Лучшие НФ-рассказы из "Новых миров". Выпуск 2

Баррингтон Бейли Самонадеянность
The Countenance [под псевдонимом P. F. Woods] Рассказ, 1964 год

Брайан вошел в главный салон большого пассажирского лайнера, углубившись в размышления. Рассеянное, обеспокоенное выражение лица явно отличало его от решительных, хорошо воспитанных мужчин и женщин, сидевших рядом.

Сам Брайан лишь смутно осознавал разницу, то есть никогда об этом не задумывался. Предполагалось, что он тоже получил хорошее образование, но это никак на нем не отразилось. Даже в тех областях, которыми Брайан больше всего интересовался, он достигал не самых лучших результатов. Что до социальных и моральных аспектов воспитания, то он, казалось, буквально ничего не слышал о понятиях, которые скрыто формируют человеческие обычаи. Общество было институтом, к которому он еще не присоединился по-настоящему.

Было бы трудно определить, что было источником и центром собственных мыслей Брайана. Казалось, что его разум изначально был неквалифицированным, и общество, подобно магнитному полю, заставляло его принимать определенную конфигурацию, как только человек оказывался в сфере воздействия. Но что касается его разума, то он не развивался сам по себе, а казался неким воплощением изначального состояния, существовавшего прежде, чем разум обрел жизнь в мире обычных людей. В отличие всех прочих людей, Брайан словно бы не познал грехопадения.

Все это не означало, что его разум был неразвит, или что разумы других людей когда-то находились в первозданном состоянии. Некоторые из них, казалось, сформировались непосредственно в обществе. На самом деле смысл заключался в том, что его разум, в отличие от иных, развивался сам по себе. Какими бы смутными ни были его мысли, они предполагали более широкое применение, чем мысли обычных людей. В салоне огромного звездолета Брайан чувствовал себя гостем в далекой стране.

Он не был уверен, зачем зашел в кают-компанию. У него возникла смутная мысль - посмотреть, есть ли там макет корабля. В основном потому, что ему было нечем заняться.

Он прошелся по комнате, бесшумно ступая по мягкому ковру, и остановился на полпути. Спокойный взгляд голубых глаз скользнул по огромному помещению. Многие пассажиры сидели на диванах и за столиками, разговаривая, читая и занимаясь обычными делами, которыми люди занимаются, когда приходится проводить дни в ожидании. Брайан не часто общался с ними, и ему было бы трудно это делать. Он обнаружил, что людям не нравятся те, кто обращает на них так мало внимания.

Он заметил, что трое высших офицеров-наукократов как раз выходили из зала. Взгляд Брайана задержался на них. Когда он отвернулся, его внимание привлек один из пассажиров.

Мужчина был широк в кости и светловолос. Он читал технический журнал, сидя за низким столиком.

Брайану потребовалось несколько секунд, чтобы убедиться. Затем он поспешил к мужчине.

Он сказал:

- Мерсер...

Мужчина поднял на него непонимающий взгляд. Постепенно на лице появилось выражение узнавания и удивления.

- Брайан! - воскликнул он.

Мерсер встал. Они посмотрели друг на друга, удивленные тем, насколько знакомыми оказались лица после десятилетней разлуки.

Улыбка Брайана стала застенчивой. Он смущенно пожал плечами, осознавая, как Мерсер изучает его и вспоминает подростка, которого когда-то знал, - так, впрочем, вспоминал и сам Брайан. Это было странное ощущение: он словно столкнулся со взглядом со стороны на собственную жизнь, над которой утратил контроль.

Каждый из них хотел расспросить другого, но поначалу обоим было неловко.

- Я ищу макет корабля, - сказал Брайан. - Пойдем?

Его собеседник с энтузиазмом взмахнул рукой.

- Я уже видел. Он вон там.

Они потратили около десяти минут на изучение стереоскопической схемы. Брайан изучал ее в увеличительное стекло, осматривая коридоры, подсобки, машинное отделение и электрические провода, в то время как Мерсер со знанием дела рассказывал о конструкции корабля. Как всегда, его интересовали технические детали, и уже после краткого тщательного изучения схемы он представил внутренне устройство звездолета. Он не ограничивался планом - он был осведомлен о принципах, на которых основана работа корабля. За эти десять минут его блестящее изложение позволило Брайану получить исчерпывающие знания о звездолете, на поиск которых он сам потратил бы целый час.

Брайан считал Мерсера настоящим феноменом. Он пользовался всеми преимуществами общества, но не поддавался обману. В то же время он был готов занять в обществе свое место. Именно готовность идти на компромисс и отличала его от Брайана.

Брайан был рад видеть, что, несмотря на приближающийся к концу третий десяток лет, Мерсер по сути остался тем же человеком. Он не претерпел пугающей метаморфозы, которая демонстрирует ограниченность большинства людей.

