Лисы и львы

Глава 7

То же время, одна из безымянных дорог между мирами

– …Все-таки есть у него чутье, у этого парня, а, Ферди? Ноги сами несут его куда надо.

– Да, хозяин.

– Слишком молод пока… но еще лет сорок выучки, и можно будет, пожалуй, отдать под него табор. Как думаешь, Ферди?

– Не знаю, хозяин.

– Не знаешь? Так загляни в будущее, сделай милость.

– Кхр-ра… Не хотел я говорить, да, видно, пр-ридется. Нет смысла мне туда заглядывать. Не вижу я в последнее время будущего. Почти.

– Вот как? А что же ты видишь?

– Грезятся моим глазам угодья Стар-ршего Вор-рона. Дикие леса, скалы, позлащенные солнцем. Снятся легкие молодые кр-рыла, несущие меня в облака…

– О нет, Ферди… нет! Как же наш уговор?

– Увы, я всего лишь вещая птица. Не в моих силах ускор-рить или замедлить свой уход.

– Эх, Ферди… А клялся когда-то, что отправишься в мир иной, сидя у меня на плече…

– Я и тепер-рь был бы рад тебя дождаться. Но… Стар-рший зовет. А ты еще не слышал своего зова?

– Нет.

– Значит, не судьба.

– Что же мы будем без тебя делать? Что я буду без тебя делать?

– Обучишь нового птенца.

– Птенца… Мне другом стать он уже не успеет.

– Так станет др-ругом твоему сыну.

– Которому? Эх, Ферди, ведь я не просто так начал разговор. На самом деле некому мне отдавать табор… Мой младший – тот, кто дороже всех моему сердцу, – тревожит меня все больше. Он не похож на остальных моих сыновей. Кажется порой слабее женщины… а в следующий миг удивляет своей отвагой и силой. Осторожный, как лесной зверь, он вдруг становится безрассуден, как малое дитя, не знающее, что такое опасность. Порой он смотрит на меня так странно, что я перестаю понимать, моя ли кровь и плоть передо мною или же пришелец из мира, куда еще не проложены дороги?… Ты ведь помнишь, кто подарил мне этого сына. Не цыганка, но девушка, которую мы подобрали в лесу, – немая, пугливая, как пташка, красивая, как вечерняя звезда… Мальчишке еще и года не было, когда она покинула мир живых, и я так и не узнал, какого она была рода-племени. Вот и думаю теперь – чьей крови больше унаследовал Раскель? Он боится меня, как боялась его мать, хотя, ты знаешь, ни ее, ни его я никогда и пальцем не тронул. Он подчиняется законам табора, но не привязан к нему, я чувствую это. Как чувствую, что в сердце его горит огонь мятежа, хотя, быть может, он и сам еще не знает об этом. И я боюсь, Ферди, вправду боюсь, что однажды он покинет меня и табор – навсегда, уйдет дорогами, которыми мы не ходим. И с ним уйдет большая половина моего сердца… что мне тогда делать, Ферди?

– Может, тебе стоит быть с ним поласковей? – предложил вещий ворон.

– Как бы это не напугало его еще сильней!.. – усмехнулся вожак племени арканов. – Он почтителен со мной и послушен, как положено хорошему сыну, но он не любит меня. Не любил и свою мать, поскольку не знал ее. Никого пока не любил. И если…

– Да, – сказал ворон.

– Вот я и хотел попросить тебя заглянуть в его будущее. Чтобы знать, к чему мне готовить свое сердце.

– Увы, – понурился ворон. – Почему ты не попр-росишь погадать Раду? Она толковей всех в таборе…

– Почему? Потому что не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал, как много я о нем беспокоюсь. – Старик вздохнул. – Эх, Ферди… Угодья Старшего Ворона, значит… Скажи, ты поэтому и Налачи Бахт не видишь больше?

– Нет. Ведь она – не будущее, а настоящее, которое пока открыто мне. Боюсь, что-то случилось с ней самой, хозяин. В последний раз она обманула меня трижды – передавая свой свет др-ругим вещам. Такого никогда прежде не было, и объяснить этого я не в силах. Р-разве что она тоже состар-рилась и слышит зов своего родного мира?… Я подвел тебя, хозяин. Пр-рости.

