Лишь тень

Кода

На этом текст обрывался.

Быть может, пилот, как его для простоты называл Ричард, и хотел рассказать что-то ещё, но, в любом случае, в окончательной редакции больше ничего не сохранилось. Неувязок и недомолвок в тексте было предостаточно, однако многочасовое сидение над иссушёнными временем листами оказалось не напрасным. Главная подоплёка разыгравшейся на этой планете трагедии стала ясна. Детали же… пусть их недостаток, и вправду, значительно подмывал фундамент расследования, которое сам для себя, для собственного успокоения вёл Ричард, однако ещё оставался шанс, пусть крошечный, но вполне ощутимый, что в какой-то момент ему станет ясно даже то, что осталось за обрывами страшных документов, ставших единственным сохранившимся свидетельством случившейся трагедии.

Вот, например, этот момент. На сто тридцать первой странице сказано…

Мысли Ричарда, привычно метнувшиеся по накатанной уже колее, были грубо и безапелляционно прерваны. Взвизгнула ни на что не годная пневматика двери, впуская внутрь могутную фигуру его напарника. Войдя в комнату, тот первым делом брезгливо повёл плечами, обводя взглядом груды рухляди, заботливо распиханные Ричардом по углам. Не обращая внимания на раздражение, ясно читающиеся в глазах самозваного историка, он подошёл к столику, за которым восседал Ричард, и демонстративно провёл пальцем по столешнице, оставив чёткий след в покрывающей её пыли.

Эффектный получился жест, что уж там.

— Всё возишься… и талант же у тебя — находить самое гадкое место на всей планете и там ворочаться, вздымая тучи пыли.

— Издеваешься.

— Угу, а ты как думал! Пошли, эта хибара сейчас тебе на голову рухнет, да ещё и, чего не хватало, меня придавит вдобавок. Давай-давай, выдвигайся!

— Ты знаешь, мне здесь легче настроиться на…

— Угу. Я в курсе. Пойдём, архивист недорезанный. Есть предварительные результаты.

Он мягко ухватил Ричарда за плечи и легко поставил его на ноги, при этом даже не покачнувшись. Прямо так, с той стороны потемневшей от времени широкой столешницы. Ричард только и успел, что уцепиться за драгоценную папку, увлекая её за собой.

Так они и отправились — по улицам полуразвалившегося от времени посёлка, Ричард привычно почти бежал, делая вид, что ему широкий шаг напарника ничуть не мешает существовать спокойно и даже расслабленно.

— Да ты пойми, я фактически разгадал эту тайну!

— Даже не зная, что именно в этой тайне такого загадочного? Не ведая вопроса, ответы давать собираемся, ну-ну…

Если что и могло взбесить Ричарда в другом человеке, так это проявления подобного вот непробиваемого скептицизма, можно сказать неверия в силу человеческой мысли. Как они вообще умудрялись спокойно работать бок о бок друг с другом так много лет, непонятно. Ричарда его напарник временами не просто раздражал, он выводил из себя, попросту бесил.

— Ладно, выкладывай, только учти, тот ответ, что я нашёл в этой папке, останется правильным, что бы ты мне ни говорил.

Напарник только хмыкал и молча шагал дальше, покуда они не добрались до уютно разместившейся в ложбине между двумя холмами шлюпки. Там кипела жизнь, техперсонал готовился к старту.

«Неужели я так долго просидел в том доме?» — отчего-то Ричарду вовсе не казалось, что он хоть чуточку устал или, например, проголодался. Других же способов измерения времени он, как всякий истинный исследователь, не признавал вовсе. «Значит, скоро улетаем… видно, и вправду нарыли чего-то серьёзное, раз и без меня посчитали миссию законченной».

При виде шлюпки в Ричарде тотчас проснулась былая жажда первооткрывательства, его уже не нужно было никуда тащить, он забежал вперёд, первым ворвался в Рубку, мигом подсев к голографическому экрану, по которому семенили крошечные циферки массива данных. Беглого взгляда было достаточно — это были результаты, полученные первой и второй исследовательскими группами, вот уже битый месяц рыщущими по планете в стремлении разрешить загадку мёртвого космолёта.