Они покинули столовую и заняли столик в дальней части зала. Здесь они поговорили о разных вещах. Химия (предмет Мерсера), физика, астрофизика и микрофизика... С каждым новым поворотом их разговор все больше возвращался к философским рассуждениям и интригующему вопросу о том, почему все существует.

Таковы были их школьные дискуссии, и они начались заново.

- Что ты думаешь обо всем этом сейчас? - спросил Мерсер через некоторое время. - Ты пришел к каким-нибудь окончательным выводам?

Брайан не ответил. Вопрос стал для него слишком неожиданным. Он пожал плечами, слегка смутившись.

На самом деле Мерсер не ожидал ответа, но почувствовал себя обязанным спросить. В конце концов, именно это, вероятно, и связывало их, и если сейчас пренебречь этим интересом, связь может никогда больше не восстановиться.

- Куда направляешься? - спросил он, как бы между прочим, когда Брайан оторвал взгляда от столешницы.

- У меня есть работа на "Дроне VII". Компьютерный клерк. - Он криво улыбнулся.

- У меня там тоже работа. - Мерсер решил не уточнять, что у него постоянная, хорошо оплачиваемая и профессиональная работа. - Я никогда не думал, что ты так любишь путешествовать в поисках работы.

- Нет ... До сих пор я вел размеренный образ жизни. Только время от времени становлюсь ненормальным ребенком! - Брайан ухмыльнулся и огляделся по сторонам. - Это всего на семь месяцев, потом они купят мне обратный билет. - Он снова ухмыльнулся. - Они пойдут на все, чтобы найти там рабочую силу.

Мерсер кивнул, прислушиваясь к собственным мыслям. Он вспомнил, что, когда Брайану было четырнадцать лет, он ходил с озабоченным видом, как будто решал какую-то серьезную и фундаментальную проблему. На самом деле так оно и было, поскольку его интерес к философии и науке внезапно изменился - из абстрактного и отвлеченного стал непосредственным, личным и настоятельным.

Как все становится известно? Только в связи с чем-то иным. А как удалось постичь это иное? Только в какой-то третьей системе понятий. И так далее, по цепочке, пока неизвестное не стало рассматриваться на основе неизвестного. Конечным результатом всех рассуждений по-прежнему было незнание.

Это можно свести к философской шутке. Тем не менее, от стремлений человеческого разума никак нельзя отказаться. Брайан сосредоточил все свое внимание на том, чтобы выяснить, может ли разум преодолеть стоящее перед ним препятствие.

Он всегда был неразговорчив, когда доходило до этого вопроса. Мерсер, не проявляя явного любопытства, хотел узнать, достигнут ли какой-либо прогресс.

- У меня дела идут не слишком хорошо, - неожиданно признался Брайан серьезным тоном. - Это довольно утомительно - зарабатывать на жизнь. Что касается других вещей, что ж...

Мерсер ждал.

- Ну что такого? - воскликнул Брайан в порыве раздражения. - Всегда происходит одно и то же - в конце концов человек умирает, и все.

- Да. - Мерсер не смог придумать другого ответа.

- Давай, - сказал Брайан через мгновение, - пойдем посмотрим на экраны.

Он встал. Мерсер последовал за ним к выходу из зала ожидания, пересек роскошное фойе и направился в смотровой зал.

Здесь, на телевизионных экранах, пассажиры могли увидеть глубины космоса, которые преодолевал гигантский космический корабль. Шесть экранов показывали нос, корму и четыре отсека корабля; они имели овальную форму, каждый примерно на три фута в длину.

Смотровая рубка напоминала картинную галерею. Экраны располагались на стенах, как полотна, и было невозможно составить общее впечатление. Каждый экран приходилось рассматривать отдельно.

Космический корабль пролетал рядом с краем галактики, и кадры выглядели достаточно впечатляюще. На одном из них появилось то, что казалось огромным разрывом между звездами, на самом деле это была область, скрытая газом и пылью. На другом открывался более четкий вид на сверкающую галактическую Линзу. Еще один экран показывал тьму за бортом. Этот экран был не более чем темным пятном с несколькими тусклыми точками света.

Брайана взволновала мысль о том, что эти сцены транслировались снаружи, но, какими бы прекрасными они ни были, это всего лишь изображения. Он много раз видел то же самое в кинотеатрах и по телевидению на Земле.

- На это стоит посмотреть.

- Да.

Брайан доверительно наклонился к Мерсеру.

- Есть кое-что, что меня беспокоит. У всех этих межзвездных кораблей цельные корпуса. На борту нет иллюминаторов прямого обзора. Почему?

Мерсер на мгновение задумался.