– Ничего, – рассеянно ответил вожак арканов. – Даже если мы потеряем ее навеки, пусть это станет нашим последним несчастьем. Все когда-нибудь старится и уходит… Может, я тоже успею услышать зов – до того, как ты покинешь меня?

Ворон промолчал.

Земля, Петербург

– Что за дикий клубок сплетается? – раздраженно проворчал Дуду Альенса. – Ничего не понимаю. Ладно, Фиалка – жена Аглюса. Ладно, Князь – его брат. Так ведь все они к тому же не Фиалка, не Аглюс и не Князь! Маги, черт возьми, асильфи, разведчики… Спасибо, хоть Раскель как был арканом, так и остался. Но что еще за бабка к ним приклепалась, которая не бабка?!

– Не парься, – посоветовала Элис, перепрыгивая в двухсотый раз, наверное, с одного уличного фонаря на другой. – Забей.

– Что забей, куда забей? – возмутился Дуду. – Говори по-человечески! И хватит уже мельтешить перед глазами, постой хотя бы минутку спокойно!

– Балда, – Элис показала ему язык, украшенный металлическим колечком, и для разнообразия пробежалась от фонаря к фонарю по проводу. – Не могу я стоять, говорила ведь. За глупость расплачиваюсь… О, гляди, шестерку тормознули! Щас поедут.

Спрыгнув с провода, она зависла ненадолго в воздухе рядом с Дуду, затем, убедившись, что Кароль с Клементиной и впрямь садятся в машину, метнулась в великолепном сальто на ее крышу. Где и начала подскакивать, словно мячик, на одном месте.

«Шестерка» тронулась, Дуду поплыл рядом, заглядывая в окна.

– При водиле они базарить не будут, – сказала Элис. – Расслабься, пряник.

Дуду поморщился.

На редкость вульгарная девица… но, увы, другой, столь же полезной в слежке, среди местных неприкаянных не нашлось. Элис была активней всех, жаждала развлечений и знала город как свои пять пальцев. В сумеречные области она попала всего несколько месяцев назад, поэтому еще не адаптировалась там толком и оставалась верна прежним увлечениям и привычкам. Заядлая трейсерша, погибла она в возрасте семнадцати лет, сорвавшись с крыши. И хотя знала уже, что неприкаянностью духа обязана собственной глупости, в чем эта самая глупость заключалась, так пока и не поняла. Или притворялась, что не поняла.

И скакала, и скакала без устали, пользуясь нынешней неуязвимостью…

У Элис были малиновые лохмы, колечки в ушах, носу, бровях и бог знает где еще и татуировка на щеке в виде котенка с парашютом. Одежда, в которой она перешла в мир духов и которую обречена была носить до конца своего в нем пребывания, являла собою «ширачи», то бишь широкие драные штаны с многочисленными карманами, и бесформенную куртку с капюшоном. Общаться с этой девушкой было очень трудно, и не только из-за ее кошмарного жаргона. Сейчас, к примеру, она занялась чем-то вроде джигитовки – прыгая с машины на мостовую и обратно и азартно уворачиваясь от встречных. Поди тут поговори!..

Дуду, чтобы не смотреть на это безобразие, все-таки просочился в салон «шестерки» и рыбкой нырнул в чудесное, прозрачно-золотое энергетическое поле волшебной девы. Находиться в котором, несмотря на встречавшиеся кое-где болезненные вкрапления черно-коричневого цвета, было так же приятно, как лежать под ласковым июньским солнцем в густой траве, вдыхая запахи полевых цветов. Удовольствие, мало ценимое им, дураком, при жизни.

Находясь в Ниамее и зовясь Фиалкой, Клементина скрывала, конечно, свое дивное поле вместе с истинной сущностью и намерениями. Догадаться о них Дуду не мог – неприкаянные духи бессильны перед высшей магией. Поэтому загадкой для него оставались личности и двух других действующих лиц – Князя и Аглюса. И лишь теперь, имея возможность читать сделавшиеся явными мысли Клементины, Дуду выяснил, кто они такие. Кароль Хиббит, квейтанский разведчик, и Идали Хиббит, черный маг. Муж светлой девы. Воистину чудны дела Твои, Господи…

Что ж, зато теперь он все знает. И глаз с Клементины уже не спустит. Как и с Кароля. Жаль, к нему в мысли по-прежнему не заглянуть, из-за ложного потока сознания, но в том, что мысли эти чисты, сомневаться не приходится. Иначе разве ему доверилась бы дева-асильфи?

