Вселенная Анимант Крамб. Лондонские хроники

Рождество 1891 года, или Как мы с мистером Ридом испачкали руки

Напряженно уставившись на страницы книги, зажатой в моих холодных пальцах, я делала вид, что читаю, хотя совершенно не могла сосредоточиться. Для этого я слишком злилась, и не было бы ничего лучше, чем, кипя от ярости, расставить где-нибудь книги по алфавиту. Но сейчас мне приходилось бездействовать и замерзать, сидя в повозке, мчавшейся по грунтовой дороге.

Сумка с книгами, собранная мной, соскользнула с моей ноги, когда карета проехала по ухабу. Книг было слишком много для нескольких дней поездки, тем не менее я чувствовала, что не могу оставить ни одну из них в Лондоне. Что не в последнюю очередь было связано с тем, что Томас Рид пытался отговорить меня брать большинство из них.

Он заявил, что в карете слишком мало места, при этом сам взял с собой стопку книг. Неслыханно! Если бы мы могли договориться хотя бы о нескольких общих, но нет, он настаивал на том, что лирика имела приоритет над содержательной научной литературой.

– Ты не можешь хотеть читать про войну за австрийское наследство в Рождество, – заявил он, на что я лишь закатила глаза.

– Мария Терезия весьма интересная женщина, независимо от времени года, – парировала я и совершила ошибку, обронив плохое слово о Шекспире.

И вот мы здесь.

Не поднимая подбородка, я покосилась в сторону Томаса. Он сидел на своей стороне кареты рядом с сумкой с книгами, которая не поместилась в багажном отделении на крыше, и как раз перелистывал страницу своей книги.

Но я сразу заметила, что и ему недоставало настоящего желания читать. Его взгляд слишком медленно скользил по строчкам, и он моргал всякий раз, когда ему приходилось перечитывать фразу, чтобы удержать ее в голове. Я знала каждое движение его лица, каждое подергивание, так как для меня вряд ли было более приятное зрелище, чем наблюдать за Томасом Ридом во время чтения. Что он либо игнорировал, либо реагировал таким многозначительным взглядом, который вызвал у меня румянец на щеках.

Но сегодня все было по-другому, потому что грубые слова, сказанные нами в пылу ссоры, грузом нависли между нами в карете и отравляли мне разум.

Томас шумно вздохнул и опустил том стихов. Его взгляд напряженно блуждал по краю очков для чтения, соскользнувших ему на нос.

– Теперь мы будем молчать, пока не приедем? Такой будет стратегия последующих дней? – угрюмо спросил он, словно в этом была только моя вина, и я с шумом захлопнула книгу.

– Ты скажи мне. Не я из нас двоих уже несколько недель веду себя так же агрессивно, как рой ос, – ответила я, стараясь, несмотря на резкий тон, не слишком повышать голос. С одной стороны, я не хотела спорить, с другой – не могла оставить без комментариев его приступы агрессии.

– Если тебе не нравятся мои причуды, возможно, тебе стоило уделить внимание ухаживаниям приветливого мистера Бойля, а не принимать мое предложение, – раздраженно фыркнул он, и я насмешливо приподняла брови.

– Не будь смешным, Томас Рид. Ты точно знаешь, что я люблю тебя за твои причуды, – вызывающе ответила я и отвела взгляд, чтобы он не заметил, что с этими словами растворился и мой гнев, как сумеречный мрак на утреннем солнце.

Между нами повисло мгновение молчания, и я попыталась переключить свои мысли от нашей ссоры на проносящийся за окном пейзаж.

К сожалению, смотреть было особо не на что. Единичные голые деревья, невозделанные поля и морозный холод. Небо было затянуто темными тучами, не желавшими раскрывать, насколько уже близок вечер, а все усиливающийся ветер заставил карету раскачиваться.

– Я скучаю по тебе, – голос Томаса был таким тихим, что я не была уверена, действительно ли он сказал это или слова просто отразились в моем воображении воем ветра.

– Что, прости? – спросила я, затем взглянула на него и отчетливо поняла, что мне не послышалось. Дневной свет исчезал с бешеной скоростью, но я все же могла увидеть задумчивое выражение в его темных глазах.

Он глубоко вздохнул, уперся спиной в обивку сиденья и нервно повертел книгу.

– Когда ты работала на меня, я хотя бы видел тебя в библиотеке. Но теперь ты постоянно занята, встречаешься с различными покровительницами и советами университетов. Листаешь книжные каталоги и пишешь письма. Я никогда не вижу тебя больше часа, – произнес он, и я с наигранным спокойствием покачала головой.

С тех пор как начала готовиться к открытию женского книжного магазина, у меня почти не оставалось времени, чтобы перевести дух, не говоря уже о сне и еде. Последнее задевало меня особенно сильно.

Все в этом мире мешало мне, только потому что я была женщиной. Что, однако, только дополнительно укрепило меня в моем решении не отступать, даже если это требовало очень много амбиций и времени.

То, что мой жених работал ровно столько же, сколько и я, привело к тому, что мы виделись реже, чем хотелось бы, и постоянно скучали друг по другу.

– Так бывает, когда открываешь свой магазин, – отмахнулась, однако, я, чтобы не думать сейчас об этом, потому что твердо решила насладиться праздниками и не делать ни малейшей мелочи для работы. – Но я уже несколько раз говорила тебе, что ты можешь прийти на ужин в дом моего дяди, – добавила я, и Томас громко фыркнул.

– Твой дядя ненавидит меня! – Он скрестил руки в оборонительном жесте.

– И тебя это волнует? – я намеренно раззадоривала его, потому что он уже столько раз подчеркивал, что не придавал значения мнению дяди Альфреда. Я не могла объяснить себе, почему эти двое смертельно ненавидели друг друга, но иногда это могло быть чрезвычайно забавно. По крайней мере, для меня и тети Лиллиан.

Его красноречивый взгляд встретился с моим.

– Нет. Но и приятного в этом тоже ничего нет. Тем более что он ни на секунду не выпускает меня из виду. Как будто боится, что я могу вероломно напасть на тебя, если он не будет следить за мной, – пожаловался он, и я закатила глаза.

– Если бы мы были женаты, он бы так больше не делал, – разъяснила я, положив книгу на колени. – В основном потому, что мы проводили бы вечера, читая у камина в нашей собственной гостиной, – продолжила я, чтобы показать ему настоящую проблему, и окинула его строгим взглядом.

– Не моя вина, что мы до сих пор этого не сделали, – проворчал Томас, обвинительно указывая на меня пальцем. – Это все из-за твоей безумной мамы и ее совершенно оторванных от реальности представлений о совершенстве, – возразил он, и я возмущенно втянула воздух.

– Ожидать, что твоя семья приедет на нашу свадьбу, не значит иметь оторванные от реальности представления о совершенстве. Это был бы скандал, который запомнят все.

– И тебя это волнует? – ответил он моими же словами, так как я все время подчеркивала, что хотела бы оставить традиции богатых позади.

– Нет, не меня, – едко произнесла я, почувствовав, как задета моя гордость. – Но моя мама будет до смерти огорчена этим, а я слишком ценю ее, чтобы обречь ее на подобное.

– Так, значит, это моя вина? – возмущенно заключил он, как будто это было совершенно абсурдно, хотя на самом деле абсолютно очевидно.

– Томас Рид. Не так уж и много требуется для того, чтобы спокойно побеседовать со своим отцом и, по крайней мере, попытаться положить конец предрассудкам, которым вы оба подвержены, – добавила я.

– Откуда ты знаешь, что это всего лишь предрассудки? – защищаясь, огрызнулся он, словно мне ничего не могло быть известно, и я выпрямилась.

– Я знаю это от твоих сестер, – бросила я в ответ и с удовлетворением заметила, как исказилось его столь надменное выражение лица. – Я написала им, – торжествующе объявила я, и глаза Томаса сузились до щелочек.

– Когда? – спросил он со злостью в голосе, и ярость, обрушившаяся на меня, оказалась сильнее, чем я ожидала. Моя уверенность пошатнулась.

– Первый раз летом, – выдавила я, стараясь произнести это твердым голосом.

Его лицо стало еще более растерянным.

– Ты не хотел мне об этом рассказывать. Как еще я могла все выяснить? – яростно защищалась я, беспомощно взмахнув руками в воздухе.

– Никак,Анимант. Ты самая любопытная девушка, которую когда-либо породила британская аристократия, – он громко расхохотался, на что я только закатила глаза. Потому что, в конце концов, в этом не было ничего нового. Он не мог сказать, что не предвидел подобное в случае, если не удовлетворит мое врожденное любопытство. – Это сговор? – резко прошипел он, и порыв ветра заставил карету качнуться еще раз.

– Томас… – начала я успокаивающим тоном, но он прервал меня.

– Это в самом деле была идея моей матери пригласить нас на Рождество, или ты приложила к этому руку? – строго спросил он, и на мгновение на его лице что-то вспыхнуло, ощущение, которое тенью пронеслось по его лицу.

Если это страх, что его мать не будет рада его видеть, это было бы иррационально. Потому что она не желала ничего сильнее, чем снова увидеть сына дома. Об этом она писала мне в бесчисленных строках.

Я раздумывала солгать Томасу, просто чтобы убедить его, что это было только ее желание, из-за которого мы сейчас сидели в этой карете, и чтобы он почувствовал себя лучше.