- Полагаю, так удобнее. Когда я был на Каддане II, то спускался в Серное море на одной из этих больших подводных лодок. На ней тоже не было обзорных иллюминаторов.

- При давлении в десять тысяч атмосфер... не хотелось бы мне, чтобы они там были. В космосе нет подобных инженерных проблем.

- Полагаю, это просто ради удобства, - повторил Мерсер.

- Дело не только в удобстве. Никому не разрешается смотреть наружу. Даже экипажу. Все наблюдения проводятся косвенно, с помощью установленных снаружи приборов. И все же - попробуй выяснить, почему! Должно быть, существует какая-то официальная фобия по поводу космоса или что-то в этом роде.

- А какое это имеет значение? - спросил Мерсер. - Восприятие в любом случае опосредовано. Ты воспринимаешь внешний мир с помощью своих органов чувств, а затем представляешь эти записи где-то внутри своего мозга, точно так же, как в телевизоре. Эти экраны - внутренняя часть органов чувств корабля.

- Все равно странно... - упрямо пробормотал Брайан.

- Что ж, жаловаться бесполезно. На все должна быть причина. Это конструкторское решение.

Брайан отказался от продолжения спора. Мерсер, как он понял, был хорошо подготовлен в научном плане. Он верил, что космический корабль неумолимо движется сквозь пустоту, а все в мире прекрасно устроено. Мысленно он полностью подчинился судьбоносной Московской декларации, принятой Последним Коминтерном в 2150 году нашей эры.

Коминтерн, из которого возникла нынешняя цивилизация, твердо основал науку на принципе контроля человека над природой.

Брайан признавал достижения наукократического коммунизма, установившегося тогда и до сих правящего Землей. Но он часто задавался вопросом об этом конкретном пункте доктрины, несмотря на то, что он так прочно укрепился в общественном сознании. Он задавался вопросом, насколько серьезно к этой идее относятся сами наукократы два столетия спустя.

Они вышли из смотровой рубки и около получаса бродили по коридорам. Затем Мерсер объявил о своем решении лечь спать.

- Я пришел к выводу, что лучше всего сохранять постоянные привычки, - объяснил он.

Брайан безучастно кивнул. Они договорились встретиться на следующее утро в кают-компании, так как, вероятно, разминутся за завтраком.

Брайан не сразу отправился в свою комнату. У него не было желания придерживаться распорядка, и, кроме того, он кое-что задумал. Он прошелся по коридорам, помещениям и галереям огромного корабля. Пассажирский отсек был обширным, он тянулся практически от корпуса к корпусу, заканчивался на корме в машинном отделении и смыкался с другим, столь же значительным отделением, где располагались каюты наукократов экипажа.

Он подумал о Мерсере. Брайан заметил, что манеры, присущие его другу в детстве, изменились совсем незначительно. Осталось то же выражение лица, та же интонация, те же жесты... Странно, как все это сохранилось в мужчине, который стал намного старше.

Вскоре самые населенные части корабля остались позади. Ближе к стенам корпуса коридоры пассажирского отсека не заканчивались резко; они напоминали туннели с небольшим количеством перекрестков. Каюты, читальные залы и рестораны были далеко.

Освещение стало функциональным и строгим. Мореное дерево и пластик пастельных тонов уступили место блестящей стали. Туннель был увешан телефонами и приборными панелями, показания которых Брайан понимал лишь смутно. Реже встречались участки стены, которые, по-видимому, отодвигались простым нажатием кнопки - вероятно, там скрывались отсеки с какими-то припасами или приборами.

Таково было стандартное оборудование межзвездного корабля. Брайан находился почти на периферии лайнера и понимал, что эти туннели обычно посещают только члены экипажа.

Его волнение росло по мере того, как он осознавал, что подступает все ближе и ближе к космическому вакууму. Он подошел к внешней оболочке, которая защищала пассажирские отсеки. Возможно, всего несколько футов отделяли его от внешней обшивки корпуса. И она была всего в нескольких дюймах от... абсолютного ничто.

Правда ли, что никому, независимо от ранга, не разрешалось заглядывать в космос? Или это разрешено наукократам, как подозревал Брайан? Неужели они монополизировали наблюдение за космическим пространством?

Он остановился. Тишину стальных коридоров не нарушал ни один звук. Постоянно работающий двигатель, расположенный в тысяче футов от Брайана, вращался бесшумно. Но Брайан пристально вглядывался в глубину туннеля, пытаясь восстановить в памяти все накопленные знания и опыт.

Он не сформулировал точно, зачем отправился в это путешествие, и почему сейчас исследует эти коридоры. Казалось, в этом не было необходимости, поскольку рассказать об этом некому.

Но история была долгой. Хотя для Брайана она оставалась очень важной, трудно объяснить эту важность кому-либо еще, даже Мерсеру. Он чувствовал, что возможность получить фундаментальный опыт лежит за пределами изогнутых стальных стен.