Глядя, как у Ричарда торжествующе загораются глаза, его напарник тоже расплылся в довольной улыбке. «Проснулся, родимый. Делом тебя нужно занять, а то ты так над бумагами век просидишь», — читалось на его лице.

— И что, поселения на планете ничего не дали?

— Нет. Хотя подвох тут небольшой всё-таки наблюдается. Поселения абсолютно потеряли связь с породившей их цивилизацией, приблизительный возраст самых развитых местных сообществ оценивается по Шкале Мэннграма в пятьсот-семьсот лет, возраст же отложений на броне космолёта не превышает трёх столетий. Неувязочка.

Ричард покраснел от распирающей его охоты прямо тут же и в красках обрисовать те тайные знания, что ему удалось раскопать среди неразборчивых записей, но, крепясь, продолжал сохранять молчание, поглядывая на монитор.

— Второй группе тоже не удалось отыскать ничего особенного. Абсолютно типичная картина для этой Ветви Миров. Половина планеты загажена до невозможности, руины брошенных заводов, горы отходов производства, недра планеты на всю толщину континентального и частично океанического шельфа перекопаны, доступных полезных ископаемых осталось — почитай ноль. Всё вычищено под завязку. Они должны были улететь. Но — не улетели. Почему?

— Продолжай, не торопись.

Большего из Ричарда вытянуть не удалось.

— На орбите — всё тот же Фактор Илиа (кстати, покуда необъяснённый!), то есть никаких попыток разрабатывать недра других планет этой Системы, богатых тяжёлыми металлами, вплоть до трансурановых. Они банально разграбили, как и в остальных местах, свою планету, построили несколько космолётов, отправили их дальше в полёт, оставшийся персонал погрузился на последний из них, тот самый, который мы обнаружили, дальше же… дальше картина не складывается.

Ричард поднял голову и некоторое время хитро смотрел в глаза нависшему над ним напарнику.

— Есть свежие данные по космолёту?

— Да ничего особенного. Кроме, разве того, что один осёл из технического отдела что-то напутал при трансляции пакета, и нескольких узлов в сборке модели, построенной в результате, не доставало. Не корабль а огрызок получился. Олуху хватило наглости оправдываться.

— Что, опять «никто не виноват, оно само так выдало»?

— Угу.

Ричард вдруг сделался серьёзным и вернулся к монитору, вызвал схему космолёта, невесть почему рухнувшего на поверхность этой планеты из черноты пространства. Покрутил так и эдак.

— Что скажешь, напарник, может ли эта штука в таком виде летать?

— Да ты что, практически без систем энергоснабжения, без здоровенного куска головного модуля, без основных топливных баков?! Да ты посмотри, эти фокусники мне прислали не космолёт — обглоданный остов… а чего это тебя так заинтересовало?

Но Ричард уже был увлечён другим, ему некогда было отвечать на дурацкие вопросы.

Он закрыл все действующие процессы, кроме базового, после чего дал команду на контакт с кораблём-носителем, несущимся где-то над ними в черноте космоса. Потом в полной тишине, заполнившей рубку шлюпки, принялся настраивать приборы на установку связи с Центром.

Повезло, связь установилась с первого раза, нейтринные шторма в этой части галактики были нередкими. Ну что ж, как и в случае с теми записками, хвалёное везение его и в самом деле не подводило. Хотя и заранее настроенный канал, хмыкнул про себя он, тоже подспорье.

— Шеф?

Напротив них появилась, словно живая, знакомая физиономия на фоне медленно вращающегося диска Муны. Видимо, на Базе опять отказала система ориентации, её чинили уже, видимо, несколько столетий, но положение всё не улучшалось.

— Да, Ричард, я тебя слушаю.

— Есть ли результаты от того запроса, что я присылал в прошлый раз?