Но я боялась, как он отреагирует, если раскроет эту ложь, потому что так оно и будет. Томас Рид чувствовал, когда я пытаюсь скормить ему полуправду. И тогда он будет наседать, пока не вытащит из меня истину.

В конце концов, он был не лучше меня, когда дело касалось чужих секретов, разве что методы у нас отличались.

– Просто потому, что это, возможно, была чужая идея, не значит, что она этого не хотела, – заверила я, наблюдая, как он доходит до точки кипения. Сердито захлопнув книгу, он бросил ее прямо в сумку рядом с собой.

– Ты это несерьезно! – потеряв самообладание, воскликнул он и раздраженно взъерошил волосы. – Ты сводишь меня с ума!

Его слова задели меня, но я старалась продолжать смотреть на него, не поддаваться бурлящему внутри меня гневу, который норовил вырваться.

– Я просто сообщила ей, что сделаю все возможное, чтобы побудить тебя к этому визиту, и… – защищалась я, а он только продолжал закатывать глаза.

– Ты писала и моей матери? – обвиняюще прошипел он, и я на мгновение прикрыла глаза, чтобы также не поддаться вспыльчивости.

– Если тебе не нравится мое вмешательство в твое жизненное счастье, то, возможно, тебе не стоило делать мне предложение. – Я повернулась к нему и одарила его таким колючим взглядом, что смогла увидеть, как он задался вопросом, действительно ли хочет что-то на это ответить.

В этот момент карета резко остановилась.

Книга соскользнула с моих колен, когда я, стараясь удержаться на месте и не вылететь из кареты, прижала руки к стене.

Томас с ужасом на лице протянул ко мне руки, чтобы при необходимости поймать меня, и, несмотря на сильную злость, мне все же пришлось выдавить из себя небольшую улыбку на этот рыцарский жест.

– Мы на месте, господа, – крикнул кучер, и мой взгляд тут же устремился в окно.

С улицы я смогла различить большой двор и каменное серое здание, мрачно выделявшееся на заснеженном пейзаже. Окна напротив были ярко освещены, украшены еловой зеленью и мерцающими огнями свечей.

Над дверью с трудом различались черные буквы на белой табличке, наполовину скрытой под снегом. Там было написано «Мясник Рид», и меня охватило дикое волнение, которое пронзило мое тело до самых ледяных кончиков пальцев.

Томас шумно вдохнул и снова выдохнул, наклонился и поднял книгу, о которой я уже позабыла. Он протянул ее мне, и наши взгляды встретились в темноте, царившей сейчас в карете.

Даже так я сразу поняла, что его душевное состояние изменилось. Только что он был зол на меня и мое любопытство, а теперь излучал неуверенность, которую проявлял крайне редко.

Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз был здесь, в доме своих родителей. С той ссоры с отцом, который впоследствии выгнал его.

Я думала, что именно гордость заставила его держаться подальше от этого места. Но, видимо, было нечто большее: страх снова быть отвергнутым, который, я считала, не мог быть у такого самоуверенного мужчины как он.

Медленно я забрала у него книгу, слегка погладив тыльную сторону его ладони, которая, в отличие от моих ледяных пальцев, излучала удивительное тепло, и мне захотелось, чтобы мы не потратили время, проведенное вместе в карете, на споры.

Томас открыл рот, чтобы что-то сказать, но я покачала головой и опередила его.

– Я с тобой, – произнесла я, наклонилась вперед и оставила на щеке своего жениха мимолетный поцелуй. В животе сразу же поднялся влюбленный гул, который охватывал меня все сильнее с каждым разом, когда мы подходили ближе друг к другу. Что из-за рамок приличия случалось слишком редко.

Еще одна причина наконец пожениться.

Он открыл дверь прежде, чем мистер Смит, кучер моего дяди, успел сделать это для нас, и подал мне руку, чтобы помочь мне выйти. Ледяной ветер свистел над двором, и я сразу задрожала, задаваясь вопросом, почему снова не надела перчатки.

– Разве я не должен объявить вас сначала? – крикнул мистер Смит навстречу поднимающейся буре.

Томас отмахнулся.

– Ни в коем случае! – ответил он. – Лучше помогите нам с багажом, иначе вы можете не успеть вернуться в город до того, как начнется снег.

Я прижалась к его боку, чтобы спрятаться от холодного ветра, который задувал под мои юбки и чуть не сдул с головы шляпу, в воздухе пахло снегом.

– О, не беспокойтесь обо мне, сэр, – скромно ответил мистер Смит, но тут же повернулся на своем месте, чтобы отстегнуть ремни на крыше.

Пока Томас принимал багаж и расставлял его на земле, я забралась обратно в карету, бережно закрыла сумки с книгами и вытащила их на улицу.

О чем мы только думали, взяв с собой столько книг?

Покачиваясь, я снова спустилась по ступенькам на гладкий камень двора и сразу же поскользнулась, испустив удушающий крик и отчаянно пытаясь удержать равновесие. Испуг обжигающим жаром хлестнул меня по конечностям, но сильная рука обхватила мою руку, помогла снова встать на ноги и удерживала в вертикальном положении.

Только я собралась одарить Томаса благодарной улыбкой, как тут же наткнулась на чужое лицо. Рассеянно моргнув, я повернулась к человеку, которого узнала в полумраке только сейчас.

– Добро пожаловать, мисс Крамб, – поприветствовал меня Джонатан Рид, старший брат Томаса, и мне потребовалось мгновение, чтобы восстановить самообладание и успокоить сердцебиение.

– Я заберу у вас это, – сказал он и, прежде чем я смогла что-то ответить, взял у меня обе сумки с книгами. Он удивленно фыркнул, когда мои пальцы разжались, и весь вес оказался в его руках.

– Что в них? Камни? – шутливо спросил он, и я пожала плечами.

– Книги, – с невинной улыбкой ответила я, вызвав смех Джонатана.

– О чем я только думал, когда спрашивал?

– Я тоже не понимаю, – фыркнул Томас, бросив на брата строгий взгляд и забирая у мистера Смита последнюю коробку, снятую им с крыши кареты.

– Через четыре дня я заберу вас. До свидания, господа, – мистер Смит попрощался с нами, отвесил поклон и взялся за поводья. Лошади тронулись с места и понеслись по большому двору, таща карету обратно к дороге.

Беспрепятственный ветер дул нам навстречу, свистел вокруг построек и голых берез и подгонял нас, несущих чемоданы, сумки и коробки, к дому.

Торопливым шагом Томас повел меня к входной двери, украшенной венком и защищенной покрытым снегом навесом. Джонатан нажал на ручку локтем и впустил нас в светлую теплую переднюю.

– Томми, вот и ты наконец, – засмеялся низкий голос, и мне пришлось поставить две коробки на комод, прежде чем я смогла рассмотреть человека перед нами. Это был Лукас, на круглом лице которого появилась широкая ухмылка.

– О, и леди, – радостно добавил он, когда увидел меня позади Томаса. – Добро пожаловать в дом Ридов, мисс Крамб.

– Спасибо. Можно просто Анимант, – предложила я ему, а также Джонатану и с улыбкой на губах вежливо кивнула обоим.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как я в последний раз видела, хоть и мельком, братьев Рид, когда в прошлом месяце они приехали в город, чтобы похитить Томаса на их ежемесячную встречу в «Наперстке». Я была в этой компании только один раз и остерегалась когда-либо делать это снова.

Томас и его старший брат снова вышли на улицу, чтобы забрать оставшийся багаж, и оставили меня в широком коридоре с Лукасом, который, видимо, не знал, что сказать дальше, поэтому опустил руки в карманы брюк. В соседней комнате что-то загремело, дверь распахнулась, и Джимми и Тобиас одновременно протиснулись через дверь в переднюю, задерживая друг друга, как два драчуна.

– Анимант! – Тобиас, совершенно не стесняясь, назвал меня по имени и толкнул Джимми, чтобы первым добраться до меня. Лицо его было разгорячено, волосы совершенно спутаны, но его очаровательная улыбка была идеальной. – Господи, ты стала еще красивее, – промурлыкал он, перехватывая удар локтем от Джимми.

– Мисс Крамб, – коротко сказал он и положил руку на плечо брату, чтобы оттащить его от меня.

– Пожалуйста, называйте меня Анимант, – попросила я его и улыбнулась. – Рада вас снова видеть.

– А я говорил тебе, что можно обратиться к ней по имени, – подчеркнул Тобиас и с трудом высвободился из хватки своего брата.

– Да, но нужно подождать, когда предложат. Кто тебя учил манерам? – со смехом жаловался Джимми, а Тобиас озорно усмехнулся.

– Ты, кто ж еще-то, – парировал он.

Смех сам собой сорвался с моих губ и не стих, пока со стороны лестницы я не столкнулась с еще несколькими людьми.

– Ох, Анимант! – восторженно воскликнула Фэнни. Она выглядела именно так, как я ее себе и представляла. Узкое лицо, каштановые кудри и заостренный нос. Как и ее брат Томас, немного худощава, но элегантна, что компенсировало любой ее недостаток. Рядом с ней по ступенькам спускалась Мэрион, и ее темные глаза светились почти как два уголька на ее круглом лице. – Вот и вы. Как прекрасно. Как доехали? – спросила старшая из сестер Томаса, которая была ненамного младше меня.

Мэрион, стоящая рядом с ней, еще не потерявшая налет юности, едва могла хранить молчание.

– Мама знает, что ты здесь?

