Ликей

Глава 9. Выход.

Джейн сидела у печки, опустив голову, бессмысленно ворошила кочергой горящие угли. Она не смотрела на Алексея…

- Тяжело? - спросил он, не выдержав паузы.

- Ничего, - тихо ответила Джейн. Алексей подошел к ней, сел рядом, но чуть отстранившись.

- Прости меня, - повторил он, - знаю, что я козел… Джейн. Я не могу… ты хорошая. Но я не могу с тобой. Я не свободен. Прости.

Джейн посмотрела на него. Глаза ее налились влажным блеском.

- Алекс… я…

Она закрыла лицо руками.

- Спасибо, что рассказал, - голос ее прерывался, - За откровенность… спасибо. Я не должна была так поступать. Я вовсе не хотела… получилось, что я будто тебя соблазнила.

- Мы оба ликеиды, - ответил Алексей, - Мы развращены всей нашей жизнью. Мы не могли поступить иначе. Для нас ведь секс - что-то настолько простое и естественное… Джейн, я прошу тебя… мы можем быть друзьями. Я знаю, ты хорошая, чистая, ты можешь все понять.

Джейн вдруг зарыдала - как вчера, уткнулась лицом в половик. Алексей больше не прикасался к ней, сидел рядом и лишь повторял беспомощно: "прости… ну прости".

Наконец девушка перестала плакать, села, растерла ладонями покрасневшее лицо.

- Тебе не за что извиняться… Это моя вина. Но я тоже… я не могла… ты знаешь, я не совсем поняла все то, что ты рассказывал. И я не согласна с этим.

Насчет Ликея, и так далее… ты неправ. Хотя с тобой ужасно поступили, ведь ты не сделал ничего плохого. Но ты тоже неправ, что осуждаешь Ликей, всю философию Ликея - это же совершенно не так. Но в чем-то я тебя понимаю… то, что ты стал слабым, научился плакать. Я недавно тоже это ощутила. Я стала такой слабой, когда в тебя влюбилась… я перестала быть ликеидой. Я все время была в отчаянии и не знала, что делать. Наконец мне помогли… тоже психолог. Мне помогли, и я решила быть сильной… а тут оказалась с тобой наедине, и не выдержала. Не смогла больше быть сильной. Я должна была думать о тебе, а подумала… да ни о чем я не подумала. Вдруг эта любовь дурацкая вылезла, и вот я тебе все сказала…

- Любовь не дурацкая, - сказал Алексей, - это ничего, Джейн… это все хорошо. Это пройдет у тебя.

Джейн кивнула.

- Да… я знаю… я ничего, не думай. Я не претендую. Ты женись на Лене…

Я просто дура. И пойдем уже… погода хорошая.

Они взяли немного сухарей, оделись и двинулись дальше.

Пурга совершенно стихла. Небо сияло голубизной над верхушками сосен. Снега за ночь прибавилось, идти теперь было тяжеловато. Но от ходьбы мрачное настроение постепенно рассеивалось. Алексей даже улыбался безотчетно, и тут же пугался своей улыбки - ничего себе, уже все себе простил?! Ведь только что такой грех совершил… Но он уже знал, что прощен, уже знал. Пока рассказывал Джейн свою жизнь - уже понял это. Он никогда больше не повторит такого, он будет внимателен к искушениям. И батюшке, конечно, придется рассказать, а там уже - поступать, как велено. Но вряд ли батюшка благословит рассказать Лене обо всем. Не стоит ее тревожить… Ведь этот случай просто не будет иметь никаких последствий. Правда, Джейн… Общаться ли с ней дальше, как с приятельницей - об этом тоже лучше батюшку спросить. Но даже если общаться… ну, несколько лет, потом ее Миссия кончится, она уедет. Да и при Лене он никогда… Теперь он уже знает, чего опасаться.

Алексей теперь очень хорошо и четко понимал, что привело его к греху.

Вначале - самолет… Для него самолет - это искушение, он чувствует себя слишком уверенно, в нем просыпается ликеид, всемогущий, не нуждающийся в Боге.

