Ловчие Удачи

Глава 7

Лагерь, разбитый неподалеку от тракта, ведущего в сторону форпатских ворот, медленно и сонно встречал теплое утро южных областей Фивланда. Палатки бродячего цирка расположились возле указателя на повороте к городу. Шпили башен виднелись за лесом, который здесь, вблизи течения Лары и Пога, мог похвастать высокими деревьями и густыми кронами.

В утреннем воздухе разносились фырканье лошадей и ругань обозников. Петухи, прокукарекавшие раннюю побудку, с чувством выполненного долга важно расхаживали меж шатров. Заргунский силач — рослый детина косая сажень в плечах, нес следом за очаровательной сильванийской акробаткой на плечах коромысло с полными ведрами. Гигант подобострастно взирал на свою белокурую спутницу, а она лишь кривила точеный эльфийский носик в ответ на расточаемые им неумелые комплименты. Она порхнула в шатер, сказав помощнику ждать снаружи. Силач с расстройства грохнул ведра наземь и угрюмо уселся на корточки, ожидая, словно верный пес.

— Опять пошла к нему? — спросил его грубый женский голос.

— Да, — угрюмо буркнул детина, щелкая костяшками пальцев.

— И что ж вы, силачи, так падки на акробаток, я не пойму? — поинтересовалась полноватая женщина с бородой, смачно сплюнув на землю и откусив еще жевательного табаку. — Вы же их, того и гляди, пальцами одной руки нечаянно переломите.

— Ты не понимаешь. Она такая… А! Что мне тебе говорить? Брейся хоть иногда и буду тебя любить! — осклабился гигант.

— Не, — протянула задумчиво дама, поглаживая густую бороду. — Силенок у тебя не хватит. Мне нужен такой мужик, что б не надорвался и два коромысла дотащить. При этом, не трепал попусту языком.

Оба рассмеялись. Они были старыми приятелями, поэтому шутки друг друга хорошо знали и понимали. Иногда это оказывалось так кстати в нужный момент — смехом прикрыть печаль и тоскливую тяжбу неразделенной любви с чувствами той, что холодна и неприступна.

— Не грусти. Считай, что она делает это не просто так, а за деньги. Всем нам пришлось потуже затянуть пояса, а тут такая удача! Ларониец с полными карманами золота да в придачу и не подозревающий, что его раненого спутника мы все давно знаем, — она подмигнула силачу и отдернула полог, громко возвестив о своем явлении фразой: «Итак, что мы имеем?!»

Красноволосый страдалец лежал на насыпанной в углу соломе, накрытой куском старой парусины. Его оголенный жилистый торс от груди до пряжки ремня на кожаных штанах был старательно перебинтован. Возле лежбища стоял табурет с громоздившимися на нем склянками снадобий и потушенной масляной лампой. Рядом, опустившись на колени, хлопотала эльфийка. По ее озаренному нежной заботой личику Клара, как звали бородатую женщину, сразу поняла, что дела силача складывались нынче очень скверно. Она была в таком возрасте, когда опыт сразу подсказывал ей, и без особых сомнений, как обстоят амурные дела. К тому же, зная того, кто исполнял роль «несчастного страдальца» в этой импровизированной пьесе, достойной, впрочем, пера какого-нибудь грошового автора в Феларе, она могла заключить, что без помощи с её стороны развязка потребует усилий не романиста-южанина, а драматурга из северных королевств.

— Как здоровье, больной? — спросила она, присоседившись и ткнув беднягу пальцем в бок. Красноволосый охнул и приоткрыл глаза. Несколько мгновений разглядывая сидевшую перед ним он будто что-то вспоминал, но потом его взгляд налился страданием и он возопил:

— Дьявол меня раздери! Клара, Больно же!

— Смотри, как заговорил! А ты, девочка, иди, погуляй пока. Нам с ним поговорить надо о том, о сем, и, в частности, как нехорошо уезжать от женщины не попрощавшись.

Эльфийка послушно встала и вышла из шатра.

— Где это тебя так отделали? — спросила Клара у полукровки, проводив акробатку взглядом.

— Да, — протянул Карнаж, — понесла тут нелегкая в тоннели…

— Неужели?! Это ты в компании того ларонийского колдуна? Только не говори, что вы с ним из тех четырех дурней, что недавно туда сунулись. О вас такие слухи тут ходят!

— Не советую верить слухам. Подай лучше воды, от ваших снадобий в горле сухо.

Феникс жадно припал к протянутой кружке.

— Значит, это правда? Не брешут люди, — заключила она, принимая назад пустой сосуд.

— Кстати, зачем ты выгнала её? — спросил «ловец удачи», немного приподнявшись на руках и осторожно разминая плечи. — Она так трогательно ухаживала за мной.

— Да потому, что знаю твои замашки! Ранним утром в седло и поминай, как звали. Для неё тут появилась неплохая партия, знаешь ли, пока тебя не было. И так наш цирк уже не тот, да если без акробатов останемся, совсем туго будет.

— Ладно-ладно, — проворчал Карнаж, — всё равно я вас сегодня же покину.

— Ох, какой резвый! — возмутилась Клара. — Едва от жопы отлегло, и сразу в путь-дорогу? Погостил бы ещё.

— Не хочу стеснять, да и дело у меня тут с колдуном. Я его телохранитель. Тем более он может заподозрить. Надо знать меру. И так несколько дней водите его за нос, будто впервые меня видите.

— С каких это пор ты в охранники подался?! — изумилась она, сплевывая в сторону.

— Сейчас не те времена, чтобы нос задирать. Ведь вы разбили лагерь у дороги, а раньше выступали на городских площадях, не так ли? — прищурился Феникс. — До Форпата всего ничего, пара миль не больше. Так чего же вы здесь прохлаждаетесь?

— Бургомистр не дозволил нашему маэстро проехать. В «нижнем» городе недавно обнаружили склад контрабандистов, и теперь очень сурово относятся к приезжим. Вот и кукуем тут, пережидаем пока все уляжется. Потом через Сильванию сразу в Фелар двинем. Скоро будут праздники сбора урожая. Поживимся на славу.

— Ну, как твои дела? — бесцеремонно спросил вошедший в шатер Зойт. — Ожил?

— Ожить то ожил, но ему бы еще полежать пару дней, — развернулась к ларонийцу Клара.

— Эге! Так вы женщина или мужчина? — вскинул брови Даэран, окончательно сбитый с толку тем, что ему довелось увидеть среди весьма странного, сборища циркачей, почему-то приютившего его с Карнажем сразу, без лишних вопросов.

— Я — женщина.

— А почему с бородой?

— Эй! Может мне так нравится? Я же не спрашиваю, почему вы без нее!

— А…

Феникс хохотнул над обескураженным выражением лица ларонийца, но его смех закончился стонами. Сломанные ребра давали о себе знать. Зойт помог Карнажу подняться. «Ловец удачи» набросил на плечи куртку, перекинул через плечо изодранную черную рубаху и, медленно и неторопливо, вышел на свежий воздух. Даэран пошел следом. Снаружи ларониец недовольно сморщился и предложил:

— Нам стоит посетить баню. И чем раньше, тем лучше.

— А я смотрю, ты не привык к местам, подобным этому. Тебе предоставляют кров и помощь, а ты, как только будет возможность, почистишь перышки и все забудешь? — Феникс многозначительно хмыкнул.

— Да-да, а еще горячего шоколада мне в теплую постель! — ядовито заметил ларониец, снова изумляясь, как они могли перейти на «ты» с тех пор, как выбрались из тоннелей. — Вряд ли я смогу позабыть бородатых женщин, эльфиек-акробаток, без труда складывающихся пополам в обе стороны! И то животное, с маленькой головой на широченных плечах, что поднимает груженую повозку, как я книгу.

— Кстати, то самое «животное» на днях видело кого-то, очень похожего на Кеарха. Скорее всего, наш сильванийский друг уже скрылся за стенами Форпата.

— Так чего же мы ждем?! — встрепенулся Зойт.

— А вот торопиться некуда, — ответил Карнаж, умываясь водой из принесенных силачом ведер. — Клара сказала мне, что недавно в городе накрыли шайку контрабандистов. Так что, пока идет дележка конфискованного…

— Дележка? — изумился колдун и, последовав примеру «ловца удачи», тоже окатил прохладной водой лицо и шею.

— А ты как думал? Никто не прочь поживиться задарма, будь то хоть крестьянин, хоть начитанный до треска черепной коробки маг. Согласен, не все такие, но сейчас дело происходит в Форпате, а там конкуренция среди ученых мужей очень велика. Они в мгновение ока растащат под чистую все, что изъяла стража.

— Намекаешь, что контрабанда оказалась специфической? — Даэрану было не по душе, когда в его присутствии высказывались столь резкое мнение про практикующих чародейство, но он старался не подать виду. Ведь в глубине души эльф понимал, что Карнаж во многом прав.

— Проклятье! А какой она еще может быть в городе магов?! Реагенты, эликсиры и наверняка множество всяких побрякушек. Кеарху сейчас будет трудно пристроитькниги, но это только первое время. Так что, едва уляжется шум, надо, не теряя даром времени, искать нашего воришку. Едва он скинет товар и получит деньги — всё, ищи ветра в поле. В Сильвании нам его не настичь, а то, что он первым делом пересечет границу, это я могу сказать наверняка.

— Проклятье, сударь, простите великодушно, но чьей-то знакомой методой он действует?! — нахмурился Зойт.

— Верно, как «ловец удачи», — ничуть не смутился Феникс. — Это-то нам и на руку! Наши друг друга хорошо знают, не считая всякой самозваной шушеры. Правда, таких мы и сами быстро сажаем на нож.

Клара вышла из шатра и вопросительно посмотрела на Карнажа и Зойта, почесывая бороду. Это зрелище породило гримасу отвращения на лице ларонийца, на что женщина показала ему язык.

— Так вы останетесь? Или мне принести ваше барахло с пожеланиями попутного ветра?! — спросила она, подбоченившись.

— Клара, ты же знаешь… — опустил голову Феникс.

— Ладно-ладно, знаю, — она добродушно потрепала полукровку по горящим словно пламя в ярких лучах солнца волосам. — Это же твое ремесло. Рада была тебя повидать, и… Знать, что ты жив и здоров. Будет тебе одиноко, сам знаешь где нас найти.

Последние слова бородатая женщина произнесла с особым чувством, словно заботливая тетка. Взгляд, брошенный ей на Зойта, несколько смутил белого эльфа, уже готового изобличить обоих в обмане, ведь сказанное до конца убедило его в том, что «ловца удачи» здесь давно знали. Следовательно, могли и не просить с колдуна платы за помощь. Но странная бородатая женщина смотрела на него каким-то колючим взглядом, словно догадывалась о чем-то, о чем он предпочитал молчать.

