Ловушка для Луны

ГЛАВА 4. ГОСПОЖА ЛУНА

***

Я просыпаюсь в относительном полумраке. Свечи, зажженные ночью, до конца прогорели и погасли, оставив на столике лужицы застывшего воска. Но бояться нечего — солнечный свет пробивается сквозь неплотно задернутый полог жилой части шатра и длинными белыми полосками расчерчивает дощатый пол. Я лежу на боку, подтянув колени к груди, накрытая пестрым лоскутным одеялом. На душе удивительно легко и пусто, как будто привычный груз проблем покинул меня вместе с кровью и магической силой. Снаружи доносятся приглушенные голоса: один, хрипловатый и усталый, незнакомый, но второй, с едкими саркастичными нотками, я знаю слишком хорошо.

Тень. Или, вернее, Тень-демон — конечно, не Тень, но и не просто демон. Существо, с которым определенно надо что-то делать.

С тихим стоном я перекатываюсь на спину. Жду, что тут же проснется боль, но вместо этого из-под пестрого одеяла высовывается темная мордочка Бряка, и демоненок, словно подлизываясь, трется о мое плечо.

— Вот только тебя здесь не хватало, — вполголоса возмущаюсь я. — Не звали ж.

Бряк только ухом дергает, не обращая на мое недовольство ни малейшего внимания. Впрочем, как всегда — это своевольное создание что прогонять, что звать бесполезно.

Бряк похож на вытертую плюшевую игрушку — маленький, ушастый, с мягкой на ощупь черной шерсткой и длинными коготками. Не стоит, правда, забывать, что вот эта вроде бы ласковая игрушка запросто отгрызет тебе палец, пока ты будешь сладко спать. А если не повезет, то не только палец — зубы у Бряка острые, а характер пакостный. Был на моей памяти один непонятливый колдун, до которого намеки в форме легких предварительных укусов не доходили… Бедняга!

Понятия не имею, почему Бряк ко мне прибился. На маму-демоницу я не похожа даже рано утром, когда меня разбудили раньше положенного. После череды бессонных ночей я действительно бываю и злая, и страшная, но все-таки не настолько страшная, как настоящая демоническая тварь. У тех густая черная шерсть по всему телу, желто-оранжевые глазищи, клыки и когти, а мне этого добра и даром не надо — меня и так моя наружность устраивает. Может, по меркам демонических тварей абсолютные жутики и могут считаться главными красотками, но мы-то, к счастью, не в мире тварей живем.

Как-то давно знакомые равнинные колдуны отловили одну такую красавицу с выводком детенышей. История зубастой мамаши оборвалась хоть и трагично, но зато быстро, а вот маленьких демонят колдуны решили пытать подручными средствами, вспомнив, верно, свое старое доброе детство и сотни замученных зверюшек. Часов через пять жалобные вопли встали мне поперек горла, и я выбралась из-под теплого одеяла, поругалась со всем уговорившим уже не первый десяток бутылок травяной настойки колдовским сборищем, отобрала последнего живого демоненка и отправилась обратно спать. В теории за ночь выживший демоненок должен был убраться от лагеря куда подальше, оставив пьяных колдунов с носом. Но на практике он нашел другое безопасное место — в ногах у спящей Черной Луны — и до рассвета скалил оттуда зубы бывшим мучителям. Колдунам же перспектива лезть за ним в палатку не улыбалась совсем — не сколько из-за меня, сколько из-за их же бравого предводителя, который по совместительству был истинным хозяином палатки и сладко спал в тот момент рядом со мной. В свое время все умудрились наслушаться баек про Черного Пепла и его изощренные жестокости, а проверять, досужие ли это слухи или нет, на своей шкуре никто желанием не горел. Да и реакцию главаря колдунов на то, что вместо юной ведьмы рядом с ним вдруг обнаружится небритая мужская рожа, легко можно было представить. Вот никто и не рискнул. Ни в ту ночь, ни позже.

Расчет Бряка — из всех зол выбрать самое большое и злобное — оказался верен. Самого Черного Пепла пытки демонят никогда не интересовали, а колдуны своего предводителя если до позорно мокрых штанов и не боялись, то опасались уж точно, и ни с ним, ни со мной из-за такой ерунды, как наглый демоненок, связываться не хотели. Вот Бряк, пользуясь положением, и издевался над обидчиками по-всякому и по-разному. Говорили, он даже слопал колдуна-инициатора пыток — во всяком случае, пропал тот подозрительно близко тому к моменту, как Бряк приволок из леса несколько обглоданных человеческих костей и пару дней всячески ко мне подлизывался, чтобы я сделала их них амулет-погремушку. Слопал ли он в итоге колдуна или не слопал, я разбираться не стала, но амулет сделала и в его честь окрестила зверушку Бряком.

