Ликей

Глава 4. В Петербурге.

- Аркадий, но ведь это же невозможно, - повторила Джейн. Она сидела в глубоком кресле в кабинете директора, плечи и уголки ее губ были опущены. Она видела в окне пасмурное питерское небо, и рифленая сероватая поверхность стен кабинета сливалась с ним, образуя единый, разве что разделенный невесомыми прямыми отрезками рам, нейтральный грунт - чистое, наводящее тоску полотно без единого штриха на нем, без яркого мазка кисти. Джейн поймала себя на том, что почти не ждет ответа. Ах нет, Аркадий говорит что-то… а она как будто не слышит? Что с ней произошло?

- Вы должны учитывать местную специфику, Джейн. Я согласен, что это злоупотребления. Но мы действительно до поры до времени смотрели на это сквозь пальцы. Поймите, что здесь есть два пути - или применять жесткие меры, что вам так не нравится. Или же идти ликейским путем - добиваться того, чтобы уровень жизни у всех был высоким, а с уровнем жизни придут и ВН, и телевидение, и реклама - и соответственно, пропаганда правильного образа жизни. Здесь в столице пропаганда идет нормально, и у нас нет необходимости как-то искусственно ограничивать рождаемость. Но уже в 100 км отсюда… поймите, Джейн, это Россия. И второй путь для нас невозможен просто потому, что не хватает средств. Да, Ликей выделяет средства для консультаций, но он же не может выделить средства буквально на все… Здесь слишком много людей, живущих вне цивилизации.

- Что вы имеете в виду? Это какое-то принципиальное противостояние Ликею?

Национальная или религиозная агрессивность?

- Нет, ни в коем случае. У нас, как везде, есть агрессивные организации, и мы с ними боремся обычными методами: запрет на пропаганду, за нарушения - штрафы и короткие тюремные сроки… Но я говорю совершенно о другом. Видите ли, по климатическим и природным особенностям России в ней могут проживать не более 25 миллионов человек… извините, это если считать вместе с Сибирской республикой, а в самой России - не более 15 миллионов. Такая цифра была установлена эмпирически где-то в конце 20 века, эксперты Ликея позже признали ее верной. Конечно, при искусственном тоталитаризме, каковой имел место в истории России, можно вместить и большее количество людей, но я говорю о нормальном цивилизованном строе.

- Аркадий, все это мне известно.

- Да, разумеется. Так вот, официально население России - 15 с половиной миллионов человек. Но на самом деле есть еще неизвестно какое количество людей, которые не входят ни в какие переписи, живут где-то вне цивилизации. В городах, даже в маленьких, вы их не увидите. Видите ли, в период сильного сокращения населения России, а он был с конца 20 века по середину 21го, какая-то часть людей просто чтобы не умереть с голоду, переселилась на землю и стала жить чисто натуральным хозяйством. Их потомки практически одичали. Эти люди живут в деревнях в русской глуши, почти не посещая городов, у них нет не то, что телевизоров и ВН, у них нет автомашин, водопровода, металлических ложек… Они живут так же, как жили русские крестьяне 300 или 500 лет назад. Той же общиной, но уже без всякой связи с внешним миром. Разумеется, их жизнь ужасает - это хронический голод, ибо русская почва и климат непостоянны, это эпидемии, которые иногда опустошают целые деревни, пожары, с которыми они даже не умеют бороться, ну и разумеется, постоянное насилие над личностью… это дикари. По ориентировочным подсчетам, их в России от 3 до 8 миллионов. Они размножаются бесконтрольно, и у их детей нет шансов приобщиться к цивилизации - они нигде не зарегистрированы, у них нет школ. Но половина их детей не доживает до взросления, так что размножение не идет слишком быстро.

Джейн все ниже опускала голову.

- Маргиналы, - произнесла она еле слышно, - да… я знаю об общинах маргиналов. Но не думала, что это в таком масштабе.

- Это типично для ликеида. Мы все знаем об этих общинах, но предпочитаем делать вид, что их нет. И вовсе не из-за бессердечия… поймите, у нас просто нет средств, чтобы дать возможность жить всем людям, которые хотят жить, всем детям, которые хотят появиться на свет. В этом принцип Семейной консультации - дать родиться только тем, кого мы можем прокормить. С этой целью в России в 21 веке было резко сокращено население. Но сокращено не только за счет уменьшения рождаемости… также и за счет повышенной смертности, а также - и за счет тех людей, которые просто ушли от цивилизации. Приобщить сейчас к цивилизации эти 3-4 миллиона людей мы не можем.. у нас нет на это средств. Наше цивилизованное население еле-еле себя обеспечивает.

- Такие же общины маргиналов есть и в других странах… в Латинской Америке, Африке, Индии…

- И в них то же самое - не хватает средств.

- Ну хорошо, - Джейн резко подняла голову, - но какая тут связь с неэтичными действиями Петрозаводской консультации? Да, маргиналы - серьезная проблема, но это другая проблема!

Аркадий вздохнул, нажал кнопку селектора.

- Вы чаю не хотите? - спросил он Джейн, девушка отрицательно покачала головой, - Леночка! Пожалуйста, чайку мне с сухариками… нет, один стаканчик.

Только сухарики диетические, пожалуйста… Опять вес прибавляю, - пожаловался он Джейн, - Никакие тренировки не помогают, бесполезно. Так вот, дорогая моя… это другая проблема, но увы, связанная с первой. На самом деле в провинции нет такой уж резкой грани, маргиналы-цивилизация. Часть детей маргиналов уходит в города, стремясь к лучшей жизни… часть городских связана с общинами родственной или дружеской связью… националисты часто пытаются опереться на маргиналов… И вот так грани размываются. И мы имеем население как бы и городское, и зарегистрированное, но очень бедное, не имеющее возможности приобрести многие вещи, а главное - психологически еще маргинальное. И чем беднее это население живет, тем менее оно цивилизованно, и им просто не приходит в голову пойти в Семейную Консультацию, а если от них этого требуют - относятся к этому, как к формальности. И они плодятся, как кошки, а чем больше плодятся - тем меньше у нас шансов им помочь, дать им достойный уровень жизни, приобщить к цивилизации. В маленьких русских городах, как в том же Петрозаводске, таких может быть до половины населения… И там же вся грязь, вся отсталость, все гадости - бескультурье, пьянство, наркомания, бандитизм, национализм, религиозный фундаментализм… Джейн, дорогая, я не хочу оправдывать власти Петрозаводска. Я хочу только, чтобы вы представили, в каких условиях им приходится работать. И они сделали минимальное - ведь это практически даже не насилие - они лишь поставили грань для людей: да, вы можете не слушаться нас, но в этом случае знайте, что и мы вам не поможем - вас не примут в нашу больницу, ваш брак не зарегистрируют. Можете поступать как хотите, но и выкручиваться будете сами.

Джейн вспомнила толпу бандитов у памятника, черную дырочку дула, дымящееся окровавленное отверстие на плече Алексея… да ведь тому же директору Петрозаводской Консультации такие опасности угрожают каждый день! Его каждый день могут убить экстремисты, могут похитить его ребенка… Джейн закусила губу. А ведь он даже не ликеид. Этому человеку самому нужно ставить памятник. А она, молодая дура, смела его в чем-то обвинять!

Даже если он неправ, даже если есть другой путь - какое право она имела разговаривать с ним в таком тоне?

Она вдруг опомнилась, сообразив, что Аркадий выжидательно смотрит на нее. В дверь вошла секретарша, поставила на стол подносик с чаем.

Джейн решительно поднялась.

- Спасибо, Аркадий.. вы заставили меня по-новому взглянуть на проблему. Я буду думать над этим. Все равно это нужно как-то решать. Но, конечно же, я не собираюсь наказывать кого-то… об этом и речи быть не может. Возможно, посоветуюсь с коллегами в других городах.

Аркадий тоже встал.

- Я рад, что вы отнеслись к этому конструктивно…

Как всегда, Джейн показалось, что Аркадий немного заискивает перед ней. Она пожала директору руку и вышла.

Рабочий день в консультации уже заканчивался. Джейн заглянула в лабораторию, где генетик Миша уже наводил порядок. Он бурно приветствовал Джейн. Вообще простые работники консультации относились к Джейн очень хорошо.

- Миша, я хотела посмотреть сегодняшние карты, можно?

