Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi)

Глава 38. Зелень. Часть шестая

Перед Вэй У Сянем стоял Лань Ван Цзи, окутанный ореолом инея и льда. Сюэ Ян мгновенно парировал, отправив Шуан Хуа отразить атаку Би Чэня: прославленные мечи столкнулись в воздухе и вернулись в руки к своим владельцам. Вэй У Сянь заметил: «Как там говорят: «Точность – вежливость королей»?»

Лань Ван Цзи: «Мгм».

Завершив приветствие, Лань Ван Цзи вступил в бой с Сюэ Яном. Не далее, чем пару секунд назад тот гонял Вэй У Сяня кругами по всей комнате, но сейчас его самого прижал к стенке Лань Ван Цзи, наносящий удар за ударом. Понимая, что дело принимало дурной оборот, Сюэ Ян закатил глаза и ухмыльнулся, неожиданно перебросив Шуан Хуа в левую руку, а правую запустив в рукав. Вэй У Сянь насторожился, опасаясь, что он может пустить в ход метательные кинжалы или швырнуть в пол склянку с ядом, однако Сюэ Ян всего-навсего вынул из рукава цянькунь еще один меч и, без малейшей заминки, с легкостью перешел к фехтованию парным оружием.

Новый меч, что он извлек из-за пазухи, отливал весьма сумрачным и угрюмым сиянием, а при взмахах словно оставлял за собой невесомую черную дымку, резко расходящуюся с серебряным излучением Шуан Хуа. Сюэ Ян с одинаковой ловкостью орудовал мечами, непринужденно и стремительно двигая обеими руками, и вскоре вернул себе преимущество в бою. Лань Ван Цзи спросил: «Цзян Цзай?»

Сюэ Ян удивился: «Ого! Хань Гуан Цзюнь знает этот меч? Какая честь для меня».

«Цзян Цзай» был собственным мечом Сюэ Яна, и подобное зловещее название идеально подходило как владельцу, так и самому оружию, несшему с собой лишь кровопролитие и смертоубийство. Вэй У Сянь заметил: «Его имя в самый раз для тебя».

Лань Ван Цзи сказал: «Уходи. Тебе нет нужды здесь находиться».

Вэй У Сянь смиренно повиновался и направился к выходу. В дверях он остановился и окинул улицу взглядом. Вэнь Нин, не выражая никаких эмоций, вцепился Сун Ланю в горло, поднял в воздух и впечатал в стену, оставив в ней вмятину в форме человеческой фигуры. В ответ Сун Лань, с таким же бесстрастным лицом, схватил Вэнь Нина за запястья и перебросил через себя на землю. Оба лютых мертвеца непрестанно обрушивали друг на друга удары, ничего при этом не ощущая. Ни один из них не страшился ни боли, ни травм, и даже потеря одной-двух конечностей не составила бы для них трудности, и лишь полное уничтожение их тел остановило бы битву. Вэй У Сянь пробормотал себе под нос: «Думаю, и здесь во мне нет необходимости».

Вдруг он увидел напротив тускло освещенную лавку, а подле нее – Лань Цзин И, отчаянно подзывавшего его рукой. Вэй У Сянь подумал: «Ага! Вот там-то я точно нужен».

Едва он ушел, сияние Би Чэня расцвело буйным цветом, и Шуан Хуа легко выскользнул из ладони Сюэ Яна, оказавшись в воздухе, а Лань Ван Цзи ловко воспользовался моментом и подхватил его. Увидев, что Шуан Хуа угодил в чужие руки, Сюэ Ян размахнулся Цзян Цзаем, намереваясь отсечь Лань Ван Цзи левую руку, которой тот поймал меч. Но его атака провалилась. Холодная ярость промелькнула в глазах Сюэ Яна, и он глухо произнес: «Верни мне меч».

Лань Ван Цзи ответил: «Ты его не достоин».

Сюэ Ян ядовито усмехнулся в ответ.

Тем временем Вэй У Сянь добрался до учеников. Юноши обступили его со всех сторон, и он спросил: «Все в порядке?»

«Да! Мы сделали, как ты сказал, не бегали и дышали медленно».

