Лучшее в Королевствах. Книга III

РЫЦАРИ САМУЛАРА

Крепость Гриффенвинг, твердыня близ Аскалхорна

Демон был вообще не такой, как ожидал Ренвик Карадун.

Огромные крылья, как у летучей мыши, чешуя цвета расплавленной лавы, ужас и воплощенное зло – «Книга Заклинаний» мрачно намекала на все это. Ренвик, учитывая его, по общему признанию, небольшие способности к магии, довольствовался бы и запахом серы, ну может быть щупальцем или двумя. К его удивлению, существо, стоящее в кругу кропотливо нарисованных символов, больше походило на слегка недовольного ученого, чем на приспешника зла.

– Имею ли я честь лицезреть демона Ямаррала, Лорда Хаоса и Похоти? – осторожно спросил Ренвик.

Вместо ответа демон поднял книгу которую изучал, продемонстрировав сцену, нарисованную на мрачном черном пергаменте. Изображение на иллюстрации двигалось, и взгляд, брошенный на извивающиеся фигуры, более чем наглядно получил ответ на, задаваемый Ренвиком, вопрос.

– Ты не смог бы вызвать демона, не прознеся его настоящего имени, – заметил Ямаррал, сунув книгу в свою простую коричневую тунику. – Ты сомневаешься в законах магии, или просто хочешь начать вежливый разговор?

Достаточно общие фразы и резкая интонация, указывала на чисто человеческое раздражение, но голос, ах голос! Музыка скрывалась в этих глубоких округлых тонах, и акцент, такой же очаровательный, как и неуловимый, странно усиливался невзрачной человеческой внешностью демона. Ренвик слышал о том, что мужчины любят глазами, а женщины – ушами. И именно поэтому невинная и впечатлительная маленькая Нимра будет проклята.

«Нет», – строго поправил себя Ренвик. Нимра вела свое происхождение от Хранителей Аскалхорна. Она была истинным потомком ее прославленных предков и дочерью паладина. Она выросла на коленях своего великого деда, ее глаза сияли от удовольствия, когда Маерстар рассказывал о волшебных сокровищах, собираемых семьей Карадун в течение нескольких поколений. Старый бард покинул руины Аскалхорна с единственной драгоценной книгой, но его рассказы о семейном наследии перевернули душу Нимры. Ренвик обучил ее предстоящему заданию. Она была полна решимости довести дело до конца; она выживет сохранив свою добродетель.

– Я хочу заключить сделку, – начал Ренвик.

Ямаррал ухмыльнулся.

– И что же ты можешь мне предложить, маленький маг? Возможно, ты научишь меня терпению? Несомненно, у тебя хорошо это получается; ведь пока ты мучился над заклинанием призыва, полумесяц Селуны три раза наполнялся светом, и трижды она вновь возрождалась из темной луны.

На самом деле, Ренвик трудился над этим заклинанием гораздо дольше трех месяцев. Только после долгих и нелегких усилий, он смог, наконец, произнести заклинание, которое давалось другим магам с легкостью. Призыв демона был сложным делом для всех, и он по праву гордился этим. Поэтому насмешка демона его сильно уязвила.

Ренвик потянулся к соседнему столику и, схватив оттуда изображение в рамке, сунул его прямо в насмешливую физиономию Ямаррала.

– Прибереги свои оскорбления для тех, кто действительно желает тебе зла, и сохрани красивые слова для этого.

«Это» была Нимра, стройная и ослепительно красивая в своем девичьем целомудрии. Толстые косы блестящих каштановых волос обрамляли милое, загорелое лицо, а простое зеленое платье обнажало руки и облегало уже соблазнительные линии тела. Кроткая улыбка, изгибающая губы, придавала ей вид дриады, пойманной во время какой-нибудь маленькой шалости. Портрет был верно и искусно выполнен, и производил желаемый эффект.

Темное желание вспыхнуло в глазах демона. В один душераздирающий момент, Ренвик понял истинную природу вызванного им существа. Ему с трудом удалось подавить дрожь.

– Дочь моего брата, дитя его развратной молодости, – пояснил он. К его облегчению, голос не дрожал слишком сильно. – Мой брат – паладин Самулар Карадун. Чувство долга часто уводит его далеко от дома, поэтому девушка считает меня своим наставником. Она хочет научиться искусству Мистры. Я обещал найти ей подходящего учителя.

– Ах, – Ямаррал глубокомысленно кивнул. – И ты впустишь меня в свой мир, чтобы я мог... обучить ее, в обмен на магию, которая приведет твои мысли в порядок и придаст магического мастерства твоим рукам.

В конце концов демон был безупречен.

Ренвик просто не различал многое из того, что видели другие люди. На его глазах руны переворачивались на страницах, перестраиваясь непонятным образом, так, что требовалось длительное изучение, прежде чем расшифровать их. Разум его требовал, чтобы определенные руны были написаны разными чернилами, иначе они воспринимались им, как нечто совершенно необъяснимое. С памятью у него было все в порядке, но его заклинания, выученные однажды, все еще были ненадежны, потому что у него не получалось применить их совместно со словами и жестами. Однако ни одна из этих проблем не уменьшила его амбиций и не ослабила убежденности в том, что он предназначен для великих дел. Идея избавиться от этого недуга с помощью магии демона огорчала его, как и та роль, которую он должен был играть, чтобы убедить Ямаррала, что он «достойный» союзник, но некоторые пути к большему благу проходят через темные и опасные места.

– Это будет справедливый обмен, ибо ты не скоро устанешь от девушки, – пообещал Ренвик. – Она так же сообразительна, как и красива. Под твоей опекой она может стать могущественным магом. Благодаря ей, твоя власть в этих краях будет обеспечена на долгие годы.

– Все это возможно, – признал Ямаррал. – И в каком виде ты хочешь получить оплату?

– Знак крови.

Брови демона взлетели вверх.

– Много лет прошло с тех пор, как последний смертный связал себя и свою родословную со мной! Я думал, что эти сведения потеряны еще до того, как Илитиири начали рыть туннели в грязи, как барсуки, и стали называть себя дроу. Но если ты знаешь кое-что из моей истории, полагаю, ты должен также знать, что постигло тех кто обращался ко мне?

– Я в курсе.

– Я в курсе, – передразнил его Ямаррал с наигранной серьезностью. – И ты надеешься избежать этого... как?

– Я рожден близнецом.

В течение долгих мгновений демон и маг молча рассматривали друг друга.

– Либо ты не такой дурак, каким кажешься, – наконец мягко промолвил Ямаррал, – либо твое безумие превышает все известные мне границы.

Дрожь тревоги пробежала по позвоночнику Ренвика, но он отбросил все сомнения. Некая мистическая сила связывала близнецов, направляя их к общей цели. Это было известно всем; демон предположил, как и рассчитывал Ренвик, что он намеревался передать любые пагубные последствия этой магии, а также наследие демонического рабства, Самулару и его потомкам. Но Ренвик долго изучал связь близнецов, и был уверен в своих знаниях, их слабых и сильных сторонах. Если кто и знал об этом все, так это был он.

Он откашлялся.

– Естественно, у тебя будут традиционные гарантии. Наша сделка станет недействительной, если я или кто-либо другой вернет тебя в Абисс. Я буду владеть всеми заклинаниями, полученными в результате нашей сделки до момента твоего возвращения в Абисс, но любые новые заклинания или магические устройства, которые я, возможно, решу создать в будущем, потребуют либо твоего согласия, либо воли, связанных с тобой кровью, слуг.

– Ты ничего не сказал о дочери паладина и ее потомстве, я намерен овладеть ей, – Ямаррал поднял одну бровь, и его похотливая улыбка стала хитрее. – Поскольку, как оказалось, ты знаешь много чего о моих связях со смертными, ты, несомненно должен знать, что от меня рождаются только сыновья-близнецы. Они будут похожи друг на друга, но лишь один из них будет любить своего отца. Ты не узнаешь какой из них, конечно. Мы бросаем кости, ты и я, и многое будет зависеть от результата.

Это был момент, которого Ренвик боялся. Возможно ли обмануть демона? Может ли Ямаррал услышать нервное биение его сердца или уловить ложь в запахе его пота?

Ренвик заставил ухмылку замереть на его губах.

– Где написано, что знак крови должен распространяться только на одного наследника? Разве невозможно, чтобы родственники, так же как и потомки, были связаны клятвой крови? Почему я не могу разделить бремя или выгоду с двумя другими моими кровными родственниками?

Ямаррал задумался.

– Такого никогда не было, но я не вижу причин, почему не может быть так, как ты говоришь.