- Об чем речь? - картинно воскликнул молодой генетик, - Всегда пожалуйста!

Только я тут, простите, не задержусь! Сегодня я на матч…

- Футбол? - Джейн сняла чехол с тубуса электронного микроскопа.

- Вы что, не знаете? - поразился Миша, - Сегодня же первенство Европы транслируют… Берлин - Петербург! Полуфинал.

Джейн рассеянно улыбнулась, кивнула, достала препараты.

- Ну все, если немцы выиграют, завтра на работу меня не ждите, - сказал Миша, - Ухожу в запой.

- А если Питер?

- Тогда… тогда я вам бутылку шампанского поставлю. Разопьете со мной?

- Что-то у вас все алкогольное, и горе, и радость, - заметила Джейн, настраивая с пульта микроскоп.

- Ну ладно, мисс Уилсон… я почесал. До свидания!

- Желаю удачно посмотреть матч! - крикнула Джейн ему вслед. В перископе проплывали удивительные, волнующие картины. С тех пор, как появилась возможность рассматривать живые объекты под микроскопом, занятие это - пожалуй, одно из самых увлекательных. Раскрученные лохматые изломанные кривые хромосом… Джейн увеличила изображение. Теперь стали видны отдельные молекулы… Вот скрученный комочком белок - гистон, а вот тоненькая нуклеотидная цепочка. Джейн хотелось проверить новый, на той неделе пришедший из Бостонского Колледжа ферментный реактив, считывающий нуклеотиды… Она нажала кнопку - микронная капелька реактива из тончайшего введенного в клетку капилляра проникла внутрь ядра… Джейн с бесконечным удивлением наблюдала за бурно начавшимся синтезом цепочки. Ферментные белки словно дышали, скручиваясь и раскручиваясь, подобно пружинам, новая цепочка надстраивалась прямо на глазах. Джейн оторвалась от перископа, взглянула на экран анализатора… названия новообразующихся нуклеотидов проплывали, образуя таблицу. Компьютер сразу выдавал соответствующие названия аминокислот.

Глутамин-лизин-фенилаланин… Под цепочкой скручивались спирали белков. Ген 22-6с по Бостонской классификации, машинально определила Джейн, 22-7а, 22-8к. В памяти мгновенно всплывали ассоциации - эти гены определяли продукцию инсулина… Все это было автоматизировано, Миша, например, наверняка не помнит функцию каждого гена, да это и очень трудно, разве что ликеиду возможно. Миша - простой техник, его задача запустить микроскоп, компьютер и распечатать результат - возможна периодическая гиперинсулинэмия, как следствие - тяга к углеводному перенасыщению и ожирение. Джейн могла сказать это, только взглянув, какие аллели в данном случае представлены. И это снова, как в первый раз, было потрясающе удивительно… самая основа жизни. Всего-то какие-то молекулярные цепочки… такое невообразимое ничтожество, такая хрупкость. И вот они, эти цепочки определяют, каким будет человек - худым или толстым, здоровым или больным, умным или глупым… не до конца, не полностью определяют, но во всяком случае дают потенцию. Именно они, эти презренные крохотулечки создадут чудесный облик младенца, появившегося на свет, неповторимое, уникальное личико, на которое мать будет смотреть с таким обожанием.

А реактив работает быстрее, чем прежний, подумала Джейн. Неплохо… Со следующей недели начнем внедрять. Девушка бросила взгляд на часы… ничего себе, она уже больше часа тут возится. Но хотелось еще просмотреть сегодняшние карты. Она включила базу данных… Сегодня было проверено 4 новопоступивших пары и проведено 14 анализов плода. В одном случае рекомендация отрицательная… да, тут нет никаких сомнений - тетрада Фалло. Еще в трех случаях третья группа здоровья, то есть родителям рекомендовано задуматься… легкий иммунодефицит, затрагивающий только Т-киллеры, близорукость, и самая распространенная патология, склонность к аллергии (судя по карте, здесь это означало почти наверняка астму). И только в 10 случаях из 14 родятся абсолютно здоровые генетически дети… и это только генный анализ, а что еще покажет медицинское обследование плода, а экономический анализ, кармический…

Джейн занесла результаты в статистику. Она писала статью по статистике генных нарушений, и собственно, ради этого ежедневно проверяла результаты лаборатории. В некоторой задумчивости стала убирать за собой препараты, выключать микроскоп и компьютер…

Иногда начинаешь жалеть, что вмешательство в геном человека запрещено.

Всего только удалить лишнюю хромосому на ранней стадии - и вместо дауна родится нормальный ребенок. Еще проще устранить точечные нарушения… а вместо этого приходится рекомендовать аборт. Конечно, техника абортов сейчас прекрасная, женщина может забеременеть снова хоть через неделю, осложнений практически не бывает… Но что-то в этом все же чудится неправильное. Где грань между яйцом и цыпленком? Между клеточным шариком и маленьким человечком? Как ни убеждай себя, что плод - не ребенок, что никаких моральных страданий тут быть не может, все равно где-то в душе свербит, когда выкидываешь плод, как "неудачную попытку"… А почему не вылечить еще не рожденное существо?

Но конечно, так можно очень далеко зайти… Вмешательство в геном, евгеника, тут недалеко до создания монстров. Так тоже нельзя…

Господи, какая счастливица Беатрис! Занимается своими коровами… там уже давно созданы монстры, горы вечно жующего мяса, или - с двойным, с тройным выменем, постоянно сочащимся молоком, текущим по сосудам-заборникам к общему хранилищу. Живет в блаженном мире чистой науки, созерцая целыми днями чудные картины под микроскопом, размышляя о тайнах жизни… Разве такую миссию можно назвать тяжелой? Естественно, она не любит дежурство в социале - а кто его любит? Но хоть все остальное время Беатрис проводит по-человечески.

Джейн глубоко вздохнула, вышла из лаборатории… Но ведь она Воин Света. Ей ли жаловаться? Ликеид, работающий на Благо Человечества… несущий людям счастье, свободу и свет. Чем труднее ее задача, тем почетнее выполнение.

И потом, размышляла она, уже шагая по аллее к жилому комплексу, глядя на снующих в ветвях суетливых белочек, на все это можно посмотреть и по-иному.

Плод - еще не ребенок, не человек, это лишь потенция… ведь точно так же из миллионов сперматозоидов лишь один оплодотворяет яйцеклетку. Самый-самый… так же и мы позволяем лишь немногим - но уже действительно великолепным, здоровым, развитым экземплярам - родиться и стать людьми.

Что-то ты совсем расклеилась, Дженни, сказала она себе. Ведь проходили же в Колледже медицинскую этику… как будто первый раз все это слышишь. Или это нервы так расстроены?

Нервы и в самом деле жутко расстроены после этой инспекторской поездки.

Словно давящий, тяжелый груз лег на душу. И даже разобраться в нем - не то, что сбросить - нет никакой возможности. Ну давай вот попробуем разобраться…

Во-первых, нищета, бескультурье, грязь - как тяжело, неприятно это видеть.

Даже здешняя столичная консультация по сравнению с этим - просто рай.

Во-вторых, неизвестно, как помочь… особенно с этой Петрозаводской проблемой, с этим ужасным фашистским законом… ставящим вне закона людей, не выполняющих рекомендации (а ведь они потому так и называются - рекомендации, не разрешения и запрещения, не приказы - что их выполнять по определению не обязательно).

В-третьих, пережитое нападение. Джейн на тренировках, на Испытании переживала гораздо худшее в физическом смысле… но вот эти горящие ненавистью глаза, устремленное на нее дуло. И в-четвертых, Алексей… вот это, наверное, самое непонятное и, наверное… да, наверное, то, что больше всего тревожит меня, с некоторым удивлением созналась себе Джейн.

Да, он непонятная, странная личность. Но мало ли странных людей? Вообще каждый человек по-своему уникален. Ну, получил хорошее образование… может, кто-то из родителей - ликеид, мало ли. Отличный пилот, бывший военный - поэтому и не труслив, и можно положиться на него. Вообще странно немного то, что летчик-истребитель, да еще воевавший, мог быть не-ликеидом. Но всякое в жизни бывает, тем более - в России. Нет, все это не то… все не то.

Джейн вошла в прохладный подъезд, поднялась по лестнице, дверь мягко раскрылась, ощутив походку хозяйки. Собаку, что ли, завести… так тоскливо - приходишь, и некому тебя даже встретить.

