Лисы и львы

Глава 11

Та же ночь, Земля, Петербург

Настроение у Юргенса Хиббита было препаршивое.

Работать не хотелось.

Заказ, который еще вчера представлялся увлекательной головоломкой, сегодня отчего-то выглядел форменной нелепицей. От безделья рукодельем идиота-заказчика. И досадной помехой собственным делам мастера…

Над ответом на вопрос «почему» долго ему ломать голову не пришлось. Он понял это ровно через полчаса после отъезда в ночь шамана Прохора с барышнями – поразглядывав уже сделанные чертежи и ничего достойного внимания в них так и не обнаружив.

Да, конечно, Юргенс Хиббит вопросов не задает.

Да, конечно, он ни во что не вмешивается. Не считая одного-единственного раза, много лет тому назад, за что наградой ему было всего лишь моральное удовлетворение. Он и сам не ждал иного, конечно, но… Обидно все-таки, когда девушка, которая тебе нравится, твоих благих порывов не замечает и уходит, как говорится, с другим.

С тех пор обет невмешательства Юргенс соблюдал еще строже, благо, нарушать его и повода не случалось. Вплоть до сегодняшнего вечера. Покуда не явился младший брат, сам не свой по неназванной причине, и не огорошил требованием встречи со старшим.

А потом он еще и горем убитую невестку привел, а потом…

В общем, странностей и непонятностей этим вечером Юргенсу хватило. И понял он в конце концов лишь одно – что-то приключилось с Идали. Что-то настолько серьезное и, скорее всего, скверное, что прахом пошли все сложившиеся у них с Каролем за много лет отношения, а вернее сказать, полное их отсутствие… если может, конечно, отсутствие пойти прахом. Ведь такое еще вчера и представить себе было невозможно – чтобы Кароль вошел когда-нибудь в дом Идали… а уж вышел оттуда под ручку с Клементиной!..

Юргенс чертыхнулся, бросил чертежи на стол. Чуть не опрокинул так и стоявшие там до сих пор коньячные бокалы, ругнулся снова. Сгреб их и отправился мыть.

И помянул нечистого в третий раз, когда заметил, что машинально составляет вымытые и вытертые полотенцем до блеска бокалы в сушилку.

Вынул их, понес на место, в сервант.

Не лень же Каролю – даже посуда у него должна, понимаешь ли, сверкать!

Все не угомонится, балбес, все кому-то что-то доказывает. И умный-то он, и ловкий, и умелый-то, и крутой… Не поймет никак, что доказательства эти никому уже давно не нужны. В том числе и старшенькому, который, в общем-то, всегда знал ему цену и обзывал ничтожеством исключительно из желания разозлить…

Ой, да ладно, пусть себе доказывает!

Юргенс с силой хлопнул дверцей серванта, аж стекла задребезжали.

Только что прикажете делать среднему брату – когда со старшим что-то стряслось, а младший в который раз собрался прыгнуть выше собственной головы?

Не задавать вопросов? Дома отсиживаться? Ждать – авось разберутся без него?

Не та ситуация, пожалуй.

Если вдруг разберутся неудачно, бездействия он себе не простит.

А заказ вполне может подождать.

Юргенс глянул на часы – маловероятно, чтобы там уже спали, – и решительно шагнул к телефону.

Звонок раздался, когда Катти спросила наконец:

– Пиви, что случилось?

Поинтересоваться этим следовало на самом деле давно, когда они еще были у Юргенса, но тогда ей собственная догадка помешала – о том, что Прохор может быть знаком с Каролем, а потом… События развивались так быстро, столько информации сыпалось на голову и столько возникало новых загадок, что, конечно, было не до расспросов.

С подругой же явно происходило что-то неладное, теперь уж сомнений в этом не было, и Катти поспешила воспользоваться моментом, пока хозяйка дома провожала Кароля и невесть откуда взявшегося тут цыгана.

Но ответить Пиви не успела. Зазвонил телефон, в комнату вбежала Клементина.

– Алло! – с надеждой в голосе воскликнула она, схватив трубку. – А, это ты…

Надежда незамедлительно растворилась в печали.

– Нет, только что ушел, – вздохнула Клементина. – Вернется утром, не знаю, во сколько… Тоже подъедешь? Хорошо, до завтра.

Закончив разговор, она смущенно улыбнулась обеим гостьям. Вернулась за стол.