– Тогда пусть знак будет состоять из трех частей. Я потребую одну из этих трех частей, она понадобится мне для моих ежедневных занятий. Три части, обладающие соглашением трех связанных кровью, объединятся, чтобы получить всю силу знака. После мы разделим между собой всю выгоду, полученную от этой силы. – Ренвик пожал плечами. – Вряд ли добрый паладин будет рад этому, но, несомненно, вера поддержит его в темные времена.

Ямаррал с восхищением рассмеялся.

– Ты меня удивляешь, Ренвик Карадун! Я не ожидал от тебя такого гнусного предательства, прими это как комплимент.

– Я с удовольствием принимаю его, – солгал Ренвик. Поставив портрет Нимры на место, он взялся за пергамент и перо. – Итак, обсудим детали?

Глубоководье

Для человека, чей рост не превышал и пяди, даже библиотека паладина была темным и опасным местом.

Алгоринд стоял на краю письменного стола, хмуро высчитывая расстояние до толстого калишитского ковра. В шесть, может быть, в семь раз больше его нынешнего роста. Он мог бы прыгнуть, но вряд ли без травм. И какой от этого прок? Куда бы он мог пойти, и как бы мог защитить себя от опасностей, которые, вероятнее всего, принесет его новый рост? Мышь, собиравшая крошки, рассеяные по полу, до того, как исчезнуть в стене, была, условно говоря, размером со страшного волка.

Алгоринд был оставлен на столе ранее в этот же день, чтобы дожидаться возвращения своего хозяина – или, точнее сказать, его тюремщика. Чтобы скоротать время, он изучал пространство глазами, которые измеряли знакомые вещи новым и подчас тревожащим его способом.

На гобеленах, покрывавших стены, были воспроизведены сцены знаменитых сражений, сплетенные в реалистичных оттенках красного и бронзового цвета. Всякий раз, когда сквозняк колыхал эти драпировки, изображенные на них фигуры, казалось, дрожали от нетерпения, словно желая возобновить свою резню. Две горгульи восседали над мраморным камином. Демонические статуи были так искусно вырезаны, что Алгоринд почти ожидал услышать внезапный щелчок разворачивающихся, как у летучей мыши, крыльев. Он не слишком увлекался мрачными полетами фантазии, но, учитывая его нынешние размеры, все в роскошном кабинете было чудовищным по своим масштабам, и поэтому несколько зловещим.

Однако эти мрачные аспекты менее тревожили Алгоринда, чем роскошная обстановка. Стол, на котором он стоял, был сделан из цельной доски халруанского бильбоа. Этой редкой и дорогостоящей древесиной, вырезанной в изысканной манере, также были обшиты стены. Тома в кожаных переплетах наполняли высокие книжные полки. Картина, изображающая шумную загробную жизнь, такую же можно найти в зале для торжеств в храме Темпуса, покрывала высокий потолок. Серебряная чаша для питья на столе пахла засахаренным вином и была достаточно большой, так что Алгоринд мог в ней даже искупаться. Изящная ложка рядом с ней, хотя и была достаточно большой, чтобы служить Алгоринду надежной лопатой, выглядела неподходящей для руки воина. Алгоринд, взращенный и обученный рыцарями Самулара в суровой крепости, известной как Саммит Холл, находил такие богатства загадочными и неприличными.

Но кто он такой, чтобы осуждать других людей?

Алгоринд поспешно опустился на колени рядом с ложкой и вгляделся в ее отполированное серебряное углубление. Он медленно возвращался к своим естественным размерам, но оставит ли его позор неизгладимое пятно на нем? Что смогут прочесть на его лице другие люди?

Его отражение мрачно глядело на него, миниатюрная версия его прежнего «я», слегка искаженная изгибом ложки, но все же лицо, которое он видел отраженным в полированном металле своего потерянного меча: юноша, которому не было и двадцати лет, с прямым голубоглазым взглядом и коротко остриженными волосами, почти такими же кудрявыми и светлыми, как овечья шерсть. Он был широк в плечах и силен, качества, приобретенные за годы тренировок и строгой дисциплины, но одетый так же просто, как и любой парень с фермы. Из уважения к вере, Алгоринд снял чистый белый плащ с символом Ордена: весы правосудия Тира, уравновешенные на молоте его возмездия.

Возмездия Тира.

Эта новая мысль поразила Алгоринда настолько удивительно и внезапно, что заставила его попятиться назад. Благодаря милости Тира, даже молодой паладин мог узнать правду о человеческой сущности, может быть, даже своей собственной?

Алгоринд никогда не пытался копаться в собственном сердце. Он даже не был уверен, что это возможно! Рыцари Самулара были воинским Орденом, а не монашеским. Лишь действия, но не самоанализ, поощрялись в Саммит Холле.

Необходимость познать новое отметала все отговорки. Алгоринд склонил голову в горячей, тихой мольбе. Когда он молился, его посещало чувство покоя и безмятежной радости, ощутимое так же, как благовония в обители. Тревожные события последней десятидневки отошли на второй план. Тир все еще был с ним.

Когда Алгоринд погрузился глубже в исцеляющее безвременье, странные видения затмили его разум. Чахлые поля замерли под темным опускающимся небом. Вересковые заросли и, в изобилии растущие, вредные сорняки медленно удушали последние полезные растения. Солоноватая вода собиралась в провалах и впадинах, а черные птицы-падальщики кружили над головой в терпеливом молчании, ожидая свое жуткое пиршество.

Видение отвлекло Алгоринда от молитв. Когда он вскочил на ноги, огромная рука – рука воина, огрубевшая с возрастом и покрытая шрамами, полученными во многих сражениях – сомкнулась вокруг него.

Юноша инстинктивно потянулся за мечом, но обнаружил лишь издевку в форме пустых ножен. Беззащитного, его оторвали от стола и подняли на большую высоту.

Прошло мгновение, прежде чем он понял, что за огромная, похожая на скалу, фигура стояла перед ним. Он смотрел в ярко-голубые глаза сэра Гарета Кормейра, одного из величайших паладинов, живой легенде.

– Ты взывал к Тиру.

Голос старого рыцаря раздался в ушах Алгоринда словно раскат грома, как приговор самого Тира. Первым побуждением Алгоринда было рассказать обо всем великому паладину – нетрадиционная молитва, тревожные видения, последовавшие за ней. Но какой-то, неизвестный Алгоринду, инстинкт заставил его сохранить все в тайне.

– Я молился, – признался он. Подозрение на лице сэра Гарета, усилившееся из-за возможных нюансов, требовало большего, поэтому он добавил: – Меня очень беспокоят мои недавние ошибки.

Совесть Алгоринда восстала против этого замечания, но сэр Гарет, казалось, был доволен. Он опустил Алгоринда на стол, затем взял глубокий стул и уселся в него так, чтобы их глаза по-прежнему были на одном уровне.

– Тебе понадобится совет божий, но и мой тоже, если ты надеешься на благоприятное решение мастеров Саммит Холла, – быстро сказал он. – Нам нужно многое обсудить до слушания твоего дела, и у нас мало времени для подготовки.

Алгоринд в замешательстве нахмурил брови. Готовиться к суду? Что за странная идея? Правда была донесена и решение было принято; что еще надо?

– Я верю в справедливость Тира.

Сэр Гарет набожно склонил голову, предоставляя Алгоринду полюбоваться вспышкой нетерпения, отраженной на лице старого рыцаря.

– Как и все мы, но твой суд имеет большое значение, твое дело затрагивает глубочайшие тайны, касающиеся Рыцарей Самулара. Тебе будет дозволено ответить на предъявленные обвинения, но некоторые факты, ради Ордена, должны остаться недоступными.

– Но, конечно, никаких секретов от мастера Лахарина!

– Владыка Саммит Холла будет не единственным человеком за столом Совета. Будут присутствовать и представители Арфистов, а также свидетели из числа простого народа.

Алгоринд нехотя кивнул.

– Что же ты хочешь, чтобы я сказал?

– У тебя было задание: доставить Кару Дун, ребенка из рода Самулара, под защиту Ордена. С этой целью ты доставил ее в Глубоководье. Далее она была украдена Арфисткой, известной под именем Бронвин, сестрой отца ребенка – жреца Цирика, называющего себя Дагом Зоретом. Ребенок был увезен в Терновый Оплот, крепость Ордена, не так давно отвоеванный в битве Дагом Зоретом и удерживаемый Бронвин и ее союзниками-дварфами.

Растерянность молодого человека возрастала по мере того, как он слушал это частичное изложение событий.

– Но Бронвин сказала, что она вызволила ребенка с невольничьего корабля, направляющегося на юг.