И эта диверсия - он радовался тому, что так вовремя успел заметить пламя и отреагировать. Обычный человек, не профессионал, взорвался бы вместе с самолетом. И этот поход по заснеженному лесу, так напоминающий Путь Воина, пройденный когда-то. И эта естественная, вновь проснувшаяся легкость отношений с женщинами… когда-то это было так естественно для него - приласкать потянувшуюся к нему душу. Он любил Динку, но позволял себе все, ему даже в голову не приходило, что это плохо - разве Динке это мешало, приносило какой-то вред? И вот так он смог забыть заповедь, забыть Лену с ее чистотой, главное - забыть Христа… и после этого он впал в отчаяние, казалось, простить этот грех невозможно. Но ведь он грешен по природе, значит, никуда не денешься - встаешь и идешь дальше, но больше уже этого греха не повторишь. Алексей повторял про себя "Господи, помилуй" - сотни, тысячи раз, в такт ходьбе. Иногда, искоса взглядывал на Джейн. Девушка казалась спокойной, разве что лицо какое-то - потерянное. Ничего, она успокоится, говорил себе Алексей. Правда, она ничего не поняла из моего рассказа, но этого и следовало ожидать. Она не впадет в отчаяние из-за любви. Это не тот человек.

Джейн и вправду успокоилась. Лишь внутри где-то билась неутоленная жилка - отчаяние. Он никогда не будет со мной - вот все, что услышала и поняла она.

Ему вовсе не так плохо, и он не так уж страдает - а если страдает, то нечто другое с лихвой вознаграждает его за страдания. Он ушел из Ликея вовсе не для того, чтобы просветлять человечество. Он вообще отказался от этой мысли. Что ж, значит мои первоначальные посылки были неправильными…

Алексей никогда не станет ликеидом.

Он никогда не будет со мной. Особенно - после этого, после проявленной мною слабости. Ведь это же азы - стоит мужчине получить удовлетворение… Каким бы возвышенным ни был человек, и для него верны простейшие психологические законы.

Нужно было держать его в напряжении, привлекать, стать для него отдушиной, единственной ликеидой, кто всегда готов общаться с ним… плевать, пусть он женится - это ничего не меняет. Даже лучше - в жене он все равно разочаруется через пару месяцев, и тогда я оказалась бы на первом месте… Впрочем - может быть даже еще не все потеряно. Если он захочет, конечно, дальше общаться со мной, просто как с другом. Но почему-то Джейн и самой больше не хотелось завлекать его, совращать… Что-то непонятное в нем было, слишком уж непонятное.

Шли долго, и на привал остановились только к вечеру, когда стемнело. Как в позапрошлую ночь, развели небольшой костер, съели по два сухаря. Джейн легла на землю, завернувшись в парашют.

- Но, Алекс, пожалуйста, не как в прошлый раз… впрочем, я сама проснусь теперь… и ты ляжешь.

- Хорошо, хорошо, - отозвался пилот. Он сидел возле огня, подставляя ладони пламени.

- Алекс, но ты объясни, пожалуйста… я уже поняла, что Лена - это замечательная женщина, и мне до нее очень далеко. Но о чем ты с ней будешь разговаривать? Какой бы она ни была замечательной, ее культурный уровень оставляет желать лучшего…

Тьфу, выругала себя Джейн, ну что за вопросы. Выставляешь себя полной дурой… Идиотская откровенность. Рядом с Алексеем вообще невозможно играть, быть ликеидой - все искреннее так и лезет наружу.

- О чем я буду разговаривать? - Алексей повернул к ней лицо, озаренное костром, - Да это очень просто, Джейн - обо всем. О том же, о чем и с тобой.

Он помолчал.

- Вообще это глубокая ошибка ликеидов - думать, что с простыми людьми говорить скучно и не о чем. Это не так… С ними можно говорить обо всем. Если они не читали какую-то книгу, еще интереснее - можно рассказать об этой книге, передать ее содержание. Все зависит вовсе не от уровня образования, а от желания человека слушать и понимать. А суждения, которые высказывают не-ликеиды, если их воспринимать не по форме, а по содержанию - оказываются не менее глубокими, чем суждения ликеидов. Умение человека мыслить также от образования почти не зависит.

- Тебе не бывает с ними скучно? - спросила Джейн. Алексей улыбнулся, пожал плечами.

- Иногда и с ликеидами бывает скучно.

Тоже верно, подумала Джейн про себя. Вслух же сказала.