– Поездка оказалась короче, чем я думала, Фэнни. А на твой вопрос у меня нет ответа, Мэрион, – спокойно произнесла я, будучи при этом ошеломлена количеством людей и вниманием, которое мне было уделено. Хотя мне не нравилось находиться среди толпы, домашняя атмосфера в передней и искренняя радость дарили мне теплое чувство семьи.

Не такой, как моя, но все же наполненной чувством гостеприимства, которое сразу же достигло моего сердца.

– А девочек ты не упрекаешь за то, что они назвали ее по имени, – наигранно проворчал Тобиас, за что Джимми дал брату подзатыльник.

– Болтун ты, Тоби, – только рассмеялся он, как дверь снова открылась, и вошли Томас и Джонатан. Резкий ветер занес несколько снежинок через дверь и закружил их по передней.

С угрюмым выражением лица мой жених поставил чемоданы и позволил Мэрион обнять себя, прежде чем стряхнуть с волос снег. Томас отличался манерой поведения и напряженностью, но все же я была уверена, что возвращение домой его очень радует.

Он вполне образцово помог мне снять пальто и повесил его на свободный крючок на стене.

Однако выражение его лица внезапно застыло, и он прекратил расстегивать свое пальто. Я удивленно повернула голову, чтобы проследить за его взглядом, и обнаружила в дверном проеме рядом с нами худую женщину. Она была старше, чем я ожидала, с седыми, собранными в простую прическу волосами.

Энн Рид, мама Томаса. Этого нельзя было отрицать, так как сходство угадывалось безошибочно.

– Томас, – с неверием в голосе произнесла она, словно боялась, что в любой момент он мог раствориться в воздухе.

Я затаила дыхание, переводя взгляд с одного на другого и напряженно ожидая реакции. С каждой секундой мои плечи все больше напрягались.

Помещение наполнилось всеми невысказанными чувствами, и я даже не могла представить, как ощущали себя она и Томас. Они не виделись почти семь лет.

Робко я подняла руку и ободряюще положила ее Томасу на плечо. Он никогда не ссорился с матерью. Все произошло между ним и его отцом, а она оказалась заложницей ситуации.

Произошло бы то же самое, если бы мой отец не одобрил свадьбу Генри и Рейчел? Генри ушел бы, и мы бы увидели его только через семь лет? Меня затрясло при этой мысли.

– Мама, – поприветствовал он, и чары спали.

Миссис Рид бросилась к нему и заключила его в свои объятия рывком более резким, чем я могла ожидать от такой худой женщины.

– Мой мальчик, – прошептала она, и на мгновение мне показалось, что я слышу ее плач.

Но она достаточно быстро выпрямилась, отступила на шаг, не отпуская его, и внимательно осмотрела с головы до ног. Потом она вдруг рассмеялась.

– Вы правы, – сказала она остальным, которые тоже притихли, наблюдая за этой сценой. – Он в самом деле похож на Иэна.

Остальные тоже рассмеялись, и, хотя шутка прошла мимо меня, я улыбнулась. У меня упал камень с сердца, и глубоко в груди я почувствовала радость от этого столь счастливого воссоединения.

Теперь мой жених наверняка не станет упрекать меня в том, что я подстрекала всех к этому возвращению.

И, как будто только сейчас заметив мое присутствие, миссис Рид одарила меня такой теплой улыбкой, что мне пришлось постараться, чтобы не опустить смущенный взгляд.

– Анимант Крамб, – она произнесла мое имя до того, как Томас успел представить меня, и я сделала реверанс в знак вежливости и слишком поздно задумалась о том, как неуместно это могло выглядеть в этом доме.

Но миссис Рид никак не прокомментировала это.

– Ты гораздо красивее, чем в моих мечтах, – пробормотала она и протянула руку к моему лицу, не касаясь его. – Что за очаровательную девушку ты привез, – она снова обратилась к Томасу.

Обычно у меня хорошо получалось скрыть свое смущение и сказать что-то остроумное, чтобы сменить тему. Но перед будущей свекровью в горле пересохло, а щеки покраснели так сильно, что я почувствовала жар даже на кончиках волос.

– Ах, что мы тут стоим? Добро пожаловать в дом Ридов, мисс Крамб. Мы рады, что Вы почтили нас своим присутствием. – Миссис Рид взяла меня за руки и нежно сжала их своими теплыми и шершавыми от работы в полях пальцами.

– Что вы. Это для меня честь, – уверила я, стараясь быстро восстановить самообладание. Я уже очень давно не чувствовала себя такой беспомощной.

– Замечательно. – Она снова отпустила меня. – Пусть Фэнни покажет вам комнату, чтобы вы освежились. А после мы все можем поужинать. Вы ведь голодны?

Как по команде, у меня заурчал живот, и забавляющийся Томас так явно перевел свой взгляд на меня, что я незаметно ткнула его локтем в бок.

– Только посмей, Томас Рид, – прошипела я, и он с трудом сдержал смех.

Фэнни объяснила мне, что я буду спать в комнате с ней и Мэрион. Мне досталась одна кровать, а обе сестры устроились на другой. Даже если мне было неприятно оспаривать такой выбор, я ничего не сказала, учитывая большую радость, которую они выразили по этому поводу.

К тому же я получила небольшую компенсацию. Комната была небольшой, но очень красиво обставлена. Сразу видно, что девушки обладали большой любовью, а также некоторыми способностями в росписи предметов мебели. На каждой поверхности цвели маленькие цветочки, а ножки кроватей и стола в углу обвивали растения.

– В своем письме вы просили меня описать нынешнюю моду, но, к сожалению, должна вам признаться, что я совершенно не разбираюсь в подобных вещах, – объявила я, любуясь живописью, и повернулась к двум круглым коробкам на столе.

– Ах, это неважно, Анимант, – заверила меня Фэнни, хотя я отчетливо увидела разочарование на лице Мэрион.

– Поэтому я попросила свою невестку, у которой очень тонкое чувство стиля, выбрать для вас подарки, – сказала я с заговорщической улыбкой и подала первую коробку Мэрион, глаза которой чуть не вылезли из орбит от изумления.

– Но это было совсем не обязательно, – прошептала Фэнни, которая приняла подарок более нерешительно, чем ее сестра.

– Обязательно. Ведь это же Рождество, – произнесла я, непринужденно пожав плечами. – Кроме того, мне нужно вам понравиться, – весело добавила я.

Мэрион засмеялась. Но не Фэнни.

Пока они открывали подарки, я осторожно опустилась на кровать, так как от поездки по ухабистой дороге ужасно разболелась спина, и небольшая волна усталости захлестнула меня.

Восхищенный визг Мэрион сразу же пробудил меня. От восхищения ее губы вытянулись в букву «о», когда она аккуратно достала из коробки плоскую темно-синюю шляпку с цветочным орнаментом.

– Она прекрасна, – воскликнула Мэрион, сразу же побежав к зеркалу над комодом, чтобы взглянуть, как шляпа будет сидеть на голове.

И она ей действительно очень шла. Не слишком помпезная, но достаточно элегантная, чтобы увидеть в этом что-то особенное.

Хорошо, что Рейчел нашла для меня время. Без ее тонкого чувства прекрасного и деталей я была бы совершенно растеряна.

Фэнни взяла свою шляпу в руки, словно не знала, что с ней делать. Она была такой же плоской, как и подобало нынешней моде, но чуть более взрослого кроя и украшена кремовыми аксессуарами с несколькими перьями. Что-то, что я никогда не носила, но что в целом считалось очень приличным.

– Они очень дорого стоят? – тихо спросила Фэнни, не решаясь сесть рядом со мной. Я скользнула в сторону в качестве подсказки, чтобы освободить ей место.

– Боюсь, я не могу ответить тебе на этот вопрос, – рассмеялась я, и Фэнни удивленно посмотрела на меня. Ее глаза были гораздо ярче, чем у сестры. – Если это не так, я покажусь скупой. А если так, то, боюсь, ты не захочешь принять этот подарок. Поэтому я не скажу цену. Тебе не нравится? – Неужели я принесла не тот подарок?

– Она прекрасна, – во второй раз воскликнула Мэрион, крутясь перед зеркалом.

– Она действительно прекрасна. Слишком красивая для меня, – призналась Фэнни, и даже я со своей сомнительной способностью к чуткости поняла, в чем на самом деле заключалась проблема. Похоже, Фэнни считала себя непривлекательной.

Я тут же застыла, думая, что должна сказать ей что-то ободряющее. Моя мама наверняка знала бы идеальную фразу, и мне пришлось ненадолго задуматься, чтобы представить, что она, вероятно, сделала бы в такой момент.

Я бережно взяла из рук Фэнни шляпу и приложила ее к темным волосам.

– Наоборот, дорогая Фэнни, – произнесла я, скрывая свою неуверенность за ласковой улыбкой. – Скорее, эта шляпа должна сравниться с твоей элегантностью.

Затаив дыхание, я ждала ее реакции и вздохнула с облегчением, когда она смущенно улыбнулась. Ее щеки окрасились в нежно-розовый, и она решительно встала, чтобы посмотреть на себя в зеркало.

Фэнни помогла мне распаковать чемоданы. Мэрион, несмотря на то, что тоже участвовала в этом, скорее мешала, чем помогала.

Мне трудно было надлежащим образом комментировать ее фантазии обо всех красивых тканях, и поэтому я молчала вместе с Фэнни, которая тайком продолжала меня разглядывать.

