Маг Эдвин и император

— Не хочу вас ни к чему принуждать, — он сменил гнев на милость, — поэтому и жду вашего согласия. Что может быть лучше, чем служить на благо империи?

— Я уже дважды спасал империю и единожды весь мир. Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь другой гражданин империи сделал столько же.

Послышался скрип. Сова выглянула из-за дверцы и уставилась на меня. Видимо птица почувствовала мое настроение. Она злорадно ухнула и сообщила, что сейчас девять часов пятьдесят три минуты. И почему она меня не любит? Уж не потому ли, что я не дал ей на прошлой неделе сожрать дымную саламандру, которая выбралась из колбы стоявшей в кабинете? Так это для ее же пользы. Саламандра очень ядовита.

— Ваше Величество… — я наклонился вперед и сцепил запястья. — Ваше предложение неожиданно и я должен подумать, посоветоваться с женой.

— Об этом никому нельзя рассказывать.

— От жены у меня нет секретов, я ей всецело доверяю.

— Эдвин, она же женщина, — с чувством сказал император и я заочно пожалел его будущую жену. Ей придется несладко.

— Не волнуйтесь, обойдусь без лишних подробностей, — я поднялся. — Пожалуйста, подождите здесь. Это недолго.

Я нашел Мелл в спальне. Она стояла у раскрытого окна и бесстрашно наблюдала за тем, как бравая охрана нашего императора топчет цветник. Услышав мои шаги Мелл обернулась и удивленно спросила:

— Он уже ушел?

— Еще нет. Но я наконец-то выяснил, что ему нужно.

— И что же?

Пришлось посвятить ее в кое-какие государственные тайны. Мелл внимательно выслушала меня, а когда я закончил, недовольно нахмурилась.

— Эдвин, в этот раз ты превзошел себя. Обычно отправляясь куда-нибудь, ты сам находил неприятности, но в этот раз они лично явились к тебе домой и вытащили из постели.

— Но я же не виноват! — в моем голосе была неприкрытая обида.

— Да, я знаю. — Мелл обняла меня, желая подбодрить. — А ты никак не можешь выкрутиться?

— Исключено. Ты же не хочешь, чтобы твоего мужа судили как преступника?

— Нет, конечно. Тем более что за это полагается смертная казнь. Однако я не думаю, что наш император настолько глуп, чтобы действительно засудить тебя.

— Кто знает… Он заложник собственного положения.

— Ты предлагаешь пожалеть его?

— Нет, понять.

— А что делать мне?

— Одну я тебя не оставлю. В нашем доме ты будешь беззащитна. Самым лучшим вариантом будет, если до моего возвращения ты останешься под охраной Драконьих Голов. Они двадцать лет успешно оберегали императора, поэтому ты тоже будешь в безопасности. Кстати, достань стрелу, которой я был ранен и держи антимаг при себе. Ты же помнишь, где она?

— Конечно, но зачем?

— Не хочу, чтобы тебя околдовали, усыпили или еще что-нибудь такое.

— А я не пропитаюсь его излучением? — встревожено спросила Мелл. — Вдруг когда ты вернешься, то не сможешь быть со мной рядом?

— Это невозможно, так что не волнуйся.

— Хорошо. Значит, все уже решено? Ты все-таки едешь?

— Мелл, прости, что я волшебник, а не пекарь или рыбак. Их не отправляют с тайными миссиями и не просят сопровождать императоров.

— Никогда бы не вышла замуж за рыбака, — фыркнула она. — От них постоянно несет рыбой.

— А от меня — демонами, — улыбнулся я.

— Точно, — она усмехнулась в ответ. — Запах хорошо поджаренного демона самый лучший на свете.

— Тебе лучше начать собираться. Думаю, что император захочет, чтобы я отправился с ним немедленно, а то вдруг я найду достойную причину для отказа? Скажи Весельчаку, чтобы тоже собирался.

— Ты возьмешь его с собой?

— Нет, он останется подле тебя, будет охранять. Он один из немногих кому я могу доверять.

— Только ты сам скажешь ему это, потому что мне он не поверит.

— Почему? — не понял я.

— Ну как же… Ты отправляешься навстречу новым приключениям, а его оставляешь в тылу.

— Понял, поговорю. Где он?

— Был на кухне, наводил там порядок. Очень нервничал.

— Он говорит, что мытье посуды его успокаивает.

— А меня наоборот раздражает. Твоя жена — ужасная хозяйка.

После такого чистосердечного признания мне не оставалось ничего другого как поцеловать ее. Мелл с энтузиазмом поддержала мое начинание. Она тоже нервничала, но старалась этого не показывать.

— Не хочу никуда уезжать, — с чувством сказал я. — Опять оставлять тебя… Это невыносимо. Куда же скрыться, чтобы нам наконец дали пожить как полагается?

— К моей тетке Амелии. К ней точно никто не сунется: ни друзья, ни враги.

— Что ты! Я у нее и дня не выдержу. Наверняка, как только садится солнце, она превращается в гигантскую мышь, нападает на магов вроде меня и пьет их кровь.

— Судя по тому как ты без конца ворчишь, то у тебя вместо крови лимонный сок, а у нее на него аллергия.

— Замечательно, значит, я в безопасности. Стоит подумать о переезде.

Оставив Мелл мучительно размышлять о том, какие наряды ей взять с собой, а какие оставить, я отправился на поиски Весельчака. Мой друг был занят тем, что чистил ложки. У нас были серебряные столовые приборы для особых случаев, теперь Весельчак натирал их, хотя в этом не было нужды — ложки и без его усилий сияли.

— Весельчак, я вынужден уехать с нашим уважаемым гостем. Мелл тоже нужно будет покинуть дом. Ты отправишься вместе с ней и будешь ее охранять. Я полагаюсь на твое здравомыслие. Ясно?

— Да, а вы далеко уезжаете? Это опасно? Если так, то не лучше ли…

— Весельчак, ты не можешь поехать со мной. Вернее можешь, но ты будешь нужнее моей жене, а я сам справлюсь.

— Как я могу быть вдали, когда вас будут подстерегать опасности?! Это неправильно…

— Тихо! — я сурово посмотрел на него. — Хороший воин не тот, кто сломя голову бежит совершать подвиги, а тот, кто выполняет приказы своего начальника. Я понятно выражаюсь?!

— Да, мой генерал. — Весельчак выпрямился. — Сделаю в точности как вы сказали.

— Вот и хорошо. Тебе лучше собрать вещи.

— Я поеду с госпожой как гражданское лицо или как воин?

— Как воин.

По губам Весельчака скользнула улыбка. Вот простая душа… Теперь он наденет доспехи, возьмет меч и будет какое-то время счастлив. Если бы мне так — надел мантию и хорошее настроение уже обеспечено.

Я вернулся к императору. Пока меня не было, Фаусмин не скучал. Он с неподдельным интересом рассматривал папки с гербарием, хранившиеся в шкафу. Мне выпала редкая возможность увидеть в нем человека, а не владыку. Лицо Фаусмина посветлело, возле рта исчезла горькая складка, он больше не хмурил брови и казался вполне милым. Он мог вполне сойти за учителя музыки или даже священника. Мне вспомнился Норман и я решил, что между ними есть что-то общее.

— Знаете, это очень редкое растение, — он сверкнул моноклем в левом глазу и положил папку на место.

— Вполне возможно. Они мне необходимы для работы, но я не знал, что вы в этом разбираетесь.

— Это увлечение детства, — усмехнулся император. — Только и всего. В десятилетнем возрасте я был одержим идеей собрать самый полный гербарий в мире, но потом узнал, что все образцы уже имеются в императорской библиотеке и мой энтузиазм пропал. Но кое-какой интерес и знания остались. Что вы решили?

— Принять ваше предложение.

— Отлично, — он довольно потер руки. — Я был уверен, что вы согласитесь. Захватите то, что вам нужно для достойного волшебства и отправимся в путь, не мешкая.

— Не спешите, Ваше Величество, это еще не все.

— Что это значит? — он нахмурился.

— Только то, что если мы будем с вами работать вместе, я должен рассказать вам кое-что. Несколько дней тому назад на меня было совершено покушение. Я едва не погиб.

— Как?! — воскликнул Фаусмин. — Кто посмел?

— Я не знаю имени заказчика. В меня стреляли стрелой, наконечник которой был сделан из антимага.

— Но… — он внимательно осмотрел меня. — Вы сейчас себя хорошо чувствуете?

— Да, уже все в порядке. Я связался с друзьями и установил личность нападавших, но имя заказчика, как и его мотивы пока остаются для меня тайной. Не знаю, почему захотели убрать с дороги скромного мага, но ввиду вашего сегодняшнего приезда возникают определенные мысли на этот счет.

— Да-да… я вас понимаю, — кивнул Фаусмин, прищурившись. — Здесь есть над чем подумать. Возможно, вас хотели убить, чтобы вы не могли поехать со мной.

— Нападавшие не намеривались убивать меня, во всяком случае, не сразу. Они задумали похищение.

— А где эти нападавшие? Их нужно допросить! Мой палач живо развяжет им языки.

— Боюсь, что это невозможно, Ваше Величество. Они мертвы.

— Понятно… Мне говорили, что с вами опасно иметь дело.

Я не стал убеждать его в обратном.

— Скажите, кто заменил бы меня в случае моей гибели?

— Я не знаю, — император пожал плечами. — Такой вариант даже не рассматривался.

— А кто располагает сведениями о вашей грядущей поездке?

— Только Венхард, глава императорской стражи, но я ему доверяю. Больше никто. Хотя с другой стороны, советники не могут не понимать, что подошло время женитьбы, и некоторые из них наверняка знают о ритуале связанном с камнем и могут предположить… Проклятье! — неожиданно зарычал император. — Опять интриги и заговоры! Как мне все это надоело!

— Но может быть здесь и нет никакой связи. У меня самого достаточно врагов.

— Не успокаивайте меня, не надо. Я верю в чудеса, но не верю в совпадения, да еще в столь подозрительные. Как будто нельзя было вас убить раньше или позже. Нет, это надо было сделать как раз перед моим приездом. — Он строго посмотрел на меня. — Раньше на вас покушались?

— Да, неоднократно. Но только два раза были заслуживающими внимания. Три года и пять лет назад.

— Вы выяснили, кто это был?

— Конечно.

— Не стану спрашивать, что случилось с заказчиками.

Я усмехнулся, постаравшись вложить в усмешку как можно больше кровожадности.

— Ваше Величество, так как мой недоброжелатель все еще остается в тени, я вынужден просить вас о помощи.

— Помогать подданным — долг хорошего правителя, — ответил Фаусмин с милостивым видом. — О чем речь?

— Если я отправлюсь с вами, то оставлю без защиты близкого мне человека. Я опасаюсь, что Мелл могут похитить и причинить вред. Нужно обеспечить ее безопасность.

— Полагаю, вы уже решили, как это сделать? — император изящно изогнул левую бровь.

— Если Мелл с моим помощником отправятся в Регум, где побудут до моего возвращения под защитой вашей личной охраны, то я буду вам благодарен.

— О, хотите переложить груз ответственности на мою охрану… Ну что ж, не имею ничего против. Ваши близкие будут жить во дворце, их обеспечат всем необходимым. Гарантирую, что с ними ничего не случится. Довольны?

— Да.

— Отлично, — он кивнул. — Ваша жена и помощник умеют ездить верхом?

— Конечно.

— Тогда собирайтесь. Я даю вам час.

— Еще один вопрос. Обещаю, это последний. Что конкретно от меня потребуется? В каком направлении мне придется работать? Если бы вы подробней рассказали о ритуале, я бы знал чего ожидать.

— Узнаете на месте, — ответил Фаусмин. — Вы должны обеспечить скрытное и безопасное проникновение во дворец и обратно. А так же охранять меня во время путешествия. Понятно?

— Да, — кивнул я без особой радости.

— У вас осталось пятьдесят пять минут.

— Сборы не займут много времени.

Фаусмин опять взялся за гербарии, а я поплелся наверх. Настроение было скверное. Путешествие в компании с императором, который то и дело грозиться обвинить тебя в измене никого не обрадовало бы. Мне предстояло много работы. Как проникнуть во дворец Магерона? Допустим, проникнуть в сам дворец будет несложно — под видом богатых торговцев, например, но на женскую половину мужчинам вход воспрещен. Магерон по обычаю своих предков содержал гарем, который размещался где-то во внутренних покоях. Там же жили и его дочери. Насколько я помнил, у Магерона кроме дочек было еще восемь сыновей, но они были еще слишком малы, чтобы претендовать на отцовский трон. На этом мои познания о жизни Магерона и его семьи заканчивались.

В кладовке с крючка я снял походную сумку — обязательную спутницу, верой и правдой служившую мне во время многочисленных путешествий. Внутри нее было немало интересных вещей, которые могли пригодиться. Затем я зашел в кабинет, взял с полки несколько книг, в том числе «Хроники дальних краев» в которых большая глава была посвящена стране Белых песков. В сумку отправилась иллюстрированная энциклопедия «Животные юга». Это был подарок одного почитателя, но я так и не удосужился прочесть данный фолиант, несмотря на то, что он уже полгода лежал на столе.

Перед стеклянным шкафом я остановился в нерешительности. Венец Сумерек призывно блестел, скрывая за серебряным блеском коварство. Признаю, он неоднократно выручал меня, но его помощь не была бескорыстной. Стоило надеть венец, как мое существование сводилось к противостоянию с этим злокозненным артефактом. Не зря многие, в том числе и демоны, называли его обручем Тьмы.

Этот венец был сосредоточием небывалой силы. Не знаю, задумывал ли его таинственный творец, о котором не известно ничего кроме его невероятного могущества, первоначально наделить венец личностью, как это стало с «Некросом» вышедшим из одной с ним мастерской, но со временем венец приобрел ее. Когда-нибудь, я знал это точно, я не смогу сопротивляться воле артефакта и он поглотит меня, превратив в послушную марионетку. Мой жестокий насмешливый двойник с бездонными, как сама вечность глазами пронзит сердце старого мага смертельным холодом. Душа исчезнет, оставив в бренном мире оболочку. Успокаиваю себя лживыми мыслями о том, что моих сил все же хватит, я смогу остановиться, но всякий раз пользуясь венцом, только приближаю трагическую развязку.