Оба они шли по следу Аглюса Ворона, то бишь непосредственно универсуса. След, скорее всего, был верен – судя по тому, что к ним тайком пристал еще и соглядатай арканов. Который наверняка знал об этом артефакте побольше других и, стало быть, иных направлений поиска тоже пока не видел. Поэтому оставалось только следить за ними всеми. И ждать от неприкаянных, в надежде опередить соперников, сведений о месте обитания самого вероятного теперешнего обладателя универсуса – как выяснилось из первого же разговора Клементины с Каролем.

Демона по имени Феррус.

А вот об этом думать не следовало. Вспомнив о демоне, Дуду невольно содрогнулся, вызвав возмущение в поле волшебной девы, та почувствовала это и зябко поежилась. Пришлось, чтобы не тревожить ее, убраться из салона.

И заставить себя забыть на время о Феррусе. Потому что, если это так… если универсус действительно у него…

Оставь надежду всяк сюда входящий. Навеки.

Пиви – тягаться с демоном?! Когда тот и неприкаянных размечет как пушинки, вздумай они сунуться в его владения? Да уж, об этом думать пока и впрямь не стоит. Лучше успокоиться, вернуться в машину, послушать еще, о чем там говорят…

– Кто бедняжка? – без особого интереса спросил Раскель, которому вдруг с неодолимой силой захотелось прилечь. Поспать бы хоть немного! – сколько времени он уже на ногах?

«Ты, конечно», – сказала ведьма.

– Это еще почему?

«Не знаешь, в кого влюбился…»

Его словно кипятком обдало. Сонливость мигом слетела.

– С чего ты взяла?

«Что именно? Что влюбился или что не знаешь, в кого?»

– Э…

«Ясно. И то, и другое… Я – ведьма, дружочек, как ты меня сто раз уже обозвал. А тебе не мешало бы поставить защиту, если хочешь скрыть свои мысли – и цвет ауры заодно. Я и не смотрю в твою сторону, да все вижу!»

Раскель скривился. О защите он и впрямь подзабыл. От усталости, видать.

«От чувств», – с необидным смешком уточнила ведьма.

– Не смейся надо мной!

«Я не смеюсь, дурачок. Жалко мне тебя».

– Что ты знаешь о ней, чего не знаю я?

«Она, конечно, прекрасна. И как никто достойна любви. Понять твои чувства совсем нетрудно, но… Пока дело не зашло слишком далеко, я просто обязана тебе сказать – она не свободна. Клементина – замужняя женщина, и любит своего мужа. Боюсь, твоя любовь ей ни к чему».

Сердце у него остановилось. Жар во всем теле сменился холодом.

– Кто он? – с трудом выговорил два коротких слова Раскель.

«Аглюс Ворон. То есть Идали Хиббит. Черный маг, один из сильнейших в этом мире».

– Ворон?…

Он вдруг увидел, как наяву, Фиалку за столом на берегу озера, ее испытующий взгляд, устремленный на Аглюса Ворона. Услышал его слова: «Русло реки, от истока до устья», ее вопрос, исполненный затаенного волнения: «Сухое русло?»

Русло… символ любви. Да, она любит своего мужа.

«О», – встрепенулась ведьма, продолжавшая читать его мысли, – «значит, Фиалкой была она?»

Раскель не ответил.

Он не знал до сих пор, что сердцу может быть так больно…

Свиток прекрасной будущей жизни рассыпался в прах. Усталость, которая вдруг навалилась на него, была столь велика, что казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Наверное, нужно было встать и уйти отсюда, но куда?… Ладно, это сделать он всегда успеет. Сперва чуть-чуть отдохнет…

Собрав последние силы, он вновь перекинулся котом, свернулся клубком здесь же, на диване. Успел подумать, что должен все-таки увидеть Клементину напоследок, хотя бы один только раз. После чего провалился в сон, как в колодец.