- Но вот эти бандиты на улицах… пьянство… это же все от их бескультурья, от пренебрежения Личностью. Мы, ликеиды, призываем их раскрыть собственную личность. А они…

- Видишь ли, Джейн, это не совсем так, - сказал Алексей, - все это вещи естественные, нормальные, происходят от греховной природы человека. Мне это не нравится, конечно. Но иногда лучше пить горькую, чем не пить - и гордиться этим. Хуже гордыни ничего нет. А ликеиды, сама понимаешь…

- А в чем разница между гордыней и гордостью? - спросила Джейн, - Да, мы гордимся тем, что служим Человечеству… Ведь это мы создали этот мир, то есть, конечно, создал Бог, но мы сделали его таким, как сейчас - мир, где люди не голодают, побеждено большинство болезней, все обеспечены, у всех есть крыша над головой и неплохой уровень материального достатка, где все-таки нет разрушительных мировых войн, как в прошлом, где у каждого есть возможность жить достойно и чисто, нет религиозных преследований… скажем, при тех же коммунистах тебя могли посадить за твою веру, а сейчас - пожалуйста.

Алексей усмехнулся.

- А сейчас у меня никаких проблем с моей верой не возникло… Кстати, это и неправда, при коммунистах сажали не за веру, а за антисоветскую пропаганду, а если уже эти вещи сочетались - другой разговор.

Он помолчал.

- Ваш мир, который вы создали… или мы создали - наш дивный новый мир… кстати, ты знаешь это словосочетание? Хаксли давно не переиздавался… Наш мир - это самый настоящий ад, Джейн, в полном смысле этого слова, вы только предпочитаете закрывать глаза на эту страшную реальность. Каждый из ликеидов - воин, каждому приходится участвовать в боевых действиях. Ты всего лишь генетик, а твоей жизни уже дважды угрожала опасность. Думаешь, простым людям легче? Еще хуже, потому что они не защищены… никто из них после наступления темноты не выходит из дома. Это уже даже не преступность - когда каждый подросток носит в кармане нож и кастет, практически каждый употребляет наркотики… Это образ жизни. Военный образ жизни. В старом мире была какая-то разница между миром и войной. Сейчас все эти грани стерлись. Да, мировых войн больше нет…Война идет перманентная, по всей Земле.

Вы перевели войну на информационный уровень… но есть люди, не поддающиеся воздействию информацией, они пытаются перевести все обратно на язык оружия… это безнадежная попытка, но это неизбежно, они будут это делать, чтобы остаться людьми, а не превратиться в ваших сытых скотов. А подростки воинственны по природе, они по природе не могут смириться со своей второсортностью - отсюда и ненависть к ликеидам, и такие реакции, как наркотики, стычки, агрессивность. К тому же, вы развращаете их…

- Нет! Мы не развращаем. Они сами… разве мы производим им всю эту массовую культуру? Мы наоборот их учим…

- Джейн, я боюсь, мы не поймем друг друга. Это мир, созданный вами, и этот мир развращает людей. Хотя бы уже тем, что им не обязательно рожать детей. А что касается высокого материального уровня… вы просто создали какой-то баланс, за счет того, что ни Земля, ни Космос вам больше не нужны. Землю надо не просто исследовать - ее надо обживать, застраивать, пустыни превращать в сады, облагораживать вечную мерзлоту… Это связано с лишениями, с трудностями, никуда от них не денешься. Это связано с рождением новых и новых детей. А потом, когда Земля будет заселена - на ней могут жить и 20 миллиардов, и 30, возможно, и больше - пришел бы черед освоения новых планет, но для этого уже сейчас нужны не такие мизерные космические программы, уже сейчас нужно строить звездолеты, создавать новые двигатели, создавать теоретическую основу звездоплавания… Для всего этого нужны дети. А вы сидите у своей кормушки, в своем искусственном созданном мирке материального благополучия, и думаете, что это - венец жизни. Это тупик, Джейн, полный тупик. Вот когда каждая женщина будет рожать столько детей, сколько пошлет Бог, и каждый человек будет работать тяжело, до изнеможения, чтобы создать новое пространство для этих детей, и пищу - как, собственно, и было всегда, во все времена - вот тогда снова начнется движение вперед. И человек, простой человек не будет унижен - работа возвышает человека… Не так называемое духовное развитие, не хобби, не спорт, не медитация - настоящая работа, она любого человека делает - не воином Света, но солдатом человечества.