Вэй У Сянь сказал: «То-то же. Если кто-то откажется меня слушать, то я вновь накормлю его кашей».

Несколько юношей, которым уже удалось познать вкус сего кушанья, притворились, что их сейчас стошнит. Внезапно со всех сторон послышался прерывистый и гулкий топот, а в конце улицы возникли первые шатающиеся тени. Лань Ван Цзи также услышал этот звук и, взмахнув рукавом, достал свой гуцинь, Ван Цзи.

Он с грохотом положил инструмент на стол, перебросил Би Чэнь в левую руку и продолжил с прежним мастерством сражаться с Сюэ Яном. Одновременно с этим, Лань Ван Цзи, даже не повернув головы, занес правую руку над гуцинем и быстро перебрал струны.

Аккорд этот, чистый и звонкий, отраженным эхом пронесся по всей улице и вернулся странным, но уже знакомым звуком лопающихся голов мертвецов. Лань Ван Цзи, не останавливаясь ни на секунду, одной рукой вел бой с Сюэ Яном, а другую держал над гуцинем, время от времени мимоходом оглядывая улицу и невозмутимо играя несколько нот. Он действовал обеими руками разом, но, тем не менее, каким-то непостижимым образом казался по-прежнему уверенным и спокойным.

Цзинь Лин не удержался от восклицания: «Он так хорош!»

Ему приходилось наблюдать, как Цзян Чэн и Цзинь Гуан Яо умерщвляли тварей на ночной охоте, и зрелище это убедило его во мнении, что его дяди являлись самыми могучими заклинателями на всем белом свете. К Лань Ван Цзи же он всегда испытывал больший страх, нежели почтение, особенно к его владению заклятием молчания и отчужденному нраву. Однако сейчас он не мог не преклоняться перед умениями Лань Ван Цзи. Лань Цзин И с гордостью подтвердил: «Ну конечно же! Хань Гуан Цзюнь, безусловно, хорош. Просто он никогда не хвастает своими достоинствами попусту. Он очень сдержанный и скромный, да?»

Его «да» было обращено к Вэй У Сяню, и тот недоуменно спросил: «Ты это мне? Почему ты спрашиваешь меня?»

Лань Цзин И, начиная закипать, выпалил: «Значит, ты думаешь, Хань Гуан Цзюнь не хорош?!»

Вэй У Сянь коснулся подбородка: «Ага. Он хорош. Определенно. Очень хорош. Можно даже сказать, он самый лучший». На последних словах он невольно расплылся в улыбке.

Жуткая, но в то же время завораживающая ночь близилась к завершению – вдалеке занималась заря. Однако новость эта несла мало хорошего: в дневном свете демонический туман станет гуще, а значит, им вновь не удастся ступить и шагу!

Будь их лишь двое, Вэй У Сянь и Лань Ван Цзи, дело представлялось бы в разы проще. Но, кроме мужчин, в городе также находились юноши, и если, в конце концов, они окажутся окруженными большой толпой живых мертвецов, то вряд ли им удастся сбежать. Пока Вэй У Сянь лихорадочно соображал, как же им поступить, с улицы вдруг вновь послышался мерный и гулкий стук бамбукового шеста о землю.

Призрак слепой девушки с вырванным языком вернулся!

Не колеблясь ни секунды, Вэй У Сянь приказал: «Вперед!»

Лань Цзин И спросил: «Куда?»

Вэй У Сянь уточнил: «Следуйте за звуком бамбукового шеста».

Цзинь Лин слегка удивился: «Ты действительно хочешь, чтобы мы пошли за призраком? Кто знает, куда она нас приведет!»

Вэй У Сянь ответил: «Именно так. Я хочу, чтобы вы отправились за призраком. Этот стук неотступно шел за вами по пятам, с тех самых пор, как вы попали в город, ведь так? Вы пытались пробраться к его центру, но она вывела вас к воротам, где вы и наткнулись на нас. Девушка хотела прогнать вас прочь и тем самым спасти!»

