Лучшее в Королевствах. Книга III

АЗАРТНЫЕ ИГРЫ

Здесь существовало тысячи способов обмана, и до сегодняшнего вечера Элайт Кроулнобар считал, что знает их все.

Лунный эльф сидел, наблюдая за всеми, и его янтарные глаза сузились от размышления, когда Олтенниус Благословенный Гондом вошел в «Прихоть Тиморы», игорное заведение с высокими ставками, которое Элайт не так давно построил на руинах большого здания в Северном Районе. Олтенниус только что прибыл в Глубоководье, и было совсем мало сведений об этом человеке, кроме его имени и довольно очевидного факта о том, что он родом из Лантана.

Внешний вид Олтенниуса был типичен для уроженца этого острова у Побережья Мечей: пряничные волосы, большие, слегка выступающие глаза странного бледно-зеленого цвета и кожа с оттенком отбеленного пергамента, который, все же, уже поизносился и начинал желтеть. Он был невысокого роста и имел тело неопределенной яйцевидной формы, а его одежда, которая была подогнана под стройного, высокого мужчину, отличалась богатством тканей, но сидела на нем несколько нелепо. Задняя сторона его черных бархатных бриджей лоснилась и блестела, и уже много нитей его стеганого желтого жилета вылезли из, вышитого на нем, узора и развевались на ароматном легком ветерке, который охлаждал переполненную комнату. Олтенниус не носил никаких драгоценных украшений, но имел под рукой простую деревянную табакерку, которую открывал через равные промежутки времени.

Поистрепанный южанин выделялся среди блистающих искателей удовольствий Глубоководья и являлся объектом многих насмешливых взглядов и нелицеприятных шуток. Хотя он, казалось, не догадывался об этих оскорблениях, так как все время носил один и тот же потрепанный наряд и был полностью сосредоточен на том, чтобы выиграть.

И он выигрывал. До сегодняшнего вечера Олтенниус обыграл братьев Иглсфилд в кости, выиграл три разные карточные игры, дважды предсказал какая руна выпадет в вращающемся Колесе Года, и угадал какая из белых мышей или, сверкающих как драгоценные камни, ящериц победит на мини-ипподроме. В каждом забеге.

Элайт фыркнул. «Точно Благословленный Гондом! Даже улыбка Тиморы, богини удачи, не благоволит своим подданым с таким последовательным и прибыльным результатом».

Он перевел взгляд в сторону комнаты, где в тени, привезенных из джунглей, душистых экзотических растений стоял серокожий иллитид с длинными щупальцами, которыми он лениво играл с ветвями. Существо обратило свои белые глаза на хозяина и ответило на невысказанный вопрос.

– Нет, господин Кроулнобар, лантанец не имеет псионических способностей, и у него нет никакой магии, которую я могу воспринимать.

Эльф поморщился. «Что же тогда? Как удалось Олтенниусу обыграть так много жителей Глубоководья?»

– Отдайте мне его! – вдруг раздался громкий, негодующий мужской голос. – Вы хоть представляете, кто я?

Элайт взглянул на главный вход, где разыгрывалась уже знакомая сцена.

Хорошо одетый, чернобородый молодой человек размахивал пустыми ножнами перед распорядительницей «Прихоти Тиморы», вежливой лунной эльфийкой, которая также выполняла обязанности охранника заведения. Быстро угасающие светящиеся огоньки кружились вокруг мужчины, словно стайка крошечных рыбок. Распорядительница встретилась взглядом с Элайтом и закатила глаза вверх, потом снова повернулась к разгневанному посетителю.

– Или вы Лорд Мелшимбер, либо очень искусный доппельгенгер, – любезно ответила она. – Правила дома не изменились с тех пор, как вы были здесь прошлой ночью, милорд: никаких заклинаний, никаких магических предметов, никаких исключений.

Бородатый мужчина вновь тряхнул ножнами.

– Вы хоть представляете, насколько ценен этот меч?

– Был, – напомнила ему распорядительница. – Как вы были предупреждены при входе – как все предупреждаются каждую ночь – «Прихоть Тиморы» предлагает справедливое и равное поле игры для всех. С этой целью все тайные магические предметы у нас распадаются.