Если просто сосчитать года и не делать скидку на то, как молодо кто выглядит в отпущенный ему век, Даэран и Клара вполне могли оказаться ровесниками. Но ларонийцы старились внешне очень медленно, от чего, наверное, даже во вполне почтенном возрасте вели се6я молодцевато. Как давно сказал один остряк: тебе столько лет, на сколько ты выглядишь. Однако глаза всегда выдадут возраст… Колдун стоял перед ней, читая немую просьбу в обращенном взгляде. Он плохо знал людей, возможно даже слишком, но его поражало, как они, порой, легко начинают заботиться и переживать за совершенно чужих себе по крови. Для нее этот красноволосый полукровка был что-то вроде озорного мальчишки, которому иногда надо врачевать разбитые коленки. Она наверняка считала, что Карнаж попал в дурную кампанию. Что и говорить, предубеждений против белых эльфов существовало неисчислимое множество, особенно в людских королевствах. Однако Даэран полагал, что столь трогательная забота излишня. Все же Феникс оказался не такой уж молокосос. В этом он, Зойт, убедился и не раз. Более того, подобного головореза нужно было ещё поискать, и как следует. Такие на дороге не валяются, а уж возле неё тем более. «Ловец удачи» был далеко не так наивен, как о нем судила эта женщина, и знал, на что шел. Этот ее колючий взгляд явно порожден незнанием другого лица полукровки, которое не так давно колдуну и одному пареньку из южного Фелара посчастливилось узреть на обочине северного тракта. Поэтому, если возникнет необходимость, колдун все равно прикроется «ловцом удачи» от своих ларонийских коллег, как бы она Клара на него сейчас не смотрела. Агенты считали, что вели хитрую игру. Что ж, когда жертва замысла в курсе дел, игра из забавной становилось весьма опасной!

Клара проводила обоих, после чего вернулась в лагерь, где ее поджидала акробатка, не без труда избавившаяся от своего надоедливого громилы-ухажера. Эльфка окликнула женщину. С милого личика злобно посмотрели глаза с характерным сильванийским разрезом.

— Чего зыркаешь? — сощурилась Клара.

— Почему ты меня прогнала? Это же был Карнаж? Я его хорошо знаю.

— Конечно, — усмехнулась бородатая женщина, — но не так уж хорошо. Ведь совсем маленькой его видела. Так что, мой тебе добрый совет, не связывайся с тем, у кого мыски сапог всегда смотрят в сторону двери. Плохая это примета.

Акробатка хотела еще что-то сказать, но запнулась на полуслове. Довод Клары был по своему хорош, даже слишком.

Тем временем Зойт и Карнаж приближались к Форпату. Оба неспешно миновали пригороды, что домами и мастерскими толпились возле надежных стен, словно прижимаясь к этому очагу благодати, который немного приукрасил пустынность и омертвелость земель Фивланда, возродив вокруг себя леса и поля. Торопиться было некуда. Стража города в ранние часы оказывалась неприветлива и подозрительна. К тому же, Даэран оставался тверд в своем намерении посетить гостиницу и помыться с дороги. Заодно привести в порядок гардероб, чтобы явиться в столицу магов в достойном виде. Это, впрочем, также входило и в планы Феникса, не говоря уже о том, чтобы где-нибудь найти целителя и основательно подлатать сломанные ребра.

Хорошо известное всем в округе заведение под названием «У подножия башни» им советовали все, у кого бы ларониец ни спрашивал по дороге. «Ловец удачи» терпеливо ждал, когда колдун поинтересуется его мнением. Наконец, Зойт сдался и, обернувшись, спросил:

— Что думаешь?

— Думаю, что другого нам бы и не ответили. «У подножия башни» единственное мало-мальски приличное заведение в пригородах.

— Что же вы молчали, сударь?! — возмутился ларониец, полагая, что его телохранитель должен был сообщить такое сразу.

Феникс ничего не ответил и поехал вперед, показывая дорогу. В последнее время поведение спутника его настораживало и даже очень. Видимо, чем дальше от родины был колдун, тем неуживчивее становился его характер. Либо нежданная встреча на тракте с наемниками так подтачивала и истощала его нервы постоянным беспокойством, что это бросалось в глаза «ловцу удачи». Впрочем, никому не доставило бы радости, если бы на хвост села тайная канцелярия Ларона.

Трактир встретил их свободной общей залой, где весь шум исходил от одной веселой компании, устроившейся за большим столом слева от входа. Феникс присмотрелся к молодым людям, которые, видимо, праздновали окончание какого-то доходного предприятия, судя по обрывкам фраз и повышенному вниманию со стороны хозяина заведения. К сожалению, коллег по цеху «ловец удачи» среди них не нашел. Однако, заслышав удивленное восклицание Зойта за спиной, полукровка развернулся и, к своему немалому удивлению, увидел возле окна старых знакомых — Фарая и Кассара. Оба с азартом со стороны некроманта и полным безразличием со стороны друида опять играли в кости, словно какая-то неведомая сила перенесла их сюда, как есть, из трактира «У Бездны».

— Какого дьявола?! — ругнулся Феникс и двинулся вперед, но тут же оперся о стол и схватился за бок.

— О-о! Что я слышу?! — усмехнулся Кассар, поворачиваясь к полукровке. — Знакомая перебранка ломаных костей. Какая музыка! Не находишь, Карнаж?

«Ловец удачи» повстречался с некромантом взглядом, и что-то ему подсказало в тот момент, что теперь с заклинателем мертвых связываться не стоит. Полукровка даже предположил, блуждая меж неясных догадок, словно деревьев в чащобе, что изыскания Кассара в Бездне оказались куда более успешны, нежели их с Зойтом. Собственно, о последних они даже не могли ничего толком вспомнить. Но, с другой стороны, они туда попали случайно, как впрочем и некромант, который наверняка постарается доказать всем, что это действительно была случайность и ничего более.

— Давай-давай, Феникс, подходи и садись! — пригласил Кассар, не обращая внимания на ларонийского колдуна, словно того вообще здесь не было. — Кажется, история повторяется.

Карнаж не преминул воспользоваться предложением и осторожно присел на скамью. Даэран кашлянул в кулак и, сложив руки на груди, посмотрел на некроманта, обуреваемый желанием проучить этого наглеца, который не замечал его, или делал вид, что не замечал.

— Да и вы присаживайтесь, мэтр, — пригласил друид, обращаясь к колдуну.

Ларониец подчеркнуто вежливо поблагодарил и уселся напротив некроманта, когда Фарай немного отодвинулся, уступая ему место. Феникс уткнулся носом в принесенную трактирщиком кружку пива с совершенно безразличным видом, при этом навострив уши. «Ловец удачи» почувствовал нагнетание в воздухе, которое всё возрастало и возрастало. Ему стало интересно, какова же причина тех грозовых туч, которые сгрудились на прямой линии взглядов Кассара и Зойта. Того и гляди посыплются молнии и бахнет гром, а, вроде, и слова лишнего сказано не было.

«Слабак! Я звал тебя тогда, а ты полез за этим «ловцом удачи»! Какой ты маг после этого?!» — звучал в голове ларонийца голос некроманта. — «Позор тебе! Ты отринул знание, равное столетию совершенствования простого смертного!»

«Ты не предупредил меня! Тем более я задолжал этому полукровке, а для истинного ларонийца честь превыше всего!» — возразил Зойт. — «Ты — подлец!»

«А ты — дурак! Даже то, что протягивала тебе Бездна сама, то, за что я в конце пути бился всеми силами, а тебе доставалось просто так, — ты не взял!»

«Проклятье!»

«Что? Не ожидал?! Да, колдун, я теперь силен. Я знаю все, что с вами было, хотя сами не помните. Потому что ОНА отбросила вас в самое начало, коль скоро вы отказались… Вас отторгли, вышвырнули за шкирку, как обоссавшихся котят выбрасывают из милосердия за порог, а не сажают в мешок и несут на реку».

«И что теперь? Убьешь меня?» — фиолетовые глаза полыхнули белым огнем. — «Попробуй!»

— «А следовало бы? Ты многовато знаешь. Я понимаю, ты готов к смерти, но даже не подозреваешь, как тебе свезло! Думаешь, это отродье Xenos просто так, по-приятельски, уселось от меня по правую руку? У него кое-что есть, чем он меня прикончит, едва начну плести заклятие. Vlos’Velve. Он честен и верен своим обязательствам, потому что твой телохранитель, а ты собираешься продать его в случае чего своим ларонийским выродкам из тайной канцелярии. Стоило ли тогда спасать его там, в Бездне?».

«Ба! Некромант боится клинка темных эльфов?!»

«Не смей! Это оружие выковано против магов. На нем заклятие на языке Бездны. Сам знаешь, кто пробудил многое, что дремало в подгорных чертогах, — пресловутые темные эльфы. Благо они не справились, и большинство из них погибло».

«Туда им и дорога!»

«Сильно сказано. Однако никто, кроме них, не рискнул. А ты помнишь, как у тебя были полные портки, когда до вас, там, в горах, повсеместно долетали крики из чертогов в глубинах. Вопли полные ужаса и предсмертной тоски, когда Zeg’Zesa пожирала их без остатка!? Это порождение Бездны, черная жижа, которая разлагает в мгновение ока любую живую тварь. И этот запах, а?! Запах трупной вони. Помнишь?!»

«Прекрати!»

Зойт под изумленными взглядами Фарая и Карнажа обхватил голову руками и прижался к столу. Золотые глаза полукровки многозначительно покосились на некроманта, скрываемые обросшей челкой красных волос. Кассар не увидел, но почувствовал этот взгляд — холодный, без тени сомнения и без малейшей возможности на колебания.

«Не смей преследовать меня. Феникс не наемный убийца и не станет таковым, а переходить ему дорогу я пока не собираюсь. Так что живи, сколько сможешь. Твои все равно тебе не поверят и не помилуют лишь за то, что ты про меня расскажешь. Наш орден снова восстанет из праха. Уже скоро! Уразумей хорошенько мои слова, колдун!» — некромант кивнул «ловцу удачи» и сам налил тому вина, отставив в сторону кружку пива, которое полукровка еще не успел толком распробовать.

Друид же захлопотал вокруг Зойта. Деловито отведя руки белого эльфа, Фарай натирал тому виски мазью с резким запахом, бормоча рекомендации от частых мигреней, обязательных для всех, кто так или иначе практиковал магию.

