Глава 22

Как только земля оттаяла, я сразу же закупил глину и взялся за производство кирпичей. Сам дом был уже практически готов и в середине июня, по большому счету можно было заселиться даже без печки — для приготовления пищи достаточно было и открытого очага на улице. Но мне очень не хотелось въезжать в дом с недоделками, поэтому я привлек к работе наемных рабочих для формования кирпичей и задействовал производственные мощности окрестных гончаров, получив в течении десяти дней почти две тысячи кирпичей, что должно было хватить на две печи — в доме и в бане. Кроме этого в доме мною планировалось ещё две печки меньшего размера, по числу комнат.

Начать печное строительство я решил с бани, этот выбор был обусловлен тем, что ранее мне не приходилось работать ни каменщиком, ни печником, а, как известно, первый блин всегда комом. Так уж пусть лучше я шишек набью, делая печку в бане, которая и размером значительно меньше и проще в изготовлении.

Как я и ожидал, укладка кирпичей оказалась делом непростым, но мои трудолюбие и настойчивость одержали победу над непокорными кусками жареной глины, постоянно норовившими уйти или в сторону или вверх от генеральной линии, так что через две недели у меня в бане была пусть и слегка кривоватая, но вполне работоспособная печь с трубой. Хорошенько протопив её в течении трех суток, чтобы использовавшаяся вместо раствора глина окончательно схватилась, и убедившись, что печь, а самое главное, труба стоят на месте и не собираются разваливаться, я пригласил к себе Ярослава с сыновьями, чтобы похвастаться своей работой, которой я действительно гордился.

— Ух, и правда хорошее дело! — оценил князь мои труды, после того, как, хорошо попарившись дубовым веником, он сел за стол у меня во дворе и приступил у ужину, состоящему их шашлыков и кваса.

— Действительно, благодатно в теле, как ты и говорил, — обращаясь ко мне, согласился с отцом Владимир, — И на душе радостно и легко, а всего-то дел, что в жару посидели да прутьями себя посекли, — в самом деле, поляне хотя и слышали о банях, существующих у более северных славян и голяди, но сами летом мылись в водоемах или на улице из ведра, а зимой вообще обходились без этого.

— Самое главное в этой затее это то, что в такой бане можно и зимой без проблем париться, а так хорошо после парилки прямо на снег выпрыгнуть, вы себе просто не представляете, — добавил я с гордостью, заставив гостей на минуту задуматься о таком способе зимнего отдыха.

— И печь у тебя интересная, дым прямо на улицу уходит, хорошо придумано, — задумчиво похвалил Ярослав, — Ежели в скором времени не сломается, надо будет у себя также сделать. А то вот было дело, этак лет пятнатдцать назад, а то и поболее… — князь откусил крупный кусок мяса и принялся его жевать, а проглотив и запив квасом, продолжил говорить, — Был тут у нас один чудило, Бахарем его звали, так он тоже решил сделать такую печку, чтобы дым через трубу наружу уходил, ну прямо как у тебя. Тоже все ходили, дивились, дело-то хорошее, а через три дня ночью труба у него упала внутрь, да ему же по голове и стукнула, так что мозги вон. А баба его с детьми уцелела, так люди опосля того случая и решили, что домовому такая штука не по нраву пришлась и больше никто и не пробовал, по старинке-то оно надежнее, кому охота с хозяином ссориться…

— Тут от глины всё зависит, — объяснил я, — Нужно подбирать ту глину, что жар хорошо держит, а плохая и правда может прогореть и печь сломается. А домовой тут не причём ему, наоборот, без дыма в доме должно быть лучше. От того этот Базарь и погиб, что вещь дельную придумал, но довести до ума не смог. Вот я печь три дня непрерывно топил с добавлением угля, чтобы жар был сильнее, а потом все изнутри осмотрел, чтобы убедиться, что кирпич цел, не крошится, да и сделано у меня все так, что даже если печь развалится, то труба вниз не упадет, на потолочных балках удержится, — объяснил я названным родичам тонкости печного дела, а сам подумал о том, что у местных жителей все истории про изобретателей заканчиваются их смертью. По крайней мере, мне уже две таких истории известно.