Призрак издавал пронзительно-резкий, то появляющийся, то исчезающий стук бамбукового шеста, тем самым пугая людей, попадавших за городскую черту. Голову Силача Преисподней, о которою споткнулся Вэй У Сянь, вероятно, тоже подложила она, в надежде устрашить и насторожить их. Он продолжил: «А ночью она явно желала сообщить нам нечто очень важное, но не смогла объяснить. К тому же, девушка испарилась как раз перед приходом Сюэ Яна, скорее всего, стараясь избежать встречи с ним. Выходит, она определенно не из его шайки».

«Сюэ Ян?! Причем здесь Сюэ Ян? Ведь мы видели лишь Сяо Син Чэня и Сун Ланя!»

«Эм, об этом чуть позже. Одним словом, Хань Гуан Цзюнь сейчас сражается в доме вовсе не с Сяо Син Чэнем, а с Сюэ Яном, который выдал себя за него».

Стук бамбукового шеста о землю повторился вновь, словно девушка ожидала и поторапливала их. Рискни ученики последовать за ней - и они могли бы угодить в ловушку; останься юноши на месте - и ходячие мертвецы добрались бы до них и извергли бы потоки порошка, содержащего трупный яд – неизвестно, где они находились в большей опасности. Взвесив все «за» и «против», ученики твердо решили прислушаться к Вэй У Сяню и пойти на звук. И в самом деле, едва люди двинулись с места, стук также заскользил по дороге. Временами им удавалось различить в тумане худую, расплывчатую тень, а временами – совсем ничего.

Через некоторое время Лань Цзин И спросил на ходу: «Мы что, просто так сбежим?»

Вэй У Сянь обернулся и выкрикнул: «Хань Гуан Цзюнь, мы ушли вперед. Все остальное за тобой!»

Струны гуциня затрепетали, будто кто-то сказал «мгм», и Вэй У Сянь прыснул со смеху. Лань Цзин И заметил: «И это все? Больше ничего не скажешь?»

Вэй У Сянь удивился: «А что еще я должен был сказать?»

Лань Цзин И ответил: «Ну, например, вы вдвоем говорите: «Я волнуюсь за тебя, поэтому останусь здесь!», «Уходи!», «Нет, я остаюсь! Если я и уйду, то только с тобой!». Разве не так все должно быть?»

Вэй У Сянь разинул рот: «Кто научил тебя этому? С чего ты вообще взял, что подобные разговоры должны иметь место? И ладно, если бы я сказал нечто эдакое, но можешь ли ты хотя бы представить, чтобы твой Хань Гуан Цзюнь произносил такие фразы?»

Ученики Ордена Гу Су Лань хором ответили: «Нет…»

Вэй У Сянь продолжил: «Вот то-то и оно. Пустая трата времени. Ваш Хань Гуан Цзюнь чрезвычайно надежный человек, и я твердо убежден, что он непременно сможет со всем разобраться. Именно поэтому сейчас я займусь своими собственными делами и буду ждать, пока он меня не найдет, или же сам отправлюсь на поиски».

Они уже около пятнадцати минут шли за стуком бамбукового шеста, и после нескольких поворотов и петляний по узким улочкам звук резко оборвался. Вэй У Сянь протянул руку, давая юношам знак оставаться за ним, и сделал несколько шагов вперед. Перед его взором возник одинокий дом, мрачно притаившийся во все густеющем и густеющем демоническом тумане.

«Скрип…»

Кто-то распахнул перед ним дверь, молчаливо приглашая чужаков войти. Интуиция подсказывала Вэй У Сяню, что внутри непременно находилось нечто важное, причем не опасное и стремящееся их убить, а желающее о многом поведать и дать ответы на все вопросы.

Он обернулся к ученикам: «Мы проделали большой путь. Так давайте же войдем и все выясним».

Вэй У Сянь высоко задрал ногу и вступил в дом, и пока его глаза привыкали к темноте, он, не оглядываясь, предостерег юношей: «Аккуратнее на пороге. Не споткнитесь».

И действительно, один из учеников, едва не растянувшись на входе, понуро пробурчал: «К чему делать такие высокие пороги? Это ведь не храм».

Вэй У Сянь ответил: «Нет, это не храм. Но без высоких порогов тут не обойтись».

