Вселенная Анимант Крамб. Лондонские хроники

Бартерные сделки, или Находчивость Элизы Хэммильтон

Малышка Лилли похлопала меня по лицу своей крошечной липкой ладошкой, пока я обходила маленькие комнаты квартиры, собирая грязную одежду, которая попадалась мне под ноги. Неужели я слишком много прошу: бросить белье в корзину рядом с дверью, если оно стало жестким от грязи.

Мои младшие кузины Пенни и Поппи бегали туда-сюда, преследуя грязного коричневого кота с громким криком, в то время как дядя Арчи вяло переворачивался на своей кровати, когда я вытаскивала мятую рубашку из-под его костлявого тела. Большинство живущих здесь членов семьи уже разошлись по фабрикам на утренние смены, и только немногие, у кого рабочий день начинался позже, не торопились уходить.

Что до меня, я придерживалась своего способа скоротать дни. Как бы ни ворчала на меня мама и не увещевали тетки, я точно не стала бы работать на заводах.

Впрочем, как и трудиться горничной. Слишком уж я свободолюбива. Потому что, когда мне указывали, что нужно сделать, чаще всего все получалось наоборот. И это не приносило ничего, кроме неприятностей в богатом доме.

Наверное, самым лучшим для меня было бы выйти замуж за обеспеченного мужчину и вести размеренную жизнь. Но, к сожалению, я ни капельки не соответствовала образу благовоспитанной жены, и единственный, кто женился бы на мне, был Картер, сын торговца рыбой в порту. Уж лучше остаться одинокой.

На кухне Эдит помешивала в кастрюле овсяную кашу для детей и протянула мне ложку, которую я, проходя мимо, засунула себе в рот.

Вообще-то мне не нравилась овсяная каша. Но у моей сестры было особое умение сделать ее такой нежной, что даже я могла проглотить ее и не подавиться.

И детям она тоже нравилась. Ее детям, детям Мэри, а также моим кузинам Кларе и Лауре. Это была лишь одна из многих причин, по которым Эдит оставалась дома со всеми детьми, пока остальные работали на фабриках.

– Шон, у тебя еще есть что постирать? – спросила я мужа своей сестры, который только что вошел в комнату. Его волосы торчали во все стороны, и, судя по раздраженному выражению лица, вчера вечером он опять напился.

– Уже положил в корзину, – пробурчал он и закрыл лицо руками от солнца.

– Отлично. Хороший мальчик, – я намеренно произнесла это прямо ему в ухо, чтобы он вздрогнул от громкости моего голоса, и, когда он замешкался, всучила ему в руки малышку Лилли. – И еще. Боюсь, она воняет, – поделилась я с ним, испытывая вороватую радость от того, что представляю себе Шона, меняющего подгузники. Жаль, что у меня не будет возможности понаблюдать за этим.

– О нет. Разве ты не можешь это сделать? – раздраженно пожаловался Шон, на что я широко ухмыльнулась. Он хотел бы этого больше всего.

– Если бы мне не нужно было идти, я бы, конечно, с удовольствием это сделала, – заявила я, и в моем голосе отчетливо сквозил сарказм. Шон скривил лицо. – Ты получил свое удовольствие от ее создания, так что теперь придется и помыть ее, – дерзко добавила я и громко рассмеялась, когда малышка Лилли размахнулась и хлопнула отца ладошкой точно по носу.

– Ты-то откуда знаешь? – фыркнул Шон, растерянно моргая и потирая нос.

Я многозначительно пожала плечами.

– Стены здесь не такие уж толстые, – парировала я и услышала, как позади меня моя сестра возмущенно втянула воздух. Идеальный момент, чтобы исчезнуть.

Я протиснулась мимо Шона, бросила собранное белье в подготовленную для него корзину, подхватила сумку и со всем этим вышла из квартиры, которая была слишком маленькой для такого количества проживающих в ней людей. Но могло быть и хуже.

На девятнадцать человек у нас было целых четыре комнаты. Другие ютились в одной или вообще не имели крыши над головой.

Легкими шагами я спустилась по лестнице на первый этаж и услышала шум из другой квартиры. Мистер и миссис Смит снова ругались, возможно, потому что на прошлой неделе он потерял свою работу на верфи, а у Алленов плакал ребенок. Наверное, из-за колик.

Привычным движением я зажала корзину для белья между рукой и бедром, а свободной рукой громко постучала в закрытую деревянную дверь квартиры, находящейся этажом ниже. Но, так как за ней ничего не было слышно, я постучала еще сильнее во второй раз.

– Мистер Уолтен, откройте дверь, или я войду сама, – прорычала я измененным голосом и получила удовольствие, представив, как мистер Уолтен при этом проснулся от испуга.

Я услышала тихое кряхтенье и приближающееся к двери шарканье. Озорная усмешка быстро вернулась на мое лицо, когда я увидела бородатого мужчину, который взглянул на меня устало и крайне вопросительно. Он, как обычно, не носил брюк, и его лучшая часть была прикрыта лишь длинной рубашкой.

Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не разразиться смехом и постараться смотреть только в морщинистое лицо своего собеседника.

– Ваша служба побудки, мистер Уолтен. Как вы и хотели, – напомнила я нашу договоренность и требовательно вытянула руку.

– Ладно, ладно, – лишь пробормотал пожилой господин и повернулся боком так, что я могла полюбоваться его обнаженными ягодицами. По крайней мере, от мужчины всегда пахло свежим бельем. Что было связано не с его чистоплотностью, а с тем, что он работал на мыловарне.

Он взял с маленького комода завернутые в тряпку обмылки, которые смел с пола фабрики вечером, и подал их мне своими трясущимися руками.

– Спасибо, мистер Уолтен. Завтра в это же время? – уточнила я и положила сверток в корзину с бельем.

Мистер Уолтен добродушно кивнул.

– Тогда увидимся завтра.

Я быстро вышла из дома и ступила на оживленные улицы Ист-Энда. Бесчисленное множество людей самого разного происхождения направлялись сюда на текстильные фабрики или в доки. Дети играли в переулках, повсюду громко кричали прохожие, телеги гремели по неровной мостовой. Теплый осенний ветер танцевал с распущенными прядями моей прически и приносил с собой тошнотворный запах копоти и жар с заводов.

Я погладила по голове взъерошенного старого Гарри, который с высунутым языком сидел возле входа в дом и наблюдал за суетой повседневной жизни. «Стоило родиться собакой», – подумала я и вздохнула про себя, когда побежала по улицам на запад.

Новый день, новое счастье. Потому что только так сегодняшний день имел значение.

Мойра сидела прямо позади своего дома на маленькой залитой солнцем площадке рядом с насосом и, крепко зажав стиральную доску между коленями, энергичными движениями вычищала совершенно испачканную одежду. Из-за прилагаемых усилий ее кожа сияла от пота, но улыбка украсила ее милое лицо, когда она взглянула на меня.

– Добавка, – поприветствовала я ее и поставила корзину на землю.

– А мыло с собой? – с надеждой спросила она, убирая ладонью липкую прядь со лба. Несмотря на радостное выражение ее лица, сегодня она выглядела особенно утомленной. Темные круги залегли под покрасневшими глазами, и я задалась вопросом, виноват ли в этом Кенан. Это не удивило бы меня, я просто не выносила мужа Мойры. Он был безнравственным пьяницей, и я не понимала, как такой прекрасный человек, как Мойра, мог жить с ним.

Я наверняка уже давно сбежала бы.

– Ну разумеется, – ответила я и протянула ей действительно полный сверток мистера Уолтена. Его Мойре хватило бы на несколько дней, и это несмотря на множество заказов от других людей, которым она стирала ежедневно.

– Ты просто сокровище, Элиза. И за это ты действительно хочешь, чтобы я просто постирала все в этой корзине? – изумленно спросила она, на что я лишь легкомысленно пожала плечами. У Мойры и так было достаточно дел, так что мне было в радость взвалить на нее не так много.

– Сегодня мало, завтра будет больше. Я рассматриваю это как долгосрочную договоренность, – ответила я, смеясь, чтобы сохранить беззаботность, и Мойра ласково улыбнулась.

– Пока ты ежедневно приносишь мне мыло, я выстираю для тебя все, что угодно, – заверила она меня, и именно этого я и хотела.

Меня не волновали деньги. Деньги нельзя есть, они не согреют тебя зимой. Конечно, с их помощью можно купить что-то для удовлетворения этих потребностей. Но в квартале, где ни у кого ничего не было, деньги не всегда имели значение.

Однако с годами я выучила, что такое бартерные сделки.

Побудка за обмылки.

Обмылки за корзину постиранного белья.