Находиться здесь было очень странно. Это семья Томаса, и мне хотелось понравиться им, хотя мнение окружающих о моей персоне обычно мало меня интересовало. Но теперь все было именно так, и я не знала, как с этим бороться, так как эти люди в значительной степени являлись для меня чужими. Я не доверяла себе, но и не знала, кем еще должна была быть.

Мой живот заурчал еще громче, когда, спускаясь по лестнице, я почувствовала запах жареного мяса. Я освежила лицо, взяла в руки подарок для хозяев и позволила Мэрион продолжать любоваться моей одеждой. Фэнни осталась с ней. Я подозревала, что для того, чтобы проследить за сестрой, которая могла испачкать ее или, возможно, даже надеть одно из платьев.

Каково это – иметь сестру? Я не могла себе представить. Но сразу поняла, что в качестве сестры предпочла бы Фэнни, а не Мэрион.

У подножия лестницы я вынырнула из своих мыслей, столкнувшись лицом к лицу с высоким, широкоплечим мужчиной. Тяжело дыша, он стягивал с себя меховую куртку и вытирал снег с густой темной бороды.

Как застывшая, я стояла, сжимая в руках узкую коробочку, когда его взгляд упал на меня. Гидеон Рид неодобрительно сдвинул брови, став при этом похожим на своего сына.

Я не знала, что делать. Мы еще не были официально представлены друг другу, но я находилась в его доме и, кроме того, являлась невестой одного из его сыновей.

Однако, прежде чем я успела как-то отреагировать, Гидеон Рид громко фыркнул, повесил куртку на крючок и исчез за дверью, которую с шумом закрыл на замок.

«Что ж, замечательно», – иронически подумала я и тихо вздохнула. Итак, Томас Рид унаследовал внешность матери и характер отца. Но я не Анимант, если мне не удастся расположить к себе еще одного угрюмого Рида.

В поисках Томаса голоса привели меня на кухню.

Миссис Рид помешивала в кастрюле соус, отдавая указания Джимми, который только что достал из духовки огромного гуся и под ликующие крики Тобиаса и Финли положил его на разделочный стол.

Комната была ярко освещена, воздух наполнен ароматом специй, и повсюду раздавался смех и грохот латунных горшков.

– А где Фэнни? Мне нужна ее помощь там, – крикнула миссис Рид, поворачивая голову в сторону двери, где я все еще стояла в тени коридора. Ее улыбка на мгновение вспыхнула, как свеча на сквозняке. Наверное, она не ожидала увидеть меня стоящей там.

– Она наверху, – ответила я, словно вопрос был задан мне, и вошла в кухню. Я нерешительно вертела в руках коробку, так как хозяйка очевидно была слишком занята, чтобы принять подарок сейчас.

– Чем я могу помочь? – спросила я, хотя в любом другом доме не стала бы задавать такой вопрос. Но здесь мне не хотелось просто стоять рядом и чтобы ко мне относились как к почтенной гостье. Я хотела приобщиться к ним. Стать частью них. Но понятия не имела, уместно ли это.

– Это правда мило с вашей стороны, мисс Крамб, но…

– Анимант, – поправила я миссис Рид и сразу же подумала, что сначала стоило дать ей договорить. Я казалась себе такой невежливой, словно попадала из одной неловкой ситуации в другую.

Если бы мы приехали сюда на рождественский бал, то, как бы мне ни нравилась эта ситуация, я бы, во всяком случае, знала, как себя вести и чего от меня ожидают.

Чувствовал ли Томас себя так же, как я сейчас, когда был дома у моих родителей? Мне следовало быть более снисходительной к нему.

– Анимант, – повторила миссис Рид по моей просьбе и лукаво улыбнулась, отчего на ее щеке появилась ямочка. Ее лицо было загадочным, и меня охватило какое-то странное волнение, когда она смотрела на меня подобным образом.

–Анимант. Где ты оставила своего жениха? – привлек мое внимание Джимми и хлопнул по пальцам Финли, пытающегося отщипнуть кусочек от гуся.

Я несколько беспомощно пожала плечами, вцепившись в картонную коробку и надеясь, что тепло моего тела не расплавит содержимое.

– Я сама ищу его, – ответила я, чувствуя, как мой желудок еще раз требовательно заурчал. Мой голод становился все сильнее и сильнее.

– Но ты на кухне, и это неправильное место. Здесь ты никогда не найдешь Томми, – смеясь, заметил Тобиас, перебрасывая из одной руки в другую красное яблоко.

Неожиданно рука обхватила меня за талию, и я испуганно вздрогнула. Рядом со мной из темноты коридора появился Томас и притянул меня к себе. Мое сердце продолжило учащенно биться, когда он вдруг оказался ближе, чем в течение нескольких недель.

– Зато тебя всегда можно найти здесь, – подшутил он над моей любовью к еде, на что я раздраженно закатила глаза, чтобы не показать, насколько его близость взволновала меня.

В доме моего дяди такой жест был бы немыслим.

К сожалению, те несколько раз, что мы оставались наедине за последние несколько недель, чтобы обменяться маленькими нежностями, можно было сосчитать на пальцах одной руки. Просто украденные моменты во время прощания в темном коридоре или в кабинете Томаса в библиотеке, где нас, к нашему стыду, потревожил мистер Штерн, который зашел не предупредив.

Здесь, казалось, никого не беспокоило то, что он положил руку мне на талию. Его братья, вероятно, не заметили этого, а в уголках губ миссис Рид спряталась лишь легкая улыбка, когда она ненадолго подняла глаза от своего соуса.

Мы отошли в сторону, когда Джимми и Тобиас, объединив усилия, понесли гуся в столовую и поставили на середину длинного обеденного стола, богато украшенного еловой зеленью, омелами и свечами.

Фэнни уже была там и зажигала фитили на изящных длинных восковых свечах. Здесь было не как дома, где все тонуло в мерцании дождика и серебряных украшений. Здесь все было проще, но с таким уютным изобилием, что при виде рождественского стола меня охватило волнение, которое я в последний раз испытывала в детстве.

– Выглядит прекрасно, – сказала я громче, чем планировала, и Фэнни подняла взгляд, покраснела и пододвинула еще одну из веток, которую обвязала красной лентой.

– У вас так всегда на Рождество? – тихо спросила я Томаса, когда он подтолкнул меня дальше в комнату, чтобы его мать могла принести супницу с ароматным супом.

– Еще никто не поссорился. Так что нет, – безэмоционально ответил он, и я удивленно посмотрела на него.

Его губы были сжаты, поза была застывшей, а взгляд – блуждающий. С тех пор, как карета остановилась во дворе, его плечи казались напряженными, а фразы – скупыми.

Он боялся встречи с отцом. Я не сомневалась, что он будет противиться ей, но именно в этом и заключалась проблема. Два упрямца, которые просто не могли отступиться от своего мнения.

Мэрион тоже вошла в комнату, держа в руках тарелку с картофелем и говядиной, и лишь спустя некоторое время по дому раздался голос миссис Рид, звавшей всех на ужин.

Совершенно обессиленная от всех приятных запахов, я опустилась на отведенное мне место рядом с Томасом, положила свой хозяйский подарок рядом со своей тарелкой и упражнялась в терпении.

Я нервничала, и меня охватило напряжение Томаса. Еще одна причина, чтобы наконец что-то съесть.

К моему облегчению, по другую сторону от меня села Фэнни.

Мне казалось более чем удивительным, в каком порядке члены семьи подходили к столу. Как будто не имело значения, кто садился первым, и даже выбор места не следовал какому-либо узнаваемому для меня этикету.

Джимми, второй по старшинству, сел рядом с Финли, Лукас – рядом с матерью, а напротив меня осталось три свободных стула. Все заняли свои места еще до того, как Гидеон Рид даже вошел в комнату.

Скрывая свое удивление, я лишь улыбнулась всем присутствующим, а потом заметила, что пропал не только хозяин дома, но и Иэн. До сих пор я его даже не видела.

– А где Иэн? – спросила я Фэнни, но она лишь пожала плечами.

Джонатан, сидящий с краю стола рядом с Томасом, бросил взгляд на часы на изразце печи.

– Он давно хотел быть здесь и привести с собой женщин. Наверное, Имоджен опять слишком долго возится со своими волосами, – сказал он, и остальные только кивнули.

Только я хотела узнать у Томаса, о ком идет речь, как он уже опередил меня.

– Имоджен – жена Джонатана, – объяснил он, и я округлила глаза. Не знала, что Джонатан был женат. Однако в этот момент я задалась вопросом, почему предполагала обратное.

Но разве он не говорил о женщинах во множественном числе?

В этот момент послышался скрип двери в передней и грохот шагов.

– О, они здесь! – воскликнула миссис Рид, опуская ложку в миску с соусом, которую она уже быстро вынесла из кухни.

– Мистер Рид, еда на столе, и все дети в доме. Вылезай из своего кресла и присоединяйся к нам! – повысила она голос в сторону двери, которая, вероятно, вела в спальню, и так лучезарно улыбнулась мне, что я невольно улыбнулась в ответ. Все их дети были здесь.

Томас нащупал под столом мою руку. Его пальцы были липкими и потными, что было для него нетипично, и я крепко сжала их, чтобы уверить его, что рядом.

В столовую вошли две молодые женщины, следом вошел Иэн, который все еще вытирал с лица снег.