Юноши разбрелись группками, по пути зажегши около дюжины огненных талисманов. Колеблющиеся оранжево-желтые огоньки осветили дом.

Земляной пол помещения был устлан рисовой соломой. В передней части комнаты находился алтарь и несколько разрушенных скамеек различной высоты. С правой стороны виднелся вход в небольшую каморку, утопающую в кромешной тьме. И завершали картину семь или восемь черных деревянных гробов, стоявших вдоль стен.

Цзинь Лин предположил: «Так значит, это и есть так называемый «похоронный дом»? Место, где временно держат мертвецов?»

Вэй У Сянь ответил: «Ага. Трупы, которые никто так и не опознал, или же покойники, могущие, по поверьям, принести несчастье в дом своих родных, ожидают погребения в подобных строениях. Можно сказать, что это перевалочный пункт для покойников». Маленькая клетушка справа, скорее всего, служила комнатой отдыха для сторожа.

Лань Сы Чжуй спросил: «Учитель Мо, почему в похоронном доме такой высокий порог?»

Вэй У Сянь объяснил: «На случай преображения трупов».

Лань Цзин И изумился: «Неужели высокий порог сможет сдержать преображение?»

Вэй У Сянь возразил: «Нет, он не сможет сдержать преображение. Но зато время от времени подобные пороги способны сдержать низкоуровневых мертвецов, которые уже преобразились, и помешать им выйти на улицу». Он встал у входа и сказал: «Вот, например. Допустим, я труп, и я только что преобразился».

Юноши дружно закивали головами. Вэй У Сянь продолжил: «Итак, я только что преобразился, а значит, все мои суставы окоченевшие, верно? И из-за этого я весьма ограничен в действиях».

Цзинь Лин согласился: «Да это-то и ежу понятно. Ты не в состоянии даже ходить. Твоим ногам не удастся сделать и шага, поэтому тебе придется прыгать…» Тут он замолчал, сообразив, наконец, в чем дело.

Вэй У Сянь подтвердил: «Вот именно. Мне остается лишь прыгать». Он свел обе ступни вместе и попытался выпрыгнуть наружу, но из-за высокого порога все его попытки проваливались. Ученики, наблюдая, как он раз за разом бьется пальцами ног о дерево, нашли это зрелище чрезвычайно уморительным и начали хихикать, представляя только что преображенного мертвеца, изо всех сил пытающегося ускакать на улицу, но неизменно натыкающегося на высокий порог. Вэй У Сянь подытожил: «Теперь видите? И не смейтесь над сметливостью простых людей. На первый взгляд, задумка и впрямь кажется малость глупой, но на самом деле это средство крайне действенно в сдерживании низкоуровневых мертвецов. Если преображенный труп споткнется о порог и упадет на землю, то из-за окоченевших суставов ему довольно долго придется вставать на ноги. А когда же он, наконец, поднимется, то либо в скором времени наступит рассвет и прокричит первый петух, либо придет сторож и обнаружит неудачливого беглеца. Порой народная мудрость людей, далеких от заклинателей, но способных додуматься до подобных методов, действительно восхищает».

Услышав объяснение, Цзинь Лин, еще несколько мгновений назад смеявшийся вместе со всеми, тут же спрятал улыбку: «Но зачем она привела нас в похоронный дом? Неужели потому что ходячим мертвецам нас не достать здесь? И куда она потом подевалась?»

Вэй У Сянь ответил: «Скорее всего, им и впрямь не добраться сюда. Мы уже довольно долго стоим на одном месте. Кто-нибудь слышит их шаги?»

Стоило ему задать вопрос, как на крышке гроба внезапно возник призрак девушки.

Благодаря наставлениям Вэй У Сяня юноши уже успели ознакомиться с ее обликом: они видели ее кровоточащие глаза и рот с вырванным языком, поэтому сейчас, когда девушка неожиданно появилась перед ними, никто не занервничал и не устрашился. Все вышло в точности так, как говорил Вэй У Сянь: ученики действительно стали храбрее и научились сохранять спокойствие после того, как их хорошенько напугали.