Или друга… Только кандидатур подходящих что-то нет. Да и с Сэмом такие странные отношения завязываются.

Джейн сбросила рабочий костюм, надела мягкие домашние шорты и блузку.

Нет, дело не в каких-то особых качествах Алексея. Дело в том сне. На следующий день после возвращения из поездки Джейн приснился сон.

Будто она - невеста Алексея. И все, как положено - белое платье, фата, и на фате еще сверкают россыпью мельчайшие бриллианты (как она представляла себя невестой в детских мечтах). На руках ее - тонкие шелковые перчатки до самых локтей. И Алексей, в черном изящном костюме, немного смущенный, стоит рядом. И там, во сне, он бесконечно дорог Джейн. Она любит Алексея - ведь это ее жених, ее почти муж, она сама его выбрала… Она все время смотрит в лицо жениха, и не может оторваться, и знает, что вокруг люди, толпа людей, мама, отец, Джеф, и много-много каких-то незнакомых, оживленных, радостных и счастливых… Но она не замечает этих людей, она видит только его, Алексея… Алекса… Алешу (ведь по-русски это имя сокращается как Алеша, вспомнила она во сне). Она счастлива так, как не была счастлива никогда в жизни. И вот жених осторожно, бережно берет ее под руку… И она идет рядом с ним, и вдруг чувствует, что руку он держит неестественно, что плечо его по-прежнему забинтовано… да и костюм не черный, а синий - это летная форма, а не костюм. И тут они входят в Храм. Но это не храм Афродиты, а какой-то совершенно незнакомый, никогда не виденный, маленький, круглый, сияющий свечами, позолотами и какими-то древними русскими ликами храм. Но ведь мы хотели получить от Афродиты таинство брака, хочет она сказать… зачем же мы пришли сюда? Разве здесь женятся? На этом месте Джейн проснулась.

И целый день она ходила под впечатлением этого сна. Такого с ней еще не было. Трудно было даже сосредоточиться на работе. Даже медитировать ей удалось лишь с трудом. Лицо Алексея стояло перед глазами. Она, оказывается, его очень хорошо запомнила, до мельчайшей черточки, даже прыщик около носа, складочки у глаз, и особенно - выражение глаз, сине-серых, спокойных… Лишь через день ей удалось немного стряхнуть наваждение.

Этот сон совершенно непонятен. Она влюблена в Алексея? Да нет же. Джейн знала, что такое любовь - она была уже влюблена в Роджера Ливертона, да и сейчас у нее возникало какое-то неопределенное чувство к Сэму. Здесь ничего похожего. Алексей даже слегка отпугивал ее, отталкивал - холодный, загадочный, замкнутый человек. Держится как-то надменно, отчужденно - или это ей так кажется? На самом деле влюбиться в него было бы величайшим несчастьем. Он не ликеид, русский, у него иные интересы, иная жизнь… а его окружение, его родственники. Но она - это абсолютно точно - не испытывает к нему никакой любви, никакой тяги.

Ей только тревожно и неуютно отчего-то. Так бывает, когда человек скажет тебе что-то, с чем ты не согласен, а ты не имеешь возможности ему ответить. И даже еще хуже. Алексею не нравится то, чем она занимается, что она думает и говорит. Он слишком яркая, сильная личность, чтобы можно было не принимать его мнение во внимание. Но он этого мнения не высказал! А что он хотел сказать ей?

Что он мог бы сказать? Может быть он, смотрящий на жизнь иначе, чем ликеиды - знакомые Джейн, знает решение Петрозаводской проблемы… и проблемы маргиналов.

И вообще - может он знает о жизни что-то такое, что ей неведомо… чему не учат в Колледже.

И невыносимо поэтому думать, что больше она Алексея никогда не увидит. Хотя при желании его можно разыскать… но как-то это нехорошо. Он явно не хочет с ней общаться. Навязывать себя - некрасиво. Хотя неужели нельзя прийти и прямо спросить:

- Алексей, что вы думаете о жизни?

Да ничего, скорее всего, нового он не думает. Все возможные помышления укладываются в два варианта - Ликей и цивилизация или же дикость и возврат к мрачному прошлому. Алексею, видимо, не нравится почему-то Ликей (может, он сам потерпел какую-то неудачу), но и к дикости он возвращаться не хочет. Вот и колеблется, сомневается… мало ли таких людей.

Когда так подумаешь, становится легче. Но потом опять начинается - а может, найти его? Но зачем? Хотелось бы с ним встретиться, поговорить. Но о чем?

Совершенно ничего не понятно. Особенно непонятно, почему чужой человек, в которого она не влюблена, занимает так много места в ее мыслях… и вообще в жизни.

Джейн уселась на ковер в позе лотоса… надо брать себя в руки, дорогая мисс Уилсон. И тут раздался звонок в дверь.

Джейн легко поднялась без помощи рук. Ни минуты покоя… ни минуты. Как можно так жить - не сосредоточиться, не побыть одной…

Так и есть - на пороге стояла соседка, Валя, не-ликеида, врач, работавшая в клинике генных нарушений. Джейн давно знала о ней всю подноготную. Вале сорок два года, она разведена, воспитывает десятилетнего сына, два года назад получила квартиру в доме при Генцентре и очень довольна. В настоящий момент у нее есть друг, но он моряк и посещает ее не часто. Во времена длительных плаваний друга Валя приближает к себе маленького, скромного и влюбленного в нее генетика из фитоотдела. Жизнь ее проста, размеренна, в свободное время Валя занимается в спортклубе шейпингом, чтобы не пополнеть, и своим хобби - литературным творчеством, посещает литобъединение и печатает в местном альманахе чувствительные стихи.

Джейн часто поражалась почти детской наивности и примитивности мышления этой женщины… ну пусть она не ликеида, но ведь все же с высшим образованием, неглупая.

- Здравствуй, Джейн, - Валя давно перешла с ней на "ты", - Слушай, я вижу, что ты пришла, так хотела спросить - у меня что-то ВН не показывает, сломался что ли, не знаю, вызывать техника или может, ты глянешь?

- Хорошо, пойдем, - покорно согласилась Джейн. Они пересекли площадку и вошли в квартиру Валентины. Здесь висели тяжелые, драпированные бархатные шторы, пол закрывали дорогие ковры. По объему гостиная была такой же, как у Джейн, но казалась много меньше, так как все стены были сплошь заставлены "гарнитуром" из магазина готовой мебели, а на бесчисленных полках и нишах этого гарнитура лежало столь же бесчисленное количество полезных и совершенно бесполезных вещей, безделушек, брошюрок… Центр комнаты загромождали диваны и кресла, а в стену были вделаны два экрана - телевизора, который в данный момент работал, тихо передавая какое-то очередное мыло, и пустой - ВН. В соседнюю дверь можно было разглядеть отпрыска Валентины в виртуальном шлеме - он, видимо, расстреливал, терзая джойстик, скаржей и краалов из очередной версии "Анреала".

- Вот, посмотри… звук есть, а изображения…

Джейн первым делом выключила телевизор. Запустила местные новости - действительно, экран ВН оставался слепым, шел только звук.

- Продолжается расследование причин аварии на Московском метрополитене…

Джейн пощелкала кнопками, потом вскрыла коробку передатчика. Сразу же увидела осколки излучателя.

- Запасной излучатель есть?

Валентина с готовностью бросилась на кухню, долго там рылась и наконец вынесла запасную лампочку.

Джейн заменила излучатель, закрыла коробку, снова включила новости. На этот раз экран вспыхнул.

- В Вологде группа националистов "Орел и крест" совершила убийство видного деятеля культуры, режиссера, ликеида Рональда Стригана. Фильмы этого гениального представителя новой культуры потрясли души людей во всем мире… "Идущий вверх", "Золотой век", "Гость со звезды" - одно только перечисление этих названий вызывает у людей душевный трепет…

На экране показывали асфальт, лужу крови, каких-то равнодушных, недоуменно переговаривающихся людей. … обвинение в том, что в новом фильме Стригана "Трехглавый орел", где показана борьба столетней давности, между сторонниками Ликея и консерваторами, не с лучшей стороны показана некая русская националистическая организация, ненавидящая все светлое и прогрессивное…

- Я смотрела "Гостя со звезды", - равнодушно заметила Валентина, - хороший фильм.