Конечно же, это была ложь. Защитные заклинания Элайта срабатывали на все магические побрякушки, которые жители Глубоководья пытались тайно пронести сюда, немедленно перенося их в его кабинет, где они спокойно хранились в запертом сейфе.

Лорд Мелшимбер пожал плечами, смирившись с потерей, и, глуповато ухмыляясь, повернулся в сторону двух своих смеющихся товарищей. Это стало популярной игрой среди богатых бездельников Глубоководья: стремление обойти охранников Элайта Кроулнобара и попытка получить как можно больше у, пользующегося дурной славой, Змея. Элайт не имел ничего против этого, ведь такое отношение сделало «Прихоть Тиморы» одним из самых популярных и прибыльных игровых мест в городе.

Он снова повернулся в сторону Олтенниуса, который уже поставил крупную сумму на одного из рыцарей в поединке, который проходил в Заводном Замке. Кровавые битвы между живыми существами были незаконны в Глубоководье, поэтому Элайт купил несколько миниатюрных заводных рыцарей в доспехах. Двое из этих воинов высотой в фут били друг друга крошечными мечами, в то время, как толпа зрителей ликовала и делала ставки.

Древний гном в полном облачении клерика, жрец Гонда Чудотворца, нанятый для того, чтобы удостоверить равные шансы заводных противников и дальнейшего их ремонта после битв, стоял рядом. Что-то очень похожее на материнскую заботу было написано на морщинистом лице гнома, и он стоял, в ужасе заламывая руки, пока его металлические подопечные избивали друг друга на потеху богатых людей.

Элайт вспомнил любопытное приветствие, которое произошло между Олтенниусом и жрецом-гномом ранее, в один из таких вечеров. Гном почтил лантанца глубоким, витиеватым поклоном. Олтенниус ответил тем же, вдобавок опустившись на одно колено, чтобы прикоснуться к подолу церковного одеяния гнома и поцеловать вышитые на нем руны. По мнению Элайта, эти двое выглядели как пара дешевых уличных артистов, исполняющих сложное приветствие, которое могло происходить в давние времена между каким-нибудь принцем и высоким священнослужителем. На данный момент, однако, оба были поглощены небольшой драмой, происходящей на миниатюрной арене.

Маленький рыцарь в медных доспехах побеждал, и его золотой меч уже неоднократно блеснул, означая попадание, пока он отгонял серебряного рыцаря обратно к каменной стене, шаг за шагом. Шлем серебряного рыцаря был сбит и валялся сбоку, обнажив механизмы внутри головы. Наконец, бронзовый рыцарь попал в это уязвимое место. Победа – а, возможно, и поломка – казалось, обеспечена.

Элайт перехватил призывный взгляд гнома обращенный на Олтенниуса. Южанин открыл свою табакерку и глубоко вдохнул, что заметно напрягло швы на его потертом желтом жилете.

Не успел Олтенниус еще закрыть крышку табакерки, как серебряный рыцарь присел на корточки, а затем неожиданно проворно закрутился. Одна из прочных металлических ног зацепила лодыжку наступающего воина, сопровождая это действие жестяным скрежетом.

Медный рыцарь, дико размахивая механическими руками, пытался восстановить равновесие. Но серебряный рыцарь был уже на ногах и, толкнув в плечо, опрокинул своего неустойчивого противника. Медный рыцарь упал на пол и больше не поднялся, потому что меч победителя был у него в металлическом горле.

Элайт наложил простое заклинание, простое до безобразия, требующее немногим больше, чем щелчок его пальцев. Сразу же арену окружило слабое голубое свечение – общеизвестный признак магии.

По меньшей мере, половина зрителей застонала еще до того, как мастер арены объявил:

– Нет победителей. Магия – испорченный матч.

Но протестующие ворчания были недолговечными, и зал успокоился, когда люди начали озираться, пытаясь понять, кому, наконец, удалось проскользнуть мимо охранников лунного эльфа. Они с недоумением наблюдали, как синее свечение исчезло с арены, задержавшись только вокруг жрецов и нанятых волшебников.

Элайт сделал еще один незаметный, легкий жест рукой, и табакерка южанина засветилась, как лазурная свеча.

Негодование отразилось на лице Олтенниуса, но у него хватило ума промолчать, когда двое охранников Элайта, высокие люди в черных плащах с глубокими капюшонами, повели его в черный кабинет. Эльф последовал за ними, отмечая с сардонической улыбкой, как шум, всегда заполняющий игровой зал, вновь возобновился. И добрые люди Глубоководья громко и мрачно делали ставки на судьбу лантанца.