– Что из того? Она – Арфистка, та, кто вмешивается в дела ее не касающиеся! Она охотник за сокровищами, которая разоряет склепы усопших старцев. Она выполняет поручения Жентарима, и она передала одно из колец Самулара Дагу Зорету. Она не исповедует ни одного бога, по крайней мере, открыто. Она – легкая юбка, перебравшая множество мужчин, никогда не будучи замужем. Насколько я знаю, этой девке нельзя доверять.

– Может быть и так, – осторожно произнес Алгоринд, ведь он достаточно долго был с Бронвин, чтобы заподозрить, что та правда, которую поведал о ней сэр Гарет, больше походила на сплетню об этой девушке, – но пятьдесят дварфов, которых она освободила с невольничьего корабля, скажут другое.

Сэр Гарет мрачно улыбнулся.

– Мы не можем запретить девке-арфистке выступить на суде. Однако, дварфы могут оказаться в другом месте.

Холодок пробежал по позвоночнику Алгоринда. Это ему почудилось, или действительно эти слова содержали зловещее значение?

Он заставил себя слушать с уважением, пока сэр Гарет излагал те пункты, на которые Алгоринд должен обратить особое внимание, и те, которые он должен избегать. Наконец старый рыцарь кивнул, довольный тем, как молодой человек произносил тщательно выбранные факты.

– Все будет хорошо, сын мой, – тепло сказал он. – Я уверен, что ты вернешься на свое место в Саммит Холле. Я замолвлю за тебя словечко. Нет, более того, я буду твоим покровителем в новых странствиях паладина!

Это было щедрое предложение, но беспокойное чувство Алгоринда только усилилось. Правильным ответом было бы вытащить меч и поклясться в верности. Впервые Алгоринд не пожалел о своих пустых ножнах.

К счастью сэр Гарет, похоже, не требовал ответа. Он перенес Алгоринда с письменного стола в более «подходящее помещение» – большую птичью клетку, снабженную сложенным льняным полотенцем в качестве кровати и желудевой шапочкой вместо ночного горшка. Табакерка служила столом, а на ней был наперсток, наполненный элем, и щедро накрошенные сыр и хлеб. Клетка располагалась на маленьком круглом столе, который был еще выше от пола, чем письменный стол.

Алгоринд с тревогой оглядел свои новые апартаменты.

– Сэр, я пленник?

– Клетка лишь для твоей защиты, не более того. Учитывая твой рост, это разумно. Я оставлю дверцу открытой, если хочешь, и ты всегда сможешь захлопнуть ее, когда возникнет такая необходимость.

– Могу я получить свой меч? Арфист, который привез меня сюда, сказал, что передаст его тебе.

Сэр Гарет снял длинную серебряную булавку со своего табарда, сверкающий палаш в миниатюре. С минуту он разглядывал его, затем переместил взгляд от оружия к молодому человеку.

– Ты немного подрос за это время. Этот меч – лишь украшение. Но, я полагаю, он сможет послужить тебе в качестве столового ножа.

Рыцарь разжал пальцы, и крошечное оружие упало сквозь решетку клетки на свернутую льняную «кроватку».

После этого, тревожные чувства, которые испытывал Алгоринд во все время пребывания в доме сэра Гарета, сосредоточились в одном. Несомненно, ни один настоящий паладин не отнесется к мечу, освященному Тиром, с таким явным пренебрежением!

Теперь все имело особый смысл: его видение загаженных полей, тщательно разработанная история, в которой не было никакого упоминания о роли сэра Гарета в этой выдумке о маленькой Каре Дун, даже этот роскошно обставленный дом. Сэр Гарет долгое время служил казначеем у рыцарей Самулара. Каждый паладин Ордена платил десятину, и все эти средства текли через руки Гарета. Неудивительно поэтому, что Арфист, который привез сюда Алгоринда, с большим трудом нашел дом сэра Гарета. Алгоринд предполагал, что служители храма Тира просто оберегали частную жизнь старого рыцаря, но теперь, когда он вспомнил, как они реагировали на вопросы, казалось более вероятным, что они просто не знали, где его жилище. И неудивительно также, что Гарет держал их подальше от себя – они не были бы рады узнать, как их десятины будут использованы.

Алгоринд старался остаться спокойным, несмотря на те чувства, которые он испытывал, и выдержал прощальные наставления сэра Гарета. Потом он услышал как дверь в библиотеку закрылась и заперлась, после чего шаги хозяина эхом разнеслись по коридору. Как только входная дверь захлопнулась, Алгоринд приступил к делу, распутав длинные нити основы, заменяющего кровать полотенца, он вплел их в импровизированную веревку.

Он старался все сделать быстро и надеялся закончить до возвращения сэра Гарета. Наконец, решив, что веревка достаточной длины, он привязал один конец к прутьям своей клетки, сбросив остальное со стола. Он опустился на пол, а затем, использовав меч размером с кинжал, обрезал веревку на той высоте, до которой смог дотянуться. Он свернул этот отрезок и заправил его за пояс.

Выслеживание добычи было навыком, который все будущие рыцари Самулара познавали еще в детстве, но Алгоринд никогда не думал, что будет выслеживать мышь по калишитскому ковру. Это оказалась на удивление легко; следы, оставленные зверьком, были так же отчетливо видны Алгоринду, как и те, которые мог оставить олень в высокой траве луга. Он прошел по следу до небольшой дыры, выгрызенной в деревянной панели, которая почти сливалась со структурой дерева, из-за тени, отбрасываемой расположенной поблизости мебелью.

Алгоринд прополз в дыру и погрузился в толстый слой пыли, древесной стружки, обломков штукатурки и другого мусора. Захламленная внутренность стены смутно просматривалась в свете, отраженном из отверстия, расположенного далеко вверху. Алгоринд почувствовал огромное облегчение, поскольку он ожидал, что будет продвигаться к выходу в кромешной темноте.

Но все-таки путь был очень длинным. Молодой паладин глубоко вздохнул и начал подъем.

Проходили часы, а он все еще поднимался к свету, нащупывая засечки в грубой древесине и штукатурке. Его пальцы кровоточили, а мышцы в плечах ныли от боли, но он не осмеливался замедлить темп. Дневной свет быстро уступил место темноте, и клочок неба, видимый через отверстие над ним, стал темно-фиолетовым.

Наконец, чуть выше Алгоринда появился выступ. Он вскарабкался на него и перекатился на широкую плоскую доску.

Стоять на ней было сплошным удовольствием. Некоторое время, он старался расслабить мышцы перед выходом на крышу. Но, когда он протянул руки, стараясь нащупать выход, его пальцы коснулись мягкого меха.

Алгоринд отпрянул назад, выставив свое оружие в сторону неизвестного существа.

Как ни странно, его первой реакцией на это происшествие, было удивление; он никогда не думал, что у демонов может быть мех.

Бездушные черные глаза смотрели на него из центра отвратительной коричневой морды, настолько уродливой, что лишь только когда раскрылась пасть, Алгоринд понял, ведь существо висит вверх ногами.

Пронзительный крик вырвался из «демона». Воздух тут же наполнился громом хлопающих крыльев и хором адских, сводящих с ума, воплей.

Никогда раньше Алгоринд не слышал такого звука. Он словно отражался от внутренней стороны его черепа, как будто скребя по кости когтями драконьего детеныша, пытающегося вырваться из яйца.

Доска у него под ногами, казалось, клонилась и вращалась. Он упал на колени, боясь свалиться с нее, прижав руки к ушам. Кровь сочилась сквозь пальцы, и боль в его голове была намного выше той, которую он когда-либо чувствовал, она была даже сильнее чем та, которую он познал в осажденной крепости Бронвин, где уменьшился настолько, что стал не больше летучей мыши, потревоженной им.

И это была не одна летучая мышь – огромная колония, обитающая на чердаке дома сэра Гарета. Казалось, слишком долго они проносились мимо него, взмахивая крыльями, взметнувшись в приближающуюся ночь, и все время крича.

Когда, наконец, они улетели, Алгоринд поднялся на ноги, ожидая когда пройдет головокружение. Пронзительный звон был единственным звуком, который он слышал. Это беспокоило его, но он разберется с этим позже. Он направился к отверстию, как только почувствовал, что сможет идти.

Город Глубоководье раскинулся перед ним во всем своем блеске и нищете. Прекрасные городские сады и декоративные заборы окружали здания по соседству с сэром Гаретом; в узких переулках позади них, бродяги выбирали из мусорных ящиков остатки пищи. Сумеречное небо сияло, как прозрачный сапфир, и оживали уличные фонари, когда фонарщики пробегали по улицам, стараясь успеть зажечь их до быстро приближающейся ночи. Алгоринд видел неторопливое раскачивание колоколов в высокой башне соседнего храма. Но до него не доходило ни звука. Кроме звона в ушах, в городе стояла жуткая тишина.