– На улице метель. И будет буря. Я могла бы сэкономить на своих усилиях с прической, – сказала одна из них, маленькая и округлая, со слегка растрепанной русой прической, она наклонилась к Джонатану и запечатлела на его губах поцелуй.

На мгновение я отвела взгляд, так как это застигло меня врасплох и совершенно сбило с толку. Никого, казалось, такое проявление чувств не заботило, даже миссис Рид, которая точно все видела. Она поприветствовала Иэна и другую молодую женщину сердечной улыбкой и объятием.

Какими чопорными мне показались рождественские праздники у нас дома. Или просто здесь они были слишком откровенными?

Томас начал поглаживать большим пальцем тыльную сторону моей ладони, доводя хаос в моей голове до совершенства, так как теперь еще и покалывание в животе замедлило мои мысли.

– Эйлин, твое платье выглядит очаровательно, – Мэрион сделала комплимент женщине рядом с Иэном, и та лучезарно поблагодарила, пока молодой человек вел ее к столу.

Эйлин. Это имя пробудило смутное воспоминание о вечере в таверне со слишком большим количеством алкоголя в моем стакане. Иэн был вынужден признаться, какая девушка оставила на его шее знак любви. И это была она.

Я почувствовала потребность встать и представиться, когда дверь спальни скрипнула, и в комнату вошла коренастая фигура Гидеона Рида.

Его взгляд прошелся по кругу, на мгновение задержался на Томасе, а затем повернулся к столу.

Не говоря ни слова, он сел во главе стола и тем самым дал немой сигнал остальным, которые тоже расселись по своим местам.

– С Рождеством, – громко произнес он, и благозвучный бас без труда заполнил всю комнату. – Праздник, полный чудес. Но также и странностей, – продолжил он, переводя свой взгляд на Томаса, который сжал под столом мою руку. – Снаружи бушует буря, здесь, внутри, не колышется даже огонь от свечей. Семья собирается вместе, и даже изгнанный отваживается вернуться домой, зная…

Мое сердцебиение участилось, и я вздрогнула, хотя он говорил вовсе не обо мне.

– Гидеон, – прошипела Энн, но он не обратил на нее никакого внимания.

– Зная, что я вряд ли смогу выставить его за дверь в Рождество, – закончил он свою фразу, грозно сдвинул брови и фыркнул в тишину, которую нарушало только тиканье часов и завывание бури на улице.

– Я тоже рад тебя видеть, – сухо, но с ноткой сарказма ответил Томас, хотя я не ожидала, что он осмелится ответить. Но авторитет отца действовал на него, по-видимому, не так сильно, как на остальных присутствующих.

Энн Рид медленно встала со стула и хлопнула в ладоши, чтобы отвлечь всех от грубых слов мужа.

– Я очень рада видеть всех вас здесь и на седьмом небе от счастья, что мы все вновь воссоединились. Я также приветствую прибавление в нашей семье, – она улыбнулась Эйлин, которая сидела напротив меня. – Как замечательно, Эйлин, что ты празднуешь сочельник с нами. Передай завтра привет маме, – теперь она посмотрела на меня. Гидеон Рид что-то проворчал еще до того, как она заговорила. – И Анимант Крамб, невеста Томаса. Спасибо, что ты тоже здесь и привела с собой моего сына. – Ее улыбка стала нерешительной, и она заморгала слишком часто, будто пытаясь сдержать слезы, а затем быстро села.

Сейчас наступил момент, когда я должна была вручить подарок хозяевам, но мне показалось, что у остальных неподходящий для этого настрой.

Гидеон Рид произнес застольную молитву, а затем наконец все приступили к еде.

Напряжение в воздухе рассеялось, и все снова начали болтать и смеяться друг над другом.

Мне протянули тарелки с мясом и картошкой, супом и соусом, хлебом и всевозможной выпечкой, так что я с трудом могла решить, что попробовать в первую очередь. Не было прислуги, которая подавала бы еду, и я не сразу приняла тот факт, что мне придется сделать это самой. Но это не потребовало много времени.

И, когда я положила себе в рот первую вилку, полную еды, мой желудок прямо-таки растаял от восторга, когда насыщенный вкус специй, масла и гуся распространился по языку.

Издав удовлетворенный вздох, я начала жевать и заметила забавную ухмылку Томаса.

Даже когда он посмеивался надо мной, было приятно сознавать, что резкие слова отца не задели его так сильно, чтобы у него испортилось настроение.

– Очень вкусно, – заметил он, и я слишком восторженно кивнула.

– Это правда. Боюсь, мне придется переехать сюда, – ответила я ему, и, хотя все только что громко разговаривали, голоса стихли как раз в тот момент, когда все начали есть. Они, должно быть, отчетливо слышали мои слова, и миссис Рид рассмеялась.

Больше всего на свете мне захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Господи, сколько еще ошибок можно совершить за один вечер?

– Я сочту это за комплимент, – прокомментировала миссис Рид очень неловкую для меня ситуацию и сама приступила к еде.

Томас молчал, прислушиваясь к разговорам других, пока я через некоторое время снова не осмелилась задавать свои вопросы, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Я выяснила, что Иэн и Эйлин поженились летом, и они, как и Джонатан и его жена Имоджен, жили в собственном доме на участке двора. Эйлин была дочерью фермера, чья земля примыкала к пастбищам в восточном направлении.

– А ты Анимант? Ты из Лондона? – спросила она меня, убирая со лба локон своих черных волос, который выбился из ее толстой косы.

– Я из небольшого городка неподалеку от Бата. Но в настоящее время живу в доме моего дяди в Лондоне, – охотно объяснила я, разделяя при этом свой кусок гуся на кусочки размером с укус.

Эйлин отложила свои приборы и внимательно посмотрела на меня, словно пыталась меня оценить.

– Прости за мой вопрос, но я не могу представить себе, каково это – жить в городе. Чем люди заняты целый день? – наконец спросила она, поймав на себе шокированный взгляд Имоджен, которая, вероятно, посчитала этот вопрос бесцеремонным.

Но меня он только порадовал, так как Эйлин казалась смышленой. В отличие от Элизы, слова которой могли быть острее ножа. Ее были больше похожи на кусочек сахара в чашке кофе, который медленно растворялся, напитывая своей сладостью весь напиток.

– Что ей там еще делать, – вдруг фыркнул Гидеон Рид, и я с удивлением поняла, что он, похоже, следил за нашим разговором.

– Анимант работала моей помощницей в библиотеке, – ответил Томас вместо меня громче, чем следовало, чтобы быть уверенным, что его отец точно все слышал. – Сейчас она готовится к открытию собственного книжного магазина, – продолжил он, и гордость в его голосе вызвала во мне прилив счастья. Он хвастался мной и моими безрассудно смелыми планами. Такого в моей жизни еще никто не делал.

– Книжный магазин? – удивленно произнес Иэн, от которого за весь вечер я не услышала ни единого слова, да и все остальные разговоры за столом тоже стихли, когда все присутствующие обратили свое внимание на нас.

– Это невероятно, – обрадованно сказала Эйлин, и Имоджен демонстративно шмыгнула носом.

– Невероятно смешно, – добавила она, даже если Эйлин не имела это в виду. – Ты не замужем? Как ты хочешь найти время для своих детей в книжном магазине? – бросила она самую нелепую причину, которую можно было найти против моего замысла.

– Это книжный магазин для женщин, – объяснила я, не обращая внимание на ее реплику. – В обычных магазинах большинство книг продают только мужчинам, потому что считают, что женщины не способны понять эти труды. Но это также означает, что обычная женщина даже не осмеливается взять одну из этих книг, независимо от того, была ли она достаточно умна, чтобы понять ее, перед или нет.

Лицо Эйлин чуть не засветилось, когда она выслушала мои замечания, и при этом даже забыла о еде.

– Я хочу уменьшить это препятствие, предоставив весь ассортимент для женщин, – закончила я, чувствуя эйфорию во всем теле, как и каждый раз, когда формулировала свою новую мечту.

– У меня уже налажено сотрудничество с некоторыми организациями. С университетом Виктории для женщин, например. Студентки смогут совместно покупать книги по более низким ценам или обмениваться ими с другими заинтересованными в них через книжный магазин.

– Когда богатым становится скучно, – высмеял мою идею Гидеон Рид, тем самым прервав поток моей речи. Я растерянно моргнула, надеясь, что ослышалась.

Обвинение Имоджен было для меня незначительным, но утверждать, что я делаю это от скуки, чтобы выбросить деньги в окно, было наглостью.

– Прощу прощения? – резко вырвалось у меня, и я слишком поздно поняла, что в этом случае мне, пожалуй, лучше было бы замолчать. В конце концов, я хотела понравиться Гидеону Риду, а не представлять собой дополнительный камень преткновения на пути к примирению с сыном.

Но ярость внутри потянула меня за язык.

– Книжный магазин, – проронил бородатый, грузный мужчина, словно это был гнилой фрукт. – Есть ли что-то, что является большей бесполезной тратой времени? Книги даже нельзя есть, – упрекнул он меня, и если бы я приехала сюда год назад, то не издала бы ни звука в противовес столь явному оскорблению.

Но это было не больше года назад, а теперь о многом я узнала от своей подруги Элизы.

Томас ободряюще положил руку мне на спину.

– Возможно. Но с курицей в руках нельзя изменить мир, – парировала я, сильнее выпрямляясь. – Слова острее любого меча. Особенно если ты женщина и никто не хочет давать тебе меч.