Олтенниус Благословенный Гондом позволил двум мужчинам втолкнуть себя в богато обставленный кабинет. Как только дверь захлопнулась, он стряхнул руки стражников со своих, повернулся назад и столкнулся с лунным эльфом с волосами серебристого цвета.

– Я не нарушил ни городские законы, ни ваши правила, – произнес он с достоинством, которое бывает у отпрыска длинной, уважаемой династии. – В этой коробочке нет никакой магии. Ваше заклинание было скрытным, добрый господин, но оно все равно солгало!

– Конечно же, да, – с легкостью согласился Элайт Кроулнобар, либо не заметив, либо проигнорировав ироничное обращение лантанца. – Если бы табакерка была волшебной, она давно уже была бы в моих руках.

Это второе признание заставило Олтенниуса опешить. Лантанец ценил честность, и обвинение во лжи было смертельным оскорблением. Еще более худшим обвинением, кроме убийства, являлось воровство, и этот странный эльф только что, походя, признался в обоих!

– Могу я рассмотреть табакерку? – спросил Элайт.

Олтенниус колебался достаточно долго для того, чтобы получить удар локтем стражника по ребрам.

– Осторожно, – предупредил он, передавая коробочку. – Это очень хрупкая вещь.

Эльф открыл крышку и тщательно изучил содержимое.

– Я никогда раньше не видел таких крошечных, но в тоже время таких сложных механизмов. Впечатляет, но запах не особо ароматный. Могу ли я тогда спросить, почему вы так часто его нюхаете?

Олтенниус не ответил, получив при этом новый удар охранника, и сложил руки на груди в немом вызове.

Выждав мгновение, эльф осторожно положил коробочку на пол, выпрямился и небрежно поставил каблук ботинка на крышку. Он изогнул одну серебристую бровь, ожидая ответа.

Паника разгоралась, как яркое пламя, казалось, где-то глубоко внутри Олтенниуса.

– Не надо! – наконец, взвизгнул он. – Я расскажу вам все, только верните коробочку! Это единственное дело в моей жизни, так же, как и у моего отца до меня, и у его матери до него, и так далее, вплоть до того времени, как возникла Каменная Долина!

Эльф внимательно изучал его в тишине, не понимая, как одно дело может поглотить все внимание, боящихся гнева Гонда, ремесленников на протяжении более чем тринадцати веков.

Кем бы они ни были.

– Мой предок, первый Благословенный Гондом, был прозван так за его удивительное мастерство, – между тем, почти бормотал в спешке Олтенниус. – У него была сложная задача: изучить магию, чтобы потом иметь возможность обнаруживать, изменять и, в конечном итоге, самому создавать магические эффекты с помощью механических средств.

– Это невозможно, – резко отозвался охранник с острыми локтями. Он отбросил капюшон своего плаща, показав узкое угловатое лицо, покрытое крошечными серебристыми чешуйками.

Полудракон! Олтенниус в изумлении открыл рот, переводя дыхание, стараясь не потерять рассудок. Внезапно, вид этого страшного слуги напомнил ему все невероятные истории об Элайте Кроулнобаре, которые он слышал в разное время, и теперь они вдруг стали казаться ужасно правдоподобными.

– Этот человек лжет, или же он сумасшедший, – заявил полудракон.

– Не сомневаюсь, что ты прав, Тинхерон, но поскольку в данный момент нам все равно нечем заняться, полагаю мы могли бы его выслушать.

Олтенниус проглотил комок, образовавшийся у него в горле, и поспешил продолжить.

– Усадьба Благословенных Гондом, дом моих предков, расположена на плодородных землях. Мы сдаем ее в аренду, и доход с этого уже давно обеспечил безбедную жизнь для нашей семьи.

– И сколько этой земли у вас осталось сейчас? – спросил эльф, его взгляд блуждал по дряхлому, плохо сидящему на нем, одеянию Олтенниуса.

– Мало, – признался он, – и нападение морских существ в прошлом году нанесли огромный ущерб моим оставшимся жильцам. Это устройство дает мне шанс восстановить мое состояние.