И задала вдруг тот же вопрос:

– Пиви, что с тобой происходит?

Катти взглянула на волшебную деву с благодарностью. И с немалым облегченьем в придачу… Хоть та и выглядела теперь совсем по-другому, но осталась прежней Фиалкой. Той самой милой, чуткой и внимательной к нуждам окружающих девушкой, которая зачем-то изображала актрису в театре Папаши Муница.

Ах да, там ведь лицедействовал еще и муж ее, Аглюс Ворон…

Черный маг?! – только сейчас до Катти в полной мере дошло сказанное Каролем.

Боже, как могло такое случиться, что это дивное, светлое созданье сделалось женою черного мага?…

– Ума тебе не занимать, – убежденно продолжала между тем Клементина. – Откуда же вдруг взялась готовность заключить договор с темными силами? Извини, если я вмешиваюсь не в свое дело. Но с тобою явно что-то не так, и я не могу не спросить…

Пиви уронила рубиновую вишенку обратно на блюдо.

– Хотела бы я сама знать, что со мной не так, – буркнула она и подняла взамен со стола нечто замысловато хрустальное, наполненное светящимся напитком бирюзового цвета. – Эх, девочки, ничего я не понимаю. Это вино, да?… Давайте выпьем, что ли. Может, прояснится в голове.

– Может, – кивнула Клементина. – Если пожелаешь.

– Твое вино желания исполняет? – недоверчиво усмехнулась Пиви.

– Да.

– Что, правда? Все?!

– Только добрые, и, к счастью, ненадолго.

– Почему – к счастью?

– Потому, что прежде чем высказывать вслух какое-то желание, его следует хорошенько обдумать. Таково золотое правило волшебства. А во хмелю думать получается не всегда, вот виноделы и ввели ограничение на срок действия.

Пиви вздохнула.

– Что ж, ненадолго поумнеть – тоже неплохо. За это и выпьем! А потом, если вы не против, за то, чтобы Дуду оставил меня в покое – хотя бы на эту ночь!

Все трое чокнулись и пригубили бирюзового волшебства.

Вино оказалось невероятно вкусным. Его хотелось пить и пить – словно неделю умираешь от жажды, и Катти не без труда остановила себя на втором глотке. Посмаковала немного, пытаясь уловить хоть какой-то знакомый вкус, но не смогла, хотя за время работы в трактире успела напробоваться всякого. Видно, делали колдовской напиток из колдовских же ингредиентов…

Пиви выпила до дна, прислушалась к своим ощущениям и покачала с веселым удивлением головой.

– Похоже, действует!

И Катти вдруг обнаружила, что в голове у нее тоже каким-то незаметным образом успел установиться порядок. Мысли перестали скакать, главное вышло на первый план, второстепенное отодвинулось…

Тем временем озарявшая комнату люстра под потолком медленно, сама собою, погасла. Неярко засветились по углам лампы под абажурами, и воцарился уютный, располагающий к откровению полумрак. Запах роз, которыми была убрана гостиная, напротив, сделался ярче. А еще, тоже сама собой, отворилась дверь в одной из стен, не бросавшаяся прежде в глаза, и до слуха девушек донеслись, словно бы из глубины таившегося за нею сада, птичьи трели и умиротворяющее стрекотанье сверчка.

– Боже, как хорошо! – с чувством сказала Пиви. – Это ты колдуешь, Клем?

Та кивнула. И повторила, улыбнувшись:

– Клем… Так меня называет в этом мире только один человек – Юргенс, мой деверь.

Пиви отчего-то вспыхнула.

– А мне нельзя? – спросила не без вызова.

– Почему же, называй как хочешь. Просто мне немного непривычно это слышать. У меня дома никогда не сокращают имен, как это делают люди.

– А где твой дом? – поинтересовалась Катти, любуясь волшебной девой.

Легкая, как пушинка, светящаяся в полумраке, как… трудно и сравнение подобрать. Звезда? – слишком вычурно для такой хрупкой красоты. Светлячок? – слишком просто…

– В Квейтакке, – ответила Клементина. – Это волшебный мир, где обитают духи природы и люди-маги. Но что мы вдруг обо мне… кажется, Пиви хотела нам что-то рассказать?

Та испустила тяжкий вздох.

– Да нечего рассказывать на самом деле. Вот сейчас и сообразила – после твоего вина. Ничего со мной не стряслось, просто жить не хочется.