Он проскользнул через отверстие, проверяя, выдержит ли его вес узкий выступ за его пределами. Крыша, выложенная плиткой из голубого сланца, поднималась под крутым углом.

Примерно в пяти футах от насеста Алгоринда сточная труба несла дождевую воду вниз на улицу. Она, казалось, была сделана из фрагментов труб, достаточно коротких, чтобы он мог использовать свою веревку, передвигаясь от одного к другому. Но при его нынешнем росте пять футов могли быть и тысячью, а сланцевый карниз между Алгориндом и водосточной трубой разрушился.

Он переместил взгляд на крышу дома. Несколько плиток развалились или вообще отпали, а мох и лишайник росли в мусоре, который скапливался здесь на протяжении многих лет. Мховая полоса начиналась прямо над его насестом, поднимаясь вверх и извиваясь по крыше. Если бы он смог подняться по ней всего на пару футов, то пробрался бы к водосточной трубе.

Алгоринд потянул пучок мха и понял, что он на удивление прочный. Он начал подниматься, и на протяжении долгого времени эти усилия поглощали всю его концентрацию. Слишком поздно он ощутил колебания в воздухе над ним, уставившиеся на него, громадные желтые глаза и вытянутые когти.

В мгновение ока, сова схватила его и понесла прочь.

Алгоринд потянулся было за мечом, но тут же понял всю глупость нападения на своего пленителя в полете. Рано или поздно сова опустится, и Алгоринд сделает тогда все возможное, чтобы защитить себя. Он, как мог, устроился поудобней и ухватился за лапы совы, как корни большого дерева, такие же твердые и сухие.

Несмотря на всю серьезность ситуации, Алгоринд начал наслаждаться ощущением полета, порывами ночного ветра. Целый мир раскинулся под ним, городские улицы стали похожими на ленты, а великолепные здания казались не более величественными, чем детские кубики. За стенами города простиралась густая тьма лугов и полей, и разве он мог представить такое раньше? Теперь все было возможно. Даже звезды стали похожи на крошечные серебряные яблоки, созревшие для сбора.

Никогда прежде Алгоринд не испытывал такого восторга, такой необузданной радости! Он запрокинул голову и громко захохотал. Вероятно, он умрет этой ночью, но теперь, в настоящий момент, он летит! И, да будет справедлив Молот Тира, то, что ждет его в будущем, теперь уже не кажется такой уж большой ценой!

Крепость Гриффенвинг.

Все попытки Ренвика исполнить договор с демоном, привели лишь к разрыву отношений с Самуларом. В результате, все пошло не так. Ужасно, непостижимо, неправильно.

Ренвик был абсолютно уверен, что Самулар одобрит его план по возвращению артефактов, которые доверили когда-то Карадунам. Из этого большого и благородного клана выжил только их отец. Ренвик рассчитывал, что он и его братья смогут восстановить или воспроизвести эти утерянные сокровища. Какой еще задаче должны посвятить себя три живых Карадуна, если не этой?

Связь, которая соединяет близнецов, почти разрушилась после смерти Амфейла, их старшего брата, который был готов нести одно из трех колец и передать его потом своему первенцу. И Нимра...

Нимра. Только одна мысль о ней разбивала Ренвику сердце. Все другие ошибки в его интриге не были столь ужасно непоправимы.

Демону не потребовалось много времени, чтобы понять, что Ренвик намеренно ввел его в заблуждение, намереваясь распределить три кольца между тремя братьями Карадунами, посвятившими жизнь служению Тиру. Но в конечном итоге это не имело никакого значения. Древнее заклинание, которому Ренвик обучил Нимру, обещавшее невинному человеку навязать демону свою волю и склонить его к служению добру, не сработало.

По иронии судьбы, получилось так, что Нимра выполнила все ложные обещания, которые Ренвик дал Ямарралу, и даже больше. Амфейл умер с темной магией Нимры, блуждающей по его венам, от кинжала Нимры в горле. После его смерти два кольца перешли сыновьям-близнецам Нимры. И со смертью Нимры – да простит Тир ему эту мрачную необходимость! – контроль над этими кольцами перешел Ренвику, их опекуну.

Бремя такого количества магии сожгло годы жизни Ренвика за считанные месяцы, преждевременно обелив его волосы и прочертив глубокие морщины на его лице. Никто не принимал его теперь за брата-близнеца Самулара; разумеется, большинство людей думали, что он старший из братьев Карадунов. Он перестал переубеждать их, на что это ему? Важно было исправить все, что пошло не так.

Ренвик искоса взглянул на человека, который шел рядом с ним. Его спутник был высоким, темноволосым и бородатым. Его возраст было невозможно определить; он шел бодрым шагом юноши, но в его глазах умещалась вся тяжесть прошедших веков.

В данный момент эти глаза были устремлены на крепость впереди. Крепость Гриффенвинг была древней; предки Карадунов построили ее на месте еще более ранней крепости. Оригинальные земляные насыпи все еще были видны вокруг стен из серого камня. Над высокой внешней стеной вырисовывались башни. Общий вид был резким и неровным, как будто это сама гора приняла форму крепости. Однако, сады, окружающие стены, обозначали определенное искусство. Чья-то темная прихоть заставила фонтаны покраснеть и заполнила сады кроваво-красными цветами. Это была работа Нимры, символ того, кем она стала за два коротких года. По мнению Ренвика, сад был более угнетающим, чем кишащий монстрами ров.

– Я благодарен тебе за помощь в этом вопросе, – обратился он к своему компаньону.

Маг, которого иногда называли Хелбен Арансан, лаконично кивнул.

– Ты правильно сделал, что послал за мной. Аскалхорну достаточно неприятностей. Как демоны получили власть над этой крепостью?

– Ошибка надменного волшебника, чей вызов пошел наперекосяк, – ответил Ренвик. – Но еще до ее смерти, я получил от своей племянницы средства, с помощью которых возможно изгнать демонов.

Хелбен недоверчиво посмотрел на него, и Ренвик почувствовал легкое проникновение магии истины. Он легко ускользнул от нее; немногие заклинания распознают ложь, если поместить две истины рядом друг с другом. Пусть Хелбен думает, что Нимра и была тем самым волшебником, который вызвал демона. Так было даже лучше.

Ренвик сунул руку в сумку за поясом, поглаживая одну из крошечных рук, скрытых внутри, – еще одна мрачная необходимость, поскольку знак крови требовал, чтобы кольца носили три потомка Самулара. Все еще розовые и прекрасные, маленькие пальцы скручивались и сгибались в хватательных движениях, характерных для здоровых младенцев. Его юные подопечные лежали в Карадунской крепости, где мирно спали до его возвращения, не зная ни боли, ни утраты. В конце концов, он не был жестоким человеком.

Сделки с демонами, как известно, имели печальный исход, но хитрый волшебник может найти для себя в них лазейку. Знак крови требовал, чтобы кольца носили три потомка Самулара и обладали объединенной волей. Ямаррал забыл указать, что «кровь» и «воля» должны исходить от одних и тех же людей. Разумеется, необходимо объединить волю, но у младенцев, как известно, нет собственного мнения. К счастью, у Хелбена Арансана не было недостатка в этом отношении.

Ренвик тайком стянул кольца с двух крошечных, живых больших пальцев. Кольца расширились в его руке, чтобы соответствовать его гораздо большим пальцам. Торжественно он продемонстрировал три кольца Хелбену.

Волшебник едва взглянул на кольца и поднял взгляд на Ренвика. Он не выглядел впечатленным, даже слегка нетерпеливым.

Задетый за живое, Ренвик огрызнулся:

– Они гораздо более мощные, чем ты можешь даже себе представить! Объединяясь, эти три кольца образуют редкий и могущественный артефакт, известный как знак крови.

– У демона есть потомство? – потребовал Хелбен ответа. Понимание отразилось на его лице, сопровождаемое смесью печали и отвращения. – Итак, это результат связи Нимры Карадун с этим демоном.

Ренвик молча проклинал себя за это упущение. Но как он мог знать, что Хелбен будет знаком с магией, столь древней и малоизвестной? Он был сильно подавлен; было пять письменных упоминаний о ней, и Ренвик владел тремя из них.

Но он быстро сообразил:

– Тогда ты должен знать, что у меня есть средство изгнать этого демона. Я преемник безумия Нимры и опекун ее сыновей, но мне не хватает магической силы, чтобы совершить изгнание в одиночку. Свяжи свою волю с моей заклинанием, которому я тебя научу, и все будет сделано.

Маг задал Ренвику много сложных вопросов. К счастью, его знание о знаке крове не было достаточно полным, как опасался Ренвик. Когда, наконец, Хелбен был удовлетворен тщательно подготовленными полуправдами, он обратил свое внимание на заклинание. Ему он научился с поразительной скоростью и легкостью.