Алексей перевел дух, улыбнулся.

- Что-то я… речи такие толкаю. Занялся обличительством, тоже…

- Ты сам-то веришь в то, что сказал? - спросила Джейн.

- Верю. Все, что я сказал - правда. Ладно, спи, Джейн… Хватит уже болтать.

На следующее утро двинулись дальше, на запад. К счастью, погода стояла хорошая, снег начал даже подтаивать. "Здесь в ноябре обычно устанавливается покров, - пояснил Алексей, - хотя в лесу, конечно, может и раньше".

Раза два мелькнула меж деревьев косуля, заячьи и лисьи следы то и дело пересекали их путь. Однажды Джейн видела вдалеке огромного лося. Хищники пока не попадались - они чуют человеческий страх, слабость, путникам же нечего было бояться, они могли защитить себя от любого хищника.

В полдень они пересекли небольшую горную речку, бешено скачущую по камням - лед на ней не образовался. Речка текла почти перпендикулярно западному направлению, но им пришлось довольно долго идти вдоль берега, прежде чем попалась хорошая каменная переправа. Прыгая по мокрым камням, Алексей, а за ним Джейн перебрались на другой берег. Вслед за этим пришлось преодолеть довольно тяжелый подъем, они вышли на вершину хребта, следовали дальше по петляющей тропке. Вскоре лес кончился, и путники увидели сказочную панораму. Вниз убегала каменная река - широкое поле застывших валунов из розового и белого кварца.

- Ух ты, красиво! - Джейн замерла, не в силах отвести взгляда. Казалось, это настоящая широкая вода вдруг застыла, окаменела, взбугрилась тысячами валунов, кварц искрился на солнце, словно испещренный миллионами мелких бриллиантов, и вся эта чудная картина была окаймлена темно-зеленым сосновым лесом, дымчато-синими горами на горизонте, глубоким безоблачным небом.

- Давай передохнем, если хочешь, - Алексей присел на камень. Джейн последовала его примеру.

- Какая красота… почему сюда туристов не возят?

- Такие реки есть и ближе к Челябинску, там уже отработанные туристские маршруты…

Алексей отодвинулся от Джейн, опустил голову. Девушка мельком глянула на него - кажется, Алексей молился. Джейн устремила взгляд на каменную реку…

Какая красота, Боже, какая благодать! Ведь ничего, ничего больше не нужно, только сидеть вот так бы и смотреть…

Вдали хрустнула веточка, Алексей и Джейн вскочили разом на ноги. Громадный заяц-беляк пронесся мимо них, скрылся в чаще… несколько секунд - и вслед за зайцем промчалась высокая, длинношерстная сибирская лайка.

- По-моему, здесь кто-то охотится, - предположил Алексей.

- Так идем скорее! - путники бросились вслед за собакой, сквозь чащу.

Совсем близко раздался сухой хлопок выстрела.

- Ау! - закричал Алексей, - Эй, люди!

И чей-то голос отозвался из чащи.

- Эгегей!

Алексей и Джейн выбрались на небольшую заснеженную полянку. И тотчас из кустов выскочила давешняя лайка и принялась вертеться вокруг них, обнюхивать - потом метнулась назад. Алексей снова крикнул. Прошло минуты две, и из зарослей появился охотник.

Это был, несомненно, маргинал. Валенки, теплый, но драный тулуп и такая же ушанка, кустарное самодельное ружье за плечом, а через второе плечо переброшен окровавленный убитый заяц. Охотник остановился, пристально вглядываясь в незнакомцев.

- Помогите, - сказал Алексей, - Мы заблудились… летели на самолете, потерпели аварию. Нас только двое, и у нас ничего нет… Далеко отсюда до Уфы?

- До Уфы-то… - охотник покачал головой, - До Уфы-то далеко.

Он сбросил с плеча свою добычу, уложил ее в наплечный мешок, закинул мешок за спину.

- Ладно, пошли, - сказал он и, не говоря больше ни слова, зашагал через лес.