– Почему? – Клементина сдвинула брови.

– Потому что счастья нет и не будет. Все из-за Дуду, чтоб его…

– Но кто такой Дуду? Неприкаянный дух – это я уже поняла, но по какой причине он тебя преследует?

Пиви снова вздохнула.

– Это мой бывший муж, – сообщила она мрачно и поведала Клементине вкратце свою печальную историю, о приворотном зелье колдуньи Вамы и роковых последствиях его применения.

– Пять лет, – сказала она в конце, – о счастье я не думала вовсе. Потому что не думала… о любви. А тут, как мы поговорили тогда в фургоне – помните? Иза еще нам всем рот заткнула? – и началось. Все мысли об одном. Какая она, настоящая?… Вот, видно, и додумалась. Не в том смысле, что поняла – какая, а в том, что душу разбередила.

Пиви умолкла и начала наливать всем по второму бокалу.

– И что? – не выдержала Катти.

– А то, что теперь я точно знаю – никакой любви у меня не будет. Ни настоящей, ни… И счастья тоже не будет.

Клементина вновь нахмурилась.

– Почему?

– Да потому что у меня – Дуду! – с внезапным отчаянием в голосе и со слезами на глазах воскликнула Пиви. – Как ты не понимаешь? Я же неизвестно кто – не то вдова, не то жена по-прежнему… кто угодно, но только не свободная женщина! И какая тут может быть любовь? – Дуду меня с потрохами съест! Я на нее права не имею! Пока он рядом, мне хоть топись, хоть в монастырь уходи! И смотреть-то ни на кого нельзя, а уж… – Пиви прикусила губу, схватила со стола салфетку, вытерла мокрые глаза. – Нет, я еще с ума не сошла. И твердо знаю – я должна любой ценой избавиться от Дуду! Потому что лучше смерть, чем такая жизнь!

Обе собеседницы ее вскинулись, и Пиви торопливо добавила:

– Да нет, не бойтесь, он уже успел мне напомнить, что смерть – не избавление. Если так и не исправлю, что натворила, я тоже могу стать неприкаянным духом. А тогда… ой, как не хочется-то…

Она уткнулась лицом в салфетку, но тут же вскинула голову и твердо закончила:

– И это значит, что мне просто позарез нужен универсус! Понимаете теперь?

– Да, но… – начала было Катти.

И в растерянности примолкла.

Она и вправду поняла. Больше сказанного. Даже как зовут причину странного поведения Пиви и этих ее слез и отчаяния… Потому сообразила, наверное, что помнила еще трепет собственного сердца при первых встречах с Имаром и все свои сомнения и страхи тех дней.

Вот только… можно ли объяснить подруге сейчас, когда любые доводы разума не значат ничего перед смятением сердца, что сделка с демоном – отнюдь не выход из тупика? А ловушка на самом деле, страшнее всех тупиков?…

Что поняла из сказанного Клементина, осталось неизвестным. Потому что она лишь покивала головой, после чего задумчиво повторила:

– Универсус… Кто-нибудь расскажет мне наконец, что это такое? Кароль сказал только – артефакт, обладающий огромной разрушительной силой. И чем он может тебе помочь?

– Про разрушительную силу ничего не знаю, – шмыгнув носом, сказала Пиви. – Он исполняет желания. Все, – подчеркнула. И вытаращила на нее глаза. – Погоди… так ты не его искала в нашем незабвенном театре?

– Нет.

– А что? Ой…

Пиви снова прикусила губу, тоже вдруг, видимо, припомнив, что за столом с ними сидит не просто бывшая прима «Божественного» театра, и даже не просто волшебная дева, а жена Аглюса Ворона. Черного мага, который тем самым универсусом завладел.

Абсолютно невозможная пара…

– Потом скажу, – смутилась Клементина. – Значит, исполняет все желания, вот оно что… И даже способен разрушить вашу связь с Дуду?

– Только он и способен. Так говорят неприкаянные духи, – кивнула Пиви.

– И как он это сделает?

– Понятия не имею. Знаю только, что надо подержать его в руках и подумать о том, чего хочешь. А может, и думать не обязательно, потому что он сам все чувствует. Вспомни, как у Изы вышло – она всего лишь шляпку поносила, не зная даже, что это был универсус, и тут же забеременела!

