Ловчие Удачи

Глава 6

Большой Северный Тракт брал свое начало в Северном Феларе, проходил по территории Сильвании, пронзал фивландские земли и далее растворялся в Лароне, хотя многие считали, что оттуда он все же продолжался вплоть до истанийской столицы — Ойленбурга. Но, даже если это и было так, то там он терял свое значение торговой артерии Материка. Ведь не в пример быстрее и намного безопаснее было воспользоваться услугами доков Швигебурга и добраться до Зюдрадзеля по морю. Собственно, как это и делалось с тех пор, как в Море Скал были найдены безопасные пути, за что щедро пришлось заплатить тысячами жизней и сотнями затонувших судов, наткнувшихся в шторм на повсеместно поднимающиеся из воды высокие скальные образования. Они, словно циклопические иглы, поднимались со дна и торчали где пусто, а где густо, неизменно напоминая о себе очередным кораблекрушением. Правда, стоило отдать должное феларской картографии, случалось это реже и реже, на радость купцов и заботу лордов-протекторов.

— Вы задержались, друг мой. Я имел честь ждать вас у гостиницы. Вас так не хотели отпускать? — напомнил Карнажу Зойт, когда они минули перекресток двух трактов, выбравшись на Большой Северный, и стали двигаться в направлении Форпата. На этот путь понадобилось гораздо больше времени, чем полагал ларониец. Однако молчание, за редким исключением коротких фраз, когда устраивались на ночлег в дороге, начинало его тяготить. «Ловец удачи» пребывал в каком-то задумчивом состоянии, и это не очень устраивало колдуна, так как он полагал, что Феникс сможет быть телохранителем всё то время, пока они преследовали наглого воришку. Тот, по заверениям Феникса, бежал в Форпат под теплое крылышко бургомистра Окулюса Берса. Зойт знал, что старик слыл сентиментальным и предоставлял убежище всем, кто так или иначе занимался магией. Сие, разумеется, было оправдано, так как в имперских землях и вообще на территориях людских королевств, ударившихся совсем не кстати в религиозный экстаз, чародеям приходилось не сладко. При этом, как ни странно, «ловцов удачи» архимаг наотрез отказывался пускать в верхний город, считая, что своим присутствием они оскверняют чистоту чародейства, как науки.

Выходила забавная ситуация: заниматься магией было похвально, но доставать необходимые для этого артефакты, реагенты и прочие немаловажные вещи практикующие данное занятие должны были самолично. И это когда в приграничных вольному граду землях не так давно дымили костры инквизиции, а в эльфийских лесах посвистывали предупредительные стрелы возле уха какого-нибудь незадачливого адепта, решившегося пустить на клыки и шкурку редкого зверька, или птичку на пух, перья и коготки. Не говоря о том, что ученый в робе и очках на дороге был куда более беззащитен, чем посыльный-головорез, увешанный оружием с ног до головы, подготовленный к тяготам, лишениям и, вдобавок, весьма крепкий и выносливый физически. Более того, обитателям Форпата было также далеко до ларонийских колдунов, которых сразу готовили, как боевых магов, но и белым эльфам оказывался нелишним надежный попутчик. Таким и заручился Даэран, потому как считал, что будет неудобно продолжать путь со стилетом Кеарха в спине или разбойничьей стрелой в горле, пущенной из-за дерева каким-нибудь подонком.

— Кажется, я задал вам вопрос, сударь? — напомнил колдун.

— Да, не хотели, — ответил Карнаж, равнодушно и отрешенно.

— Что ж, любовь банальна.

— Но в этом и есть ее завлекательность. Чувство одинаковое по сути, но каждый, заполучив его, ищет что-то свое и, что удивительно, находит. Со временем.

— Вы уже нашли?

— Еще нет.

— Так какого дьявола вы едете с видом влюбленного мечтателя?! Мы, покамест, в Фивланде, и тракт здесь местами небезопасен!

— Вы правы. Черт возьми! Но я не беспокоюсь за свою жизнь, а вы? Если считаете, что задумчивый вид свойственен только мечтателям, то вынужден сделать для вас открытие — не только им, — усмешка полукровки заставила брови Зойта нахмуриться.

— Сударь, а что вы скажете на предложение быть моим телохранителем до ворот Форпата? А там, когда мы закончим наши дела, каждый поедет своей дорогой.

— Отличное предложение! Вполне в ларонийском духе. Только не просите убивать для вас. Я буду лишь защищать вашу шкуру по мере своих скромных сил, — Карнаж зевнул, прикрыв рот ладонью.

— О! У вас есть принципы? Проклятье! Бедного Шрама вы зверски убили, набросившись на чернокнижника, спешу напомнить, весьма почтенного возраста. Иными словами хладнокровно изувечили и после пригвоздили старикана, надежно приколотив того стилетом, как гвоздем к крыше!

— Полноте, Даэран, не сгущайте краски. Я отомстил за смерть учителя и наставника. Обычная, столь же банальная, как и любовь, месть. Я вернул меч, который полагался мне по праву. И великолепной работы меч! А дух учителя теперь покоится с миром, отомщенный и насытившийся кровью врага. И меня не волнует, был ли у Шрама шанс или нет. Месть, как говорится, не бывает благородной, потому что месть — это неумение прощать своих врагов.

— Стало быть, вы не умеете?

— Отнюдь! Я считаю, что мое прощение им надо заслужить. Ведь ничто не дается даром в этом лучшем из миров.

Полуденное солнце заиграло на перьях, закрепленных в ряд на спине куртки Феникса в серебристых кругляшах. Из-под челки красных волос на колдуна холодно покосились золотые глаза.

Тракт вел прямо, почти не сворачивая, мимо перелеска, где на обочине громоздился большой валун. Такими здесь частенько заменяли указатели. По выбитым на камне рунам стало ясно, что цель близка. Где-то недалеко располагался спуск в фивландские тоннели. По ним можно было бы легко добраться до Форпата меньше чем за два дня, что и требовалось Зойту. Иначе Кеарх мог опередить преследователей, и вопрос о выкупе ценных книг взлетел бы до астрономической суммы. Особенно окажись фолианты в руках знающих магов из тамошних библиотек.

— Скоро будем на месте, — сообщил «ловец удачи», так как Зойт делал вид, что плохо понял надпись на валуне и красноречиво чесал в затылке. — Что же касается убийств, я и правда не люблю лишней крови, потому как много хлопот с трупами. Всегда найдется добрый десяток любопытных, которым мертвец не сват, не брат, но все равно интересно: почему да за что? Будто это поможет им, когда настанет их черед получать свой нож в брюхо? Тем более в вашем деле простой поножовщиной вопрос и так не решить. Форпат славен своей стражей да и тайная канцелярия, похоже, не миф. Я думаю, они заинтересуются ларонийским шпионом, пусть и бывшим.

— Что вы сказали?! — колдун поворотил лошадь.

Карнаж остановился, развернулся и подъехал к Зойту, глядя тому прямо в глаза:

— Странно, что вы так неплохо знаете языки земель, в которых, как утверждаете, никогда не бывали. Впрочем, ваш промах в этом вполне обоснован, ведь кто такой Кеарх из всего Лангвальда, возможно, знал один лишь я. А ломать при мне комедию было бы неразумно. Но вот так остановиться у валуна, красноречиво почесывая в затылке, меж тем бойко пробежав фивландские руны, как и следует, снизу-вверх…

— Я и правда немного знаком с языками Материка, но этим могут похвастаться и другие.

— Э, нет! — Феникс значительно поднял указательный палец. — Вы знаете и используете слишком много речевых оборотов, причем по привычке. Черт возьми, да я видел вас на том самом приеме, где мне указали моё место! И готов побиться об заклад вы отлично помните, что там случилось?

— Так это были вы? — изумился колдун. — Не могу сказать, что, когда вам под ноги бросили кошелек за такую, надо признать, великолепную работу, я вам сочувствовал. Никогда не был о «ловцах удачи» высокого мнения, но считал, что вам действительно нечего было делать там. Пусть с Роксаной вас могло связывать нечто большее, чем простой наём.

— Я согласен, мне действительно нечего было там делать. А что там делали вы? Ларонийский боевой маг среди скопища чародеев-ученых и адептов-теоретиков? Уж не те ли самые книги влекли вас? Библиотека в одном из замков Северного Фелара — это просто модное явление, но лишь до тех пор, пока замком не завладеет маг, а на полках вместо никчемных жизнеописаний, сборников баллад и романтической многотомной тягомотины не появятся лакомые кусочки старых знаний и руководств по практической алхимии и демонологии. Что скажете?

— Ничего, я всегда был против замкнутости Ларона. Наши знания уникальны, но их мало по сравнению с тем объемом, которым владеют на Материке. Моему императору плевать было бы на эти книги, так как всё, что нужно, мы про них узнали. Но…

— Неужели вы были тем храбрецом, кто рискнул похитить архивы «Закодированных Посланий» Морвириари?! — у Карнажа округлились от изумления глаза. Столько коллег сложили, в свое время, головы за эти, по сути, никчемные без ключа к шифру труды великого философа и ученого, которого полагали не от мира сего.

— Именно, — колдун кивнул, опустив голову.

Медлить было нельзя, полукровка узнал его. Краешек губ эльфа дрогнул. Вперед вылетела рука с растопыренными пальцами, но перед ним стоял конь без седока. Заклятие растворилось, не встретив на своем пути цели. Ларониец съежился, почувствовав, как взметнулся воздух над его головой. Он понимал, что сейчас на него что-то обрушится сверху и… Как же все-таки быстр этот красноволосый!

За спиной колдуна послышались сдавленные хрипы. Он обернулся.

На земле валялся разряженный самострел, а хрипел его владелец, которого полукровка схватил одной рукой за плечо, а другой ворочал стрелой в горле незадачливого грабителя. Эту сцену, помимо Даэрана, наблюдали еще двое. Они остолбенели от того прыжка, который совершил красноволосый из седла, да еще и через всадника перед собой. Ларониец перевел дух и, довольно скрестив руки на груди, предоставил телохранителю полную свободу действий.