– Обманывая в азартных играх?

– Просто изменяя магию, – твердо поправил он и начал длинное и подробное разъяснение принципа работы сложного механизма.

Эльф поднял руку, останавливая его.

– Хватит, – сказал он спокойно, и в звуке его голоса было что-то, охладившее Олтенниуса гораздо сильнее, чем вид дракона в теле человека. – Это пустая болтовня, ничего больше.

Олтенниус попробовал по другому.

– Может ли молния превратиться в огонь?

– Конечно, если она ударит в сухую листву или соломенную крышу, – нетерпеливо сказал Элайт.

– Значит одна сила может быть преобразована в другую, если позволяют условия. Возможно ли узнать, что молния ударила, если вы не видите ее, а ваши уши не услышали грома?

– Конечно, в воздухе появятся неуловимые изменения.

– Неуловимые изменения устоявшихся величин! – воскликнул Олтенниус. – Магическое Плетение – устоявшийся источник силы. Согласны вы с этим?

Эльф, уступая, кивнул.

– Так же, как ваши чувства могут воспринять появление молнии, малейшие изменение в Плетении – в магических предметах или заклинаниях, если хотите – могут восприниматься устройством с достаточной степенью чувствительности.

– Невозможно, – повторил полудракон.

– Почему же? – возразил Олтенниус. – Ведь может же простое заклинание обнаружить присутствие магии.

– Будем считать, лишь чтобы закончить спор, что с помощью вашего устройства можно обнаружить магию. Что тогда?

– Обнаружив магию, устройство поглотит часть ее силы и изменит ее по своему усмотрению. Подобно заклинанию, если хотите.

– Итак, оно воспринимает и изменяет магию. Для чего?

– Для всего, что нужно мне, – гордо ответил Олтенниус. – Я верю в то, что разум подобен молнии, но с тысячами отдельных вспышек, которые разгораются с постоянной быстротой. Устройство с достаточной сложностью может уловить, по крайней мере частично, эти вспышки. Попробую выразиться более упрощенно, я могу «разговаривать» с этим устройством, как волшебник со своим знакомым, один на один, советуя, как изменить магию, которую оно уловило.

Элайт молчал долгое время, обдумывая эти слова.

– Сколько людей знают об этой новой магии?

Мужчина раздраженно фыркнул.

– Это не магия. Только несколько гномов древнего возраста и высокого духовного звания знают о деле Благословенных Гондом. Я единственный живой человек который знает об этом.

Эльф перевел взгляд на полудракона, который быстро поднял капюшон и направился в игровой зал.

От вероятного смысла этого действия, у Олтенниуса словно пробежал мороз по коже. Он прижал коробочку к груди.

– От этого вы ничего не выиграете! Убейте меня, и у вас не останется ничего... но...

– Возиться с уродливым трупом? – словно бы размышляя, произнес Элайт. – Вряд ли это привлекательная перспектива. Скажите: если бы у вас было достаточно средств и материалов, спокойное место для работы и чтобы вас ничто не отвлекало, могли бы вы сделать одно из таких устройств для меня?

– Вы... вы станете моим покровителем? – запинаясь, произнес Олтенниус.

– Очень щедрым, – заверил его эльф.

Гордость сражалась с практичностью, но битва оказалась короткой и чья будет победа было ясно сразу.

Олтенниус неловко упал на одно колено и дал традиционную клятву.

– Мои руки, ваш дом, – твердо сказал он. – Возможно в будущем моя работа прославит Гонда Чудотворца, но и моего покровителя тоже.

Третий перезвон колокола после полуночи раздался раньше, чем у Элайта появилась возможность открыть сейф в кабинете. Он содержал в себе обычный ассортимент причудливых вещей – безделушек и побрякушек со всех уголков Фаэруна. Элайт отбросил их все в сторону, стараясь добраться до оружия, которое он украл у молодого лорда Мелшимбера. Оно, по крайней мере, имело реальную ценность. Ножны, которыми размахивал Мелшимбер, имели эльфийское происхождение, и даже владеть самым простым эльфийским клинком, было уже счастье.