И так далее. Нужно только быть хитрым, чтобы замечать возможности, и достаточно дружелюбным, чтобы ими воспользоваться.

И с тем и с другим у меня не возникало особых трудностей, я рано поняла, как их применять. Будучи одной из многих детей в квартире, полной шума и нищеты, нельзя было ожидать, что родители после двенадцатичасовой или даже шестнадцатичасовой смены смогут позаботиться обо всех своих забияках.

По крайней мере, так утверждал мой отец.

Но преимущество того, что никто не присматривал за нами, заключалось в том, что можно было делать все, что угодно. Это-то я и делала.

Место моей следующей бартерной сделки находилось неподалеку, я пролезла мимо Мойры через низкий деревянный забор и по тайным тропам прошла прямо к черному входу в пекарню.

Ловкими пальцами поправила свои темные волосы, пощипала щеки, чтобы спрятать бледность, а потом прикусила губы, чтобы они выглядели полнее.

Покачивая бедрами, я шагнула за угол и сразу же увидела молодого Бейза Молтона, который с пыхтением взваливал на спину огромный мешок муки с телеги. Игра мускулов на его руках была впечатляющей, хотя в остальном Бейз производил довольно тусклое впечатление. Его волосы были совершенно бесцветными, глаза – слишком маленькими, а кожа – такой же белой, как мука, которая всегда прилипала к его лбу.

Я демонстративно прислонилась к заднему колесу телеги, гладкое дерево которой уперлось мне в лопатки. Несмотря на не очень заметные округлости, я выгнулась, когда Бейз снова вышел из дверей, чтобы отнести на склад очередной мешок, и кокетливо посмотрела на него полузакрытыми глазами.

Мне с трудом удавалось сохранять концентрацию, чтобы не разразиться громким смехом, который возник у меня в животе и тут же защекотал горло, когда я представила себе нелепость своих действий. Каждый должен был сразу заметить, что это все спектакль, причем не самый хороший. Но каждый раз, когда я использовала подобные приемы, мужчины крайне редко не проявляли никакой реакции.

И Бейз тоже не был исключением. Он какое-то мгновение смотрел на меня с открытым ртом, затем смущенно опустил взгляд на свои ботинки и вытер вспотевшие руки о свой светло-голубой фартук.

– Доброе утро, мистер Молтон, – произнесла я мягким голосом, и на его предплечьях образовались мурашки.

Мое влияние, должно быть, оказалось сокрушительным. Боже мой, мне необходимо срочно сбавить обороты, чтобы не вызвать неправильный результат своими жестами.

– Мисс Элиза, – лишь вымолвил Бейз и схватил следующий мешок с мукой.

– По-моему, вы выполняете свою работу действительно хорошо, – быстро произнесла я, чтобы он не ушел. В конце концов, мне все-таки пришлось сказать ему то, что я придумала, перелезая через забор Мойры. – Девушка, которую вы когда-нибудь выберете, будет счастлива заполучить такого трудолюбивого мужчину. – Я прикусила нижнюю губу, чтобы из меня не вырвалось ребяческое хихиканье.

– Спасибо, мисс Элиза, – довольно тихо ответил Бейз и покраснел так сильно, что его бледное лицо засветилось, как пламя, затем взвалил мешок себе на плечи и резво пошел обратно в пекарню.

Удовлетворенная результатом, я уперла руки в бока, сдула со лба прядь волос и тоже воспользовалась возможностью сбежать отсюда.

Смех застрял у меня в горле, сдавил его и, только я скрылась за ближайшим углом, вырвался из меня. Громкий звук эхом отразился от стен дома, и меня буквально затрясло. Чтобы не упасть, я оперлась о грубую кирпичную стену и зарылась пальцами в поросшие мхом щели. Я хватала ртом воздух, пытаясь успокоиться, чтобы Бейз Мортон не услышал меня. Если бы меня заметили, то бартерная сделка с сестрой Бейза, Харриет, провалилась бы.

Две молодые девушки остановились возле переулка и раздраженно уставились на меня в тени. Кончиками пальцев я вытерла с глаз слезы смеха и узнала в девушках сестер Лейн.

– Это просто Элиза Хэммильтон, – с облегчением сказала одна из них, и они помахали мне, прежде чем пойти дальше.

Просто Элиза Хэммильтон? Ну разумеется, кто еще мог бродить по зловещим переулкам и громко смеяться в одиночестве? Я покачала головой, думая о девушках, которые, вероятно, посчитали меня безобидной чудачкой, и вышла на открытую улицу.

Здесь было меньше людей, чем на задворках, и большинство из них были даже прилично одеты. Повозки проносились мимо меня, и тот или иной извозчик даже приветствовал меня кивком.

Я поздоровалась в ответ и поднялась по ступенькам в пекарню. Маленький колокольчик привлек ко мне внимание, а запах свежего хлеба, сахарной глазури и орехового печенья был настолько ошеломляющим, что мой желудок болезненно сжался.

Так незаметно, как это только возможно для девушки моего роста, я отошла в сторону и терпеливо ждала, пока обслужат клиентов. Я зачарованно рассматривала богато украшенные тарталетки на витрине, когда последняя дама в серой шляпе вышла из магазина с коробкой пирожных.

– Что ты ему сказала? – поинтересовалась Харриет, как только мы остались одни. Ее глаза были такими же маленькими, как у ее брата, что, впрочем, можно было посчитать милым на ее круглом лице. Ее рыжевато-русые кудри подпрыгивали, когда она подбежала ко мне.

Я лукаво ухмыльнулась и смущенно повела угловатыми плечами.

– Что каждая девушка будет счастлива заполучить такого трудолюбивого мужчину, – повторила я свои слова обольстительным тоном, и Харриет тихо захихикала, складывая печенье в бумажный пакет.

– Спасибо, Элиза. Это правда помогло ему, – заверила она меня, и я могла только надеяться на это. В конце концов, не зря я строила из себя посмешище. – Вчера он смог не сразу отвести взгляд, когда Джуди улыбнулась ему, – она с шелестом закатала верхний край полностью заполненного пакета и протянула его мне через прилавок.

– Просто подожди. Еще парочка комплиментов, и у него будет достаточно уверенности в себе, чтобы улыбнуться в ответ, – заявила я, забирая пакет.

По крайней мере, я надеялась, что так оно и будет. Потому что в противном случае Бейз отрекся бы от своей тайной любви к прекрасной Джуди и влюбился бы в меня.

Это было бы очень неприятно.

Особенно потому, что тогда его сестра не стала бы тайком расплачиваться со мной выпечкой.

Впрочем, об этом я могла подумать в другой раз.

– У тебя-то как дела? Мэри рассказала мне, что старший Караван положил на тебя глаз, – я задала вопрос Харриет, чтобы поговорить о чем-то, кроме ее брата. И потому что мне было очень любопытно.

Застенчивая улыбка проявилась на ее лице, пока не стала такой же смущенной, как и у ее брата.

– Ах, знаешь, люди многое говорят. И пока он не заговорит со мной, я тоже не могу сказать, правда ли это, – с намеком ответила она, чем удивила меня. Я ожидала, что она будет отрицать все или даже посмеется над этим. Но вместо этого увидела, что ей на самом деле хотелось, чтобы он с ней заговорил. В конце концов, речь шла о братьях Караван, и они часто не приносили ничего, кроме неприятностей.

Я совсем не ожидала подобного от Харриет.

– Ладно. Тогда поспрашиваю еще, – двусмысленно произнесла я, и она, смущенно улыбаясь, кивнула.

– Сделай это. Возможно, ты услышишь, что… Ах, просто забудь, – отмахнулась она, и я понимающе усмехнулась.

Сделав небрежный реверанс, я попрощалась с ней и вышла из магазина так же незаметно, как и вошла в него, чтобы наконец насладиться своим завтраком.

Жуя, я побрела вниз по широкой главной улице, ощущая неровную землю сквозь тонкие подошвы своих ботинок. Прежде чем наступит зима, мне придется найти способ заменить их.

Когда кто-то позвал меня по имени, я оторвала взгляд от своего завтрака и увидела позади себя пожилую миссис Фуллер, выходящую из дома. Вперевалку она бежала за мной, опасно тряся своим огромным животом, и была похожа на морского льва, которого втиснули в корсет.

Больше всего мне захотелось снова громко рассмеяться, но я не могла позволить себе сделать это здесь, на виду у всех.

– Элиза, моя дорогая. Могу ли я попросить тебя об одолжении? – спросила она и не стала ждать ответа, а вытащила грубо связанную шапочку из своего засаленного кухонного фартука. – Отдашь это моему маленькому Джимми, если увидишь его? Уже становится довольно холодно, когда заходит солнце, – добавила она, и я бросила сомневающийся взгляд на уродливую вещицу. Но стоило мне только представить Джимми, как уголки моих губ сами собой потянулись вверх.