Джейн выключила экран.

- Надо же, - пробормотала она, - Сколько веков уже пытаемся как-то дать людям счастье, а все еще так сильны темные силы… до сих пор эта национальная рознь, религиозная нетерпимость. До сих пор идут войны, убийства… Как трудно это понять, если не знать изнанки мира, если не понимать, что за всем этим стоят козни Люцифера…

- Спасибо, - сказала Валентина, - Я уж думала техника вызывать. Так без мужских-то рук тяжело…

Джейн вздохнула.

- Женщина может разбираться в технике ничуть не хуже мужчины.

- Да я глупая, - простодушно сказала Валентина, - боюсь подступиться даже.

Я ведь, ты знаешь, такая… у меня одни стихи на уме. Ты знаешь, я вчера написала… а ты чаю хочешь?

- Нет- нет, спасибо… я пообедала на работе.

- Хочешь, почитаю?

- Хорошо, - согласилась Джейн, понимая, что от этого не отвертеться.

Валентина включила монитор, нашла вчерашнее стихотворение и стала с выражением читать.

Ты приходил ко мне вчера -

Такой большой, родной и сильный.

А я тебя давно ждала,

Мой дорогой, любвеобильный.

О, говорили мы с тобой

Всю ночь, о многом говорили.

И как прекрасно под луной

Мы целовались в эту ночку, милый.

Ах, сильной быть я не хочу!

В твоих объятиях растаять…

А может быть, я лишь хочу

Твоею быть, любить и плакать.

Зачем же снова ты ушел,

Обрек на одиночье снова,

Ты счастье от меня увел,

И вот одна смотрю в окно я.

Я снова сильной быть должна,

И жизнь моя вновь закипела.

И одинокая луна

В окно мне грустно посмотрела.

Джейн помолчала немного, потом сказала.

- Ничего. Только, кажется, слова "одиночье" не существует.

- А это неологизм, - быстро возразила Валя, - Автор же имеет право придумывать.

Джейн кисло улыбнулась. Какой кошмар с этими поэтами… сказать прямо, что они лажу пишут - невозможно человека обидеть. А сказать даже "ничего" - значит, соврать.

Вот тоже этическая проблема…

- Я, наверное, отправлю это стихотворение на конкурс… Сейчас проводится конкурс стихов о любви в "Чернильнице", - озабоченно сказала Валя, - А ты знаешь, я победила в прошлогоднем конкурсе со стихом "Черные глаза"! Теперь мне оплатят публикацию сборника! Я ведь тебе то стихотворение читала?

- Да, да, помню, - сказала Джейн, возможно, слишком поспешно. "Черные глаза", сколько она помнила, было настолько же ужасно. Что-то вроде:

Ах, черные глаза!

Ах, сладкая слеза!

Сверкает на ресницах,

Как будто бирюза…

Перестань, одернула себя Джейн. Это же прекрасно, что человек самовыражается. По крайней мере, вместо того, чтобы страдать от своих психологических проблем и мучить других, Валя изливает душу в стихах, пусть несовершенных, зато искренних. И даже то, что она печатается - не так уж плохо.

Кто-то прочитает, конечно, не ликеид-эстет с развитым вкусом, а простой человек - и увидит какое-то соответствие своим проблемам, и поймет, что не одинок… В этом и суть народного творчества.

Валя уже усадила ее, принесла вазу с орешками и рассказывала о последних новостях клиники.

- Ты представляешь, я не могу этого понять… в раздевалке, с медсестрой!

Когда жена работает в том же отделении… И ей тут же сообщили. Она, знаешь, посмотрела так и сказала: "Я, возможно, человек устаревших взглядов, но я подаю на развод". А можно подумать, у нее самой нет любовника… то, что она с Васильевым крутит, уже давно всей больнице известно. Прямо какая пуританка… Но с другой стороны, где-то ее тоже можно понять. Ну, имей любовницу - но не открыто же, не на глазах у всего отделения. Надо же какие-то приличия соблюдать, как ты думаешь? Или в Америке принята полная свобода в этом отношении?

- Я не знаю, - неохотно ответила Джейн, - У ликеидов тоже бывают измены, но это редко, и это считается как позор… А у других - наверное, так же, как и здесь.

- Ну а вот ты как думаешь? Вот ты выйдешь замуж - будешь изменять? Ведь по идее, нельзя ограничивать свободу друг друга?

- Да, свободу ограничивать нельзя, - согласилась Джейн, - Любовь должна быть только свободной, иначе это не любовь, а принуждение, насилие над личностью. Измена возможна, если любовь уже иссякла, и люди живут друг с другом просто по привычке…

- Ну нет, бывает, что любят и мужа, и любовника… двоих сразу. Вот я так мучилась… Понимаешь, все думаешь - ну вот жить бы втроем… некоторые ведь так живут - две жены и муж. Или жена и два мужа. Это встречается довольно часто, а скоро, говорят, такие браки тройные и четверные даже регистрировать будут. Но мои не хотели ни за что. Да и у любовника тоже своя семья была. И того, вроде, любишь, и другого… ну на что решиться?

- Наверное, это нужно решать отдельно в каждом конкретном случае. Общих решений тут быть не может. Нельзя же всем предписать - поступайте только так-то… Надо смотреть, насколько сильная любовь, что вообще людей связывает…- ответила Джейн. Экран ВН снова вспыхнул, раздался мелодичный перезвон.

- Лидка… - простонала Валя. На экране возникло лицо Валиной подруги.

- Я пойду, - Джейн поспешно вскочила.

- Лида, ну вот ты вечно невовремя… у меня тут человек сидел, ладно, ладно уж, не отключайся, погоди только, я сейчас ее провожу…

Джейн вышла, из-за двери неслось:

- А знаешь, какое я вчера стихотворение написала? Хочешь, прочитаю?

Джейн снова уселась в позу лотоса.

Нет, так нельзя… Надо сделать завтра "день расслабления", вот что. Иначе можно с ума сойти. Возьму завтра день отпуска, решила Джейн. Правда, это неудобно, послезавтра у меня социал… посещение школы и потом дежурство.

Значит, меня два дня на работе не будет. Но ничего, переживут…

Сегодня уже все распланировано. Они с Беатрис договорились вечером пойти в театр. А завтра надо заняться собой… если же это не поможет - ну что ж, обратимся к психологу. Кстати, надо позвонить психоаналитику, тут один хороший очень практикует, ликеид, Стефан Бернц, может, у него завтра есть свободное время… сон бы проанализировать.

Джейн взяла пульт и включила ВН.

Вечером после спектакля они сидели на высоких стульях бара "Сайгон". Джейн прихлебывала из бокала легкое белое вино… ей было хорошо и весело сейчас. Ей нравилось все - спектакль, на котором они были, абстрактный, в меру элитарный, в меру шокирующий, в меру классический, публика - полтора десятка петербургских эстетов. Прогулка по вечернему Невскому, этот исторический уникальный бар… Джейн точно не знала, но история его, кажется, как-то была связана с древней русской рок-музыкой. Вот и сейчас из динамика негромко доносились роковые аккорды, и голос полузабытого певца:

Я проснулся днем, одетым, в кресле,

В своей каморке меж знакомых стен.

Я ждал тебя до утра… интересно,

Где и с кем ты провела эту ночь, моя сладкая Эн?

Кажется, Беата что-то спросила.

- Чего?

- Я говорю, долго будешь девушкой куковать?

- А, ты об этом… Не знаю.

- У тебя там есть кто-нибудь, в Америке?

- Есть, - неожиданно для себя сказала Джейн.

- Серьезно?

- Трудно сказать… видишь, мы с ним почти не были знакомы. Так, учились на разных отделениях. И вдруг на Испытании встретились… А потом он подошел ко мне на балу… ну и я, словом, поняла, что он неравнодушен ко мне. А теперь - даже не представляю - он уехал в Боливию, а я сюда. Отпуска нам если и дадут, то, скорее всего, в разное время. Мы переписываемся… В прошлый раз он написал мне, что любит, что хочет видеть.

- А ты?

- И я… не то, чтобы сильно, но… он мне очень нравится. Он такой надежный, он настоящий…

- Да, это трудно, - задумчиво кивнула Беатрис, - Мне вот повезло, я здесь встретилась с Клаусом… А тебе… неужели ждать пять лет?

- Но если это настоящая любовь… это проверится.

