Ложь и вороны

Глава 20.2

Когда подошло время начала представления, в блок набилось человек десять охраны во главе с надзирателем. Они открыли камеры, чтобы выпустить всех желающих посмотреть шоу. Вышли все, кроме новенького.

— Ну, ты идешь? — спросила Хильд, переступая порог.

— Нет.

— Уверена?

Ева кивнула. Охранник закрыл за Хильд дверь на замок и вскоре они всей толпой покинули блок.

Девушка перебралась поближе к левой стене камеры и стала слушать. В блоке стояла такая тишина, что можно было услышать биение собственного сердца и где-то очень далеко гудение толпы на трибунах. Но Ева слушала только мерное дыхание своего соседа. Оно было прямо-таки создано для медитации, такое глубокое, ритмичное, что девушка против воли начала погружаться в дрему и освобождать свои мысли.

Неизвестно сколько времени она провела так, в прострации, но организм от такого действа потихоньку начал засыпать. Ритм дыхания внезапно сбился, и Ева потрясла головой, смахивая остатки дремы.

Мужчина стал дышать прерывисто и часто, а потом затих. Ева услышала хруст в суставах. Наверно, он потянулся или сел. Так что она решила попробовать заговорить. Она подползла поближе к решетке и тихо позвала:

— Эй, ты проснулся?

— Где я? — раздался удивленный голос. Он не был грубым или прокуренным, как у мужчин в возрасте, а скорее принадлежал молодому человеку до тридцати.

— Это Воронье Гнездо. Слышал о нем что-нибудь?

— Да, как же. Вот значит как. — В его голосе зазвучали нотки понимания безысходности ситуации, в которой он оказался. — А ты здесь тоже… заключенная?

— Да. Как тебя зовут?

— Рагенбер.

— А я Эдельвейс. То есть, здесь меня так зовут. У тебя тоже потом будет другое имя.

— Что? Зачем?

— Тебе потом все расскажет хозяин Гнезда.

— Когда?

— Ну, наверно, ближе к вечеру. Сейчас у них представление.

— А, бои, да?

Ненадолго повисло молчание, пока Рагенбер не спросил:

— А твое настоящее имя?

— Ева.

Он ответил не сразу. А когда заговорил, в его голосе слышалось напряжение.

— Ева — то есть Евангелина?

— Да.

— ЕвангелинаТеодрик?

— Ты меня знаешь?

Такого поворота событий она никак не могла ожидать. От волнения даже участился пульс и сбилось дыхание. Она с нетерпением ждала, что скажет Рагенбер.

— Я… нет, ну как бы сказать… Мы не знакомы, но я о тебе слышал.

— Что? О чем ты?

Он вдохнул и выдохнул.

— Мы же здесь одни, так?

— Да, все смотрят шоу.

— Хорошо. Видимо, другого такого момента, чтобы поговорить откровенно, не представится. Я был в Ноте по поручению главнокомандующего. Расследовал убийство Пансы. В деле было твое имя. Я съездил к тебе домой, но там никого не оказалось, а соседка сказала, что видела тебя несколько дней назад. Я решил, что это как-то связано с делом. Потом узнал, что в тюрьме тебя посещал сын терци-префекта…

— Киней, — подсказала девушка.

— Да. Я нанес визит Квинту, но он ничего вразумительного мне не сказал, и я решил вернуться к нему в другой день, а пока отправить отчет главнокомандующему. И по пути к голубятне меня подстрелили. Дротик со снотворным. Я уже думал, мне конец.

— Квинт, сукин сын! — злобно выплюнула Ева.

— Это из-за него ты здесь?

— Да.

— Я так думаю, что и я здесь по его прихоти. Давно ты здесь? Как сюда попала?

— Вроде бы дня два. Я была в особняке Квинта и подслушала там один разговор, который не должна была слышать.

— Ты знала, что он один из членов ордена Синей Бабочки?

— Как раз это я тогда и узнала. Точней, нет. Он обвел меня вокруг пальца, рассказав ложную информацию про эти два ордена, так что я была уверена что, помогая им, я служу короне и нашему государству.

— Да, непростая ситуация.

— Вот именно. Сама не понимаю, как я могла так ошибиться.

— Все совершают ошибки. Я не успел отправить письмо и теперь вряд ли кто-то станет подозревать Квинта, не говоря уже о том, чтобы искать меня здесь.

— Так себе расклад.

— И не говори. Нужно подумать, что делать дальше.