Это был длинный меч, очень старый, но хорошо сохранившийся. Элайт поднял его и сделал несколько пробных взмахов, отмечая исключительный баланс оружия. Новый кожаный чехол на рукояти был топорно сделан и быстро снялся – Элайт остолбенел, когда чехол упал на пол, а он уставился на гладкий камень молочного цвета вставленный в рукоять меча. Смешение удивления и печали наполнило его, когда он понял, что во второй раз в своей жизни держит спящий лунный клинок.

Он перевернул клинок и изучил семь рун, расположенных по всей его длине. Он осторожно провел по ним пальцами, заметив, что они не испортили гладкость клинка; они не были вырезаны в металле, но, казалось, исходили из самой сердцевины меча. У него никогда не было времени как следует изучить клинок Кроулнобара, потому что был ошеломлен отказом меча.

Эльф осторожно отложил лунный клинок в сторону. Наступит утро, и он примет меры для того, чтобы отправить его в Эвермит. Мечи, которые сыграли свою роль в выборе королевской семьи – не для таких, как Элайт Кроулнобар.

Но и не для подобных Камарону Мелшимберу.

Волна ярости, чистой и праведной, быстро последовала за этой мыслью. Эльф отбросил свой меч и сунул лунный клинок в опустевшие ножны. Схватив свой плащ, он вышел в холодную осеннюю ночь.

Ему не потребовалось много времени, чтобы найти поместье Мелшимберов, и еще меньше времени он затратил для того, чтобы обойти всевозможные магические ловушки на богато украшенном железном заборе. Чтобы определить в какой спальне лежит пьяный, храпящий молодой лорд, потребовалось заклинание, которому Элайт научился еще в раннем детстве. Он все еще был охвачен гневом, когда вытащил Камарона Мелшимбера из постели и швырнул его к стене.

Эльф вытащил лунный клинок из ножен и поднял его с намерением убивать. Возможно, он и не достоин владеть живым клинком, но эльфийские традиции и законы однозначны в этом вопросе. Любой, кто сознательно воспользовался спящим лунным клинком, как обычным мечом, или каким-либо другим способом преднамеренно опозорил его, должен быть убит этим же оружием в честном бою.

– Вооружайся, – прорычал он напыщенному человеку.

Невероятно, но лишь лукавая усмешка изогнула губы молодого лорда. Он поднял руку, чтобы пригладить свою короткую черную бороду.

– Ага! – крикнул он. – Я знал, что вы храните побрякушки, принесенные нами!

Побрякушки!

– И что, это знание, – холодно спросил Элайт, – стоит того, чтобы умереть?

Ухмылка на лице молодого Мелшимбера на мгновение дрогнула, но затем на нем вновь появилось обычное высокомерное выражение. Даже сейчас, он считал себя неприкасаемым.

Элайт выхватил второй меч и бросил его в человека, который машинально схватился за него. Мелькнула эльфийская сталь, и выражение глубокого удивления отразилось на лице этого человека, когда кровь полилась из его перерезанного горла. Его рот раскрылся на мгновение, но он тут же захлебнулся, издавая булькающие звуки.

Эльф подождал, пока Мелшимбер не умер окончательно, затем, тщательно вычистив оба оружия, сунул их за пояс. Следующее действие требовало специальный черный нож, который Элайт припрятал в левом ботинке, специально для таких случаев. Он быстро работал, тихо напевая, вырезая руну некроманта на лбу человека, уродливую метку, которая помешает жрецу или магу расспросить труп о причинах его смерти.

Небо уже проглядывало в сапфировой дымке, когда Элайт покидал поместье Мелшимберов. Он не боялся быть обнаруженным; туннель, начинающийся в кладовой усадьбы, выходил в три дома на трех разных улицах. Знание этих скрытых путей было одним из самых ценных сокровищ Элайта.

Он быстро направился на юг, к одному из самых роскошных и безопасных своих владений, скрытой усадьбе в Замковом Районе, недолеко от дворца Пергейрона. Там было самое большое его сокровище: дочь Азария, его единственная надежда на восстановление силы и репутации клана Кроулнобаров.

Ее воспитывали на Эвермите при королевском дворе, но недавнее нападение на островное королевство потрясло ее до глубины души. Королева Амларуил убедила Элайта забрать свою дочь на зиму к себе, дабы дать ей время успокоиться.