Самострел у троицы оказался один, поэтому оставшиеся двое не спешили приближаться к Карнажу. Тот только что бросил испустившего дух разбойника под копыта лошади Даэрана. Грабители оказалась, меж тем, примечательны. Один был взрослый мужчина, по всей видимости, с территории имперских владений, если судить по немного вьющимся темным волосам и резким чертам смуглого лица. Второй — молодой парень, с едва пробивающимся на лице пушком, из Южного Фелара, с русыми волосам, мягким чертам лица и голубым глазам. Компания стала совсем полной, когда эльф признал в убитом стрелке северянина, с характерным подбородком и высоким лбом.

Оставшиеся в живых горе-грабители попятились от шагнувшего к ним «ловца удачи», удивленные дальше некуда. Виданное ли дело? Так быстро высвободить ноги из стремян, сгруппироваться, опершись на облучку седла, и прыгнуть. И как прыгнуть! Киракава немногому успел научить подопечного, однако советы старика пригодились полукровке, когда он оттачивал навыки в уличных драках и акробатических па, вытворяемых им в бытность свою в гильдии воров Швигебурга. Изумленный противник не сразу может совладать с собой, и, чем глубже изумление, тем дольше он будет биться в полсилы.

Карнаж с удовольствием отметил, что должный эффект достигнут, так как двое продолжали отступать, попутно вытаскивая оружие. И если молодой феларец вытащил просто длинный нож из-за голенища сапога, то имперец выхватил куда более забавную вещь — заранийский кинжал с широким лезвием. Тут разговор становился серьезней. Значит, бывший вояка, неплохо знающий свое дело. Правда, твердолобый, как большинство тех, кто служили в легионах, потому как только дурак устроит «разбойничье» лежбище в единственном перелеске у дороги в ближайших милях трех.

«Хотя, может и плохо знает,» — подумал «ловец удачи», оценив, как зараниец перехватил кинжал лезвием вниз, прижав клинок к предплечью. Вроде бы пальцы не напряжены и кисть свободна, чтобы удар шел молниеносно. В тоже время вот так, за здорово живешь, сократить полезную длину оружия? Тем не менее, мужчина двигался мягко, словно кошка, обходя Феникса полукругом. Кинжал запрыгал в руке, переходя то в прямой, то в обратный хват. Это делало атаку непредсказуемой, но и показывало, что противник засомневался, не слишком полагаясь на собственную реакцию. В тоже время светловолосый феларец как-то неуклюже стоял с ножом так, будто у него живот прихватило. Но, по крайней мере, не изощрялся с клинком.

Карнаж после первого же броска бывшего легионера разорвал дистанцию, шире расставив ноги и немного пружиня на них, чтобы четко держать равновесие и ни на секунду не останавливаться. Правая рука полукровки взялась за свисавшую через спину к поясу рукоять меча, а кисть левой, согнутой в локте, держалась на уровне груди, готовая, если что, встретить удар.

Ларониец с интересом наблюдал за этим танцем смерти, как, впрочем, и молодой феларец немного поодаль. Бросив беглый взгляд на всадника, парень понял, что сделай он еще хоть шаг — ему конец. Зойт не хотел, чтобы какой-то неумеха вклинивался в поединок. Белые эльфы слыли безжалостными и циничными, однако Даэран знал цену жизни и немало удивился, как забавно пошутила с ним судьба. Решись он убить догадливого полукровку раньше, и сам бы уже валялся на обочине со стрелой меж лопаток. Конечно, ситуация могла сложиться и по-другому, но «наверняка» — это наверняка, как говаривал его отец, а если «если бы», то заранее оформляй заказ гробовщику и старайся не строить планов на будущее.

Карнаж и зараниец продолжали кружить между колдуном и феларцем, меряя друг друга взглядами. «Ловец удачи» старался заприметить каждую деталь в действиях оппонента и, разумеется, не собирался драться равным оружием. Его короткий меч был значительно длиннее кинжала легионера, но до поры находился в ножнах, чтобы не дать противнику шанса узреть всю опасность раньше, чем требовалось. Несколько бросков снова встретили воздух, но имперский кинжал так и не был пущен в атаку. Противник Феникса был неплох, даже подозрительно неплох, что нельзя было сказать о его компаньонах. Легионеры слыли отчаянными и выносливыми воинами, однако плохо приспосабливались к изменениям на поле битвы, если сталкивались с чем-то ранее им не встречавшимся. Впрочем, Карнаж и раньше имел возможность убедиться, что использование всякого рода ухищрений и мало знакомых на Материке техник боя приносили свои плоды, сбивая с толку врага. Заставив легионера осторожничать, полукровка, тем не менее, выиграл не так много времени, ведь все держалось на его подвижности. Легионер же экономил силы, выжидая.

Несколько махов правой ногой не принесли Карнажу никакого результата. Опытный вояка только мрачно усмехнулся на неуклюжие попытки Феникса выбить у него оружие. Но полукровка продолжал, сильно рискуя своей конечностью с каждым разом убедительно доказывая свою неуклюжесть. Вот снова на мгновение поднял ногу, согнув в колене для удара. Легионер кинулся вперед, прикрывая голову свободной рукой и вынося вперед кинжал.

Того, что случилось далее, не ожидал ни Зойт, ни феларский паренек. Молниеносно переступив на правую ногу, Карнаж с дикой скоростью ударил противника в лицо мыском левой со стороны клинка. Легионер свалился на землю, но тут же вскочил, переступил пару раз и, шатаясь, отошел, выставив перед собой оружие и тряся головой. Выражение лица полукровки в тот момент, когда он в последний раз подскочил к жертве, светившееся в глазах диким азартом, чем-то напомнило колдуну жестоких ларонийских мальчишек, стрелявших из рогаток по воробьям…

Зараниец метнулся навстречу «ловцу удачи», рассчитывая сыграть на противоходе, но оказался слишком порывист. Удачно выверенный момент, и меч молнией вырвался из ножен снизу-вверх, прямо в лицо бывшего легионера. Тот, не издав ни звука, отлетел и рухнул на землю. Карнаж крутанулся вокруг своей оси и застыл. Кинжал прошел близко, но недостаточно близко от его груди. С короткого меча обильно стекала кровь.

— Браво! — Зойт размеренно похлопал в ладоши.

Феникс невозмутимо подошел к остолбеневшему от страха парню, отирая кровь с клинка. Беднягу прошиб холодный пот, когда «ловец удачи» убрал оружие в ножны и спокойно предложил:

— Ну? Нападай. Твоё черед.

Отчаяние вырвалось из молодой груди словно бы предсмертным криком, брызнув слезами из зажмуренных от страха глаз. Нож прямо и бесхитростно устремился в живот красноволосого. Парень боялся открыть сомкнутые веки, когда почувствовав, как оружие вылетело из кисти. По пальцам будто полосонули каленым железом. Сильная рука ухватила за волосы, и кулак влетел в левое ухо, бросив на холодную землю.

— Господин… Умоляю, простите.

— Что?! — мысок обитого металлом ботфорта врезался парню в живот.

— Я не хотел.

— Хотел! — удар повторился.

— Мне нужны были деньги! — простонал парень, задыхаясь от побоев.

— Зачем?! — удара не последовало. — Чего молчишь? Говори же!

— На лекарства! Матери! — рыдание вырвалось искренностью признания, которое вынудило молодого человека покинуть отчий дом и искать удачи на большой дороге. Там его ждали с выбором подлость убийства или напрасная смерть, которые клались на чаши весов за жизнь родного человека. Парень понял, как мало знает, чтобы найти деньги достаточно быстро. Вместе с этим росло беспокойство, что он не успеет. Вот и пришлось согласиться на предложение тех двоих, которые теперь валялись на земле. И он в скором времени присоединится к ним. Неужели все кончится именно так?! А как же еще? Ведь этому красноволосому страннику неоткуда знать этого. Да и слушать историю какого-то разбойника он никогда не станет.

Полукровка отошел и опустился на колено возле трупа заранийца, принявшись тщательно обшаривать его карманы. В скором времени он нашел то, что искал: полупустой кошелек с вышитым на нем, казалось бы, заурядным знаком ключа феларского казначейства. Мало кто знал, что такой ключ был символом секретов шпионов Ларона. Конечно же, кошелек мог попасть к бывшему легионеру и случайно. Однако любой здравомыслящий человек давно бы от него избавился, так как только в Феларе это могло не вызвать подозрений, а в остальных странах это была метка, за которую иногда отправляли на дыбу, особенно если владелец вызывал подозрения. Карнаж задумчиво подбросил кошелек на ладони. Потом встал и, подойдя к покорно остававшемуся на земле пареньку, схватил того за ворот и приподнял. Молодому феларцу было очень страшно смотреть в две нечеловеческие черные пропасти глаз — поистине истории о ран’дьянцах были не выдумкой. Такой взгляд затягивал, казалось, вспарывая сознание, как две острые ледышки.

В этот момент во взгляде паренька «ловец удачи» уловил какую-то обиду. Но полукровка молчал. Конечно, за собственную шкуру некоторые готовы на все что угодно и не только на громкие слова, но уж больно неказисто смотрелся этот щенок среди тех «волков», которые валялись на земле. Фениксу даже стало интересно, зачем они вообще взяли с собой этого сопляка? Наверное, решили, что ему можно заплатить гораздо меньше и, в то же время, за гроши он пойдет на все.

— Вот, — свободная рука красноволосого подняла кошелек и, перевернув его, высыпала остающиеся там ларонийские кроны на землю. — Поклянись, что вернешься к матери!

Парень не верил тому, что слышал, но, собравшись с силами, встал на колени перед «ловцом удачи» и молча смотрел на нежданного спасителя. Он даже не прикоснулся к деньгам, которых оказалось более чем достаточно.

— Клянусь, сударь!

— Живи, — произнес Карнаж и отошел к своей лошади.

Вскочив в седло «ловец удачи», многозначительно кашлянул, подкинув Зойту пустой кошелек. Ларониец впился взглядом в меткусоотечественников на грубой ткани и как-то растеряно посмотрел на Феникса.