Оба ненадолго замолчали. Каждый из них думал о своем. Ева хотела только одного — отомстить. Рагенбера же заботила судьба страны и безопасность короля. Он ломал голову над тем, как бы отправить послание главнокомандующему и известить его о делах Квинта. Насколько он знал, никаких способов сообщения с внешним миром для обитателей Гнезда не предусматривалось. А выбраться отсюда — та еще проблема. За все годы никому сбежать и выжить при этом не удалось. Если только попробовать подкупить кого-то из начальства или охраны… Но о каком подкупе может идти речь, если за душой ничего? Разве что поторговать своим телом. Эта мысль рассмешилаРагенбера, ведь ходили слухи о необычных предпочтениях хозяина Гнезда. Его тихий смешок не укрылся от внимания соседки.

— Смеешься? — спросила девушка удивленно.

— Я слышал, здешний руководитель по части мальчиков?

— Вроде правда. А что, боишься за свою девственность? Или ты тоже из этих? — с издевкой предположила Ева.

— Нет, не из этих. И что, бывает такое, что он спит с заключенными?

— Я здесь всего два дня. Без понятия. Хотя на вид Констанс вроде бы ничего, если смотреть сзади. Подумай, может, тебе и стоит с ним замутить, вдруг ты ему так понравишься, что он тебя освободит?

— Да это отличная идея! — с сарказмом ответил Рагенбер. — Главный королевский инквизитор спит с главным рабовладельцем континента!

Снова повисла пауза. На этот раз молчание нарушил Рагенбер.

— Когда нас покормят?

— Ты свой завтрак уже пропустил, так что жди до вечера. И не надейся на что-то хорошее.

— И не думал. Черствый хлеб и протухшая вода?

— Почти. Кстати, у вас там где-то должен стоять кувшин с водой.

— Хочешь есть — попей? — усмехнулся он.

— А то.

Через стену Ева услышала звуки его шагов, как он судорожно глотает воду, опустошив, наверно, весь кувшин разом.

— Говоришь, в Ноте ты расследовал дело Пансы? Какая у тебя должность?

— Второй помощник главнокомандующего Вэя.

— А-а, инквизитор над всеми инквизиторами.

— Дознаватель.

— Ты не слышал случайно ничего о моем отце?

— Только то, что он отправился в поездку по работе.

— Ясно, — сказала Ева.

Она уже и не надеялась узнать что-то о своем отце или брате. После недолгой паузы спросила:

— И как тебе твоя работа?

Рагенбер усмехнулся.

— Если бы я знал! Я успел поработать в этой должности всего неделю от силы.

— Серьезно? Значит, это правда, что все вторые помощники не задерживаются на своей должности?

— Насколько я знаю. А что поделать, с такой профессией все хотят тебя убить.

— Ты знал, что это опасно, и все равно вступил в должность?

— Мне особо терять нечего. Возможность бороться с преступностью того стоит.

— Видимо, это что-то из детства, — сделала вывод Ева. — Не рассказывай, спрашивать не буду.

— Ты что, философ по совместительству?

— В наше время нужно уметь все.

— Может быть, ты знаешь, как отсюда выбраться? — съязвил Рагенбер. Почему-то сегодня его подводила обычная бесстрастная манера общения.

— Я работаю над этим. — Голос Евы был полностью серьезен.

— Есть успехи?

— Пока нет. Нужно осмотреться.

Девушка осеклась и мысленно выругала себя. Она совсем не собиралась пускаться в откровения с незнакомцем. Старые привычки иногда берут верх. И он, в свою очередь, удивил ее своим предложением:

— Тогда давай подумаем вместе.

— Предлагаешь объединить усилия?

— Вместе будет немного больше шансов на успех, чем поодиночке, не находишь?

— В чем-то ты прав. Но можно ли тебе верить?

Девушка задала один вопрос, а думала над другим: как бы его лучше использовать.

— Тебе решать, — откликнулся сосед.

— Ладно. Я подумаю над этим.

И после многозначительной паузы добавила:

— Рагенбер. Только не говори никому свое имя, Констанс этого не любит.

— Хорошо.

— Скоро уже за нами вернутся, чтобы отправить на работу на кухню. Смотри в оба. Ни о чем не распространяйся. Начальству не перечь, а то был у меня уже в этом опыт.

— И что случилось?

— Вот посмотришь на меня, поймешь.

— Этот ваш Констанс совсем повернутый?

— Есть такое. Когда пообщаешься с ним, поймешь.

— А кто со мной в камере сидит, не знаешь их?

— Четыре мужика, один из которых сегодня выступает. Я еще ни с кем не знакома. Была только в кабинете Констанса и в купальне. Так что, можно сказать, выйду сегодня впервые, как и ты. Нужно найти все незащищенные места в Гнезде.