Фэнни уставилась на меня такими огромными глазами, но я не заметила этого, впрочем, я и не смотрела прямо на нее. Потому что мой взгляд вызывающе сверлил Гидеона Рида.

Громкий грохот прорезал неприятную тишину, прежде чем она успела накрыть рождественскую атмосферу, как саван, и мы все испуганно вздрогнули.

Джонатан мигом отложил столовые приборы и вытер бороду салфеткой, прежде чем подняться и броситься в коридор.

– Что это было?! – обеспокоенно вскрикнул Тобиас, в то время как все остальные усиленно прислушивались.

Снаружи бушевала буря, и через окна не было видно ничего, кроме черноты.

– Что если это был сарай? – бросил Джимми, и Гидеон Рид резко покачал головой.

– Надеюсь, нет, – ответил он.

Ветер распахнул входную дверь, которая громко ударилась о стену, и Джимми поспешил за Джонатаном, чтобы помочь ему закрыться.

Все мы, кроме Имоджен, поднялись со своих мест и устремились в переднюю, первым бежал хозяин дома.

Ссора была забыта, еда тоже, и я бросила на Томаса вопросительный взгляд, на который он, однако, решил в этот момент не обращать внимания.

– А что если надломилась балка? – Джимми продолжил задавать зловещие вопросы и уже потянулся за собственной курткой, когда дверь открылась, и Джонатан влетел в переднюю.

– Крыша сарая! – завопил он, и в дом ворвалась такая огромная снежная буря, что на полу можно было бы сделать «снежного ангела». – Снег давит на гнилую балку. Она сломается!

Секунду никто не шевелился, но потом разразился хаос. Каждый пытался схватить свое пальто или куртку, шарфы были обмотаны вокруг шей, Мэрион протягивала каждому в руки шапку, и все торопились выйти на улицу.

Я едва успела сообразить, что произошло, как Томас тоже завернулся в свое пальто и вместе с остальной семьей исчез в темноте.

Рядом со мной, вцепившись в куртку, стояла Эйлин, а Иэн кричал, зовя меня.

– Анимант! Останови мою жену! – инструкция вышла из его уст так точно, что я без колебаний встала у нее на пути, хотя она была выше меня больше чем на голову.

– Пропусти меня! – паникуя, приказала она, но я не собиралась подчиняться, не получив объяснений. К тому же все остальные ушли, а Имоджен не была для меня особенно приятной собеседницей.

– Что происходит? – спросила я и успешно не дала ей пролезть под моей рукой.

– На крыше сарая есть ветхая балка. Мы хотели заменить ее после праздников. Если крыша сломается, сено намокнет и покроется плесенью. А скот погибнет от голода, – воскликнула она, более чем объяснив мне серьезность положения. Мне показалось, что кровь застыла у меня в жилах. И не только потому, что никто снова не закрыл дверь. Это была катастрофа!

– Почему тебе нельзя выходить? – задала я следующий вопрос, и Эйлин, которая до этого так решительно застегивала пальто, вдруг остановилась.

– Я беременна, – она произнесла это таким тихим шепотом, что ветер практически заглушил ее.

Я резко втянула воздух и почувствовала, что у меня вот-вот лопнет череп.

– Снимай пальто. Ты ни в коем случае не выйдешь на улицу! – недвусмысленно приказала я, на что она измученно скривила лицо.

– Клеенка в сундуке справа от ворот. Остальные, вероятно, ищут ее в другом месте, – объяснила она, и я, фыркнув, повернулась к своему пальто, которое висело на крючке на стене.

– Я скажу им, – решилась я, и Эйлин наконец опустила руки с пуговиц воротника.

Ветер был таким резким, а снегопад – таким сильным, что мне с трудом удавалось шагать. Холод мгновенно забрался в каждую крохотную щелочку и прогнал мурашки от ног до макушки.

Я нашла дорогу, ведомая только светом фонарей, стоявших неподалеку на другой стороне двора. Снег летел в глаза, а шторм сорвал с головы шляпу и заставил ее исчезнуть в темноте.

Громко ругаясь, я продолжала идти по уже высоким сугробам и с трудом могла поверить, что во время нашего приезда два или три часа назад здесь было совсем немного снега.

Почти достигнув света, я услышала крики остальных. Ворота были распахнуты, и я быстро проскользнула через узкую щель в безветренное помещение.

– Анимант? – удивленно произнесла миссис Рид, стряхивая снег с моих волос и испортив при этом прическу. Но сейчас мне было уже все равно.

– Эйлин сказала, что убрала клеенку в сундук, – тут же объяснила я причину своего появления, чтобы избежать дальнейших вопросов, и указала направо, в темноту сарая, где у стены стояли какие-то сундуки.

– Ох, слава Богу, Анимант, – воскликнула миссис Рид и бросилась к деревянным ящикам.

Я последовала за ней и получила небольшую возможность осмотреться. Сарай представлял собой большое помещение с несколькими этажами справа и слева, по краям заполненное соломой. С задней стороны крыша в одном месте угрожающе наклонилась вниз. При ближайшем рассмотрении я заметила сломленную посередине балку. Снова и снова снег залетал через разные дыры и падал на людей, которые работали под ними.

Четверо из них как раз несли очень длинное бревно и устанавливали его так, чтобы его верхушка подпирала крышу.

Мне в руку сунули клеенку.

– Идем, – велела мне миссис Рид, хватая Фэнни и Мэрион. Вместе мы поднимались по узкой лестнице наверх, и я в мокрых туфлях то и дело соскальзывала со ступенек. Они были сделаны для длительных прогулок и прочных мостовых Лондона, а не для ночных восхождений.

Поднявшись по первой лестнице, я торопливо стянула с пальцев перчатки, чтобы лучше держаться, и положила их в карман пальто.

Мы с Фэнни развернули клеенки и разложили их по соломе, которая лежала в непосредственной близости от дыр в крыше. На ней еще не было особенно много снега, который Мэрион энергичными взмахами маленькой метлы сметала через край площадки вниз.

Мужчины только что перебросили толстый канат вокруг одного из теперь уже двух бревен и объединенными усилиями поставили его в вертикальное положение, так что крыша дюйм за дюймом поднималась с одной стороны.

Я увидела Томаса рядом с его отцом, как они оба вцепились в канат и тянули его, словно от этого зависела их жизнь.

Вероятно, так оно и было. Без соломы у скота не будет зимой пищи. А если крупный рогатый скот истощится или умрет, средства к существованию у семьи Рид окажутся под угрозой.

– Надо взять еще, – сказала Фэнни и потянула меня за рукав к ступенькам, которые вели вниз. Фэнни двигалась при этом так же элегантно, как и обычно, и я завидовала ее маневренности, рядом с которой казалась себе медлительным мешком картошки, постоянно запутывающимся в юбках своего платья.

Мужчины установили второй ствол по другую сторону сломанной балки и натянули канат.

– Нам нужны еще люди на канате! – закричал Гидеон Рид на весь сарай, и Фэнни тут же бросила клеенки. Мы вместе побежали к ним, протиснулись между вспотевшими, несмотря на холод, мужчинами, ухватились за канат и потянули.

Кто-то наступил мне на ногу, бревно, казалось, не сдвинулось даже на ширину пальца, а у меня сразу же заболели плечевые суставы, но вдруг кто-то что-то крикнул, и мы все смогли отпустить канат.

Джимми и Лукас поднялись по очень длинной лестнице, в то время как Финли принес коробку с инструментами. Волосы Томаса ужасно растрепались, когда он подошел ко мне, так же тяжело дыша. Пыль прилипла ко лбу, руки дрожали от напряжения, но он ухмылялся так широко, как давно не улыбался, и выглядел потрясающе хорошо.

– Что за Рождество, – прошептал он, и Джонатан отправил его за другими предметами. Толстыми досками, двумя длинными металлическими рельсами и еще за чем-то. Все, казалось, точно знали, что нужно делать.

Лукас отодвинул в сторону корыто, на содержимом которого мутно блестел слой льда, и установил лестницу так, чтобы Джимми мог подняться до места пролома.

Он начал с того, что прикрепил рельсы, связал их тросом, а затем вбил в древесину длинные гвозди.

Мы с Лукасом придерживали лестницу, остальные достали еще одну и временно закрыли досками дыры, образовавшиеся в крыше.

Инстинктивно я дернулась назад, когда вдруг сверху на меня что-то упало, и резко уклонилась от молотка, который с резким звуком пробил ледяной слой в корыте и погрузился в мутную, грязную воду. Ужас охватил меня, и я издала сдавленный крик, когда опасность миновала.

– Ай, черт побери, молоток, – выругался сверху Джимми, и я раздраженно посмотрела на него.

– В корыто с гнилью, – рассмеялся Лукас, но мы не обратили на него внимания.

– Он выскользнул, – не особенно галантно извинился Джимми и замолчал, когда балка задрожала над ним.

– Быстрее, – крикнул он мне и протянул вниз руку.

Без дальнейших возражений я повернулась к корыту и через отверстие во льду сунула в него руку. Ледяная, слизистая вода затекла в рукав и пропитала пальто и манжету блузки. Поднялся отвратительный запах, но я лишь нащупала молоток, ухватилась за него и вытащила. «Корыто с гнилью», – слова Лукаса зазвучали в моей голове, и теперь я осознала их. Как отвратительно.

Но жаловаться на это было уже поздно, поэтому я лишь торопливо вытерла молоток о пальто и поднялась по первым ступеням лестницы, чтобы подать его Джимми, который судорожно продолжал чинить крышу.