Алексей и Джейн около полутора часов молча шли за охотником. Он спустился с хребта, долго шел вдоль его подножия. Собака рыскала вокруг, вынюхивая следы, иногда взлаивала, но хозяин не обращал на нее ни малейшего внимания. Наконец запахло чем-то жилым, теплом, печкой, и путники увидели дымки, поднимающиеся в чистое морозное небо. Обогнули скалу, и деревня раскинулась перед ними, как на ладони.

Здесь были те же самые старенькие деревянные домишки-срубы, из труб поднимался дым, между домами мелькали фигурки играющих детей, слышался лай собак. Но Джейн не нашла в себе прежнего чувства отвращения… наоборот, деревня эта показалась ей прекрасной, такой уместной среди окружающей зимней природы. Охотник спустился к берегу быстрой, скачущей по камням речки, они добрались до висячего мостика, собранного из досок и веревок, и перешли поток.

Стайка детей в тулупчиках и меховых шубках, в валенках, раскрасневшихся, радостно визжащих, с самодельными санками, пронеслась мимо них.

- Дядя Гоша! Что поймал? - закричал какой-то мальчик.

- Зайца поймал, - ответил охотник, улыбаясь, - Ты беги, беги.

Мальчик с любопытством уставился на Алексея и Джейн. Но потом гикнул, подпрыгнул и понесся вслед за ребятишками.

Охотник свернул к одному из домиков, окно которого было затянуто полупрозрачной пленкой. Бычий пузырь, вспомнила Джейн. Это, наверное, бычий пузырь. Охотник постучал в дверь и тут же сам отворил ее.

Алексей и Джейн вошли в избу вслед за охотником.

На деревянной чистой столешнице стоял чугунок с дымящимся содержимым.

Хозяйка потушила зайца с картошкой, и теперь сама сидела напротив Алексея и Джейн - довольная, радушно улыбчивая, смуглая кожа ее лоснилась, от глаз разбегались лучиками морщинки. Платок из домотканой некрашеной ткани был натянут почти до бровей. Вся семья собралась вокруг стола - бабушка, согнутая, седая, со страшненькими беззубыми челюстями, тетка хозяина, еще крепкая, плотная, хоть и пожилая баба, семеро детей, от семнадцатилетнего сумрачного парня до малыша в рубашонке, едва достающего до края стола. Девочка лет тринадцати положила перед каждым деревянную грубо выделанную ложку. Никто не начинал есть, даже малыши ждали. Джейн заметила, что Алексей перекрестился украдкой. Подошел хозяин, Георгий, сел рядом с женой.

- Ну, поехали, - сказал он, - сперва гостям дайте… Нелька…

Нелли, хозяйка, перегнулась через стол, большим черпаком выловила из чугунка хорошие куски мяса и наполнила миски гостей. Вслед за этим она налила хозяину, потом уже каждый стал подавать свою миску по очереди. Джейн заметила, что мясо было только в ее тарелке, Алексея, Георгия и старшего сына - всем остальным досталась одна картошка с подливкой. Хозяйка разделала зайца экономно, сварив лишь небольшую его часть. Ели молча, склоняясь над мисками, раздавалось лишь постукивание ложек.

Джейн никогда не ела мяса… никогда. Ни в детстве, ни в каких экстремальных ситуациях. Она даже вкуса мясного не знала. Но - оставить в миске сочный дымящийся кусок… буквально вырванный хозяйкой изо рта детей, чтобы накормить гостью? Или еще хуже - объяснять этим людям, что она не ест мяса?

Почему-то язык не поворачивался такое сказать. И даже сказать "не хочу" неудобно, Джейн отчего-то была уверена, что отказ от мяса обидит хозяйку.

Ликеида осторожно ложкой отковырнула кусочек зайчатины, положила в рот.

Странный вкус… тяжелый, но своеобразный. Она осторожно прожевала мясо.

- Что ж вы не вызвали спасателей? - вдруг спросила хозяйка, - у вас же это должно быть… как его… радиво, что ли?

- У нас нет радио, - объяснил Алексей, - оно сломалось.

Он оторвался от тарелки и выложил на стол сломанный спайс Джейн.

- Ух ты, - старший сын схватил прибор и начал жадно его разглядывать.

- Положь, - сказал Георгий с нажимом, - тебе разрешили?

- Пусть посмотрит, - торопливо вступилась Джейн. Парень исподлобья глянул на нее, положил спайс.