— И составить точное расписание караулов и продуктовых поставок.

— Еще одна проблема здесь — вороны. Я не знаю, как они действуют и кто ими управляет.

— Выясним. Возможно, кто-то из ребят что-нибудь знает.

— Я так понимаю, моя соседка здесь довольно давно, около шести месяцев. Попробую расспросить ее.

— Да, но только… будет ли еще возможность поговорить наедине?

— Не знаю. Два раза в неделю проводят бои, остальное время мы по четыре часа должны тренироваться и работать. Повезло, что мы в одном блоке. Так все же больше шансов поговорить.

— А всего блоков сколько?

— Четыре, по двадцать пять человек. У каждого блока свое расписание. Могу рассказать тебе, что запомнила… — начала было Ева, но осеклась, услышав щелчки замка в двери их блока. — Так, делаем вид, что мы не знакомы, — прошептала она. — Помни, что я говорила.

К тому моменту, как первые стражи во главе с надзирателем приблизились к ее камере, девушка уже легла на свой тюфяк и сделала вид, что спит. Сначала она услышала возгласы около соседней камеры.

— О, проснулся! — Аским перебирал ключи, чтобы отпереть камеру Рагенбера. — Господин Констанс сейчас занят представление, вечером будет с тобой поговорить. А сейчас вы все идешь на кухню. Господин Констанс передал, что твой новый имя Смерч.

В это время один из стражей открыл камеру Евы и приказал ей выйти.

В узком коридоре блока столпились притихшие собачки в поредевшем составе. Вместе с двумя новичками их было девятнадцать. А те пятеро, которых Констанс выбрал для выступления на арене, либо еще ждали своей очереди, либо уже не ждали ничего.

Замыкали колонну еще трое стражей. Все они выглядели крепкими, у всех была броня и несколько видов оружия за поясом. Вот только непонятно, каковы их навыки владения этим оружием. Но, если предполагать самый худший вариант, о том, чтобы справиться с ними своими силами, не могло быть и речи. По крайней мере, когда их так много.

Из соседней камеры вышел Рагенбер, и Ева мельком взглянула на него. Высокий темноволосый молодой человек, как она правильно определила по голосу. Он держал волосы заколотыми в высокий пучок, но выбившиеся пряди мешали рассмотреть лицо. Со своей же стороны Рагенбер, помня об их договоре, тоже не стал пялиться на соседку, а лишь мельком скользнул по ней взглядом, равно как и по всем остальным.

Девушка сохраняла на лице бесцветное безразличие ко всему происходящему. На всех открытых участках тела сияли во всей красе синяки и кровоподтеки, а на коленях и локтях — ссадины с запекшейся кровью. Остальные жители блока, не скрывая своего любопытства, разглядывал новеньких. Общую заминку разогнал Аским.

— Она зовут Эдельвейс, если кто не знаешь, — сказал он, указывая на Еву, а затем замахал руками и приказным тоном скомандовал: — Так, что стоять, все быстро на работа! На кухня! Живо! — Для пущей убедительности он еще пару раз хлопнул в ладоши.

Охрана и собачки всей толпой двинулись за тяжело, но гордо перекатывающимся впереди надзирателем. Ева заняла место около Хильд, и та ей тихо сказала:

— Скала проиграл.

Скрыть печаль в голосе ей не удалось, а Ева ничего на это не ответила, потому что ей было плевать.

Они прошли через два пустующих блока по длинному коридору и вышли в просторное, полное различных запахов и всевозможных продуктов помещение кухни. Помещение разделялось надвое длинной стойкой с посудой, одна половина предназначалась для заготовки продуктов, другая для приготовления блюд. В кухне работали семь поваров. Каждый из них занимался своим делом, они мельком и без интереса взглянули на прибывших, и только один грузный мужчина с наголо обритой головой подошел к толпе, протирая руки тряпкой. Они с Аскимом кивнул и друг другу в знак приветствия, а охранники разошлись по разным углам — видимо, давно заданным позициям. Двое встали у одного входа, двое у другого. Аским где-то достал себе стул.

Шеф-повар (это был именно он, хотя все повара носили одинаковую коричневую форму) оказался той же национальности, что и надзиратель, и большая половина стражей. Он разделил толпу на группы по два-три человека и раздал задания:

— Вы — разделывать мясо, вы — рыба, вы — курица, вы — чистить картошка, вы — лук и чеснок, вы — морковь, вы — резать овощи, вы — мыть посуда. Все, за работа!