Моя рука словно онемела от холода, но я снова спустилась вниз и решила быть подальше, когда в следующий раз где-нибудь сломается крыша.

Промерзшие до костей, мы, спотыкаясь, вернулись в большую переднюю, и Томас быстро помог мне выбраться из мокрого и отвратительно вонючего пальто.

– Как это произошло? – пораженно спросила миссис Рид, увидев черную кашу, прилипшую к манжете моей блузки, но я только устало покачала головой.

– Джимми уронил молоток в корыто с гнилью, и Анимант, не моргнув и глазом, вытащила его, – громко сообщил Лукас, словно это был подвиг. Что было совсем не так.

– О нет. Бедная Анимант, – тут же пожалела меня Фэнни, но я лишь покачала головой.

– Почему это корыто вообще стоит в сарае? – поинтересовалась я, кончиками пальцев снимая с шеи шарф.

– Потому что никто не хочет его чистить, – бросил Тобиас, а Томас лишь пожал плечами. Наверное, это было в порядке вещей для Ридов – оставлять проблемы до тех пор, пока они не взлетят до небес, а не решать их.

Именно из-за этого мы с Томасом оказались в шкафу.

– Кто бы мог подумать? – пожаловалась я, уже почти смеясь. – Если вы не очистите его завтра, это сделаю я. Нельзя оставлять вонючее корыто, – я угрожающе подняла испачканный грязью указательный палец и наставила его на стоящих вокруг меня братьев.

– Я хочу это увидеть, – рассмеялся старший из них, и я указала пальцем прямо на него.

– Тебя это тоже касается, Джонатан Рид. Просто подожди.

– А теперь закончили шутить. Идите наверх и снимите мокрые вещи. Не хватало, чтобы кто-то еще заболел из-за этого, – Гидеон Рид нарушил хорошее настроение своими резкими словами, снял с головы шапку и уставился на меня. Он разглядывал мое лицо, на котором наверняка была пара пятен, а потом вдруг отвернулся и исчез вниз по коридору.

Все разошлись, большинство поднималось по лестнице, но я ненадолго задержалась, так как Энн Рид обещала мне принести наверх миску с водой и кусок мыла, чтобы я смогла смыть вонючую жижу.

Потом я на уставших ногах поднялась по ступенькам и удивленно подняла голову, когда кто-то встал у меня на пути.

Томас Рид ждал меня на верхней ступеньке лестницы, и я обессиленно прижалась к нему.

– Я горжусь тобой, – прошептал он мне, и знакомый тон его голоса вызвал у меня улыбку.

– И правильно делаешь. Я полезла в корыто со слизью. Если бы знала, что в нем, то, наверное, не сделала бы этого, – призналась я, и Томас тихо рассмеялся.

Черная пыль рисовала причудливые узоры на его лице, он тоже выглядел усталым, но глаза по-прежнему сияли так же, как и в сарае.

– Тебе, видимо, понравилось таскать толстые бревна, – заметила я, когда он обхватил мою талию руками.

– Не совсем, – заявил он, притягивая меня еще ближе к себе. Я позволила этому случиться, наслаждаясь теплым ощущением, которое разлилось у меня в животе и разгоняло по венам жар. – Но я почувствовал, что действительно вернулся домой. Не как студент, который посмел покинуть дом из-за груды книг. А как часть семьи.

Я кивнула, понимая, что он имел ввиду. Даже если Гидеон Рид упорствовал в этой ссоре, Томасу стоило вернуться домой после столь долгого отстутствия.

– Рада за тебя, – искренне ответила я.

В скудном свете коридора его карие глаза были еще темнее, чем обычно, и мой взгляд как бы сам собой скользнул к его губам.

Мое сердцебиение мгновенно участилось, и пришлось зажмуриться, чтобы не схватиться своими грязными руками за края его серого жилета и не притянуть его к себе.

Потому что мы были одни. Все находились в своих комнатах, остались только мы вдвоем. Такие моменты случались слишком редко.

– Ты помнишь тот день, когда сундук свалился через купол? – тихо спросил Томас, еще больше привлекая мое внимание к его губам.

– Да, я тоже об этом подумала раньше, – призналась я и подняла подбородок, чтобы приблизиться к нему. Он тоже наклонился ко мне, коснулся своими длинными пальцами моей спины, из-за чего я окончательно потеряла голову.

– Ужасный был день, – добавила я, подумав, что необычайно устала тогда, ведь он оставил меня одну и ушел учить детей.

На следующий день мы впервые по-настоящему поругались.

– Ты, наверное, запомнила его иначе, чем я, – пробормотал Томас совсем близко, и я сглотнула от покалывания, которое повергло мое тело в смятение. Он ласково убрал с моего лба мокрую прядь волос.

– Это был день, когда закончилась жизнь многих книг, – произнесла я, и Томас, смеясь, приложил свой лоб к моему.

– Это был день, когда я понял, кто ты, – с улыбкой объяснил он и наконец наклонил голову, чтобы поцеловать меня.

В одно мгновение я растаяла в его руках, не ощущая ничего, кроме нежного давления его нижней губы и слишком быстрого биения моего сердца.

Я любила его поцелуи, не могла насытиться ими и тут же теряла рассудок. Когда он целовал меня, то мог заставить сделать все, что угодно. Даже поход в архив он выкупил у меня таким способом, негодник.

Тихое хихиканье коснулось моего уха, и Томас прервал поцелуй. Слишком рано.

Растерянно моргая, я бросила взгляд через плечо и только сейчас увидела, как Фэнни и Мэрион быстро закрыли за собой дверь. За нами наблюдали.

Но, к сожалению, не только они. Потому что рядом с нами на лестничной площадке кто-то громко кашлянул.

Мы обернулись, и ужас пронзил меня, когда я обнаружила отца Томаса, угрюмо смотревшего на нас темными глазами.

Мы тут же оторвались друг от друга, и я резко отошла назад, открыв рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыла его, когда мне не пришло в голову ничего умного.

Томас выпрямился, поправил жилет и перевел взгляд на отца.

– Отец, – сдержанно произнес он, и тот поднялся по последним ступеням к нам.

– Мисс Крамб, не стоит ли вам переодеться? – пробормотал Гидеон Рид, не отрывая взгляда от сына, и я криво улыбнулась.

Он хотел, чтобы я ушла, и он смог поговорить с Томасом. Ведь ему не велели идти переодеваться.

Я сделала реверанс вновь до того, как поняла, насколько нелепо это должно было выглядеть, и нерешительно отступила назад.

Томас не смотрел на меня, так что я не смогла убедиться, что все в порядке, чтобы оставить его здесь одного, так что прокралась прямо к комнате Фэнни и Мэрион, которые открыли мне сразу же, как только я коснулась ручки.

– Ты помог, – услышала я хриплый голос Гидеона Рида и последующее тихое фырканье Томаса.

– Естественно, я помог, – ответил мой жених, и я заметила, как он берет себя в руки, чтобы сохранить спокойствие.

Я намеренно медленно вошла в комнату, не обращая внимания на знаки, которые Фэнни и Мэрион пытались мне дать, и не закрывая за собой дверь полностью, чтобы все же понять, о чем говорят в коридоре.

– И твоя девушка тоже, – заметил Гидеон Рид, и мне стало очень жаль, что нельзя увидеть выражение лица Томаса.

Мое сердце колотилось от волнения так громко, что я боялась не уследить за голосами.

– Она нечто особенное, – ответил Томас, и Мэрион рядом со мной издала писк.

Гидеон Рид разразился хрюкающим смехом. Через крошечную щель в двери я увидела, как он положил руку на плечо Томасу.

– Хорошая девушка, – сказал он, и двое мужчин кивнули друг другу, а затем, тяжело шагая, Гидеон исчез из поля моего зрения.

Я тихонько закрыла дверь и, глубоко выдохнув, прислонилась к ней спиной. Какой странный разговор, и тем не менее я тоже почувствовала, что все удалось. Гидеон Рид признал Томаса частью семьи и назвал меня хорошей девушкой.

Смех прокатился по моему горлу, и я отдалась ему, хотя Фэнни и Мэрион, должно быть, посчитали меня совершенно сумасшедшей. Что еще я могла делать? Был сочельник, я словесно напала на своего будущего свекра, помогла починить крышу сарая, а потом растворилась в поцелуе. Я промокла, замерзла, волосы торчали во все стороны, руки были испачканы в чем-то, о чем лучше не думать, а ноги так устали, что грозили подогнуться подо мной. Но я была счастлива.

– Что случилось? – осмелилась спросить Мэрион, а Фэнни нервно заламывала пальцы.

– Они помирились? – поинтересовалась она, и я пожала плечами.

– Очень на это надеюсь.

Потому что в таком случае это означало, что мы наконец-то смогли бы пожениться.

Стук в дверь заставил нас всех троих вздрогнуть, и я прямо таки отпрыгнула от двери, настолько была напугана внезапным шумом.

– Девочки? – мы услышали голос миссис Рид через дверь, и Мэрион тут же открыла ей. Энн Рид стояла с наполненной миской для умывания и переводила взгляд с одного лица на другое.

– Что на этот раз? – удивленно спросила она, и из меня вырвался еще один смешок облегчения.

Я три раза помыла руки, пока на моей коже не остался только легкий запах мыла, и только потом облачилась в кремовую простую блузку, которую всегда любила носить в библиотеке.

