двадцать с лишним раз, он все-таки смог разглядеть лицо Дамы, а после вознамерился пойти по миру, прославляя ее красоту. Но Дама Распустившихся Бутонов настолько рассердилась, что на долгое время перестала появляться в саду, а чуть завидев Вэй У Сяня, окатывала его целым градом пустоцветов, и зрелище это зачаровывало своим великолепием».

Юноши хором прыснули со смеху: «Вэй У Сянь был таким докучливым!»

«Тоска и впрямь съедала его?»

Вэй У Сянь коснулся подбородка: «Причем тут тоска! Кто в юности не совершал пару-тройку подобных поступков? И кстати, с чего вдруг люди вообще заботятся этой историей? Да еще и на полном серьезе увековечивают ее в письменном виде. Как по мне, вот кого точно съедает тоска».

Лань Ван Цзи смотрел на него. Выражение его лица оставалось все таким же бесстрастным, однако в глазах плясал едва заметный огонек, словно он втайне посмеивался над Вэй У Сянем. Тот подумал: «Эй, Лань Чжань, хватит так беззастенчиво хихикать надо мной. Между прочим, я знаю, по крайней мере, восемь, а может быть, и все десять постыдных случаев, произошедших с тобой в юности. И рано или поздно я обязательно расскажу обо всем этим детям и разрушу образ их кристально чистого, безупречного и едва ли не святого Хань Гуан Цзюня. Погоди у меня».

Он заявил: «Дети, в ваших сердцах бушует буря, далекая от добродетели. Вы явно почитывали низкопробную литературу вместо того, чтобы усердно совершенствовать тело и дух. Вернувшись домой, призовите Хань Гуан Цзюня и получите свое наказание. Перепишите правила Ордена Гу Су Лань десять раз».

Юноши побледнели от страха: «Десять раз, и при этом стоя на руках?!»

Ошарашенный Вэй У Сянь повернулся к Лань Ван Цзи: «В твоем Ордене заставляют переписывать правила, стоя на руках? Это уже чересчур сурово».

Лань Ван Цзи спокойным тоном ответил: «Всегда найдется кто-то, кого обычное переписывание правил ничему не научит. А стойка на руках помогает не только лучше усвоить материал, но и одновременно совершенствует тело и дух».

Безусловно, одним из тех, кого переписывание правил ничему не научило, оказался Вэй У Сянь, однако он сделал вид, будто не понял, о чем толковал Лань Ван Цзи. Сейчас, глядя в прошлое, Вэй У Сянь мог лишь порадоваться, что тогда ему не пришлось копировать тексты книг, стоя на руках.

Ученики, крайне воодушевившись услышанной историей, решили сделать привал в Саду Распускающихся Бутонов. Во время ночных охот заклинателям довольно часто приходилось ночевать под открытым небом, поэтому все присутствующие привычно разбрелись по разным сторонам, собрали сухих веток и развели небольшой костер. Лань Ван Цзи отправился по окрестностям с дозором, чтобы убедиться в безопасности выбранного места и попутно изобразить несколько магических полей на случай непредвиденного вторжения. Вэй У Сянь, вытянув ноги, уселся у огня и, воспользовавшись отлучкой Лань Ван Цзи, решил наконец-то прояснить ситуацию: «Так, у меня созрел один вопрос. Что все-таки за значение имеет ваша лобная лента?»

Услышав эти слова, юноши тут же поменялись в лицах и принялись что-то невнятно бормотать. Сердце Вэй У Сяня на миг замерло, а затем забилось все быстрее и быстрее.

Лань Сы Чжуй осторожно спросил: «Учитель, а разве вы не знаете?»

Вэй У Сянь заметил: «Стал бы я спрашивать, если бы знал? Неужели я похож на человека, которому настолько нечем заняться?»

Лань Цзин И нерешительно промямлил: «Ну вообще-то да… В конце концов, ведь это именно ты провел нас, заставив выстроиться в очередь и посмотреть на ту девушку…»

Вэй У Сянь пошевелил веткой угольки в костре, подняв в воздух яркие огоньки искр: «Разве я поступил так не ради ваших закалки, укрепления духа и превозмогания страхов? Ведь результат того стоит. Если вы будете прислушиваться к моим словам, то в будущем они наверняка принесут вам пользу».

Лань Сы Чжуй, казалось, тщательно подбирал выражения для своего ответа и подал голос лишь спустя некоторое время: «Хорошо, дело вот в чем. Лобная лента Ордена Гу Су Лань напрямую связана с нашим девизом «будь праведен» и означает «держи себя в узде». Учитель, вам это уже известно, верно?»