— Пойдем, Карнаж, вправлю я тебе ребрышки. А то твоя кислая физиономия меня слишком удручает. Не говоря уже про вопли сломанных костей, — усмехнулся некромант.

Оставив друида и ларонийского колдуна за столом, они поднялись в комнату, которую снимал Кассар. Там, сняв повязки, заклинатель мертвых даже присвистнул от представшего ему зрелища.

— Что-то не так? — спросил Карнаж.

— Ты помнишь? Тогда, на тракте? Давным-давно… — уходя от ответа, задумчиво произнес заклинатель мертвых. — Никто не хотел помочь некроманту, которого шарахнул заклятием придворный чародей. Даже за деньги. Не успел уступить дорогу и валялся на обочине, подыхая, как сбитый телегой бродячий пес. А ты, пусть и торговался, но выполнил просьбу. Довез куда надо. И это в Феларе, где за помощь таким, как я, могут вздернуть. А уж полукровку отправят в петлю с двойным удовольствием!

Костлявая рука прикоснулась к месту перелома, и «ловец удачи» взвыл от боли. Он даже схватился за рукоять кинжала за поясом. Но Кассар уже закончил. Феникс перевел дух и хрипло ответил:

— Помню. Особенно твою ругань, когда я перекинул тебя через седло. Такое не скоро забудется, но не думай, что это было милосердие. Мне все равно кто платит, если ему что-то нужно. Мы в расчете.

— Да знаю я вашего брата. Нанимал как-то. Вряд ли кто-то из твоих коллег стал бы так рисковать. Впрочем, сделаю вид, что поверил тебе. Однако в деньгах за спасенную шкуру долг не отдают, сам знаешь, — вскинул брови некромант, погладив обтянутый бледной кожей череп. — Не хочу хвалиться, но твои ребра грозили большими неприятностями.

— Какими?

— Неважно. Теперь ты будешь жить, клянусь своей черепушкой! Напоследок лишь одно: твои предположения о Зойте правда. Не подставляйся под удар тайной канцелярии, а то, выходит, зря я тебя латал.

— Что-то ты больно разговорчив стал. Готов побиться об заклад, тебе это зачем-то нужно, — хмыкнул Карнаж, накидывая куртку.

— Конечно. Иначе милосердие может выйти боком, а чрезмерная разговорчивость станет глупостью. Теперь мы в расчете. Пустой совет: смотри в оба. Сейчас в Форпате небезопасно, особенно таким, как ты. Удачи!

Из комнаты Феникс вышел озадаченным еще больше, чем когда увидел Кассара с Фараем в общей зале. Некромант, конечно, был взбалмошным и словоохотливым ублюдком, который наверняка мог одновременно вырывать из трупа позвоночник и рассказывать очередную уморительную байку, но чтобы так вдруг хлопотать о ком-то, как добросердечная тетушка и торопиться закрыть долги, будто благородный рыцарь? Кассар смотрел на окружающих свысока, меж тем в его глазах теперь стояла непроницаемая стена. От этого появлялось какое-то мимолетное, но знакомое ощущение, которое Феникс пережил тогда, на балконе Странствующей Башни, в присутствии Хроноса. Оно было неясным, но, единожды возникнув, хорошо запомнилось. А Карнаж слишком доверял своей интуиции, чтобы упустить такую перемену в заклинателе мертвых.

* * *

Проникнув за высокие стены Форпата, Кеарх немало удивился тому, что его встретил… Снег. Белые хлопья сыпались на брусчатку мостовой и кружили вокруг многочисленных, недосягаемо высоких башен «верхнего» города. Снаружи было солнце, день ясный и погожий. Здесь — зима, всамделишный холод и свинцово-серое небо.

Сильваниец стоял в растерянности, глядя ввысь. Прохожие шли мимо и толкали эльфа, посылая в его адрес сдавленные ругательства. Там, высоко в узких окнах башен, горел свет. Ярко, иногда прерывисто мерцая меж настолько высоких, что дух захватывало, шпилей. В этом нагромождении из упирающихся, казалось, в самое небо строений, вытянувшихся, как печные трубы, царило чинное спокойствие. По переходам и мостикам, а также на небольших балконах можно было разглядеть несколько фигур. Они так далеко находились от тех, кто обитал в «нижнем» городе, и так редко опускали свой задумчивый взгляд вниз, чтобы посмотреть на ту суету, которую отделили от них десятки футов каменной кладки стен, что их едва ли можно было считать принадлежащими миру смертных.

Видимо, бургомистр оказался в скверном настроении, корторое и выразилось в такой погоде да, вдобавок, скудном освещении. Кеарх пару раз споткнулся и чуть не упал, пока брел вглубь тесных переулков среди высоких стен, окружавших холодной громадой без окон, которая служила опорой башням. Медные столбы со сферами различных расцветок, предназначавшиеся здесь для освещения улиц, попадались все реже и светили совсем тускло.

По улицам бродили мрачные, серые жители. Укутанные в теплые вещи, они несли вязанки хвороста в свои жилища. Со всех сторон доносилось хлопанье дверей и покашливания. Дым из каменных, обглоданных временем печных труб аккуратно стелился над головой где-то на уровне водостоков, словно боясь потревожить господ-ученых там, наверху. Будто и ночь царила здесь, а звезд и луны не видно.

Сильваниец шел и шел, стараясь глубже спрятаться в этот запутанный город. Там, где нет медных столбов с горящими сферами. Найти себе жилище, снять какую-нибудь каморку и переждать, забившись в дальний угол, подальше от любопытных глаз.

Кеарх с содроганием вспомнил расправу над Шрамом. Как быстро и жестоко. Ведь едва отлучился, оставив чернокнижника ненадолго, а потом сидел за углом и с ужасом смотрел за происходящим. Он даже не сразу понял, кто напал, поэтому не спешил помогать. Воровская смекалка подсказывала, что бросать на убой тело, не зная дела, будет опрометчиво. И чутье не подвело. В ту минуту, как эльф размышлял об этом, рана на лице заныла так, словно и не лечили её вовсе. А тот предсмертный крик! Он, словно хлыст подстегнул ноги, и сильваниец помчался к гостинице. Куда угодно лишь бы подальше от той черной фигуры, что возвышалась над телом чернокнижника!

Кеарх вбежал в комнату — надо было скорее собрать всё, что имело ценность. Покойнику не пригодиться, а ему в дороге в самый раз. Но в Лангвальде не имелось ломбарда, а с того добра, что удалось раскопать, не стоило и пытаться выручить хоть сколько-то у местных жителей.

С лестницы донеслись торопливые шаги.

По спине сильванийца пробежал холодок. Сердце бешено забилось, и он сиганул в окно, прижимая к груди торбу и связку книг. Задержавшись на карнизе, он украдкой посмотрел из-за подоконника, на вошедшего и был еще более удивлен, увидев ларонийского колдуна.

Всё теперь становилось ясно. Здесь орудовала тайная канцелярия Ларона. Видимо, Шрам сообщил далеко не все из того, что нужно было бы знать Кеарху, и теперь бедняга угодил в знатный переплет. Но пока что эльф был сам себе хозяин и осторожно спустился вниз, рассчитывая незаметно добраться до конюшен. Из-за угла выскочили три черные, как и вся та ночь, личности. Эльф и троица некоторое время смотрели друг на друга, затем разошлись. Сильваниец вскочил в седло, а незнакомцы снова попрятались по темным углам, не проронив ни слова.

Тот, кто утверждал, что Война Кинжалов канула в лету вместе с эпохой Сокрушения Идолов, был самонадеянным болваном! Резали нынче ничуть не меньше, только делали всё гораздо тише. С элегантностью, полной уже нездорового цинизма.

«Ох уж эти маги! Чинно расселись по башням», — взгляд эльфа снова скользнул вверх по каменной стене. Будто и не было Xenos и их последователей. Да и правители угомонились, стараясь не вести крупномасштабных войн. Однако, подспудно, дела кипели. И ещё какие! Заговоры, интриги, перевороты. Каждый сам за себя и против всех с готовностью защищать собственную шкуру, даже если овчинка выделки не стоила.

Форпат был символом того абсурдного времени, которое скромно крутило шестерни на часах проходящего века. Кто бы мог помыслить, что вольный град, в котором не могла действовать магия из-за хранящих его ста двадцати башен по форме напоминавших обелиски с огромными сферами из оникса на верхушках, превратится в обитель адептов Объединенной магии? Возможно, Форпат хорошо подходил своим статусом города-государства для своевольных чародеев? После войны сразу же нашлись деньги и охотники помочь восстановить порушенный осадами и чумой «памятник былого». Маги быстро расселились в верхнем городе, возведенном довольно шустро, а тех, кто уцелел после погромов и резни, оставили внизу в качестве обслуги.

В каменных мешках и тупиках стен еще виднелись остатки башен, которые хранили когда-то вольный град, а теперь, сломанными зубьями торчали из земли то тут, то там. Разбитые ониксовые сферы растащили и понаделали из них бесполезных, но дорогущих амулетов. Считалось, что они вроде защищали от магии. Хотя все прекрасно понимали, что противопоставить хоть сколько-то сильному чародейству такую побрякушку было пустым делом. Амулет из такого материала должен был быть огромных размеров и попросту придавил бы своего владельца. И всё равно местные жители носили на шее малюсенькие осколочки на цепочках. Так спокойнее…

Угол, где приткнуться, оказалось найти делом не сложным. Кеарх немного успокоился, договорившись с хозяйкой одного из обиталищ, что находилось прямо в стене монолита, поддерживавшего целый букет построек верхнего города. С трех сторон двор окружали стены, из которых светили в два ряда маленькие окошки, а, чтобы попасть в жилище, приходилось спускаться по ступеням к дверям, которые прятались в глубине каменной кладки, словно стесняясь собственного убожества. Едва эльф успел обосноваться, как вскоре его начал бить жестокий кашель. Сначала незаметно подкравшийся к горлу, а потом вцепившийся в грудь, словно кузнечными клещами, не отпуская беднягу ни днем, ни ночью. В комнатушке, где он устроился, было холодно, и сильваниец спасался только горячим чаем, который пил дни напролет, усевшись на стул возле окна и закутавшись в плащ.

Вечером он зажигал свечу и смотрел на пляску пламени, продолжая сидеть у окна. Чувства притупились, красные от бессонных ночей глаза постоянно щурились. Кеарх забывался воспоминаниями и почти ничего не ел. Вскоре и сил на страх не осталось. Болезнь пробегала в сознании бредом, и ему грезилось, что Карнаж умер, сам бросился на кинжал, повесился на суку у тракта… А еще у него были сладостные грезы, как красноволосого убивает тот самый ларониец, проникший в комнату, едва Шрам испустил дух.