Фэнни предложила свою помощь, после того как они с Мэрион переоделись в новые сухие вещи, но я лишь вежливо отказалась и осталась одна.

Мои мысли метались по кругу, колеблясь между надеждой, что все обернулось к лучшему, и страхом, что я все неправильно истолковала.

Все еще онемелыми пальцами я потеребила пуговицы своей блузки, а затем надела темно-синюю шерстяную юбку с подходящим к ней кружевным подъюбником.

Самым замечательным в этом наряде были карманы в юбке, в которых могла поместиться книга. У меня было время, чтобы найти в своей кожаной сумке ту, в которую я с удовольствием погрузилась бы, сидя вечером вместе с семьей Томаса. Если появится такая возможность. А если нет, то, по крайней мере, у меня будет с собой что-то, за что я могла бы цепляться.

Мне снова пришел в голову подарок для хозяев, который все еще стоял внизу на обеденном столе и который я забыла вручить. Но кто еще мог обвинить меня в этом после того, что произошло сегодня вечером.

Чтобы не заставлять себя ждать еще дольше, я просто быстро расчесала волосы и собрала их в не особо хитрый хвост. Мое лицо в зеркале над комодом выглядело бледным и изможденным, и я ущипнула себя за щеки, чтобы они хоть немного покраснели.

Вес книги в кармане дал мне ощущение безопасности, когда я снова спускалась по ступенькам на первый этаж и, как и раньше, следовала за смеющимися голосами, пока не вошла в гостиную через дверь.

Эта комната оказалась больше, чем остальные, и от открытого камина шло такое тепло, что оно было благодеянием для замерзших конечностей. Все собрались здесь, сидели на узких диванах, разных креслах и табуретах, или, как Финли и Мэрион, даже прямо перед камином на полу, чтобы поджарить хлеб над огнем.

Но что сразу привлекло мой взгляд, так это рождественская ель. Величественное и в то же время такое уютное, насыщенно-зеленое дерево стояло в углу комнаты, сверкая в свете бесчисленных свечей, отражаясь в оловянных фигурках и пестро раскрашенных стеклянных шарах. Темно-красная лента тянулась вокруг него, как бордюр бального платья, посылая мне неповторимый дух Рождества прямо в сердце.

Совсем близко от моего уха глубокий голос начал напевать рождественскую песню, и дрожь мягко пробежала по моей спине, когда Томас положил руку на мою талию.

Румянец, который совсем недавно пропал с моих щек, сейчас проступил, когда он наклонился ко мне и поцеловал в ухо.

– Томас Рид, – шепотом предостерегла я, хотя больше всего мне хотелось вновь утонуть в его объятиях. Но вокруг было слишком много глаз, которые могли увидеть нас, и поэтому я позволила этому случиться только в своем воображении, в то время как в реальности Томас провел меня в комнату и предложил мне место рядом с собой на скамье.

Мэрион и Финли над чем-то смеялись. Джонатан и Джимми были погружены в беседу, а Лукас, казалось, вот-вот заснет.

– Так скромно, мисс Крамб? – удивленно спросила Имоджен, которая сидела на одном из диванов рядом со своей невесткой Фэнни и демонстративно расправила по ногам край своей нижней юбки, чтобы можно было полюбоваться дорогой отделкой.

Я вопросительно приподняла брови, чтобы не утруждать себя ответом. Имоджен не была человеком, которому я должна была или даже хотела понравиться.

– Разве не ожидают от такой леди, как вы, более… изысканных нарядов? – объяснила она, хотя мне уже стало понятно, к чему она клонит, и лишь натянуто улыбнулась.

– Я не следую моде, а также ожиданиям других, – спокойным тоном ответила я и услышала, как хрюкнул Гидеон Рид.

– Видишь ли, Имоджен. Кружева – это еще не все, – сказал он поучительным тоном, и у бедной девушки чуть не выпал из рук изящный веер, который она постоянно носила с собой.

Я пораженно посмотрела на него, а затем на Томаса, который спрятал рукой улыбку и выглядел чрезвычайно довольным.

Значит, та сцена между ним и отцом действительно была примирением. Или же ему нравилось сидеть рядом со мной так близко, учитывая, что никто не смотрел на него упрекающим взглядом.

– Боюсь, на рождественскую службу не попасть? – вздохнула Эйлин, и никто не возразил. Потому что во время бури нельзя было управлять повозкой, а идти милю по снегу тоже не представлялось возможным.

– Тогда мы с Иэном должны сделать объявление, – продолжила она, и тихие разговоры стихли. Иэн мягко улыбнулся, взял ее руку в свою и переплел их пальцы. Я уже знала, что услышу, еще до того, как она положила руку себе на живот.

– Я беременна, – объявила она, и после секунды изумленного молчания все разразились криками ликования и поздравлениями.

– Это особый рождественский сюрприз, – рассмеялась Энн Рид и положила руку на сердце. – Я буду бабушкой! Представляете?

– За это надо выпить, – восторженно заявил Тобиас, получая возгласы неодобрения от остальных, среди которых был и мой. Потому что ни с одним из присутствующих я никогда больше не выпила бы спиртного. Урок я уже усвоила.

– Возможно, у меня есть что предложить взамен! – воскликнула я, когда осознала, что мой подарок для хозяев все еще лежит нетронутым в столовой, поэтому встала и побежала, чтобы забрать его.

С некоторым смущением я передала узкую коробку мятного цвета миссис Рид, которая нерешительно протянула к ней жилистые пальцы.

– Но Рождество только завтра, Анимант, – сказала она, держа коробку, как будто она могла сломаться в ее хватке.

– Но сейчас это более уместно, – приободрила я, и она нерешительно открыла крышку.

Внутри лежало несколько темно-коричневых плиточек, аккуратно завернутых в бумагу кремового цвета.

Миссис Рид вопросительно посмотрела на меня.

– Нужно растворить их в подогретом молоке, и таким образом получится горячий шоколад, – объяснила я, посмотрев по сторонам. – Этого будет достаточно, чтобы каждый мог попробовать одну чашку напитка.

Томас кивнул мне. Видимо, я сделала правильный выбор для подарка хозяевам.

– Это потрясающая идея, Анимант. Спасибо, – похвалила меня его мать, и это значило для меня больше, чем я думала. Она с трудом поднялась с кресла, взяла меня с собой на кухню, и мы вместе приготовили напиток.

Никто никогда не позволял мне помогать на кухне, и в этом было какое-то особенное очарование, которое всегда будет ассоциироваться с жилистой фигурой Энн Рид и ее нежной улыбкой.

– Спасибо, – вдруг произнесла она, когда разлила шоколад по чашкам, и я вопросительно посмотрела на нее. – Я не знала, что меня ждет, когда в письме ты предложила привезти Томаса домой. – Она отложила поварешку в сторону и взяла меня за руку. – Конечно, я хотела его увидеть, но также боялась этого. Гидеон не злой человек, но богатые люди никогда не приносили ему ничего хорошего. Его отвращение к академической карьере сына в некотором роде понятно. Он чувствовал себя преданным. Как будто жизнь мясника недостаточно хороша для Томаса. Как будто он сам недостаточно хорош для своего сына, – она сглотнула, и я не осмелилась прервать ее и даже дышать. Моя рука начала потеть от волнения.

– А потом он еще и обручается с богатой девушкой. Которая написала мне. На белоснежной бумаге. Я думала… ты другая. – Ее глаза темно-коричневого цвета буквально сверлили мне душу, и я почувствовала, как комок подступил к горлу, когда обнаружила слезы, собравшиеся в уголках глаз Энн Рид. – Я очень рада, что ошибалась. Спасибо, что ты здесь, Анимант.

Шоколад понравился всем, и было забавно наблюдать, как каждый из них пытался вылизать все до последней капли.

Мы смеялись, рассказывали смешные истории из повседневной жизни и предлагали возможные имена для ребенка Эйлин, которые затем активно обсуждали.

Мы с Томасом молча сидели, позволяя обстановке воздействовать на нас, что ощущалось как незабываемое Рождество.

– Признаю, – вдруг сказал он, и я посмотрела на его профиль, на то, каким теплым взглядом он смотрит на свою семью, на его волосы, все такие же растрепанные, как и всегда, когда он не обращал на них внимания. – Твои вмешательства в мою жизнь мне очень нравятся, – усмехнувшись, признался он. Огонек свечи нарисовал резкую тень на линии его челюсти, сделав лицо еще более аристократичным, чем прежде. Он был похож на своих братьев, но в то же время отличался от них. Томас ушел не потому, что не ценил сельскую жизнь, а потому, что любил книги. Так же, как и я.

– Вы заметили, что Томми не прячется за книгой? – внезапно воскликнул Джимми, и остальные тоже посмотрели на нас.

Томас лишь саркастически поднял одну бровь, опустил руку в карман своего пиджака и вытащил тонкий роман, который положил рядом со мной на низкий столик.

Все громко засмеялись.

– Ты не сойдешь с ума с человеком, который постоянно только читает, Анимант? – спросила меня Фэнни, и я просто не смогла сдержать лукавую усмешку.

Я тоже полезла в карман юбки и вытащила томик, который положила поверх книги Томаса. Однозначный знак.

Все рассмеялись еще громче, так что весь дом наполнился теплом и хорошим настроением.

Но я видела только Томаса Рида, который с сиянием в глазах у всех на виду запечатлел на моей щеке поцелуй и прошептал, что любит меня.

Конец