Вэй У Сянь ответил: «Верно. И что?»

Лань Сы Чжуй продолжил: «Основатель Ордена Гу Су Лань, Лань Ань, провозгласил, что адепт нашего ордена может давать себе волю и забыть обо всех правилах лишь с тем, кто предназначен ему Небесами, с человеком, которому он предан всей душой и которого любит всем сердцем. И из поколения в поколение передавался его наказ… Эмм… Лань Ань завещал, что наша лобная лента – предмет исключительной важности, крайне личный и требующий более чем бережного отношения. Адепт Ордена Гу Су Лань никому не позволяет ее трогать, даже случайно и безо всякого умысла, сам не обращается с ней, как ему вздумается, и, безусловно, ни за что не свяжет ей другого человека. Это строжайше запрещено. Эмм… Если, конечно, он… он не…»

Нужда заканчивать фразу отсутствовала.

Неискушенные юношеские лица, освященные пламенем костра, залились румянцем. Даже Лань Сы Чжуй оказался не в состоянии продолжить.

Кровь в силой ударила Вэй У Сяню в голову.

Лобная лента, лобная лента, лоб…

Лобная лента и впрямь означала нечто чрезвычайно серьезное!

Вэй У Сяню вдруг резко перестало хватать воздуха. Он вскочил на ноги, метнулся в сторону и, едва не упав, вцепился в ствол сухого дерева: «О Небеса! Что же я натворил!..»

Несколько лет назад клан Вэнь созывал в Ци Шане Великий Совет Кланов, длившийся семь дней. Каждый из этих дней ознаменовался различными забавами, и одной из них стало состязание лучников.

Правила этого состязания были таковы. Все юноши младше двадцати лет, адепты различных кланов и орденов, выходили на специально предназначенные охотничьи угодья, на которых располагалось около тысячи бумажных манекенов размером с человеческий рост, но только одна сотня из целей заключала в себе злого духа. Если юноша сбивал пустой манекен, он тут же выбывал из состязания, и лишь безошибочное поражение мишеней, содержавших злые духи, позволяло оставаться в игре. По ее окончании среди учеников определялся самый меткий, самый продуктивный и так далее.

Разумеется, в состязании подобного рода принял участие и Вэй У Сянь, наряду с прочими юношами из Ордена Юнь Мэн Цзян. Накануне соревнования ему пришлось все утро выслушивать прения своего ордена, от которых голова его шла кругом, и воспрянул духом лишь тогда, когда почувствовал на спине привычную тяжесть лука и стрел. Зевая и праздно осматриваясь по сторонам по пути к охотничьим угодьям, Вэй У Сянь внезапно скользнул взглядом по прелестному юноше с изящным лицом, излучавшему холодность и отстраненность. Он был одет в красную мантию с округлым воротником, туго затянутыми манжетами и поясом, сплетенным из девяти золотистых колец – церемониальное облачение, выданное всем ученикам, явившимся на Совет Кланов в Ци Шане. Юноше этот наряд особенно шел. Нотки нежной утонченности смешивались с безудержной мощью молодости, придавая ему поистине восхитительный вид. Облик его невольно услаждал взор любого человека.

Юноша, несший на спине колчан с белоснежно оперенными стрелами, как раз проверял свой лук. Его длинные, тонкие пальцы пробежались по тетиве, извлекши звук, подобный дрогнувшей струне гуциня, сильный, но мягкий.

Вэй У Сяню юноша показался слегка знакомым. Порывшись в памяти, он удовлетворенно шлепнул себя по бедру, наконец, вспомнив его, и радостно воскликнул: «Ага! Да это же Ван Цзи-сюн!»

К тому времени минул уже год с тех пор, как Вэй У Сянь проходил обучение в Гу Су, а после был отправлен обратно в Юнь Мэн. Вернувшись домой, он принялся рассказывать всем свои впечатления от Гу Су, не забыв упомянуть и о том, что лицо у Лань Ван Цзи, конечно, красивое, но сам он ужасно чопорный, унылый и скучный. Очень скоро Вэй У Сянь начисто забыл обо всех своих приключениях в Гу Су и продолжил носиться по озерам и горам днями напролет. Раньше он видел Лань Ван Цзи лишь в неярких «траурных одеждах» Ордена Гу Су Лань, но никогда - в столь красочном и ласкающем глаз наряде, так подходящем его поистине прекрасному лицу. Неудивительно, что внезапно встретив Лань Ван Цзи вновь, Вэй У Сянь оказался ослепленным представшей картиной и не сумел сразу узнать его.