Их совместные усилия были даже более успешными, чем Ренвик осмеливался надеяться. Весь замок, включая кровавые сады красного цвета, просто исчез.

Хелбен долго смотрел на горный луг в оглушительной тишине. Он повернулся к Ренвику, и все, что он увидел на лице молодого волшебника, казалось, нанесло ему еще больший удар. Хелбен оперся на ствол дуба и глубоко вздохнул.

– Кольца, что ты использовал для заклинания. На что еще они годятся?

– Почему ты спрашиваешь? Неужели тебе мало сегодняшней работы?

Гнев полыхнул в глазах Хелбена. Прежде чем Ренвик успел ответить, маг схватил его за плащ, приподнял и ударил о дерево.

– Там были люди, в той крепости, ты лживый выкормыш орка! – взревел он. – Знак крови рассеял бы демона, не более того. Скажи мне, где ты нашел эти кольца! Какова природа их силы?

Ренвик ехидно улыбнулся.

– Я не знаю, чем они должны были быть. А как я их использовал... не узнаешь ты.

Хелбен выпустил его и отступил назад с мрачным видом.

– Ты знаешь, что в магической битве ты мне не соперник.

– Я не собираюсь с тобой драться, – Ренвик поднял обе руки, демонстрируя, что кольца исчезли с его пальцев. – Кольца, как и частичное понимание силы, которую они дают, находятся в руках врага, которого тебе не победить.

Недоверие на лице Хелбена Арансана было воистину бесценно. Ренвик слышал, что в маге текла эльфийская кровь. Хелбен не особо напоминал своих родичей-эльфов физически, но, по-видимому, он был уверен в своем превосходстве, как любой благородный эльф.

– Ты не спросил, о ком я. Полагаю мешает гордость, – заметил Ренвик. – Но я скажу. Кольцами владеет Самулар, а после их получат его потомки.

– Паладин?

– Самулар не просто паладин. Ему суждено стать легендой. С моей помощью, разумеется.

Хелбен медленно кивнул, когда понял, насколько далеко распространяется влияние этих колец.

– Путь паладина праведен и светел, – сказал Ренвик, неожиданно находя удовольствие сыпать соль на рану волшебника. – Если ты не с ним, то против него.

– Может быть это и так, но такую силу непросто сдержать, – предупредил Хелбен. – Ты не можешь вечно скрывать кольца. Однажды они попадут в другие руки и будут использованы для других целей.

Ренвик вновь улыбнулся.

– Тогда в твоих интересах убедиться, что этого не произойдет. В конце концов, ты помог мне отправить почти двести невинных душ в небытие. После того, как сказка начнется, кто знает, каков будет конец?

Хелбен плохо реагировал на угрозы – или, может быть, он всегда был возмущен тем, что его совесть пытались заставить замолчать. На этот раз он бросился к Ренвику, глаза его пылали от гнева. Но Ренвик был готов к этому. Он бросил черную дыру, обозначающую вход в портал, на землю и шагнул в нее.

Горный ветер завывал вокруг, пока Ренвик проносился по магическому пути. Он благополучно появился в серой незыблемости Карадунской крепости, и как раз вовремя. Крики стражников и конюхов во дворе крепости сообщали о приближении его брата.

Ренвик поднял полы своей мантии и преодолел лестницу, проносясь через две ступеньки сразу. Если он поторопится, у него будет достаточно времени, чтобы восстановить детей Нимры до прибытия их дедушки.

Глубоководье

Резкое, прерывистое постукивание отвлекло внимание Данилы Танна от его занятия. Он поднял взгляд от очень толстого, пыльного тома и заметил тени, играющие на одном из многослойных окон, расположенных высоко на противоположной стене. Он быстро взмахнул рукой. Защелка открылась, и окно распахнулось внутрь. В него впорхнула серебряная сова, опустила ношу на стол Данилы и взлетела, усевшись на высокую полку.

Данила не особо удивился, увидев, кто был его маленький посетитель. Алгоринд был бельмом на глазу Бронвин в течение большей части месяца, а следовательно, на его собственном. Как любой здравомыслящий человек, Данила не ожидал, что характер паладина изменится с его размером, поэтому он предпринял некоторые предосторожности против побега Алгоринда.

– Спасибо, Викарт, – обращаясь к сове, произнес Данила, прежде чем перейти к довольно потрепанному Алгоринду. – А, это ты, сэр? Ты так быстро устал от гостеприимства сэра Гарета?

Крошечный паладин покачал головой и указал на уши. При ближайшем осмотре Данила заметил небольшие пятна крови на шее молодого человека и на его светлых волосах.

– Не слышишь меня, не так ли? Не бойся, у меня есть целебное средство, которое должно перевернуть эту страницу в твоей жизни.

Данила открыл ящик, порылся в нем и достал маленький стеклянный пузырек. Он долго смотрел на Алгоринда, определяя дозировку. Возможно, просто капля... Нет, он не мог определить, какое количество излечит его и какое убьет.

– Ну, что ж, ничего не поделаешь, – пробормотал он, потянувшись за книгой, обтянутой темно-зеленой кожей. – Мне придется вернуть тебе нормальный рост. Пустая трата магии, на мой взгляд, но пусть будет так. К счастью для тебя, я мало что успел, но, все же изучил историю твоего превращения с момента его начала. Магия осадной башни, которая изменила твой размер, оказалась не особо сложной. Придумать заклинание для ее отмены, получилось на удивление просто.

Придумать его, возможно, было несложно, но судя по челюстям Алгоринда и каплям пота на слишком бледном лбу, быстрое возвращение к нормальному росту оказалось далеко не безболезненным. Когда он восстановил свой прежний рост, Данила передал ему пузырек, указав, что нужно выпить.

Немного поколебавшись, юноша сделал то, что ему было велено. Телесный цвет вернулся на его лицо, и он распрямил плечи, как человек, только что сбросивший тяжелую ношу.

– Звон в ушах пропал. – Его лицо просветлело. – Я слышу то, что говорю!

– Ну, у всего этого есть и обратная сторона, ты не находишь?

Алгоринд рассеянно кивнул.

– Но ты восстановил меня.

– Да, и представь мое удивление! Вообще-то, я пытался уменьшить пузырек до твоего прежнего размера, ради гостеприимства.

Молодой человек продолжал смотреть на него с непониманием на лице. Данила вздохнул.

– Это была всего лишь маленькая шутка. Очень маленькая, по-видимому.

Алгоринд склонил голову в сдержанном поклоне.

– Я благодарен тебе за восстановление. – Удивительно мальчишеская улыбка осветила его лицо. – И за полет, это было так здорово!

– В самом деле? Я уже собирался извиняться за это. Совы редко являются предпочтительным средством передвижения. Не желаешь ли выпить вина?

– Благодарю. Мне очень хочется пить.

Данила подошел к стеклянному шкафу. Достав из него графин с вином, он налил немного в большой бокал, добавил охлажденную воду и всыпал ложку сахара. Детский напиток, но более подходящий для жажды Алгоринда и, как подозревал Данила, для его опытности.

Юноша одобрительно кивнул и сделал вежливый глоток. Его лицо просветлело.

– Это более приятно, чем я ожидал и гораздо более освежающе.

– Пей столько, сколько нужно, – сказал Данила. – Это в основном вода, и не причинит тебе никакого вреда.

Алгоринд опустошил бокал, потом еще один, после чего Данила указал ему на кресло.

– Нам так много есть о чем поговорить, что я едва понимаю, с чего начать.

Паладин уселся в кресло и с озадаченным выражением лица повернулся к хозяину, который наливал себе бокал неразбавленного вина.

– Что означает – легкая юбка?

Данила удивленно рассмеялся. Он поставил графин на место и прислонился спиной к шкафу.

– Не совсем то, с чего я хотел начать, но очень хорошо, давай начнем с этого. Это довольно простой способ оскорбить достоинство женщины, намекая, что ее юбки, будучи легкими, удобно поднимаются.

– О-о.

Он отметил, как малиновый румянец наползает на лицо Алгоринда.

– Могу я спросить, где ты слышал этот термин?

– Сэр Гарет сказал так о Бронвин.

Улыбка Данилы исчезла.

– В самом деле, – холодно произнес он. – Ну, раз уж мы обмениваемся сплетнями, как парочка рыбаков, почему бы тебе не рассказать мне, что еще наговорил сэр Гарет?

– Он сказал, что у Бронвин есть дела с Жентаримом.

– Это могло быть правдой, но вряд ли общеизвестно. – Данила слегка пожал плечами. – Вероятно, он ссылается на ее брата, жреца Дага Зорета.

Алгоринд неуверенно покачал головой.

– Нет, сэр Гарет упомянул об этом жреце, но отдельно.