Давным-давно его попытки мыслить объективно привели к странному выводу. Субъективно не только человеческое мышление. Субъективно само зрение.

На Земле горизонт ограничивал видимость, и эти пределы невозможно было преодолеть, даже если смотреть в ночное небо. Кроме того, пространство разделено на множество объектов: здания, деревья, люди, холмы, облака и небо. Пестрое и ограниченное окружение, казалось, сковывало зрение, искажало его.

Брайан осознавал, что его сознание находится в плену. Все попытки освободить восприятие от окружающих предметов были тщетны. Он верил, что только вглядываясь в пустую пропасть за пределами всех миров, может привести свою жизнь к достойному завершению.

Сначала это была всего лишь случайная мысль. Затем он столкнулся с запретом: нельзя выглянуть за пределы корпуса космического корабля. Странное предписание окружило покровом тайны его идею. Запретное знание связано с нераскрытыми тайнами.

Возможно, это странно, возможно, поэтично, но мысль о преодолении запрета произвела на него неизгладимое впечатление.

Брайан снова шагнул вперед. В любой момент он должен был вплотную приблизиться к внешнему корпусу, который, насколько известно большинству, состоял из цельного листа.

Но Брайан исходил из принципа, что ни одну систему космического корабля не могли построить без учета факторов безопасности. Необходимо учитывать возможность поломки.

Внезапно туннель повернул под острым углом и закончился коротким крутым подъемом. Конструкция была спроектирована грубо; крыша изгибалась над головой под неудобным углом, симметричным остальным деталям, и опускалась на расстояние двух футов от пола.

Туннель, очевидно, упирался в мощную стену. Если смотреть от потолка, то чуть выше головы, в полутора дюймах от закругленной поверхности наружу выступала тяжелая дискообразная пластина, утыканная головками болтов и закрашенная.

Вот оно! Брайан прижался к стене-крыше сначала щекой, потом ухом. Прижался к внешнему корпусу - или, по крайней мере, к его внутренней поверхности.

Протянув руку, он попытался повернуть один из болтов. Естественно, тот остался совершенно неподвижным.

Когда Брайан повернулся, чтобы двинуться обратно тем же путем, каким пришел, он услышал шаги.

Замерев, он прислушался. Шаги раздавались не так близко, как ему показалось сначала, но совсем рядом. Он бросился вперед, завернул за угол, затем снова прислушался. Звуки стали громче.

Примерно в двадцати ярдах дальше по коридору из поперечного туннеля появилась фигура; она пересекла коридор и исчезла на другой стороне. Шаги постепенно затихли вдали.

Брайана никто не видел, но все свидетельствовало, что внешние коридоры звездолета не полностью заброшены. Ему нужно было соблюдать осторожность.

Он быстро добрался до жилых отсеков корабля и направился в свою каюту. Там, в состоянии нервного истощения, он лег в постель и сразу же заснул.

Брайан снова встретился с Мерсером в кают-компании на следующий день. Когда Мерсер вошел, Брайан уже ждал его, тихо сидя в углу и наблюдая за окружающими людьми.

Внешне он казался более жизнерадостным, но говорил меньше. Мерсеру не потребовалось много времени, чтобы понять: за внешним покровом хорошего настроения кроется нервозность, а не что-либо иное. В глубине души Брайан остался таким же подавленным, но что-то еще добавилось... Обычно он производил впечатление человека, лишенного цели, но сегодня использовал свои внутренние ресурсы и, казалось, занялся чем-то важным.

Мерсеру эта перемена показалась немного зловещей.

Он слушал Брайана осторожно, почти неохотно. Сначала слова спутника показались ему несущественными, но сама странность услышанного подсказала Мерсеру, что его друг неуклюже пытается подвести беседу к какой-то теме, к которой не хотел обращаться напрямую.

Мерсер не смог сдержать улыбки. Он понятия не имел, в чем дело, но, насколько он знал Брайана, его волновала тема, о которой нельзя рассуждать уклончиво. Когда они наконец перейдут к делу, разговор станет более непринужденным - но торопить события и задавать вопросы в лоб не следовало.

В конце концов это случилось... Брайан откашлялся.

- В этих звездолетах есть что-то очень интересное, - сказал он совсем другим тоном, чем раньше.

- Да? - спросил Мерсер, с радостью заглатывая наживку. - Что же?

Брайан наклонился вперед, казалось, подыскивая слова.

- Ты когда-нибудь задумывался, - тихо спросил он, - почему межзвездными кораблями всегда командуют наукократы?

Мерсер поразмыслил над неожиданным, хотя и вполне разумным вопросом.