Элис была права – при водителе ни о чем важном они не говорили. Клементина расспрашивала Кароля о его жене и детях, он отвечал с нескрываемым удовольствием и обещал ей знакомство с ними, как только будет кончено с делом. И все. Но Дуду, вернувшись в свет души волшебной девы, не скучал. В сумеречных областях редко удавалось испытать подобное, близкое к физическому, наслаждение. Поле Пиви, с которым он соприкасался чаще всего, обычно было неприятно колючим – от вечного ее раздражения и антипатии к нему. Впрочем, и он свою бывшую жену нежностью не баловал. Хотя давно уже понял, что причиной их общей беды была всего лишь ее глупость, а не злой умысел.

Ох уж эта глупость… сколько же человеческих несчастий она породила?

К месту подъехали быстрее, чем ему хотелось. Машина встала, Клементина занервничала, и рябь, вновь пробежавшая по ее полю, вернула Дуду к малоприятной действительности.

Он нехотя покинул салон, завис неподалеку, дожидаясь выхода своих драгоценных спутников, и бросил рассеянный взгляд на дом за штакетниковой изгородью.

Окна были темны. Сугробы за калиткой не тронуты. Никого, судя по всему.

То же сказал и Кароль. Тем не менее, просунув руку между штакетинами, квейтанский разведчик привычным движением отодвинул внутренний засов на калитке, и до дома они с Клементиной дошли. Там, пошарив под крыльцом, Кароль выудил откуда-то ключ от входной двери.

Элис, конечно, шмыгнула сквозь нее первой, не дожидаясь, пока отопрут. Тут же выглянула из стены рядом с дверью и разочарованно протянула:

– Пусто…

Увы, так оно и было. Пусто, пыльно, темно и неуютно. Дух – абсолютно нежилой. Ни намека на присутствие какого-нибудь живого существа, хотя бы паука, и ни дуновения магии.

– Все ясно, – поозиравшись с полминуты, постановил Кароль. – Можно уходить.

И, выйдя обратно на крыльцо, посмотрел на соседний дом.

– У Андреевых свет горит, – сказал. – Зайти, что ли? Не знаю, с чего их занесло на дачу среди зимы, но вдруг они кого-то здесь видели?

– Зайдем, – вздохнула Клементина.

Дуду без особого интереса тоже глянул на светящиеся окна по соседству. И в следующий миг вытаращился на них во все глаза.

Остатки расслабленности смыло с него словно горячей волной.

Та самая дача… ох, ничего себе продолжает сплетаться клубок! Угораздило же неприкаянных выбрать ему помощника!

– Че столбенеешь? – весело спросила Элис, пройдясь мимо колесом. – Призрак увидал?

Юмор оценить Дуду оказался не в состоянии, но намек на него воспринял и даже хихикнул в ответ, судорожно пытаясь сообразить в это время, чем может обернуться столь неожиданный поворот событий. Собрание действующих лиц в новых декорациях. При котором без объяснений не обойтись, причем со стороны всех…

– Ой, – взвизгнула Элис, тоже сообразив. – Да это ж хата, где твои девчонки сидят! Что щас будет!

Что будет?… Скорей, надо предупредить Пиви, пусть спрячутся…

– Нет, не зайдем, – решил вдруг Кароль, и Дуду, уже изготовившийся к рывку, замер. – Некого им было тут видеть. А мне светиться ни к чему, особенно перед старыми знакомыми. Сто лет не виделись, с расспросами пристанут… Поехали обратно.

Элис вывалила наружу, самым неприглядным образом, язык с колечком.

– Бе-е, – сказала кисло. – Сорвалась развлекушечка…

– И слава Богу! – пылко вскричал Дуду. – Так, дорогая… я задержусь немного, ты последи пока за ними одна. Скоро догоню!

Пользование магаксом, как оказалось, требовало некоторых усилий.