На следующий день я занялся строительством русской печи в новом доме. Однако теперь я работал не один, а взял себе в помощники Харитона, младшего сына гончара Федора, помогавшего мне с производством кирпичей. По большому счету сложить печь в одиночку не сложно, особенно, когда уже есть определенный опыт, но услышав, что князь подумывает о том, чтобы тоже построить баню по моему образцу, я всё же решил взять себе ученика, а то придется переквалифицироваться из самогонщиков в печники. Дело это, конечно, хорошее, и ремесло уважаемое, но алкоголь всё же приносит гораздо больше прибыли при меньших затратах. Захочет князь, или кто другой, печь себе построить — пусть к Харитону обращается, которому, я считаю, очень крупно повезло — мало того, что обучают весьма перспективному ремеслу, так ещё и деньги за это платят, ведь я нанимал его именно как помощника, а обучение — это уже сопутствующий процесс.

На этот раз, имея опыт и помощника, я довольно быстро справился со строительством печи и поставил её топить, а параллельно за пару дней вставил и хорошенько закрепил окна, которые смотрелись смотрелись даже эстетичнее, чем стеклянные. Отойдя метров на двадцать, я залюбовался свои творением — дом, срубленный из еловых бревен, которые не успели ещё потемнеть, с большими переливающимися на свету слюдяными окнами по местным меркам выглядел настоящим дворцом. Даже у князя такого нет. Эх, и молодец же я! — подумалось без ложной скромности при взгляде на свое творение. И двух лет не прошло, как перебрался в Хареву, а уже такой дом отгрохал, денег заработал, даже княжичем стал, что вообще представить не мог даже в мечтах. И ребенка родил. Пусть пока только дочку, но какие мои годы? И дерево выращу, и сына рожу, и в Империю уеду, а там ещё лучше дом построю — опыт-то уже есть!

Разглядывая дом и примыкающую к нему территорию, я задумался о том, что нужно ещё сделать для дальнейшего развития благоустройства моего небольшого поместья. В ближайшей перспективе строительство мастерских, склада и амбара, думаю, что получится управиться за пару месяцев, но пока их не построю, переезжать не стоит. Потом надо будет облагородить территорию двора — сделать ландшафтный дизайн хотя бы по самому минимуму, дорожки выложить кирпичом, черемуху посадить для красоты — но этим можно заняться уже после переезда. И везде нужно по максимуму использовать наёмную рабочую силу, потому как деньги есть, а вот времени всё меньше и меньше.

Погрузившись в мысли о развитии моего домовладения, я не заметил, как к забору подошли посетители и обнаружил их присутствие, лишь только когда меня окликнули:

— Княжич, доброе утро!

Обернувшись, я увидел стоящих за калиткой четырех мужиков, двое из которых мне были знакомы — это были старейшины жиган Вышемир и Хован. Ещё двоих я видел впервые, но неприятные предчувствия заставили меня нахмуриться. Что ещё нужно этим бедолагам?

— Доброе! — без показной радости ответил я, понимая, что, по всей видимости, день будет испорчен.

— Позволь зайти! — утвердительно произнес Хован и первым прошел в калитку, не дожидаясь моего разрешения. Вслед за ним зашли и остальные.

«Надо было забор делать выше, а калитку запирать на засов», — запоздало подумал я, наблюдая, как незваные гости направляются к столу. Сев напротив них, я вопросительно посмотрел на Хована — похоже, теперь он в этой компании за старшего.

— Поздравляем тебя, княжич, с рождением дочери! — с радушной улыбкой произнес он, — Позволь поинтересоваться, как здоровье прекрасной княжны Светославы?

— Благодарствую, хорошо, — ответил я, и, не желая разводить долгих политесов, как предписывают местные обычаи, спросил прямо в лоб, — Вы сюда по торговым делам приехали, или по какой другой нужде?