— Есть, имеется в точности такой же сигнал транспондера, как у вашего падшего космолёта, зарегистрирован из другой звёздной системы. Координаты сейчас вам транслируются. Вот только зачем тебе это всё? Неужели есть шанс разгадать эту загадку?

— Есть, ещё как есть. Прибудем в Центр — непременно всё расскажу, а сейчас, с вашего позволения…

— Да чего уж, не задерживаю.

Изображение шефа пропало, и только тогда Ричард позволил себе тихонько вздохнуть. Да, трудно было представить, что Терра была от них за тысячи парсеков. Ричард с удивлением почувствовал, как огромная ладонь напарника сползает с его плеча. Неужели этот бесчувственный чурбан ощутил тоже самое?

Ричард поднялся, стряхивая с себя наваждение.

— Снимаемся. Ты прав, напарник, тут уже нечего искать. Пора свёртывать миссию. Отправляемся по тем координатам, что передал шеф. И не смотри ты на меня так, все разъяснения потом, я не хочу быть голословным. Когда всё подтвердится, тогда всё и узнаешь.

Помолчал немного и, не выдержав, добавил:

— Ну, неужели у тебя нет ни одной версии того, что здесь случилось?!

Напарник некоторое время спокойно улыбался, словно в микроскоп рассматривая ажиотаж Ричарда, а потом одним точным молчаливым движением усадил того в ложемент, поспешно выйдя и заблокировав за собой рубку.

— Команда, доложить о готовности к старту! Начальники исследовательских групп, как протекает погрузка оборудования?

Слушая чёткие ответы, он привычно погружался в суету и беготню, царившую сейчас на борту. Эх, хочешь летать, умей сидеть на грунте… чего и говорить. Старт даже такого маленького корабля, как их несчастная шлюпка, был занятием муторным и утомительным. Сейчас эту процедуру придётся проделать ещё раз.

Прошло более суток корабельного времени, прежде чем прозвучала команда «На старт!»

Чернота вечной ночи царила безраздельно. Да и что иное может существовать здесь, на месте абсолютной пустоты, подчиняющейся лишь непробиваемым её законам, не знающим исключений, не ведающим преград? Любая самая устойчивая структура рано или поздно распадается здесь бесплодным болотом абсолютной энтропии, любое яростное горение здесь оказывается на поверку лишь тлением углей под непробиваемой бронёй мёртвого пепла. Здесь нельзя плавно скользить, подобно любому движению нашего мира, поглощая, переваривая и отбрасывая прочь дюйм за дюймом, зная наперёд свою тропу во Вселенной. Здесь — только мельком, украдкой, затаившись, а потом тихонько шмыгнув, лишь бы никто не заметил! Вырвать чуточку времени из-под неусыпного внимания этой вечной пустоты, и, вырвавши, бежать без оглядки в свой мир обычного солнечного света, обыкновенного пространства, мир, где вещество могло существовать необычайно долго.

Здесь всё не так.

На миг сверкнёт нестерпимо яркая молния, отдаст в самой глубине пустоты гулким эхом, и вот уже живая, горячая точка прожигает себе путь в одной только ей ведомый уголок пространства. Она спешит, не столько зная, сколько чувствуя, как корчится пустота, уже возжелавшая пожрать нарушителей её вечного спокойствия, как тянет она свои липкие ручонки, вот-вот…

Но — снова блиц молнии, подобной тысяче сверхновых, и снова — тишина и спокойствие. Тишина в который уже раз за последнюю половину вечности не успела изловить свою жертву, но она не успокоится никогда, единственное, на что она была способна, так это бесконечно ждать. Будут ещё небесные путники, рискнувшие бросить вызов её могуществу. Охота ещё не закончилась.