– Шляпку? – озадачилась Клементина. – Ах да, припоминаю…

– Он превращается во что угодно, – пояснила Пиви. – Опять-таки в зависимости от желания. Ищешь расческу, к примеру, перекладываешь с места на место шпильку – бац, а это уже расческа! А ты превращения не замечаешь, поэтому его так трудно найти. Иза, наверное, о шляпке мечтала, вот и получила…

– Интересно, – протянула Клементина. – И духи говорят, что это – единственный способ снять с Дуду чары?

– Да.

– Что-то не верится. Пусть неприкаянные меня простят, но в магии я разбираюсь. И смело могу сказать, что такого не бывает – чтобы существовал всего один способ снятия или наложения чар.

– О другом они не слышали.

– Любопытно знать, откуда у них вообще такие сведения, – сказала Клементина. – Ну да ладно. Придется поломать голову самой… Неплохо бы с колдуньей поговорить, которая дала тебе рецепт зелья. В процесс приворота входило заклинание?

– Да.

– Ты его помнишь?

Пиви помрачнела.

– Боюсь, что нет.

– Ничего, я могу помочь вспомнить. А состав зелья?

– Тоже не помню… Тем более что я и тогда не знала, как называются некоторые ингредиенты. Вама просто дала их мне и сказала, на какой день добавлять в напиток.

– Хм, это хуже. Я могла бы попытаться снять приворот, но для этого мне нужно знать все подробности.

Пиви скисла окончательно.

– Да что ты, этого и сама Вама не могла. С живого, сказала, можно было бы, а с мертвого – никак… Правда, я сейчас вспомнила, что она вроде бы тоже сомневалась. Ну, в том, что универсус – это единственный способ…

– Встретиться с ней несложно. – Клементина взглянула на магаксы Пиви, висевшие на шнурке поверх свитера. – Проводник у тебя есть, как я вижу. Вот только когда бы нам это сделать?…

– В самую точку вопрос, – хмуро кивнула та. – Времени нет совсем. Если универсус и впрямь у демона, для меня он, считай, уже потерян. Вся надежда только на то, что Кароль все-таки сумеет каким-то чудом его добыть. И если я буду рядом в это время, может, он даст мне минутку подержать его в руках, прежде чем отдать настоящим хозяевам… И могу ли я позволить себе упустить эту минутку? Не зная, найдется ли потом другой способ?…

Она с напряженным ожиданием уставилась на Клементину.

– Пожалуй, что не можешь, – после некоторого раздумья признала та. – Однако…

Она умолкла, но оставшаяся недосказанной мысль и без того витала в воздухе.

Если универсус у демона…

Кароль, конечно, за ним пойдет. Но добудет ли?

И есть ли хоть малейший шанс – и у него, и у тех, кто еще рискнет принять участие в этой безумной вылазке, – остаться в результате в живых? Сохранив при этом в неприкосновенности свою бессмертную душу?

Убедившись в том, что капитан с арканом спят и ничего нового он здесь уже не услышит, Дуду стрелой метнулся из гостиницы обратно в квартиру волшебной девы.

И увидел там вместо Элис трепещущее жемчужно-серое облачко.

У неприкаянных это было равнозначно слезам.

– Ты плачешь? – изумился он.

Облачко не ответило.

– Что случилось? – Дуду быстро оглядел комнату.

Все девушки были на месте. Сидели с задумчивыми, хмурыми лицами и молчали.

Романтический полумрак, вино в бокалах, птичьи трели, доносящиеся из-за открытой двери в волшебный сад… На первый взгляд как будто все в порядке.

– Элис, в чем дело?!

– Тебе ее не жалко? – прошелестело облачко.

– Кого?

– Девчонку свою!

– Э-э-э… ты чего это?

– Ты ей всю жизнь испоганил!

Облачко начало сгущаться, приобретая знакомые очертания. Малиново сверкнули лохмы на голове.

– Ну, испоганил, – мгновенно разозлившись, сказал Дуду. – Имею право!

– Козел ты! – Элис приняла свой обычный вид. – Бессердечностью ее попрекаешь? А сам-то? У самого сердце есть?

– Не твое дело!

Она сердито отвернулась от него, прошлась по комнате колесом и опять зависла перед вышивкой с эльфами.

– Клементина права, – заявила без видимой связи с предыдущим. – Не может быть, чтобы только универсус мог снять с тебя эти чары.

– Что-что?

– Кто сказал, что универсус – единственный способ?

– Кто… да все сказали!