Тоненький серебряный обруч действительно украшал головы королей. По одним данным он даже принадлежал повелителю призраков, по другим — повелителю вампиров. В те темные времена обладатель этого артефакта был окутан ореолом таинственности и хроники противоречат друг другу. Никогда не доверяйте хроникам, в них часто истина принесена в жертву красочному вымыслу. Теперь же венец служит магам. Тот, кто им владеет, может увидеть мир мертвых и мир демонов. При желании, если ему наплевать на собственное здоровье и продолжительность жизни, он может перемещаться по всем трем мирам. Ему открывается малоизведанное пространство междумирья, населенное странными существами. Там наша реальность соприкасается с другими и стоя на этой зыбкой границе можно увидеть много интересного, недоступного человеческом глазу. Венец Сумерек уникален, уничтожить его невозможно, а избавиться от него не легче, чем уничтожить.

Наступив на горло мучительным колебаниям, я решительно открыл шкаф, взял тонкий холодный обруч и положил его в бездонное нутро сумки. Будь что будет…

Так как рассказ императора о предстоящем задании был полон тумана, я принялся обходить кабинет, методично сметая в сумку все, что попадалось под руку. Когда я закончил, в результате моих действий образовалось даже какое-то подобие порядка. Если бы домовой еще исписанные, смятые бумаги куда-нибудь убрал, собрал в одно место обереги, вывел свежее чернильное пятно с обивки дивана — это место вовсе перестало бы быть похожим на кабинет практикующего мага.

— Домовой! — громко позвал я. — Где ты?

— Сижу и любуюсь на то, как ты работаешь, — донеслось до меня из правого верхнего угла. — Я могу делать это вечно.

— Спасибо за откровенность. Всегда подозревал, что ты не самый трудолюбивый из своих собратьев. Я должен уехать. Мелл и Весельчак тоже. Ты остаешься здесь один и будешь присматривать за домом до нашего возвращения. Сову я тебя кормить не заставляю, но вот окно в гостиной должно быть открыто. Тогда она сама будет вылетать и добывать себе пропитание.

Ответом мне было возмущенное молчание. Конечно, наш домовой не любил бывать один.

— А кто мне молока нальет? — обвиняющим тоном спросил он. — Не будет ни молока, ни ложечки сахара…

Он специально перебрался на освещенный солнцем подоконник, чтобы я мог видеть его обиженное лицо.

— Тебя послушать, так ты только и делаешь, что пьешь молоко с сахаром.

— Не пью и это целиком твоя вина, жестокий человек, — с укором сказал домовой, качая короткими упитанными ножками.

— У тебя все равно нет выбора, так же как его нет у меня. Зато если в дом попытаются влезть незнакомые люди с дурными намерениями, я разрешаю тебе делать с ними что угодно.

— Правда? — он широко распахнул глаза. — Их можно задержать и напугать?

— Если хочешь. Только не переусердствуй. Я бы хотел с ними поговорить, но это будет невозможно сделать, если они умрут от испуга. И это должны быть незнакомцы, а не охотник, принесший нам зайчатину. Я знаю, что ты давно его невзлюбил из-за Ретта. — Так звали охотничью собаку. — Так что, будешь дуться?

— Нет, — проворчал он и растаял в воздухе.

Наверняка уже задумал какую-то каверзу. Ну и ладно, пускай это будет на его совести. Открыв ящик стола, доверху набитый уникальными оберегами, я порылся в них, но так и не нашел ничего подходящее случаю. Придется обойтись теми, что уже висели у меня на груди.

Вернувшись в спальню, я застал там Мелл, которая почти закончила упаковывать вещи.

— Мы поедем верхом, — предупредил я. — Тебе лучше переодеться в наряд для дальних прогулок.

— Хорошо, — она кивнула. — Все в порядке?

— Да. Я поговорил с ними троими.

Мелл непонимающе посмотрела на меня.

— С Весельчаком, императором и домовым. Все пребывали в более-менее благостном расположении духа, когда я уходил.

— Хорошо. Тебе помочь собраться?

— Нет, спасибо. — Я распахнул поскрипывающие дверцы старого платяного шкафа. Перед моим взором предстали мантии разных цветов.

— В чем ты поедешь?

— Я не слишком хороший наездник, поэтому возьму темные неброские мантии. Серые, коричневые. Когда я упаду с лошади, грязь на них будет менее заметна.

— Перестань ворчать. Не помню ни единого случая, чтобы ты упал.

— Я тщательно скрываю это дабы не портить образ настоящего мужчины в твоих глазах. Поэтому и хожу пешком.

— Его невозможно испортить, — усмехнулась Мелл. — Обязательно захвати запасные сапоги. А то повторишь участь Карела.

В прошлое путешествие мой друг довольно быстро остался без обуви и горько пожалел об этом. Часть пути ему пришлось пройти в атласных церемониальных туфлях, а дальше он довольствовался женскими полусапожками с обрезанными носками. Помня о его страданиях я положил в сумку три пары сапог. Мелл все-таки не удержалась и стала мне помогать. В результате ее стараний я обзавелся дюжиной носовых платков, которые брать не собирался, бритвой — которую собирался взять, но почти забыл о ней и двумя гигантскими полотенцами — на всякий случай. Вдруг посреди роскошного сада во дворце Магерона мне попадется неземной красоты фонтан и я решу в нем искупаться?

Внизу нас уже ждал Весельчак. На нем были начищенные до блеска доспехи. Ясные голубые глаза в обрамлении железного щетка шлема смотрели настороженно.

— Сочувствую тому коню, на которого ты сядешь. Ты и так весишь немало, а в этой броне и подавно.

— У людей императора есть дольмерские скакуны. Они славятся своей выносливостью, — ответил Весельчак, подхватывая сумку Мелл.

— Идите к императору, а я пока попрощаюсь с домом.

Они кивнули, прекрасно понимая, что значат мои слова. Мне хотелось устроить незваным гостям, если они вдруг появятся, несколько неприятных сюрпризов. Я обошел каждую комнату, не обделил вниманием пыльный чердак, полный паутины и миниатюрных следов Невидимых Помощников, заглянул в чулан, кладовку и подвал, где мы хранили овощи. Каждое помещение я со всей тщательностью оплел сетью заклинаний, различить и снять которые мог только опытный маг, а простой человек неминуемо попадал в ловушку. Без сомнения, если какому-то недалекому господину придет в голову безумная идея посетить этот дом в отсутствие хозяев, домовой даст ему достойный отпор, но я тоже желал внести свою скромную лепту. О местных воришках и грабителях я не беспокоился. Им было отлично известно, чей это дом стоит на опушке леса и связываться с его владельцем они не стали бы за все сокровища этого бренного мира.

Прочитав последнее заклинание в коридоре, я вышел из дома, плотно закрыв дверь. Услышав щелчок замка, добавил завершающий штрих — знак защиты. Над домом вспыхнула и погасла серебристая сеть. Из чердачного окошечка на меня внимательно смотрели чьи-то ярко-желтые глаза. Домовой уже пригласил друзей.

Погода стояла отличная, дождя не предвиделось. Солнце частично закрытое деревьями светило ярко, но благодаря дувшему со стороны гор ветру жары совсем не ощущалось. Сопровождающие императора не пожадничали и выделили каждому из нас отменную лошадь. Я не стал спрашивать, зачем они брали запасных скакунов. У таких серьезных людей, судя по угрюмым настороженным лицам, все заранее предусмотрено. Император восседал на белом как снег жеребце и выглядел очень уверенно. Конечно, его с детства приучали ездить верхом, не то, что некоторых магов… На купца император сейчас походил еще меньше, чем в начале нашей встречи, но упорно не желал отказываться от «легенды».

Доставшийся мне вороной масти конь лукаво посмотрел на своего нового хозяина и тряхнул гривой. Я надеялся, что он ничего не имеет против волшебников.

— Главное, не показывать свой страх, — пробормотал я, пристраивая сумку и запрыгивая в седло.

Путешествие началось.

Мы ехали без остановок весь день. Уже ближе к вечеру наши пути разошлись. Мелл и Весельчак в сопровождении пяти охранников должны были направиться в сторону Регума, а мы с императором в противоположном направлении — в страну Белых песков.

Перед разлукой мы сделали небольшой привал. Я попрощался с Мелл. Наш страстный поцелуй был встречен одобрительным свистом. Наверняка воины все как один считали, что волшебники — это не мужчины, и я хоть немного реабилитировали себя и своих коллег заодно в их глазах. Император подвел ко мне невысокого коренастого охранника моего возраста и предоставил его как Лардо.

— Этот человек проследит за тем, чтобы с вашей женой ничего не случилось по дороге. Можете не волноваться, он знает свое дело.

Я в упор посмотрел на Лардо, пытаясь понять, что твориться в его голове. Он напомнил мне боевого пса, который готов выполнять любые хозяйские команды независимо от здравого смысла.

— Если с Мелл что-нибудь случиться, — негромко, но внятно сказал я, — терять мне будет уже нечего и я всем оторву головы. И правым, и виноватым. Вы поняли мою мысль?

— Да, Прозрачный маг Эдвин.

— Хорошо.

Он почтительно кивнул и повернулся, чтобы уйти, но тут на его пути возник Весельчак — немаленькая преграда, которую не так-то просто обойти. Он наклонился к уху Лардо и что-то прошептал. Охранник вскинул голову, резко дернул плечом и ускорил шаг. Весельчак с невинным видом пошел дальше, но я задержал его.

— Что ты ему сказал?

— Почти ничего, мой генерал.

— Это не ответ.

— Я сказал, что если что-нибудь случиться с госпожой и вы не найдете времени оторвать ему голову, то я сделаю это лично.

— Весельчак — это было глупо. Хватит и моих угроз. Он все прекрасно понял.

— Я всего лишь воин, мой генерал, и мой ум ни в кое сравнение не идет с вашим.

— Подхалим, — в моем голосе не было злобы. — Кстати, возьми вот это… — я передал ему два красных камешка размером с пуговицу. — Один отдашь Мелл, второй оставишь себе.

— Что это?

— Камень охраняет владельца от отравления. Просто проведи им над едой или питьем, и если он позеленеет, то это верный знак, что перед вами отрава. Вы будете жить в императорском дворце, а меня нет никаких иллюзий на его счет. За вами будут следить, так что не удивляйся глазкам в картинах и тайным комнатам за гобеленами.

— Мой генерал… Но если там опасно, то почему мы не остались дома?

— Потому что от яда можно уберечься, а от штурмующей дом армии нет. Это наилучший выход.

— Может, все-таки возьмете мою кольчугу? Пригодиться.

— Спасибо за предложение, но обойдусь. Не привык я ко всему этому железу. До встречи, друг!

Мы пожали руки. Рукопожатие Весельчака было подстать его могучему росту, мне даже показалось, что в моей кисти что-то хрустнуло, но все обошлось. Этот человек ничего не делал наполовину.

Они удалялись, пыль, поднимая лошадьми, частично скрывала их из глаз, а я еще долго смотрел им в след, жалея о том, что не обладаю даром предвиденья. Будь у меня этот дар, я бы не получил стрелу в бок и избежал встречи с императором. Мы с Мелл могли сейчас сидеть у костра в лесу или у очага в ветхой хибаре где-нибудь на другом конце света и отлично себя чувствовать. Какая разница где, лишь бы вместе.

— В первый раз вижу человека, который настолько сильно беспокоился бы за свою супругу, — сказал Фаусмин, появляясь рядом со мной. — Чем это вызвано?

Я с удивлением посмотрел на него.

— Мне действительно интересно.

— Я люблю ее.

— Хм, любовь… К сожалению, людям моего круга такая роскошь недоступна. У вас с ней большая разница в возрасте?!

— Двадцать лет.

— Так я и думал. А вы сами… Я знаю вас как хорошего волшебника, но ничего не знаю о вашей семье. Кем были ваши родители? Тоже маги?

— Нет. Простолюдины, — сухо ответил я.

— Простолюдины?! — неподдельно ужаснулся император. — Обыкновенные простолюдины?!

— Они не были обыкновенными. У них был я. Волшебники, а уж тем более Прозрачные маги большая редкость.

— Обиделись, да? Но ведь это и в самом деле удивительно, что вам удалось окончить университет имея бедных родителей.

— И они не были бедными. У них была лошадь, — проворчал я. — Учеба в магическом университете совершенно бесплатна, при условии, конечно, что у учащегося есть настоящий дар, а не его заменитель в виде гербов, титула и прибыльных рудников.

— У меня такое чувство, будто вы на кого-то намекаете, — император прищурился. — И, по-моему, я даже знаю на кого. Хочу сказать, что я никогда не был в восторге от так называемого мага Клавдия и всего его рода. Этот самодур уже давно действует мне на нервы, но я не вмешиваюсь ни в его дела, ни в дела университета. Они сами решают, кому давать диплом, а кому нет. Если ректора подкупили, то пускай это остается на его совести.

— Ваше Величество, я никогда не ставил под сомнение разумность ваших действий.

— Какой выдержанный полный холодного благоразумия ответ, — хмыкнул Фаусмин. — Еще немного и вы станете разговаривать как мои придворные, а мне бы этого не хотелось.

Он вернулся к костру, где для него уже был подогрет бодрящий напиток, аромат которого напомнил мне о цветочном луге весной. Солнце начало садиться, но мы продолжили путь и через час прибыли к доверенному лицу, у которого намеревались заночевать. Мелл уже тоже должна была остановиться на ночлег в придорожном трактире «Быстрый гонец».

Завтра рано утром моя жена и друг снова сядут на лошадей или воспользуются троком, громыхающим чудом человеческой мысли. Эту внушительную повозку приводит в движение грифон, бегающий словно белка внутри огромного колеса. Если впереди лежит ровная, прямая как стрела дорога лучшего средства передвижения, чем трок не найти. Лошади устают, их необходимо менять, а грифоны не знают усталости и могут бежать сутки напролет, конечно, если пассажиры трока выдержат бесконечную тряску и пронзительный вой грифона.