Иногда болезнь отпускала, и сильваниец с лежанки снова перебирался на стул у окна. Там он подолгу сидели, сжимая в руках бесценные книги Морвириари. С наслаждением шелестел страницами, на которых каллиграфический почерк вывел часть ключа к шифру. Он обожал каждую из этих закорючек в отдельности и все их вместе. Его ни за что не найдут в этом городе, а если и найдут, то сильванийские стилеты всегда были наготове. Теперь он богат, и только руку протяни — всё будет. Почет, достаток, хороший дом на родине! Разве можно всё это украсть там, в Швигебурге? Даже имя этого города на феларских вездесущих картах с их манерой именовать всё так, как угодно людям, означало «Молчаливая Крепость». И не трудно было догадаться почему. Первое, что интересовало путешественников из «ловчих удачи», не знающих покамест новых законов, это узилища и плахи наподобие Башни Умолкших Криков, а не история древнего как мир потухшего вулкана. Наставники Кеарха всегда говорили о том, что сорвать большой куш — редкая удача. Что ж, сами они, исходя из принципа «воруй, но в меру», так ничего себе и не насидели за все эти годы. А ему, вот, свезло. Однако риск…

По ночам, когда у организма не находилось сил сопротивляться жару, сильванийца посещали беспокойные видения: дверь открывается и входит Карнаж — искаженное лицо прирожденного убийцы, губы кривит оскал, а не улыбка, красные волосы встопорщены, словно у демона, а раздвоенное лезвие проклятого кинжала тянется к горлу. Эльф с криком вскакивал посреди ночи или просто распахивал испуганные глаза и смотрел в остолбенении на дверь. Иногда до самого рассвета.

Однажды, когда полукровка вместе с печным дымом влез в крохотное оконце и набросился на спящего эльфа, Кеарх проснулся с таким реальным ощущением кинжала в груди, как тогда вогнанного Шраму по самую рукоять, что фонтан сил просто захлестнул его. Он даже вышел из комнаты и велел заколотить наглухо окно, оставляя небольшие щели для обзора. Потом, собрал всех шатавшихся без дела подростков, и что-то говорил им про свою гильдию в Швигебурге. Что, мол, всех их примут, если они отберут кинжал у одного приезжего, который шатается где-то в городе, а узнать его не так сложно по волосам и куртке с перьями феникса в серебряных кругляшах на спине.

Кеарх боялся этого кинжала пуще самого «ловца удачи». Он наивно рассчитывал на то, что подростки смогут изыскать способ убить преследователя, чье присутствие сильваниец ощущал и необычно и, с другой стороны, заурядно — у него горел и полыхал шрам оставленный Vlos’Velve. Пусть покойный чернокнижник и неплохо потрудился, срастив рваные края раны в широкую, белую полосу через всю физиономию, но проклятие от оружия давало о себе знать.

Болезнь и рана плясали в сознании эльфа дикие танцы, обманывая логику и стирая чувство времени. Он продолжал опасаться всего и сомневаться во всем. Хотя сильваниец уже знал, где и как продать книги, кто поручитель и кто заказчик. Всё было выведано его юными подручными, для которых в серой повседневности это стало смыслом жизни. Они, ничуть ни меньшей наивности, чем сам Кеарх, вырисовывали картины того, как их примут в гильдию воров по поручительству эльфа. Ведь те медяки, которые он платил им, весело звенели в карманах и казались вернее любых обещаний.

Гордость. Сильванийская черта, доводимая до абсурда правителями страны в столице Ротвальде. Именно из-за нее Кеарх покинул родной край. Он гордо шагал тогда, сам, своей дорогой. Ветер дул в лицо и развевал длинные волосы, хлопая складками плаща. Он шел из дома навстречу дороге, свободе и приключениям, а теперь вдруг, через столько лет, впервые написал письмо родным в Сильванию в минуту глубокого отчаяния, когда почувствовал себя вдруг совсем одним, больным, и не нужным никому, кроме врагов. Здесь, в темной комнатушке, подле свечи, он писал то гневно, то жалостливо. То просил прощения, то обвинял, то умолял, то угрожал.

Неизвестно каким чудом письмо дошло, но в чьи руки? Знал бы Кеарх, что полные горечи, вымученные им строки, читал брат, которого он ненавидел больше всех на свете. Что брат уже не тот подросток, который отбирал внимание родителей. Избалованный высокородный придворный, он в миг переменился, схоронив отца, мать и обожаемую обоими братьями сестру. Как он искал последнего родича по крови, оставшегося ему на свете. И как радовался, получив эту весточку, адресованную пусть не ему лично, но…

Еще один вечер. Весь день в Форпате лил дождь и не известно только ли в самом городе по прихоти Окулюса Берса, бургомистра, или так было и за стенами тоже. На улицах стало сыро и совсем тихо. Кеарх по обыкновению сидел в комнатушке и пил чай. Болезнь отпускала, но медленно. Через щели досок капли сбегали по стеклу. Эльф смотрел на них, провожая взглядом, потом отворачивался и таращился на дверь, напрягая слух и абстрагируясь от шума небесной воды, стучавшей по карнизам и громыхавшей в водостоках.

Сегодня ему доложили, что видели Карнажа совсем близко от его убежища, на рынке неподалеку. Небольшая шайка подростков, которая слушалась каждого слова сильванийца и смотрела ему в рот, дежурила у дверей под навесом, полные решимости защитить своего патрона. Однако теперь эльф мыслил более трезво и знал, что Фениксу эта кучка детей не помеха. А ведь всего через три дня за книгами должен был явиться посыльный от лица, согласного купить и книги, и шифры за кругленькую сумму.

Деньги! Да с такими деньгами можно было и тех парней, помогавших ему всё это время, не забыть! И добрую хозяйку, которая делилась лечебными травами, хоть и не одобряла увлечения чад бредовыми обещаниями сильванийца. Неужели не получится?

Кеарх навострил уши. Снизу раздались возбужденные голоса и какая-то возня…

Зойт начинал понимать, что его присутствие тяготит и мешает Карнажу выполнять его работу. Общение с простыми людьми в кварталах пропахших рыбой и гнилыми овощами было явно не для Даэрана. Уж тем более проводить там дни напролет, по крупицам собирая информацию: то выпивая с забулдыгой в харчевне, то прижимая к стенке и считая зубы не в меру разговорчивому салаге, то задыхаться от ядреного фивландского табака в закутке сапожника. Особенно это вредило кишкам ларонийца, так как качество пищи в нижнем городе мог выдержать, похоже, только желудок полукровки.

Во время посещения заведения одного островитянина с острова Палец Демона, с которым мало того, что пришлось разделить совершенно дикую трапезу из блюд сырой рыбы и весьма острых супов, так Феникс еще тараторил с ним на совершенно непонятном языке. От этого на обращения в свой адрес Зойту оставалось только кивать. В конце концов колдун сдался и препоручил телохранителю заботу о поисках Кеарха. Сам же направился в «верхний» город, где куда более преуспел, быстро найдя общий язык с бургомистром. Еще бы, ведь труды Морвириари пришлись бы как нельзя кстати в свете последних событий, а именно подтверждении слухов о том, что некроманты собирались возродить свой зловещий культ Бездны. Между делом, Даэран лишний раз подтвердил догадки Окулюса Берса, упомянув о появлении Кассара, отчего снискал всякое содействие и даже получил для Карнажа пропуск в «верхний» город. Неслыханное дело для простого «ловца удачи».

Однако верховный маг ждал результатов, а их все не было. Феникс словно сквозь землю провалился, и от него не было вестей. К тому же, ситуацию подогревало то, что Кассар спокойно пробрался в Сильванию, минуя Форпат, попутно обратив в прах несколько магов из числа хранителей города, когда они собрались ему помешать. Конечно, силой некромант не мог сравниться с Окулюсом или самим Хроносом, но теперь явно выбивался из середнячков. Это делало его неплохим лидером ордена, к которому повыползают из всех щелей заклинатели и заклинательницы мертвых различных мастей и рангов.

Попытки Карнажа только лишь через неделю поисков увенчались успехом. К сожалению, ему не смогли помочь коллеги, так как в их круг не забредали сведения о продаже коллекции Морвириари, но сработала другая ниточка растянутой им по кварталам нижнего города паутины. Один бондарь услышал от собственного сына о желании вступить в гильдию воров Швигебурга. Желание едва ли похвальное, но вот откуда оно могло взяться на ровном месте — оставалось вопросом. Особенно в глухом квартале Форпата, где о новой войне-то узнавали последними, а уж о возможности попасть в столичную фивландскую гильдию… Как-то вечером парень шел по улицам с таким видом, словно был негласным членом тайной канцелярии, то есть вел себя наперекор всем тем правилам, которые свято чтили настоящие агенты. И когда перед ним вырос худощавый полукровка в намокшей от дождя куртке и с кинжалом наперевес, парень попросту растерялся. Ведь он был так сосредоточен и крутил головой во все стороны, что редко посматривал вперед, отчего чуть не налетел на выставленный клинок.

— Письмо, — коротко потребовал Феникс. — Вякнешь — убью.

Конверт мгновенно перекочевал из рук в руки, а горе-посыльный удрал так быстро, что только пятки сверкали. Феникс с усмешкой убрал свой «страшный» кинжал обратно в ножны за поясом и вскрыл послание. Пока «ловец удачи» посвящался в дела семейные Кеарха, чье описание встретил на страницах письма, выдержанного в лучших романтически-сопливых традициях, паренек добрался до своих друзей, которые прятались от дождя под навесом у двери, и предупредил о грядущей опасности. Впрочем, было поздно.

Ночь опустилась на улицы, и в смутном сиянии сферы на медном столбе, одной единственной на весь закоулок, перед семью парнями, почитавшими себя одной ногой в гильдии воров, стоял красноволосый полукровка, картинно заведя руки за спину и сцепив их там в замок. Желтые глаза недобро смотрели исподлобья на всю кампанию, неуверенно разбредавшуюся по дворику. У кого-то в руке сверкал нож, у кого-то ножка от стула, даже имелась дубинка с набитыми гвоздями.

Пока семерка окружала, красноволосый стоял спокойно, не шевелясь. Воздух был пропитан страхом и неуверенностью. Видимо, некоторые начинали понимать, что сейчас стоят одной ногой не в гильдии, а скорее в могиле. Но наверняка смущало то, что он всего один. Надо было преподать урок…

Первый накинулся сзади, замахнувшись дубинкой с набитыми в нее гвоздями. Меч срезал её как коса, и тут же нога в ботфорте с обитым мыском влетела в грудь парня, отбросив того на пару футов. Тот затих, здорово приложившись затылком о мостовую.