В конце концов, наши дорожки с колдовским сообществом под предводительством Черного Пепла разошлись, а демоненок Бряк все равно остался со мной. Черт его знает, почему. По привычке, может — или боялся, что когда меня рядом не будет, Черный Пепел не станет его терпеть. Так или иначе, в любви и заботе Бряк никогда не нуждался, особых неудобств не причинял, и я махнула на него рукой — пусть себе таскается следом. Тем более, он научился мастерски сооружать мне мудреные прически и вплетать в волосы дьявольские колокольчики — то есть, приносил пользу. Взамен я позволила ему спать, прижавшись ухом к моей груди — как и всех демонических созданий Бряка завораживали звуки бьющегося сердца. Главное, что съесть меня он никогда не пытался, покусать тоже — и мы относительно поладили.

До этого момента Бряк не делал особых глупостей и не совался вслед за мной в пригороды, где у демонят жизнь бывает короткой и незавидной. Но сейчас он зачем-то приполз — возможно, почувствовал, что из-за Последнего Желания одного крайне прыткого трупа, я еще не скоро вернусь на дикие равнины. Ну и свет с ним, как говорится, никто его насильно идти со мной не заставлял.

Пока я спала, кто-то снял с меня и заговоренную куртку, и рваные брюки. Судьба драных брюк меня не очень-то взволновала — невелика потеря — но вот куртка была любимая, трофейная. Тень наверняка еще долго скрипел зубами, вспоминая тот злосчастный день, когда он ее лишился, а я посмеивалась всякий раз, стоило ведьмам спросить, откуда у меня взялась куртка пограничника и почему я ее ношу не снимая. Дело было в удобстве, само собой. Уж не знаю, кто ту куртку заговаривал, но поработал он на славу — так не каждая ведьма сможет. Даже я, к своему стыду, не сумела б.

Ноги больше не болят — мы, ведьмы, регенерируем быстро. Нам надо несколько часов очень глубокого сна, чтобы восстановить силы, и если мы эти часы переживаем, то просыпаемся уже почти как новенькие. Хорошо, конечно, что демон торчал поблизости, пока я спала — в состоянии глубокого сна ведьмы уязвимы как никогда в жизни. Но теперь, раз уж рваные раны на ногах затянулись темной корочкой, а болезненная пустота внутри заполнилась свежей энергией, демон-защитник мне больше не нужен. Самое время отправить его обратно, что бы он там по этому поводу ни думал. Большая часть защитников чаще всего думать не способны вообще, но, я подозреваю, этот конкретный демон вполне разумен — и еще как.

Вместо брюк треклятый благодетель оставил мне юбку — ярко-оранжевую, с выглядывающим из-под верхнего слоя броской ткани жестким краем черной нижней юбки. Когда-то я такие любила, но потом на собственном опыте убедилась, что на равнинах удобство предпочтительнее красоты. Да и само понятие красивой одежды у всех разное. Мне раньше нравились вызывающе-укороченные юбки, сетчатые чулки, замысловатые украшения, высокие сапоги на каблуках и кожаные куртки. Любила я и расшитые корсеты, и узкие брюки. Сторонники строгой нравственности долго время закатывали при виде меня глаза, пока несколько лет жизни на равнинах не приучили меня носить темное, заговоренное и практичное — никаких вам оранжевых юбок, оставленных щедрым благодетелем.

Понятное дело, показывать кое-кому, что он мало того, что наслышан о моих прежних вкусах, так еще с размером угадал, не очень-то хотелось. Но и ходить полураздетой тоже. А что еще в такой ситуации можно было сделать, кроме как натянуть то, что предложили?

Так или иначе, но вчерашнее происшествие вернуло мне подзабытую уже осторожность, и прежде чем выйти из шатра, я прислушиваюсь. И замираю, так и не отдернув пестрый полог.

На ярмарке царит тишина. Давящая, странная тишина — от нее звенит в ушах, а пальцы покалывает от нехорошего предчувствия.