В этот момент мимо проходили три офицера технической службы, и он задумчиво посмотрел на них. Высокие, строгие, отчужденные, они пронеслись мимо, казалось, не замечая ничего вокруг. Спереди на их белых рубашках и сзади на желтых плащах была изображена главная эмблема наукократии: три вектора, переплетенные с тремя другими, изображающие структуру пространства и материи.

Он медленно произнес:

- Нет.

- А я задумывался. Почему так? Космическими кораблями не так уж сложно управлять. Гораздо более сложные работы поручают простым техникам вроде тебя. Почему драгоценные наукократы вынуждены заниматься такой черной работой?

- Я не знаю.

По-прежнему понижая голос, Брайан продолжил:

- Я знаю кое-что, известное немногим. Эти наукократы должны посетить Сокрытый Зал, прежде чем начнут командовать своими первыми кораблями и получат какие-то сведения.

Мерсер посмотрел на него с легким удивлением.

- Какие?

- Именно это я и хотел бы узнать.

- В твоих устах звучит очень загадочно.

- Я так не думаю. Но это должно быть что-то реальное. То, что нужно скрыть от общественности, что-то такое... - Он попытался подыскать слово.

- Глубокое? - предположил Мерсер.

- Если хочешь. В любом случае, это, должно быть, очень необычно. Я думаю, секрет как-то связан с тем, что из корабля никак нельзя посмотреть наружу.

- Почему ты так полагаешь?

- Тебе не кажется странным, что десятки тысяч людей совершают путешествия на этих замечательных, безопасных кораблях, даже не выглянув в космос?

- Ты хочешь сказать, там что-то... другое.

- Другое. - Брайан эхом повторил его последнее слово.

- Не то, что мы думали. Гм... - Мерсер откинулся на спинку стула и задумчиво нахмурился. Брайан вновь увидел прежнего шестнадцатилетнего мальчика, внезапно столкнувшегося с новой научной загадкой.

- Это может быть что-то политическое, - предположил Мерсер. - Возможно, другая космическая раса настроена враждебно. Правительство вполне могло умолчать об этом и оставить пассажиров в неведении на случай, если враги начнут перемещаться или нападут. Если уж на то пошло, прямо сейчас может происходить космическое сражение, а мы об этом не знаем...

- Если в нас не попадут. Но даже в таком случае - есть же телевизионные экраны.

- Экраны можно отключить. Я согласен, я просто иронизирую. Но разве экраны не опровергают твои аргументы? Ты можешь в любое время посмотреть наружу.

- Это совсем другое. Это всего лишь картинка, не настоящее... Как будто смотришь на фотографию. Именно это и навело меня на мысль о сути происходящего.

- Что-то психологическое? - спросил Мерсер, быстро уловив ход мыслей Брайана. - Да, возможно, так. Возможно, если людям открывается окно во вселенную, это делает их невротиками.

- Примерно такой подход. - Голубые глаза Брайана засияли. - Психологическое воздействие, которого не могут вынести обычные люди. Таким образом, наукократы защищают людей даже от их собственного любопытства. Наукократы, конечно, знают правду, но они люди выдающиеся калибра, которым можно доверять, и они не сдадутся.

Лицо Мерсера прояснилось.

- Полагаю, ты попал в самую точку, - сказал он довольным тоном.

- Не будем делать поспешных выводов. Дело вот в чем: думаю, что смогу это выдержать. Я не сойду с ума. Это не причинит мне вреда, а пойдет только на пользу. Такой уж я человек.

Мерсер рассмеялся.

- А теперь пойди и скажи это капитану.

- Он сразу согласится мне помочь, верно? - Брайан откинулся на спинку кресла. - Прошлой ночью я пошел прогуляться поближе к обшивке корпуса. Я строил предположения. То есть корпус не может быть полностью герметичным. Всегда существует вероятность того, что внешние приборы могут выйти из строя, и в этом случае придется вести наблюдения вне корпуса - либо лично, либо с помощью камер, выведенных наружу через отверстие. Значит, должно быть такое отверстие, которое можно открыть в случае крайней необходимости. И отверстие есть. Я нашел его.

Мерсер пребывал в замешательстве.

- Что ты увидел?

- Нужно отвинтить крышку. - Он заколебался. - У меня в багаже есть гаечный ключ.

- Ого! - На сей раз Мерсер искренне удивился. - Ты действительно все продумал, да?

- Не совсем. Назовем это случайностью. Но нужно действовать осторожно. Так вот, если мы отправимся туда сегодня вечером, ты сможешь посторожить, пока я буду открывать люк.

- Эй, постой-ка! - Мерсер был в ужасе. - Ты не можешь этого сделать!

- Почему?

- Это запрещено! Правила очень строгие. Нельзя портить оборудование космического корабля!

Брайан застыл на секунду. Затем он расслабился и рассмеялся.