Тем временем Лань Ван Цзи закончил проверять лук и немедленно удалился. Вэй У Сянь, чувствуя неловкость, обернулся к Цзян Чэну: «Он снова принял меня за пустое место. Эх».

Цзян Чэн окинул его безразличным взглядом, также решив считать Вэй У Сяня за пустое место. К стрельбищу вели около двадцати входов, свой для каждого Ордена, но едва Лань Ван Цзи вознамерился воспользоваться входом Ордена Гу Су Лань, Вэй У Сянь опередил его и проскочил вперед. Лань Ван Цзи сделал шаг в сторону, Вэй У Сянь повторил его движение; Лань Ван Цзи повернулся в другом направлении, Вэй У Сянь последовал его примеру – одним словом Вэй У Сянь преградил ему путь и отказывался пропускать.

В конечном итоге Лань Ван Цзи замер на месте и, слегка приподняв подбородок, учтиво произнес: «Разрешите пройти».

Вэй У Сянь сказал: «О, ты, наконец, заговорил со мной? Тогда скажи, ты притворялся, что не знаешь меня, или все же, что не слышишь?»

Неподалеку стояло несколько юношей из других орденов, во все глаза пялившихся на них, перешептываясь и откровенно хихикая. Цзян Чэн в нетерпении цокнул языком и с колчаном за спиной направился к другому входу.

Лань Ван Цзи поднял на Вэй У Сяня холодный взгляд и повторил: «Разрешите пройти».

Вэй У Сянь, растянув уголки рта в слабой ухмылке, вскинул брови и слегка посторонился. Арочное обрамление входа было довольно узким, и Лань Ван Цзи пришлось прильнуть к его телу, чтобы пройти. Глядя на удаляющуюся фигуру, Вэй У Сянь выкрикнул: «Лань Чжань! У тебя лента съехала!»

Все ученики именитых орденов тщательно следили за своим внешним видом, особенно, конечно, адепты Ордена Гу Су Лань. Услышав эти слова, Лань Ван Цзи без малейшего промедления протянул руки к затылку, намереваясь привести себя в порядок. Однако его лобная лента в своей обычной манере плотно и ровно прилегала к голове. Обернувшись, Лань Ван Цзи бросил на Вэй У Сяня испепеляющий взгляд, а тот, посмеиваясь удачной шутке, зашагал ко входу Ордена Юнь Мэн Цзян.

Когда все ученики разошлись по своим позициям, состязание наконец-то началось. Юноши, выбирая ошибочные цели, выбывали один за другим. Вэй У Сянь же не допустил ни единого промаха, и, несмотря на медлительность своих действий, каждой стрелой поражал манекены, содержавшие злых духов. Вскоре в его колчане осталось лишь семнадцать или восемнадцать стрел. Вэй У Сянь задумался о том, сумеет ли он оставаться столь же метким, если поменяет руку, но вдруг ощутил на лице прикосновение чего-то развевающегося.

От этого касания, бывшего легче ивового пуха, порхающего в воздухе, щека Вэй У Сяня зачесалась. Повернув голову, он заметил, что Лань Ван Цзи уже каким-то образом оказался возле него, и теперь стоял к Вэй У Сяню спиной и натягивал тетиву, устремив взор на бумажных манекенов.

Концы его лобной ленты танцевали на ветру, мягко поглаживая лицо Вэй У Сяня.

Он прищурился: «Ван Цзи-сюн!»

Лань Ван Цзи, уже согнувший лук до формы полной луны, заколебался, но все же ответил: «Что?»

Вэй У Сянь сказал: «У тебя лента съехала».

На этот раз Лань Ван Цзи ему не поверил. Он выпустил стрелу, а затем небрежно бросил, даже не оглянувшись: «Вздор».

Вэй У Сянь ответил: «Но на сей раз это правда! Она и впрямь съехала. Проверь сам, если не веришь. Давай я поправлю».

С этими словами Вэй У Сянь приступил к делу и схватил конец лобной ленты, мельтешивший у него перед глазами. Но, к сожалению, руки его жили своей жизнью. В Юнь Мэне Вэй У Сянь привык дергать девушек за косы, и теперь, стоило в его ладони попасть длинному, полосообразному предмету, инстинктивное желание потянуть за него как следует бежало впереди зова разума. В итоге, Вэй У Сянь без малейших раздумий дернул за конец повязки. Но она и так уже располагалась под небольшим углом, а узел был слегка ослаблен, поэтому вслед за рывком Вэй У Сяня лента упала с лба Лань Ван Цзи.

Рука Лань Ван Цзи, сжимающая лук, тут же вздрогнула.

Поборов оцепенение лишь спустя долгое время, он медленно повернулся и впился взглядом в Вэй У Сяня.