Ярко выраженные манеры этого молодого человека начали приобретать для Данилы иной смысл. Как и многое другое, и все это наводило на мысль, что он сильно недооценил юного паладина.

Он уселся в кресло, прежде чем ответить на незаданный Алгориндом вопрос.

– Ты совершенно прав – это два отдельных вопроса. Бронвин действительно имеет дело с Жентаримом. Или точнее сказать – имела. Теперь, когда слухи об ее союзе с Арфистами распространяются людьми вашего Ордена, я представляю себе людей жентильского убеждения, которые усердно распоряжаются сокровищами и забывают всю ту информацию, которую она им продала. Но из тех, кто вовлечен в эти деловые отношения, только Бронвин, ее помощники-дварфы, Архимаг Глубоководья и я знают о ее контактах с Жентаримом. И я гарантирую, что сэр Гарет не получал эту информацию ни от кого-либо из нас. Думай, что хочешь.

Печальный вздох вырвался у паладина, и плечи его опустились, словно под тяжестью.

– Тогда это то, чего я и боялся. – Он взглянул на Данилу, на его лице застыло печальное выражение. – Вам, должно быть, трудно поверить, что такой человек, как Гарет Кормейр, мог быть в сговоре с Жентаримом.

– На самом деле, это не ставит под сомнение силу моего воображения.

Взгляд молодого человека ожесточился.

– Прости, может я неправильно скажу, но, как мне кажется, ты не слишком уважаешь паладинов.

Данила пожал плечами.

– Я не поклонник вашего Ордена – это правда. Но, это вовсе не свидетельствует о пренебрежении к религии вообще. Как ты знаешь, мой дядя, Хелбен Арансан, давно не в ладах с рыцарями Самулара.

– Я не знаю этой истории.

Арфист поперхнулся глотком вина. Он осторожно отставил бокал.

– Как такое возможно? Ведь их разногласия являются главной причиной существования Ордена.

– Возможно, но он существует также и для других целей, – предположил Алгоринд.

– Возможно? Ты хочешь сказать, что посвятил свою жизнь делу, которого не понимаешь?

Алгоринд смело таращился на него.

– Моя жизнь посвящена служению Тиру. Я понимаю это достаточно хорошо.

– Если бы ты был просто паладином Тира, я бы с тобой согласился, но ты в союзе с Рыцарями Самулара, воинским Орденом с определенной миссией.

Он потянулся к большому голубому камню, лежащему среди кучи книг и свитков.

– Это киири, эльфийский камень памяти. Эльф, который носил его, был бардом и летописцем. Он оставил его в помощь тем, кто хотел изучить его записи. И он присутствовал при взятии крепости Терновый Оплот Самуларом Карадуном, основателем вашего Ордена. Хочешь увидеть это событие глазами барда, который был свидетелем?

– Такое вообще возможно? – удивился Алгоринд.

Приняв вопрос за согласие, Данила подошел к большому шкафу и вынул из него металлическую подставку – богато украшенное устройство, немного напоминающее солнечные часы. Он установил его рядом с креслом Алгоринда, а затем поместил киири на плоскую поверхность. Круглое зеркало помещенное в рамку.

– Всмотрись в зеркало, – сказал он. – Ты увидишь и услышишь все, что видел бард. После первых нескольких минут, ты можешь забыть, что действительно существуешь.

Алгоринд наклонился вперед с неуемным любопытством на лице. Когда разыгралась древняя сцена, наблюдая за сменяющимися эмоциями на лице молодого человека, арфист испытывал что-то похожее на жалость. Данила копался в хранилищах киири и обнаружил, что воспоминания тревожные, но реальность, стоящая за рыцарями Самулара, будет иметь гораздо более глубокое влияние на молодого паладина.

Когда, наконец, видение исчезло, Алгоринд откинулся на спинку кресла. Его сердце бешено билось, словно это он сам находился среди последователей Самулара, сражаясь вместе с ними, пытаясь выбить предводителя из его крепости. И Погибель Фенриса – или Погибель Кезефа, как считали некоторые мудрецы Ордена – изменяющая свой размер осадная башня, которая сыграла огромную роль в недавнем унижении Алгоринда, была мощнейшим оружием, которое когда-либо использовалось во славу Тира. И все же...

Что-то было глубоко неправильно с Погибелью Кезефа. Зло цеплялось за нее, как туман, поднимающийся с болота. И, видимо, не только Алгоринд чувствовал это. Внуки-близнецы Самулара, одинаковые, еще безбородые парни, одетые в бело-синие цвета воинов, поклявшихся служить Тиру, носили схожие выражения ужаса на лице, когда они видели беловолосого мага в белом плаще, который командовал осадной башней.

Странно. Ни в одной истории, которые слышал Алгоринд в Саммит Холле, не упоминалось, что у Самулара был близнец и ничего не рассказывалось о его брате-маге. О Вуртаре и Дорлионе, близнецах-паладинах, которые основали Святой Орден Рыцарей Самулара, он слышал много. Легенды об их славных подвигах и добродетельной жизни были основой для начального обучения.

Он поднял взгляд на настороженное, сочувствующее лицо Арфиста.

– Расскажи мне о брате Самулара.

– Его звали Ренвик Карадун.

Данила быстро рассказал историю, которую он собирал по кусочкам.

– Похоже, – заключил он, – что Ренвик обманом привлек Хелбена Арансана – мага, который, очевидно, был предком нынешнего архимага – помочь ему изгнать демона Ямаррала вместе со всеми жителями крепости на некий небольшой уровень бытия, из которого демон не сможет вернуться по своей собственной воле. Первоначальное условие соглашения по знаку крови, вероятно, гласило, что сила Ренвика не исчезнет до тех пор, пока демон не вернется в Абисс. Изгнав его, Ренвик позаботился, чтобы этого не случилось. Довольно умно, держать демона в изгнании с помощью его собственной магии.

– Все эти люди стали жертвами амбиций одного человека! Я думаю, это благословение, что Ренвик Карадун умер, прежде чем эти амбиции смогли быть реализованы.

В ответ Данила передал ему старинную книгу, открытую на странице с изображением высокой круглой башни.

– Это Карадунская Крепость, которую Ренвик использовал в качестве своего логова при жизни, и в которой он остался после смерти.

– Но, как он мог жить в ней после смерти, как он...

Данила прервал его вопрос жестом.

– Переверни страницу.

Паладин так и сделал, и тут же удивленно отшатнулся. Старая башня находилась теперь прямо за величественной крепостью из песчанника. Он очень хорошо знал это место, потому как воспитывался и обучался именно там.

– Ты никогда не задумывался, почему эта башня находится за стенами Саммит Холла? – тихо спросил Арфист.

Алгоринд кивнул.

– Мастера говорили, что в ней находится великая и могущественная магия, которую рыцари Самулара должны охранять. Там Ренвик Карадун?

– Боюсь, что так. Ренвик намеревался удерживать власть очень долго, когда был живым, либо как лич. Сначала я считал, что Самулар заключил его в тюрьму в этой башне, но затем я понял, что Ренвик сам, добровольно, изгнал себя, в качестве покаяния.

– И рыцари Самулара испытывают недоверие к Хелбену Арансану, архимагу Глубоководья, потому что его предок и тезка принял невольное участие в осуществлении Ренвиком всего этого.

Мимолетная улыбка коснулась губ Арфиста.

– Скажем так: мой уважаемый дядя способен сам нажить себе врагов.

– Точно. Между Арфистами и моим Орденом много разногласий.

– И не зря. Погибель Кезефа была всего лишь одним из магических предметов, которые Ренвик создал или восстановил в Аскалхорне. По сей день люди ищут эти предметы – и не все они принадлежат вашему Ордену. На самом деле, даже в Амне существует тайное общество, посвященное в эти цели. Под руководством Хелбена, Арфисты в течение многих лет противостояли им. Поскольку общество и ваш Орден находятся в определенном согласии друг с другом, усилия Арфистов иногда имеют разногласия с деятельностью рыцарей Самулара, особенно когда речь идет о родословной Самулара. Я уверен, что Бронвин связана со всем этим, поэтому была украдена еще ребенком.

Алгоринд с тревогой задумался.

– А что с Карой Дун? Она же племянница Бронвин?

– Скорее всего. Ведь Кара особенно привлекательна для этих людей. Она ведь не только владеет одним из колец Самулара, но и обладает потрясающим талантом к магии. Ее мать – Ашемми, эльф с огромными амбициями, черным сердцем, и повадками кошки. На самом деле, я не удивлюсь, узнав, что она была предназначена для того, чтобы соблазнить Дага Зорета, в надежде получить магически одаренного ребенка в родословной Самулара.

– Это звучит... чудовищно, – прошептал Алгоринд. – И сэр Гарет вовлечен во все это? Как он мог скрывать это зло так долго?