- Хорошо, - сказал он, решив оставить эту тему. - Что ты будешь делать сегодня днем?

- Я, пожалуй, пойду в кино.

Корабельный кинотеатр по размерам не уступал большим кинотеатрам на Земле, и там имелась богатая библиотека. Это место играло большую роль в жизни многих пассажиров во время долгих путешествий.

Сидя в темноте кинотеатра, Брайан погрузился в размышления.

По экрану двигались полноцветные трехмерные изображения. Сериал оказался романтическим приключением, действие которого происходило в Южной Америке. Брайану увиденное понравилось.

Несмотря на это, он был недоволен собой. Как это нелепо - мчаться по межзвездному пространству и в то же время отвлекаться на виды и сцены, которые можно найти на Земле! На самом деле, как он полагал, корабль и был частью Земли. Этот тщательно сохраняемый фрагмент земного мира создали для того, чтобы перевозить пассажиров с максимальными удобствами, не давая им почувствовать, что они покинули свою планету.

Когда они высаживались в пункте назначения, иллюзия сохранялась. Планета оставалась планетой, какой бы странной или красочной она ни была, и поэтому напоминала Землю. Смена местоположения никак не влияла на психологию людей. Важнее всего то, что они не должны испытать ничего другого, ничего принципиально иного...

Брайан почувствовал нереальность происходящего. Он почувствовал, что наукократия считала необходимым то заточение души, из которого он стремился вырваться.

Фильм закончился. Люди поднялись со своих мест, двинулись по проходам в фойе и собрались группами; они переговаривались и смеялись.

Но для Брайана киносеанс на этом не закончился.

Вся жизнь проходила на экране кинотеатра. Вот в чем она заключалась. Все, что его окружало, - помещения, разговоры, смех, стены корабля - было лишь изображением, появляющимся на экране, столь же материальным, как кадры из фильма.

Когда Брайан находился в таком настроении, все вокруг постепенно становилось непрочным и неустойчивым. Он даже усомнился в реальности материи. В конце концов, как можно доказать материальность чего-то? Только противопоставив одну материю другой. Тело буквально не существовало, пока оно не взаимодействовало с другим телом.

Все существование материального мира было относительным, оно могло сохраниться с помощью внутренних опор. Эта логическая система существовала в согласии с собой, но становилась бессмысленной в иных обстоятельствах.

Если смотреть со стороны, все это - не существовало.

Несмотря на огромный масштаб, окружающий мир скорее напоминал искусственное общество, которое сформировалось вокруг Брайана; члены этого общества поддерживали друг друга, ограничиваясь поверхностными суждениями и пустой болтовней. Это единство было лишено внешнего содержания. Как только исчезнет взаимная поддержка - утратится самая основа жизни людей.

Подобные мысли и идеи настолько завладели Брайаном, что, с обычной точки зрения, стоило усомниться, можно ли считать его вменяемым. Но он не хотел отказываться от выстраданных суждений. Он постоянно напоминал себе вопрос философа двадцатого века, Мартина Хайдеггера: "Почему существует что-то, а не одно лишь ничто?" Вопрос в точности отражал его собственное мнение по этому поводу.

Под его ногами, над головой, по обе стороны - простиралось абсолютное ничто.

Все эти философские размышления не были напрямую связаны с желанием выглянуть наружу. Если уж на то пошло, Брайану просто не терпелось так поступить. Сам факт запрета убедил его, что цель оправдывала средства. И потому, не мудрствуя лукаво, он решил пустить в ход гаечный ключ.

Они вышли из кинотеатра, но не сразу вернулись в кают-компанию. Брайан продолжал болтать с Мерсером и небрежно повел его в противоположном направлении, бесцельно прогуливаясь, как было у них принято много лет назад.

Однажды они встретили офицера-наукократа. Брайан почувствовал тяжесть гаечного ключа, который висел у него под курткой.

Примерно через полчаса он остановился.

- Ты знаешь, где находишься? - спросил он.

Мерсер огляделся, вспоминая чертеж корабля, который помнил наизусть. Коридор был меньше обычного - совершенно пустой и без единой двери. Он машинально заметил, что окраска стен изменилась несколько сотен футов назад, когда роскошный коридор стал исключительно служебным.

- Мы, должно быть, где-то на периферии... - неуверенно сказал он.

Брайан прошел чуть дальше и махнул рукой, приглашая его следовать за собой.

- Пошли.

Мерсер занервничал.

- На меня не рассчитывай, - сказал он, качая головой.

- Я просто хочу тебе кое-что показать.

Мерсер нерешительно следовал за Брайаном, пока они не достигли последнего поворота. Брайан подождал, пока приятель поравняется с ним.