- А у Ермаковых есть радиво, - вдруг сказала тетка, - Гришка хвалился, поменял на шкурки у экспедиции.

- Значит, после обеда к Ермаковым надо сходить, - резюмировал Георгий, - Может, ты сходишь, Люсь?

- Схожу, отчего нет…- отозвалась тетка.

- А своим ходом отсюда никак не выбраться? - спросил Алексей. Хозяин покачал головой.

- Своим-то… своим тут километров пятьсот будет, не менее… можно, конечно, дойти, да вам проще будет спасателей сюда вызвать… если умеете, конечно.

Дети, быстро выхлебав свои миски, поднимались, говорили "спасибо" и уносили посуду в кухню. Одна из девочек подхватила самого младшего, вытерла ему рот и повела в угол к расставленным на полу деревянным игрушкам. Хозяйка поднялась, собрала посуду у взрослых.

Бабуська, окончив обед, полезла на печку, хозяин помог ей вскарабкаться, задернул пеструю ситцевую занавесочку. Сам снова сел за стол, рядом с женой.

Нелли, вернувшись из кухни, принесла и выставила на стол тяжелый грубоватый глиняный кувшин и четыре деревянных стаканчика. Хозяин разлил по стаканчикам темную, пахнущую спиртом жидкость.

- Ты сможешь радиво-то настроить? - обратился он к Алексею. Пилот кивнул.

- Наверное, смогу. Посмотреть надо.

Джейн слегка задело, что ее даже не спрашивают… впрочем, поправила она себя, они здесь привыкли, что женщина рожает каждый год по ребенку и, соответственно, просто не может что-либо понимать в мужских делах.

- Давайте за встречу, - хозяин поднял стопку. Только этого не хватало, подумала Джейн, но глядя на Алексея, тоже взяла свой бокал и слегка отхлебнула.

Вонючая жидкость, отдающая слегка чем-то ягодным и терпким, обожгла пищевод.

- Хорошая настоечка, - сказал Алексей, осушив свою рюмку, - на рябине делали?

- Да, на рябине. Это с прошлого года еще, - ответила Нелли, - она как постоит, еще лучше становится.

- А вы кто друг другу будете, муж с женой? - спросила хозяйка с любопытством, после некоторой паузы.

- Нет, - ответил Алексей, - Мы оба холостые. Друг с другом мы случайно оказались. Я, видите, работаю пилотом, а Джейн должна была лететь в Челябинск, ну вот я ее и возил.

- Не замужем, значит? - уточнила хозяйка, глядя на Джейн, - А лет вам сколько?

- Двадцать четыре, - Джейн стало отчего-то неловко. Хозяйка покачала головой, как показалось девушке - сочувственно.

- Ну ничего… все образуется. Вы не переживайте. Вы красивая, еще у вас все будет…

- Да я и не переживаю, - улыбнулась Джейн. А ведь эта женщина всерьез считает ее, ликеиду, несчастной… из-за того, что в двадцать четыре года у нее еще нет мужа и детей!

- Ну вы хоть расскажите, что там, в большом мире делается? - хозяин снова разлил настойку, минуя почти полную стопку Джейн, - Все ликейские верховодят?

- А куда же они денутся? - ответил Алексей с улыбкой.

- Вы того, - хозяин немного смутился, - вы, может, сами из Ликея, так вы не обижайтесь…

- Нет, я не из Ликея, - ответил Алексей, - Вот Джейн - да.

- Я ничего плохого не хотел сказать, - пояснил Георгий.

- Я и не обиделась, - заметила Джейн.

- Ну давайте еще, что ли… - Георгий поднял стопку, собираясь сказать тост, но Алексей перебил его:

- Не-не! Я больше не смогу. Мне же еще радио настраивать…

- Да завтра настроишь, - предложил хозяин, - Побудьте уж у нас, раз такие дела… Куда торопиться-то?

- У нас родственники, волноваться будут, - Алексей покачал головой, - Сначала радио, потом выпьем…

- Ну ладно… Нелли, давай - за гостей! - хозяин опрокинул стопку. Крякнул, обтер губы рукавом.

- Слышь… ну скажи, так до каких пор мы там никому не нужны будем?

- Что глупости говорить, - тихо сказала Нелли, - Они и сами-то себе не нужны.