Я приказал себе больше не думать о Мелл и сосредоточиться на работе, которая мне предстояла. Путешествие ожидалось непростое. Фаусмин так туманно говорил о будущем ритуале, что я предчувствовал непременные трудности. Хотелось бы выяснить все подробности заранее, но в виду того, что император умышленно отказался продолжать данную тему, вряд ли это было возможно в ближайшее время. Вообще вся эта поездка казалась мне не лучшей идеей. Я пытался припомнить подобные истории во времена правления отца и деда Фаусмина, но, потерпев неудачу, решил посмотреть в хрониках. На свою память в таких делах надеяться нельзя.

Мне отвели комнату на втором этаже напротив покоев императора. В коридоре навытяжку возле дверей стояли четверо охранников с суровыми, ничего не выражающими лицами. Я подошел к одному из них, помахал перед глазами рукой, но охранник даже не моргнул. Интересно, кто их так усердно тренирует, что по окончанию обучения они превращаются в каменные статуи?

В моей комнате не было камина, зато была большая жаровня с углями. Это было очень кстати, потому что ночи уже стояли холодные, а я всегда любил тепло и с годами любовь к нему только усиливалась.

Хозяином дома, хотя я бы не назвал наше временное пристанище домом, скорее уж небольшим замком, был некто барон Мекрус — низенький изможденный человечек с беспрестанно бегающими из стороны в сторону глазами. Во время разговора он никогда не смотрел на собеседника, предпочитая изучать носки ботинок. Его руки порхали в такт словам словно бабочки. Столь обильная нездоровая жестикуляция напомнила мне одну торговку, которую я видел на рынке Рамедии.

Когда мы вошли Мекрус согнулся в глубоком поклоне перед императором, услышав мое имя повторил поклон — хотя и не столь глубоко и небрежно кивнул начальнику охраны Фаусмина. Этим он поставил каждого из нас на причитающееся, в его понимании, место. Интересно, чтобы он сказал, узнав, что мои родители были обычными людьми, не имевшими ни титула, ни земель? Наверное, долго бы ругался, проклиная свою доверчивость.

Обычно я не люблю говорить о происхождении, отмалчиваюсь, и не потому, что стыжусь родственников, а потому что мне надоело всякий раз видеть круглые глаза придворных и слышать их вздохи. Да, у меня нет титула, ну и что? Разве лично я от этого становлюсь хуже? Разве мои таланты, мой дар Прозрачного мага проигрывают гербу и сундуку с золотом? Ни в коем случае.

Крестьяне считают меня владетельным сеньором, господином, достойным, по меньшей мере, графского титула. С их стороны и со стороны простых горожан я получаю море почтения и угодливых поклонов, хотя и не нуждаюсь в этом. И для знати, и для крестьян я чужак, которого можно использовать, но который никогда не станет одним из них. Для первых недостаточно знатен, для вторых слишком богат и могущественен. И в родном магическом круге мне тоже не найти понимания — волшебники грызутся между собой со дня сотворения мира. Среди них у меня есть несколько верных друзей, но об остальных я такого сказать не могу. Хорошо, что Мелл безразлично мое происхождение. Она любит меня таким, какой я есть, со всеми моими недостатками и достоинствами, но последних, я надеюсь все-таки больше.

Просто удивительно, как при такой немалой разнице в возрасте между нами, мне удалось завоевать ее сердце. Она очень красива, умна и у нее не было недостатка в поклонниках. После того как Мелл оставила пансион, где воспитывалась до достижения совершеннолетия, ей не раз делали предложения, но она всякий раз отвечала отказом.

Насколько мне известно, а слухи по столице расходятся с невероятной быстротой, кроме меня, руку, сердце и обеспеченную жизнь в придачу, ей предлагали советник по земельным вопросам, третий помощник казначея, капитан императорской гвардии и смотритель главной городской библиотеки. Ее могла ожидать блестящая жизнь в Регуме, полная удовольствий и веселья, но она выбрала меня и переехала в маленький дом, стоящий на опушке леса вдали от человеческого жилья.

Признаюсь, я не страшен, но и красотой тоже не блистаю. Высокий худощавый сероглазый шатен не так уж непригляден, особенно для своего возраста, но у меня нет иллюзий по поводу внешности. Я могу быть приятным и обходительным, но это бывает столь редко, что нужно изрядно постараться, чтобы рассмотреть за моей скептической ухмылкой улыбку доброжелательности. Она есть, но не все об этом знают.

Мелл же каким-то образом удалось разглядеть ее. Уже во время нашей первой же встречи она сказала, что я добрый располагающий к себе человек. Это удивило меня, но под воздействием ее чар я не предал этому особого значения, но сейчас, спустя два года задаюсь себе вопросом, как она могла разглядеть во мне то, что не замечали другие? Всего десять лет назад я заявлял, что принадлежу только магии, имея твердое намерение жить и умереть холостяком. Так бы и было, не появись на моем пути Мелл, чему я не сказано рад.

Ужинали мы быстро, если не сказать в спешке. Я был доволен, что Фаусмин не стал с ним затягивать, потому что хотел отдохнуть. Однако, придя в спальню, решил немного почитать перед сном, отдавая дань старой привычке. Разжечь лампу над изголовьем было делом одной минуты. Разувшись, я удобно устроился на кровати, ножки которой были вырезаны в виде львиных голов. Не кровать, а настоящее произведение искусства. Несмотря на то, что смертельно хотелось спать, я отыскал в сумке предпоследний выпуск хроник империи и с присущим мне упрямством принялся его листать. Очень уж хотелось отыскать намеки на неожиданные отлучки отца и деда Фаусмина перед женитьбой, но хроники упорно молчали на этот счет. Несомненно, они прошли цензуру. Сначала я зевал через каждые два прочитанных листа, потом через страницу, через абзац…

Буквы задрожали. Осмелев, они принялись водить безумные хороводы вокруг картинок. Это меня нисколько не удивило. Я сам раздумывал над тем, чтобы превратиться в одну из этих букв и присоединиться к их безудержному веселью.

Неожиданный крик заставил меня вздрогнуть, и я понял, что сплю, уронив раскрытую книгу на грудь. Сначала мне показалось, что крик просто приснился, но из коридора доносился какой-то шум и я решил проверить, что случилось. Стоило приоткрыть дверь и увидеть лежащих на полу мертвых охранников как мои руки сами собой начертили охранный знак, а губы прошептал защитное заклинание. Несмотря на то, что в прошлый раз оно меня подвело, нужно было дать ему еще один шанс. Тем более что выбор был невелик.

Дверь в спальню императора была приоткрыта. Конечно, любой воин на моем месте ринулся бы вперед, потрясая мечом, но я не воин и не намерен оставлять Мелл вдовой. Даже если Фаусмин подвергся нападению, и самое страшное — был убит, это еще не повод чтобы умирать самому.

У лежащих на полу охранников на лице застыло безмятежное выражение. Их глаза были закрыты, а на шеях зияли колотые раны. Вряд ли они сопротивлялись перед смертью, раз их оружие осталось в ножнах. Соблюдая разумные меры предосторожности, я осторожно заглянул внутрь императорской спальни. В комнате был беспорядок. На сдернутом на пол покрывале лежал император, которого душила какая-то тварь похожая на бурого, покрытого чешуей человека. Медлить дальше было опасно. Фаусмин делал вялые попытки сбросить с себя нападающего, но его силы таяли с каждым мигом.

Я пригнулся и пустил ледяную молнию прямо в бок чудища. Оно с невиданным проворством увернулось, отчего заклинание прошло мимо и обрушилось на столик. Совершив кульбит через голову, существо запрыгнуло на кровать.

— Прыткая тварь!.. — вырвалось у меня.

Никогда прежде мне не доводилось видеть такого создания. У него были длинные цепкие руки с перепонками на пальцах и узкий черный гребень, деливший голову на две части. Существо оценивающе взглянуло на меня. Его яркие желтые глаза мерцали в полумраке комнаты словно два уголька. Не знаю, какие до этого злобные мысли были в его голове, но он их оставил и решил спастись бегством. Голова и ноги создания уже начали таять, превратившись в сизый дым, когда я сотворил огненный шар и направил его прямо в грудь твари. Раздался громкий треск взрывающегося шара.

С криком, больше похожим на бульканье, тварь осела бесформенной тушей на кровать. Подушки, на которые попали искры, вспыхнули. Полог кровати загорелся и во избежание пожара я был вынужден срочно вспомнить заклинание водной стихии. Его полагалось петь с разведенными руками, но я ограничился речитативом и двумя нервными взмахами. Через секунду на кровать обрушился водный поток, туша языки пламени и смешивая с водой полужидкие останки несостоявшегося убийцы императора.

Осмотревшись вокруг я удостоверился, что опасность миновала и никто не прячется под кроватью или стоит за гардиной с арбалетом наперевес. К моему облегчению Фаусмин был все еще жив и похоже не получил серьезных повреждений.

— Ваше Величество, вы можете говорить?

Он испуганно посмотрел на меня и немного неуверенно кивнул, подняв руку к горлу. Это был знак, что нужно осмотреть его шею, чем я и занялся. Кто знает, может руки душителя были пропитаны ядом?

— Все в порядке. Сейчас будет легче, — тоном доброго дядюшки пообещал я, чертя знаки исцеления и облегчения боли. Взгляд Фаусмина сразу прояснился.

— Помогает?

— Да, — хрипло сказал он, делая попытку подняться. Я протянул ему руку.

— А где эта… — император выругался.

Оказывается Фаусмин Третий был ближе к народу, чем я предполагал.

— Я с ней разобрался. Или с ним. Все что от него осталось, лежит на кровати.

— Что это такое?

— Редкий гость в наших краях — полиморф. Он как раз пытался расстаться с прежним обликом.

— Не может быть! — император внимательно посмотрел на кровать и с досадой покачал головой. — Нет, может. Вы правы.

Среди Невидимых Помощников есть такие, которых никак нельзя назвать помощниками как таковыми. Они вредят человеку и в погоне за личной выгодой способны на что угодно. Полиморфы не останавливаются ни перед чем и без всяких угрызений совести идут даже на убийство. О них известно не так уж много — это скрытные существа. Прежде всего, полиморфы в своем изначальном виде невидимы для обычного человека. И даже маг в ярких солнечных лучах вместо их тела разглядит только серое облако тумана. К тому же полиморфы славятся тем, что могут принимать любой облик, перенимая вместе с обликом и его особенности.

В этом и заключена таящаяся в них опасность: они могут проникнуть в любое место, оставаясь невидимыми, а потом подобраться к тебе совсем близко, нацепив на себя личину твоего лучшего друга, родителя, верного пса, от которого ты совсем не ожидаешь предательства. Домовые, горгульи, лешие, болотники и прочие дружелюбно настроенные к людям существа следят за тем, чтобы полиморфы держались подальше от людей, но и они не всесильны.

— Ну и вонь, — поморщился император и закашлялся. — Огонь, вода… Но работа цениться за результат. Спасибо вам, Эдвин. А где мои люди?

— Убиты. Они лежат в коридоре. Их закололи.

— Так я и думал, — кивнул Фаусмин и добавил. — Это очень скверно.

Надо признать, он обладал отменной выдержкой. Если бы не бледность и красные отметины на шее, можно было подумать, что он встал посреди ночи просто чтобы попить воды. Фаусмин нервничал, но отлично скрывал свои чувства.

— Что нам делать? — император не стал изображать из себя всезнайку, считая, что раз в деле замешен полиморф от моих знаний будет больше толку.

— Прежде всего, расскажите мне, что произошло.

— Мы сейчас в безопасности?

— Да. Я выставил магические щиты.

— Хорошо, — он одобрительно кивнул. — Перед сном все было как обычно. Я отослал слугу и лег. А проснулся от внезапной боли в груди. Тварь в облике Мекруса пыталась заколоть меня, но после пяти ударов до нее дошло, что это бесполезно. Она отбросила нож и превратилась в эту лягушку переростка. Кстати, вот и он, — Фаусмин указал на что-то черное торчащее из-под кровати.

Это оказалась рукоять длинного ножа, лезвие которого было покрыто свежей кровью. Я встревожено взглянул на Фаусмина, но он покачал головой.

— Это не моя, а охранников.

В подтверждении своих слов он распахнул на груди ночную рубашку и я увидел под ней серебристый металл.

— Значит, это правда, — вырвалось у меня, — вы спите в кольчуге?

— Ну и что? — нахмурился император. — Это повод считать меня трусом?!

— Никак нет, Ваше Величество. Ваша кольчуга очень необычна. Какая странная магия…

— Она была найдена в гробнице Ареда Великого. Считается, что это творенье самого Бернара Пылающего, помощника бога гномов. В мире насчитывается всего пять таких кольчуг. Она легкая и в тоже время очень прочная. Металл, из которого она сделана, неуязвим для любого оружия.

Говоря все это император все больше и больше грустнел. Почуяв неладное, я осторожно поинтересовался:

— Но ведь всякая вещь имеет кроме положительных отрицательные стороны и чем она могущественнее…

— Вы все правильно поняли, Эдвин, — кивнул Фаусмин. — Ее невозможно пробить — это плюс, но снять ее можно только после смерти владельца — это минус. Я уже двадцать лет хожу в ней.

— О боги…

— А вы думали, что императором быть легко?

— Нет. А если бы полиморф полоснул вас по лицу?

— К счастью, эта идея не пришла ему в голову, — сухо сказал он. — Когда он бросил нож и стал душить, я пытался позвать на помощь, но он ударил меня и стащил на пол. Мы боролись и тут появились вы. Очень своевременно. Вы знаете, откуда пришел полиморф?

— Не имею ни малейшего понятия, — честно ответил я. — Домовые должны охранять от этой гадости дом, но они вполне могли не заметить его, особенно, если он пришел сегодня с нами, приняв облик одного из ваших людей.