— Да, — кивнул Хован, слегка поморщившись от моей неучтивости, — Мы привезли кое-какие товары на продажу, но главная наша цель — это выразить согласие с принятием ромейской веры и вновь попросить тебя стать нашим князем.

Неожиданно, просто очуметь как неожиданно! Местные вообще за своих богов двумя руками держатся, и я был абсолютно уверен, что моё условие о принятии христианства будет отвергнуто. Да так поначалу вроде и было.

— Помнится, Турчан в нашу прошлую встречу говорил, что не бывать этому, кстати где он? — поинтересовался я, вспомнив прошлогодний разговор.

— Дык, помер он, — ответил Хован, — Он, как мы из Харевы отплыли, шесть дней ругал тебя и веру твою ромейскую всякими злыми словами, а на седьмой день и помер, прими Мокошь его душу. А как мы погребальный костер разожгли, так дым кверху крестом пошел, ну мы и поняли, что ромейский бог наказал его за хулу.

— Что, так просто взял и помер? Ни с того, ни с сего? — удивился я.

— Ну да, так и помер, — подтвердил Хован, — Сперва его гадюка ужалила, когда он на стоянке на бревно уселся. Прямо в задницу ужалила, ох он и орал! Суровый у тебя бог!

Ну да, Турчан не посмотрел, куда садится, а виноват бог. Логично. У местных вообще принцип Оккама своеобразно работает — если что-то можно объяснить вмешательством богов, то, значит так оно и есть, и нечего плодить сущностей сверх необходимого. Ещё и дым этот, хотя, если на небольшой высоте резкая граница между воздушными массами различной температуры, что вполне вероятно в прибрежной зоне, то такое вполне может быть, безо всяких чудес.

— И вы из-за этого решили, что необходимо принять ромейскую веру и призвать меня на княжение? — поинтересовался я, обдумывая сложившуюся ситуацию.

— Ну да, — кивнул Хован, — Как Турчан помер, мы с Вышемиром сразу об этом и подумали, а потом, когда вернулись домой, рассказали о его смерти людям, а те позвали волхва нашего, Ведомира, и он сделал гадание на овечьей требухе, у нас как раз белый ягненок был, вот его на это дело и пустили. А кишки крестом вплыли. Ну сразу все всё и поняли, хотя Ведомир-то начал говорить, что это другое значит, но его никто особенно слушать не стал. Сразу же всё понятно!

— Ну да, понятно, гадание на кишках ягненка, особенно, если он белый — самое точное предсказание, против этого не попрешь. Вот и получается, что ты, княжич Андрей попал, как кур в ощип, тут уже не откажешься — окружающие меня люди не поймут, и вся ранее проделанная работа по поднятию своего имиджа пойдет на смарку. Так что придется… Хотя, может и правда такова воля бога? Как-то уж всё гладко получается? Ну или демона, если во мне его кровь? Этого, я, наверное, никогда не узнаю. Однако, будем играть теми картами которые у меня на руках…

— Прекрасно! — с искренним воодушевлением произнес я, — Я же говорил, что Иисус Христос — это истинный бог и ваше счастье, что он избрал ваши племена среди всех славян для того, чтобы показать славу свою и привлечь в лоно своей церкви новую паству! Поэтому надо приступать к делу немедленно! Сегодня же надо решить вопрос о крещении в новую веру вас и всех, кто вместе с вами прибыл в Хареву. Кстати, Хован, почему ты не представил своих спутников?

— Прости, княже, — слегка смутился старейшина ратичей, — Стар я уже, вот и бывает такое, что забываю разное всякое, вот пятого дня мы у северян останавливались, так я забыл как внуков у старейшины Вадислава зовут, хорошо хоть Вышемир подсказал, а то так неловко получилось…

— Ну а своих спутников-то ты имена помнишь? — строго спросил я, когда тот сделал паузу в своей болтовне.