Не то чтобы это было пользование в прямом смысле – обсидиановый камушек смирно висел себе на шнурке и выполнял свою работу даже без прикосновений к нему. Однако шамана Прохора Катти почти не понимала, если не напрягалась при этом, стараясь уловить за незнакомыми словами мысленный образ. Не слишком легкое дело, когда речь идет о вещах, которых раньше видеть не приходилось. Особенно если не понимаешь, как именно ты это делаешь, какой механизм в себе включаешь…

Что такое «джинсы», ей удалось понять, только когда они оказались перед ней. Тесные штаны из плотной, неровно крашеной в блекло-синий цвет ткани. Кошмар какой-то… Но привередничать не приходилось – в летней юбке было холодновато даже и в протопленном доме. Пришлось в них втиснуться и кое-как замаскировать это безобразие при помощи того, что Прохор назвал свитером. То бишь связанным из шерсти балахоном длиной почти до колен, прикрывшим бесстыдно обтянутые бедра.

Но увиденное в зеркале Катти неожиданно понравилось. Там отражался тоненький, стройный мальчик с веселой копной соломенных кудрей на голове, с румянцем на щеках. Немножко озорной с виду, ни чуточки не похожий на то унылое, бесцветное существо, которым она была еще так недавно. И двигаться в этих джинсах оказалось легко и ловко. Они не сковывали движений, как мешковатая юбка, и даже придавали им непривычную грациозность.

Пиви, облачившись в точно такой же наряд, тоже постройнела и удивительным образом стала выглядеть намного женственней. Неуклюжесть куда-то подевалась…

– Да я привыкла просто к штанам, – отмахнулась она от комплимента Катти. – У меня на родине женщины давно их носят, хотя и не такие.

Но видно было, что комплимент ей приятен, и за ужином она вдруг начала поглядывать на хозяина дома с некоторым кокетством.

Катти за нее порадовалась. Ведь подруге уже стукнуло двадцать пять, а счастья она до сих пор не знала. Как и любви. И то сказать – какая любовь, когда тебя постоянно и бдительно стережет незримый призрак бывшего мужа?

Правда, Прохор на нагаданного ей когда-то брюнета, красивого и состоятельного, совсем не походил. Но ведь и жизнь Пиви, надо полагать, двинулась по иному руслу с того времени, как она вмешалась в судьбу и приворожила Дуду Альенсу, не в ту сторону, где поджидал ее обещанный суженый, и, возможно, теперь им мог оказаться любой другой человек?…

Ужинать сели поздно – пока хозяин дома готовил сосиски с макаронами, девушки по очереди принимали душ, которым Катти еще пришлось учиться пользоваться, потом они осваивались в новой одежде… словом, время пролетело незаметно.

Но впереди по-прежнему была бездельная ночь, мысль о которой навевала тоску. Заснуть надежды нет, заняться нечем, кроме как снова попытаться убедить Пиви встретиться с Князем. Чем больше сама Катти думала об этой встрече, тем более желанной она ей представлялась. Соперничать с Князем в поисках универсуса… вот уж чего совсем не хотелось бы. Куда охотней Катти помогла бы обоим, и ему, и подруге. Знать бы еще как…

Это было самым слабым местом во всех ее аргументах в пользу объединения. Пока что Катти чувствовала себя скорей обузой, чем помощницей. У Пиви есть Дуду, уникальный добытчик информации, у Князя – магические силы. А у нее что?

Ничего. Только необъяснимая уверенность, что действовать сообща – лучше…

За едой почти не разговаривали, но, когда уже пили чай, Пиви принялась расспрашивать Прохора о его мире. Кто правит им да как правит, да на каком уровне пребывает технический прогресс… Многие слова по-прежнему оставались для Катти непонятными. Сначала она еще делала над собой усилие, пытаясь уловить смысл, потом устала. Впечатлений за последние дни и без того было многовато. В какой-то миг ей даже захотелось снова очутиться на заднем крыльце «Веселой утки» с видом на родной огород. Посидеть в тишине, любуясь лунами, подумать не торопясь…

И вдруг Прохор неожиданно дернулся, расплескав свой чай. Умолк на полуслове, потом недовольно проворчал:

– Хоть бы «здрасте» сказал! – и застыл, к чему-то прислушиваясь.

Дуду явился – поняла Катти. Так же дергалась и Пиви, когда тот начинал орать ей в ухо без предупреждения.

Ностальгические мысли о родном огороде вмиг вылетели из головы, и Катти с напряженным ожиданием уставилась на хозяина дома. Ах, если бы она сама могла поговорить с этим духом!