— Значит, мы в тупике?

— Кое в чем мне ваш рассказ помог. Я понял, как ему удалось разделаться с охраной.

— И как же? — Фаусмин потянулся за одеждой, не спуская с меня заинтересованного взгляда.

— Он подошел к ним в облике барона дабы не вызвать подозрения, а затем погрузил в сон с помощью магии и убил. Полиморф использовал очень сильное заклятие, если оно подействовало даже на меня. Я ведь читал и заснул совсем неожиданно.

— Как же вам удалось проснуться?

— С помощью вот этого, — я постучал по оберегам, висящим на груди. — Один из них охраняет владельца от одурманивания.

— Подумать только, моя жизнь зависела от какого-то полированного кусочка дерева, — проворчал император. — Очередная насмешка богов. Хотел бы я знать, почему полиморф напал на меня… — он снова посмотрел на оплывшую груду на кровати. — Я слышал, что они ценят независимость и не станут подчиняться другому человеку.

— Это правда, но ведь случаются исключения из правил.

Прищурившись, я подпер рукой подбородок и крепко задумался. Император благоразумно решил мне не мешать. Кто знает, что твориться в голове у мага? Может меня осенит и я сразу назову имя заказчика? Но назвать имя я был не в состоянии. Вместо этого я вспомнил эпизод из своего недавнего прошлого.

— Ваше Величество, несколько месяцев назад я подвергся нападению полиморфа. Тогда я еще владел «Некросом» и он пытался его забрать. Удивительное совпадение, правда?

— Наслышан об этой поразительной книге, но разве эти твари могут извлечь из «Некроса» выгоду? Я всегда полагал, что он имеет значение только для людей.

— Вы совершенно правы. В этом-то и странность.

— Полагаете, — он пытливо посмотрел на меня, — кто-то из моих подданных имеет влияние на полиморфов? Кто-то из людей, скорее всего из волшебников?

— Это только предположение. Но я уверен, что между обоими нападениями есть связь.

— Эдвин, кого вы подозреваете? Скажите сразу, потому что если вас убьют, ваши подозрения умрут вместе с вами.

— Никого, — соврал я.

— Вы лжете. Не заставляйте меня думать, что все это, — он обвел рукой комнату, — было искусно поставленным представлением, а поставили его вы, дабы я проникся вам благодарностью и доверием.

— Если бы я что-то против вас имел, считал вас своим врагом, то никогда не отдал бы в ваши руки свою жену. Раз вы мне не доверяете и не желаете видеть, я могу сейчас же уехать домой и больше никогда не появляться в столице. Вы хотите этого?

— Нет, — он отрицательно покачал головой. — Вам, возможно, кажется со стороны, что я чересчур подозрителен, но все же паранойя мне чужда.

Я едва удержался от язвительного ответа. Забываться не стоило. Все-таки передо мной был император.

— Давайте не выпускать друг друга из виду. Полиморф мог быть не один.

— Согласен.

— Как же мы узнаем, кто перед нами?

— Есть одно верное средство — чистое, без всяких примесей серебро. Если им провести по коже полиморфа принявшего человеческий облик, то на ней останется зеленоватый след. В моей сумке есть такая серебряная монета. Она нам подойдет.

— Так пойдемте за ней.

Фаусмин времени не терял. Пока мы разговаривали, он одевался и уже был полностью экипирован. Повесив на пояс ножны, он немного подумал и вытащил меч. Проследив мой встревоженный взгляд, император криво усмехнулся:

— Не волнуйтесь, вас я не проткну.

— Вам это и не удастся, Ваше Величество, — с достоинством ответил я и направился к выходу из спальни. — Покойников не боитесь?

Он демонстративно фыркнул и взмахнул мечом. Открыв дверь, я удостоверился, что ничего не изменилось. Четверо охранников лежащие в коридоре были по-прежнему мертвы. Они были бы похожи на спящих или мертвецки пьяных, если бы не колотые раны на шее и кровь, залившая тела.

— Дверь в вашу спальню открыта, — шепотом заметил Фаусмин. — Так и должно быть?

— Да. Это я не закрыл ее.

Со всеми предосторожностями мы вошли в комнату. Моя сумка была на том же месте, где я ее оставил — на круглом оббитом зеленым бархате пуфике.

— Вы же говорили, что собирались читать? — он непонимающе кивнул на смятое покрывало.

— Я часто читаю в постели, так удобнее.

В доказательство своих слов я извлек из складок материи толстый том хроник. Мне только кажется или император в самом деле пытается уличить меня во лжи?

Порывшись в сумке, я нашел маленькую коробочку и протянул ее императору.

— Берите, там монета.

Коробочку он открывал так, словно был уверен, что там обитает миниатюрная, но необыкновенно ядовитая змея.

— Действительно, монета, — пробормотал он.

— Пожалуйста, не потеряйте. Чистое серебро трудно достать.

Мне пришла в голову идея. Достав из сумки пригоршню оберегов, я распутал кожаные ремешки и повесил обереги на шею императора.

— Зачем? Я же не маг.

— Это для моего спокойствия.

— Вы взяли их с собой заранее?

— Нет, они уже давно лежали в сумке. Я коллекционирую обереги. Полезное увлечение для практикующего волшебника.

Императора было слишком опасно водить за собой во время осмотра дома, поэтому я предложил ему закрыться в комнате. Фаусмин согласился. Возвращаться к себе и снова лицезреть останки полиморфа он не захотел, поэтому я запер дверь своей спальни и отдал ему ключ.

— Постойте, а как же вы выйдете?

— Ваше Величество, я же Прозрачный маг…

— Точно, совсем вылетело из головы, — с досадой сказал он. — Идите, только возвращайтесь скорее.

Кивнув, я отошел от него на шаг и глубоко вздохнув, попытался расслабиться. Жаль, что мне так и не удалось толком выспаться. Развоплотиться будет легко, а вот снова обрести себя намного труднее.

Фаусмин изумленно смотрел как в воздухе начали таять части моего тела. Конечно, я мог исчезнуть мгновенно, но для этого мне пришлось бы потратить немало сил, а я предпочел их поберечь. Неизвестно, удастся ли мне еще отдохнуть в ближайшие двадцать четыре часа. Постепенно тело исчезло целиком, оставив в этом мире только разум. Я стал невидимым, неуязвимым духом, способным проникнуть куда угодно. Таково свойство всех Прозрачных магов. Никакой другой волшебник не способен на это. Нас не могут удержать решетки и толстые стены, но ходят слухи, что в столичной тюрьме есть маленькая камера, стены которой выложены тонкими пластинами антимага. Она предназначена специально для вездесущих типов вроде меня.

Осмотр дома не принес ничего утешительного. Я исследовал комнату за комнатой, но везде натыкался на свежие трупы. Барон Мекрус был обнаружен в подвале за бочками с вином. Бедняга был безжалостно заколот во время снятия пробы с прошлогоднего урожая. Тот, кто это сделал, любил убивать подло. С людьми расплавлялись во время сна или ударяли в спину. Тихий, начинающий остывать дом напоминал могильник. Мы лишились воинов императора, охраны барона и всей прислуги. Когда я понял, что кроме меня и Фаусмина в живых больше никого не осталось, то вернулся обратно в спальню.

Пройдя скорее в силу привычки, чем из-за необходимости сквозь запертую дверь я увидел, что император сидит, усиленно прислушиваясь и покусывая нижнюю губу. Пальцы Фаусмина сжимая рукоять побелели от напряжения. Дабы невольно не провоцировать его, мне показалось хорошей идеей воплотиться в дальнем углу комнаты. Увидев нечто, внезапно появившееся рядом, он мог ударить это нечто мечом.

Возвращаться в тело не хотелось. Оно было слишком громоздким, несовершенным в отличие от вездесущего духа. Да и предстоящий разговор с Фаусмином не прибавлял радости.

— Ну что?! — он сразу же подскочил ко мне как только воплощение завершилось.

— Все мертвы.

— Как?! Не может быть! А люди барона?

— И его люди и сам барон Мекрус — все, начиная от посудомойки и заканчивая вашей охраной. Полиморф убивал их одного за другим.

— Это ужасно… — ошеломленный император опустился на кровать. — Мекрус был верным человеком. Это большая потеря. Остальные люди… Они мучались?

— Нет, их смерть была быстрой. Что будем делать, Ваше Величество?

— Пока не знаю, мне нужно подумать. В голове не укладывается, — он с несчастным видом потер лоб и вдруг застыл. — Постойте-ка… Почему остальных убили, а вас — человека спящего напротив моей комнаты… Да-да, спящего, не отрицайте, вы сами это сказали, оставили в живых? Что скажите Эдвин?

Это был хороший вопрос, который занимал и меня. Император вскочил с кровати и бросился к двери, совсем забыв, что она закрыта. Дернув за ручку, он обернулся.

— Вы кое-что потеряли, Ваше Величество. — Я показал ему ключ, который нашел на постели. Он выпал из его кармана.

— Отдайте! — приказал он, сверкнув глазами и выставив меч перед собой.

Настроение у меня было отвратительное и сложившиеся обстоятельства его не улучшали. Мне надоело играть в игры. Надоело, что император меняет свое мнение каждые десять минут и из верного помощника я превращаюсь в ненавистного врага и наоборот.

Строка заклинания известного как «Подожди-постой» вкупе с поднятой вверх правой рукой обездвижили императора. Теперь он мог только говорить, но не спешил этим пользоваться. Фаусмин молча смотрел на меня и если бы простой взгляд мог испепелять, я бы давно превратился в кучку белого пепла. Медленно подойдя к нему, я осторожно вытащил из его руки меч и аккуратно вложил обратно в ножны.

— Ваше Величество, я не сделаю вам ничего дурного. Вы по-прежнему мой император и я буду относиться к вам с должным уважением. Поверьте, мне нужно только поговорить с вами, но так как разговор будет серьезным, я не желаю, чтобы меня пытались проткнуть только из-за того, что вам не понравились мои слова. Обещаю, что как только мы разберемся со всеми неясностями, я верну вам прежнюю подвижность.

Взгляд Фаусмина стал менее испепеляющим. Но не слишком.

— Вы спрашивали, почему полиморф оставил меня в живых? На этот счет у меня есть два объяснения. Возможно, он просто не захотел со мной связываться, посчитав слишком серьезным противником. Ведь ранее я уже расправился с одним из его собратьев. Среди невидимого народа подобные известия расходятся очень быстро.

— Не слишком убедительно, — глухо заметил Фаусмин.

— Согласен. Но это только одна из версий. Вторая состоит в том, что полиморф испугался возможных последствий моей смерти. Невидимые Помощники, с которыми я всегда был в хороших отношениях, не простили бы ему этого. А от них ему не укрыться.

— Чушь! — фыркнул Фаусмин. — При чем тут они? Что могут сделать домовые? Пошуметь?

— Речь не только о домовых.

— Вы имеете на них какое-то влияние?

— Нет, я для них друг, а не господин. И вы неправы, считая их беспомощными. Если бы я мог, то рассказал кое-что…

— Так расскажите! — прервал он меня.

— Не могу, это не моя тайна. Я обещал.

— У нас крайне неподходящее время, чтобы иметь какие-нибудь тайны, — процедил император сквозь зубы.

— Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось неверное представление об этом деле. Ведь известно, что вы склонны к некоторым преувеличениям. — Я наклонился к его уху и зашептал, опасаясь любопытного слушателя в лице местного домового. — Помните инцидент с нападением бандитов на некого Прозрачного мага? Так вот, когда я упал в реку и меня, потерявшего сознание, уносила вода, Невидимые Помощники вмешались. Они вытащили меня из реки, не дав захлебнуться. Затем спрятали от наемников, а когда поняли, что те виновны в произошедшем, то… — я сделал паузу.

— Что? Не томите же.

— Набросились на них и живьем разорвали на части. Потом позвали волков — в окрестных лесах их превеликое множество, чтобы избавиться от останков.

— Боже! — император побледнел больше прежнего.

— Вот видите, — уже громче сказал я, отходя от него и присаживаясь на кровать. — Не стоить недооценивать Невидимых Помощников. Поклянитесь, что никому не расскажете об этом.

— Клянусь. Если это правда, конечно. Как-то тяжело поверить в это после всего, что тебе говорили наставники.

— Наставники и мне много чего говорили. Но прав оказался только один из них — Шмерцин Ноябрьский, ныне покойный. Он говорил, что все, что мы узнаем в стенах университета, скорее всего нам не понадобится, потому что книги рассказывают о чужих ошибках, а любая ошибка уникальна и никогда больше не повторится. Поэтому перестаньте думать о том, что вам говорили. Нужно принимать реальность такой как она есть.

— Освободите меня. Уже вся спина затекла.

— Только умоляю, не хватайтесь больше за меч, — попросил я его, одним движением руки снимая заклятье.

Фаусмин облегченно вздохнул и потер шею.

— Между прочим, за то, что вы сделали, полагается смертная казнь.

— За что именно?

— Применение магии для достижения личной выгоды в отношении правящего монарха.

— Все зависит от точки зрения. Считайте, что я вам жизнь спас. Если бы вы вдруг бросились на меня с мечом, намереваясь сделать из одного сотню маленьких Эдвинов, я был бы вынужден защищаться. А так как я имею дело преимущественно с всякими чудовищами из Подземелья да демонами, то и методы защиты у меня соответствующие. Мне проще сжечь дом целиком, чем развести огонь в камине.

— Я уловил вашу мысль, — сухо сказал император.

— Рад это слышать. Но мы по-прежнему не решили как быть. Вернетесь назад во дворец? Кто-то всерьез задумал убрать вас, раз перешел к столь активным действиям.

— Поразительно, что рядом со мной нет доверенных людей. Я впервые без охраны, — растерянно произнес император. — Это сбивает с толку. Меня часто пытаются убрать, можно сказать, что я уже привык к этому, но девяносто девять заговоров из ста раскрываются без моего ведома. Конечно, начальник тайной охраны каждые полгода кладет на стол отчет о проделанной работе, но я редко в него заглядываю, дабы не портить себе сон. Он у меня и без того тревожный.