Элайт нашел свою дочь в комнате для занятий, скромно сидящей рядом с наставницей, с открытой книгой на коленях. Азария была красивым ребенком, не по возрасту высоким и длинноногим, как молодой жеребенок. Она напомнила ему ее мать, солнечную эльфийку, его любовницу, которой Элайт когда-то увлекся и потом забыл. Но Азария все равно была его законной наследницей, и наследовала также лунный клинок Кроулнобара.

Разумный меч отверг его однажды, выбрав сон вместо недостойного хозяина. По милости богов и с согласия предков Кроулнобара, лунный клинок был разбужен, но Элайт не имел никаких иллюзий насчет своей судьбы. Он никогда не будет его, и не должен был быть.

Он не рассчитывал также, что Азария будет владеть им. Никогда, ни разу, в длинной и жестокой истории лунных клинков не было такого, чтобы золотой эльф претендовал на меч. Но живой лунный клинок принес славу дому Кроулнобаров, и он мог бы быть привлекательным приданым. Со временем Азария выйдет замуж за лунного эльфа из знатной семьи, и если у нее появятся дети, то самый достойный из них унаследует меч.

– Вот оно что! – торжествующе вскричал ребенок, ударив по странице тонким пальцем. – Этот закон был написан Советом старейшин Эвермита, на второй год правления леди Миларлы Дуротил в качестве верховного советника.

Элайт в удивлении поднял брови. Это занятие больше пристало магистрату, чем девочке одиннадцати зим от роду.

– Интересный выбор, Деларита, – произнес он сухо, обращаясь к эльфийке-барду, нанятой для того, чтобы продолжить обучать его дочь арфе. – Я с нетерпением ожидаю, когда этот закон прозвучит как музыка.

Две пары женских глаз настороженно остановились на его лице.

– Леди Азария хочет побольше узнать о семейном лунном клинке, – объяснила бард.

– Им будут владеть ее дети. Что еще нужно знать?

Девочка поднялась на ноги, ее лицо было бледным, но решительным.

– Достигнув совершеннолетия, я получу лунный клинок.

Элайт уставился на нее, слишком ошеломленный, чтобы скрыть удивление.

– Что это за чушь?

– Это – закон. Это мое право, – прошептала она.

Его поразило странное и неприятное понимание: оказывается маленькая Азария была не просто его дочерью, но вполне сформировавшейся личностью, со своими мечтами и планами. Но так скоро? Неужели он надеялся видеть в ней покорного ребенка еще десятилетие или два?

– Знаешь ли ты о законах природы? – потребовал он ответа. – Эльфы – это не половина этого и половина того. Ты дочь своей матери, золотой эльф. Ни один золотой эльф никогда не владел и не будет владеть лунным клинком.

– А что же клинок Старима? – упорствовал ребенок.

Элайт послал барду взгляд, который должен был убить ее на месте.

– Это вы учили ее всему этому бреду, или есть еще кто-то, кто должен привести ее мысли в порядок до наступления ночи?

Девочка встала между отцом и учителем – странное защитное действие для такой крохи – и опустилась в почтительном реверансе.

– В этом виновата только я. Во время морского путешествия я захотела узнать побольше о материке. Один попутчик одолжил мне несколько книг, большинство из которых были о путешествиях, написанные человеком по имени...

– Воло, – резко закончил Элайт. – Странствующий бродяга, который говорит правду лишь изредка, и обычно случайно. Запомни это, хорошо.

– Я запомню, – пообещала Азария. – Но разве это не правда, что полуэльф унаследовал клинок? И ей было тогда пятнадцать зим?

Маленькая девочка гордо подняла свой острый подбородок, и Элайт прочитал все невысказанные слова у нее на лице.

– Прежде чем ты скажешь что-нибудь о превосходстве эльфа благородных кровей над полукровками, – тихо сказал он. – Ты должна знать, что мать Лунного Клинка Амнестрия из Эвермита, которая была мне дороже всего. Ее дочь, хотя лишь наполовину эльфийка, является принцессой по крови, и я больше не услышу ни слова, сказанного против нее.

– Да, милорд, – покорно сказала девочка.

– Тогда давай не будем больше говорить об этих глупостях, – строго сказал он. – Вопрос исчерпан.

Азария побледнела. Однако она продолжала стоять на своем, положив одну руку на «Свод Эльфийских Законов», как будто хотела получить силу из древних законов.

– Со всем уважением, милорд, – прошептала она, – лунный клинок принадлежит мне, и никто не сможет меня убедить в обратном.