– Конечно, миссис Фуллер. Если увижу Джимми, я передам ее ему, – пообещала я, стараясь не обращать внимания на свои омерзительно коварные мысли.

– Очень хорошо, очень хорошо, – пробормотала она, вложила мне в свободную руку шапку и так же в развалку пошла в сторону дома. Я бы не удивилась, увидев под ее юбкой мелькающий хвостовой плавник, блестящий от жира.

Усмехнувшись, я убрала жесткую, колючую шапку в сумку на плече. О да, как же хотелось в самом деле встретить Джимми. Мне даже не понадобится обменный товар от миссис Фуллер. Цена оплатится сама собой.

Ноги несли меня по оживленной улице мимо текстильной фабрики вниз к докам. Меня окутывал солоноватый запах Темзы, а визг чаек становился все громче.

Мужчины в пропитанных потом рубашках закрепляли тросы под еще довольно теплым осенним солнцем, разгружали корабли и носили туда-сюда самые странные вещи.

Я с удовольствием наблюдала за оживленной, шумной суетой, даже не потрудившись понять, что именно здесь, собственно, делается. Мне было все равно, откуда взялись корабли или чем они загружены. Я не интересовалась морским ремеслом и не хотела, чтобы кто-то учил меня каким-либо узлам. И все же нахождение здесь приносило умиротворение.

Плеск воды с Темзы, едва терпимая в жаркие дни вонь и сотни людей, которые занимались более честным и более физическим трудом. В этом и заключалось отличие от сидения на фабриках. Там люди были огорожены, заперты, как звери на слишком коротком поводке. В порту, под открытым небом над головой, можно было прочувствовать свободу вперемешку с трудоемкой работой.

Если бы у меня было хоть какое-то представление о мореплавании, я бы не раздумывая стала пиратом.

Я прогуливалась вдоль причала, провожая взглядом матросов, и через некоторое время наконец увидела своих кузенов, которые вместе с широкоплечим моряком несли со склада большой ящик для транспортировки и поставили его к остальным у стенки набережной. В отличие от моряка Делмор, Арден и Ланден были похожи на худых увальней. Долговязое телосложение характеризовало каждого члена моей семьи. Все Хэммильтоны были высокими, как мачты, и худыми, как щепки.

Лукаво ухмыляясь, я направилась к ним и без приглашения протиснулась между Делмором и Арденом.

– Лиззи, – удивленно воскликнул Ланден, и Делмор уверенно отобрал у меня пакет с оставшимися булочками.

– Восхитительно, – прокомментировал он, доставая выпечку и запихивая ее себе в широкий рот. При этом выглядел он, как лягушка.

Я со смехом снова вырвала у него из рук пакет, чтобы и остальным осталось что-нибудь, и протянула его Ландену, который также достал булочку. Арден положил руку мне на плечи, как он всегда делал, когда мы стояли рядом. Потому что, хотя я была уже настолько высока, что возвышалась над большинством мужчин, мой любимый кузен был все еще на полголовы выше и рассматривал это как право опираться на меня.

– Без тебя мы бы умерли от голода, – заявил Арден, на что я покачала головой. Ведь парочка булочек определенно не наполнят им животы.

– Твоя подруга, Арден? – с любопытством спросил моряк и перевел свой взгляд на меня.

Я не могла понять, как выглядела в его глазах, будучи одетой в слишком большую блузку и серую юбку с заплатками, потому что его загорелое лицо скрывало это.

– Наша кузина. Но, что бы ты сейчас ни придумывал, лучше оставь это. Лиз заставит тебя наскочить на мель, – отпустил он морскую шутку, вызвав тем самым смех у Делмора и Ландена. Матрос на это лишь закатил глаза.

– Наскочить на мель. Как корабль, – с полным ртом прохрюкал Делмор, и я не знала, стоит ли мне испытывать стыд, что он счел нужным объяснить суть, или все же лучше посмеяться над его хрюканьем.

– Лиз, – растягивая имя, повторил мускулистый мужчина, и теперь его лицо совершенно точно показало, что он задумал. Очаровательная усмешка коснулась его губ, и я невозмутимо ответила на его взгляд. – Что ты думаешь о приглашении выпить?

– С удовольствием. И, если тебе удастся заставить меня упасть со стула пьяной перед тобой, то, возможно, ты даже сможешь поцеловать меня, – великодушно ответила я, нахально вытянув тонкие губы для поцелуя. Потому что могла позволить себе поиздеваться над ним. Я победоносно улыбнулась, сморщив при этом свой заостренный нос.

Мои кузены громко смеялись и толкали друг друга, потому что они так же хорошо, как и я, знали, что этот поцелуй никогда не произойдет. Не было еще ни одного вечера, чтобы я не оказывалась последней, кто все еще сидел, в то время как остальные уже лежали на полу без сознания. И неважно, фабричный рабочий это, или матрос в два раза шире меня, или просто зазнавшийся мужчина. Для меня алкоголь был водой.

И, если он платил, меня все устраивало. Ведь, в конце концов, я не носила с собой деньги.

Мистер Фрейзер дал мне два красных яблока за письмо, которое я должна была отнести в Сити. Он был странным чудаком, который не особо задумывался об оплате почтовых услуг в городе. И я обрадовалась хрустящей сладости, которая присоединилась к печенью в моем желудке.

Остатки я скормила Мистеру Баттонсу, который в благодарность подтолкнул меня мягким носом, а потом позволил почесать себя.

– Вам нужно в город, мисс Хэммильтон? – спросил меня извозчик, пока его лошадь дергала мою сумку в поисках еще одного яблока.

Я одарила его широкой улыбкой.

– Если вы будете так любезны взять меня с собой, мистер Доннаван, то с удовольствием, – сказала я, и он скользнул по козлам повозки чуть в сторону, так что я могла бы запросто сесть рядом с ним.

Я никогда не сидела в самой повозке, потому что не была пассажиром и не хотела им быть. С большим удовольствием я оплатила поездку в ближайший район Лондона с придуманной легендой о пиратах-вампирах и проклятой королеве призраков, которой мистер Доннаван мог вечером удивить своих детей.

Он высадил меня на какой-то улице, когда принимал пассажиров, и я пошла пешком к адресу на конверте, который дал мне мистер Фрейзер, вручила его странному человеку с кривым носом, а затем отправилась в Вест-Энд, где стоял один великолепный дом за другим. Джейн открыла, когда я постучала в дверь служебного входа, удивленно распахнула глаза и заключила меня в свои объятия.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она меня с сияющими глазами, внимательно огляделась, чтобы никто нас не заметил, а затем впустила меня в большую кухню, выложенную плиткой с синими узорами.

– Сегодня после обеда у меня нет дел, и я подумала заглянуть к тебе, – рассказала я, на что она недоверчиво приподняла брови.

– Ты, наверное, хочешь сказать, что голодна, и подумала, что сможешь незаметно стащить что-то отсюда, – объяснила она мой невинный взгляд и тем самым заставила меня рассмеяться.

– Ни за что! – воскликнула я, и Джейн закрыла мне рукой рот. Она слишком хорошо меня знала. И все же была неправа в своем утверждении.

С тех пор как она начала работать служанкой в доме Брайтов, я почти не видела ее. Она спала здесь, в доме, в комнате для прислуги, у нее была собственная кровать и чистая одежда. Ей больше не нужно было заставлять себя ложиться в постель со мной, сестрой Лаурой и ее детьми.

Я скучала по ней. Потому что она была не только моей кузиной, но и подругой. Никто больше не заставлял меня расчесывать волосы по утрам, регулярно есть и меньше ругаться. Без нее все было по-другому, и моя свобода с тех пор постоянно ощущалась как распущенность.

– Кого ты привела в дом? – едко спросила пожилая женщина, которая стояла у стола и месила тесто. Ее мрачный взгляд, казалось, буквально пронизывал меня, а ее напряженная поза недвусмысленно показывала, что мне здесь не рады. – Сколько еще раз мне говорить тебе, что детям из трущоб здесь делать нечего, Джейн. Здесь не благотворительный фонд, – проворчала она, вызывающе задирая рукава своей блузки. При этом она случайно испачкала руки в муке, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться.

– Не волнуйтесь, миссис Робертс. Это моя кузина Элиза, – представила она меня, и я сделала неуклюжий реверанс, смотря на который даже Джейн не смогла сдержать усмешку.

Выражение лица кухарки стало заметно мягче, и на ее узких губах появилось даже что-то вроде полуулыбки.