- Наверное, я бы так не смогла. Но уважаю… понимаю. Все-таки так трудно жить среди этих людей и не опуститься. Сохранить чистоту любви. Здесь у них понятие любви давно отсутствует - один секс остался…

Беатрис повернула голову. Джейн проследила за ее взглядом. За столиком в углу миловались друг напротив друга две парочки, и судя по всему, дело у них зашло довольно далеко. Рядом двое голубых держали друг друга за руки, преданно глядя в глаза. Да, красноречивая картина… Но это простые люди, не ликеиды. Их не учат целомудрию, сдержанности.

Невозможно сделать всех такими, как ликеиды. Невозможно, потому что люди сами не захотят. Быть ликеидом - это труд, и груз, и ответственность… а они не хотят этого. Хотят жить, как обезьяны. Что-то мы можем делать, как-то просвещать, помогать… но есть вещи, которые человек может сделать только сам.

Пытались осуществить общественное воспитание с трех лет, но все попытки оказались неудачными. Все-таки ребенок должен расти в семье… а при этом, увы, впитывать привычки и образ жизни своих родителей. Но в конце концов все они живут сейчас неплохо. У них есть защита на любой случай жизни - развитая медицина, психологическая служба, никто из них не голодает, не страдает, практически все имеют работу, любимое хобби… А мы, ликеиды, можем прикрыть их от бед, от тех же националистических и религиозных банд, от войн (воюют в основном ликеиды… за небольшими исключениями). Мы решим за них научные проблемы, создадим для них произведения настоящего искусства, построим для них новые храмы, научим их жить. Возможно, это не лучший порядок вещей, но лучшего пока никто не придумал…

- Дженни, да ты, по-моему, напилась…

- Я… не знаю. Беата, я возьму завтра отпуск.

- А… столкновение с суровой реальностью.

- Вот именно.

Джейн чувствовала сильное желание рассказать Беате про знакомство с Алексеем… поговорить о нем - какой это странный, необычный человек. Но с другой стороны, Беата может подумать, что Джейн влюбилась. А это совершенно не так…

- Тебя ведь тоже учили быть сильной?

- Да, конечно, - ответила Джейн.

- А знаешь, кто такой сильный человек? Думаешь, тот, у кого нет проблем?

Нет… Это тот, кто никогда не демонстрирует свои проблемы окружающим…

- Извини…

- Мне можешь демонстрировать.

- А как это согласуется с требованием искренности?

- А никак, - ответила Беата, - Кому на самом деле нужна твоя искренность?

Кроме, разве что, меня, старой клячи.

Она помолчала, отхлебнула пива.

- Видишь ли, мы ведь, ликеиды, спасаем других от их заморочек. Поэтому у нас никаких своих заморочек быть не может.

Не смей болтовней о свободе

Скрыть слабость своих плечей!

Усталость - не отговорка,

Ведь туземный народ

По сделанному тобою

Богов твоих познает…

Выходит, если кто-нибудь увидит тебя не в бодром и уверенном состоянии, возникнет сомнение в том, что твой Бог - это правильный Бог, и что Ликей ведет нас по верному пути… Поняла?

- А если у меня все же…

- Тогда - улыбку на лицо, флаг в руки и работай, как всегда. Оставь свои проблемы на потом.

Пестрая, сияющая огнями внутренность "Сайгона" сливалась перед глазами, мерцала, причудливо изменялась… как в медитации. Звучала следующая мелодия.

Некоторым людям свойственно пить,

Но раз начав, нужно допить до дна.

Некоторым людям нужен герой,

И если я стану им - это моя вина…

Она влюблена в Сэма. Только теперь Джейн поняла это. Она вдруг ощутила страстную любовь, тягу к Сэму. Ей так захотелось увидеть его, услышать глуховатый, спокойный голос, почувствовать сильные ловкие пальцы на своей талии.

Вернувшись домой, Джейн, несмотря на поздний час, включила комп и стала быстро писать.

"Здравствуй, Сэм!

Я долго думала над твоим последним письмом. И я тоже, с того самого момента, как увидела тебя, была уверена, что наша встреча не случайна. О да, и я люблю тебя, люблю! Я так хотела бы тебя видеть… Сэм, а у меня ведь до сих пор нет даже твоего портрета - вышли, пожалуйста. Нам придется ждать еще пять лет… это так невообразимо долго. Но я буду писать тебе каждый день, я обещаю это, я клянусь!…"

Джейн писала примерно в течение часа, а потом сохранила письмо и легла спать, чтобы отправить его на свежую голову.

К психоаналитику Джейн попала только к вечеру.

Она провела день так, как хотела. Как их учили проводить "разгрузочные" дни. С утра она ничего не ела, кроме фруктов, и пила подкрепляющий витаминный напиток. Поднявшись в шесть, выехала за город, в парк, побегала по аллеям с полчаса трусцой. Потом просто гуляла, вдыхая запахи сентябрьского леса, наблюдая медленный северный листопад. Вспоминала хорошие стихи, размышляла спокойно. После этого, вернувшись домой, около часа медитировала. Потом отправилась в спортцентр, поплавала в бассейне в свое удовольствие, три раза сходила в сауну, потом на массаж, сьела фруктовый салат.

Дома, чувствуя полное физическое изнеможение и душевное спокойствие, легла прямо на ковер, включив свою любимую медитативную подборку индийской музыки.

В результате всего этого в шесть часов вечера она входила в кабинет Стефана Бернца совершенно спокойная, умиротворенная, безмятежная. Все заботы отошли куда-то далеко. По дороге Джейн решила, что пока не стоит отсылать письмо Сэму.

Нет, она уверена в своих чувствах к нему. И сейчас лицо Сэма все так же стояло перед ее глазами, и сейчас она думала о нем с той же нежностью. Но письмо получилось слишком уж экзальтированным… надо смотреть правде в глаза - да, она любит Сэма, но ведь фактически они так мало знакомы! И между ними почти не было собственно любовных отношений. Поэтому начинать с таких страстных признаний - по меньшей мере, странно.

Надо будет переписать это послание…

Стефан Бернц оказался довольно молодым и симпатичным поляком (почему-то с немецкой фамилией). Лежа на кушетке, Джейн рассказала о происшествиях последних недель, не упустив и случай с националистами, ранением Алексея… Рассказала и недавний сон. Бернц, держа ее за руку, мягко направлял наводящими вопросами рассказ в нужное русло.

Выслушав Джейн, он включил медитативную музыку, удалился на время. Затем вернулся.

- Я не думаю, что этот сон говорит о вашей влюбленности в молодого человека, хотя, возможно, некоторое увлечение имело место. У вас присутствует слабо выраженный анально-мазохистский комплекс с вытеснением, поэтому ранение молодого человека могло произвести на вас определенное сексуальное впечатление, романтически окрашенное. Это привело в действие либидо, и всколыхнуло творческий потенциал вашей личности. Но так как в работе в данный момент вы не можете израсходовать этот импульс, он проявился в виде сна. Общее содержание сна говорит отнюдь не о желании постоянных отношений с молодым человеком.

Проанализируем детали. Самая важная из них - храм. Вы говорите о круглой, уютной, сияющей позолотой внутренности. Это несомненный символ материнской утробы, женского начала в широком смысле. Следовательно, содержание сна можно истолковать как желание попасть в утробу матери, спрятаться от жизненных трудностей. Поскольку сейчас вы как раз переживаете такой период, это вполне соответствует истине. Люди, окружающие вас, в храм не идут - следовательно, вы хотите спастись именно от людей. Теперь в отношении жениха. Согласно последним работам Роша, жених обычно символизирует опасность, страх перед новым, иногда - страх перед мужчиной.

- Но у меня нет никакого страха перед мужчинами.

- У вас мог возникнуть страх во время нападения - просто страх смерти.

Нападающие были мужчинами, и для вас не так уж часто ощущение, что кто-то сильнее вас. На этот же символ указывает и перевязанное плечо жениха. И именно этот символ ведет вас в храм, то есть в материнскую утробу, в безопасность.

Таким образом, сон выявил ваше подсознательное желание - не просто оказаться в безопасности, но чтобы именно ваш страх обернулся вовсе не опасностью, а именно тем, что приведет вас к покою.

Психоаналитик помолчал, выжидая.

- Да, - Джейн кивнул, - Да, так оно и есть.