– Знаете ли, а ведь она права, – раздался насмешливый голос позади них.

Элайт со злостью повернулся, недовольный, что кто-то проскользнул за ним в комнату. Он увидел Тинхерона, прислонившегося к косяку, с улыбкой, выглядевшей странно на его рептильем лице.

Полудракон был его старым другом и дальним родственником, но Элайт не имел желания обнародовать эту неудобную правду.

– Разве у меня итак не достаточно хлопот, еще ты лезешь? – вспылил он.

Улыбка сошла с лица Тинхерона.

– Амбиции Азарии беспокоят вас. Но я подумал...

– Ты подумал? – язвительно спросил Элайт.

Полудракон повернулся в коридор и втащил в дверной проем Олтенниуса Благословенного Гондом.

– Я понял, – тихо сказал Тинхерон, – что вы испытываете решимость своей дочери, и то, что имели ввиду именно это обстоятельство, когда предложили лантанцу покровительство.

Смысл сказанного начал доходить до Элайта, и его глаза расширились от внезапного осознания этой новой и удивительной возможности.

– Леди Азария, представляю вам Олтенниуса Благословенного Гондом, – тихо сказал Элайт. – Вы будете заниматься вместе с ним в течение многих лунных месяцев.

К чести Олтенниуса, он с большим энтузиазмом приступил к выполнению своей новой задачи, работая в течение долгой зимы, пытаясь приспособить свое устройство к магии лунного клинка Кроулнобара. В отличие от многих людей, он не тратил время впустую, сожалея о «несправедливости» в выборе владельцев эльфийских мечей. Элайт был рад этому, потому что он слышал эту сказку уже много раз. Если бы некоторые такие мудрецы нашли способ изменить это, любая «достойная душа» смогла бы тогда владеть лунным клинком, будь то солнечный или морской эльф, или, если уж на то пошло, куртизанка-полуорк с золотым сердцем и клыками. К тому времени, как повсюду начала пробуждаться природа, а тяжелые зимние снега сошли, Олтенниус объявил, что его устройство готово к испытанию.

Эльф этого не ожидал.

– Испытание? – спросил он. – Как именно вы предлагаете это сделать?

– Меч должен быть извлечен из ножен. Если его магию нельзя изменить, мы узнаем.

Брови эльфа поползли вверх.

– Да, довольно трудно пропустить опыт, представляемый почерневшим, дымящимся трупом. Впрочем вернемся к испытанию. Задумывались ли вы о том, что произойдет, если магия будет изменена?

Настала очередь Олтенниуса озадачиться.

– Разве не в этом весь смысл?

– Безусловно, – нетерпеливо ответил Элайт, – но совершенно очевидно, что нельзя допустить, чтобы Азария шла на такой риск. Кто-то другой должен пройти это испытание, но что, если тот, кто первый попытается вытащить меч, заявит о своих правах на него?

Лантанец несколько минут обдумывал эти слова.

– Ну, это немного похоже на загадку, не так ли?

Легкое шуршание металла по дереву привлекло внимание Элайта к рабочему столу, где покоился, вложенный в ножны, клинок Кроулнобара. То, что он увидел там, на мгновение, заставило его сердце сжаться.

Азария пробралась в комнату и медленно поворачивала металлические ножны, чтобы схватиться за рукоять. Девочка слышала, о чем они разговаривали, и в голове ребенка была лишь одна мысль: если ее лунный клинок был готов к обращению, он был готов для нее.

Она умрет, это было очевидно. Даже если искусство лантанца окажется эффективным – или даже если сама Азария в конечном итоге окажется достойной лунного клинка – она была еще ребенком, а ребенок слишком хрупкий сосуд для такой силы. И, так как здесь были два живых Кроулнобара, меч убьет непригодного владельца, прежде чем впадет в спячку в руках последнего из клана.

Все это промелькнуло в голове Элайта в одно мимолетное, охваченное ужасом мгновение. Потом он взревел и начал действовать. Он бросился через стол, выбивая меч из, хватающих его, рук ребенка.

Ножны с грохотом упали на пол, а обнаженный меч развернулся на столе, лезвием в сторону ошеломленного ребенка. Недолго думая, Элайт схватился за рукоять.