- Вот оно, смотри, - прошептал он. - Теперь просто стой здесь. Скажешь мне, если кто-нибудь появится.

Мерсер попятился.

- О, нет!

Брайан беззаботно усмехнулся и тронул его за локоть.

- Ради блага науки, а, старина? - Он направился к концу туннеля, оставив Мерсера стоять на месте.

Мерсер чувствовал себя нелепо. Волей-неволей ему пришлось помочь Брайану - пусть даже пассивно!

Подойдя к крышке, Брайан приложил гаечный ключ к первому болту, отрегулировал захват и нажал на рукоять. После долгих усилий болт неохотно начал поворачиваться. Краска трескалась и отслаивалась.

Первый болт удалось открутить.

Брайан спокойно принялся за остальные. Ему потребовалось около десяти минут, чтобы вытащить все. По истечении этого времени крышка держалась на месте только благодаря слоям краски, соединявшим ее со стеной.

Он быстро надрезал краску по периметру люка перочинным ножом, пока пластина не подалась под его руками.

Он осторожно отодвинул крышку люка.

За ним обнаружилось углубление величиной около трех футов, заканчивавшееся совершенно прозрачным пузырем, который, по-видимому, выступал над корпусом. Брайан ухватился за край отверстия.

Все его догадки оказались верными.

При первом же намеке на темноту по всему его телу пробежала дрожь. Он неуклюже втиснулся в нишу и пополз к стеклу, пока не уперся в прохладный, почти невидимый пластик.

Он посмотрел в космос.

При первом же взгляде в ту сторону, куда он развернулся, Брайан увидел невероятную, ошеломительную величину галактической спирали, состоявшей из сплошных переливов света. Он увидел размеры Линзы так ясно, как будто смотрел на собственную ладонь. Россыпь звезд становилась все больше, и больше, и больше. Перед ним предстало нечто настолько огромное, что оно было несоизмеримо даже с самой Землей - настолько огромное, что казалось бессмысленным. В первые две секунды, когда Брайан смотрел на бескрайние просторы Галактики, у него помутилось сознание. Но даже это не было целью его визита - и он отвернулся, чтобы посмотреть в другую сторону.

Его взгляд устремился за пределы галактики. Там не было ничего, за исключением нескольких тусклых проблесков других галактик, которые казались почти неразличимыми - они только подчеркивали пустоту и бесконечность Космоса.

Наконец Брайан увидел то, что так долго искал: безграничную пустоту.

Пока он смотрел, все его внимание поглотило ужасное зрелище. С этого момента он был обречен. Все его существо было втянуто в необъятное пространство, когда вынужденная сосредоточенность достигла энной степени.

Первой стадией стала кататония, но и она продлилась недолго. Его личность была поглощена галактическим пространством. Через минуту его тело умерло.

Мерсер раздраженно ждал у поворота коридора. Брайан не возвращался.

Он посмотрел вдоль туннеля - туда, где находился люк. Он увидел торчащие из отверстия ноги Брайана. В течение нескольких минут его друг был совершенно неподвижен и не издавал ни звука.

- Брайан... - тихо позвал Мерсер. - Сколько еще?

Ответа не последовало.

- Брайан... - Затем он повторил гораздо громче: - Брайан!

Ответа по-прежнему не было. Мерсер почувствовал: что-то пошло не так. Он быстро прошел по туннелю и коснулся ноги Брайана.

Она мягко качнулась под давлением его руки, но Брайан как будто не почувствовал прикосновения. У Мерсера перехватило дыхание, и он задумался, что делать.

Еще несколько дюймов - и он тоже смог бы заглянуть в отверстие и увидеть открытый космос. Но он этого не сделал. Он попятился, несмотря на непреодолимое желание. Вскоре он уже бежал - по туннелям, по коридорам, отчаянно разыскивая офицера-наукократа. Когда Мерсер нашел офицера, он на одном дыхании выложил всю историю.

Через пять минут он уже вел спасательный отряд в сторону люка. По крайней мере, в своем невежестве Мерсер полагал, что это спасательный отряд.

Он сильно ошибался.

Ход операции опроверг одну из теорий Брайана. Наукократам не дозволяли смотреть в космос. Сотрудники, которые извлекли его тело из ниши и закрепили крышку на месте, носили цельнометаллические шлемы с телевизионными "глазами", подключенными к внутреннему экрану.

Мерсер в ужасе наблюдал за происходящим, стоя у поворота коридора. Он в отчаянии последовал за носилками, на которых уносили мертвое тело Брайана.

Опустив голову и сложив руки на столе, капитан Броуд мрачно размышлял. Он думал о том, что сделал его пассажир Брайан Денвер. И думал о том, почему Брайан Денвер это сделал.