Девушка не имела физического тела, а лишь нематериальную оболочку, испускающую расплывчатое, темное сияние. Фигура ее была весьма хрупкой, а лицо – миниатюрным, и после небольшого прихорашивания она могла бы стать очаровательной соседской девчушкой. Однако сейчас девушка прислонила к гробу бамбуковый шест, используемый ею в качестве трости для слепых, а сама сидела на его крышке и в нетерпении болтала широко расставленными ногами, что совсем не придавало ей прелести.

Она слегка похлопала рукой по крышке, затем спрыгнула на пол и сделала пару кругов вокруг гроба, жестами пытаясь что-то показать им. На этот раз ее знаки оказалось вполне легко понять – призрак просил их что-то «открыть». Цзинь Лин предположил: «Она хочет, чтобы мы помогли ей открыть гроб?»

Лань Сы Чжуй продолжил его мысль: «Возможно, внутри лежит ее тело? И она жаждет похорон и упокоения своей души». Подобный вывод являлся самым разумным, поскольку одной из самых распространенных причин, по которым множество призраков до сих пор скитались по земле, служило как раз их непогребение. Вэй У Сянь встал с одной стороны гроба, а несколько юношей подошли напротив, намереваясь помочь ему поднять крышку.

Однако Вэй У Сянь предупредил их: «Я справлюсь сам, а вы лучше отойдите немного назад. А вдруг там вовсе и не мертвец, а то, что извергнет на вас целые потоки порошка, содержащего трупный яд?»

Он открыл гроб в одиночку, положил крышку на пол, затем заглянул внутрь и увидел тело.

Но принадлежало оно вовсе не девушке, а кому-то еще.

Внутри лежал молодой мужчина, одетый в белоснежное облачение заклинателя и уложенный в гроб в позу вечного покоя: со скрещенными на груди ладонями, под которые втиснули метелку из конского хвоста. Очертания нижней части его бледного, с бескровными губами, лица были изящны и красивы; верхняя же часть оказалась обмотана несчетными слоями лоскутов белой ткани, общей шириной около четырех пальцев. В месте, где находились глаза, ничто не проступало над поверхностью тряпиц; повязка беспрепятственно проваливалась внутрь – глазницы мужчины пустовали.

Услышав, как Вэй У Сянь поднял крышку, девушка приблизилась к гробу и запустила в него руки. Поискав некоторое время, она, наконец, нащупала лицо мертвеца и в гневе затопала ногами, а тонкие струйки крови вновь потекли из ее незрячих глаз.

Никаких жестов или слов ни для кого не требовалось. В гробу, стоящем в одиночестве в похоронном доме на отшибе, лежал настоящий Сяо Син Чэнь.

Слезы призраков лишены возможности падать на землю. Девушка беззвучно размазала кровь по щекам, а затем вдруг вскочила на ноги и, скрежеща зубами, застонала, обращаясь к людям. Вид она имела весьма рассерженный и разгоряченный, словно страстно желала выразить свои чувства. Лань Сы Чжуй спросил: «Мне сыграть «Расспрос»?»

Вэй У Сянь ответил: «Не стоит. Мы можем задавать совсем не те вопросы, на которые она столь сильно жаждет ответить. К тому же, что-то мне подсказывает, что ее ответы будут весьма запутанными и сложными для понимания».

Он не сказал «боюсь, ты не справишься», тем не менее, Лань Сы Чжуй весьма устыдился и пообещал сам себе: «Вернувшись домой, я с еще большим упорством займусь изучением «Расспроса». Мой перевод обязательно должен стать таким же быстрым и точным, как у Хань Гуан Цзюня». Лань Цзин И удивился: «Тогда что же будем делать?»

Вэй У Сянь предложил: «Как насчет «Сопереживания»?

Каждый крупный орден обладал своим, наиболее действенным для них, способом запрашивания и получения сведений от духов. «Сопереживание» было подобным приемом для Вэй У Сяня, но его метод не требовал тщательного и углубленного изучения, и все могли пускать его в ход. Его суть состояла в простом позволении призраку захватить свое собственное тело и использовании его в качестве проводника, при этом заклинатель получал доступ к воспоминаниям духа, видел его глазами, слышал его ушами и воспринимал происходящее его чувствами. Если же эмоции призрака оказывались исключительной силы, то ярость, горечь или ликование могли перекинуться на самого исполнителя ритуала. Именно поэтому этот способ назывался «Сопереживание».