— Они думали, что вы будете ехать один, — бросил «ловец удачи» через плечо, пришпоривая лошадь.

— Но почему!? Проклятье, на бородке ключа добавлен еще один зубчик — ошибки быть не может! За нами охотятся мои сородичи! — воскликнул колдун.

— За «вами», сударь. Я спас вам жизнь и ударить в спину вы мне не сможете, но я сыт по горло ларонийскими кондовыми методами истребления всего, что имеет голову на плечах. Дело столь давнее, а вы все равно собирались превратить меня в горстку пепла!

— Простите меня, прошу вас, — Даэран пришпорил лошадь и нагнал Феникса, — Не за свою жизнь, просто, я не хочу терять столь ценного спутника. Я не ожидал от вас подобного и готов платить столько, сколько скажете. И не буду таить того, что знаю. Надеюсь, вы тоже следуете кодексу «ловцов удачи»?

— Да-да, я уже ему следую, покидая вас. А на свою лесть поищите другого! Вон, позади, один носом хлюпает.

— Гром и молния! Я заплачу вам как десяти наемникам!

Полукровка натянул поводья, озадаченно глянув на колдуна. Уж не в горячке ли тот выдает такие щедрые предложения?

— Чувствую, что должен послать вас ко всем чертям, — усмехнулся Карнаж, — но мне и правда нужны деньги, хоть ввязываться в такой переплет нет ни какого желания. Ладно, по рукам.

— Вот и отлично! Пять золотых ларонийского монетного двора в неделю, надеюсь, вас устроят?

— Зря надеетесь! — возмутился Феникс. — По одному в день!

— Торгаш!

— Сквалыга!

Обменявшись взаимными упреками, оба снова пришпорили лошадей, наверстывая упущенное время, так как в тоннели пускали группами, но с определенными интервалами, иногда составлявшими полдня и больше.

По дороге Зойт и не думал скрывать своего возмущения тем, во сколько оценил свои услуги «ловец удачи», так как ларонийское золото было высшей пробы и высоко ценилось, а этот красноволосый невежа явно ровнял его с феларскими сплавами. В тоже время полукровка мысленно проклинал самодовольство ларонийских путешественников, которые явно полагали, что их толстые, неуклюжие кроны всем прочим деньгам деньги! Однако они и не подозревали, как приметно были эти кругляши, а уж какие длинные языки оказывались у менял — это не рассказать. И ведь едет, весь такой оскорбленный, задрал точеный нос! Да для таких дел, за которое взялся этот благородный, будь он смекалистее, давно бы сменял своё золото серебряными унциями. Ларонийские кроны годились только надежно затыкать рты болтунам с глазу на глаз, когда не было способа проще и жестче. Ведь боевые маги белых эльфов весьма скверно работали там, где нужно было что-нибудь тонко стереть из памяти случайного свидетеля. Поэтому мозги последнего закипали, вытекая через уши, с пугающей регулярностью, не смотря на все потуги колдунов.

* * *

Тоннели под Фивландом были обнаружены давно, но прошло немало времени, прежде чем гномы и дуэргары постигли тонкости их устройства. Сперва казалось, что это катакомбы естественного происхождения. Но в таком случае их размах был неправдоподобно грандиозен. Более глубокие исследования, осуществляемые орденами стихий, когда они были на пике своего могущества, дали неплохие результаты. В том числе обнаружились разрывы пространства в определенных участках тоннелей, что позволяло перемещаться под территориями Фивланда гораздо быстрее, чем на поверхности. К сожалению библиотеки орденов стихий после эпохи Сокрушения Идолов оказались в руках властителей лишь частично — остальное было разворовано и ходило по рукам самоучек, отступников и коллекционеров. Вот тогда-то, когда отгремели войны, по Материку и поползли слухи о множестве загадочных мест, которые ранее рисовали в воображении обывателя довольно простыми и понятными явлениями искусные руки магов. Теперь манипулировать и оберегать хрупкое сознание масс стало некому, и на поверхность всплыли довольно неприглядные факты. Именно факты, ведь это было куда более спокойное слово после восхода Ta’Erna, нежели столь громкое, как «правда». Слухи все стремительнее разносились по Материку, и вскоре обитатели узнали об истинной сути Подземных Озер, которые разливались под Ран’Дьяном и южными сильванийскими областями, а также о Бездне в дебрях Скалы Проклятых, где на самом деле и брала свое начало система фивландских тоннелей.

В некоторых летописях сохранились заметки о невероятных порождениях Бездны, которых встречали в тоннелях и на подступах к ним. Красноречивее любых доказательств были гонения на всех, кто пытался донести это знание до остальных. Также изъятие книг, где каким-либо образом упоминалась Бездна. Иной раз даже отрезание языков особо упорствующим болтунам, не говоря уже о казнях и пытках — в общем, полное отрицание слухов и, одновременно с этим, полная изоляция тоннелей ведущих в сторону Скалы Проклятых. Не говоря о том, как опечатывались и охранялись подступы к этому месту на поверхности. Подобное шило утаить в мешке оказалось очень не просто. Фивландские стражи там подозрительно часто менялись. Находившаяся у подножия крепость меняла гарнизон целиком раз в два месяца. А те, кто возвращались, в большинстве своем никогда более не соглашались на новую командировку. Ходили слухи, будто бы с одним из стражей, соблазнившимся хорошим жалованьем, и побывавшим там дважды, приключалась истерика, если он слышал скрежет металла о камень. Широкоплечий, коренастый гном забивался в угол и плакал как дитя, таращась на окружающих испуганными глазами. Сначала окружающие только потешались, но, после того, как ему однажды развязали язык целым бочонком выпивки, он поведал о том, что ему довелось пережить в том проклятом месте. Заплетающимся языком гном бормотал что-то несвязанное о ночном «карябаньи» чьих-то когтей о камень, когда на утро стражи видели совершенно дикие, не похожие ни на что знаки и узоры, появлявшиеся то тут то там на стене в добрых сорок, а местами и пятьдесят футов высотой. И даже с той стороны, где крепость отделяла от окружающих гор пропасть, дна которой не было видно, все равно появлялись эти значки, глубоко высеченные в кладке. Без какой-либо видимой логики и похожести они возникали особенно часто, если Бездну пытались в очередной раз опечатать. Черная, как сажа, Скала Проклятых, со стороны походившая на кусок ссохшегося феларского сыра, была сплошь покрыта этими символами, и имела у самой верхушки сквозные отверстия с ровными краями — многие считали, что это были врата в иные плоскости мироздания.

Однажды швигебургский совет созвал консилиум именитых магов, чтобы раз и навсегда покончить с этой неприглядной «язвой» на лике государства. Решено было наложить печати и навсегда закрыть доступ в то проклятое место. Собрали каменщиков, архитекторов, солдат, а также делегацию чародеев из швигебургских Высоких Шпилей.

Экспедиция началась преотвратно. Поначалу, преследовавшие гномов по пятам несчастья, складывались в любопытную картину нешуточных совпадений, но не смогли сломить их дух. Все были полны решимости идти до конца. Однако, через месяц после начала работ, от экспедиции перестали поступать какие-либо известия. Незамедлительно была снаряжена нешуточная армия из наемников — самых отчаянных храбрецов, которых можно было сыскать на Материке, и направлена к скале. Когда они прибыли туда и распахнули врата цитадели, жуткая картина предстала их взору: занесенные снегом, смерзшихся горы неимоверного размера трупных червей громоздились во внутреннем дворе, возле конюшен, на плацу и кое-где на лестницах. В крепости не осталось никого, кто отправился туда, кроме коменданта. Он должен был принимать экспедицию и вводить чародеев в курс дела. Его замерзшее тело нашли в одной из башен, где он забаррикадировался. Помощь опоздала всего на несколько дней. Ветеран многих воин во времена своей молодости, он сидел застывшим изваянием за столом, а рядом лежал его наградной кинжал. Перед смертью гном выколол себе глаза. На полированных досках стола все тем же кинжалом было вырезано несколько фраз на языке, которым пользовались маги из Высоких Шпилей, произнося свои мудреные формулы:

«Вырви глаза — и ты не увидишь,

Растопи разум — и ты не осмыслишь.

И всё равно только смерть

Спасет тебя от плена безумия»

Не слишком верящий россказням и страшилкам, Карнаж, тем не мене, не ожидал, что вокруг спуска в тоннели скопится столько народу. Что-то было явно не так, потому как «ловец удачи» не раз пользовался подземными дорогами, и ещё ни разу ему не приходилось видеть столь значительного столпотворения. Конечно же, стражи пускали с промежутками, но достаточно крупные группы, чтобы путникам не пришлось набиваться в тоннели битком. Иногда даже целые обозы.

Повсюду слышались пересуды. Некоторые домыслы вызывали на лице полукровки улыбку, но к иным приходилось внимательно прислушиваться. Спешились Феникс в компании Даэрана, взяв лошадей под уздцы, направились ко входу. Тот зиял в нагромождении камней на холме, охваченных поясом невысоких, толстых стен с парой сторожевых башен. Следовало получить у капитана стражи бумагу с номером группы и устроиться где-нибудь, ожидая очереди.

— Приветствую доблестных фивландских солдат, — поднял руку Карнаж, завидев офицера, у которого на правом наплечнике был выгравирован номер когорты в серебряных листьях дуба.

— Что угодно? — пробубнил хмурый гном в седую бороду.

— Нам нужно отправится до Форпата. Когда отходит ближайшая группа? — старательно выговорил Феникс, видя как морщится капитан от его скверного фивландского.

— Я бы не советовал вам отправляться сегодня. Эта треклятая Странствующая Башня… После её появления в тоннелях черти что творится. Мы потеряли уже два патруля. Сопровождать обозы своих солдат я больше не пущу и не думайте. Так что сами собирайте безумцев в компанию. Бумаги я вам выпишу, так как не хочу лишиться звания, только после расписки, что вы информированы об опасности. И только тогда поднимем решетки, раз уж так приспичило.

— А где бы найти таких «безумцев»? — спросил Даэран не в пример лучшим произношением, нежели «ловец удачи», однако это не сильно изменило выражение лица гнома, так как слышал он это от ларонийца.