В живот Феникса устремился нож. Короткий меч скользнул в ножны, пока он выворачивался от неумелого удара. Дети…

Одна рука перехватила кисть с ножом и одновременно вторая врезалась в висок парня, не давая времени выйти из захвата. Тут же удар ноги в руку, сжимающую ножку стула у одного из нападающих перешел во второй в голову. Трое отскочили от отлетевшего к ним товарища. Четвертый пытался поймать ртом хоть немного воздуха, когда Карнаж двинул ему, единственному безоружному здоровяку, полагавшемуся больше на свои кулачищи, в промежность. Полукровка схватил беднягу за плечи, врезался лбом в переносицу и, скрывшись от остальных за широкой спиной, лупил поочередно то левым, то правым коленом в ребра и живот.

Оставшиеся трое недоуменно смотрели как сын кузнеца, широкоплечий детина, упал на колени у ног красноволосого под глумливый металлический смех последнего. Они больше и не думали атаковать, после столь зверской расправы. Но шаг был сделан, и как выпутываться теперь они не знали.

— Что же это делается? Стража! Убивают! — завопила выбежавшая на шум хозяйка дома. — Нелюдь! Зверь! Пошел прочь!!!

— Да что вы?! Никто никого тут и не собирался убивать, — ответил Карнаж, с улыбкой покосившись на выбитый им нож. — Я просто зашел к приятелю, а меня не пускают.

— Силы небесные! Да проходите куда хотите, только детей оставьте в покое! — после этих слов женщины, пытавшейся привести в чувства валявшегося без сознания сына, Феникс ясно расслышал клацанье и звон выброшенного оружия.

Дверь затрещала под напором обитых сапог. Кеарх вжался в стену у заколоченного окна, соорудив из кровати и стула баррикаду. Стилеты были готовы к бою.

Петли не выдержали, и дверь рухнула внутрь комнаты.

— Добрый вечер, — сказала тень в проеме, уклонившись от свистнувшего в воздухе клинка. Кеарх заорал во всю силу больного горла, когда Карнаж вошел внутрь.

— Заткнитесь, сударь! — рявкнул «ловец удачи» и подошел к столу, где были сложены книги. Сильваниец зашевелился. Vlos’Velve был продемонстрирован ему полукровкой, и эльф схватился за лицо.

— Я кое-что принес тебе. Взамен. Поверь, это куда более ценно, чем треклятые книги. Из-за них режут глотки не первое столетие, сам знаешь, — начал Карнаж, сгребая коллекцию томов со стола. — Твой брат ответил. Вот письмо. Как из него следует, больше никакой родни у тебя не осталось. Я оставляю его вместо этих томов. А дальше решай сам. Прощай!

— Ты не убьешь меня? — голос Кеарха дрожал от гнева и боли, пока он корчился, схватившись за шрам на лице.

— У тебя уже есть кровник, и, поверь мне, темные эльфы обязательны в своей мести. За убийство Галчонка ты заплатишь сполна, я в этом не сомневаюсь.

Карнаж вышел из комнаты и спустился по лестнице. Довольный собой, он даже не сразу заметил, что снаружи его уже ждали. Двое. Из-под капюшонов выбивались белые как снег локоны. На полукровку безотрывно смотрели две пары светящихся фиолетовых глаз.

Тайная канцелярия Ларона!

— Проклятье! — прошипел себе под нос «ловец удачи». — И на старуху бывает проруха.

У парочки под ногами лежали семеро парней и мать одного из них, которая выбежала к сыну. Теперь она навсегда осталась с ним, уронив голову на грудь чада, настигнутая коротким ларонийским мечом.

Это были они. Агенты белых эльфов. Убийцы, которым всё равно, кого и за что убивать. Надо было выиграть хоть немного времени. В ушах Карнажа заиграли кастаньеты костлявой хозяйки мертвых, сопровождаемые громовыми раскатами с высот верхнего города, предвещавшими непогоду. Полукровка выдернул из стопки книг бумаги с разгадкой шифра и отвел их на вытянутой руке в сторону. Ларонийский кинжал свистнул в воздухе и пригвоздил их к столбу, подпиравшему навес. Этого было мало. Значит, договориться не получится.

Убийцы метнулись вперед. Один подскочил к Фениксу, а второй к столбу. Бумаги мгновенно исчезли под его плащом.

Связка книг полетела в лицо первому. Белый эльф увернулся и встретил набросившегося на него полукровку. Островитянский меч и короткий клинок убийцы сцепились в клинч, а их хозяева повалились на мостовую. Кинжал сбил на бандаже «ловца удачи» одну из клепок. Карнаж вскочил, схватил связку книг и побежал, нет, полетел прочь. Его ноги так быстро еще никогда не бежали. Ведь позади, хлопая темно-фиолетовыми плащами, за ним гналась сама смерть.

Сказать, что у Феникса не было шансов даже против одного ларонийского агента, значило не сказать ничего. Он бы упал через мгновение с кинжалом в животе, и никакие навыки не помогли бы. Эти убийцы были слишком быстрыми, слишком невозмутимыми, слишком искусными и имели не в пример более солидную практику. Они посвящали всю жизнь этому занятию. Они рождались для этого, умирали редко и не своей смертью уж точно.

Полукровка метался из стороны в сторону, избегая возможности пустить метательный нож себе в спину. Прогибался в низких арках. Скользил сапогами на резких поворотах, стараясь любой ценой не потерять темп. Перемахивал через нагромождения повозок, ящиков, бочек и тут же резко уходил в сторону, скрываясь в закоулок. Как тогда, когда удирал от гильдии в Швигебурге. С тех пор уроки бега фивландских воров вкупе с преподанной Киракавой стремительностью тренированных ног бессчетное количество раз спасали «ловцу удачи» жизнь.

Где же портал в верхний город?! Мысли смешались в голове Карнажа. Как же ему хотелось жить! Надо бежать ещё быстрее! Не оборачиваясь, вперед, перемахивая через бочки, отталкивая прохожих. Скорее, скорее… Дождь хлестал в лицо, сапоги скользили на булыжнике площадей.

Кто-то позвал стражу. Рука одного из ларонийцев вылетела из-под плаща. Как молния сверкнул кинжал, и бедняга, поднявший крик, свалился с рассеченным горлом.

Поворот, переулок, тупик… Прыжок!!! Феникс сиганул через стенку как перепуганная блоха, чем сильно озадачил преследователей и стражей портала, находившихся за ней. Жезлы направились в сторону «ловца удачи» и заискрились набирающими силу заклятиями, пока он, с потыкаясь, из последних сил рвался вверх по лестнице.

— Посольство Ларона! — крикнул Феникс, размахивая пропуском, который выдал ему Зойт.

Уже входя в портал и чувствуя, как кровь колотится в висках, Карнаж обернулся. Он с содроганием посмотрел на две пары фиолетовых огоньков глаз в темном углу. Значит, агенты не имели официального прикрытия и были посланы следом за колдуном второпях. Удача… Покровительница не оставила его на холодных улицах.

На другой стороне портала поджидал Зойт. Феникс остановился. Колдун стоял в двадцати шагах впереди, на мосту, ведущему к галереям. Стражи подтолкнули полукровку в спину, советуя не задерживаться. «Ловец удачи» устало побрел к своему нанимателю. Тот ожидал, опершись спиной о колонну и сложив руки на груди.

Если бы каждый из них знал, как напряжен в этот момент другой, как полон он недоверия и подозрений, развязка могла бы стать куда более печальной для обоих.

Карнаж остановился, пройдя ровно половину пути. В левой руке он сжимал ремень, связавший стопку книг, в тоже время как правая готовилась выхватить из-за спины меч. Благодаря тому, что рукоять оружия смотрела внизу, со стороны казалось, будто полукровка браво подбоченился.

Зойт резко двинулся в его сторону всё убыстряя шаг. Руки белого эльфа по-прежнему покоились на груди. Феникс повернулся боком. Правая кисть легла на рукоять. В голове мелькнула мысль о том, что Кассар оказался прав. Можно было даже представить, как некромант усмехнется, узнай он позже об их схватке.

— Книги, — коротко потребовал Даэран.

Пальцы Карнажа разжались, и кипа бесценного собрания ухнулась о камень моста. Последовала истинно ларонийская усмешка. Феникс схватил освободившейся рукой кошелек с деньгами. Все как обычно и как бывало с ним не раз…

— Пойдемте, сударь. Теперь, когда мы в расчете, я думаю, нам обоим нелишне посетить бургомистра, — предложил колдун. — Вы, очевидно, исполнились скверного мнения обо мне? Еще бы, ведь вас знатно погоняли по переулкам этой ночью.

— Что верно, то верно.

Безразличие, с которым это было сказано, поразило ларонийца.

— Вы чуть не погибли! — обернулся к следующему за ним Карнажу Зойт.

— Да, пришлось отдать часть бумаг с расшифровкой. Так что можете смело вычесть за это из моего жалования.

— И не подумаю! — колдун повел «ловца удачи» куда-то наверх.

Они поднимались по лестницам, проникали в порталы под приветственные поклоны стражи тому медальону, который блестел на груди Зойта. Все двери им открылись — колдун хорошо постарался. У Феникса захватило дух от той высоты, на которую они забрались, ведь снаружи стен Форпата виднелось всего лишь несколько башен пусть и высоких, но не до такой степени. Очевидно, маги выстроили свою обитель таким образом, потому что никакое сооружение из камня возводимое с земли не способно было достичь такой высоты. Надо было отдать должное придумке Окулюса Берса, который изломил пространство наподобие зеркала и увеличил высоту «верхнего» города почти вдвое, словно поиграв над отражением в зеркале. Но каким образом ему удалось материализовать иллюзорную проекцию? Грубо говоря, извлечь из того же зеркала и взять в руки отражение, чтобы потом вертеть им как вздумается, да еще и закрепить как часть действительного мира?!

Карнаж никогда раньше здесь не был. Самое большее, что ему удавалось, так это проникнуть через первый портал в район обитания по большей части алхимиков, но не магов. Среди них оказывалось много перекупщиков и тех, кто, по совместительству, являлся глазами и ушами какого-нибудь достойного чародея. Если посбивать спесь, то можно было заполучить весьма доходный заказ.