Ричард выдирал свой космолёт из небытия. Невыносимо болела спина, но он продолжал, не обращая внимания ни на неё, ни на заливающий глаза пот, досылать в одуревшую машину команду за командой. Кажется, опять кривая вывезла… Ещё нет на контрольных панелях гирлянды зелёных финишных огней, ещё не появилась в проёме люка извечно наглая физиономия напарника, ещё нет вокруг ничего, кроме тьмы и ужаса, но…

Он уже почувствовал свою удачу, ту самую, незваную, непрошеную, ненавидимую и любимую одновременно. Именно из-за неё он раз за разом нырял в бесконечный океан Большого космоса. Он так же, как и все, ненавидел пустоту, даже больше, чем многие его знакомые, никогда не покидавшие собственного дома. Он так же, как и все, любил Старую Терру, даже сильнее, чем многие его друзья-домоседы. Но у него была его удача, и была она способна довести самого себя и ещё сотню людей на борту до другого края гибельного мостика, соединяющего миры. Однажды к нему пришли и сказали: ты способен стать одним из нас, а ведь он ещё помнил сказки матери, говорившей ему, что там доподлинно нет ничего ценного, что небеса — извечный обман доверчивых людей. Что сотни лет прошли с тех пор, как последние корабли покинули их мир. Что они так и не вернулись, навсегда привязав человечество к Матери-Терре. Прозревшее человечество…

И вот он снова здесь, снова прошмыгнул мимо хищного оскала изнанки Вселенной, алчущей горячей человеческой крови… Да, он познал всё это. Он видел сотни гиблых кораблей, вслепую пропарывающих последние уготованные им световые годы, он сам ходил по этим бесконечным мёртвым коридорам, оставшимся навеки чудовищным памятником безумной попытке человека покорить галактику. Он видел эти разграбленные в угоду неуёмной жажде миры, видел жалкие клочья великой цивилизации, оставленные этим бессмысленным потоком покорения там и сям, по всей Сфере, сплошь… Одичавшие вконец поселения, грязные дети, тупые, бессмысленные взгляды взрослых. Планеты живые он тоже видел. Скорей, вперёд, навстречу космосу!

Иногда его начинало мутить. Иногда он заходился в бешенстве, разговаривая битые сутки с каким-нибудь выжившим пилотом, спасённым ими с очередного космолёта. Иногда Ричард замирал в отчаянной тоске и был готов навеки проклясть свою работу, вернуться в Центр и, сдав все дела, опуститься раз и навсегда в гравитационный колодец родной планеты…

Всё проходило. Оставалось лишь одно — острое чувство ответственности за дело, которое ему поручили выполнять, на которое, кроме него, на всей Старой Терре были способны даже не сотни — десятки и единицы. Он мог оставаться один на один с пустотой. И он оставался. Всегда один, ибо нет возможности переложить на другого хоть часть его врождённого везения… но в этот раз что-то произошло. Будто бы вокруг него, но, на самом деле, это происходило с ним и только с ним.

Ричард впервые вёл свой Космолёт в подобном душевном смятении.

Переполненный эмоциями, забывший страхи и сомнения. Страдающий, но вместе с тем всё больше и больше погружающийся в неведомую ему до того эйфорию. Он впервые осознал, что такое его Полёт, он первый раз в жизни ощутил, как дрожат его руки, ставшие неотъемлемой частью чего-то большего.

Те записки, они не выходили у него из головы. Совсем недавно ему приходилось недоумевать по поводу каждого слова, по поводу каждой интонации, сейчас же он начал понимать… и от одного только этого ему становилось так хорошо!

Он, подобно авторам тех горьких строк, хотел в Полёт, желал этого больше всего в этой вселенной.

Космолёт благополучно покинул инверсионный поток, выбросивший его в нормальное пространство. Указатель датчика нагрузки основных силовых линий двигательного контура огромной машины даже ни разу не пересёк желтой линии. Ричард был на вершине блаженства.

Однако, сказавши «раз», не забудь сказать и «два».

Настроение его резко сменилось. Теперь на лице Пилота играли желваки.

Да, теперь он понял, он мог легко вообразить себя и на месте того, безымянного Второго Пилота, что очнулся по команде настроенной предшественником автоматики, он представлял, как тот ошарашено обводит взглядом руины домов, ухоженные некогда лужайки, одичавшие сады и… всё понимает.