— Да сыщется, я думаю, с полдюжины. Вот, полюбопытствуйте у той парочки, что с утра в кости играет. Трактир «У Бездны», он тут всего один. Там их и найдете, — офицер махнул рукой в сторону приземистого здания возведенного в скромных швигебургских традициях. Скрыв свое неудовольствие таким поворотом дел, но найдя в себе силы поблагодарить гнома, Даэран дал знак Карнажу следовать за ним.

Трактир стоял особняком недалеко от спуска. У коновязей было не тесно, так как задержка на полнедели, а то и больше, мало кого устраивала, учитывая цены за еду и ночлег. Большинство путников не собирались ждать, пока все наладится, а устроили бивак под прикрытием форта, чтобы переночевать и, с рассветом, снова двинуться в путь. По обычной дороге.

Раскидистые, высушенные болезнью деревья свисали своими ветками на крышу. Поразительно яркое солнце не пряталось за облаками, а дарило тепло оголенной земле с редкой, жухлой травой среди поднимающегося то тут, то там сухостоя.

— Ну и местечко! — проворчал Зойт. — Неужели кто-то и вправду останавливается на ночлег в этой глухомани?

— Как посмотреть. Для Фивланда это вполне населенная территория, — ответил Карнаж, привязывая своего коня и подзывая молодого гнома, чтобы тот позаботился о животном.

Трактир приятно удивил обоих, едва они ступили на порог. Камин, над ним рога — поистине редкость, если они принадлежали ранее местному оленю — немного низкий потолок и свободно расставленные столы. На стенах имелось даже несколько гобеленов. По прибитым внизу дощечкам с надписями становилось ясно, что это были подарки важных особ, которые нашли здесь приют в тяжкие для них времена.

С кухни доносились приятные и немного резковатые ароматы готовящихся там блюд традиционных для этого региона трапезных. Трактирщик на неудовольствие Даэрана оказался халфлингом и, приветливо подмигнув вошедшему «ловцу удачи», тут же отворил краник на бочке и налил полную кружку пива. Память у халфлингов была отменной, и они хорошо запоминали частых постояльцев, на радость соглядатаев. Находились остряки, которые утверждали, что именно поэтому на Материке так много постоялых дворов, трактиров и гостиниц, хозяевами которых были истанийцы. Некоторые даже утверждали, что тайные канцелярии большинства королевств с особой охотой содействовали именно эмигрантам халфлингам, если те собирались открыть какое-нибудь заведение.

Поступив характерно по-истанийски, халфлинг не сдул пену и не стал дожидаться, пока она отстоится, а сразу протянул кружку Карнажу.

— Приятного вам дня и приятнейшего вам аппетита! — звонко и картаво отчеканил трактирщик, потирая висок сквозь густые бакенбарды.

— Подай чего-нибудь поесть, только не торопи в этот раз свою женушку, а то опять бросит скалкой, если что-то подгорит, — улыбнулся «ловец удачи».

— Уж будьте покойны, сударь, она у меня теперь как шелковая! — подбоченился трактирщик, задрав вверх свой нос картошкой, — Мора! МОРА! Мясо таки готово?!

— А у меня таки не десять рук, старый ты черт! — донеслось с кухни. — Повыгонял всех поварят, а теперь вынь ему и положь!!!

— Ладно, Скарб, не торопи ее, — примирительно произнес Феникс. — Мы можем подождать.

— Эх, нету с ней сладу. И я Карб, а не «Скарб»!

— Ну, извиняй.

Полукровка кивнул Зойту на стол у окна. Ларониец закинул сумки на скамью и уселся, выложив на стол к удивлению «ловца удачи» знаменитый красный томик почти эпического сказания о Фивланде под авторством какого-то придворного сочинителя, об чью фамилию язык можно было сломать. Что, впрочем, не являлось редкостью среди швигебургских кланов, так же как и пристрастие к графомании.

— Эй! Кучерявый! Подай яду, курва истанийская! — раздался из-за дальнего стола скрипучий, неприятный голос.

Халфлинг вспыхнул и, что-то ворча себе под нос, достал из-под стойки высокую, узкогорлую бутыль матового стекла. После чего аккуратно наполнил небольшой серебряный кубок синей, густой, как масло, жидкостью с неприятным запахом безжалостно раздавленного клопа.

— Как старому знакомцу скажу вам, сударь, что вон там, в углу, с самого утра сидит таки странная парочка, — зашептал халфлинг. — Уж не вас ли они дожидаются?

— А кто они? — склонился к Карбу полукровка, не поворачиваясь.

— Друид и некромант…

— Не может быть!

— Я таки говорю, что «странная».

— Пошевеливайся, шельма, иначе сейчас попляшешь! — снова заскрипел тот же голос, уже из-за спины «ловца удачи».

— Сударь! — Карнаж резко повернулся. — Вы здесь не один, а от ваших криков уши вянут! Так что полегче. Иначе он и впрямь спляшет над шестью футами земли, которой вас засыплют!

— Да ты что, щенок!? Меня тут каждая собака знает! — воскликнул некромант, наверняка побледнев со злости, если бы его пепельно-серая кожа, обтягивающая гладкий череп и сухое лицо, была еще способна на это.

— Поздравляю! — процедил сквозь зубы Феникс, уперев свой Vlos’Velve раздвоенным острием в выпирающий кадык собеседника. — Будет, кому повыть на вашей могиле.

— Черт побери! — прохрипел некромант, сощурив глаза и что-то вспоминая, — Феникс что ли?!

— Он самый, Кассар, он самый, — темноэльфийский шпаголом юркнул обратно в ножны так же молниеносно, как и появился, а освободившаяся от него рука передала пожилому заклинателю мертвых серебряный кубок с ядом.

— Какого дьявола ты здесь забыл? — приняв кубок, поинтересовался некромант, морщась и поглаживая шею в том месте, где её коснулось лезвие. — Кто-то из чародеев сбросил в Бездну свою коллекцию книг?

— Почти. Ищу компаньонов для того, чтобы спуститься в тоннели.

— Вот оно как? Так давай к нам! — просиял Кассар, увлекая полукровку за собой. — Мы туда же собираемся нынче ночью.

— Есть одна сложность, — удержал некроманта за рукав робы «ловец удачи», — я с ларонийским колдуном. Не думаю, что он обрадуется твоей компании.

— Да брось ты! Дело древнее, как бородавки моей прабабки! Сейчас всё и уладим.

— Что ж, попытайся, — Феникс отвернулся, словно это его не касалось, и продолжил пить пиво, краем уха слушая, что творилось у него за спиной.

— Приветствую славного ларонийского чародея! — гаркнул Кассар.

— Да как ты вообще посмел даже заговорить со мной?! Могильщик!!! — взревел Зойт, задыхаясь от ярости.

— Что ты на меня так вылупился? Дело-то давнее! Вы же победили! Раздолбали наш оплот в щепки, но я не в обиде. Давай забудем! На-ка, выпей яду…

Некромант с шумом перевернутых стульев, треском костей и досок влетел в стойку, рядом с «ловцом удачи».

— Ну, как? — невозмутимо поинтересовался Феникс.

— Отлично! — растянулся в довольной улыбке Кассар, с кряхтением вправляя себе позвонки. — Теперь можно и по душам говорить.

— А ну заканчивайте тут ваше чародейство! — завопила Мора, выйдя с кухни. — Жаркое уже давно готово. А ты не стой столбом, старый пень, а налей-таки выпивки да подавай гостям! У нас давненько не было столько народу!

Как бы то ни было, но голос хозяйки дома был весомее указа короля для тех, кто чтил законы тракта. Пока подавали жаркое и прочую снедь, обставляя бутылками вина и кружками с пивом, Карнаж вполголоса уговаривал Зойта поумерить спесь. Доводы Феникса были просты и показались Даэрану убедительными. Ведь, ссорясь на тракте со всеми, с кем попало, так как устои белых эльфов не были бесконфликтны даже у них на родине, оказывалось не лучшим способом странствовать быстро и неприметно. К тому же, если колдун будет продолжать в том же духе, то до Форпата он не доберется просто потому, что в Фивланде всякого сброда выше крыши, даже на взгляд обывателя, и перебить всех, кто встретится, никаких сил не хватит.

За столом ожидал широкоплечий мужчина, с немного вытянутым лицом, небольшой бородкой и спутавшимися темными волосами. Он медленно перевел взгляд с опрокинутого вверх дном глиняного стакана и пары «костей» на подошедших. Его зеленые глаза безучастно смотрели на ларонийца и полукровку сквозь прозрачные линзы маленьких, аптекарских очков, которые он сдвинул на кончик носа. Темно-зеленая роба и старый, как мир, знак друидского Круга на груди — вырезанный в деревянном кольце дуб с раскидистой кроной — выдавали в нем сторонника консервативной части общин жрецов природы.

— Приветствую путников, — произнес друид голосом монотонным и спокойным, словно пономарь, — Мое имя Фарай.

Зойт и Карнаж невольно переглянулись — действительно, то, что говорили о служителях Великого Дуба было правдой. В Феларе их называли «блаженными», в Сильванию их не допускали, отчего никак не называли, а Империя и Фивланд были единодушны и крепки в бранных словах адресованных этим хранителям природы, которые не совали свои носы разве что туда, где их могли совершенно точно оторвать, то бишь в Ларон и Истанию.

Колдун и «ловец удачи» представились в ответ и уселись за стол под ставшим вдруг колючим взглядом Фарая. Полукровке даже подумалось, не учуял ли случаем этот друидище подкладку из драконьей чешуи, скрытую под кожей куртки на плечах и лопатках «ловца удачи»? Хотя, одного вида перьев феникса в серебряных бляхах, вшитых на спине ран’дьянского изделия, вполне могло хватить для предубеждений, пусть даже ту птицу Карнаж в жизни и пальцем не тронул.