В магическом квартале не бывает тихо — даже ночью. Тут готовятся снадобья, заклинаются вещи и — иногда — призываются демоны. Сюда зазывают клиентов, наперебой расхваливая товар, и здесь же обмениваются всеми возможными сплетнями — зачастую перекрикиваясь через всю улицу. Но сейчас снаружи тихо — как на кладбище.

Некстати я о кладбище вспомнила. Вчера в молочно-белой мгле тумана мелькал не один десяток темных силуэтов, и едва ли они успели за ночь заглушить свой голод. А если уж вчерашняя тварь не постеснялась напасть на меня при солнечном свете, то мало ли, что другим в голову взбредет. Может, их ни день, ни жилой квартал не остановит.

Я вынимаю нож из голенища сапога и зажимаю в руке. Бряк, почувствовав, как я напряглась, подбирает с лежанки серебряные браслеты демона и приносит мне, чтобы я надела их для дополнительной защиты. Я так и делаю. Вчера пришлось вытянуть большую часть закачанной в них энергии, и, если придется с боем прокладывать себе дорогу с ярмарки, на колдовство силы не хватит. Первый удар они отразят, а вот дальше — уже хуже. С другой стороны, демона я еще не отослала, так что шанс у нас есть. Он вообще, как говорится, есть почти всегда.

Знаком посоветовав Бряку сидеть тихо, я отодвигаю полог и осторожно выглядываю наружу. Тут же выясняются две вещи. Первая — моего пробуждения ждали. Вторая — от демона вскорости избавиться не удастся.

— Так это и есть та самая девушка, попавшая в беду? — интересуется обладатель хрипловатого голоса.

— Да, — коротко соглашается Тень-демон. — Она самая.

Они расположились за пустым прилавком Тухли — незнакомец в кресле, а Тень прямо на столе. Мне хватает одного взгляда на них обоих, чтобы понять причину странного затишья на ярмарке — поторгуешь тут, когда на заднем дворе заседают пограничники. Причем Тень-то ладно, если к нему присмотреться, станет ясно, что он не пограничник вовсе, а демон, под пограничника шифрующийся, но вот его собеседник самый что ни на есть хрестоматийный охотник на ведьм. Мускулистый и широкоплечий, с коротко стриженными волосами и проступающей на висках сединой, на правой щеке виднеется выцветшая от времени татуировка пограничника. На коленях — внушительного вида ружье, наверняка заряженное пулями против демонов и демонических тварей. Человека-то любая пуля убьет, а вот над демоном придется потрудиться. В старину таких типчиков называли ковбоями, а в наше время кличут пограничниками старой закалки.

Он окидывает меня оценивающим взглядом с головы до ног — от носков черных заговоренных сапог до вплетенных в волосы серебряных бусинок. Потом с обманчиво дружелюбной улыбкой поднимается на ноги, откладывает в сторону ружье и протягивает мне руку.

— Капитан Сумрак. Вы, должно быть, Луна.

Ну, хорошо хоть не Черная — и то радует. Правда, за Черную меня бы уже давно заковали в кандалы и поволокли на костер, а не разговоры разговаривали. Кивнув, я слегка сжимаю сильную ладонь и недоуменно рассматриваю оставшуюся на пальцах темную пыльцу.

— Заговоренный пепел, — поясняет капитан. — Одержимым он руки жжет. Не очень-то вежливо, конечно, но осторожность никогда не помешает. Как у нас говорится — доверяй, но проверяй. Вы с Тенем, как я понимаю, старые знакомые? Работали вместе?

— Можно и так сказать, — соглашаюсь я. Во всяком случае, по моей карте убиение твари и прогулка до ярмарки вполне может считаться за совместную работу.

Капитан пододвигает мне кресло, а сам прислоняется к деревянному прилавку рядом с демоном. Тот за ночь умудрился разжиться форменной курткой, отмыть кровь и побриться, да и в целом выглядит подозрительно довольным. Да, ну конечно, показавшись капитану, он гарантировал себе еще минимум несколько дней в нашем мире — теперь стоит мне только попытаться отправить его обратно, как по мою душу прибегут рассерженные пограничники, обвиняя в умышленном и крайне циничном убийстве.

Вот черт! Посмотрела бы я, как демон расписывал Сумраку свое волшебное воскрешение. Врал, небось, умело и изворотливо, раз тот даже пеплом проверять не стал.

— Тень про вас много рассказывал.

— Правда? — на мой убийственный взгляд демон отвечает вопросительно изогнутой бровью. Воплощенная невинность, со стороны ничего плохого и не подумаешь. — Хорошее, я надеюсь?