— А что случается с оставшимся одним процентом?

— Обычно это отравленная еда или питье, — он рассеяно махнул рукой, — но яд легко обнаружить. Полагаю, на кухне из-за этого уже сменилась не одна сотня поваров.

— Вы никогда не подвергались нападению полиморфов?

— Боже упаси! Конечно, нет. Да и не думаю, что они в состоянии проникнуть в мои покои. И дело не только в телохранителях.

— Магия?

— Да, когда проходишь по внешним коридорам, на затылке начинают шевелиться волосы, до чего много там всего наговорено. Будучи ребенком, я развлекался тем, что натирал воском подошвы сапог, а неведомая сила так толкала меня в спину, что я разгонялся и скользил до самой лестницы.

— Все указывает на то, что напустив на вас полиморфа, заказчик вытащил свою козырную карту. Хотя боюсь, что она у него не одна, — пробормотал я. — Отчего же этот таинственный недруг вдруг забеспокоился именно сейчас? Такое впечатление, что он не хочет, чтобы вы провели ритуал и выбрали себе жену.

— Да, похоже на то. Но почему? Если не я лично, то как моя будущая супруга может навредить этому человеку?

— Или она или ваш наследник. Что будет, если ваш род прервется? Кто станет править?

— Мой двоюродный брат, — Фаусмин с удивлением посмотрел на меня. — Неужели вы совсем не разбираетесь в вопросах престолонаследия?

— Когда мы проходили ваше разветвленное генеалогическое древо, я был занят другими делами. Вашему кузену можно доверять?

— Нет, нельзя, но если бы он замыслил переворот, я бы уже знал. Как первый претендент на престол, он находится под постоянным наблюдением.

— А кто следует за ним?

— Его младший брат, а затем мой троюродный брат Лестер. И так далее…

— Да — это задача со многими неизвестными, — пробормотал я. — Хотя возможно я ошибаюсь и причина не в этом. Может кто-то опасается вашего гнева?

— Настолько, что решил убить меня и ввергнуть империю в длительный хаос? — недоверчиво спросил он.

— Если ему самому грозит смертная казнь, то терять нечего. Вы не поручали никому в последнее время каких-нибудь важных дел?

Фаусмин честно попытался вспомнить, но тщетно.

— Ничего важного… — он покачал головой.

— Как обстоят дела с казной?

— А что? — он нахмурился. — И почему всех так интересует казна?

— Я ею не интересовался до сегодняшней ночи. Мне хватает своих заработков.

— Если вы намекаете на растраты, то Главного Казначея за его махинации с золотом повесили еще на прошлой неделе. Тело заморозили и в назидание поставили перед зданием Управления финансами.

— О, я и не знал.

— Новый приемник видит его из окна всякий раз, когда принимается за работу. Уверен, что еще год за сохранность казны я могу быть спокоен. А там посмотрим…

Я решил не развивать эту тему дальше, потому что для Фаусмина Третьего вопрос о растратах был больным местом.

— Эдвин, нам нужно вернуться в столицу.

— Прямо сейчас?

— Да. Лишившись сопровождающих поездку продолжать нет смысла.

— Вы точно решили перенести ритуал на другое время?

— У меня нет выбора! — император всплеснул руками. — Что я могу сделать один? Или даже вдвоем с вами?

— Неужели для проведения ритуала необходимо так много людей?

— Нет, люди мне нужны для того, чтобы благополучно добраться до Белых песков и вернуться обратно. К чему эти расспросы?!

Он закусил губу и расстроено стукнул кулаком по стене.

— Не смотрите на меня так! — разъярился император. — Я чувствую себя подобно мухе в паутине. Словно сам шаг за шагом иду в расставленную ловушку. Круг сужается. Сегодня я уже был на волоске от смерти и когда-нибудь этот волосок оборвется, а все почему? Потому что я император! На мне корона, а значит я лучшая, единственно возможная мишень. Я цепляюсь за жизнь, а что толку? Этот дом всего два часа назад был полон людей, а теперь это могильник! И кто виноват в этом?! Я! И только я один.

— Ваше Величество, прекратите винить себя в их смерти. Возьмите себя в руки. Они бы все равно умерли.

— Правда? — на какой-то миг его лицо посветлело.

— Всякий рожденный умирает. Значит, у них судьба была такая — защищать вас и умереть с честью.

— Они умерли во сне, Эдвин, — с укором сказал он мне. — Какая же тут честь?

— Зато на посту. Это лучше, чем пьяному захлебнуться в помоях. Я не думаю, что возвращение в Регум — это наилучший вариант.

— Почему же?

— Потому что он самый предсказуемый. Тот, кто хочет убить вас, будет ожидать именно этого. Если его главная цель была в том, чтобы сорвать вашу поездку, он ее добился.

— Что же вы предлагаете? — растерянно спросил Фаусмин. — Ехать дальше?

— Да.

— Что-то у вас не слишком радостный вид, — заметил император, показывая, что можно не отвечать.

Спасибо и на этом. Что я мог сказать? Извините Ваше Величество, но ваше общество я бы с удовольствием променял на общество своей жены, а если к этому еще прилагается горячий чай и земляничный пирог, то я был бы просто на небе от счастья. Вместо того чтобы с чистой совестью проводить это сокровище государственного значения в Регум, сдать прямо в руки Драконьим Головам, я сам предложил продолжать сомнительное путешествие в далекие края. И кто назовет меня умным после такого? Может, Фаусмин все-таки откажется? Тогда моя совесть будет чиста и я вернусь домой. Но чудес не бывает — император согласился с моим предложением.

— Да, Эдвин, в ваших словах есть смысл, — он медленно кивнул и, прищурившись, оценивающе посмотрел на меня. — Мы пойдем дальше.

— А охрана в столице? Они будут знать о ваших новых планах?

— Только один человек. Только один, — повторил он. — Кстати, мне нужно срочно связаться с ним.

— Быстрее всего это сделать с помощью хрустального шара, но свой я оставил дома. Барон обладал магическими способностями? Или кто-нибудь из его окружения?

— Нет, насколько я знаю.

— Тогда бесполезно искать шар в его кабинете. Пошлите почтового голубя. Обещаю, что после моих заклинаний он полетит адресату прямо в руки.

— Так и сделаем.

— Я заметил клетку с голубями на кухне. Принести ее сюда?

— Нет, пойдемте за ней вместе.

Захватив ручной фонарь, мы отправились на кухню, которая располагалась на первом этаже в самой дальней части особняка. Это была не самая веселая прогулка. Пока я пребывал в бестелесном состоянии, действительность казалась мне более радужной. Натыкаясь на каждом шагу на мертвых, я поймал себя на крамольной мысли о том, что хорошо было бы иметь в руках «Некрос». Видимо Фаусмин думал так же, потому что я слышал как он бормочет что-то о бессмысленных жестоких смертях и воскрешении. Наш император был неплохим человеком. Интересно было узнать, какую жизнь он бы прожил, родись в простой семье вроде моей.

Дверь в кухню отворилась легко, тихонько скрипнув давно смазанными петлями. В дальнем углу сверкнули огоньки. Сначала я подумал, что это горят угольки печки, но они вдруг пискнули и убежали.

— Крысы! — император взволновано посмотрел на меня. — Эдвин, мы не можем позволить, чтобы они осквернили тела.

— Что же вы предлагаете? Рыть могилы?

— Разве у вас нет в запасе кого-нибудь заклинания?

— У крыс природный иммунитет к волшебству. На них почти ничего не действует, иначе их бы давно извели. Мне самому не по душе оставлять все вот так, но вам объявили войну, а на войне чего только не бывает. Не всегда удается вовремя похоронить погибших.

— Мне это не нравится… — он вздохнул. — Завтра сюда обязательно должен прийти священник и заняться погребением.

— Не волнуйтесь, все будет в порядке. У барона есть наследники?

— У него не было законнорожденных детей, в этом я уверен точно. Претендовать на наследство будут дети его сестры.

Клетка с голубями была подвешена к потолку и накрыта покрывалом. Сдернув его, я обнаружил в клетке пять упитанных птиц, которые спали, спрятав голову под крыло.

Аккуратно вытащив самого крупного голубя, я вопросительно посмотрел на Фаусмина.

— Вы написали письмо?

— На чем? — мрачно поинтересовался он. — Это же кухня, а не библиотека. У вас есть бумага?

— Да, в сумке.

Отдав ему сонного голубя, который никак не мог понять, почему его потревожили посреди ночи, я отыскал в сумке несколько чистых листов и мягкий грифель. Император вернул мне птицу, а сам принялся писать. Я тактично отошел в сторону, чтобы не создавалось впечатление, будто я подглядываю, а сам занялся голубем. Бедной птичке не повезло. Я наложил на нее два заклятия ускорения, заклятие маскировки третьей степени — от городских мальчишек и хищных птиц, заклятие направления и распознавания адресата. После того как с ним было покончено, я отдал ошеломленную птицу в руки императора.

— Пожалуйста, представьте себе того, кому вы посылаете письмо. Его облик нужен как можно с большим количеством подробностей. Это облегчит голубю задачу.

Фаусмин послушно исполнил мою просьбу. Потом мы привязали записку к лапке голубя и выйдя во двор, выпустили птицу на свободу. Голубь на фоне звезд ночного неба черной точкой мелькнул над нами и скрылся из виду.

Было тихо. Я стоял и смотрел на почти полную луну, такую близкую и такую далекую одновременно. Несмотря на чувствительную прохладу, возвращаться обратно в дом не хотелось ни мне, ни Фаусмину. Даже невзирая на мои крепкие нервы, я не смог бы уснуть, зная, что вокруг меня лежат еще не успевшие закоченеть покойники.

— Он точно долетит?

— Если у голубя не случится внезапный сердечный приступ, то долетит. Хотите, пошлем еще одного для страховки?

— Нет.

— Если ваше доверенное лицо обладает магическими способностями, ему можно передать сообщение через Невидимых Помощников.

— Не собираюсь посвящать в дело третьих лиц, — он покачал головой. — Это будет проверкой. Если меня снова предадут, я буду знать, что больше никому не могу доверять.

— Вы всегда можете доверять мне, Ваше Величество. Только в разумных пределах.

— Что это значит?

— Не пытайтесь с моей помощью поколебать столпы мироздания и не приказывайте мне убивать невинных мужчин, женщин и детей. А что касается остального, я к вашим услугам.

— Даже не знал, что у нашего мироздания есть какие-то столпы… — пробормотал он. — Полагаю, это была шутка?

— Да, — я криво усмехнулся. — Люблю иногда пошутить.

— Мне не хочет возвращаться в этот склеп, а вам?

— Тоже.

Он проверил на месте ли камень Одинокого Властителя и посмотрел на меня.

— Если вы не оставили наверху ничего важного, то мы можем идти.

— Только том хроник, но его вряд ли можно считать важным. Сумка со мной, а больше у меня нет вещей.

— Тогда пойдемте. Не хочу ни одной лишней секунды оставаться рядом со всем этим, — он махнул рукой. — Меня угнетает здешняя атмосфера.

— А вы больше ничего не хотите захватить?

— Камень и меч на месте, а остальное приобретем по дороге.

Император был настроен очень решительно. Я наколдовал несколько бродячих огоньков. Мерцая, они покружили над нашими головами и полетели вперед, освещая неровности дороги. Миновав сарай с соломенной крышей, где хранились припасы, мы наткнулись на сторожевых собак, но я, покоряясь голосу гуманности, успел усыпить их раньше, чем они накинулись на нас.

Для двора ныне покойный хозяин пожалел денег, поэтому дорога, проложенная для хозяйственных нужд, очень отличалось от общественного тракта. Пока мы добрели до высоких деревянных ворот конюшни, на наши сапоги налипло столько грязи, что мы едва переставляли ноги.

— Как вы думаете, конюх жив? — тихо спросил император.

— Надеюсь на это. Мне бы не хотелось самому взнуздывать лошадь.

В конюшне было тепло и пахло… именно так как должно пахнуть в конюшне, ничего необычного. Фаусмин поморщился — то ли от ароматов конского навоза, то ли от помета летучей мыши упавшего ему на плечо, когда мы входили. Лошади спокойно спали в стойлах, оттуда доносилось тихое ржание и похрапывание. Император первым заметил конюха и показал на растянувшуюся во весь богатырский рост фигуру. Это был молодой парень, наполовину зарывшийся в копну сена, лежавшую в углу. Судя по тому, как колыхалась паутина в такт его могучему дыханию, он был не только жив, но и обладал прекрасным здоровьем. Уверен, что при желании он мог посоревноваться в громкости храпа с любым конем.

— Отлично, — обрадовался я. — Хоть этот в порядке.

— Постойте… — Фаусмин остановил меня. — Я не хочу, чтобы он видел как мы отъезжаем. Никто не должен знать об этом.

— Но если мы возьмем лошадей, он проснется, — я с сомнением посмотрел на парня и добавил. — Наверное.

— Если он проснется, я буду вынужден убить его, — рука императора легла на рукоять меча.

— Но за что, Ваше Величество? Разве можно просто убить человека?

— Когда речь идет об интересах государства… — выдавил он и умолк.

— Так убейте сразу, чего медлить? — я холодно посмотрел на него. — Вот он лежит, грудь открыта. Один удар и все.

— Спящего не могу…

— А как же интересы государства? — переспросил я язвительно, вынимая из сумки кожаный мешочек, полный тонких гладких палочек.

— Идите к демонам, Эдвин! — раздраженно прошипел Фаусмин.

— Они сами приходили ко мне, мы побеседовали и разошлись с миром. Есть другой способ решить проблему. Парень не выглядит гением мысли.

— Что вы делаете?

— Беру его под свой контроль. Заклинание подчинение второго круга. Он сделает все, что я ему прикажу, затем уснет, а когда проснется, то ничего не будет помнить. — Дерево в моих руках затлело, по воздуху разнесся приторно-сладкий аромат. Я поводил палочкой над носом конюха.