– Ах, Элиза. Кузина, о которой ты говоришь день и ночь? – упрекнула она Джейн, погрозив пальцем. Однако та лишь рьяно кивнула, улыбаясь как сама невинность.

Миссис Робертс на это только фыркнула и вернулась к своему тесту.

Джейн, хихикая, потянула меня в дальний угол кухни, где мы сели на угловую скамью. На столе стояла полупустая кастрюля с супом, из которой она налила нам две миски и заставила меня рассказать о моем дне, смеялась над Шоном, вместе со мной беспокоилась о Мойре и ругала меня за то, что я делюсь своей выпечкой с братьями.

– Они зарабатывают деньги, Лиз. Если бы не тратили их на выпивку, им хватало бы и на то, чтобы время от времени покупать себе что-нибудь поесть, – посетовала она, энергично помешивая ложкой в своем супе.

– Ты неправильно на это смотришь, Джейн, – закатив глаза, ответила я и слегка толкнула ее плечом. – Если днем я принесу им что-нибудь поесть, то вечером они купят мне больше выпивки.

– Это не лучше, – проворчала она, но я смогла уловить спрятанную улыбку в уголках ее губ. Она никогда не скрывала, как относилась к моему увлечению алкоголем, и все же слишком любила меня, чтобы запрещать мне делать то, что нравится.

– Но хватит обо мне. Как твои дела? – сменила я тему, чтобы мы поговорили не только обо мне, но и о Джейн.

– Очень хорошо. Брайты довольно спокойные люди, которые не смотрят на вещи слишком строго. Это облегчает работу, потому что можно не бояться на каждом шагу сделать что-то не так, – сказала она мне, намекая тем самым на свою предыдущую работу.

Это было ужасное время, когда Джейн всегда выглядела несчастной и даже худее, чем обычно. Но только один взгляд на ее теперь круглое лицо уже показал мне, как ей здесь хорошо.

– На выходных у нас был званый вечер, после которого осталось так много пирожных, что все слуги должны были съесть их, чтобы они не испортились, – сказала она мне, поддразнивая, и я с притворным шоком уставилась на нее.

– Ты ела пирожные без меня? – взвыла я и драматично откинула голову. Джейн захихикала, и миссис Робертс бросила на нас укоризненный взгляд, но ничего не сказала.

– Кроме того, молодой мистер Брайт находится в гостях у своих родителей, – пока она это говорила, ее щеки окрасились в нежный розовый цвет, что было таким явным знаком, что даже я не могла не заметить его.

Джейн снова влюбилась. Но в этот раз не в какого-то моряка или рабочего из Ирландии, а в приличного джентльмена из хорошей семьи.

Мое сердцебиение мгновенно ускорилось, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы улыбка не пропала с лица. Джейн была красива и добра, с сердцем, которое она отдавала слишком легкомысленно. Не будь с ней все эти годы меня, она бы не задумываясь вышла замуж за первого встречного мужчину. Ночью я слушала ее восторженный шепот и рассказывала ей отвратительные вещи о молодых людях. Если кто-то подходил к ней, я регулярно прогоняла его, чтобы только не потерять кузину из-за какого-то бездельника.

Но здесь я уже не смогу защитить ее. С тех пор как она ушла, у меня не было возможности выяснить, кому она подарила свое сердце и стоит ли он того.

Я едва могла дышать, заставляя себя продолжать есть свой суп, даже когда у меня пропал аппетит.

– Он человек особой порядочности. И такой любезный. О, Лиз, ты должна увидеть его глаза. Чистейший синий цвет, который ты когда-либо видела, – с восторгом произнесла она, и я просто не смогла придумать, что сказать, чтобы она выбросила его из головы. Ведь я его не знала и могла только надеяться, что кто-то вроде него никогда не заинтересуется служанкой. Независимо от того, как мило это было.

Я постучала в особняк дверными молотком и напряженно ждала, когда дворецкий откроет мне дверь. Здесь, в богатых кварталах Лондона, я чувствовала себя неуверенно на открытом пространстве, постоянно оглядывалась через плечо и боялась больше, чем на узких улочках Ист-Энда.

Там, по крайней мере, я знала всех преступников. У них были имена и семьи, и мне было понятно, как вести себя с ними.

Здесь же я была чужой. Нарушительницей спокойствия, которая мгновенно выделялась поношенной одеждой и отсутствием шляпы.

К счастью, Бенджамин Грин не заставил меня ждать слишком долго и с вежливым кивком пропустил внутрь. Это был действительно статный мужчина с очень серьезным выражением лица, который не позволял себе ни шутить, ни поддразнивать, даже хотя бы чуть-чуть улыбаться. Очень жаль, он наверняка растопил бы мое сердце, если бы захотел.

Как и каждый раз, я получила от него только сдержанный кивок, по которому нельзя было понять, приветствует он меня сейчас, или предпочел бы немедленно избавиться.

Медленно я вошла в холл, чтобы эхо моих шагов не слишком громко отражалось от стен. В огромные, богато украшенные рамы для картин были помещены ценные портреты людей, которые были давно мертвы, но которые по-прежнему неодобрительно смотрели на меня.

Бенджамин провел меня через двустворчатую дверь в салон, обставленный еще более помпезно: дорогая мебель, подушки с кисточками, пестрые обои.

Я сморщила нос от иронии. Пестрые обои для слепого человека. Это было действительно печальное расточительство.

Квинтон Бофорт, как всегда, сидел в своем кресле лицом к окну и смотрел затуманенными глазами на падающий солнечный свет.

– Элиза Хэммильтон, сэр, – представил меня дворецкий, когда я вошла в комнату, и мои грязные сапоги утонули в мягком ворсе дорогого ковра.

– Мисс Элиза. Как хорошо, что вы здесь, – воскликнул мистер Бофорт и начал вставать, чтобы поприветствовать меня, но я быстро положила руку ему на плечо и осторожно усадила его обратно в кресло.

– Сэр, вам не следует вставать, – предостерегла я, на что он хрипло засмеялся.

– Я должен поприветствовать прелестную леди надлежащим образом, – заявил он.

Широко ухмыляясь, я опустилась в кресло, которое было приготовлено для меня.

– Вы же не знаете, прелестная ли я, – возразила я, и слепой лукаво улыбнулся, так что можно было догадаться, каким ловеласом он, должно быть, был в молодые годы.

– Но мне рассказал Бенджамин, – поделился он, и я, забавляясь, перевела взгляд с него на дворецкого, который все еще стоял у двери и на лице которого не дрогнул и мускул.

Так вот в чем дело. Бенджамин Грин считал меня красивой.

Казалось, несмотря на отсутствие реакции, ему все же было неловко смотреть на меня, потому что он поклонился и быстро вышел из комнаты.

Я задалась вопросом, кланяется ли он, уходя, когда меня здесь нет. Ведь, в конце концов, пожилой мистер Бофорт не мог этого видеть.

– В таком случае любезный мистер Грин ввел вас в заблуждение, сэр. Я не обладаю запоминающимся лицом, а мои руки и ноги как у паука, – пояснила я и схватила книгу, которая лежала на маленьком столике между нами.

Шелковая закладка отмечала место, где мы остановились на прошлой неделе.

– И вы также весьма скромны, – ответил мистер Бофорт, и мне пришлось сдержать смех.

– Давайте лучше начнем, – сменила я тему, открыла книгу и начала читать.

Мы с мистером Бофортом встретились всего несколько недель назад холодным, но солнечным весенним днем в парке возле его дома. Что я там делала, уже не помню, потому забыла в тот момент, когда увидела старого господина, у которого из рук выпала книга и который уже не мог найти ее, хотя она лежала прямо у его ног.

Бенджамин искал шляпу мистера Бофорта, которую унес сильный ветер, и поэтому оставил слепого сидеть на лавочке в парке.

– Ваша книга, сэр, – произнесла я, поднимая книгу. Название бросилось мне в глаза, так как это было одно из немногих произведений, которые я уже читала. – Замечательный роман, – добавила я, вложив его в протянутые руки.

– Вы читали его? – спросил он, хотя я уже повернулась, чтобы уйти.

– Да, с его помощью я научилась читать, – ответила я и взглянула в затуманенные глаза, которые смотрели мимо меня.

Он снова протянул мне книгу.

– Не могли вы почитать мне, пока мой дворецкий не вернется? Я так долго не мог насладиться этими строками.

Бенджамин Грин принес нам кофе и сэндвичи, которыми я с удовольствием угостилась. При этом даже прочитала на одну главу больше, чем мы договаривались, так как даже для меня сюжет повести был слишком захватывающим, чтобы ждать продолжения до следующей недели.