Полукровка остановился на площадке очередной лестницы и глянул вниз, мимо жерла трубы. Оттуда валил удушливый черный дым. Ничего разглядеть не удавалось, словно в печах аспиранты усердно жгли истанийских ростовщиков, которых к зиме в этот город навалило, как грязи. Что было вполне объяснимо, так как маги будут платить «ловцам удачи» и прочим лихим парням за реагенты и прочее двойную цену. Соответственно, кое-кто срубит хороший куш, а кто-то заплатит этот куш из кармана ростовщика, предварительно чиркнув закорючку на долговой расписке. Так здесь было всегда. Но, во многом благодаря этому, Форпат и стал как раз тем, чем его всегда хотел видеть вдохновитель всего дела, Окулюс Берс, то есть самым крупным центром развитой магии и алхимии на Материке. Этот город мог с легкостью заткнуть за пояс имперские лаборатории и феларские непомерно раздутые гильдии.

Бургомистр собирал всё лучшее, что топтало в бесконечных странствиях тракты, познавая мудреные чародейские истины. И здесь, почти на самом пике его детища, упиравшегося шпилями в облака, словно бросая вызов самим богам, было хорошо видно небывалый размах. Переплетение мостов и площадок, колоннад и садов, террариумов и зверинцев, с возвышающимися башнями всевозможных архитектурных стилей. В светивших в ночи окнах мелькали фигуры, эхом разносились восклицания, бормотание магических формул и хлопки алхимических смесей в колбах. Тихие разговоры в беседках лились неспешно и содержательно на этой головокружительной высоте, которая призвана была выдернуть сознание ученого из повседневной суеты, подавляющей полет мысли там, внизу.

Странная судьба постигла этот город. Здесь, лишь на самом верху, можно было понять то величие, которое невольно предначертали ему Xenos. Все вместе и каждый по отдельности, невольно объединив разрозненную стихийную магию в нечто, что дало возможность действительно талантливым чародеям сотворить такое великолепие.

По пути Даэран что-то говорил Карнажу, называл громкие и известные имена, но полукровка плохо слушал. Он задумчиво шел мимо кружащихся в воздухе стеклянных пирамид, разглядывая их, то прозрачные, то мутные, то вовсе непроницаемые, то отражающие всё кругом, словно зеркало.

— Эти дают возможность дышать. Назначение остальных я ещё не узнал, — сказал колдун, когда «ловец удачи» остановился возле одной.

— Еще бы! — протянул Феникс. — Ведь мы находимся даже выше Скалы Проклятых.

— Мы почти пришли, — Зойт указал рукой в сторону небольшой башни, которая соседствовала с оранжереей, скрытая под радужным куполом.

Их встретили. Целая толпа стражей в витиеватых шлемах с небольшими жезлами в руках. Они окружили молчаливым кольцом ларонийца и полукровку на площадке, соединявшей оранжерею с башней. Карнажу и Зойту пришлось разоружиться.

Под многозначительными взглядами магов, которым явно стало не достаточно меча и кинжала, Феникс принялся вынимать остальные секреты своей экипировки. Метательные заточенные пластины из-под куртки, нож из-за голенища, цепь, мешочки с какими-то порошками. Под конец полукровка даже щелкнул пряжкой ремня, освобождая скрытый в ней валлет[23]. Даэран неподдельно изумился, когда узрел всё многообразие арсенала полукровки, в то время как сам отдал только стилет и пару флаконов с взрывчатыми смесями, приготовленными для ларонийских коллег. Покончив с обыском, их отвели в оранжерею, где оставили ждать появления Окулюса.

В искусственно созданных миниатюрных водопадах шумела вода. Слышалось многоголосое пение птиц, под ногами безбоязненно разгуливали павлины. В нос бил сонм резких запахов редких цветов, ковром стелившихся на клумбах иногда особняком по сортам, иногда вперемешку, образуя замысловатый узор. С веток тараторили на все лады попугаи. Один из них, крупный и белый как снег, с черным большим клювом, поносил, на чем свет стоит, некромантов, используя такие крепкие словечки, от которых даже Карнажу, который вдоволь наслушался в швигебургских доках, становилось неловко. И всё это звучало здесь, в самых верхах магической мысли!

Полукровка замедлил шаг и принялся разглядывать хулителя. Когда попугай повернулась к нему другим боком, Феникса передернуло — только наполовину птица имела живую плоть и перья, другая же оголилась костями выбеленного временем скелета…

В центре имелся небольшой фонтан. Дорожки сходились к нему со всех концов оранжереи и соединялись в любопытную мозаику. Туда и направились колдун с «ловецом удачи». С противоположной стороны, по дорожке меж растущих можжевельников к ним навстречу тоже шли. Двое.

Карнаж впервые увидел Окулюса Берса лично. Неужели этот худой, низкорослый, энергичный старикан с аккуратно подстриженной седой бородкой и длинными вощеными усами, почти лысый, в больших очках на носу с горбинкой и был тем магом, который объединил и создал всё это? Верилось с трудом. Но ошибки быть не могло, хоть и одет бургомистр был весьма скромно: в просторную белую рубаху с широкими манжетами и темно-коричневые панталоны. Однако его спутник совершенно точно был простым хронистом: в серой робе с пером за ухом и принадлежностями для письма под мышкой.

Окулюс остановился, покручивая пальцем длинный ус, и лукаво посмотрел на двоих гостей, склонившихся в почтительном поклоне.

— Рад приветствовать вас, господа! — воскликнул он звонким и сильным голосом. Указав хронисту место возле клумбы, где тот уселся на скамью, разложив на пюпитре листы, бумагу и чернильницу, Окулюс завел руки за спину и, вытянувшись, внимательно разглядывал гостей, в особенности «ловца удачи».

— Как ваша охота, мэтр Зойт? Вы же знаете: результаты, результаты и ещё раз результаты! — Берс начал мерить шагами мозаику, четко останавливаясь на её границе и поворачивая в обратную сторону. — Да поднимите уже головы, черт возьми! Вы здесь не у короля.

На его вытянутом морщинистом лице с впалыми щеками и выдающимися скулами играла ухмылка, а усы, длинные, как у таракана, встали чуть ли не торчком.

— И садитесь! Садитесь, господа, — архимаг указал на мраморные скамьи возле фонтана. Ларониец и полукровка молча повиновались.

— Итак, — Берс с легкостью подхватил стопку книг, стянутых ремнем, пересчитал и покосился на Карнажа. — Так вот что нам птичка-феникс на хвосте принесла. Благодарю, сударь. Впервые говорю это «ловцу удачи» за последний десяток лет!

Бургомистр разразился громким хохотом, отправляя «бесценное собрание» под ноги хрониста.

— И всё же, какая наглость, Даэран! Вы воспользовались услугами мало того, что «ловца удачи», так еще и полукровки? Где же было ваше хваленое ларонийское достоинство? Неужели тайная канцелярия настолько остудила ваш идейный пыл?

— Признаться, да, — угрюмо ответил колдун.

— Узнаю манеру белых эльфов! Ну-ну, не волнуйтесь. Теперь, когда каждый остался при своем, я думаю, вас оставят в покое. Недавно мы наладили с Лароном неплохие взаимовыгодные отношения, и вас здесь не тронут, иначе им не избежать дипломатических осложнений. Тем паче, что и не зачем. Ведь ваш наемник купил себе шанс выжить за бумаги, которые агентуре были куда нужнее, нежели сами книги Морвириари. Может, оно и к лучшему? Оставайтесь, мэтр! Тут не так уж и плохо. А путь на родину вам, как я слышал, давно заказан.

— Благодарю, — тихо ответил колдун.

— Не вешайте нос. Все образуется. А вот вашего компаньона, несмотря на все заслуги, попрошу покинуть город. Не дело, знаете ли, чтобы такие, как он, помогали богатым разгильдяям практиковаться в магии. Согласен, иногда их помощь полезна, но в основном они зарабатывают на хлеб за счет бездарностей-толстосумов. Чародейство нынче превращается в модное развлечение, а настоящее дарование просто опускает руки. Ведь у него, по обыкновению, в карманах блоха на аркане, а «ловцы удачи» — это такие добытчики, которые заставляют худеть даже очень толстые кошельки!

Окулюс остановился напротив Карнажа. Полукровка встретил взгляд бургомистра со спокойствие и наглостью истинного наемника. Он не первый раз слышал такие речи и, меж тем, продолжал работать на «дарования», которые сначала набивают за счет как раз своего таланта свои же карманы, где раньше гулял безмятежный ветер почти священной для адепта бедности. Потом они начинали ценить свои умные головы и посылали вместо себя в рискованные странствия как раз «ловцов удачи». Платили не худо, в том числе и здешние чародеи.

Еще бы! Одно дело по звездам высчитывать день и час, когда надо принцессе поцеловать жабу, чтобы та превратилась обратно в принца, а совсем другое — это полностью снять родовое проклятье, чтобы не приходилось каждого младенца мужского рода отправлять вместо люльки в дворцовый пруд. Тут парой формул и телескопом не обойдешься!

— Наглец! — почти восхитился Берс. — Даже глаз не опускает! Эй, хронист, прерви свои записи и посмотри, кто к нам явился, не запылился!

… Это был он. Осколок прошлого.

Я старательно заносил в летопись все, что слышал ещё о его отце — Аире А’Ксеарне. Гомункул, меж тем порожденный из знатного рода, ренегат, преследуемый всеми Наследие, которое несли неистребимые корни Xenos. Беловолосый, статный, хорошо сложенный даже для эльфа, с удивительными изумрудными глазами с крестовидным зрачком. Ему суждено было стать героем… Выходило, что стать героем можно было и заставить? Заставить платить цену. И какую цену?! Тяжелое бремя легло на его плечи еще тогда, когда Материку не нужны были герои. Скорее, противодействующая сторона под патронажем сильных мира сего, изрядно уставших от потрясений.

Он погиб, как и все, кто был с ним. Один за другим они уходили. Отдавали свои жизни за что-то, что казалось тогда важным. Сокрушали и некромантов в зачумленном и полном нежити Форпате тех лет, и сильванийских прекрасных чародеек, вырывая им сердца из груди у лесных алтарей Сильвана. Брели сквозь войну, перешагивая через трупы соратников. Тяжел был их путь. Кто-то им помогал, кто-то препятствовал. Сколько битв и событий, как наполнен был тот век на многострадальной земле Материка, прежде чем Аир пронзил свое сердце на алтаре меж Островов Восьми, и его кровь на веки сковала собранные, наконец, воедино кристаллы Стихий. Они упокоились навсегда, каждый на своем месте, не даруя более могущество тому, кто владеет, а простирая его на всех и каждого, кто пожелает познавать и идти дорогой магии. Алтарь скрылся в подземных дебрях, став могилой для последнего из Xenos.