Капитан издает короткий вежливый смешок.

— Вы ведь сестра нашей Бриз, верно? Честно говоря, я вас старше представлял. Никак не привыкну, что ваша братия выглядит моложе положенного. Тень вроде бы тоже не мальчик — а больше тридцати никак не дашь. Да-да, я знаю, что вы с равнин, не переживайте, — как ни в чем ни бывало заверяет меня пограничник. Действительно, ну ведьма, ну и что? — Главное, Тень за вас ручался, а я ему по части консультантов доверяю. Так что можете опустить, что вы там прячете за спиной — амулет или посох?

— Нож, — не моргнув глазом, закладывает меня демон.

Раздраженно передернув плечами, я выкладываю оружие на стол — так, чтобы до него легко можно было дотянуться.

— Сами же говорили — доверяй, но проверяй.

— И я уверен, у вас еще не один козырь в кармане, — соглашается капитан. — Но я предпочитаю считать, что вы девочка умная, и уже осознали — если бы мы хотели причинить вам вред, мы бы уже это сделали. Как-никак нас двое против вас одной.

На его месте я бы не стала так уверенно утверждать, на чьей стороне Тень-демон. Я и на своем-то не рискую, а я его, между прочим, собственноручно призывала.

— Допустим, я действительно умная девочка. Но можно спросить, в честь чего такая щедрость?

— Сразу видно, вы выросли при прежнем капитане и давно не были в городе. Времена сейчас другие, Луна, нравы другие, другая власть. Пограничники давно не убивают людей просто потому, что они им не нравятся. Даже равнинных ведьм, маскирующихся под городских магов. Не трудитесь возражать, — опережая меня, устало предупреждает Сумрак. — Я человек занятой, да и вы, должно быть, свое время цените. Нет смысла тратить его на ничего не значащие расшаркивания и уверения, что я все не так понимаю. Я не слепой и не глухой, иначе не прожил бы так долго. Тень объяснил, что вы помогаете ему в расследовании. Я согласен закрыть глаза на вашу классовую принадлежность до тех пор, пока вы носите браслет консультанта на видном месте и не злоупотребляете нашим гостеприимством, — он поднимается на ноги и забирает ружье, наглядно показывая, что аудиенция закончена.

— Ну спасибо, — себе под нос бурчу я, не совсем уверенная, кого надо благодарить — капитана пограничников или демона.

— Пожалуйста, — пропуская мимо ушей саркастичный тон, откликается капитан. — В следующий раз лучше сразу обращайтесь ко мне — и не связывайтесь с всякими шарлатанами.

***

— Будь так добр, объясни, что это было?

Мои ладони, прижатые к груди демона, сияют. Колдовской свет должен причинять ему невыносимую боль, пронизывать насквозь, выжигать черную тьму из иллюзорной оболочки, и нормальному демону полагалось бы корчиться от боли и умолять о пощаде.

Этот же лишь скалится.

— Неразумная растрата энергии, — говорит он то, что я и без него знаю. Вчера я лишилась почти всей колдовской силы, а сегодня трачу жалкие восполнившиеся капли на то, чтобы наказать зарвавшегося демона. Но иначе нельзя. Почуяв слабину, демоны наглеют. — Тебе совсем не обязательно искать повод, чтобы прикоснуться ко мне, ведьма.

Он смотрит на меня сверху вниз — двухметровое собрание теней, принявшее человеческую форму. Если бы я сомневалась, что гримаса на его лице выражает ехидство, его легко можно было бы прочесть в зеленых глазах…

В зеленых глазах! Еще бы капитан пограничников не стал даже подозревать, что перед ним может быть не Тень! У демонов и одержимых не бывает зеленых глаз — равно как не бывает синих или серых. Глаза демона — это концентрированная тьма, злая, пульсирующая энергия той стороны. У Теня же демона глаза насыщенно-зеленые.

Колдовской свет на моих ладонях гаснет. Я отступаю назад, но демон не двигается с места.

— Что у тебя с глазами?

Ехидства в демонической улыбке прибавляется.

— Иллюзия. Слышала о таком, ведьма? Кажется, в вашем мире популярно менять внешность по своему усмотрению.

— Зачем ты ее применил? Кто тебе приказал? Кто тебе разрешил?

— А ты бы предпочла, чтобы я предстал перед пограничниками в истинной форме? — вопросом на вопрос отвечает Тень. — Вы, люди, странные существа. Ты злишься, потому что я позаботился о твоей безопасности.