Он считался самым простым, удобным, быстрым и результативным методом среди всех, но, что более важно, также и самым опасным. Все страшились и страстно пытались избежать захвата своего тела призраком. Кроме того, «Сопереживание» и в самом деле являлось игрой с огнем: даже незначительная ошибка могла привести к восстанию призрака против заклинателя. Если дух вдруг передумает в процессе и отыщет лазейку для обрушения своего гнева, то лучшим исходом станет захват тела-проводника навсегда.

Цзинь Лин возразил: «Слишком рискованно! Прибегать к таким темным приемам без кого-либо…»

Вэй У Сянь перебил его: «Ладно, ладно. У нас не так много времени, поэтому давайте поторапливаться. Мы должны еще вернуться за Хань Гуан Цзюнем. Цзинь Лин, ты будешь наблюдателем».

Без наблюдателя не проходил ни один обряд «Сопереживания». Заклинатель и выбранный им человек заранее договаривались об условном знаке, который тот издавал, если исполнитель ритуала слишком глубоко погружался в эмоции призрака. Лучше всего в роли подобного сигнала выступали звук или слово, очень хорошо знакомые сопереживающему. Наблюдателю полагалось пристально следить за ходом всего действа, при малейшем изменении ситуации немедленно среагировать и вернуть заклинателя в этот мир. Цзинь Лин указал на себя: «Я? Ты хочешь, чтобы сын… Чтобы я присматривал за тобой, пока ты занимаешься подобным?»

Лань Сы Чжуй произнес: «Если молодой господин Цзинь отказывается, то я готов».

Вэй У Сянь спросил: «Цзинь Лин, ты принес серебряный колокольчик Ордена Юнь Мэн Цзян?»

Серебряный колокольчик, используемый в качестве поясного украшения, служил отличительным признаком Ордена Юнь Мэн Цзян. Цзинь Лин с малолетства воспитывался в двух орденах, и одну половину времени проживал в Башне Кои Ордена Лань Лин Цзинь, а вторую – в Пристани Лотоса Ордена Юнь Мэн Цзян, поэтому знаки принадлежности к обоим кланам всегда должны были быть при нем. И в самом деле, Цзинь Лин, со смешанными чувствами на лице, достал маленький незатейливый колокольчик, отделанный выгравированным девятилистным лотосом – клановым узором Цзян. Вэй У Сянь на мгновение уставился на предмет, и Цзинь Лин, заметив в нем перемену, спросил: «Что?»

Вэй У Сянь ответил: «Ничего», – и передал колокольчик Лань Сы Чжую. – «Серебряный колокольчик Ордена Юнь Мэн Цзян помогает успокоить разум и сосредоточиться. Он будет условный сигналом».

Цзинь Лин вырвал колокольчик из рук юноши: «Ну хорошо, я согласен!»

Лань Цзин И заворчал: «Тебя не поймешь: то хочешь, то не хочешь. Какой же ты ветреный, словно юная госпожа!»

Вэй У Сянь обернулся к девушке: «Заходи».

Девушка еще раз вытерла глаза и щеки и влетела в его тело. Ее душа полностью скрылась внутри Вэй У Сяня, а он сам обмяк и, прислонившись к гробу, медленно сполз на пол. Юноши поспешили подтащить кучку соломы и усадить мужчину. Цзинь Лин крепко вцепился в колокольчик, размышляя о неизвестном.

Когда призрак уже вошел в него, Вэй У Сянь вдруг подумал о возможном затруднении: «Девушка ведь слепая, и если я буду делить с ней чувства, то выходит, тоже стану на время незрячим и ничего не смогу увидеть? Тогда полезность этого метода весьма снижается. Ну да ладно, возможность слышать тоже не так уж и плоха».

Тут перед его глазами все завертелось, и изначально воздушная душа словно внезапно обрела вес и ощутила под ногами твердую землю. Девушка открыла глаза, а вместе с ней и Вэй У Сянь. Однако, к его вящему удивлению, перед его взглядом простиралась вовсе не кромешная тьма, но солнечный пейзаж погожего денька.