- В принципе, это все, что я мог вам сказать. Я работаю с кунст-терапией, лечение идет через рисунки. Если ваше нервное напряжение будет расти, возникнут проблемы, подойдите ко мне, по вторникам и четвергам в 4 часа я провожу групповое занятие. Вы можете также поработать самостоятельно.

Психоаналитик объяснил, как самостоятельно работать с рисунками.

- Было бы предпочтительно для вас сейчас взять хотя бы недельный отпуск.

- К сожалению, это невозможно, - сказала Джейн, поднимаясь с кушетки, - Спасибо.

На следующий день она входила в суперсовременное, сверкающее стеклом и пенооргаником здание гимназии.

Работа в социале включала в себя также периодическое посещение учебных заведений и лекции для учащихся и учителей. Такие задания Джейн уже выполняла в колледже, будучи на практике в странах третьего мира. Поэтому особого волнения не испытывала, разве что интерес - ей предстояло познакомиться с еще одной стороной русской жизни.

Сегодня она должна посетить несколько уроков для контроля за уровнем преподавания (этим профессионально занимались ликеиды-педагоги, но их не хватало для регулярной проверки), а также прочесть лекцию по истории религии для гимназистов. Религия не была специальностью Джейн, но такие гуманитарные лекции мог прочесть любой ликеид - тем более, что речь шла о самых элементарных вещах. Встав рано утром, девушка просмотрела стандартную рекомендуемую заготовку, добавила туда несколько оживляющих анекдотов и случаев из жизни, и лекция была готова.

Школа в общем понравилась Джейн. Само великолепное трехэтажное здание располагалось в глубине ухоженного сада. Джейн заметила кусты крыжовника, малины, грядки с какой-то зеленью, яблони, у которых, приставив лестницы, возились школьники с большими корзинами, собирая плоды. Здесь же была спортплощадка, где несколько девочек в белых майках играли в баскетбол, большое поле, покрытое пенооргаником, по которому носилась пестрая толпа ребятишек, вышедших, видимо, на перемену.

Наша ликейская школа выглядела даже поскромнее, подумала Джейн. Например, сад был гораздо меньше, и мы в нем не работали. Спортплощадка больше, зато для игр почти не отведено места.

Стеклянная дверь гостеприимно распахнулась перед Джейн. Школьное фойе было почти пустым - видимо, все ребята перемену проводили на улице.

Как и во всем мире, в России давно уже сложилась система народных школ - начальная от 5 до 10 лет, а затем три потока - гимназия (после которой возможно высшее образование), средняя школа и, собственно, народная. В этой - гимназии имени Солженицына - учились дети от 11 до 18 лет, показавшие наиболее высокие результаты как в учебе в начальной школе, так и на переходных тестах. В Питере было 28 гимназий, многие из них с общежитиями (ибо здесь учились и дети из области), и все выпускники, как правило, потом получали место в высших учебных заведениях столицы. В гимназиях давали наиболее серьезное академическое образование… но разумеется, даже лучшая из гимназий не могла сравниться с ликейским колледжем. Ликейское образование было чем-то совершенно отдельным, не массовым - ликеидов формировали индивидуально.

Джейн осмотрелась в прохладном просторном холле.. мелькнула мысль - подходит ли такая архитектура для российских условий? Джейн уже поняла, что в России все помещения должны быть как можно меньше, окна - двойными с широкой воздушной прослойкой и маленькими, как бойницы, стены - толстыми. Только это обеспечит надежную защиту от страшных русских морозов… Джейн поднялась по широкой лестнице на второй этаж и сразу увидела кабинет директора.

Войдя в кабинет, она лишь раскрыла рот, чтобы поздороваться, как директор с сияющей улыбкой устремился ей навстречу.

- Здравствуйте, здравствуйте, мисс Уилсон. Проходите, пожалуйста…

Познакомьтесь, это наш завуч… хе-хе, чисто наш, русский термин - она ведет у нас гуманитарную секцию, то есть отвечает за обучение гуманитарным предметам, Лариса Старцева.

Какое странное совпадение, подумала Джейн. Впрочем, это распространенная русская фамилия.

Завуч принадлежала к старинному типу русских красавиц - объемная, с высокой грудью, каштановыми пышными волосами, несколько агрессивно накрашенная. Она протянула Джейн полную красивую руку.

- Здравствуйте, - голос у завуча был приятный, высокий и певучий.

- Садитесь, пожалуйста… О, звонок!

По коридору и в самом деле переливались музыкальные трели звонка, призывающего на занятия. Джейн села в одно из плетеных кресел рядом с директорским столом.

- Я думаю, сейчас Лариса проведет вас по школе, вы посетите занятия, возможно, выборочно, какие захотите… У нас есть возможность скрытого наблюдения, все классы оборудованы камерами… В двенадцать часов в актовом зале мы соберем второй и третий классы для вашей лекции. Это будет очень кстати в рамках подготовки к введению в храм Трех Ипостасей, которое проводится, как вы знаете, в возрасте 14 лет. Вы ведь первый раз в школе, мисс Уилсон?

- Да, - Джейн показалось, что директор слегка заискивает.

- Вы знаете, у нас гимназия с гуманитарным уклоном… поэтому я прошу вас не судить слишком строго наше преподавание точных и естественных наук. Вы знаете, что в гимназиях принято стремиться к возможно большей специализации. Из наших стен выходят историки, филологи, работники кино, ВН, журналисты, педагоги… Разумеется, математику и биологию мы преподаем в минимальном объеме, - директор, похоже, принадлежал к людям, которые любят оправдываться заранее.

- Вы не беспокойтесь, у меня нет полномочий выносить какие-то суждения… я хочу только познакомиться со школой, - предупредила Джейн. Директор приободрился.

- Собственно, мы находимся в некотором затруднении. С одной стороны, как уже доказано, в школе нельзя делать упор на развитие интеллекта, перегружать ребенка никому не нужными сведениями… Представьте, около двухсот лет назад было принято обучать шестилетних детей чтению всего за год, а некоторые обучались и раньше, дома… Сейчас обучение чтению идет в течение трех лет в начальной школе… Точно так же мы должны действовать и в гимназии. Развитие личности должно быть постепенным и всесторонним, дети предпочитают учиться на практике, у них образное мышление, и мы не можем тормозить развитие их творческих способностей исключительным обращением к интеллекту, к абстракциям… Но с другой стороны, мы все же готовим абитуриентов для высшей школы. Следовательно, какие-то знания мы должны дать. Поэтому мы постоянно, так сказать, между Сциллой и Харибдой… Но разумеется, главное - это свобода личности ребенка. Никакого насилия! Любовь, помощь в творчестве, раскрытие ребенку истинной Красоты, раскрытие таланта ребенка… Словом, мы стараемся дать нашим ученикам все самое лучшее.

- Хорошо, - Джейн поднялась, - Я думаю, мы не будем больше вас задерживать.

С множеством лишних слов, хихиканьем и потираньем рук директор проводил завуча и Джейн до порога кабинета.

- Какие занятия вы хотели бы посетить? - спросила Лариса своим красивым густым сопрано, остановившись в коридоре, напротив школьного экрана ВН.

- У вас гуманитарная гимназия… Но я биолог, и возможно, мне было бы проще оценить естественные предметы, - Джейн подумала, - А какие предметы вообще преподаются в школе?

- Так же, как везде, - пояснила Лариса, - У нас треть учебного времени занимают предметы физического воспитания - спорт, гимнастика, танцы, основы сексуальной грамотности, основы здоровья. Еще треть - музыка, ручной труд, искусство. И оставшуюся треть составляют, собственно, основные предметы, из них, разумеется, больше половины -наша специализация, это литература, история, иностранные языки, этика, эстетика, философия.

- Сколько же учатся дети?

- В день у нас 5-6 уроков, как везде. Вторая половина дня должна быть свободной…

- Но ведь это получается, что собственно знаний ребенок получает совсем немного…

- Ну, мисс Уилсон, не судите нас с точки зрения ликеида… А зачем детям лишние знания? Главное - это гармоничное развитие личности.