– Какие такие «все»?

– Умные люди, знаешь ли, не тебе чета!

– Умных среди нас нет, – отрезала Элис. – Умные – у боженьки в раю!

Дуду по обычаю живых сделал несколько глубоких вдохов, долженствующих унимать ярость. Не помогло.

– Слушай… что ты опять ко мне привязалась?

– А то, что ты дурак. Бесчувственный. И дуракам веришь. Должен быть другой способ! Такой, чтобы никто не мучился. И жизнью не рисковал.

– Да? А у тебя самой хоть какой-то есть? Или вечность будешь тут куковать?

– Не знаю. Но у дураков спрашивать не стану!

– А… значит, ты одна у нас умная. Ну так подскажи, умная, что это за способ?

Элис повернулась к нему и хмуро сообщила:

– Я думаю. В отличие от некоторых. Так что заткнись и не мешай!

Молчание затянулось.

Волшебное вино, конечно, прояснило разум, но не настолько, чтобы вот так, сразу, придумать хоть какой-то выход из тупика, в котором оказалась подруга.

К демону идти Катти не хотелось. Совсем. Мысль об этом откровенно пугала ее, человека богобоязненного и достаточно неглупого, чтобы понимать – нечеловеческой хитрости и такому же коварству противопоставить лично ей будет нечего.

Сама она, пожалуй, согласилась бы подождать помощи от Кароля или обратиться к его «верному человеку». Или даже, может быть, отказаться от поисков Имара вообще. В конце концов, разве не сказал пророк Маргил: «На небесах мы обретем все утраченное»? Сомнение в этом – грех, ибо оно может подтолкнуть к сделке с совестью. Сделке с демоном. За что расплатой станет потеря желаемого навсегда. В то время как смиренное ожидание ведет к цели наверняка…

Отчаяние – еще больший грех, ибо означает неверие.

Но Пиви можно понять. И невозможно бросить, какое бы решение та ни приняла.

Во всем происходящем Катти по-прежнему видела себя всего лишь бесполезной спутницей – и при подруге, и при остальных участниках событий. Поскольку никому не могла предложить никакой реальной помощи.

Кроме дружеской поддержки.

Но… поддержка эта означала, что если Пиви все же соберется идти к демону, долгом Катти будет отправиться туда с нею.

Зачем?… – да хотя бы в надежде удержать ее от опрометчивых договоров! Ведь если твердо настроиться на то, что самой тебе от демона ничего не нужно, ему, пожалуй, нечем будет тебя соблазнить.

Да.

Это выглядело если не выходом, то хотя бы помощью.

Когда ты ничего не хочешь, ты неуязвим. И, может быть, сумеешь защитить другого. Более слабого.

В голове у нее вдруг всплыло ни с того ни с сего и принялось вертеться там, распихивая прочие мысли, произнесенное недавно подругой слово «право».

К чему, какое право, на что?… – ни намека, ни представления. Только смутное ощущение, что его надо то ли иметь, то ли дать, то ли заслужить… Странно.

Катти тряхнула головой, отгоняя невесть зачем приставшее словцо. И спросила у волшебной девы:

– Клементина, а ты идти к демону не боишься?

Та подняла на нее ясные глаза, светившиеся в полумраке.

– Нет, – сказала, – я боюсь только одного – разлуки с Идали. И бесконечно сочувствую тебе, Катти, с тех пор, как узнала о твоей беде. Семь лет… Бедняжка, откуда у тебя взялись силы их вынести?

– Не знаю. Надежда дает, наверное. Я верю, что рано или поздно мы встретимся. Не на земле, так на небесах.

– Да, вы встретитесь, конечно. Но я говорю о настоящем, не о будущем. О каждом дне, который ты проживаешь без любимого. Как?…

Катти пожала плечами.

– Со временем перестаешь думать о своей потере ежеминутно. Учишься даже находить маленькие радости, которые скрашивают ожидание встречи. А сейчас, когда у меня появились друзья, стало настолько легче… что, скажи мне об этом кто-нибудь семь лет назад, я бы не поверила.

– Друзья способны утешить в такой потере? – удивилась и Клементина.