Он мог видеть!

Выходит, во время этих воспоминаний девушка еще не ослепла.

«Сопереживание» показывало Вэй У Сяню те сцены из ее жизни, что вызывали у нее самые сильные чувства и о которых она больше всего желала поведать другим людям. Он мог лишь молча наблюдать и воспринимать ее эмоции как свои собственные. Сейчас их ощущения слились: глаза девушки стали его глазами, рот девушки стал его ртом.

Девушка сидела у ручья и прихорашивалась у воды. Одежда ее, по большей части, состояла из лохмотьев, но, тем не менее, вид имела вполне опрятный. Она отбивала ступней незатейливый мотивчик и, мурлыча мелодию себе под нос, усердно приглаживала волосы, словно ей не нравилось, как они уложены. Вэй У Сянь почувствовал, как туго села в ее прическу тонкая, деревянная шпилька. Внезапно девушка опустила взгляд на свое отражение в воде, и обзор Вэй У Сяня также изменился. На него смотрела юная дама с овальным лицом и заостренным подбородком.

Ее глаза не имели зрачков и представляли собой один сплошной белок.

Вэй У Сянь удивился: «Такие глаза принадлежат явно слепцу, но почему же мне все равно удается отчетливо видеть?»

Затянув волосы в пучок, девушка отряхнула одежду, схватила бамбуковый шест, покоящийся у ее ступней, и вскочила на ноги. Она вприпрыжку отправилась вниз по тропинке и по дороге непрестанно размахивала своим шестом в разные стороны, околачивая им ветки над головой, поддевая камни и распугивая кузнечиков, притаившихся в кустах. Однако, увидев приближающиеся вдалеке фигуры, девушка тут же прекратила скакать, оперлась на шест и медленно поплелась вперед, при каждом шаге простукивая землю перед собой, будто опасаясь наткнуться на что-то. Вскоре перед ней оказалось несколько сельчанок, которые, увидев слепую, уступили ей дорогу и обменялись шепотками. Девушка торопливо закивала: «Спасибо, спасибо».

Одна из женщин, похоже, прониклась к ней сочувствием, приподняла белую тряпицу, накрывшую ее корзинку, достала паровой пирожок и протянула девушке: «Ступай осторожно, сестра. Ты голодна? Вот, поешь».

Девушка ахнула и со всей признательностью ответила: «Мне совестно вас стеснять, но как же я…»

Женщина вложила пирожок ей в руку: «Держи».

Девушка, наконец, схватила угощение: «Сестрица, А-Цин очень благодарна тебе!»

Получается, ее звали А-Цин.

Распрощавшись с сельчанками, А-Цин в два присеста покончила с пирожком и продолжила скакать по тропинке в одиночестве, с каждым прыжком подлетая все выше и выше. Вэй У Сянь был вынужден трястись в ее теле, и вскоре голова его закружилась. Он подумал: «Какая бойкая девчушка! Теперь я понял, в чем дело – она притворяется незрячей, и, скорее всего, белые глаза у нее с рождения. На вид она и впрямь кажется слепой, но, на самом деле, у нее отличное зрение, поэтому она обманывает людей, заставляя их сочувствовать себе». Для девушки, в одиночестве скитающейся по улицам, мнимая слепота, в первую очередь, подразумевала снижение бдительности окружающих. Однако фактически ее глаза все замечали, что позволяло их обладательнице приноравливаться к обстановке и действовать по обстоятельствам. Это был довольно разумный метод обеспечения собственной безопасности.

Но, несмотря на это, душа А-Цин и вправду ничего не видела, а значит, девушка все-таки ослепла по-настоящему. Что же могло произойти, если притворство обернулось истинной незрячестью?

Увидела ли она что-то, чего не должна была видеть?

Когда людей поблизости не находилось, А-Цин скакала по тропинке; когда кто-то возникал на горизонте, она трусливо съеживалась и прикидывалась слепой. С подобными заминками, девушка, наконец, добралась до рынка.