- Да, наверное, вы правы, - согласилась Джейн, - давайте так… покажите мне по одному- два предмета из каждого цикла. Скажем, танцы, музыку, ручной труд, ну и из гуманитарного цикла - историю и литературу. Может быть, я сама задам детям несколько вопросов…

Над танцевальным залом располагалась небольшая комнатка-ниша, застекленная односторонне прозрачной стенкой. Находящимся в зале был виден лишь непроницаемо темный квадрат стекла, а Джейн и Ларисе, сидящим в комнатке, стекло казалось прозрачным, и сквозь него отлично просматривался весь зал и все, происходящее в нем.

Солнце падало в высокие окна, образуя светлые квадраты на мягком сером пенопленовом полу, и в этих квадратах выстроились пятиклассники - шестнадцатилетние подростки в белых танцевальных костюмах. Девушки стояли во внутреннем круге, юноши во внешнем. Учительница в такой же белой юбочке и топе, как и девочки, стояла несколько поодаль.

- Станцуем еще раз, - она подняла ладонь с пультом, включила музыку.

Понеслась легкая, зажигательная современная мелодия.

Подростки начали танцевать. Больше всего это напоминало обычную дискотеку - плясали кто во что горазд. Дергали руками и ногами, более или менее попадая в ритм.

- Повернулись! - скомандовала учительница. Девушки повернулись к юношам и продолжали точно так же беспорядочно двигаться.

- За руки! - подростки взялись за руки попарно. Затем по команде учительницы пары побежали по кругу, двигаясь более или менее в такт. Никакого эстетического чувства от созерцания танца не возникало. Наконец дети остановились, тяжело дыша.

- А теперь фантазия, - сказала учительница, - Сегодня мы танцуем осенние листья. Представьте себе, что мы находимся в осеннем лесу, багряном и золотом, с ветвей тихо, бесшумно опадает листва. Начнет Таня…

Одна из девушек вышла в центр круга. Зазвучала "Осенняя серенада" Раше…

Таня начала выгибаться и махать руками. Девушка была достаточно тонкой и гибкой, но пластика ее оставляла желать лучшего. И вряд ли что-то в ее движениях напоминало листопад… Однако минуты через две, когда учительница выключила музыку, одноклассники Тани дружно захлопали.

Таня встала в круг, на середину вышла другая девушка. Она танцевала еще хуже предыдущей. Движения ее казались слишком резкими, словно обрубленными, и не всегда попадали музыке в такт…

- Достаточно, - Джейн поднялась, - пойдемте дальше.

В светлом высоком классе столы стояли полукругом. Тринадцатилетние гимназисты были заняты выжиганием по дереву. Играла тихая музыка. Стены были украшены работами учащихся - вышивками, чеканками, макрамэ.

Джейн присмотрелась повнимательнее к работам. Видимо, здесь вывешивают только то, что делают младшие гимназисты? Просто платочек, обшитый по краям крестиком… вычеканенный на жести довольно примитивный геометрический орнамент… Да нет, подписано - Петр Зверщиков, 17 лет. И тут тоже - 15 лет, 14, 16. Больше всего было так называемых "фантазийных" работ.

Например, кусок зеленого бархата, в центре к нему пришита красивая золотая пуговица, а из-под нее свисают два конца драпированной ленточки. Или обычная аппликация цветной бумаги на картоне, изображающая новогоднюю елку, а в качестве игрушек приклеены настоящие осколочки цветного стекла, скорлупки орешков…

Неужели им не скучно этим заниматься? - подумала Джейн. Да нет… дети старательно работали, некоторые даже язык высунули от усердия. Впрочем, судя по тому, как они держали инструмент, выжигание было для них совершенно новым предметом. Учитель ходил от одного гимназиста к другому и показывал, как правильно держать выжигательный прибор, исправлял ошибки.

Задание было начерчено на доске - довольно простое. Нужно было провести рамку -четыре линии параллельно краям дощечки, а в центре изобразить солнышко.

- У нас всегда занятия трудом идут под музыку, - с гордостью заметила Старцева, - Это дает творческий импульс, раскрепощает воображение…

Интересно, какое нужно воображение, чтобы начертить на дощечке такой рисунок, хотела спросить Джейн. Но не спросила.

Музыкальный класс, как и все другие, был оборудован просто великолепно.

Ученики - четвертый класс - сидели в удобных креслах, к каждому из которых были подсоединены наушники. Но сейчас наушники не были нужны. Каждый из детей держал в руках флейту. Учитель на своем инструменте начал играть тихую, приятную мелодию. Дети стали повторять за ним - вразнобой, у кого как получается, но в конце концов стало выходить более или менее синхронно.

- Неудобно, - сказала Джейн, почему-то шепотом, хотя в классе их слышать не могли, - Им же ноты некуда поставить.

- Что вы, мы не учим детей по нотам, - ответила Лариса, - Зачем им это нужно? Мы учим их понимать, чувствовать музыку, ну и минимально - пение и игра на флейте и скрипке - но только по слуху. Ведь они же не профессионалы, им больше и не нужно.

- Может быть, лучше посмотрим литературу… Все-таки это ваш профиль, тут они будут профессионалами, - предложила Джейн.

Урок литературы в седьмом классе заканчивался. Ребята, видимо, слегка устали, вертелись, в классе стоял гул. Какой-то парень запустил через весь класс бумажный самолетик, который пролетел, едва не коснувшись учительницы. Та прошествовала мимо, как ни в чем не бывало - видимо, это было в порядке вещей.

- Эй, Люська! - крикнул другой гимназист, - У тебя пятно на спине.

- Тихо, ребята! - умоляюще воскликнула учительница, пытаясь перекричать шум - Сейчас мы прочитаем, у кого что получилось… Володя!

Вихрастый парень с металлическим кольцом в носу уставился в свой монитор.

Класс затих. Володя начал монотонно читать.

- Природа. Я люблю природу, потому что мы все вышли из нее. Пушкин, Тургенев и многие другие писатели, особенно 19 века, писали много о природе.

Она прекрасна, и я люблю бывать в лесу - особенно, осеннем, когда падают листья. Это так красиво, тихо, бесшумно, словно яркая желто-красная симфония царит в лесу. Шустрые белки мелькают между ветками своими пушистыми хвостами.

Природа - это также и бурный океан, и знойная, засушливая степь, и великолепные горы. Мы должны беречь и любить природу, не разводить в лесу костров, не обрывать зря листьев… Ну все, у меня больше ничего не получилось.

- За урок ты мог бы и больше написать, - с упреком заметила учительница. На задней парте раздался взрыв хохота - совершенно не в тему… ну да, там двое разглядывали какой-то пестрый журнал.

- Почему она не наведет порядок? - спросила Джейн, - так же невозможно вести урок.

- Но как? - Лариса посмотрела на нее печальными накрашенными глазами, - Мы отрицаем насилие над личностью. Если ребенок не хочет в данный момент заниматься литературой, мы не можем его заставить.

- Но они же мешают тем, кто хочет заниматься…

- Ну почему… урок идет своим чередом. Это, если хотите, урок терпимости, урок понимания, что другому может быть неинтересно то, что интересно тебе. И умения приспособиться друг к другу…

- Вот как, - ошеломленно сказала Джейн. Для нее такая педагогика была полной новостью. В Ликее любое нарушение дисциплины подавлялось весьма сурово… даже карцер был для особо провинившихся.

Между тем свое сочинение читала маленькая веснушчатая девушка с первого ряда.

- Природа. Как много великих писателей уделяли ей внимание в своих произведениях! Например, великий Пушкин писал об осени:

Унылая пора, очей очарованье,

Приятна мне твоя прощальная краса…

А я, хоть и понимаю всю красоту пушкинских строк, все же предпочитаю морозную снежную зиму. Как прекрасны скованные морозом, сверкающие инеем ветви деревьев, сквозь которые светится чистое голубое небо! Как свеж зимний воздух, а белизна снегов - какое прекрасное чувство обновления, душевного праздника она вызывает. В такие минуты кажется, что вот-вот из сугроба возникнет легендарная Снегурочка, фея зимнего леса, или же Морозко, который заковал деревья в ледяные сверкающие цепи, оберегая их от зимней стужи. И вспоминаешь чудесные обряды Храма Стихий, посвященные духам зимнего царства.

Но каждому мило свое время года, и каждый по-своему любит природу. Кто-то не мыслит жизни без бурных волн океана, кому-то близка пылающая маками весенняя степь. Как многообразна и прекрасна природа на нашей Земле, и как замечательно, что мы можем воспринимать ее во всем великолепии. На нас, людях, лежит громадная ответственность - сохранить и защитить природу…

- Это Наташа Скиннер, наша гордость, - сообщила Лариса, - Талант… заняла первое место в городском конкурсе школьных сочинений… Ее берут на факультет журналистики.