Когда я захлопнула книгу, в горле у меня совсем пересохло, и я взяла свою чашку, чтобы допить оставшийся кофе.

– Как чудесно. Благодарю вас за потраченное на меня время, мисс Элиза, – сказал мистер Бофорт, и я с улыбкой положила книгу обратно на столик, где она будет ждать нас до следующей недели.

– Всегда пожалуйста, мистер Бофорт. Ваш выбор книги в очередной раз превосходен, – похвалила я его за увлекательную повесть, и он широко усмехнулся.

– Таким было ваше условие. Вы сказали: «Никаких скучных книг», – припомнил он мне мои же слова в парке, на что я кивнула, хоть он и не мог этого увидеть.

– Пожалуй, вы правы, – добавила я, поднимаясь со стула, и мой позвоночник хрустнул.

– И вы вновь не хотите денег? – спросил он, на что я вздохнула. Казалось, богатые не могли понять такого. Моей платой за часы чтения были истории, которые в противном случае я бы никогда не смогла узнать, и гора сэндвичей, которые мне давали здесь.

И в некотором смысле это тоже было понятно. Мы жили в двух крайне различных мирах. Вращаться в его кругах, не владея деньгами, было невозможно. Если когда-нибудь случится, что судьба поднимет меня в обществе, мне тоже придется смириться с этим. Но пока я оставалась при своих бартерных сделках.

– Поскольку на днях вы говорили о новой юбке, у меня есть кое-что для вас в качестве дополнения к вашему гардеробу. И я прошу принять это, – провозгласил старый мистер Бофорт, и в этот момент в комнату вошел Бенджамин Грин, держа в руке небольшую деревянную шкатулку.

Неужели он ждал там его реплики, чтобы появиться вовремя? Этот мужчина был настоящей загадкой.

Он протянул мне шкатулку, которую я нерешительно взяла. Она оказалась тяжелее, чем мне показалось, и я поставила ее на стол рядом с книгой, чтобы открыть.

Легкое беспокойство охватило меня, так как я не знала, что меня ждет. Мне нравился мистер Бофорт, и я не хотела оскорбить его, не приняв подарок, но не смогла бы воспользоваться любого рода украшениями.

Но, когда я открыла крышку, из меня вырвался смех облегчения. Посредине, в углублении, на бархате лежали шесть блестящих пуговиц.

Пуговицы! Я вытащила их и взвесила в руках. Они были тяжелые, наверняка из золота и в то же время такого невзрачного отлива, что можно будет легко носить их, не бросаясь никому в глаза. На верхушке каждой была выгравирована маленькая птичка, и я провела по ней кончиком пальца.

– Ох, сэр, они прекрасны, – выразила я свои мысли, и мистер Бофорт удовлетворенно сложил руки над своим круглым животом.

– Отлично. Я попросил Бенджамина разыскать их. На него всегда можно положиться, – сообщил он мне, и я снова посмотрела на дворецкого.

– Это правда. Большое спасибо, – сказала я как мистеру Бофорту, так и Бенджамину Грину.

Последний взял шкатулку и протянул ее мне, чтобы я могла снова положить в нее пуговицы.

Но каким бы любезным ни был этот жест, шкатулка была бы слишком драгоценной, чтобы взять ее с собой. Поэтому я положила пуговицы в карман юбки и одарила дворецкого милой улыбкой.

Выражение его лица не выражало никаких чувств. Такой странный парень.

Я попрощалась, пожелала крепкого здоровья и в сопровождении Бенджамина Грина направилась к выходу.

– До следующей недели, мисс Хэммильтон, – безэмоционально попрощался он.

Я специально мимолетно взглянула на него и улыбнулась через плечо, чтобы спровоцировать хоть самую малую реакцию.

– До следующей недели, мистер Грин, – вкрадчиво произнесла я, но он, не обращая на это внимания, захлопнул дверь и оставил смеющуюся меня на улице.

Я так насытилась, что трудно было не устать. Но на это у меня, собственно, не было времени. Мне пришлось постараться, чтобы вовремя вернуться в Лондон-Сити к своей последней бартерной сделке на этот день.

Дверь швейной мастерской оказалась уже закрыта, и я тихонько постучала, чтобы Глори впустила меня.

– Я уже думала, ты не придешь и мне придется самой убирать эту грязь, – раздраженно простонала портниха, перекинула через плечо косу и тут же вложила мне в руку метлу.

Глори ненавидела убираться. Она была одаренной швеей, ловкой и точной с иглой или ножницами. Но когда дело доходило до того, чтобы взять в руки тряпку, все в ней противилось этому.

Поэтому я убиралась за нее, пока она использовала свободное время, чтобы сшить мне новую юбку. В чем я отчаянно нуждалась. Зима стояла на пороге, а ткань моей нынешней юбки в некоторых местах уже протерлась до нитей.

– У меня кое-что есть, – заявила я, когда Глори элегантно плюхнулась за свой рабочий стол и развернула сверток с моей юбкой, которую уже почти закончила.

Я засунула руку глубоко в карман и вытащила золотые пуговицы.

– Можешь прикрепить их спереди в качестве украшения? – предложила я, и брови Глори взлетели почти до линии волос.

Она взяла у меня из рук одну из пуговиц и поднесла ее к свету своей лампы.

– Откуда они у тебя? – ошеломленно спросила она и взяла остальные. – Они невероятно красивые, Лиз. И наверняка дорогие. – Она окинула меня внимательным взглядом, как будто поймала на совершении преступления.

Я старалась не обращать на нее внимания.

– Это подарок, – только сказала я и была уверена, что не хочу рассказывать Глори что-то еще. Она была непостоянной, и я бы не стала доверять ей, если бы мне не приходилось носить одежду.

– Ладно, – отреагировала она, явно ожидая большего количества информации, которого я ей не дала.

Неприятная тишина повисла над нами, пока я подметала мастерскую, а она сделала последние стежки на подоле, чтобы потом закрепить пуговицы особенно толстой нитью, чтобы случайно их не потерять.

После того как я протерла поверхности, аккуратно очистила остатки ткани и рассортировала нитки по цветам, Глори объявила, что моя юбка готова. Я не поверила, что она в самом деле просидела с ней так долго и закончила работу именно в тот момент, когда мастерская стала чистой.

– Тебе наверняка нужно что-то еще, не так ли? – уточнила она, скривив рот в, как ей казалось, милой улыбке.

Я натянуто улыбнулась.

– Да. Завтра принесу тебе ткань для новой куртки, – заверила я, тем самым подтверждая ее надежду, что и в будущем ей не придется убираться самой.

Она позволила мне переодеться в каморке в задней части мастерской и оставить старую залатанную юбку, которая прослужила мне долгое время, в ящике с тряпьем.

Мое прощание было довольно коротким, и я исчезла в сумерках, которые нависли над городом, как темная пелена. Теперь в тени домов зло выползало из углов, царапало стены и перемещалось по переулкам в поисках жертв.

Быстрым шагом я прошла к одной из широких улиц, окруженной фонарями, крепко прижимая сумку к себе. При этом старалась идти прямо и не выглядеть слишком напряженной. Я ни в коем случае не хотела, чтобы тени ночи сочли меня слабой.

В конце концов, я была Элизой Хэммильтон, бесстрашной героиней бартерных сделок. Если бы что-то произошло, я бы уже нашла способ справиться с этим.

Свет газовых фонарей мерцал уже издалека, и я увидела, как по стене дома что-то зашевелилось. Две фигуры вынырнули из более глубокой темноты и встали у меня на пути. Мое сердце пропустило удар, чтобы затем забиться еще быстрее.

Но я лишь еще выше подняла подбородок, состроила высокомерное выражение лица и, словно не замечая их, уверенным шагом пошла им навстречу.

Мне удавалось проходить мимо многих таких маленьких жуликов, потому что я знала их тайну: они также боялись темноты и ужаса, которые таились здесь. Рыба с острыми зубами всегда боялась того, у кого зубы еще больше.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что и позади меня появился мужчина, так как его шаги издавали отчетливый шаркающий звук по грубой мостовой.

– И кто у нас здесь? Мышонок заблудился среди кошек, – прорычал один из двух мужчин, стоящих передо мной, и после этого у меня словно камень упал с сердца.

Мне захотелось громко рассмеяться, когда я узнала голос, но это испортило бы весь эффект. Тем не менее мой страх тут же испарился, и я вызывающе уперла руки в бока.

– Ты ошибаешься в этом. Ведь я змея, мой дорогой, – прошипела я в ответ, и, хотя пыталась подавить веселье в голосе, оно все равно проскальзывало. Мое сердце все еще колотилось, хотя и от облегчения, отчего по венам потекла энергия.