Базарная площадь кишела самым разным людом, и здесь А-Цин могла развернуться на полную. Она медленно зашагала сквозь толпу, аккуратно постукивая перед собой бамбуковым шестом, и актерская игра ее заслуживала самой высокой похвалы. Внезапно девушка налетела на мужчину средних лет, одетого в нарядное и дорогое на вид платье, а затем тут же притворилась смертельно напуганной и суетливо забормотала: «Простите, простите! Я не вижу, куда иду, простите!»

Она не видит, куда идет? А-Цин намеренно врезалась в мужчину!

Сбитый ею мужчина раздраженно обернулся, словно желая разразиться бранью на виновника столкновения. Однако, обнаружив, что перед ним стояла слепая, к тому же весьма хорошенькая и юная девушка, он поостерегся хлестать ее по щекам, справедливо опасаясь порицания со стороны прохожих, поэтому ему пришлось довольствоваться руганью: «Смотри, куда прешь!»

А-Цин все повторяла и повторяла слова сожаления. Мужчина уже почти тронулся в путь, но перед уходом, будто отказываясь мириться с произошедшим, схватил девушку за ягодицу и пребольно ущипнул. Сейчас Вэй У Сянь и А-Цин делили чувства, поэтому сопереживающий только что испытал на себе, как правая рука мужчины сжала его тело. В ту же секунду мурашки сплошным потоком прокатились по всему естеству Вэй У Сяня, и жгучее желание вколотить того в землю наполнило его сердце.

А-Цин сжалась в комочек и замерла, словно устрашившись. Когда же мужчина исчез вдали, девушка, продолжая стучать бамбуковым шестом, свернула в укромный закоулок и сразу же плюнула на землю. Затем она вытащила из-за пазухи мешочек с деньгами, высыпала в ладонь его содержимое, пересчитала и вновь отплевалась: «Эти паршивые мужчины все из одного теста: внешность человеческая, а манеры животные. Денег кот наплакал, зато строят из себя, невесть знает что».

Вэй У Сянь не знал, плакать ему или смеяться. А-Цин была еще очень юна, пожалуй, даже моложе пятнадцати лет, однако уже довольно ловко бранилась, вскрывая людские недостатки, и еще ловчее таскала чужие кошельки. Он подумал: «Если бы ты обчистила мои карманы, то не стала бы ругаться. Ведь в свое время и я был неприлично богат…»

Пока Вэй У Сянь тяжело вздыхал и размышлял о том, как он стал голодранцем, А-Цин уже отыскала свою следующую цель. Вновь прикинувшись слепой, она вышла из закоулка, немного пошаталась по улицам и повторила тот же трюк: врезалась в человека, одетого в белоснежное облачение заклинателя, ахнула и запричитала: «Простите, простите! Я не вижу, куда иду, простите!»

Вэй У Сянь покачал головой: юная красавица не изменила даже своей присказки!

Заклинатель обернулся и поддержал ее, помогая вернуть равновесие: «Ничего страшного. Девушка, ты слепая?»

Человек этот, в скромных, но свежих одеждах заклинателя, и с завернутым в белое полотнище мечом за спиной, находился в еще весьма юном возрасте. Нижняя часть его лица была довольно красива, хотя и измождена; верхняя же половина скрывалась под слоями лоскутов белой ткани около четырех пальцев шириной. Бледно-красные кровавые следы едва заметно проступали на поверхности повязки.

Примечания.

Забавный факт: в китайском языке у выражения «лед и иней», кроме совпадающего с русским переносного значения «строгость; холодность», также имеется еще одно: «нравственная чистота и целомудренность». Согласитесь, очень подходит нашему благопристойному Хань Гуан Цзюню.

В общем-то, то же что и мешочек, только рукав. Обычно, когда в уся/сянся говорят «достал из-за пазухи», то имеются в виду их широченные, бездонные рукава.

Напомним, Цзян Цзай – «ниспосылать несчастья».

На самом деле, трупное окоченение полностью спадает через несколько дней после смерти. Хотя, если учесть, что в похоронном доме обычно лежат совсем свеженькие трупы, то, возможно, метод и впрямь эффективен. Го продавать идею в Голливуд :D Все фильмы про зомби и вампиров сразу же засияют новыми красками!