– Я могу назвать несколько причин, – заметил Данила. – Прежде всего известность сэра Гарета, даже паладины, зачастую видят то, что хотят увидеть. Вспомни рану, иссушившую его руку, из-за которой он закончил свою карьеру. Воспитанные люди отводят глаза от изувеченного мужчины, не желая показаться нескромными. Каждый карманник знает это и использует такую возможность, зная, что добрые люди не склонны таращиться на человека, имеющего какие-то травмы.

– Люди всегда восхищаются теми, кто преодолел свои недуги, ведь сэр Гарет продолжил служить Ордену, будучи казначеем, – добавил Алгоринд.

– И это тоже помогло ему, ведь такая работа предполагала одиночество и удерживала его от повседневных контактов с людьми его круга. Новые знакомства могли дискредитировать его и позволили бы людям увидеть, насколько темной стала его душа.

– Много мудрости в твоих словах, – признал Алгоринд. Он неуверенно взглянул на Данилу. – И что же мне теперь делать? Посоветуй мне.

Казалось, что все это забавляло арфиста.

– Почему ты считаешь, что я должен перечислять тебе действия, которые ты обязан предпринять? Ради экономии времени, почему бы тебе самому не рассказать мне, что ты должен сделать.

– Мой Орден должен знать о сэре Гарете.

– Вполне может быть, – медленно произнес он. – Не исключено, что вся его бравада разобьется при расследовании. Но, также возможно, что он магически защищен от всякого вмешательства. Ты молился в надежде понять его сущность?

– Нет, сэр, я хотел распознать это в своем сердце. Я мельком видел сэра Гарета, почти как нечто, увиденное краем глаза.

– Любопытно. Но, конечно же, будет трудно заставить старейшин испробовать этот метод, так же, как и убедить их, что, то что ты видел, было правдой о сэре Гарете.

– Тогда, что же нам делать?

Данила немного подумал.

– Если сэр Гарет отправил Кару с одним из кораблей, направляющихся на юг, где-то все-равно должны быть записи об этом. Нам повезло, что у меня есть друзья в этих местах. Со временем, я смогу собрать достаточно информации, чтобы поддержать твое обвинение. Но было бы лучше, если бы у нас был свидетель.

– Но какой добрый человек мог быть свидетелем злодеяний сэра Гарета?

– Это проблема, не так ли? – Данила задумался. Глядя на гостя, он встряхнулся и грустно улыбнулся. – О, я был недостаточно внимателен. Ты ранен и нуждаешься в исцелении.

Алгоринд нахмурился.

– Но ты уже восстановил мой размер и слух.

– Да, но лечебное зелье, которое я тебе дал, специально для этого. А у тебя распухшие руки.

Данила порылся среди своей коллекции зелий и достал бутылек, напоминающий формой слезу, в котором плавали крошечные пылинки света. Он долго рассматривал его, прежде чем передать.

– Держи, это должно решить проблему.

Юный паладин кивнул и выпил содержимое бутылька. Чувство глубокого изумления наполнило его, когда он рассмотрел свои, безупречно выглядевшие, руки.

– Они излечились, кажется, еще до того, как я проглотил. Даже старые шрамы исчезли!

– Это чрезвычайно мощное зелье, – равнодушно сказал Данила, потянувшись к пустому бутыльку. – Теперь по поводу сэра Гарета...

Да, а что насчет сэра Гарета? К своему удивлению, Алгоринд уже не знал, что и думать о старом рыцаре. Его сомнения и страхи, так крепко удерживаемые мгновениями ранее, теперь казались несущественными, как утренний туман.

– Сэр Гарет герой для нашего Ордена, – размышлял вслух он. – Если видение, представшее мне, действительно было проблеском души Сэра Гарета – а я уже не так уверен в этом, – возможно, тьма определяла боль от его ран, или, может быть, он страдает во время уныния. Если бы он перешел на сторону зла, если бы он действительно сделал то, в чем ты подозреваешь его, старейшины бы знали это.

– Я не удивлен, что ты так думаешь, – сказал Данила, лениво вертя пустой бутылек из-под зелья в руках. – И что ты намерен делать дальше?

– Я пойду туда, куда ты и Тир сочтете нужным меня послать.

Снова Арфист рассмеялся, но, как показалось Алгоринду, не было никакого веселья в этом звуке.

– Я с Тиром, ты говоришь? Это два вина с настолько разным вкусом, что я никак не ожидал увидеть их в одном бокале! – Он резко протрезвел, выглядя сейчас более серьезным, чем Алгоринд ожидал от него. – Теперь, забудь о моем мнении. Забудь об Ордене. Что ты должен сделать?

Минуту подумав, Алгоринд сказал:

– Я должен предупредить дварфов Тернового Оплота. Сэр Гарет упомянул, что им, может быть, не будет позволено выступать в Саммит Холле.

– Действительно. Он не сказал как, или кем?

– Нет, он этого не сделал, но без сомнения знает что-то, о чем не счел нужным поделиться со мной.

– Безусловно, – пробормотал Арфист. – Если у дварфа есть что сказать и он желает поделиться этим, его нелегко заставить замолчать, но я, все же, пошлю весточку Бронвин в Терновый Оплот. – Данила приподнял бровь. – Или, может быть, ты предпочтешь доставить ее туда?

– Я не пожелал бы ничего лучше, ведь я смогу попросить у нее прощения и готов искупить вину за невольно совершенные ошибки. И все же, – воодушевленно добавил он, – я вынужден вернуться к сэру Гарету. Возможно, в ближайшие годы ему понадобится помощник, которому он сможет доверять, чтобы помочь ему со всеми его многочисленными обязанностями.

Улыбка Арфиста показалась ему еще более грустной.

– Я знал, что ты так думаешь.

Серебряная сова улучила момент, выпорхнуть в окно и улететь в ночь. Алгоринд проследил за ней с задумчивой улыбкой на лице.

– Если ты решил помочь сэру Гарету, тебе понадобятся лошадь и новый меч, – заметил Арфист. – Я знаю прекрасного кузнеца-оружейника, который будет не против сделать работу в такое время. Что касается коня, так уж случилось, что у меня есть друзья в Гнезде Пегаса.

Алгоринд сразу же подскочил.

– Крылатый конь согласится меня нести?

– Они менее привередливы, чем ты, возможно, слышал. – ответил Данила веселым тоном. – Прежде чем мы уйдем, есть один вопрос, на который я не смог найти ответа. Два рыцаря, Вуртар и Дорлион, который из них унаследовал темную природу своего отца?

– Это совсем не важно, – сказал Алгоринд, удивляясь правоте собственных слов. – Свет благодати Тира льется одинаково на всех людей. Кем мы являемся теперь, мы сами решили такими стать. То, что мы делаем сейчас, мы сами решили это делать.

Данила кивнул, но его серые глаза оставались обеспокоенными.

– Так ты не встревожился, узнав, что основатели вашего Ордена были порождены демоном? И ты не будешь иметь ничего против Бронвин и Кары, которые разделяют это наследие?

– Пока ни один из них не уменьшит меня снова, – горячо ответил Алгоринд, – я буду удовлетворен.

Позже, той же ночью, Данила вернулся в свой городской дом, открыв дверь простым заклинанием и нетерпеливым взмахом руки. Он чувствовал себя слишком уставшим и подавленным для того, чтобы возиться с ключами.

Его, заслуживающий похвалы, дворецкий-хафлинг предусмотрительно оставил горящую лампу в прихожей, но кабинет за пределами ее света оставался в тени. Но, даже так, он смог разглядеть очертания высокого, широкоплечего человека, сидящего рядом с, тихо потрескивающим углями, камином.

– Ты должен поддержать своих подопечных, – с наставительном тоном, прозвучал его низкий голос, с слегка заметным акцентом, к которому он иногда прибегал, чтобы скрыть раздражение. – Как ты только что продемонстрировал, их слишком легко сломить.

Со вздохом Данила вошел в комнату и плюхнулся в кресло напротив Архимага Глубоководья.

– Я был уверен, что ты заскочишь. Вне всякого сомнения, запах магии привлекает тебя так же сильно, как запах сыра привлекает мышей.

– У тебя тяжесть на сердце, – заметил великий волшебник. Он поднял пустой бутылек, из-под второго зелья, которое Данила дал юному паладину. – Это не мелочь, магическим образом контролировать волю человека.

– Не мелочь? – недоверчиво повторил Данила. – Это неправильно. Это – зло. Это не лучше, чем изнасилование!

– И все же...

– И все же, – тихо откликнулся Данила. Он потер руками лицо и с печалью взглянул на Хелбена. – Я осудил тебя за гораздо меньшее. По правде сказать, я сурово осуждал тебя на протяжении многих лет.