И вот отпрыск. Растрепанный, словно намокший под дождем воробей, которого несет по жизни куда-то. «Ловец удачи», наемник, который как-то умудряется сводить концы с концами в этом свихнувшемся на магии мире. Он уже заплатил, вернее, его заставили заплатить тогда, когда ещё считались с пророчествами. В те времена было принято преувеличивать, и я, как хронист, должен был отвечать принятым требованиям эпоса. Хотя, по сути, Аир и его сторонники были нечто вроде еще одной силы в мире, которой повезло больше. Все вместе они отстаивали тот порядок вещей, который хотели, и теми же методами, не лучше и не хуже методов врагов. Убийство везде одинаково, хитрость и выдумка всегда принесут свои плоды. Жалость и безжалостность, благородство и подлость — они всегда дают двоякий результат, такой же противоречивый, как и сами.

Древнее пророчество предвещало рождение убийцы драконов, палача для одних из самых сильных созданий мира. Когда-то меня принудили написать им в заслуги и мудрость. Но срок жизни, просто череда сосчитанных лет, вряд ли сделают кого-то истинно мудрым. Прошли времена старейшин, когда седины давали право на советы и суд. Для драконов десяток лет не в счет, а для маленького полукровки, которому «посчастливилось» родиться в то время, это были десять лет скитаний и тягот, терпения в надежде на лучшую долю. И вот, предотвращая пророчество, грозящее им гибелью, драконы исполнили свое решение — они сожгли, уничтожили изгнанницу, Рунэаду, «которая породит отпрыска, убийцу драконов с волосами цвета свежей крови». Они опоздали, ведь время не для всех течет одинаково, иребенок успел родиться. И вот, через несколько лет, мальчик, чьи глаза видели такое правосудие, на могиле своей матери поклялся в том, что отомстит. Кому? Наверняка тому самому дракону, который свершил злодейство.

Потеря чего-то несметно дорогого оставляет в душе брешь, чью пустоту не затянет время, сколько бы его ни утекло туда. Её, эту брешь, заполнит жажда мести. Силой или слабостью называть сожаление и горе от потери, или желание воздать кому-то за эту пустоту — кто рассудит? Так происходило, и будет происходить, покуда ещё остаются пророки, покуда останется желание заглянуть в будущее хоть краем глаза. Предвидеть, предугадать, строить предположения, иногда следуя логике, иногда наобум. Бредовой идеей, кажется даже попытка предотвратить пророчества. Впрочем, как и теория о том, что так они и устроены в своей сути.

Аир возложил на алтарь судьбы ту жертву, которую считал достойной и необходимой. Его сын тоже принес свою месть на тот же алтарь и, как и отец, станет жертвой своего подношения. Что ж, нужна отвага, чтобы принять вызов этого Алтаря, который стоит перед всеми и перед каждым, и, рано или поздно, его служитель и жрец, Время, отсчитает у всех отпущенный им срок без остатка. Каждый в этот срок должен решить, сделать выбор, что он возложит на алтарь и возложит ли вообще что-нибудь. А дальше… Время рассудит, какова была жертва, и каков был ее подносивший.

— Итак, — Окулюс просмотрел записи хрониста. Архимаг скривился, заметив пометки касающиеся «ловца удачи», но ничего не сказал по этому поводу. Он уважал труд своего подопечного, который вел летописи ещё с того времени, когда восемь народов только-только высадились на Материк. Мало кто знал, что скромный форпатский хронист был ровесником Берса, одного из самых старых магов в истории. Бургомистр лично взялся опекать этого странного долгожителя, который отличался, помимо прочего, отменным здоровьем и мог работать дни напролет.

— Мэтр Зойт, останьтесь, нам нужно еще кое-что с вами обсудить. Вашего же наемника я не задерживаю. Ещё раз выражаю признательность потомку Xenos за доставленные книги. А поскольку нужно же продемонстрировать какое-нибудь чародейство… Ведь такой, как я, не должен появляться совсем без впечатляющих эффектов, за что прошу простить, так как не люблю церемоний. С полным церемониалом и соблюдением формальностей этот город никогда бы не был построен. Что ж, так и быть! Я открою портал, чтобы вам быстрее покинуть нашу обитель. И, как говорится, в добрый путь. Не смею вас больше задерживать, — Окулюс шагнул в сторону дорожки, вдоль которой выстроились рядами можжевельники.

Бургомистр поднял руку — ткань пространства надорвалась, словно лист старой бумаги, из-под которой заискрилась бесформенная чернеющая масса.

— Прощайте, сударь, — с усмешкой бросил в спину полукровке архимаг.

— До встречи, мэтр, — сверкнул через плечо золотой глаз «ловца удачи», когда он заходил в портал.

— Что ж, собаке собачья смерть, — задумчиво изрек Берс, когда портал с треском закрылся.

— Не слишком ли вы суровы, мэтр? И почему вдруг заговорили о смерти? — Зойту показался странным тот тон бургомистра.

— Отнюдь! Они же почитают себя «ловчими удачи», как многие по старинке их обзывают. Но ловчий командует сворой, а такие, как этот полукровка, на деле нередко оказываются простыми гончими. Бездумно носятся за фортуной по пятам, а настоящий, поистине великий ловчий, что руководит охотой — это время. Иногда такие вот ярые гончие, как этот красноволосый, забывают, что в лесах водится множество голодных волков.

Даэран вскочил:

— Довольно аллегорий! О чем вы?

Фиолетовые, яркие глаза встретил холодный взгляд бледных серых, презрительно сузившихся за стеклами очков.

— Вы позабыли о последнем испытании, которое ваши соотечественники подбрасывают вот таким вот пособникам. Пешкам от большой игры? Разумное введение тайной канцелярии, не правда ли? Последний раз удостовериться, под конец партии, какова была фигура без направляющих пальцев шахматиста? Эндшпиль по-ларонийски!

* * *

Карнаж разложил свое вооружение по местам, перекинул меч за спину рукояткой вниз, и затянул потуже широкий шнур от ножен на груди. Надо было убираться из города и как можно скорее. Не зря старый маг с ним попрощался. Окулюс наверняка думал, что онне знает, что такое «последнее испытание». Впрочем, это было и немудрено, так как мало кто это испытание выдерживал, отчего и знали о деталях немногие.

Тайная канцелярия Ларона давала шанс, как считалось, тому, кто перешел её агентам дорогу, но, тем не менее, по ряду причин смог выполнить задуманное. Проще говоря, таких признавали достойными противниками и не приговаривали к смерти. Ведь поединок с ларонийским убийцей был приговором сам по себе, а нанимали сбира со стороны и, после, проверяли, как тот выполнил работу. Немного странная традиция имела исторический смысл, так как лучшими убийцами, все же, испокон веков считались ларонийцы, поэтому «последнее испытание», следуя из названия, призвано было проверить, достоин ли перешедший им дорогу жизни. И не был ли успешный исход его дел прежде простой удачей?

Не смотря ни на что «ловец удачи» не держал зла на колдуна. Тот, следуя законам чести, как раз и повел его к Окулюсу, чтобы представить архимагу того, кому был обязан успехом предприятия, а не забрал все почести себе. Полукровка имел возможность лишний раз убедиться в том, что белый эльф действительно плохо знал нравы Материка, и, следуя кодексу чести мага, сам того не подозревая, отвесил неплохой щелчок по носу Берса, явно переоценивавшего многих своих коллег по ремеслу в возможностях вести любые дела исключительно самостоятельно.

Лошадь захромала, едва полукровка успел выехать из конюшен. Чертыхаясь, он повел животное к кузнецу. Пока мастер возился с копытом, Феникс стоял под навесом, прислонившись к балке, вжав голову в плечи и потирая мерзнущие руки. Следовало купить новый теплый плащ, так как после Сильвании, где «ловец удачи» собирался переждать немного, в Феларе его уже встретят серьезные холода, а на них короткая ран’дьянская куртка не была рассчитана.

Занимался рассвет. Солнце робко выглядывало из-за городских стен. Полукровка, щурясь, косился на него из-за воротника и бросал поминутно взгляды в кузницу.

— Что он так долго? — проворчал Карнаж себе под нос.

Рука нащупала на груди по соседству с мешочком на тесьме медальон. Феникс удивленно воззрился на него, но потом огненные брови нахмурились. Он совсем позабыл об этом деле. Ведь, чтобы Кеарх поплатился за убийство, нужно было доставить сие фамильное украшение тому, кому оно предназначалось. О! Если бы это было так просто…

Карнаж еще немного подождал. Молот все так же грохотал в кузне. «Ловцу удачи» не в первый раз после удачного предприятия приходилось в спешке уносить ноги. Время остужало пыл тех, кому приходилось лишаться ценных вещей, на которые полукровка получал заказ, и они вскоре списывали потери, но по горячим следам было лучше не связываться. А, имея за спиной тайную канцелярию Ларона, всяческие задержки оказывались и вовсе смерти подобны.

— Простите, сударь, что задержал, — извинился кузнец, вытирая руки о фартук.

— Готово?

— Да, забирайте лошадку.

Карнаж взял животное под уздцы и заставил приподнять копыто.

— Отличная работа!

— Благодарствую. Жаль, некому продолжить будет, — горько произнес кузнец и отвернулся.

— Почему же?

— Сына моего убили этой ночью. Зарезали в подворотне вместе с его дружками. Вон там, на колодки, положите, сколько вам не жалко. Счастливого пути.

«Ловец удачи» подождал, пока мастер скроется в кузне. После того, как полукровка вскочил в седло и уехал, жена кузнеца, к своему удивлению, нашла на колодках плату за десяток подкованных кобыл. Убитая горем женщина взяла деньги и прижала к груди, оглядываясь, чтобы муж не заметил, а то пропьет с горя. Не сказать, что Феникс был слишком суеверен, но предпочитал избежать гнева духов горна, загладив хоть как-то вину перед их подопечным.

Восточные ворота, что широким мостом через Лару вели прямиком в Сильванию, этим утром открывать не торопились. Карнаж выбрался слишком рано, и площадь перед ними ещё пустовала. Получив отказ от стражи с пожеланиями тихо дождаться, когда подойдет время, Феникс привязал лошадь у коновязи, а сам расположился неподалеку, усевшись на бочки в углу дворика.