Прохор сперва удивленно поднял брови. Потом нахмурился, покачал головой. Вздохнул через некоторое время и печально закивал, как человек, которого вынуждают сделать что-то неприятное, от чего невозможно отказаться. Наконец он взглянул на Пиви, буркнул:

– Твоя очередь, – и, встав из-за стола, вышел из кухни, доставая на ходу из кармана крайне занимательную штуковину, которая, как уже знала Катти, называлась мобильником.

Пиви тоже вздрогнула и принялась гримасничать, как обычно.

– Спроси про Князя! – шепотом напомнила Катти.

Та кивнула.

Череда выражений на ее лице мало чем отличалась от Прохоровой – удивление, недовольство, раздражение, разочарование. Следя за ней, Катти постепенно падала духом. Ничего хорошего это не сулило.

Так и оказалось. Не слышный для нее разговор тянулся довольно долго, и, когда он наконец завершился, Пиви испустила тяжелый вздох.

– Чтоб тебя! – ругнулась, после чего взглянула на Катти широко распахнутыми глазами. – Представляешь, Князь только что был здесь!

– Где? – подскочила Катти.

– На даче рядышком. И даже собирался зайти сюда, к Прохору, да передумал.

– Ты сказала Дуду?…

– Сказала. Без толку. Заорал, что не допустит никаких встреч. Что ты – пожалуйста, можешь присоединяться к кому угодно, если хочется, а я чтобы и думать не смела… Но ты же меня не бросишь?

– Нет, конечно…

– Потом он вопил, что Князь – не Князь, а какой-то разведчик, зовут его на самом деле Кароль и зачем ему универсус – неизвестно. Дуду за ним следит, а мы должны только слушать Прохора и делать, что он скажет. Еще твердил про какой-то клубок, чары, демонов… короче, ничего я не поняла, и… Придется слушать Прохора.

Обе посмотрели на кухонную дверь, за которой, где-то в глубинах дома, раздавался зычный бас хозяина, то ненадолго замолкая, то начиная рокотать снова. Девушки навострили уши. Как раз в этот момент Прохор сделал очередную паузу. И через минуту загромыхал:

– Привет… ты как, не очень занят?… Слышь, выручи меня! Ты ведь один живешь? Мне девчонок пристроить надо. Парочку. Ну, хоть до завтра… ночь на носу, не каждому сейчас позвонишь. А завтра, с утречка… Хорошие девчонки, не балованные. Одна так даже спец по компам, вроде программист… Да? Вот спасибо! Когда будем?… как доедем, через часик, наверное. Без пробок, может, и раньше. Спасибо! Пока!

Они растерянно переглянулись. Катти опять поняла не все услышанное, но суть была ясна – сейчас их куда-то повезут. Зачем?

Ответ дал Прохор, вернувшись в кухню:

– Дуду велел переселить вас. Немедленно. Опасно тут, говорит. Чуть было не зашел человек, который не должен вас видеть.

– Знаем мы этого человека, – грустно сказала Катти. – Жалко, что не зашел.

– Да? – Прохор насупился. – Ну, извините, коль что не так. Мне ваши дела неведомы, но ослушаться неприкаянного – себе дороже. Жизни не даст. Поэтому… раз сказано переселить, значит, переселю.

– Да мы не спорим, – запечалилась и Пиви. – Вези…

Он взглянул на нее с гораздо большим сочувствием, чем раньше. Понял уже, видно, чего она успела натерпеться от своего неотвязного спутника. Но сказал только:

– Что ж, собирайтесь, красавицы.

Сборы много времени не заняли, поскольку девушки почти не распаковывались. И вскоре обе уже сидели в машине, стремительно несущей их обратно в большой, слегка пугавший Катти, но все же привлекательный своей необычностью город. Неизвестно к кому…

Пиви, которой шаман Прохор, кажется, и впрямь успел приглянуться, всю дорогу хмуро помалкивала. Катти же с новой теплотой думала о… Кароле.

Как хорошо, что у этого милого ее сердцу человека появилось наконец имя! Надоело путаться с кличками – то Волчок, то Князь…

Что-то еще грызло ее, не давая покоя, некое промелькнувшее в голове после сообщения Дуду, но не ухваченное разумом соображение. Поймать его все не удавалось.