– Это то, чем всегда занимаются молодые люди.

Некоторое время они просидели в тишине, разделяя то одиночество, которое приходит вместе с могуществом или из-за трудности выбора. В конце концов Данила спросил:

– Может ли что-то хорошее еще случиться в эту ночь?

– Ни один человек не может предвидеть то, что случится дальше, – произнес Хелбен, – и в целом это хорошо. Можно сойти с ума от познания всех возможных результатов. Это похоже на то, когда у человека слишком много власти. И из-за того, что ты ничего не боишься так сильно, как безумия, ты боролся со мной все эти годы, уклоняясь от реализации своего, несомненно, великого магического потенциала и отвергая любые предположения, что ты сможешь стать моим преемником в Башне Черного Посоха.

Данила уставился на него.

– Я не предполагал, что ты знаешь.

– Ты будешь удивлен, насколько хорошо я тебя понимаю, – сказал Хелбен. Он кивнул в сторону беспорядочного нагромождения книг и свитков на столе Данилы. – У тебя есть талант мага, страсть барда к истории и чувство долга, требующее служения другим. Это твой путь, и хорошо и правильно, что ты следуешь ему.

Польщенный неожиданной похвалой, Данила смог лишь поблагодарить его кивком головы.

Хелбен откашлялся.

– Так ты скоро уедешь в Тетир?

– Да, до конца сегодняшнего дня, но я не поеду один. Моя леди Эрилин имеет право на возмездие; у Элайта Кроулнобара есть враги, которых нужно убить. – Данила пожал плечами. – Обычное дело, только в этот раз мои плохо уживающиеся эльфийские друзья находятся в редком согласии.

– Неужели! Должен ли я с облегчением слышать это или беспокоиться?

– Я полагаю, немного и того и другого.

Хелбен усмехнулся и встал на ноги, чтобы уйти, Данила вежливо поднялся за ним. Архимаг долго смотрел на молодого человека.

– Да благословит тебя Мистра, сынок.

Данила улыбнулся ему.

– Я же не уезжаю навсегда – самое большее несколько лет. Учитывая то, как долго ты прожил, для тебя это равносильно морганию. Увидимся по возвращении.

На лице Архимага возникло странное выражение, но он быстро овладел собой. Подняв на прощание руку, Хелбен растворился в тумане.

Саммит Холл

Лахарин Золотобород – владыка Саммит Холла, изучал документы, разложенные перед ним. Его лицо побледнело, когда он просмотрел накладные и отгрузочные записи, связывающие сэра Гарета с Жентаримом и, что еще хуже, с Гильдией Коллекционеров, злыми охотниками за сокровищами из Амна, общее предназначение которых, было для Рыцарей Самулара злым роком. Наконец, он провел пальцем по кольцу, которое за несколько минут до этого показало лицо Дага Зорета, жреца Цирика и члена Жентарима, нетерпеливо отвечавшего «сэру Гарету» так, как будто между ними было долгое знакомство.

Паладин взглянул на высокого светловолосого мужчину, стоявшего перед ним.

– Как получилось, Алгоринд, что ты потратил более пяти лет, собирая эту информацию? Я не буду отрицать, что ты оказал большую услугу Ордену, но ухищрения довольно трудны для паладина, чье сердце праведно.

– Но не невозможны, – вмешался его товарищ, хорошо одетый дворянин на несколько лет старше Алгоринда. – Я возложил на него заклятие принуждения, и оно заставило его отбросить все свои сомнения в сторону до тех пор, пока он не соберет доказательства, которые ваш Орден уже не сможет игнорировать. Я принудил его волю к этой цели.

Лахарин сурово рассматривал человека.

– Вы признаете это?

– Да, – размеренно произнес Данила Танн, – кроме того, я возьму на себя любую вину, которая может свалиться на Алгоринда, и подчинюсь вашему суду.

– Вы не подпадаете под нашу юрисдикцию.

– Даже несмотря на это.

Мастер кивнул и повернулся к сидящему неподалеку пожилому человеку, по обеим сторонам которого стояли охранники в броне.

– Что скажете вы на эти обвинения, сэр Гарет?

– Бумаги можно подделать, и вы это прекрасно знаете! – строго сказал Гарет. – Маг, который навязывает свою волю другому человеку, может легко создать иллюзию, такую же, как та, что перед вами на столе. А лорд Танн когда-то был Арфистом, он родственник Хелбена Арансана и, как следствие, враг нашего Ордена.

Лахарин с серьезным видом выслушал его, потом повернулся к Алгоринду.

– Какой ответ ты бы дал на это?

– Сэр Гарет долго говорил о недостатках других людей. – Молодой паладин взглянул на Данилу Танна. – Но мне кажется, что хороший человек признает свои ошибки. Я с опаской отношусь к любому, кто этого не делает.

– Хорошо сказано, – Лахарин встал и обратился к старому рыцарю. – Сэр Гарет, учитывая вашу долгую службу Рыцарям Самулара и заботу о репутации нашего Ордена, вы не предстанете перед судом, а отправитесь в спокойное заточение.

Гарет почувствовал облегчение.

– Приговор справедлив. Какими бы не выглядели мои прошлые поступки, знайте, что у меня никогда не было намерения творить зло.

– Но не у Ренвика Карадуна. Надеюсь, вы найдете его компанию поучительной.

Сэр Гарет побледнел.

– Конечно же, вы не имеете в виду...

– Как вы сами заметили, приговор справедлив. – Лахарин обратился к страже. – Отведите его в Замок Основателя.

К его чести, сэр Гарет ушел не протестуя, неся себя с достоинством, которое напоминало о героической молодости старого рыцаря. Как только комнату покинул последний вооруженный паладин, Лахарин откинулся на спинку стула и устало посмотрел на двух молодых людей, стоящих перед ним.

– Какое покаяние наложил бы ты на себя, Алгоринд? Чтобы ты не судил себя слишком строго, позволь напомнить тебе, что вот этот человек предложил взять на себя твое наказание.

Молодой паладин не стал долго думать.

– Позвольте мне служить Рыцарям Самулара, ища артефакты Ренвика Карадуна, созданные или найденные в Аскалхорне, и благополучно вернуть их Ордену.

– Понимаю, – медленно произнес Лахарин. Его взгляд остановился на маленькой девушке-шатенке, тихо сидевшей в углу. – И ты сможешь сделать эту работу лучше, чем Гильдия Коллекционеров? Ты сможешь забрать из Амна те артефакты, на которые эти разбойники уже претендовали?

– Не один, сэр. – Лицо Алгоринда покрылось румянцем, но он выдержал взгляд Мастера. – Бронвин Карадун знает все по сбору антиквариата. Она может говорить на языках Амна и других южных земель, и она имела дело с некоторыми людьми из Гильдии.

– А ты Бронвин? Разделишь ли ты с ним это предприятие?

Женщина встала, на ее красивом лице отпечаталось выражение глубокой решимости.

– Эти сукины дети убили мою семью, пытаясь добраться до меня. Они уже однажды похитили мою племянницу Кару и после этого предприняли еще три попытки. Дай мне перо и скажи, где мне подписаться.

Улыбка расползлась по лицу Лахарина.

– Это подходящее задание для дочери Самулара! Добро пожаловать домой, дитя. А вы, лорд Танн, будете довольствоваться тем, что позволите Алгоринду взять все последствия этого покаяния на свои плечи?

Что-то в его тоне вызвало настороженное недоумение в лице молодого дворянина. Он перевел взгляд с Бронвин на Алгоринда, и его осенило понимание. Поскольку у Бронвин не было родственников, Лахарин предоставил Даниле, ее другу и покровителю, честь дать согласие на предполагаемое партнерство. Данила отметил, как не совпадающая во многом пара стояла вместе, их руки соединились во имя общей цели... и потом увидел, как их руки медленно отодвигаются друг от друга. Неохотно. Он повернулся к Лахарину с кривой, все понимающей улыбкой.

– Полагаю это «покаяние» полностью погасит долг Алгоринда, а также те гонорары и штрафы, о которых не мечтали самые жадные ростовщики.

– Я знал мать Бронвин, – заметил Мастер, его глаза увлажнились, – и воспоминание об этом знакомстве, хотя и любящее, не противоречит вашему наблюдению. Ваша леди – Эрилин Лунный Клинок, Арфистка-полуэльф?

– Да.

Лахарин кивнул, с кривой улыбкой на бородатом лице.

– Этого уже достаточно.

Алгоринд слушал этот обмен репликами с явным недоумением.

– Я ничего не понимаю.

Владыка Саммит Холла и дворянин переглянулись в редком и полном согласии.

– Ты поймешь, – сказали они в унисон.