У мужчины передо мной, который говорил, опустились плечи, и он сделал шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть меня.

– О нет, – раздраженно простонал он и замотал головой. – Это Элиза Хэммильтон.

– И? – поинтересовался стоящий рядом и призывающе толкнул его.

Но тот лишь отмахнулся.

– Напрасные усилия. У нее никогда нет с собой денег, – объяснил он и в этом был абсолютно прав.

Однако моя рука все же скользнула в карман и нащупала колючую шерсть.

– Но для тебя, Джимми Фуллер, у меня есть кое-что другое. – Я протянула ему шапку, которую носила с собой с сегодняшнего утра. – Ее мне дала твоя мать, чтобы ее маленький Джимми не замерз ночью. В это время года уже довольно холодно, – вкрадчиво произнесла я, словно разговаривая с маленьким ребенком, и мужчина позади меня начал смеяться.

Я тоже не смогла подавить усмешку, когда Джимми Фуллер вырвал у меня из рук шапку.

– Ненавижу тебя, Элиза, – почти серьезно фыркнул он, на что я игриво пожала плечами.

– О-ох, – произнесла я и натянула приторную улыбку, словно он сделал мне комплимент. – Всегда пожалуйста.

– Убирайся, пока я не разделался с тобой, – фыркнул он, освобождая мне дорогу.

– Не то чтобы мне это потом понравилось, – дерзко ответила я и улыбнулась двум другим мужчинам.

Покачивая бедрами, я вышла из переулка на освещенную улицу и хихикнула про себя, потому что это появление как раз и стоило того, чтобы весь день носить с собой шапку.

Пройдя всего около ста шагов, я вновь столкнулась с очередной странностью. Ее жалующийся голос был слышен уже издалека. Женщина стояла на ступеньках дома городского совета и громко спорила у двери с мужчиной, одетым в форму дворецкого.

– Это неслыханно. Вы вообще знаете, кто я такая? – проворчала она, и дворецкий, сердито взглянув, сжал руки в кулаки.

– Господин уехал. Я не могу вас пустить к нему, – он попытался убедить ее, но она покачала головой.

– Ну разумеется, – язвительно воскликнула она и фыркнула. – Вчера он спал, позавчера принимал неожиданных гостей. Какой предлог будет следующим?

Я подошла ближе, не в силах отвернуться от того зрелища, которое разворачивалось здесь. Что это была за женщина, которая прилюдно бросалась такими обвинениями?

Я сразу же захотела помочь ей, хотя мои ноги устали от долгого дня и мне было бы лучше вернуться домой прямо сейчас. Но это было слишком странно, чтобы просто проскользнуть мимо. Поэтому я прижалась вплотную к лестнице в тени стены дома и стала наблюдать за тем, что произойдет дальше.

– Послушайте, миссис… – начал дворецкий, но был прерван.

– Мисс! – резко поправила его дама и поправила слишком большую шляпу. – И я точно знаю, что мистер Монтгоммери уже несколько раз подавал заявку на должность профессора и очень подкован в своей области. Я предлагаю ему эту должность, но он не хочет разговаривать со мной, потому что речь идет об образовании женщин.

Мои глаза удивленно распахнулись, и я чуть было не споткнулась, но, когда моя нога зацепилась за что-то, успела ухватиться за стену.

Дворецкий открыл было рот, но дама еще не закончила и предостерегающе подняла палец.

– Он называет себя филантропом. Великодушным и открытым новому. Но принять меня он не хочет. Не дай Бог ему придется выслушивать мое предложение, от которого он планирует отказаться, чтобы не разрушить свою столь безупречную репутацию, – ругалась она, и я с трудом сдерживала смех. Здесь становилось все интереснее.

– Господин уехал в клуб, – энергично заявил дворецкий, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. – Он…

И вновь дама перебила его.

– Господин, – насмешливо произнесла она, взмахнув руками, так что роскошные украшения на запястьях и пальцах сверкнули в свете газовых фонарей. – Но он же не Господь Бог!

– Тем не менее я не могу впустить вас к нему, мисс, – ответил дворецкий, отступая к двери. – Хорошего вечера.

– Я вернусь. И завтра, и послезавтра. И во все последующие дни, пока мистер Монтгоммери не примет меня! – воскликнула она, когда дворецкий намеревался закрыть дверь. – Будьте уверены в этом!

Дверной замок щелкнул, словно кто-то повернул внутри ключ, и дама раздраженно застонала.

– Какая наглость! – снова выругалась она и шагнула назад к дороге, где неподалеку, оказалось, ее ждала карета.

Я потерла шею и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух.

Какой интересный разговор. Правда, я могла уловить только причинную связь, но то, что оставалось мне неизвестным, настолько возбуждало мое любопытство, что я взяла себя в руки и подошла к даме. Она испуганно вздрогнула, заметив меня рядом с собой, и удивленно посмотрела большими глазами.

Однако, прежде чем она успела открыть рот, я уже спросила:

– О каком виде образования для женщин вы говорили?

Дама оглянулась, вероятно, чтобы узнать, нет ли никого со мной, и раздраженно подняла на меня взгляд, так как я была наверняка на голову выше ее.

– Раз вы говорили о профессоре, то речь идет об университете. Но об университете для женщин? – скептически уточнила я, и дама наклонила голову. По крайней мере, я не напугала ее так, чтобы она боялась меня. Или она думала, что находится в безопасности, так как кучер сошел с козел и внимательно следил за нами.

– Эм, вы вообще кто? – поинтересовалась она, и я мысленно отругала себя за свою невежливость. Я всегда забывала, что у богатых людей все обстоит иначе, чем у нас в Ист-Энде.

– Ох, разумеется. Прошу прощения. Меня зовут Элиза Хэммильтон, и я случайно услышала ваш разговор, – объяснила я и усмехнулась так, словно этих фактом еще и можно гордиться.

– Добрый вечер, – резко сказала она, но не представилась в ответ. На мгновение я даже испугалась, что женщина не собирается отвечать на мой вопрос и просто уедет.

Но она только надулась и сделала серьезное лицо.

– И да, вы абсолютно правильно все поняли. Речь идет об университете только для женщин. Я вхожу в комитет по его основанию и теперь ищу квалифицированных преподавателей. Только бы они не были такими твердолобыми, – снова выругалась она и бросила на дом крайне сердитый взгляд.

– Почему бы вам не поискать его в клубе? – спросила я, идя рядом с дамой, которая медленно направлялась к своей карете. Из моей головы не выходила мысль об университете для женщин. Какая чудесная вещь, которая казалась мне как заманчивой, так и невозможной.

– Прощу прощения? – Дама обратила ко мне изумленный взгляд, при этом все это было так ясно для меня, что я считала, что этот план мог придумать кто угодно.

Но, видимо, придется объяснить ей.

– Что ж, – начала я и лукаво улыбнулась. – Вы едете в клуб к упомянутому мистеру Монтгоммери и у всех на глазах предлагаете ему должность профессора. Если он хочет показать себя благодетельным и открытым новому, заставьте его признаться в этом на виду у всех, – изложила я замысел, дама остановилась и так откровенно уставилась на меня, что я испугалась, что сказала нечто совершенно абсурдное.

– Это блестяще! – воскликнула она, и я с облегчением выдохнула. Она приложила ко рту указательный палец и, казалось, о чем-то размышляла. – Только если в этот клуб можно попасть, – пробормотала она, и я поняла, в чем заключалась проблема. В такие клубы женщин пускали только по приглашению. Или если она была публичной женщиной.

– О каком именно клубе идет речь? – спросила я, чтобы помочь найти решение, и дама вновь посмотрела на меня.

– Почему вы интересуетесь этим? – задала она встречный вопрос, на что я пожала плечами.

– Это звучит увлекательно, а я любопытна, – и это было правдой. У меня не было причин помогать ей. Но я посчитала ситуацию интересной, и именно из таких случаев позже получались лучшие бартерные сделки.

Она отреагировала фырканьем.

– Кроме того, я знаю многих людей, – добавила я, чтобы создать еще один мотив.

– Это клуб для курящих стариков. Вы знаете кого-нибудь из клуба Стерлингов? – требовательно спросила она, словно не верила мне, и я рассмеялась, потому что это название мне было знакомо.

– Да, я в самом деле знаю кое-кого, – ответила я и отчетливо почувствовала, как жажда приключений потекла по моим венам. Какой захватывающий вечер. – Но для этого нам нужны дорогие сигары.