Группы, уже наученные предыдущим опытом, разошлись по местам и принялись за работу. По большей части молчали или переговаривались в полголоса, хотя могли и не волноваться: в звуках кухни тонули все другие звуки, и дальше двух футов друг от друга приходилось напрягать связки.

Еве с еще одним парнем поручили разделывать курицу. Перед ними в куче лежали обезглавленные и ощипанные куриные тушки, которые надлежало очистить от внутренностей и остатков перьев и разделить на части. Парень, стоящий с ней рядом, ловко принялся за дело, а Ева с трудом сдерживала рвотные позывы и старалась сохранять на лице бесстрастие. Напарник, видя ее замешательство, пытался объяснить принципы работы, но девушка только судорожно глотала ртом воздух.

— Эдельвейс! — позвала Хильд, которая в это время чистила морковь и заметила, как Ева напряженно стоит с ножом над тушкой. — Ты чего?

— Да так… — слабо отозвалась девушка. — Ни разу не разделывала курицу. Меня сейчас стошнит.

— А-а, тогда давай поменяемся.

Хильд передала Еве свой нож и забрала ее. Ева коротко улыбнулась в знак благодарности, а Хильд от этого прямо-таки засияла.

Больше до шести часов девушка ни с кем и словом не обмолвилась. После моркови им принесли тыкву и кабачки с баклажанами, затем корни имбиря, лотоса и сельдерея. Повара безостановочно что-то готовили, ходили от стола к столу то за одним ингредиентом, то за другим. У стола раздачи появлялись и исчезали официанты и горничные, уносили с собой готовые блюда и приносили грязную посуду. Шеф-повар Джанн время от времени покрикивал на подчиненных на своем родном языке.

Когда время смены их блока подошло к концу, у Евы образовались мозоли на нескольких пальцах, а руки приобрели желтовато-коричневый оттенок. Сколько же гостей явилось на представление, если процесс обработки пищи шел в таких объемах и не прекращался с раннего утра и до позднего вечера? Ведь после них сюда придет следующий блок, и два работали до них… Можно было с уверенностью сказать, что Гнездо — это масштабный и невероятно популярный проект, который будет приносить прибыль даже в самые тяжелые времена. Люди любят насилие.

Из кухни их погнали прямиком в купальню. Ева старалась по пути запоминать все повороты, секции и коридоры, но тщетно: они выглядели совершенно одинаково, и, чтобы не запутаться здесь, требовалась уйма времени для изучения.

В купальню их загнали всем скопом. Ева уже начала переживать, что подтвердятся ее худшие опасения, но Хильд уверенно повела ее за собой в боковую дверцу, где их ждала миниатюрная копия первой, большой купальни. В полу небольшая ванночка с водой семь насемь футов и сбоку бочки с водой и ведра для мытья. Хильд, видя облегчение на лице подруги, заметила:

— А ты думала, мы вместе с мужиками мыться будем? Когда-то давно так и было. То есть, здесь жили в основном мужчины, поэтому не было необходимости делать вторую купальню. А когда появились и женщины, руководство решило их разделить во избежание неприятных инцидентов, — она хитро подмигнула. — У гостей, кстати, своя купальня.

Девушки с наслаждением погрузились в воду. Они сели друг напротив друга, согнув колени и прижав к себе локти, но все же это было лучше, чем мутная вода большого бассейна. Хильд распустила свои рыжие волосы и, когда кудри намокли, в длину они оказались едва ли не по пояс.

— Ну и как тебе кухня? — поинтересовалась Хильд. Ева неопределенно пожала плечами. — Впечатляет, да? Чтобы прокормить такую ораву людей, требуются тонны продуктов.

— А когда поставки? — Ева решила, что настал подходящий момент для сбора информации.

— Обычно в день перед представлением. Вчера мы как раз разгружали повозки.

— Откуда их везут, не знаешь?

— Какую-то часть из ближайших поселений Дезерт-Эну, но в основном из соседних более плодородных стран вроде Астрелии, Примы или Целестии. Кстати, а ты сама откуда?

— Из Целестии.

— А я из Астрелии. Люди здесь, как и продукты, тоже в основном из этих четырех стран.

— Их всегда в разное время привозят? Ну, людей.

— Да, всегда по-разному. Из ближайших стран бывает всего по нескольку человек привозят, а из дальних целым скопом, но реже.

— Понятно.

Ева уставилась на свои сбитые коленки и о чем-то крепко задумалась. Потом вышла из бассейна с намерением вымыться под горячей водой. Капли скатывались по ее изможденному телу, и девушка с сожалением осознала, что от ее некогда рельефной мускулатуры не осталось и следа. Руки истончились, кожа туго обтягивала ребра и седалищные кости, даже грудь стала меньше. Боковым зрением она заметила, что ее разглядывает Хильд, бессовестно и беззастенчиво. Мало ли на то причин, подумала Ева, взять хотя бы синяки. На спине они наверняка тоже есть, но видеть их она не могла, да и не стремилась.