Кассар предложил всем выпить за встречу, первым опрокинув свой кубок с ядом — весьма изысканное, как считалось, развлечение у некромантов, так как со временем подобная практика все более приближала их тело к нежити. Подобные тенденции перехода в стихию наблюдались при Разделенной магии сплошь и рядом, но наиболее сильно это сказывалось на адептах из былых орденов Жизни, Смерти, Порядка и Хаоса. Первых двух — потому что сильно затрагивались аспекты физического тела, а вторых — потому что сильному влиянию были подвержены ментальные стороны личности.

Некромант медленно опустил кубок на стол, прикрыв белесые глаза и облизывая тонкие губы. Даэран сел напротив Феникса и, пригубив вина, покосился на соседа-друида. Тот хлопнул пустым стаканом по столу, осушив его одним махом и, разумеется, без видимого удовольствия. Карнаж спокойно потягивал пиво, наблюдая за сотрапезниками, так как слова Карба о «таки странной» парочке вызывали не то, что подозрения, но определенную настороженность точно, пусть даже с Кассаром Феникс и был знаком ранее.

— Скажите мне, белый эльф, по вашему мнению, возможно ли восстановление былой красы этого края? — неожиданно обратился Фарай к Зойту.

— Не обращайте внимания, сударь, — посоветовал Кассар, — он всех об этом спрашивает.

— Что же тут плохого? — спросил ларониец, глядя на некроманта.

— Да ничего плохого в этом, разумеется, нет, — заметил Карнаж. — Однако прежде, чем что-то восстанавливать, стоит задуматься, а нужно ли это обитателям здешних земель?

— Ты прав, клянусь своей черепушкой! — воскликнул Кассар. — Пусть сначала сгинут гномы, а потом, лет, эдак, через двести, можно будет заводить разговор о зеленых насаждениях! Кстати, и нашу соседку, Бездну, неплохо бы до конца запечатать. Ведь и она, по мнению друидов, отравляет земли. Не так ли, Фарай?!

— Истинно… — вздохнул друид.

— Не об этом ли ты беседовал с тем перекати-полем, от которого я тебя оттащил, чтобы составить мне компанию?

— Ты никогда не услышишь стоны растений и плач земли, несчастный!

Некромант разразился громким хохотом, похлопав Фарая по плечу. В этот момент из широкого рукава робы друида на стол выкатился кусок янтаря с заключенным в камне четырехлистником. Повисла недолгая пауза, которую вскоре прорвала брань Кассара.

— Так вот почему ты не проигрывал мне в кости! Мошенник! Талисманом пользовался!!! — возопил некромант, схватив невозмутимого друида за грудки и тряся того, словно яблоню.

Карнаж невольно бросил взгляд на четки, отложенные на край стола заклинателем мертвых, чтобы освободить руки, и не мог сдержать улыбки. Оказывается, Кассар старательно прятал в ладони прикрепленный на четках маленький черепок летучей мыши, на котором была только одна глазница вместо двух. Это был очень древний талисман удачи, примерно столь же редкий и по силе, и по возможности его отыскать, как и тот, что оказался у злополучного друида. Феникс взял в руки четки и с интересом разглядывал столь редкую нынче вещь. Кассар заметил это и замер, в итоге отпустив Фарая.

— А сами что делали? — спросил друид, разглаживая помятую робу. — Тоже жульничали, между прочим.

— Да уж, господа хорошие, — протянул «ловец удачи», возвращая четки владельцу, — в Фивланде как всегда: жулик на жулике сидит и жуликом погоняет. Ничего здесь не изменилось.

— Предлагаю выпить за это! — подхватил некромант. — В конце-то концов, мы оба ничего не потеряли кроме пары часов бесплодных попыток наполнить свои карманы за счет дарованного талисманами везения.

Трапеза пошла своим чередом. У Кассара был необычайный для некроманта аппетит, а Фарай, не гнушаясь, употреблял братьев своих меньших в жареном виде. Очевидно, положенные ему в Круге трава и сыр не приносили спокойствия и смирения в отношении «варварской» пищи ни его разуму, ни, уж тем более, желудку.

Карнаж и Зойт тоже, не спеша, насыщались. Ларониец спокойно потягивал вино и присматривался к будущим спутникам. Ведь, советовавший поискать здесь гном оказал им, тем самым, весьма ценную услугу. Друид и некромант перемещались налегке и, следовательно, не были скованы обозом, как какие-нибудь торговцы. С другой стороны, если в тоннелях действительно что-то пойдет не так, то помощь еще двух школ магии сможет оказаться бесценной. Единственное, что не давало покоя, так это то, зачем такая странная парочка стремится в тоннели именно сейчас? Кассар почему-то особенно настаивал на том, что лучшего времени, чем после полуночи, не будет.

Полукровка задавался этим же вопросом, наблюдая, как за окном сгущались сумерки. Его молодая кровь бурлила в жилах при мысли об опасности. Чувства словно взбесились, но одно из них подсказывало, соглашаясь с некромантом: нужно идти. Через минуту, может через час, но сегодня, а не через день или два…

На дворе стояла глубокая ночь, когда четыре фигуры молча приблизились к костру, за которым неторопливо раскуривал трубку капитан стражи. Первое, что неприятно удивляло путешественников в центральной части Фивланда — это безмолвные, глухие ночи. Ни крика совы, ни волчьего воя — вообще никакого свидетельства ночной жизни, будто время в равнинной части королевства останавливалось, а жизнь теряла краски и звуки. Даже ветер замирал на ночной серой скатерти равнин, в которые уходил тракт, ведущий в Форпат. Гном окинул взглядом четверку и выпустил колечко дыма в холодный воздух, сощурив один глаз, чтобы увидеть, как оно на мгновение охватило луну, мерцавшую начищенной монетой в беззвездном небе.

— Всё же вы пойдете? — спросил офицер, заранее знавший ответ, и встал с бревна.

— Разумеется! Клянусь своей черепушкой, близость Бездны и какая-то там летающая башня не смогут испугать таких храбрецов, как мы! — ответил скрипучий, неприятный голос.

— Или безумцев… — мрачно произнес гном, направляясь к форту.

— Как вам будет угодно, — в ответе капитан стражи расслышал уже знакомый ларонийский акцент.

Решетки со скрипом начали подниматься одна за другой, едва четверо подошли к воротам форта. Под ухом у Карнажа потрескивал факел, сжимаемый в дрожащих руках один из провожатых. Солдат должен был провести их по спиралевидному спуску глубоко под землю, к началу тоннеля. Убедиться, что путники отправились в дорогу и снова закрыть проход. Пламя выхватило из темноты ставшее каким-то жестким лицо полукровки, и бедный гном с ужасом смотрел на огромные, черные глаза, вперившие взгляд в темноту зияющего впереди спуска в тоннель.

Когда поднялась последняя решетка, резкий порыв холодного ветра вырвался наружу из пролома в скале. Стражи шарахнулись в стороны от разлетевшихся углей с железных треножников. Только четверка невозмутимо осталась стоять на месте. Наконец, гном взял себя в руки и пошел впереди, освещая путь факелом. Среди бликов, бросаемых пламенем на неровные стены пещеры, бесновались тени. Они в дикой пляске кружили над головами, завораживая взгляд, падали к коленям шедших путников и выли! Стонали, молили и плакали, протягивая бесплотные черные лапы к голенищам сапог. По вискам Феникса заструился холодный пот, но, поддерживаемый довольно мощным заклятием объединенных усилий некроманта, друида и ларонийского колдуна, он шел уверенно, все глубже и глубже погружаясь во мрак, который, казалось, с каждым шагом пожирал свет факела, сначала такой яркий, но все более становившийся блеклым и тусклым. Возможно, это было несправедливо по отношению к гному, который вел их, но чародейство подхлестывало ноги солдата вернее двойного бича, при этом надежно заткнув ему рот, отчего были слышны только жалобные постанывания. К концу пути страж шарахался в стороны от любой подозрительной тени или звука, но Кассар безжалостно, железной рукой держал сознание гнома, подавляя чувство опасности.

Некромант был одним из тех немногих, кто озаботился тем, чтобы урвать себе солидный кусок знаний, оставленных орденом в архивах Старой Башни, и, разумеется, вложил их, как прозорливый банкир в надежное и выгодное дело, а именно в период дележки наследия орденов Стихий. Когда Аир А’Ксеарн и его сподвижники обеспечили магам беспрецедентный крах, Кассар пустился во все тяжкие, стремясь раскопать хоть немного сведений о Бездне, так как подозревал, что магистры ордена Смерти не раз пользовались чем-то оттуда, из самых дебрей небытия. Сколько вычислений… Целое море астрологических формул оставил некромант в черновиках прежде, чем смог узнать немного больше известного всем прочим, а именно, что в ночь появления Странствующей Башни будет самое верное время для странствия в Бездну. Кассар не собирался просто так идти по тоннелю до Форпата. О, нет! В его планах было совсем другое. Он также не верил заверениям Карнажа и ларонийского колдуна о том, что те просто так направляются в Форпат. Возможно, он бы и поверил им в любое другое время, но не теперь, когда башня Хроноса появилась у побережья Покинутого моря. Она неплохо искажала пространство и выявляла все скрытие опасности, которые хранили Бездну. Это был шанс!

Мало кто знал, откуда именно Хронос добыл свое могущество, которое позволило странствовать даже в Запустении на краю мира — границе, неизвестно от чего отделяющей и куда способной привести. Кассар же подозревал, каким именно образом бывший имперский придворный чародей средней руки нашел путь туда, куда на самом деле вели тоннели. Попасть в Бездну — это вам не дверь открыть. Туда должно было погрузиться вместе с телом и сознание возжелавшего постичь таинства. Однако телесной оболочке требовалась одна из двух равно опасных вещей: либо ритуал, сложный и муторный, либо совпадение определенных условий. Кассар решил использовать второе, так как для первого, как он ни силился, не мог изыскать ни средств, ни сведений. Поэтому никуда этого стража с факелом, что шел перед ними, он отпускать не будет и слушать возражения тех, кто с ним, тоже не станет! Он слишком близок к цели и никто, и ничто его не удержит! Впрочем, лишняя осторожность не помешает, а страж в качестве безвольной марионетки, как разведчик, вполне сойдет. Взмах бледной кисти с длинными костлявыми пальцами, и решетка сама собой опустилась. Эхо закрывшейся магической печати прокатилось треском и гулом в чернеющую глубь тоннеля…

Они медленно двигались вперед, под жалобные завывания гнома, которые, словно у побитой собаки, вещали о предсмертной тоске, когда животное чувствовало, как сердце бьется всё медленнее и медленнее.