— Как такое возможно? — недоверчиво спросил Фаусмин. — Неужели с помощью этих невзрачных палочек?

— Ваше Величество, я не ставлю под сомнение ваши способности по управлению империей, а вы не сомневайтесь в моих способностях к магии.

Демонстративно отвернувшись, я сказал первую строчку заклинания и похлопал парня по щекам. Пока он приходил в себя, заклинание было прочитано до конца. Конюх открыл глаза и сел, глядя прямо перед собой. Его зрачки были расширенны под воздействием заклинания и походили на два бездонных колодца.

— Ты меня слышишь? — на всякий случай переспросил я.

— Да, господин.

— Разбираешься в лошадях?

— Я конюх, господин.

— Как будто бы это одно и тоже, — проворчал я. — Оседлай двух лучших скакунов и приведи их к выходу.

Он послушно поднялся и направился к стойлам.

— Только не бери белого жеребца, — вдогонку крикнул император. — Мне нельзя на нем ехать. Он привлекает много внимания.

— Я не разбираюсь в коневодстве, но ваш конь особенный?

— Редкой породы. А из какого дерева сделана палочка, что вы держите?

— Из липы.

— Значит, ее легко достать? Это простое заклинание?

— Нет, — я покачал головой. — Древесина пропитана особым составом и заклинание не простое. Ему обучают перед самым выпуском, и не каждому магу удается им овладеть.

— Но ведь подчинить чужой воле получится не всякого человека? — не унимался император. — Как узнать, кого можно, а кого нет?

— Мне достаточно на него посмотреть. Если у человека вместо мозгов солома, как у этого парня, то какая разница в какой угол ее будет мести ветер?

— То есть вы определяете наличие ума по внешнему виду? Поразительно. И как вам это удается?

Мне показалось, что в его голосе прозвучала издевка, но я решил не подавать виду. Вдруг мне действительно показалось?

— Это интуиция и ничего больше. Во многом полагаюсь на нее. Я же Прозрачный маг.

Когда конюх вернулся обратно, то послушно вел за поводы двух лошадей. Было удивительно, что он справился с работой так быстро. Видимо, под воздействием заклятия он становился настоящим мастером своего дела.

Фаусмин не стал важничать, проверив на нужном ли уровне расположены стремена, взял себе невысокую, с рыжеватыми подпалинами лошадь. Мне досталась кобыла пепельной масти, с короткой жесткой гривой. Надеюсь, я ей понравился и она не станет сбрасывать меня в овраг на полном ходу.

Повернувшись к конюху, терпеливо ожидавшему моих дальнейших указаний, я приказал ему ложиться спать и забыть о том, что он нас видел. Парень послушно кивнул, и громко зевнув, отправился к сеновалу. Сейчас я ему завидовал. Жуткие картины недавно увиденного поблекли и меня с невероятной силой клонило в сон.

— Иногда мне кажется, что лучше родится обычным человеком… Неграмотным свинопасом или ложкарем, — пробормотал я, когда мы двинулись к воротам. — Все заботы заранее известны, распределены, один день похож на другой… Если стало совсем невмоготу и напасти одолели — всегда можно помолится богам и принести им в жертву жареного цыпленка.

— Вы верующий человек? Я слышал, что многие маги вообще не признают богов.

— Богов не признают только те, кто сами метят на их место, — усмехнулся я устало, отчего усмешка вышла кривой и зловещей. — Я же богом становиться не собираюсь. Нет, не религиозен, но знаю, что в наших мирах есть что-то особенное, что связывает их воедино, но окончательно определиться, что именно или дать ему имя — не могу.

— Но вы сторонник многобожия или Единого бога?

— Мне все равно, — я пожал плечами и вскочил в седло. — Норман, рамедийский священник, мой друг и у меня с ним прекрасные отношения. В тоже время я вполне могу принести жертву и помолиться богу Трику — покровителю авантюристов или его сестре Каме, которая ведает удачей, особенно когда я не уверен в своих силах. Божественной поддержкой заручиться никогда не помешает.

— Ну, Трику и мне незазорно помолится, — фыркнул Фаусмин.

Трик был особенным богом. Обычно его изображали как юношу еще не начавшего бриться с ехидной ухмылкой на лице. В одной руке, как утверждают знатоки, он держал кувшин с пивом, а другая была сжата в кулак. Никто не знал, что именно он сжимает в кулаке — золотые монеты, камень, который он норовит подсунуть недругам вместо хлеба или засушенную ящерицу, в качестве закуски к пиву. Этот вопрос послужил причиной многих жарких споров.

Статую этого бога делают изнутри полой. В ее торсе имеется искусно сделанная дверца и каждый день жрец Трика в шесть утра и в шесть вечера открывает ее, чтобы показать молящимся содержимое их бога. Внутри Трика хранятся миниатюрные копии двух десятков других божеств. Это должно напоминать простым людям об изменчивости их объекта поклонения, который мог являться в любом обличье, и чье расположение духа было так же непостоянно как погода ранней весной.

Мы ехали не очень быстро, в основном, конечно, из-за меня. Я всегда был не ахти каким наездником, а теперь вообще пытался совершить невозможное и уснуть, прижавшись к колючей гриве.

— Скоро дорога выведет нас на главный тракт, — заметил император. Заметив, что я засыпаю на ходу, он крикнул. — Эдвин! Вы сейчас выпадете из седла.

— Ничего не могу поделать Ваше Величество. Сегодня у меня был невероятно длинный день.

— У меня тоже и что? — не дождавшись моего ответа, он снова спросил. — Вы знаете эти места?

Я огляделся, пытаясь сообразить, на каком участке тракта расположен особняк барона. Луна скрылась за невесть откуда взявшимися облаками, а света бродячих огоньков хватало лишь на то, чтобы освещать морды лошадей. Вокруг были черные стволы деревьев и серая дорога. Только заметив на въезде сломанный «журавель», я понял где мы, о чем тут же сообщил своему спутнику.

— Тогда вы должны знать есть ли здесь поблизости постоялый двор.

— А мы туда заедем? — с надеждой поинтересовался я. В моем воспаленном сознании уже нарисовалась неутешительная картина, будто бы мы будем ехать без остановок до самого дворца Магерона.

— Придется, — нахмурившись ответил Фаусмин. — Необходимо отдохнуть перед дальней дорогой.

Он резко оглянулся, вынудив меня сделать тоже.

— Что такое? Вы что-то заметили?

— Мне все время кажется, что я слышу стук копыт, как будто за нами едет охрана. Я уже забыл, когда вот так вот выезжал в одиночку. А чтобы ехать одному ночью по таким глухим местам — такого даже представить не мог. Неприятное чувство, словно не достает чего-то важного. Точно кисть отрубили, а ты по старинке пытаешься ухватить ею что-нибудь.

— Относитесь к этому иначе. Подумайте как хорошо быть свободным человеком. Никто не дышит вам в затылок, не надоедает своими советами.

— Это была моя мечта детских лет, но с возрастом я отказался от нее. А вы, Эдвин, мечтали о чем-нибудь?

— Конечно. О домике на лесной опушке, откуда бы открывался замечательный вид на далекие горы. О достатке, чтобы не пришлось считать каждый золотой. О просторном кабинете, где можно читать книги сидя в удобном кресле, а потом спускаться к ужину и наслаждаться заходящим за горизонт солнцем держа в руке кусок пирога. У меня были очень простые, примитивные мечты и вероятно поэтому они все исполнились.

— А женитьба? Маги так редко женятся, это мешает их работе. Вашей не мешает?

— Нет, — я улыбнулся. — Хотя женитьба и не входила в мои планы, ведь я намеревался состариться и умереть холостяком. В этом случае все мои намерения пошли прахом. Однако я об этом не жалею.

— Как же случилось, что вы изменили свое мнение?

— Сам того не ожидая я влюбился. К счастью, взаимно. Это было необыкновенное время.

— Но ведь любовь не обязывала вас к браку, — пожал плечами император. — Многие смотрят на такие вещи проще.

— Боюсь, что моя жена никогда бы не согласилась на иные отношения. Так даже лучше, я принадлежу только ей, она мне и все счастливы.

— Наверно бестактно задавать подобные вопросы, но предстоящая женитьба меня очень волнует, поэтому я не могу удержаться. Невыносимое давление. Хочется, чтобы все получилось наилучшим образом, но вдруг мне попадется какая-нибудь уродина, от которой я не то, что наследника не захочу, но и стоять рядом не смогу? Мне кажется, что вы должны понять меня, тем более что мы с вами приблизительно одного возраста.

— Я искренне надеюсь, что камень укажет на хорошую девушку, которая будет достойна вашей любви.

— Любовь и императорский венец — несовместимые вещи, — убежденно сказал Фаусмин и погрузился в мрачное раздумье.

Он не сказал больше ни слова вплоть до нашего приезда в придорожный трактир «Солнце в норе» которым, насколько я помнил, владел Руби Пушистый, выходец из зверолюдей. Хозяин трактира не был моим другом, но так как я человек общительный, то не отказывался от непринужденной беседы.

Зверолюди не были исконными обитателями нашего мира. Они следствие досадной ошибки произошедшей восемьсот лет назад во время эксперимента в магическом исследовательском центре. В тот роковой день лисы, пантеры, кролики, бобры и мыши с развитым интеллектом и размером с человека вышли из своих клеток и стали настаивать на том, чтобы их признали полноправными гражданами.

Дело получило широкую огласку, поэтому права зверолюдям после долгих разбирательств пришлось все-таки дать. Совет магов тогда пытался спасти остатки престижа и срочно придумал обычное оправдание, сославшись на козни темных сил. Всегда, когда у нас что-то не получалось или получалось, но не то — мы обвиняли в этом темные силы. Уверен, они не повинны и в сотой части того, что им приписывают. После печально известного эксперимента магам официально запретили проводить опыты над животными.

У зверолюдей оказалась отличная деловая хватка, они без особых проблем нашли себе занятие по вкусу и растворились в мире людей. Бок о бок с нами и так живет достаточно много странных существ, поэтому гигантским говорящим бором или мышью уже никого не удивишь. Руби Пушистый происходил из рода лисиц и его красивый рыжий хвост был несбыточной мечтой многих нетрезвых посетительниц трактира. В виде воротника для шубы, разумеется.

У Руби была полезная для трактирщика черта — он никогда не задавал вопросов и ничему не удивлялся. Вот и сегодня, даже узнав меня — в наших краях почти нет волшебников, а человека в мантии и с оберегами на груди было трудно принять за кого-то другого, он понял, что я не желаю с ним ни о чем разговаривать и обращался со мной как с совершенно незнакомым человеком. Оно и к лучшему, иначе Фаусмин принялся бы снова терзаться по поводу нового свидетеля.

Еще раньше мы решили, что в целях безопасности будем спать в одной комнате. Вернее так решил Фаусмин, а я был поставлен в известность. Откровенно говоря мне было все равно где спать, в нынешнем состоянии я уснул бы даже в пещере Подземелья. Все что мне требовалось — это горизонтальная поверхность.

Мы поднялись наверх, где я тщательно заколдовал дверь и единственное окно комнаты. Как только с этим было покончено, образ подушки и одеяла вытеснил из моего мозга все остальное. Предоставив Фаусмина самому себе, я рухнул на постель и провалился в блаженную темноту.

Передо мной, в пузатом глиняном горшочке, стояло кушанье именуемое «Тушеная зайчатина с приправами». Я осторожно наклонился над ним и вдохнул ароматный дымок, вьющийся над блюдом. Пахло превосходно. Когда постояльцев в трактире было немного Руби сам готовил им завтрак, а в зайчатине он знал толк как никто другой. Видимо сказывались корни предков.

Я с воодушевлением принялся за еду и уже успел справиться с большей частью, когда показался Фаусмин. После утренних процедур он выглядел посвежевшим, но глаза все равно были усталыми. Однако из-за того, что я пренебрег бритьем до завтрака, вид у меня был намного хуже.

— Приятного аппетита, — вежливо сказал Фаусмин, садясь рядом. А потом добавил, косясь на свою порцию. — Это можно есть?

— Нужно, если не хотите остаться голодным.

— А это кушанье, оно… — он сделал паузу, подбирая слова. — Взято из общего котла?

Все-таки старые привычки очень живучи. За эти несколько часов император очень изменился и уже мало походил на ту холенную знатную особу, которая с любезной улыбкой принимает иностранных послов, но это были больше внешние перемены. Внутри он как истинный аристократ оставался преисполнен подозрительности и недоверия ко всему живому.

— Понятие не имею, Ваше Величество, — сказал я, накалывая последний кусочек мяса и отправляя его в рот. — Но не думаю, что кто-нибудь специально подсыпал вам отраву.

— Я совсем не это имел в виду!

— Да? Тогда извините, я ведь хотел проверить своим способом, может она и правда отравленная.

— О… — он прищурился. — Эдвин, вы меня специально провоцируете?

— Что вы, я бы не посмел, Ваше Величество, — тихо ответил я со всей серьезностью на которую был способен.

— Вас выдали глаза, — с обидой сказал Фаусмин. — Ладно, вы были правы. Мне не нравится это место и его хозяин. Как можно иметь дела с огромной лисицей, даже если она говорит как человек, ходит и ведет себя как человек?

— Какая разница как он выглядит? Знаете, есть особая разновидность демонов, которые способны принимать любой облик. Такой вот демон, повстречав мужчину, оборачивается ослепительной красавицей, но ведь проклятое нутро не скроешь. Я предпочитаю общаться с теми, кто ничего не скрывает, даже если он страшен как безглазая тварь из междумирья. Хотя с последней, — я задумался, — все-таки не хотелось иметь дело.

— У этого лиса подозрительный вид. Он мне не нравится, вот и все, — упрямо стоял на своем император. — О каком способе проверки шла речь?

Понимая, что Фаусмин скорее умрет от голода, чем станет есть стряпню в не внушающем доверия трактире, я демонстративно взял вилку, наколол кусочек зайчатины из его горшочка и съел.