Он уже вполне ясно видел, как громада «Тьернона», изуродованная инженерным гением Первого Пилота, отчаянно пытается оторваться от грунта, не в силах совершить этот последний подвиг… туда… ввысь!..

И как на том месте, куда рухнул остов корабля, дала трещину сама континентальная плита, породив катаклизм, наполовину скрывший от посторонних глаз то, что в итоге стало коллективной могилой. Пилот неправильно оценил, насколько искалечен его корабль, он смог преодолеть все блокировки цепей управления, он смог всё, ибо его помыслы были невероятно далеки от того, к чему может привести результат его опрометчивых действий.

«…более восьмидесяти процентов экипажа погибло мгновенно, из оставшихся в живых основная масса (приблизительно девяносто пять процентов) прожила после аварии ещё некоторое время, смерть наступила в результате неминуемого отказа систем жизнеобеспечения индивидуальных гибернационных капсул. Те же, кого в аварийном режиме автоматика оказалась способна вернуть в нормальное состояние, по большей части умерли от удушья, когда даже резервные источники питания вышли из строя, перестав поставлять в камеры кислород. Однако согласно нашим исследованиям целая секция (см. представленные дальше расчеты) могла автономно просуществовать более сотни лет, поддерживая в камерах условия, близкие к идеальным для вида хомо сапиенс. Теоретически, те два старика, тела которых удалось извлечь из недр объекта, могли состариться уже после завершения Полёта…»

Это один из отчётов, который по прибытии нужно будет предоставить шефу. Страшная судьба для людей, которые выше всего в этой Вселенной ценили сам Полёт. Медленно сойти с ума в тесной камере, чтобы потом умереть от голода, когда остатков разума уже стало не хватать даже на то, чтобы воспользоваться полуавтоматическим пищераздатчиком… именно там, на той палубе, и были обнаружены эти записки, на уровне, получившем лишь минимальные повреждения. Везение… или Первый Пилот всё-таки подозревал, что неминуемо случится, едва его дублёр окажется в Кабине Пилота…

Ричард всё размышлял, осторожно выводя свой космолёт на орбиту искомой планеты … пускай будет лишний прыжок — он теперь способен их проделывать с той же лёгкостью, с какой некогда нырял со скалы, чтобы достать со дна маленький, невзрачный и не нужный никому, кроме него, камешек. Ричарду требуется ответ, и он его получит… любой ценой.

Как же повезло им, исследователям мёртвых трасс — каждый космолёт, откуда бы он ни стартовал, всегда издавал зов транспондера, непонятно кому адресованный, непонятно, что в себе несущий. Словно то был крик радости живого существа, впервые выбравшегося из тесной норы, в которой он был рождён, и теперь пробующего свои силы в безумном расходе драгоценной энергии.

Зафиксировать свой космолёт на суточной орбите Ричард поручил автоматике, сам же, лишь приняв душ и наскоро перекусив, принялся со всей тщательностью готовиться к высадке.

— Напарник, спускаемся только мы вдвоём. Скафандры высшей биологической защиты, из оборудования — только аппарат для фиксации того, что там произойдёт, из тех что покомпактнее. Можно даже простейший двухмерный сканер.

— Что за спешка и зачем подобные предосторожности?

— Не спрашивай, я тебе всё объясню. Но потом.

Напарник пожал плечами, но всё же не преминул задать простой вопрос, что, по-видимому, вертелся у него на языке.

— Если там настолько опасно, то с какой стати мне тебя туда брать?! Экипаж застрянет здесь месяца на три, если с тобой что-нибудь случится.

Но Ричард лишь покачал головой.

— Я должен видеть это сам.

Разговор так и повис в воздухе, напарник прекрасно знал, что если уж Ричард упёрся, то ничего с этим поделать нельзя.

Капсула ухнула вниз ровно через час после прибытия.

Долго разыскивать нужную географическую точку не пришлось.