Треск и гул магической печати вернулись назад, и прямая линия пересекла стену тоннеля рядом с ними. Ларониец метнулся вперед и начертил в воздухе знак — под возникшим куполом, как по команде, укрылись остальные трое. Из глубин нарастал грохот. Стоны гнома перешли в истошный вопль, когда пространство перед ним исказилось и лопнуло, рассыпавшись на осколки.

Темнота превратилась в смесь сложных геометрических фигур, которые выпирали отовсюду, тысячью тысяч плоскостей вертикально и горизонтально перекрывая тоннель и наступая на тех, кто дерзнул вторгнуться в Бездну. Плоскости мутными зеркалами окружали со всех сторон, складываясь в объемные фигуры, на гранях которых застыли рисунками тени. Те самые, что ползали под ногами, пока четверка спускались вниз.

Кассар распахнул неимоверно широко свой рот и издал крик, вернее, плачь бэнши[22]. Зеркала разбивались, осыпаясь дождем осколков. В одном они увидели того самого стража, который вел их сюда. Даже пламя факела в его руке застыло, изогнувшись и скривившись подобно лицу несчастного, ставшего частью двумерной плоскости.

Некромант чувствовал, как спутников охватывал ужас. В тот же миг Карнаж, Зойт и Фарай услышали даже не совет, а приказ, который не прервал между тем воплей бэнши: «Закройте глаза и остановите ЕЁ там, в сознании! Я долго не смогу препятствовать!»

Феникс сомкнул веки так сильно, как только мог. Ему было страшно, ему было очень страшно… Он никогда не испытывал такого животного ужаса, от которого был готов вырвать сердце из груди и сдохнуть прямо на месте. Это желание лишь росло, ведь закрытые глаза не подарили успокоения темноты. Там, в его сознании, черные зеркала тоже обступили со всех сторон, но он был один. Он пятился, а они росли и выталкивали его на середину круга, который образовывали. Разбивались, падали осколками под ноги, откуда снова поднимались, и неустанно росли, почти касаясь ног. Сердце уходило в пятки, кровь стыла в жилах. Полукровка шарахался от этих черных зеркал, в которых не видно было отражений. Вдруг в одном что-то появилось. Вынырнувшая из гладкой поверхности рука в тонкой перчатке схватила Карнажа за руку и потянула к себе со словами: «Скорее! Сюда!». «Ловец удачи» шарахнулся. Это же его собственный голос!!!

Отражение исчезло, и черная гладь зеркала пошла трещинами, снова осыпаясь под ноги. Отступать становилось некуда. Бездна сводила с ума, не давая и шанса на сопротивление, отнимая все силы, парализуя чувством тоски и безысходности.

«Не открывай глаз, картина не изменится, ведь ее не существует»

Фениксу казалось, что он знает, чего ждет. Но его чувства были смешаны и хаотичны, раскиданы по застенкам сознания, напрочь убивая интуицию. Как будто кто-то хотел, чтобы он и правда ждал, а не действовал, или, может быть, только давал обманчивую иллюзию того, что он обманут?!

Это не был хаос по сути. Это был жестокий и холодный расчет, созданный чьим-то невероятно глубоким разумом, предвидящим многое, если не всё. Однако столь великое детище требовало быть хоть немного доступным. Пусть почти невозможным, но шансом для того, кто дерзнет. Иначе, зачем требовалось создавать все это, когда достаточно было просто распылить нежданного гостя на частицы, едва он коснется запретного хоть пальцем?

«Не плыви ни по течению, ни против него, ведь его тоже нет»

Время было ни на чьей стороне. Если оно вообще здесь было. Похоже, Карнаж провалился сквозь поток. Теперь оно не отсчитывает ему минуты и часы. Значит, он не сможет вырваться сам. Но оставались инстинкты, так как разрыв с телом был не столь велик, хотя рос с каждым осколком, который проносился рядом, в широком потоке где-то над головой. Пожалуй, только этот процесс неумолимо шел в сознании или, вернее, в том, что от него осталось.

«Если действие не рождает противодействие — это не значит, что тебя в нем нет»

Ничего не осталось. Он летел куда-то частицей чего-то, что еще не покорилось обступившим со всех сторон зеркалам, но движение было, хоть он и стоял, а тишина нависала, хоть он и кричал, если бы мог слышать… Наверное, сорвал себе горло. Но он должен знать, что он кричит! Ведь, пока не услышишь себя — тебя никто не услышит. Феникс силился, напрягая слух — бесполезно. Звуков. Нет.

Надо вернуть тело. Связь с ним вытянет наружу инстинкты, а они уже дадут то, что поможет без всех слов, движений и мыслей. Самая звериная суть, призванная защищать любого с начала времен. Некая первобытная целостность! Её-то и стремится разрушить Бездна! Вот как она проникает вглубь, делит на плоскости, а потом распыляет их, после чего, без усилия, поглощает остатки естества! Она этим питается. Значит, сие не есть небытие, а диспозиция охотника и жертвы, пусть и переиначенная до неузнаваемости…

«Тебя нет»

Надо играть. Надо выжить. У Бездны, конечно, свои законы, но она их исполняет неукоснительно. Стало быть, не даст сделать хоть что-то, что ты знаешь, потому что все то, что ты принес с собой, здесь исчезнет, так как здесь нет ничего и твоему «багажу» не во что перетечь и перейти. Он признан избытком, и ты его лишен. Но ты в ней, проникаешь всё глубже, а значит ты есть. Однако для себя самого неимоверно сложно сделать этот вывод. Потому что нечему составить этот вывод. Тогда нужно сделать что-то… Выразить себя в нечто, что есть ты и этим будешь. Выразить свою волю. Всё, что остается…

Призыв? Нет. Карнаж просто направился куда-то. Не наугад, не по наитию, не по выбору и не по случайности.

Зойт схватил его за руку и выдернул из зеркала, толкнув в сторону воронки, которая потоком осколков рвалась через зеркала. Они оказались в коридоре с гладкими стенами и потолком. Глаза постепенно привыкали, будто прозревшие от слепоты. Белые прожилки в камне кладки дарили непонятную серую мглу, в которой виднелись очертания стен и покатых ступеней, ведущих куда-то наверх. Даэран стоял перед Карнажем, устало уперев руки в колени. Ловец удачи сидел на корточках и мерно покачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.

— Молодчина, ты ЕЙ не поддался, — похвалил ларониец, пытаясь оторвать руки полукровки от головы. — По крайней мере, дал шанс тебя вытащить. Теперь мы внутри, что не сильно облегчает нам задачу. Надо выбираться и поскорее, пока мы не сошли с ума.

— Что это? — внезапно вскочил на ноги Карнаж, поворачиваясь к ступеням.

— Где? — колдун покосился в сторону одностороннего портала, через который они пришли. Воронка из мечущихся осколков постепенно уменьшалась. С другой стороны куски разбитых черных зеркал лились направленным потоком, а с этой смешивались в кашу, которая недвусмысленно давала понять, что будет с тем, кто рискнет шагнуть назад.

— Крысы!!! — вскричал Карнаж, поняв, что странный нарастающий шум составляло движение неисчислимого множества коготков по каменным ступеням.

Теперь Даэран расслышал громкий, приближающийся иступленный писк и шипение этих маленьких соседей всего живущего на Материке. Разносчиков чумы и болезней, предвестников несчастий и бед — крыс.

Феникс завертел головой по сторонам. Стены были гладкими. В них не нашлось трещин достаточно широких, чтобы прошел клинок. Потолок оказался достаточно высок, однако на нем кое-где имелись белые прожилки и возле них были видны очертания крючьев, вогнанных в камень почти до упора.

— Пришло время вернуть мой долг! — бросил полукровка ларонийцу и подпрыгнул, вцепившись в крючья руками. Словно гигантский паук, прижавшись к потолку, он начал проверять насколько хорошо они там сидят, благо выбирать было из чего. Зойт слышал тихие проклятья, доносившиеся сверху, и нетерпеливо разминал пальцы. Лавина крыс скатилась по ступеням неожиданно и устремилась на колдуна. Тот выкинул вперед руку, собираясь дорого продать свою жизнь, когда за нее ухватились пальцы свесившегося с потолка полукровки. Длинная цепь с мелкими звеньями обвила предплечье Даэрана, еще надежнее скрепив с кистью «ловца удачи», и Феникс со стоном потянул колдуна вверх.

Зойт мгновение приходил в себя, когда его пальцы надежно сжимали холодное железо вбитого в потолок крюка. Напротив висел Карнаж, вперив в него горящие золотом глаза:

— Не советую смотреть вниз. Достаточно того, что мы будем слышать!

Едва полукровка произнес это, как слух прорезало такое, что они до конца дней не забудут. Внизу разверзлась сущая самоубийственная мясорубка. Крысы с диким писком стремились к закрывающемуся одностороннему порталу, по дороге разбрасывая и убивая своих же собратьев и кидаясь в ненасытные «жевала» Бездны, перемалывающие их на частицы все убыстряющими вращение осколками. Шум нарастал, карабкаясь наверх от кишащей внизу массы по стенам и запрыгивая в уши висевших под потолком. Там он начинал метаться в голове и разрывать душу кривыми когтями ужаса, едва утихшего после тоннеля, но снова подступающего к горлу.

— Когда же это кончится?! — воскликнул бледный, как смерть, Зойт.

— Кричи! — посоветовал Карнаж.

— Что?!

— Кричи, иначе сердце не выдержит!!!