— К чему эти вопросы, Ева? — внезапно серьезным голосом спросила Хильд. — Ты думаешь о том, чтобы выбраться отсюда? — Молчание Евы только подтвердило ее догадку. — Знаешь, я уже давно об этом думаю. Но… план несовершенен, не хватает множества деталей. А главное, в одиночку это не осуществить.

— Что же ты не найдешь себе союзников? — съязвила Ева, а Хильд грустно ответила, игнорируя ее тон:

— В основном потому, что они все умирают.

В этот момент Ева почувствовала укол совести, совсем маленький и всего на миг, но быстро отмахнулась от него как от назойливого насекомого. Еще чего, ведь обещала же себе, что не станет обращать на чужие чувства внимание.

Хильд вышла из бассейна и присоединилась к Еве на деревянном настиле. Помолчав немного, Ева спросила:

— И что за план?

Но Хильд только заговорщически улыбнулась, обнажив ряд белых зубов с прорехой вверху слева — цена победы в предыдущем бою.

— Всему свое время…

Сразу после купания их повели отмывать трибуны. Ева впервые видела внутренности Гнезда, но открыто их разглядывать не собиралась. Так же повел себя и Рагенбер. На его каменном лице не промелькнуло ни капли заинтересованности. Между тем, арена поражала своим размахом: нескончаемые ряды сидений поднимались амфитеатром вверх футов на пятьдесят, как четырехэтажный дом, а в центре была площадка с земляным покрытием около девяноста футов в диаметре. Над самой площадкой простиралось чистое небо, а вот над зрительными рядами были сооружены навесы.

В одном из боковых помещений хранился уборочный инвентарь. Все получили свои ведра, тряпки и щетки и разбрелись по отведенному для их блока участку чистить трибуны. На сиденьях и под ними валялся разнообразный мусор: крошки, объедки, кое-где стояла грязная посуда, стаканы и бутылки из-под спиртного. Если учесть, что сюда приходит развлекаться в основном элита общества, сложно было поверить, что эти люди, изучающие правила этикета с раннего детства, могут оставить после себя такой срач.

Ева отмывала свой ряд и попутно рассматривала арену, ее входы и выходы, проемы и двери хозяйственных помещений. Хильд куда-то ушла с очередной горой посуды, и девушка ненадолго погрузилась в свои мысли. Внезапно раздавшийся неподалеку голос заставил ее вздрогнуть.

— Эдельвейс, — тихо позвал Рагенбер с соседнего ряда. Когда Ева обратила на него внимание, он вернулся к своей работе, чтобы не казалось, что они разговаривают. — Ну как? Удалось что-нибудь выяснить?

— Почти ничего, — ответила девушка, отмывая очередное сиденье. — А тебе?

— Тоже. Думаю, для начала нужно заслужить доверие ребят.

— Осторожнее, а то решат, что ты ищешь выход.

— Знаю. Так все-таки решила довериться мне? — Он произнес это скорее как утверждение, а не как вопрос.

— Смерч, — позвала девушка. Рагенбер обернулся, и она протянула ему руку. — Будем считать, что мы заключили договор о сотрудничестве.

Он ответил ей сильным рукопожатием, холодным и мокрым от воды.

— Хорошо.

Он оценивающе оглядел ее с ног до головы.

— Что, сомневаешься в моих способностях? — усмехнулась Ева. — Да, немного похудела на нервной почве, но я быстро приведу себя в форму.

— Ничуть не сомневаюсь. И даже готов лично взяться за твое обучение.

— Ты? — рассмеялась девушка. — Завтра посмотрим, сможешь ли ты меня чему-то научить!

— Осторожнее, Эдельвейс, гордыня ни к чему хорошему не приводит, — нравоучительно предостерег Рагенбер. На его лице, как и на лице Евы, была заметна хорошо скрытая улыбка.

— Ничего хорошего я от этой жизни уже и не жду.

На этом их диалог был завершен. Ева осталась с мыслями, что если он так же хорош, как о себе говорит, то выбор союзника оказался удачный. Еще предстояло каким-то образом разузнать у Хильд о ее плане и подумать, как можно ее использовать. А на завтра — присмотреться к другим ребятам, оценить их умственные и физические способности и подумать, кого еще из них можно использовать. Пока она не заметила никаких лазеек или возможностей покинуть Воронье Гнездо.