- Пойдемте еще историю посмотрим, - Джейн встала. Но как только они дошли до кабинета истории, раздалась музыкальная трель звонка.

- К сожалению, это все, - вздохнула Лариса, - Но если хотите, можно поговорить с детьми, посмотреть кабинет.

Кабинет истории был оформлен соответствующим образом - на стене красовалась схема исторического процесса. Все в соответствии с общепринятой классификацией, заложенной еще мадам Блаватской: 18 миллионов лет существования человечества, смена пяти коренных рас, лемурийцы, атланты, несколько более подробно - отрезок последних десяти тысяч лет человеческой истории. Духовные школы, мировые религии, Индия, Египет, Междуречье, Великие Посвященные, включая Кришну, Будду, Платона, Иисуса Христа, с прихода Которого ведет отсчет Новая Эра, Магомета, а также Посвященных деятелей искусства - Гомера, Шекспира, Гете… Джейн оторвалась от созерцания схемы. Пятнадцатилетние подростки с любопытством толпились вокруг - надо же, настоящая ликеида, да еще из Америки…

- Какой раздел истории вы сейчас изучаете? - спросила Джейн.

- Древний Рим, - ответила девочка с умненьким выражением лица, - Мы его сегодня закончили, завтра начнем Европу.

- Вы не возражаете, если я немного вас проэкзаменую? Мне просто интересно, что вы проходите… Когда жил Цицерон?

Повисло недоуменное молчание.

- А это кто? - поинтересовался юноша полуафриканской внешности.

- Ну ладно, а кто такой Гай Юлий Цезарь, вы знаете?

- Это один из императоров, - сообщил белобрысый парнишка, оседлавший стол позади ребят, - Фильм такой еще был недавно… он завоевал Англию.

- А что вы проходили, вот сегодня, например? - спросила Джейн, окончательно смешавшись. Умненькая девочка ответила без запинки.

- Мы проходили "Отражение духовной реальности в древнеримской религии".

- Каких римских богов вы знаете? - Со всех сторон послышалось.

- Марс, Юпитер, Артемида…

- Дурак, Артемида из Греции… у них по-другому как-то было.

- Потом, этот… Меркурий.

- Еще Юнона, это жена Юпитера.

- Посейдон.

- Амур еще… - кто-то сзади захихикал.

- Потом этот - как его - подземного царства - Плутон.

- Ладно, - Джейн остановила мучительный процесс вспоминания, - Давайте о другом. Вот ваша гимназия носит имя Солженицына. Кто это такой?

- Это такой писатель 20 века, - ответил полуафриканец. Джейн одобрительно кивнула.

- Что же он написал? - воцарилось недоуменное молчание.

- Это величайший русский писатель 20 века, - сообщила умненькая девочка, - но тогда в России был тоталитарный строй, и он сидел в тюрьме.

- Его Гитлер посадил! - добавил какой-то парень, стоящий сбоку от Джейн, - В концлагерь.

- Гитлер был еврей, - сказал мулат, - И ненавидел всех русских. Уничтожил без суда и следствия восемьдесят миллионов человек. А Солженицын был русский патриот, поэтому его посадили в концлагерь. Он боролся против тоталитаризма.

- Подождите! - взмолилась Джейн, - Гитлер же был в Германии… и он вовсе не был евреем, наоборот…

- Точно, Мишка, ты дурак, - подтвердила умненькая девочка, - это был вовсе не Гитлер, а как его… Сталин.

- А какая разница? - спросил юноша с иронией, - Оба они сволочи и тираны.

Сталин расстрелял восемьдесят миллионов человек, а Гитлер в Германии тоже… у него тоже был тоталитаризм.

- Погодите, - сказала Джейн, - Сталин, конечно, был тиран и ставленник Люцифера, но как вы это себе представляете - в стране с общим населением около 200 миллионов человек расстрелять 80 миллионов? Это что, каждый взял пистолет и выстрелил в соседа?

- А вы что, хотите оправдать Сталина? - прищурилась умненькая девочка.

- Да нет, конечно… но ведь нужно немного трезвого мышления. А Гитлер как раз евреев уничтожал… Холокост - слышали?

- Да, точно! - поддержал полуафриканец, - Фильм такой был. Жуть такая! У меня мать даже до конца не досмотрела.

- Да, но они же были союзниками, - сказала высокая, немного нескладная девушка, - Я читала книгу, там рассказывалось, что была Вторая Мировая война, когда Сталин с Гитлером хотели захватить весь мир, но демократические страны объединились и уничтожили Гитлера… А Сталина сразу уничтожить не удалось, только потом его режим рухнул.

- Ну, примерно это так и было, - подтвердила Джейн, - но мне пора. Спасибо, ребята, мы очень хорошо поговорили. Сейчас я буду читать лекцию по истории религии, так что вы можете идти в актовый зал.

Джейн очень хотелось перед лекцией уединиться и обдумать только что пережитое. Но к сожалению, такой возможности не было - Лариса Старцева ходила за ней по пятам. Джейн хотела задать ей несколько вопросов… но ее остановила мысль, что Лариса - не ликеида, и она училась вот в точно такой же школе. Еще и в худшей, возможно, потому что здесь все-таки одна из лучших столичных гимназий.

О чем можно говорить с человеком, который получил такое образование? Среди такого общества?

Но все же, мысленно обратилась к ней Джейн, скажите - вот эта Наташа Скиннер будет журналистом. Вы понимаете, что ее культурный багаж, ее образование недостаточны для того, чтобы выполнять функции такого профессионала?

А зачем? - ответила Джейн сама себе, - Наташа будет учиться в вузе, и там ей дадут несколько безотказных техник, позволяющих легко состряпать любую статью, любой рассказ и даже роман. Ее даже научат ловко играть на чувствах читателей, внушать им исподволь ту или иную мысль… Все это - маленькие профессиональные секреты, которые и пяти лет не требуют для изучения. Но через пять лет Наташа будет великолепным журналистом. … Джейн смотрела с возвышения на ребят, галдящих в актовом зале. Самые нормальные дети… Одежда их была пестрой, крикливой, у многих на рубашках, штанах, татуировках красовались рожи "Стегров" - очередной детский сериал про монстров-Стегров, то добрых, то злых, приходящих из параллельного пространства и то вредящих, то помогающих людям. Физиономии Стегров сейчас можно было увидеть на одежде и вещах детей во всем мире - от Японии до Африки, от Аляски до Австралии. Ежедневно по телевидению и ВН шли два отдельных сериала про стегров. Это было обычное явление - каждый год Голливуд, окончательно разоривший всех производителей массовой культуры в мире, выбрасывал на рынок новую забаву для детей - и на год все дети земного шара молились на очередных монстров или животных, носили их на одежде, играли в них, коллекционировали, требовали от родителей купить как можно больше вещей с изображением их любимцев… так продолжалось до следующего года, когда на рынке появлялся новый и такой же сногсшибательный фильм.

Джейн и раньше, разумеется, знала об этом, но как-то не сталкивалась на своем опыте. Ее собственное детство прошло вдали от всех этих вещей.

Она уже мысленно сократила лекцию раза в два, оставив в основном анекдоты и "общие положения"… Ясно, что в такой аудитории о сложном не поговоришь.

Джейн вышла на трибуну, дождалась, пока в зале установится относительная тишина. Она не собиралась читать лекцию в "терпимой и ненасильственной обстановке". Но и ребята были заинтересованы - у них отменили последние уроки ради лекции, и они все же видели перед собой американку, ликеиду. Джейн понимала, насколько даже ее внешний вид - даже без ликейского значка - отличается от вида обычного человека. Внешность обычно отражает внутреннее содержание личности. Ликеид - это великолепная сильная спортивная фигура, дышащая здоровьем, изящные легкие движения, ничего лишнего - ни прыщика, ни жировой прослойки, это всегда красивое лицо - одухотворенное пониманием красоты, Бога, общением в медитации с духовными существами… Джейн не могла оценить свою внешность, но знала, что все же отличается даже по виду от обычных людей.

Джейн заговорила, ее сильный, звонкий голос разнесся по залу, покрывая легкий шум. Здесь была отличная акустика.