Бойня у них под ногами достигла своего апогея, заполнив окружающее пространство запахом смерти. Стены тряслись. Белые прожилки то ярко вспыхивали, то гасли, погружая происходящее внизу в непроглядный мрак. Полукровка и ларониец висели друг напротив друга и орали, высвобождая ужас, оказавшийся донельзя заразительным. В висках туго пульсировала кровь. Оба доходили до края… Предела сознания, откуда можно и не вернуться назад. А Бездна там, внизу, стирала в порошок целые полчища крыс. Одних из самых живучих тварей на всем Материке. Грызуны стремились туда добровольно. И это они, что способны были выжить практически где угодно.

Прошло много времени, если оно вообще шло. Односторонний портал закрылся после того, как в залитом кровью и заваленном трупиками коридоре не осталось ни одного живого грызуна. Бледный свет снова спокойно сочился из прожилок в камне, порождая вокруг тоскливую серую мглу. Карнаж и Зойт спрыгнули вниз, поднялись по лестнице и сели на полу спина к спине, медленно приходя в себя. Колдун машинально потирал затекшие руки. «Ловец удачи» смотрел вниз. Там, у ступеней, по которым они не без труда поднялись, в крови плавали трупики крыс. Феникса уже не удивляло то, что вокруг стояла глухая, звенящая тишина, которую еще более подчеркивало их с Даэраном дыхание. Даже то, что кровь в коридоре постепенно впитывалась в пол и с тел мертвых грызунов слезала разодранная кожа, оголяя кости. Ему просто хотелось отсюда выбраться. Наверное, ничего в своей жизни он не желал так, как этого.

— Что будем делать? — шепотом спросил ларониец.

— Убираться отсюда, — фраза полукровки вызвала у обоих какой-то неровный, хриплый смех…

Часто приходилось останавливаться и переводить дыхание, так как, то ли казалось, то ли и впрямь вокруг царила невозможная духота. Они шли, сами не зная куда. «Ловец удачи» тащился за ларонийцем, попутно обещая себе при случае выпустить мэтру загробных дел Кассару кишки, если, конечно, они выберутся. Впрочем, в этом Феникс начинал сомневаться. Зойт вел куда-то, не проронив и слова за все то время, пока они бесплодно топтали многочисленные коридоры, напоминавшие какой-то дикий лабиринт. Проходы становились то уже, то непомерно расширялись. «Ловец удачи» и колдун преодолели немало винтовых лестниц, взбираясь на платформы к странным комнатам, перегороженным зарешеченными колодцами. Из них сквозь прутья поднимался холодный пар. Пока Даэран с недоумением проводил рукой над этим чудом Бездны, «ловец удачи» проверял прочность решетки и с ворчанием перебирался на другую сторону, ведь обойти не было никакой возможности.

Звуки продолжали то пропадать вовсе, то появляться, налетая всем скопом, словно долгожданный бриз. Они были разными. Иногда слишком разными, чтобы появиться в одном месте, а иногда хором схожести, врывались в уши, прогоняя звон тишины, и тогда почему-то становилось отчетливо слышно, как бьется сердце.

Зойт остановился, когда во второй раз увидел свисающую с низкого потолка цепь. Ту самую, которой его приковали за давнюю провинность в столичном узилище.

— Символ, — хрипло огласил он, словно приговор, и смиренно уселся перед цепью прямо на пол.

— Привал? — не дожидаясь ответа, Карнаж бухнулся рядом.

— Это каземат для тела и рассудка, — Даэран многозначительно погремел цепью и растянулся на полу, подложив руки под голову.

— Замечательно! — сплюнул в сторону Феникс. — И как нам из него выбраться?

— Надо освободить разум и тело. Желательно, одновременно, — отозвался Зойт.

— Не понимаю…

— Так было написано в трудах Морвириари, за которыми мы ехали в Форпат.

— Может быть, удосужишься поделиться со мной? Я тоже знаю довольно много различных вещей связанных с магией.

Даэран рассмеялся и лукаво посмотрел на Карнажа.

— Это не магия, друг мой! — ларониец неожиданно вскочил на ноги и ударил кулаком по стене, — Это живая тварь!!! Она питается сознанием тех, кто сюда попадает. Словно пьяница, что осушит бутылку, а потом разобьет пустой сосуд! И если бы только сознание попадало в это «узилище», тогда бы задача была не столь велика. Но ведь и тело тоже вбирается Бездной, как залог, что сознание, которое по сути сильнее в чистом виде, не сможет сбежать в одиночку, а будет ослаблено, так как придется вызволять и физическую оболочку. Морвириари знал это. Мы с коллегами в Лароне смогли разобрать часть старинного шифра. Не без помощи драконов, конечно. Они подняли из покинутых подгорных чертогов темных эльфов обелиски с руническим текстом, в котором заключался смысл некоторых знаков, которые встретились нам во время перевода. Самое забавное, что руны оказались не из языка подгорного народа. Но, к сожалению, это все, что я могу сказать о Бездне, не считая того, что это постоянно действующая система, которая реагирует на изменения так называемого психического поля.

— Черт возьми, Зойт, даже я знаю, что «психическое поле» пока всего лишь теория и не больше! Кстати, весьма смахивающая на шарлатанство! — нахмурился Карнаж.

— Хорошо, как тогда иначе объяснить то, что в разных местах я натыкаюсь на одну и ту же цепь, которой меня приковывали? А ты, когда пытался запомнить какое-нибудь место, обязательно натыкался на него вновь. Будто ходили кругами, при этом, чем лучше оно запоминалось, тем быстрее мы к нему возвращались?!

— Зойт…

— Что?!

— Звуки… Они снова пропали. Совсем.

Даэран хлопнул в ладоши, но хлопка не последовало.

— Тогда почему мы слышим друг друга? — недоумевал колдун.

— Еще скажите, что это заслуга некоего «поля», — язвительно усмехнулся «ловец удачи».

Колдун опустился на пол возле Феникса и принялся нервно теребить ножны с ларонийским стилетом у себя на поясе. Полукровка тоже сидел и смотрел на стену. Не было ни отчаяния, ни страха, — вообще ничего, словно все эмоции куда-то провалились и не собирались возвращаться назад. «Ловец удачи» довольно долго смотрел на камень и белые прожилки в нем. Рука сама потянулась к шпаголому за поясом, и темноэльфийский клинок, извлеченный из ножен, начал карябать ровную поверхность кладки. Все упорнее и упорнее. Как одержимый, Карнаж пытался высечь из бездушного камня звук, словно искру из огнива. Даэран, недоумевая, смотрел за работой полукровки. Золотые глаза вперились в раздвоенный клинок, не останавливая ни на секунду свою странную и упорную работу. Вскоре колдун тоже присоединился к компаньону, и уже вместе они рвали пустоту и тишь, окутавшую их, словно саваном.

Vlos’Velve и ларонийский стилет на пару били и резали стену. Снова и снова руки толкали стальные лезвия, а те жалами вонзались, пытаясь добыть хоть каплю, хоть частицу звука… Они не заметили, как отвратительный скрежет, постепенно нарастая, вырывался из пут безмолвия и наполнял пространство вокруг них.

— Вот оно! За мной! — Даэран вскочил на ноги и побежал вниз по лестнице, открывшегося возле них вглубь лаза к центру чернеющей на дне воронки.

— Назад!!! — запоздало крикнул Феникс.

На его глазах воронка и лестница переросли в два квадратных колодца: один на потолке, другой под ногами. Даэрана подбросило вверх, и он рухнул в темноту колодца на полу.

«Ловец удачи» застыл в растерянности. Перед ним развернулся целый зал, где пол и потолок были сплошь усеяны такими колодцами, расположенными точно друг над другом. С гулким клацаньем из верхних в нижние нескончаемым потоком посыпались кости и черепа. Конца и края всему этому не было видно. Серая мгла плотным туманом скрывала истинные размеры этого зала, если у него вообще имелись границы.

— ЗОЙТ!!!

Истошный вопль полукровки подхватило странное эхо. Оно говорило его, Феникса, голосом, но разносилось вокруг в искаженном восприятии, отражаясь от пола и потолка словами: «Эхо-эхо-эхо!!!»

Со спины «ловца удачи» раздался громкий скрежет, как тот, что добывали они недавно с колдуном из камня исчезнувшей стены. Звук неумолимо приближался. Из серой мглы показалась огромная фигура твари с длинными ручищами, вросшей в плечи головой и торчащими лоскутами кожи. Один единственный глаз смотрел с лица безо рта и носа, маленькие ножки мельтешили по полу, неся с огромной скоростью весь массивный корпус прямо на «ловца удачи». Феникс успел разглядеть, что на месте ушей у монстра вбиты с одной и с другой стороны два больших гвоздя, а вместо пальцев на руках ржавые ножи и кинжалы различных форм.

Яростный рев полукровки заглушил скрежет рвущейся на него твари, и он ринулся на противника, выхватив и откинув в сторону руку с мечом, вкладывая в клинок остатки храбрости. Они сшиблись. Тварь отлетела назад, распластавшись на полу. Карнаж с трудом поднялся с одного колена, на которое припал от удара. Существо легко вскочило на короткие ножки. Сейчас оно словно было соткано из той мглы, что окружала Феникса — те же черные и белые цвета и оттенки. Тварь закружилась волчком, разрывая уши скрежетом, и отбросила «ловца удачи» далеко назад, к краю одного из колодцев. Полукровка охнул, выплевывая кровь. Его снова схватили и без видимого усилия метнули сквозь поток костей, сыпавшихся между колодцев. Карнаж кубарем прокатился по гладкому камню, но кое-как сгруппировался и остановился, опершись одной рукой о пол. Оглядевшись и не найдя противника, он вдруг заметил, как в потоке костей рядом мелькнула рука Зойта, потом снова и снова, будто поток был запущен по кругу.

Хромая и опираясь на меч, Феникс подошел к краю колодца и рухнул там, одной рукой вцепившись в выбитые вокруг колодцев каменные конусы, а другую обмотал цепью и скинул вниз, вместе с закрепленным шпаголомом.