— Если не умру в ближайшие пять минут, то все в порядке, — я пожал плечами.

— И это ваш способ?… Глупости! Можно подумать, мне стало бы легче, если бы вы умерли!

— Надеюсь, что нет.

Император с хмурым видом преступил к завтраку. Я потянулся, хрустнув суставами. Погода подпортила мне настроение. Скоро будет нужно уезжать, а под утро как назло прошел сильный дождь отчего дорога размякла. В надежде увидеть просвет в облаках, я посмотрел в окно, но сквозь плотные серые тучи не мог пробиться ни один солнечный луч. Снаружи было тихо и пусто, кроме пестрой курицы никого не было видно. Она стояла у глубокой коричневой лужи и озадаченно смотрела на отражение. Скоро к ней подошла вторая и присоединилась к товарке.

— Эдвин, а вас не могут выследить другие маги? — спросил император. — По вашей волшебной силе, например.

— Могут, — ответил я, оборачиваясь. — Но для этого они должны обладать венцом Сумерек, а он у меня.

— Значит, вы можете узнать местонахождение любого волшебника?

— Да, теоретически. Но чтобы это сделать необходимо потратить много времени и сил, которые не стоит расходовать на подобное.

— Это может оказаться очень полезным, — возразил он. — А почему вы думаете, что только венец Сумерек способен на такое?

Я красноречиво пожал плечами и снова повернулся к окну. По тракту проехала телега, окатив птиц грязью. Они возмущенно закудахтали и разбежались в разные стороны. Послышалось деликатное покашливание. Это был помощник Руби, долговязый паренек лет шестнадцати, принесший по моей просьбе свежее полотенце и желающий забрать посуду. Руби неспроста взял его к себе на работу. Парень был настолько огненно рыжим, что и закат заставил бы побледнеть от зависти.

Захватив бритвенные принадлежности и полотенце, я отправился наверх. Нужно было снова стать прилично выглядящим человеком. Мне бы не хотелось, чтобы при моем появлении младенцы начинали заходиться криком, а нервные девицы визжать и падать в обморок. В ванной я нашел маленькое замурованное в стену зеркало. В нем нельзя было толком рассмотреть лицо, поэтому бриться пришлось приняв забавную позу. Конечно, откуда Руби Пушистому знать про эту ежедневную мужскую пытку, если его лицо все покрыто шерстью?

В комнате было мало вещей и все они были прикручены или прикованы. Что поделаешь, воровство в нашем мире не редкость. Выплеснув в ведро ставшую ненужной воду, я улыбнулся своему отражению. В конкурсе красоты участвовать не стоило, но к людям можно было выходить без опаски. Впечатление портили только покрасневшие от недосыпания глаза.

— У вас есть общая карта империи? — спросил Фаусмин, после моего возвращения.

— Конечно. Хотите посмотреть?

Он кивнул и я, отыскав карту, разложил ее на столе.

— Хм, она отражает реальное расположение дел?

— Ей всего пятьдесят лет. Если и есть отличия, то небольшие. Горы, во всяком случае, на своих местах, да и реки в прежних руслах. Хотя с тропинками через болота могут быть проблемы. Но ведь нас не интересуют болота. Мы же идем на юг, а не на запад. Вот страна Белых песков, — я провел пальцем по карте, обведя страну по контуру. — А вот и столица — город Зорах, что в переводе означает «Белоснежный». Дворец Магерона находится здесь.

— Далеко… — пробормотал император, прикидывая расстояние на глазок.

— Если бы вы были магом, я мог бы провести вас по Часовой Тропе, но для человека без способностей этот путь закрыт.

— Эта та самая тропа, которую проложили мистики? — заинтересовался Фаусмин. — Волшебная тропа в Подземелье?

— Да, именно она.

Идея воспользоваться Часовой Тропой всегда выглядела очень заманчивой. Этот путь, проложенный некогда исчезнувшим народом, позволял магу всего за час оказаться на месте, независимо от того, как далеко оно расположено. Но для того, чтобы найти Тропу необходимо спуститься в полное опасностей Подземелье.

— Даже будь у меня магические способности, я бы не стал ею пользоваться. Тот, кто становится на нее, уже не возвращается.

— А как же я? Мне неоднократно приходилось это делать.

— Судя по тем слухам, что о вас ходят, вы необычный человек, — сказал Фаусмин и с усмешкой добавил, — если человек вовсе. По-моему богиня удачи приходится вам близкой родственницей.

— Что-то я этого не замечал. В самой Часовой Тропе нет ничего страшного. Гораздо опаснее во время ее поисков находиться в Подземелье, а они могут затянуться на несколько дней.

— Я бы хотел взглянуть на мир вашими глазами, — неожиданно сказал император. — Должно быть ваша реальность сильно отличается от моей. Вы видите то, что никто больше не видит, можете проникнуть туда, куда другим путь закрыт.

— Ваше Величество, вам бы не понравилось увиденное, — откровенно ответил я. — Вы никогда не задумывались, что если куда-то путь закрыт, то закрыт он не зря? Иногда мне кажется, что я более совершенное творение природы, а иногда — что все маги ее ошибка. Когда-нибудь природа перестанет делать ошибки и волшебники перестанут рождаться.

— Но магия ведь останется?

— Конечно, но только никто не сможет ею пользоваться. Магия будет так же разлита в воздухе, — я медленно провел руками перед собой, — но никто не сможет ее коснуться. В Невидимых Помощников перестанут верить, потому что некому будет их увидеть, мир станет правильным, понятным, не допускающим разночтений.

— И очень скучным, — добавил Фаусмин.

— Вы правы.

— Не хотелось бы мне в нем родиться. Кстати, я должен вас попросить… — он нервно потер переносицу, — если со мной что-нибудь случится, вы должны будете забрать камень, кольчугу, меч и передать их преемнику.

— Простите, а если вас кто-нибудь съест целиком? В таком случае, мне следует подождать, э…

Император побледнел и крепко сжал губы.

— В этом случае ничего передавать не надо, — выдавил он через силу. — Вы первый человек, который обращается со мной подобным образом. Ни такта, ни уважения. Это поразительно!

— Зато я всегда говорю то, что думаю. Это издержки призвания. Произнося заклинания нельзя кривить душой.

— Неправда, призвание здесь ни при чем. Все дело в вашем скверном нраве. Мои волшебники ведут себя совсем иначе.

— А вы бы предпочли, чтобы я придерживался дворцового этикета? Так я его все равно не знаю.

— Вы неисправимы маг Эдвин и когда-нибудь поплатитесь за это. Надо быть гибче — это я говорю для вашего же блага. А теперь вернемся к карте, — он нахмурился. — У вас есть грифель?

Такими темпами я скоро переквалифицируюсь из магов в секретари. То карту, то грифель… Хорошо хоть сапоги не просит почистить.

Мы сообща проложили маршрут, при чем император над ним особо долго не раздумывал. Прямая линия его вполне устраивала. Если бы я знал, что все властители мыслят столь масштабно, не замечая таких мелочей как километровые овраги, реки, непроходимые вересковые холмы и лес, полный всякого зверья, я бы проявил больше инициативы. Но уже было слишком поздно.

Рядом с таверной стояла лавка, принадлежащая брату Руби, который приторговывал всякой всячиной, в том числе и готовой одеждой. В ней мы подобрали подходящий наряд моему спутнику. Его дорогой костюм привлекал к себе ненужное внимание. Хватит и того, что я был в мантии мага, которую трудно скрыть. Фаусмин поморщил нос, но надел кожаную куртку, какую носят охотники и длинный плащ с капюшоном. У императора с собой было только золото, поэтому платить лавочнику пришлось мне. Фаусмин сначала хотел взять на себя все расходы, но после того как я настоятельно попросил его не сверкать золотыми, если нет желания сегодня же общаться с бандитами, он спрятал монеты.

Попрощавшись с трактирщиком, который подмигнул и пожелал мне удачной охоты, мы сели на отдохнувших лошадей и выехали на тракт. В это время года здесь было людно. Длинные ряды повозок груженных различным товаром растянулись на многие километры. Все время пока мы ехали, рядом с нами обязательно плелся какой-нибудь торговый караван. Люди попроще, вроде крестьян и коробейников шли пешком, обходя конных стороной.

Охранники караванов лениво обозревали окрестности, флегматично поплевывая, нередко прямо на спину какого-нибудь бедолаги-крестьянина. Можно было сказать, что все их тревоги уже остались позади. На тракт редко нападали, никому не хотелось связываться с имперскими патрулями.

Внезапно мирная картина была нарушена. Я привстал на стременах: впереди поднимался столб пыли, откуда доносились истошные крики.

— Быстрее сворачиваем! — я направил лошадь на обочину.

— Почему? — непонимающе спросил Фаусмин.

— Сюда несется трок!

Остальные путешественники тоже засуетились, освобождая дорогу. Торговцы в срочном порядке сдвигали телеги. Громыхание колес вместе с воплями грифона наводили на жуткие мысли. Моя лошадь испуганно шарахнулась и я едва ее успокоил. Трок приближался слишком быстро, его скорость многократно превышала допустимую.

— Что за идиот им правит?! — возмутился Фаусмин. — Он же сейчас разобьется.

Я был согласен с императором. Троком трудно управлять, во всяком случае, на выполнение сложных маневров он точно не рассчитан, поэтому гнать так не следовало. Троки вообще не для простых смертных. Этим транспортом могут пользоваться только люди, состоящие на государственной службе: маги вроде меня, священнослужители или советники, и то лишь в случае необходимости. Иначе бы наши дороги могли бы стать самым опасным местом во вселенной.

Рев запряженного в трок грифона стал оглушительным. Когда он поравнялся с нами, я непроизвольно втянул голову в плечи. В этот момент одна из его осей треснула и трок, увлекаемый огромным колесом, подпрыгнул вверх и в мгновенье ока оказался в воздухе. Я успел увидеть испуганные глаза мальчишки, сидящего в кабине. Еще мгновенье и трок упадет прямо на повозки торговцев.

Не зря в магической школе, а потом в университете мы до полного изнеможения отрабатывали некоторые заклинания. Наставники учили, что в жизни наступит момент, когда не будет времени принять решение и за нас это сделают руки. Заклинания зазубрены до автоматизма: кисть сама чертит знак, а губы шепчут слова.

Сам до конца не осознавая, что делаю, я остановил трок прямо в воздухе, не дав ему врезаться в повозки, где сидели люди. Грифон не переставая ревел, а я с поднятыми вверх руками неимоверным усилием удерживал трок в воздухе. От напряжения моментально вспотел, выступивший пот заливал мне глаза.

— Уберите всех отсюда! — сквозь зубы сказал я императору. — Я его долго не удержу.

Фаусмин метнул в мою сторону обеспокоенный взгляд и, не теряя времени даром, крикнул, чтобы освободили дорогу. Торговцы, наконец, поняли, что от них требуется. Они заголосили и кинулись врассыпную бросая товар. В сонме голосов было слышно, как кто-то умоляет позвать охрану, но мольбы были прерваны криком грифона, от которого у меня заложило уши. Проклятое животное, когда оно уже угомонится!

Подождав еще немного и убедившись, что ни одно живое существо не вздумало немного вздремнуть прямо под троком, я отпустил его. Повозка рухнула вниз, подняв облако пыли. Раздался треск ломающегося дерева. От удара образовалась брешь и грифон сумел сквозь нее выбраться из колеса. Устало потирая пальцы, я соскочил с коня и бросился к кабине, предоставив охране каравана заниматься грифоном.

Под развалинами того, что некогда было троком, я нашел подростка. На вид ему было не больше четырнадцати лет. Понятное дело, что он не мог быть волшебником или советником и попросту угнал трок, но не смог с ним справится. Убедившись, что угонщик не ранен — разбитый нос не считается, а отделался легким испугом, я схватил его за грудки и полностью вытащил из кабины. Злость придала мне силы, я сам не заметил как приподнял его над землей.

— Что это за выходки?! — прорычал я. — Если сам вздумал убиться — твое полное право, но о других бы подумал!

Глаза парня стали еще больше, он скривил губы и через силу произнес:

— Я не хотел…

— Эдвин, не марайте руки, — попросил император, возникая сзади. — Еще немного и у него от страха остановится сердце.

— Не остановится, — буркнул я, отпуская этого горе любителя быстрой езды. — Ты зачем в трок сел?

— Хотел, хотел… покататься. Я же не знал, что грифон взбесится…

— Кому принадлежит грифон? Где ты его взял?

— Он живет у моего деда. Он смотритель двух троков на постоялом дворе, — ответил парень, размазывая кровь по лицу.

— Уже только одного, — проворчал я, протягивая руку.

Он зажмурился, пытаясь отстранится.

— Спокойно, я не собираюсь тебя бить.

Быстро залечив его ушибы, я обернулся к успевшим столпиться за моей спиной людям.

— Пострадавшие есть? Если что-то серьезное, я маг и могу помочь.

— Спасибо вам, господин маг, — обратился ко мне с поклоном пожилой мужчина. — Если бы не вы, нам пришлось бы худо. Среди нас нет раненых, но мы понесли большие убытки, — он показал в сторону перевернутой повозки, — и хотели бы… — тут в его голосе послышались зловещие нотки, — чтобы вы отдали нам мальчишку. Нам надо с ним кое о чем поговорить.

Я с сомнением посмотрел на парня, который сжался в комок. Одет он был бедно: на нем были неопределенного цвета холщовые брюки, рубашка с порванным воротом и куртка, которая, судя по ее виду, передавалась как драгоценная реликвия от отца к сыну на протяжении последних пяти поколений. Было сомнительно, чтобы ему понравился предстоящий разговор.

— Эдвин, нам пора ехать, — напомнил Фаусмин, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Его не утраивало, что я стал центром внимания. Я едва по привычке не обратился к нему «Ваше Величество», но во время остановился.

— Они повесят мальчишку, если мы оставим его здесь.

— И будут правы.

— Не думаю, что вы говорите это серьезно… Мы должны взять его с собой. Довезем до ближайшей развилки и отпустим восвояси.