— Помню, как не помнить, мы же с ними давно знакомы, — как ни в чем ни бывало, кивнул Хован, — Вот это Кантемир, — показал он на коренастого мужчину лет сорока с окладистой русой бородой, — Он двоюродным братом Турчану приходился и теперь стал первым старейшиной тускарей. Ты, княжич, не смотри, что он молод, но зато разумней многих старцев. А это Будимир — он указал на худощавого старика с длинной седой бородой «а-ля Хоттабыч», — Он из свапичей.

— А в прошлую нашу встречу, Турчан, пусть боги примут его душу, говорил о том, что у вас, жиган, шесть племен, — вспомнил я, — А сюда только четверо старейшин приехали.

— Так оно и есть, — согласился Хован, — понуро опустив плечи, — Однакось кромичи и ракитичи отказались и от веры ромейской и от княжеской власти. Оне к северу от нас живут, рядом с либами, степняки до тех мест не доходят, вот и говорят теперь, что им и без князя хорошо будет, и веру менять не хотят. Отворачиваются, стало быть от братьев своих. Когда мы с ними разговоры о том вели, так оне нас отступниками называли, говорили, что мы веру отцов предаем, так Кантемир, — он кивнул в сторону своего более молодого коллеги, — Оклану, старейшине кромичей едва бороду не выдрал за речи такие, только водой и смогли его остудить. А я так думаю, что раз боги нас защитить не могут, стало быть мы не нужны им, а они не нужны они нам. Мы вот прошлой весной столько жертв и Велесу, и Мокоши принесли, даже Перуну подношения были, а что толку? Набежали болгары, да опустошили южные селения. Столько народу в полон увели, что сердце кровью обливается. А Курха, это волхв свапичей, ещё советует, что надо людей, а ещё лучше детишек, богам в жертву принести, мол, тогда только боги нам смогут помочь, говорит, болгары после каждого похода несколько пленников в жертву своему богу отдают, поэтому они всегда и побеждают. Ну и зачем нам такие боги, что без крови людской защитить не могут? Вот твой, ромейский, бог защитит нас без того, чтобы ему жертвы людские приносить?

— Скажу я тебе так, Хован, — медленно произнес я, думая о том, можно ли использовать его сомнения, чтобы соскочить с этого малоперспективного мероприятия, однако представив, как это будет выглядеть в глазах местного населения, отказался от этой идеи, — Иисус Христос — это величайший бог, что показывает сила и богатство Ромейской Империи, но он помогает только тем, кто по настоящему в него верит, и тем, кто хочет сам себе помочь, и это тоже показывает пример Ромейской Империи — как только у них стали слабеть эти качества, многие их земли были захвачены соседями. Поэтому одной смены веры мало, надо всем сердцем воспринять Иисуса в качестве бога, и слушать меня как его представителя. Тогда и землю и людей сможем защитить. Но сразу предупреждаю, что защита от врага — это тяжелый труд, который потребует от каждого мужа и даже жены постоянных усилий, причем этим летом мы уже ничего не успеем сделать, чтобы защитить наших соплеменников. И виноваты в этом вы сами, отказавшись прошедшей осенью от христианской веры, за что и был наказан Турчан, и за что ещё многие жигане пострадают.

Закончив монолог, я осмотрел старейшин, которые внимали мне открыв рот, а как только закончил, дружно вздохнули и опустили глаза. Вроде неплохо получилось — у коммунистов я хорошо научился зажигательные речи толкать. А этим простакам особенно много и не надо — вон как хорошо, искренне отреагировали. Да по другому и быть не может — местный народ в своем большинстве честен и наивен. Князья, старейшины и купцы — те конечно посообразительнее будут, но и они, разумеется, сильно отстают от любого просвещенного человека двадцать первого века в понимании технологий обмана и манипуляций.

Со вздохом посмотрев на свой почти достроенный дом, красиво играющий на солнце слюдяными окнами, я сказал своим будущим подданным:

— Ну что же, старейшины жиганские, идемте к отцу Ефимию договариваться насчет вашего крещения! — и первым вышел со двора, направившись в сторону церкви.

Загрузка...