— Ты натравил на меня пограничников, — огрызаюсь я. — Едва ли это можно назвать заботой о безопасности.

— Они бы все равно тебя обнаружили, — пожимает плечами демон. — В данном случае разумнее было показаться им самой, чем оправдываться, уже будучи пойманной.

— Ты должен был охранять шатер, пока я восстанавливалась, а не бродить по городу в поисках проблем.

— Твой сон оберегала маленькая тварь. И шатер твоего друга заговорен так, чтобы пропускать лишь немногих людей — близких ему, надо полагать.

— Мой друг Тухля пытался меня убить. А маленькая тварь, как ты выразился, приходит и уходит, когда ему заблагорассудится.

Светлая бровь саркастично изгибается.

— Он когда-нибудь покидал тебя в моменты величайшей опасности, ведьма? — демон выделяет голосом местоимение “он”, но я не могу точно разобрать интонацию, с которой он это делает. Возможно, с насмешкой, хотя не понимаю, что в этом может быть смешного.

Бряк, выискивающий среди амулетов Тухли что-нибудь костяное, косится в нашу сторону. Особой любви к большому родственнику он до сих пор не высказал, предпочитая держаться в стороне. Магические побрякушки и обожженные кости занимают его намного больше, чем наша с демоном перепалка.

В чем-то Тень-демон прав — когда жизнь становилась особенно жаркой, Бряк всегда был где-то поблизости. Вчерашняя ночь хороший тому пример. Но с другой стороны, Бряк и так почти постоянно бродит неподалеку от меня, а сказать, что я всегда в опасности, было бы слишком смело. Да и кто ж их, тварей, разберет, с чего им в голову приходит к кому-то привязаться? Только черти чертей понимают.

— Ты боишься доверять тем, кто не связан обязательством, — негромко произносит Тень-демон. — Интересно, почему? Не веришь, что кто-то может выбрать тебя по собственной воле? Быть с тобой по собственной воле?

— Тебе положено молчать, пока не спросят, — обрываю я. — И исполнять мои желания.

Демон улыбается — неторопливой, ленивой улыбкой. Одним большим шагом он сокращает разделяющее нас расстояние до нескольких сантиметров, и я почти утыкаюсь лицом ему в грудь. Мне не надо даже перенастраиваться, открываться магическим силам, чтобы ощутить исходящую от него темную энергию той стороны. Воздух между нами и тот кажется загустевшим и дрожащим от жара.

В аду, говорят, всегда жарко…

— Я именно это и делаю, Лу, — Тень-демон снова называет меня по имени, и я понимаю, что прежнее “ведьма” нравилось мне гораздо больше. Лу — это слишком лично, слишком…. — Исполняю твои желания. Даже те, которые ты сама не осознаешь и не можешь выразить словами.

Мне хочется отступить. Отодвинуться от него. Может, даже убежать.

Мне нравится эта мысль — сбежать из этого треклятого города. Обратно на дикие равнины, где летний жар уже спал, а холод еще не отправил постоянных обитателей в зимнее паломничество к югу. Снова стать сильной и могущественной — вернуть утерянную энергию и избавиться от лишних воспоминаний, ненужных сомнений. Отправить этого жутковатого демона обратно.

Нельзя верить и нельзя просить, но нельзя и бояться. Нельзя сдаваться и уступать. Демоны — мастера жестоких игр, но никто и не говорил, что быть ведьмой легко. Я знала, на что иду. Это не первый мой демон, в конце концов. И не второй. Я не позволю Теню-демону сломить мою волю. Не дам монете перевернуться, превратив меня из хозяйки в рабыню.

Я потрачу накопленную с таким трудом энергию? Ничего, зато послушный защитник нужен всегда. Еще будет время восстановиться.

Колдовской свет снова загорается на моих ладонях. Боль демона пахнет солью и талой водой. Кровь демона — темная, почти черная — дымится на свету.

— С этого момента ты будешь делать только то, что я выражу словами. Никакой собственной инициативы. Никакой собственной воли. Никаких собственных мыслей. Ты — мой защитник. Я — твоя госпожа. Это понятно?

— Да, госпожа, — бесцветным тоном соглашается демон. — Как скажете, госпожа.

Но когда я поворачиваюсь к нему спиной, мне кажется, что я ощущаю на себе насмешливый, пристальный взгляд.

***