Даэран почувствовал, как что-то вспороло ему рукав, преодолев защиту, которую он успел поставить прежде, чем свалиться в колодец. Активно работая руками, ларониец отбрасывал кости с пути и со следующей попытки уцепился за рукоять шпаголома. Колдун рванулся наверх, бойко перебирая руками. Магическая защита выдержала напор сыпавшихся костей. Наверху его ждала жуткая картина: Карнаж валялся у колодца лицом вниз, сжимая в руке спасительную цепь, а на его спине прыгала жуткая тварь, оттащившая несчастного от края и разрывавшая его спину кинжалами-пальцами. Издаваемый громкий скрежет навел колдуна на мысль о сути этого порождения Бездны. Даэран прыгнул навстречу монстру. Длинная ручища рванулась в его сторону, растопырив пучок клинков. Этого и ждал колдун. Он резко крутанулся вокруг своей оси и развернулся в направлении удара, сжимая в руках небольшое, сотканное магией зеркало. Скрежет прекратился, сорванный звоном разбившегося стекла…

Зойт стоял, тяжело дыша и пошатываясь, перед неподвижно лежавшим «ловцом удачи», засыпанным осколками стекла, в которые рассыпался монстр. Вокруг воцарилась относительная тишина, затягивающая разверзшиеся колодцы на полу и потолке. Даэран аккуратно стряхнул с Карнажа осколки и попытался приподнять. Из груди «ловца удачи» вырвался тяжкий стон.

— Благодарю, — отдышавшись, произнес колдун, скинув почти не порезанную куртку полукровки и осматривая куда сильнее разодранную спину.

Колдуну поразился. Кинжалы на лапах твари либо по своим размерам не соответствовали наносимому урону, слишком малому, либо проникали через материал подкладки и бандаж. Но пару ребер монстр, все же, умудрился сломать «ловцу удачи», который в очередной раз оправдал название своей профессии. Конечно же, это не было чистым везением, но, по крайней мере, твари не вздумалось размозжить голову полукровки о каменный пол. Это, впрочем, и оказывалось всей удачей, которая выпала на долю Феникса.

— Что это было?

— Это? — колдун задумчиво провел рукой по ранам и ссадинам на спине под сдавленное шипение Карнажа. — Очередная уловка Бездны. Она материализовала звук, которым мы пытались прорвать тишину, нацеленную на то, чтобы погасить сопротивление сознания. Вот на нас и напал сам Скрежет. Во плоти, так сказать…

— Довольно, Зойт. Иначе я сойду с ума.

— Не стоит, вам еще представится много случаев, сударь, при вашем роде занятий, — колдун продолжил лечение, стараясь притупить боль и кое-как заживить порезы и ссадины. После пары простых заклятий Даэран окинул критическим взглядом свою работу. Получилось недурно, все ссадины и легкие порезы затянулись. Колдун некоторое время сидел возле Карнажа, с недоумением переводя взгляд то на почти целую куртку, то на испещренную рубцами спину владельца и изодранную в клочья рубаху. Раненый начинал постепенно приходить в себя. Даже смог сам подняться и сесть, стараясь как можно меньше беспокоить сломанные ребра.

— Мы не сможем покорить Бездну, — задумчиво произнес ларониец. — Однако, как у всякой системы, у нее должен быть защитный механизм, который содержит в целости все ее, пусть и хаотичное, но построение. Поднимайся, нам нужно двигаться дальше!

— Идите к черту, Даэран! По вашей милости мы чуть не погибли! — ответил Феникс, надевая куртку.

— Здесь нет смерти в привычном понимании, — колдун силком поднял «ловца удачи». — Например, ваша куртка почти не пострадала, а вот рубаха…. Да и спина вся исполосована. Потому что вы слишком полагались на защиту драконьей чешуи. Но это не помеха Бездне. Она просто не учла вашего ухищрения, как видно по истерзанной рубахе, но совершенно целой куртке

Карнаж застонал, но Зойт, не обращая внимания на протесты полукровки, перекинул его руку через плечо и потащил в направлении лестницы, снова разверзшейся у их ног.

— Это вызов. Она принимает его! Ха-ха! — возопил маг, сбегая вниз по ступеням.

— Ты свихнулся! — закричал Феникс, у которого от дикой боли закружилась голова.

Ступени раскололись и рухнули, бросив обоих в свободное падение. Ларониец схватил полукровку за грудки и заорал тому на ухо, пока они продолжали падать вниз:

— Заткнись и старайся поменьше думать! Стань со мной одним целым! В одиночку мое сознание не удержится! Она собьет меня и тогда все — нам конец! Уразумел?!

Феникс согласно кивнул:

— Что мне делать?

— Ничего! Запомни, у тебя под ногами перина! Пе-ри-на! Ты понял? Ты падаешь на пе-ри-ну!!!

Внизу показался гладкий каменный пол. Зойт развернулся и раскинул руки. Едва начавший изламываться камень у них под ногами снова стал ровным.

— Она пытается разрушить наше сознание, уже в который раз, прибегая к образам, воздействуя на наше тело, играя на боязни получить травму или потерять оболочку. Ослабляя тем самым наш рассудок, который сильнее, когда независим.

Даэран и Карнаж влетели в каменный пол. Он прогнулся под ними, словно и впрямь был отлично взбитой периной, и подбросил вверх. Однако второй раз они опустились на жесткий камень. Это не сильно их удручало, так как второе падение с шести футов было куда лучше, чем первое почти с шестидесяти.

Феникс еле успел перевести дух, как колдун схватил его в охапку и потащил дальше. Полукровка уже мало что понимал — ларониец спутал его мысли и главенствовал. Отчаяние придавало ему сил.

Импровизация. Они летели куда-то по коридорам под неустанный монолог Даэрана, решавшего в беседе с сознанием «ловца удачи» и какую-то сложную задачу:

— Вот оно! Это хаос, но даже в хаосе есть система. Есть слабые стороны… Они в мельчайших, недостижимых для мысли и взгляда деталях. Есть защита, черт возьми! Если Она не сможет обработать наше сознание, то сделает по самой простой схеме — избавится от нас! Может закрыть глаза? Точно, если мы их закроем, тогда переместимся полностью в плоскость сознания. Но тогда она ударит, постарается выбить нас из равновесия, заставив вернуться в наши оболочки и, меж тем, нам нужно двигаться… Нет, невозможно! В Бездне нету ничего живого, ведь только наполовину она материальна и те крысы, скорее всего, были не живыми, а вынырнули из глубин нашего подсознания. Проклятье, как же глубоко способна проникать Бездна! Надо сузить ей круг, чтобы негде было уместить всю ту систему. Надо выйти на диалог с нашими тенями, понимаешь? Карнаж, давай, постарайся! Мне нужна твоя ран’дьянская половина! Того самого безхжалостного энгерговампира! Подавай его сюда! Сейчас же!!!

Коридор впереди сузился, надломился и рухнул вниз, унося обоих мимо свободно парящих в воронке черных плит. Достигнув дна, они прошли насквозь и поднимались вверх уже с другой стороны, где открывалась ещё одна воронка.

— Не думай о ней, твоя мать давно умерла! — рявкнул что есть мочи Зойт. — Нам надо обратно! Сужай, а не разливайся мыслями! Сплоти сознание и подсознание, гармонизируй их, чтобы Бездне некуда было приткнуться! Ну же!!!

Они смогли опуститься вниз и там, на дне, меж двух воронок открылся проход к винтовой, казалось, бесконечно долгой лестнице, уводящей снова вниз.

— Теперь держись! — колдун крепче схватил за плечи «ловца удачи» и буквально бросил того вниз по ступеням. Шахта уводила все глубже и глубже.

— Всё здесь против логики, но не до конца! Мы не пойдем от обратного, понимаешь?! — кричал, задыхаясь, Зойт, постепенно успокаивая дыхание. Это было странно, так как его ноги неслись так быстро, что их даже не было ясно видно.

— Вместе сумеем! Давай, поднажми. Здесь нет усталости! Убей боль, она тоже мнима! Все это разрывает тебя изнутри, разделяет на части, чтобы поглотить. Только уже не разум, как в тоннеле, а тело!

Лестница пропала, и показался зал. Там их встретила одинокая фигура, сжимавшая в руках книгу. Даэран и Карнаж дружно выругались, когда стены небольшого зала начали расползаться в стороны, снова окружая неизмеримым пространством.

— Погоди! Это же Безымянный! — воскликнул Феникс.

— Он самый! — усмехнулся Зойт. — Еще один старый знакомый, призванный разрушать и расшатывать равновесие. Это Хронос в молодости! Морвириари не солгал. Этот имперский ублюдок не постиг Бездну, а принес себя в жертву. Проще говоря, совершил сделку. Он стал частью времени и частью ЕЁ одновременно! Все бессмертие в мире, даже школы некромантов, произошло отсюда. Здесь корни вечности!

Стены вернулись на свои места, сжав зал до тесной комнатушки, каморки, в которой обитал тот Хронос, что оставался вне времени. Но он отдавал ровно половину могущества той своей оболочке, которая блуждала в темпоральных вихрях.

— Прерви с ней связь! — закричал, срывая глотку, Феникс, почувствовав неладное в молчании колдуна. — Забудь, что видел, что чувствовал! Она завлекает, но мы не за этим здесь! Не принимай ее сделку, Зойт!!!

— Я слышу тебя, — в голосе мага не было и тени колебания. — Вперед! Сейчас что-то будет, держись!

И… Она ударила их в самое больное место любого смертного создания. У каждого оно свое, но есть суть, и смысл в эмоциях, чувствах, желаниях. Всего того, что потерять может только покойник, мертвец, чей дух отбродил по темным лабиринтам Бездны свой срок и снова, как белый лист, выбрасывался наружу. Осмеяла неизмеримо в своей жестокости ничтожность целей и бесполезность, до отчаяния, праздной суеты. Отделила от эмоций, прервав собственноручно посеянное отчаяние, чтобы они не постигли разом известные только ей законы мироздания. Ведь это сводило в мгновение ока с ума любого из смертных. После чего великодушно вернула память в самое начало пути внутри своего чрева. А затем отторгла. Бездна вышвырнула обоих наружу из своих глубин, вволю наигравшись, и снова опустила непроницаемый занавес, сотканный из пустоты и безмолвия тоннелей.