Дама позволила мне сесть в карету и велела кучеру ехать к ближайшему торговцу табаком. Еще не было достаточно поздно, чтобы все магазины закрылись. Но кучер, естественно, повез нас через самое сердце Лондона к маленькому магазину мистера Серранополиса. «Что ж, замечательно», – раздраженно подумала я, опускаясь немного ниже в мягкие подушки, лежащие на сиденье. Потому что этот магазин был единственным во всем Лондоне, в который мне не было позволено входить, если я не хотела, чтобы меня ударили дубинкой.

Я лишь улыбнулась и не сдвинулась с места, когда дама призывно посмотрела на меня.

– Вы должны идти. У меня нет с собой денег, – нашла я предлог, и она недоверчиво посмотрела на меня.

– Как это у вас нет с собой денег? – поинтересовалась она, на что я рассмеялась.

– Мне не нужны деньги. Я обмениваю вещи, которые мне нужны, на другие, – объяснила я, на что она покачала головой.

– Брэндон-Уэлдерсон, – внезапно сказала она, и я вопросительно приподняла брови. – Мое имя. Мисс Францин Брэндон-Уэлдерсон. И, я надеюсь, вы действительно сказали правду и поможете мне попасть в этот клуб.

– Я сделаю это, мисс Брэндон-Уэлдерсон, – с улыбкой заверила я ее, и она вышла из кареты с высоко поднятой головой. Ее пышная юбка с трудом пропустила ее через узкую дверь магазина, что меня чрезвычайно забавляло, но мне не пришлось долго ждать, так как она вскоре вернулась. С маленькой деревянной коробочкой в руках.

Клуб находился всего в паре улиц от нас, и мы остановились за углом, откуда пошли пешком, чтобы не привлекать кучером ненужное внимание.

У меня внутри все покалывало, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы выровнять дыхание, но мои пальцы нервно подергивались. Каждый день происходили непредвиденные события, и я петляла по ним, как река в поисках нового пути.

Но сегодня все было по-другому. Ведь я должна была не только помочь, но и проявить себя перед молодой дамой, идущей рядом. И я чувствовала, что было бы лучше не опозориться перед ней.

– Подождите немного здесь, – попросила я, когда в поле зрения появился вход в ярко освещенное здание, к которому подошли двое мужчин в смокингах из темно-красного бархата и кивнули здоровенному охраннику.

Незаметно, я сунула коробку с сигарами в карман и была рада, что надела новую юбку, которая была гораздо более презентабельной, чем старая, так что в этом районе не производила плохого впечатления.

Я подождала, пока дверь за господами снова закроется, и двинулась в путь.

Охранник увидел меня еще издалека, выпрямился, из-за чего его широкий рост стал заметен, и угрожающе зарычал. Он действительно выглядел устрашающе с криво сросшимся носом и шрамом, тянувшимся по его левой щеке до самого подбородка.

Но мне не было страшно, потому что мне слишком много было о нем известно. Я лукаво улыбнулась ему, и с его лица сошла свирепая гримаса, когда он меня узнал.

– Элиза, что ты здесь делаешь? – удивленно спросил он, а я прислонилась к холодным перилам входной двери рядом с ним.

– Добрый вечер, Бакстер, – поприветствовала я уверенным голосом. – Хорошо выглядишь.

– Чего ты хочешь? – прорычал он, скрестив на груди накачанные руки.

Мы с Бакстером были из одного района. Его сестра дружила с моими кузинами, а его брат пытался флиртовать со мной, что закончилось для него не очень хорошо. Я знала его, а он меня, и только потому, что боксерские бои разукрасили его лицо, он не становился другим человеком. Потому что даже если его братья были испорченным выводком, у него самого имелась твердая оболочка, сердцевина его оставалась довольно мягкой.

– Хочу попросить, чтобы ты впустил мою подругу. Всего на пятнадцать минут, – прямо сказала я, на что он криво улыбнулся.

– Нет, конечно.

– Да брось ты, Бакс, – дружелюбно ответила я и вытащила из кармана коробку с сигарами, как будто случайно нашла их там. – Ты мог бы прикурить одну из них, размять ноги и совершенно случайно не увидеть, как она проскользнет в здание, – предложила я, на что он покачал головой. Однако его взгляд был прикован к сигарам.

– Если я впущу сюда кого-нибудь, для меня это плохо кончится, – пробормотал он, но я просто отмахнулась от этого аргумента и беззаботно улыбнулась.

– Это не кто-то. Это мисс Францин Брэндон-Уэлдерсон, – объявила я, словно она была тем человеком, которого знал каждый. Естественно, я понятия не имела, было ли это так, но Бакстеру знать об этом необязательно. Этого хватило, чтобы он перевел взгляд на нее, заметил пышное платье, дорогие украшения и сделал собственные выводы. Его нижняя челюсть напряглась, пока он напряженно размышлял, как лучше поступить.

Он в самом деле был упрямым парнем. Его брата Дэвиса я бы уже давно убедила. Но он также был первоклассной бестолочью.

– Элиза… – начал Бакстер, но я не дала ему договорить. Так как у меня еще был козырь в рукаве. По крайней мере, если моя сестра Мэри оказалась права в своих догадках. А в таком она обычно была права.

– Ты знаешь, с кем я разговаривала сегодня утром? – словно невзначай прервала его я. – Харриет Молтон. – Бакстер застыл, как только это имя слетело с моего языка. Моя улыбка стала еще шире, когда я увидела, как он уклоняется от моего взгляда. Мэри была в чем-то права.

– Ты не поверишь, что она мне сказала, – уверенная в победе, продолжила я, подойдя к нему на шаг ближе и уперев руки в бока.

Я могла видеть, что происходит у него в голове и как он решается открыть рот.

– И что она сказала? – спросил он хриплым голосом после мгновения молчания, а я только пожала плечами.

– Ты знаешь, как все будет, – я поставила его перед свершившимся фактом, и он тихо зарычал.

– Ты поведаешь мне, что сказала Харриет, если я впущу твою подругу, – послушно ответил он, буквально разрываясь между чувством долга и любопытством, а затем протянул мне огромную мозолистую руку. – Дай мне сигары, – прорычал он, и я испустила тихий ликующий вопль. – И перестань так злорадствовать, Элиза Хэммильтон, – предостерег он, забирая у меня деревянную коробочку и спускаясь по ступенькам вниз, чтобы освободить вход.

– Ах, Бакстер Караван, ты же меня знаешь. Я не могу иначе, – ответила я и помахала мисс Брэндон-Уэлдерсон, которая сразу же направилась ко мне.

Мы встали у одного из фонарей, и Бакстер зажег одну из сигар, в то время как дама за нашей спиной бросилась вверх по ступенькам и проскользнула через входную дверь клуба Стерлингов.

– Тебе же лучше, если ты говорила с Харриет не только о погоде, – проворчал Бакстер, сделав первую затяжку, и свирепо посмотрел на меня. Свет фонаря заплясал в его темных глазах, придавая его угрожающей внешности последние штрихи. Он действительно превосходно играл жестокого охранника.

– Мы говорили о тебе, – призналась я, и его мрачное выражение лица тут же пропало.

– Ах, в самом деле? – Сигара чуть не выскользнула из его нервно подрагивающих пальцев.

– И она покраснела, – добавила я, и теперь Бакстер действительно стоял с открытым ртом.

– Ты просто выдумываешь, – шепотом обвинил меня он, на что я покачала головой.

Было так забавно наблюдать за ним, как он все больше терял самообладание, и мне даже не нужно было что-то придумывать для этого.

– Клянусь тебе, все так и было, – заверила я, положив руку на сердце. Холодный ветер гулял по улице, и волнение последних минут утихло во мне, так что я начала медленно замерзать. – И мой тебе совет, поговори с ней, Бакс. Она ждет этого. – Я потерла руки в тонкой блузке и задумалась, почему я все еще не дома, не позволила Эдит приготовить мне кофе, а потом не прижалась к Мэри и детям в постели.

– Но… она даже не взглянула на меня, когда я был в пекарне. – Бакстер неуверенно сдвинул брови.

Я демонстративно закатила глаза, забрала у него сигару, которая только болталась между его пальцами, и затянулась.

– Да, в этом проблема Молтонов, – вздохнула я, выдыхая дым в ночное небо. – Слишком застенчивые.

Музыка и гул разговоров достигли моего уха, и мы оба повернулись к двери, которую кто-то с размаху открыл.

– Ну разумеется, мистер Монтгоммери. Ох, простите меня, конечно, профессор Монтгоммери, – исправилась мисс Брэндон-Уэлдерсон и радостно кивнула старому господину, проводившему ее к двери. Улыбка на его губах была далеко не настоящей, но это, казалось, нисколько не беспокоило даму.