Тот по-прежнему держал в руке его лобную ленту: «Прости, я не нарочно. Вот, повяжи ее вновь».

Лицо Лань Ван Цзи было мрачнее мрачного.

Над его бровями едва ли не виднелась нависшая грозовая туча, а на руке, добела вцепившейся в стрелу, проступили вздувшиеся вены: Лань Ван Цзи почти трясся от гнева. Смотря в его налитые кровью глаза, Вэй У Сянь, сам того не замечая, сжал лобную ленту в кулаке, подумав: «А я точно сдернул с него повязку, а не оторвал часть тела?»

Ошеломленный тем, что Вэй У Сянь осмелился смять его ленту, Лань Ван Цзи поспешно рванул повязку у него из рук.

Вэй У Сянь отпустил ее в тот же миг. Прочие ученики Ордена Гу Су Лань также прекратили стрелять из луков и приблизились к ним. Лань Си Чэнь приобнял за плечо своего младшего брата и тихо заговорил с безмолвным Лань Ван Цзи. Все, без исключения, казались крайне серьезными, словно пред лицом могущественного врага. Они отрицательно качали головами и время от времени кидали на Вэй У Сяня странные и загадочные взгляды.

До его ушей долетели лишь обрывки фраз: «случайность», «успокойся», «не переживай», «мужчина», «правила Ордена» и тому подобное. Вэй У Сянь еще больше растерялся. Лань Ван Цзи свирепо посмотрел на него напоследок, развернулся и ушел прочь со стрельбища.

Тут подошел Цзян Чэн и спросил: «Ну и что ты натворил на этот раз? Я же тебе говорил – прекращай задирать его. День пройдет зря, если ты не вляпаешься в неприятности, да?»

Вэй У Сянь пожал плечами: «Я сказал, что у него лента съехала, только и всего. В первый раз я подтрунивал над ним, но потом говорил правду, а он мне не поверил и впал в ярость. Но я ведь не нарочно сдернул с него повязку, почему же он тогда так разозлился, как думаешь? Он даже отказался продолжать участвовать в состязании».

Вэй У Сянь язвительно хмыкнул: «Он еще спрашивает! Да потому что он терпеть тебя не может!»

Стрелы за его спиной тоже почти подошли к концу, и Вэй У Сянь принялся наверстывать упущенное.

За все эти годы он так и не задумался о том, что же тогда произошло. Поначалу Вэй У Сянь сомневался в особом значении лобной ленты для адептов клана Лань, а после состязании и вовсе позабыл о том случае. Но сейчас он припомнил все те странные и загадочные взгляды прочих адептов Ордена Гу Су Лань…

Какой-то мелкий негодник на глазах у всех сорвал с Лань Чжаня лобную ленту, причем без его на то согласия, а он, тем не менее, справился с собой и не пустил стрелу Вэй У Сяню в сердце, прямо здесь и прямо сейчас – благовоспитанные люди действительно пугают!!! Он поистине заслуживает титула Хань Гуан Цзюня!!!

Поразмыслив еще немного, Вэй У Сянь вдруг осознал, что касался лобной ленты Лань Ван Цзи еще несколько раз после того происшествия!!!

Лань Цзин И с подозрением сказал: «Чем он там занимается, бродя взад и вперед? Переел и теперь не сидится на месте?»

Другой юноша добавил: «И лицо то краснеет, то зеленеет… Съел что-то не то?»

«Мы, вроде бы, ничего такого не ели… Может быть, из-за значения лобной ленты? Какой-то уж он чересчур взволнованный. Похоже, и в самом деле сходит с ума по Хань Гуан Цзюню. Посмотрите, как он счастлив…»

Намотав около пятидесяти кругов вокруг засохших цветочных кустов, Вэй У Сянь насилу успокоился и, услышав последнюю фразу, не знал, смеяться ему или же плакать. Внезапно за спиной он услышал шаги, ступавшие по сухим листьям.

По звуку Вэй У Сянь определил, что они принадлежали не ребенку. Вероятно, с дозора вернулся Лань Ван Цзи. Вэй У Сянь спешно принял свой обычный вид, обернулся и увидел черную фигуру, стоявшую в тени мертвого дерева неподалеку.

Фигура была очень высокая, весьма стройная и чрезвычайно величественная.

Вот только голова ее отсутствовала.

Примечания.

Черная Черепаха, или Сюань У - одна из четверки основных зверей китайской мифологии и астрологии; также Чёрный Воин (божество севера и воды, изображалось в виде черепахи, с обвившейся вокруг нее змеей); также даосский святой. В общем, очень крутой китайский зверь :D