Бессонные ночи давала о себе знать, и «ловцу удачи» страшно хотелось спать. Добрых две с половиной недели он опять провел на ногах, и снова редко выдавалась возможность хорошенько отдохнуть. Но приходилось терпеть. Отдохнуть он успеет и в Сильвании, где гораздо спокойнее, чем в Форпате, ведь в город магов стекались осенью все кому не лень, отчего нижний город напоминал скорее пиратскую бухту где-нибудь на островах, чем столицу чародейства и алхимии.

Феникс извлек из торбы мешочек, отсыпал из него пригоршню сушеных трав, растер в ладонях и, морщась, ссыпал в рот. Сухой эликсир подействовал, хотя оказывал лишь небольшое тонизирующее действие, в основном обостряя слух, но другого средства под рукой не оказалось. Но именно благодаря этому «ловец удачи» расслышал сдавленное шипение где-то сверху, еле уловимое даже для его ушей. Мгновенно метнувшись от бочек подальше, так как они стояли вплотную к высокой стене склада, Феникс резко обернулся. В тени, на приличной высоте, вцепившись в кладку всеми четырьмя лапами, сидел человекоящер и таращился на него змеиными глазами. Судя по лохмотьям, перетянутым множеством ремней с кольцами и перьями чаек, а также по гребню на голове — это был джарр, представитель довольно воинственного племени, обитавшего в южной части Острова Отчаяния.

Ран’дьянцы в свое время покорили этот народ, превратив тех в рабов, а тропические леса — в выжженную пустыню, которую собирались засадить собственным лесом, который рос только в их краях и давал всем им по сути жизнь. Однако многое помешало этому замыслу, в том числе гнев вулкана Фойервельта. В итоге остров превратился лишь в протекторат Ран’Дьяна.

На спине джарра красовалась откинутая туда тростниковая шляпа, державшаяся на веревке, которую он неторопливо развязывал у горла, высовывая свой длинный, раздвоенный язык из пасти.

Карнаж понял — вот оно, последнее испытание, сидит и злобно пялится на него со стены. От такого зрелища былую сонливость как рукой сняло.

Шляпа свистнула в воздухе — меч полукровки тут же рассек её надвое. Убийца пропал с прежнего места, и его нигде не было видно.

Догадка запоздало врезалась в напряженное сознание «ловца удачи». Удар лезвия под лопатку остановила подкладка куртки из драконьей чешуи, а пальцы левой руки еле успели встретить удавку. Джарр крепко перехватил деревянные ручки на концах струны, отбросив сломанный нож, и тянул, что было силы. Карнаж откинулся назад, пытаясь ослабить натяжение удавки, но человекоящер был не так прост и не давал толкнуть себя спиной в стену. Он схватил из-за пояса Феникса темноэльфийский кинжал и занес над своей жертвой, целясь в грудь. Меч успел раньше и вспорол кожу на предплечье джарра. Послышалось яростное шипение, и Vlos’Velve со звоном упал на мостовую. Человекоящер замешкался, и «ловец удачи» ударил убийце под ребра локтем, после чего с ревом напряженных до предела мышц перекинул довольно массивного противника через себя.

Во время краткой паузы Феникс краем глаза заметил, как двое стражей, стоявшие неподалеку, покинули свои посты, и с нескрываемым интересом наблюдают за схваткой. Они даже не собирались вмешиваться, а просто смотрели. Так, словно две бездомные собаки дрались в подворотне.

От очередного удара мечом человекоящер ускользнул, отпрыгнув назад, сгруппировался и выстрелил в «ловца удачи» как пружина, сжимая в каждой руке по островитянскому кинжалу с листовидными лезвиями и сильно изогнутыми, почти перпендикулярно клинку, ручками.

Карнаж припал к мостовой — противник пролетел над ним. Пальцы полукровки распустили узел, удерживающий ножны за спиной. Джарр снова метнулся к нему. Кинжалы развели в стороны руки полукровки, а голова человекоящера тараном влетела Фениксу в живот. «Ловец удачи» отлетел и упал спиной на мостовую, отделавшись двумя неглубокими резаными ранами на груди. Едва вскочив, снова грохнулся на мостовую, сбитый ударом ноги под колени. Откатившись от высекших искры из брусчатки листовидных клинков, полукровка большим пальцем руки открыл металлическую заглушку на конце рукояти своего меча, и в глаза джарру полетела горсть слепящего порошка. Массивный стальной набалдашник ножен ударил в левую, уже раненую руку человекоящера, выбив из неё кинжал. Убийца взревел, стараясьпротереть глаза. Карнаж не отпускал его, атакуя мечом, и, когда джарр отбивал удар клинком, орудовал ножнами, как дубинкой.

— Что же не поделили эти двое? — с усмешкой спросил один страж другого.

— Да небось деньги, как всегда. Что скажешь? Забьемся или просто смотрим?

— Бьюсь об заклад, что джарру конец.

— Принято! — усмехнулся стражник. — Но, вот увидишь, остроухий здесь тоже испустит дух.

В ладонь звякнули сначала его монеты, а потом и монеты приятеля.

Кинжал джарра снова метнулся в грудь полукровки. Меч встретил атаку, отбросил оружие противника, и «ловец удачи» ударил ногой под колено убийце, заодно накрывая ножнами руку с островитянским клинком. Человекоящер, лишившись оружия, набросился на Феникса, и они покатились по мостовой. Джарру тоже удалось обезоружить Карнажа и в ход пошли ноги и кулаки. Оба вскакивали, потом падали, сбивали друг друга с ног, заламывали руки. Полукровка использовал все слабости противника: бил в раненные места, снова и снова наносил тому удары в сломанную ногу. Человекоящер рвал Фениксу когтями грудь, отбрасывая от себя эту безжалостную тварь, что накидывалась на него снова и снова. Карнаж чувствовал, как противник слабеет, и сам из последних сил атаковал.

Толкнув джарра плечом на стену и там подсев под его длинные лапы, Феникс, с нарастающим рыком, принялся лупить убийце кулаками в живот, сдирая стальными набойками на перчатках чешую. Человекоящер повис у него на плече, ударяя растопыренными когтями в спину с перьями в серебряных кругляшах. Он даже умудрился оторвать один, но бил всё медленнее и медленнее. Изможденные, оба свалились на мостовую. Полукровка выбрался из-под противника, навалился сверху, не давая тому оторвать спины от холодного камня. Резкая боль пронзила бок. Карнаж вскрикнул и сгорбился — в бандаж справа засел стальной штырь. «Ловец удачи» перехватил руку джарра, толкающую оружие вглубь. Валлет с легким щелчком вышел из пряжки ремня, зажатый меж окровавленных пальцев, и вонзился человекоящеру в грудь. Штырь остановился. С хрустом вывернув потайной кинжал, полукровка снова воткнул его уже в горло убийце.

— Похоже, ничья, — сказал стражник, отсыпая деньги обратно, когда красноволосый свалился рядом с поверженным противником.

— Однако, было завлекательно, — ответил второй стражник, пряча монеты под робу.

— Время открывать врата. Скажи тем, кто на стенах, пусть поспешат. Задержались мы с этими двумя изрядно.

— Сделаем!

Карнаж поднялся. Не сразу, постепенно, зажимая рану в боку. Затуманенным взором осмотрелся. Стражей и след простыл, ведь зрелище кончилось. Рядом стояла его лошадь. Странно. Кто-то подобрал оружие полукровки и рассовал меж сумок, притороченных к седлу.

— Клянусь… Я здесь не сдохну! — процедил сквозь зубы «ловец удачи», протягивая руку и хватаясь за поводья.

Кто-то стоял сзади. Феникс это чувствовал. Взгляд через плечо.

Беловолосой агент из тайной канцелярии махнул на прощание и одобрительно кивнул из-под глубокого капюшона фиолетового плаща.

С такой дырой в боку нечего было и думать вскакивать в седло. Феникс кашлянул и сплюнул на каменную мостовую, после чего побрел к воротам, сгорбившись, почти ничего не видя перед собой, весь помятый и избитый, в крови и своей, и чужой. Он так прошествовал, сопровождаемый пустыми взглядами стражей. Один из них многозначительно кашлянул в кулак и толкнул второго под локоть. Но тот не спешил расставаться с деньгами, а кивнул в сторону моста. Оба смотрели вслед красноволосому озадаченными, выжидающими взглядами, словно пара стервятников.

За воротами, так же, как и в городе, этим утром ярко светило солнце, отражая единство настроений природы и бургомистра. В воздухе разносилось чириканье воробьев и карканье ворон. Ветер волновал зеленую траву в поле на той стороне реки. Вокруг не было ни души. Тракт пустовал. Лишь сильванийские стражи пограничья сверкали то тут, то там своими начищенными шлемами.

Карнаж шел и шел, вперед, покидая Форпат, оставляя позади его тесные улицы с нагромождениями стен и крыш. С шумом и хрипом вдыхая свежий, прохладный воздух, полукровка брел посередине широкого моста. На спине его куртки краткими всполохами мелькали в солнечных лучах остатки перьев феникса. Под ноги капала кровь из разодранной груди и пробитого бока. Пропитав черную рубаху, она оставляла красный след позади. Сначала редкими каплями, потом полосами, потом кляксой, когда «ловец удачи» споткнулся и со стоном припал на колено.

Стражи позади заметно оживились.

Надо было добраться до сильванийского форта. Там, за мостом. В этом полукровка положился на свою удачу, которая не оставила его пока, и роптать только из-за попорченной шкуры он не собирался. По крайней мере, он еще оставался на ногах и должен был преодолеть ровно столько шагов, сколько отделяло от сильванийского форта за рекой. Не больше, но и не меньше. Данная целительницами эльфов клятва обязывала помогать всем, кто просил помощи. Хоть что-то после войн осталось по-прежнему. Но этой помощи ещё нужно было попросить и, желательно, разборчиво. Если рухнуть в траву у дороги, даже на глазах стражи, то можно было там и остаться. Полукровка заслужит не больше, чем пару тычков древком сильванийской алебарды, чтобы удостовериться и, если не ответит, так и останется там лежать, пока не приедет повозка для вывоза тел на погост.

Феникс посмотрел на безмятежное голубое небо с редкими облачками. Ему почему-то вспомнились старые, когда-то давно прочитанные Ланом строки, где говорилось про то, как хорошо дышать полной грудью, вдыхая зарю, слушая трав разговор и ветра шептание.

Приободрив себя этими словами «ловец удачи» собрался с силами и поднялся с колен. Предчувствие говорило, что в следующий раз ему уже не суждено будет так подняться. Поэтому Карнаж двинулся дальше осторожнее, вперив взгляд под ноги, и снова потянул за собой череду красных капель, оставляя своеобразное многоточие на сегодняшней странице своей, полной опасностей и риска, жизни.

Конец