Как и любой другой капитан корабля, он не мог не думать о происходящем где-то там, снаружи. Ни один наукократ никогда так ясно не осознавал, сколь ничтожен человек и как мало значит вся его наука, когда он предстает пред открытым ликом Вселенной.

Больше, чем когда-либо, он ощущал отчуждение, отделение от простого народа, которые навязал наукократический коммунизм; об этом отчуждении он иногда сожалел, но теперь, когда произошел несчастный случай, понимал, что оно неизбежно.

Он покачал головой. С чем сравнить переживания погибшего пассажира?

Лик Божий обращен к самонадеянным, и взгляд его ужасен...

Кто-то постучал в дверь его кабинета. Он нажал кнопку, и панель скользнула в сторону.

На пороге стоял Мерсер Стоун.

- Входите, мистер Стоун, - сказал капитан без предисловий. - Пожалуйста, садитесь.

Мерсер вошел и сел на предложенный стул. Он украдкой изучал массивное лицо капитана, пока тот раскладывал какие-то бумаги в ящике стола.

Броуд поднял глаза.

- И что я могу для вас сделать, мистер Стоун?

- Я думал, это очевидно, капитан. Я хочу знать, почему погиб мой друг.

- Он погиб, потому что нарушил корабельные правила, - мрачно ответил Броуд.

- Я знаю, - коротко ответил Мерсер, хотя напряжение, вызванное беседой, уже начинало нарастать. - В сложившихся обстоятельствах меня это вряд ли успокоит.

- Да, конечно. - Броуд положил руки на стол и опустил взгляд. Мерсер увидел, что капитан искренне сочувствует ему.

Броуд сказал:

- Вам очень повезло, что вы спаслись.

Мерсер побледнел еще сильнее прежнего.

- Спасся - от чего?

Броуд размышлял, чувствуя неуверенность и беспокойство. Неужели ему придется рассказать Стоуну о том, что он сам узнал только после пятнадцати лет специального обучения под постоянным наблюдением? Капитан чувствовал, что этот парень имеет какое-то право узнать ответ, и уже проверил его Рейтинг Гражданина. И все же...

Капитан поднялся.

- Вы уверены, что хотите знать? - спросил он, пытаясь интонацией передать самую суть вопроса.

- Нет, - ответил Мерсер через мгновение. - Я чувствую, что совершенно разбит. Но после этого... - Он замолчал.

- Если настаиваете, я открою вам тайну, поскольку часть ее вам уже известна.

Мерсер кивнул.

Капитан Броуд повернулся и взял с полки тяжелый том в черном кожаном переплете: "Таблица физических постоянных". Показав Мерсеру название, напечатанное золотыми буквами, он положил книгу на стол.

Поняв, что к чему, Мерсер положил на книгу руку.

- Клянетесь ли вы всем сущим, что никому не расскажете о том, что вам предстоит узнать? - нараспев произнес капитан.

- Клянусь.

Капитан поставил книгу обратно на полку. Он снова повернулся лицом к Стоуну, чувствуя легкое смущение от того, что ему предстояло сказать.

- Дело в том, - начал он, - что любой человек, который посмотрит в космос, немедленно умрет.

После ужасного происшествия возле люка Мерсер почувствовал, что весь его мир переворачивается. Теперь у него появилось предчувствие чего-то, полностью меняющего картину мира, которую он всегда хранил в сознании. Он попытался прямо взглянуть в спокойное, уверенное лицо капитана.

- Но как...

- Этого мы не знаем. На самом деле, ответ известен лишь частично. Мы думаем, дело в том, что человек видит вселенную слишком открытой, слишком непостижимо огромной. Он теряется в ней, и его сознание уносится в космос, как улетела бы муха, если бы мы открыли главный порт.

- Что касается технических аспектов, мы не уверены, возможно, он утрачивает ориентиры.

- Но ведь никто никогда не пострадал во время межпланетных полетов, - заметил Мерсер.

Броуд кивнул.

- По некоторым причинам этого не происходит внутри Солнечной системы. Все как-то связано с Солнцем: оно остается якорем для разума. Я бы назвал его точкой опоры. Но как только вы окажетесь за пределами системы - ошибки быть не может, держаться больше не за что. Человек потерян. Идти некуда - и поскольку он находится в нигде, то и уходить неоткуда...

Вот и вторая половина теории Брайана, подумал Мерсер. Никакой монополии, которую ревниво охраняют наукократы, не существует. Есть только священный долг.

- Это меня пугает... - пробормотал он.

Капитан Броуд пристально разглядывал бледное, искаженное лицо Мерсера Стоуна.

- Таков космос, - сказал он. - Он слишком велик... Он поглотит нас, поглотит всех без разбора и счета. Это самый худший способ умереть.

Он отвернулся, и его голос дрогнул:

- Но знаете, я не думаю, что стоит умирать иначе...