Лазурный свет окружил его, и он с удивлением уставился на меч в своей руке – живой меч – светящийся слабым серебристым светом, отмеченный странными знаками, которые сочетали шрифт Эспруар с чем-то похожим на драконьи руны.

Немного подумав, Элайт признал, что в этом был смысл. Некоторые из Кроулнобаров были драконьими всадниками – в этом отношении он и Тинхерон разделили какого-то общего предка.

– Мой, – взмолилась Азария, протягивая руки к мечу.

Гнев поднялся в Элайте внезапно, более зловещий и могущественный, чем тот, который когда-либо посещал его. Глупый ребенок! Даже сейчас, она не имела ни малейшего представления о силе, которую надеялась постичь!

Он повернулся, чтобы устроить ей выговор, который она заслужила, но оказался лицом к лицу с крошечной статуей. Азария стояла с дикими глазами и, застыв, глядела на него, как кролик, загипнотизированный взглядом хищника.

Прежде чем Элайт осознал это, топот приближающихся слуг и охранников, спешащих на крик хозяина, внезапно прекратился.

Эльф повернулся в сторону открытой двери. В зале за открывшейся дверью стояли десятки вооруженных людей, так же, как и ребенок, побледневшие и застывшие, словно статуи.

Один из охранников впрочем быстро очнулся и пробрался в комнату, на его чешуйчатом лице застыло выражение благоговения и опаски.

– Элайт? Кузен? Положите меч, прежде чем вы убьете их всех, – тихо произнес Тинхерон. – Они поражены ужасом при виде дракона, и это очень плохо.

Но Элайт не хотел убирать клинок. Он так хорошо подходил к его руке, словно был создан исключительно для его хватки. Ярость дракона тоже была ему знакома – это было естественное продолжение гнева, его постоянного спутника, обычно скрытого под хрупкой оболочкой власти, богатства и язвительного остроумия.

Эльф медленно повернулся к неподвижному Олтенниусу, на пухлом лице которого застыло выражение, обозначающее одновременно ужас и триумф. Олтенниус Благословенный Гондом вновь преуспел, а Элайт снова потерпел неудачу.

С большим трудом эльф успокоил свой гнев и освободил ярость дракона, которую вызвал. Когда лантанец стряхнул с себя последствия заклинания, Элайт вытащил свой второй меч и передал его человеку.

– Защищайся, – тихо сказал он, – и предстань перед судом, как и все те, кто позорит лунный клинок.

Суд закончился быстро. Элайт вырвал коробочку – результат тысячелетних неустанных усилий – из мертвой руки Олтенниуса Благословенного Гондом и швырнул ее к дальней стене. Устройство разбилось, осыпаясь на пол осколками дерева, фрагментами металла и проволоки.

Все еще сжимая лунный клинок в руке, он повернулся в сторону Эвермита, ожидая смерти. Конечно же, он умрет, ибо кто же еще опозорил этот меч, больше, чем он? Он пытался использовать древнюю эльфийскую магию, чтобы удовлетворить свою гордыню. Нелепые рассказы Воло, самонадеянность Мелшимбера – это всего лишь тени по сравнению с его преступлениями.

Да, даже сейчас, когда таинственный эффект устройства начал исчезать, Элайт почувствовал, как в мече собирается сила, и смертельный жар начал опалять его руки.

Сильная чешуйчатая рука опустилась на его плечо, и Тинхерон протянул металлические ножны. Он умоляюще смотрел на него золотистыми глазами.

– Лорд Кроулнобар, – сказал он просто, но эти слова имели особенные значения: честь, ответственность, семья.

Отчаяние ускользнуло в какое-то скрытое место в душе Элайта, где оно, без сомнения, будет с яростью ожидать своего часа и планировать следующее возвращение. Элайт опустил лунный клинок в ножны, где он будет ждать своего законного владельца.

Полудракон аккуратно убрал в сторону, вложенный в ножны, клинок и с сожалением посмотрел на разбитое устройство.

– Это точно было необходимо? Что насчет лунного клинка Кроулнобара и леди Азарии?

Действительно, что? Кто бы мог сказать точно, кроме самих богов, создавших эту смертельную игру?

Элайт одарил ребенка ободряющей улыбкой.

– Только, когда достигнет совершеннолетия, – тихо промолвил он, – она рискнет.