– Хорошего вечера, мисс Брэндон-Уэлдерсон. Буду ждать вас в понедельник, – попрощался он, и она сделала идеальный реверанс в ответ.

– По-моему, она достигла своей цели, – сказала я Бакстеру, вернула ему сигару и пошла навстречу даме, которая направлялась прямо ко мне.

– Ох, мисс Хэммильтон. Как прекрасно. Все прошло именно так, как вы и предсказывали, – восторгалась она и положила нежную ладонь мне на плечо.

Я была рада, что она получила желаемое, и в то же время гордилась тем, что оказалась решающей частью этого плана.

– Как я могу отплатить вам за вашу помощь? – спросила она, и мне сразу пришло кое-что на ум.

– Вы можете довезти меня до дома, – предложила я и кивком попрощалась с Бакстером. Он кивнул в ответ и вернулся на свое место перед дверью. Но я никак не могла отделаться от впечатления, что он буквально взлетает по ступенькам.

Я приглушенно зевнула, когда опустилась на сиденье кареты. Какой день, подумала я, глядя в окно на ночной Лондон, который сделал меня еще более сонной.

– Поездки в карете ни в коем случае не будет достаточно, – раздался рядом со мной голос мисс Брендон-Уэлдерсон, вырвав меня из забытья. – Я должна заплатить вам за ваше предложение и потраченное время.

– Это необязательно, мисс, – ответила я и устало улыбнулась. – Я денег не беру. – Свет фонарей падал в карету через равные промежутки времени, освещая тонкое лицо моей собеседницы.

– А если я предложу вам что-нибудь другое? – снова попыталась она, и я рассмеялась.

– И что вы предложите? – мне стало любопытно, что она придумает.

– Как насчет учебного места? – внезапно произнесла она, и я с неверием посмотрела на нее. – Да, вы уже доказали, что умны. И что знаете, как пользоваться связями. Имея образование и нужных людей на своей стороне, вы могли бы достигнуть большего.

Теперь сон прошел, и я без стеснения уставилась на сидящую напротив даму, не зная, что на это сказать.

– Я могла бы стать вашей покровительницей, – добавила она. – Ваша жизнь изменилась бы коренным образом. Вы могли бы жить у меня, сопровождать меня на мероприятиях, сделать карьеру художницы или писательницы. Или пойти в политику, если она вас привлекает.

Сердце так громко загремело у меня в ушах, что я боялась, что только вообразила себе все это. Наверное, я заснула, и этот разговор мне только снился.

Но что если нет, и дама предлагала все это совершенно серьезно? Моя жизнь, какой она была до сих пор, закончится, и все может измениться. Это пугало меня так же, как и наполняло безудержной жаждой приключений.

Мне понадобилось мгновение, чтобы обрести дар речи.

– Тогда мне нужно будет иметь при себе деньги? – это был первый вопрос, который пришел мне в голову, и я отругала себя за такую банальность.

Мисс Брэндон-Уэлдерсон манерно рассмеялась.

– Да, придется.

Я глубоко вздохнула и почувствовала себя такой подавленной, какой давно не была.

– Мне нужно подумать об этом, – ответила я.

Это я и сделала.

Моя дорогая Лиллиан,

пожалуйста, прости, что я так давно не писала тебе и что мои планы приехать в Лондон так надолго откладываются.

Но сейчас в моей жизни происходит столько же, сколько и в то лето, когда Анимант тяжело заболела гриппом, а Генри, к несчастью, подружился с мальчишками Сойерами.

Но обо всем по порядку.

Когда мы виделись, моя дорогая свояченица? На свадьбе Генри? Ох, такое ощущение, что прошла уже целая вечность, а не несколько месяцев.

Эта свадьба была просто воплощением совершенства. Генри выглядел таким статным, а его милая Рейчел – такой прелестной. Цветочные украшения, и речь, и все красивые платья. Мне до сих пор все это снится.

А семья Рейчел, какие дружелюбные и учтивые люди. Мне стыдно, что раньше я думала о них так плохо.

Только мой брат Мюррей вел себя как свинья. Он чуть было не испортил чудесный прохладный вечер под фонарями.

Можешь быть уверена, что я не приглашу на свадьбу Анимант этого ловеласа.

В любом случае дата еще не определена. Но не из-за меня, даже если мои дни действительно полностью заняты. Ссора в семье мистера Рида. Как устроить свадьбу, если другая половина семьи отказывается приехать? Невозможно осуществить. Представь, каким насмешкам подверглась бы бедная Ани. Нет, нет, я не могу этого допустить.

Но, даже если сначала я испытывала неподдельное беспокойство по поводу этого библиотекаря, к сожалению, должна признаться, что он растопил и мое сердце. Пожалуйста, ничего не говори об этом Анимант, она просто решит, что умнее всех, так как говорила мне об этом с самого начала.

Ты знаешь, что он бесплатно учит детей из бедных районов читать и считать? И при этом такой скромный. Хотя его заявления часто кажутся грубыми и лишенными всякой вежливости, он все же обладает пытливым умом и удивительно открыт миру. Он подкупает своим интеллектом, и ему даже удается заставить Ани помолчать. Я знаю, что не должна потешаться над этим, но просто не могу не позлорадствовать.

Когда они общаются, думая, что их никто не видит, их пропитанные иронией голоса становятся совсем мягкими и превращаются в нежные милые лепетания и тихий смех. Мои сомнения в том, действительно ли он любит ее, рассеялись, несмотря на то, что он заставил ее ждать целых три месяца, которые мне действительно трудно было простить ему. Но теперь их глаза полны глубокой привязанности друг к другу, и это самое прекрасное зрелище, которое только может пожелать мать для своих детей.

Только одну вещь я совершенно не могу понять. Ты знала, что Анимант думает о том, чтобы открыть свое дело? Кто-то из ее общества, и при этом женщина… Я поражена!

Она рассказывала тебе? Она написала мне об этом на неделе, и я искренне надеюсь, что это розыгрыш, чтобы подшутить над своей матерью.

И то, что ее жених все еще поддерживает ее в этом и не отговорил от такого безумного замысла, лишает меня всякого здравого смысла. У него очень много революционных идей, но это все же зашло слишком далеко. Работающая женщина – красиво и хорошо. Но владелица книжного магазина?

Я попросила ее еще раз обдумать все, но прошу и тебя поговорить с ней. Потому что меня она не слушает.

А теперь перейдем к более приятному, иначе я приду в ярость.

Ведь у меня тоже есть новости.

Ты же знаешь, как мне было скучно в последние годы. Я просто не могла себе в этом признаться. Но у Анимант, сумасшедшей девчонки, появилась совершенно замечательная идея, которую я сначала рассматривала с большим скептицизмом: благотворительность.

Она сказала, что многие знатные дамы ищут подобную, когда их захватывает благотворительность. Или скука.

И я обдумывала это, но продолжала оставаться в нерешительности, пока во время моей последней поездки в Бат не столкнулась с миссис Гленвуд. Как выяснилось, она твоя давняя подруга.

Какое совпадение.

Она купила у мисс Хилл на Бат-стрит шестьдесят пять ярдов грубой шерстяной ткани. Я спросила ее, зачем ей нужно такое большое количество, и она ответила, что из него сошьют юбки для сирот.

Ты знала об этом? В доме, который поддерживает миссис Гленвуд, заботятся о шестнадцати девочках. Она жертвует деньги и товары, приходит в гости несколько раз в неделю и даже читает сказки на ночь.

Она спросила меня, интересует ли меня подобное, так как я, похоже, задавала слишком много вопросов, но она рассказала мне об убежище для женщин, которое очень нуждается в покровительнице.

Ладно, что я еще должна рассказать об этом. Теперь шестнадцать девушек радуются крыше над головой. Двух из них я даже уже сумела успешно сосватать, так что в ближайшее время им больше не придется пользоваться моей помощью.

Какое расточительство в течение многих лет обламывать зубы о свою неблагодарную дочь, чтобы найти для нее хорошую партию, когда там так много других молодых девушек, которым нужна только искусная рука и любящее сердце, чтобы расцвести.

Но это приносит пользу не только мне, но и моему браку. Раньше я просто сидела и ждала, когда Чарльз вернется домой. Теперь же он сидит и ждет меня, ухаживает за мной, пытается воспользоваться моим свободным временем, чтобы провести время вдвоем. Я снова влюблена, Лиллиан. Кто бы мог подумать, что в моем возрасте я снова буду чувствовать себя такой юной.

Мне хотелось бы, чтобы Ани воспользовалась собственным советом, а не бегала с этой безумной идеей о книжном магазине.

Поговори с ней, пожалуйста, Лиллиан. Для меня это будет значить очень много.

Навеки с тобой

Шарлотта