– Не утешить. Ох, как бы объяснить… Я ведь тоже, как Пиви, не задумывалась раньше об этом. Лишь теперь начинаю понимать, что любовь – не просто чувство, она…

Видишь ли, можно бесконечно твердить «люблю», наслаждаться замиранием своего сердца и считать эти чудесные ощущения любовью. А можно… делать что-то для любимого. И радоваться его радостью. И думается мне, что настоящая любовь – это все-таки последнее. Она… как свойство души, как доброта, к примеру, ищет своего выражения в делах, не в словах. Мы ведь не сочтем человека по-настоящему добрым, если он только говорит о своей доброте, о своем сочувствии чужим бедам, но ни о ком не заботится и никому не помогает, правда?… Так и любовь – если это только ощущения и слова, ее вряд ли можно назвать любовью. Потому что на самом деле она – действие. Помощь и забота…

К сожалению, для Имара я сейчас ничего сделать не могу. Но для друзей, которых люблю, могу. И мне от этого легче… ох, наверное, я слишком путано говорю?

– Нет, – напряженно сказала Клементина. – Я, кажется, понимаю. Ведь у меня тоже не было друзей… Вернее, они были когда-то, но ради мужа я оставила всех, иначе было невозможно, и как же мне на самом деле их не хватало!.. Я осознала это только теперь, когда у меня появились вы… – Она запнулась и спросила с некоторым беспокойством: – Я ведь могу считать вас своими подругами?

Катти словно окатило теплой волной.

– Мне это даже лестно, – улыбнулась она.

– Мне тоже, – расплылась в улыбке и Пиви. – Ведь дружбу волшебной девы еще надо заслужить!

«Заслужить… или иметь?» – загадочное «право» опять явилось, озадачив Катти. И она опять тряхнула головой, отгоняя назойливое словцо.

– Заслужить? – удивилась Клементина. – Глупости какие! Да, я не человек, это правда, но это совсем не значит, что я чем-то лучше вас. Или думаю и чувствую глубже. Или знаю больше… наоборот, вы можете меня многому научить. Я – страшная невежда, сегодня это поняла.

– Да ладно! – фыркнула Пиви. – Хотя… Катти, пожалуй, и научит. Вон как здорово объяснила про любовь, даже у меня какое-то просветление забрезжило. Стыдно признаться, но Дуду я, кажется, вовсе не любила…

– Любила, но не его, – кивнула Катти. – А те самые замирания собственного сердца. Иначе никогда бы не пошла на то, чтобы привязать его к себе силой. Заставить желать – уж извини! – нежеланное… Но не казни себя, ты была слишком молода, чтобы это понимать.

Пиви лишь тяжело вздохнула вместо ответа.

– Послушай, Катти, – неуверенно начала Клементина, – а ты не думаешь, что и настоящая любовь порой способна прибегнуть к силе?

– Зачем?

– Ну, например… чтобы удержать того, кого любишь… если он тоже тебя любит, но не понимает чего-то…

Она даже побледнела слегка, словно вопрос этот был для нее очень важен.

– Я не пророк Маргил, – сказала Катти, не сводя с нее глаз. – И мнение мое – не истина истин. Но, думаю, такое возможно – если любящий и сам не все понимает. Страх потери может оказаться сильней любви.

На лице Клементины выразилось такое облегчение, как будто, за отсутствием пророка Маргила, Катти вполне могла его заменить…

Они еще немного помолчали.

– Мда, – невесть к чему сказала наконец Пиви. И посмотрела на волшебную деву. – Слушай, Клем, раз уж мы друзья… можно задать тебе неделикатный вопрос?

Та подняла брови.

– Неделикатный?

– Наверное. Но ты так и скажи, если что, – пошла, мол, к черту, подруга!

Клементина бледно улыбнулась.

– Спрашивай. Может, и отвечу.

– Э-э-э… Как ты умудрилась выйти замуж за черного мага?

Катти даже вздрогнула от такой прямоты и затаила дыхание. Сама она маялась любопытством, не зная, с какой стороны лучше подойти…

Клементина вздрогнула тоже, опустила глаза. И сказала тихо:

– Никто еще не спрашивал меня об этом. Некому было, так уж вышло. И мне, пожалуй, даже хочется рассказать… но рассказ мой будет долгим.

– Это ничего, – обрадовалась Пиви. – Главное, что хочется и что я не кажусь тебе нахалкой!

– Господь с тобою, – невесело улыбнулась Клементина. – Я же понимаю, что наш союз с Идали должен многим казаться странным. Поэтому интерес твой вполне объясним. Да и тайны на самом деле в этом нет никакой…