— Как знаете, — нахмурился Фаусмин. — Но поедет он с вами.

Тем временем движение на тракте кое-как возобновилось, но торговцы не расходились. Грифона уже усмирила охрана. На клюв ему набросили веревочную петлю, а лапы стреножили. Зверь с угрюмым видом смотрел на своих обидчиков, изредка пытаясь их клюнуть.

— Этот злоумышленник, — я опустил руку на худое плечо мальчишки, — нарушил запрет самого императора, который гласит, что только лицо на государственной службе может пользоваться троком. Поэтому, являясь главным волшебником края, я обязан доставить его туда, где он ответит по всей строгости закона.

— Ну что вы! Не беспокойтесь! — торговцы почувствовали, что виновник ускользает из их рук. — Мы сами его доставим.

Как правило, я не опускаюсь до спора с простолюдинами, считая это бесполезным занятием. Наверное, во мне дремлет тиран, или кое-кто похуже, но тем, что я просто ставлю их в известность перед свершившимся фактом, а не обсуждаю его, я экономлю себе массу времени. Поэтому я проигнорировал их любезное предложение, запрыгнул на лошадь и посадил мальчишку перед собой.

Животное покачнулось, недовольно фыркнуло, но, выровнявшись, послушно зашагало по дороге. На лошади несложно протиснуться сквозь толпу, поэтому мы скоро оставили позади место крушения. Фаусмин, все еще недовольно хмурил брови. Неужели он полагал, что я допущу кровавую мясорубку на дороге или оставлю мальчишку на «съедение» торговцам? Меня же потом совесть замучит.

Парень сидел ни жив, ни мертв. Он вцепился в гриву кобылы и пытался разучиться дышать. Спустя час людей на тракте стало меньше и можно было ехать бысрее, не боясь задавить кого-нибудь.

— Господин маг, — прерывающимся голосом обратился мальчишка. — Не отвозите меня в тюрьму. Прошу вас.

— Назови хоть одну причину, почему я не должен этого делать.

— Мне очень стыдно… Я был неправ и раскаиваюсь в том, что сделал. Клянусь, что подобное не повторится.

Жаль, что его лицо мне было не видно. Обычно я в состоянии по выражению глаз определить лгут мне или нет. Конечно, это не касается придворных, которым нет равных в искусстве обмана.

— Вряд ли ты до конца понимаешь тяжесть собственного проступка. Скажи спасибо, что я не разобрался с тобой по-свойски. Знаешь, на что способны маги в гневе? Я ведь мог превратить тебя в тлю или таракана. Или в свинью, которую потом отдал бы торговцам, а они бы продали тебя на ближайший рынок. Представляешь, ты в облике свиньи, но сознание у тебя человеческое, ты хочешь рассказать всем об этом, но не можешь. Из пасти у тебя вырывается только визг, когда ты видишь как к тебе приближается мясник…

— Эдвин, прошу вас, хватит! — не выдержал император. — Иначе я свинину больше в рот не возьму. Буду думать, что она была человеком.

— Нам все равно запрещено обращать людей в животных и иных тварей. Но иногда, — я крепко сжал плечо парня, — можно сделать исключение.

В тягостном молчании мы ехали какое-то время. Слева от тракта показалась дорога, которая вела к видневшейся за деревьями деревне.

— Ты здесь живешь?

Парень кивнул и я остановил лошадь.

— Приехали.

Он неуклюже слез и понурился.

— Ты должен навсегда усвоить этот урок, понятно? Сейчас ты пойдешь к деду и расскажешь ему обо всем, что случилось. Более того, ты безропотно, я бы даже сказал с радостью, примешь любое наказание. Если до меня вдруг дойдут слухи, что кто-то снова развлекается с троком, я найду тебя, а что будет дальше — сам понимаешь… Посмотри на меня.

Мальчишка поднял голову, и я увидел, что он из последних сил сдерживается от рыданий. Интересно, что ему такого ужасного наговорили о волшебниках? Я знаю, что в деревнях о нас ходят жуткие истории, но ведь не до такой степени, чтобы вызывать слезы у четырнадцатилетнего подростка. Хотя, может быть ему и меньше, уж очень он худой и тщедушный.

— Вы не бросите меня в тюрьму? — спросил он.

— Нет. Ступай. И не тяните с грифоном, его нужно забрать.

— Спасибо, господин! — парень кинулся ко мне и прежде чем я отдернул руку, успел ее поцеловать.

— Прекрати! — я оттолкнул его. — Беги, пока я не передумал. Или хочешь получить молнию в зад для пущего ускорения?

Ускорение ему было ни к чему. Он понесся в деревню с такой скоростью, что обогнал бы самого резвого скакуна на свете. Император в нетерпении взялся за поводья, намекая, что мы тратим зря время. Дорога в деревню осталась позади, а вместе с ней и мои мысли о недавнем происшествии. Я быстро забываю подобное. Если помнить обо всех неприятностях что происходят очень скоро не останется места для приятных вещей.

— Ваши методы воспитания впечатляют, — проронил Фаусмин. — Думаете, он в самом деле признается в том что натворил?

— На его месте я бы так и сделал. К тому же многие видели его на тракте, а трок разлетелся в щепки — такое скрыть невозможно. Думаю, что этот день он запомнит надолго.

— Потому что присесть не сможет еще месяц, — вставил император. — Кстати, как вы относитесь к телесным наказаниям?

— Если вы имеете в виду недавний указ о публичной экзекуции карманников, то положительно. Стоит появиться в Регуме, как меня тут же пытаются обчистить, даже не взирая на мантию волшебника.

— Нет, я имел в виду наказание подростков во время учебы. Ордена уже давно практикуют порку послушников.

— Не только ордена. В начальных школах порка тоже процветает.

— Откуда вы знаете?

Вместо ответа я выразительно посмотрел на него.

— У вас случались проблемы с учителями? — Фаусмин был сама деликатность.

— Скорее это у них случались проблемы со мной, — проворчал я. — До того как попасть в школу для будущих магов, я три года проучился в обычной начальной школе, обучаясь чтению и письму. Всему этому я выучился в течение трех месяцев, а остальное время или сидел выпоротый в карцере до конца занятий или беспрестанно мыл полы в наказание за очередную провинность. На уроках я появлялся редко. Учителя вздохнули с облегчением, когда меня забрали маги.

— Что же такого страшного вы делали? — в голосе императора послышалось любопытство. — За что можно сажать в карцер… Сколько вам было лет?

— Семь.

— За что можно сажать в карцер семилетнего ребенка?

— Я всегда говорил то, что думал. Не выносил рамки, бессмысленные ограничения. Вдобавок, у меня было обостренное чувство справедливости вынуждавшее вмешиваться в частые драки между ребятами. Так как магические способности уже тогда начинали давать знать о себе, то вмешательство не проходило бесследно. Не сумев совладать с силой, я неоднократно бил стекла, переворачивал столы, а однажды поджег крышу. По-моему приказу голуби атаковали директора, который хотел, чтобы мы целовали ему руки при встрече. Да много чего было… Даже в том, что я не делал, все равно обвиняли меня. По привычке.

— Вы страшный человек, — давясь от смеха, заметил император. — Кто бы мог подумать, что степенный и уважаемый Прозрачный маг Эдвин был настоящим хулиганом?

— Некоторые из моих прежних учителей еще живы. Однако если поговорить с ними теперь, они будут уверять вас в том, что я был их лучшим учеником и любимцем.

— Ничего удивительного, ведь вы стали знамениты, могущественны. Они хотят думать, что в этом есть их заслуга. А как складывались ваши отношения с волшебниками?

— С переменным успехом. Безусловно, школа магов — это лучше, чем обычная школа, но восхищение моими успехами со стороны преподавателей перечеркивала ненависть со стороны детей из знатных семей. Это унизительно, но нас четыре года подряд вносили в списки исходя из принадлежности к сословию. Мое имя было в самом конце.

— Я не знал о существовании таких списков. Мне очень жаль.

— Ничего, потом университет настоял, чтобы это практику отменили, — я махнул рукой. — Что было, то было и уже не вернется.

— А вам не хотелось узнать, что стало с теми, кто был вначале списка?

— Я и так знаю. Один спился и пять лет назад умер оттого, что осушил десятилитровый кубок красного вина. Другого разорвал на охоте кабан, а третьего заколол ревнивый муж. Те, кто живы, ведут бессмысленное существование богатых, знатных наследников древних уважаемых родов. Зачем спрашивается, они хотели стать магами? Те силы, что у них когда-то были теперь растрачены впустую.

— Детей со способностями все равно нельзя оставлять без присмотра.

— Вот и пусть их обучают частным образом. Сейчас в магической школе учится один мой знакомый. Это талантливый медиум, который далеко пойдет, если обеспечить ему достойные условия. Но он сирота, о его родителях ничего не известно, а приемным отцом является бедный рамедийский священник. В школу этот мальчик попал благодаря моей протекции. Если бы не это, его жизнь стала бы адом. Представляете, сын герцога и безродный сирота, сидящие за одним столом?

— Вы выросли, но внутри остались прежним. Чувство справедливости по-прежнему дает о себе знать.

— Полагаете, это плохо?

— Вы тоже можете ошибаться. Вдруг, настаивая на своем вы не правы?

— Это я как-нибудь переживу. Потом мне не так уж часто приходится принимать решения и соответственно ошибаться.

— Да, реже, чем мне… — грустно вздохнул Фаусмин, но тут же спохватился. — Но я не ошибаюсь. Император никогда не ошибается.

Все же, в нашем правителе есть что-то человеческое. Немного, но есть.

Тут меня разобрал громкий смех, заставивший уткнуться в гриву лошади. Животное недовольно мотнуло головой и замедлило темп. Белка, разглядывавшая нас с еловой ветки, фыркнула и убежала.

— Эдвин, что с вами? — озадаченно спросил Фаусмин.

— Подумал… — сквозь смех сказал я, утирая выступившие слезы. — Вернее представил. Если бы только все эти напыщенные болваны тогда знали, что мне вот так в неофициальной обстановке доведется ехать с вами, у них бы случился смертельный разлив желчи.

— Но вы никогда не сможете рассказать об этом. Наше путешествие тайное, — напомнил император.

— Конечно, Ваше Величество.

В тот день мы проехали немало. Ближе к вечеру поток торговцев сошел на нет и тракт можно было назвать пустым. Одинокие путешественники спешили укрыться за стенами постоялых дворов не желая мерзнуть в лесу на открытом воздухе. Воздух и в самом деле был очень сырым.

Густой ельник, обрамлявший тракт закончился. Теперь мы ехали по степи. Здесь было светлее, чем в лесу. Предзакатные солнечные лучи пронизывали густые фиолетовые облака, что раскинулись над нами словно тяжелое ватное одеяло. На фоне более светлого неба, лес позади нас казался черной полосой с неровными краями.

Трактир на выезде из ельника, который мы только что проехали, пользовался сомнительной репутацией, и я отговорил императора в нем останавливаться. Не то, чтобы он был гарантировано плохим, но случалось, что не все путники просыпались на следующее утро, после того как опрокинули кубок вина за здоровье хозяина. Они поднимались к себе в комнату и больше их никто не видел. Конечно, хозяин трактира все отрицал, говоря, что лично желал постояльцам доброго пути и винил в пропаже волков. Да, волки иногда нападают на людей, но я еще никогда не слышал, чтобы он забирали себе имущество погибших и золото. Зачем им деньги? Если они научатся покупать себе за них мясо на рынке, я первым признаю их разумными и достойными жить бок о бок с людьми. Уверен, если хорошо поискать, то за трактиром найдется маленькое кладбище о котором не известно ни одному священнику.

Погода быстро портилась. Подул порывистый, пробирающий до костей ветер и на дорогу упали первые капли. Вдалеке сверкнула молния. Перспектива намокнуть до нитки нас не прельщала и мы пустили усталых лошадей в галоп. Стук копыт, свист ветра в ушах… Двое всадников на пустынной дороге. Это напомнило мне иллюстрацию к одной книге, которую мне довелось прочесть в детстве и мою собственную историю с ней связанную.

В книге рассказывалось о двух братьях — вестниках рока. Всякий, кто повстречал этих братьев на своем пути, умирал в течение года и отстрочить приговор было возможно, только если в подобную грозовую ночь выйти на пустынную дорогу и снова дождаться их появления. Если братьев попросить, то они давали отсрочку еще на год.

История велась от лица старика, который в течение сорока лет ежегодно выходил ветреной холодной ночью, чтобы повстречать всадников. Он умолял их пощадить и не оставлять сиротами его детей. Братья, чьи лица были скрыты за черными масками, давали ему отсрочку, как ни в чем не бывало исчезая во мраке, а в последний раз сказали, что отсрочка не понадобится и старик понял, что в этом году он в любом случае умрет. Описание братьев, свирепой стихии, страданий старика — все это было передано в книге сочными красками с массой пугающих подробностей.

Эта история произвела на меня сильное впечатление. Правда не совсем то, на которое рассчитывал автор. Вместо того чтобы забраться в постель и дрожа, завернувшись в одеяло, прислушиваться к громовым раскатам, я выбрал грозу посильнее и вышел из дому в надежде увидеть вестников рока. Меня не пугала мысль, что если я все-таки их увижу, то моя жизнь окажется в смертельной опасности. Меня вообще в тот момент ничего не пугало, я был готов противостоять самой смерти.

Дождь хлестал как из ведра, а я как болван стоял посреди дороги и вглядывался в темноту, надеясь увидеть всадников. Сейчас я задаюсь вопросом, а чтобы я стал делать, появись призрачные братья предо мной? Останавливать, говорить с ними? О чем? Склонен думать, что мною завладело временное помешательство, отягощенное неуемной жаждой знаний. Не знаю, сколько времени я провел на дороге, наверное, не меньше часа. Когда от холода я перестал чувствовать конечности, то решил, что пора возвращаться обратно. Видимо та ночь была неподходящей и всадники не желали являться. На следующий день я проснулся с сильной простудой и был надолго избавлен от желания читать какую-либо литературу.