Джейн вдруг испытала странное чувство. Она видела глаза женщины, крупные синеватые белки, посверкивающие на смуглом лице под платком, высокие скулы, нос с горбинкой, беленную шершавую стену за спиной Нелли, грубый деревянный стол, и вдруг осознала, что вот эта женщина, несчастная маргиналка, на самом деле вовсе не такая уж несчастная и ни в какой жалости с ее, Джейн, стороны не нуждается.

Что женщина эта ничуть не хуже и не глупее ее, и ничуть не жалка… И не только ее учить ничему не нужно, но она могла бы и сама чему-то научить Джейн.

Неужели - только потому, что сейчас это маргиналы помогают им, а не наоборот?

А ведь она где-то права… мы и сами себе не нужны. Джейн крепко стиснула кулачки. Не нужны…

- А вы встречаетесь иногда с ликеидами? - спросил Алексей. Георгий помотал головой.

- Два лета назад был я в Уфе, дак там ликейских тоже днем с огнем не найдешь… Их же мало. А тут и вовсе никто не бывает, живем, как у Бога за пазухой.

- Но тяжело жить? - Алексей настойчиво смотрел на хозяина. Георгий пожал плечами.

- Ну как всегда… Жизнь - она такая штука, - он помолчал, - А вы из столицы?

- Да, мы в Питере живем.

- Вы там будете… так скажите, может, нам хоть бы на вертолете зимой продовольствие сбрасывали. А то про нашу деревню не знает никто. Вот у меня брат в Озерске живет, дак им все время сбрасывают, а то у нас, особенно по весне, жрать уже нечего…

- Это у всех почти так… нас много, всех не прокормишь, - заметила Нелли.

Джейн решительно сказала.

- Конечно, я обязательно поговорю… С челябинскими ликеидами, они должны помочь.

- Да ладно, - Георгий махнул рукой, - Нелька тоже правду говорит. Всех не прокормишь. Как-нибудь сами… Все равно, раз мы никому не нужны, то и не надо.

- А это всегда так, - вдруг сказал Алексей, - Как только кто-нибудь начинает новый мир строить, так ему сразу в этом новом мире большая часть людей становится ненужной.

- Во! - хозяин поднял указательный палец, - Это ты точно сказал. А вообще - кому мы нужны, если подумать? Семье только…

- Да, - согласился Алексей, - Семье нужны… Богу нужны.

- Богу - оно может быть, - кивнул хозяин, - Но если мы ему нужны, почему он нам такую жизнь хреновую устроил?

- Ну ты скажешь, - Нелли посмотрела на мужа с неудовольствием, - это разве он нам устроил? Это мы себе сами такую жизнь устроили… А он глядит на нас и думает - то ли остановить вас, то ли дать еще побезумствовать, чтобы сами поняли, какие вы дураки, да пришли бы ко мне - помоги, мол, Господи…

- Да, я тоже так думаю, - согласился Алексей. А ведь это целая теодицея, подумала Джейн с легким удивлением. Пусть примитивно выраженная, но по сути…

Занавеска в пестрых цветочках, отделявшая комнату от кухни, откинулась, и в горницу вместе с Люсей ворвалась целая ватага, сбрасывая на ходу полушубки и тулупчики - мужчины, женщины, подростки. Видимо, Ермаковы захотели лично познакомиться с пришельцами.

- Ну, набежали, - с неудовольствием проворчала Нелли и крикнула резким, пронзительным голосом, - Тихо! Садитесь вон на лавку, а радиво давайте сюда!

"Радиво" могло оказаться чем угодно, от обычного приемника до прибора навигации - но пришельцам повезло, старший Ермаков брякнул перед ними на стол настоящую рацию, вывороченную, видимо, откуда-то из грузовика. Джейн потянулась к прибору.

- Знаешь что, Джейн? Давай я действительно сам посмотрю, - вежливо улыбнулся Алексей. Девушка отодвинулась. В общем-то, он прав… в технике пилот разбирается гораздо лучше, чем какой-то рядовой генетический консультант.

Алексей вскрыл прибор и стал ковыряться в нем, используя в качестве инструмента складной ножик.

- А вы правда прямо из города? - Джейн повернулась на этот тихий вопрос.

Бледная веснушчатая девочка лет двенадцати смотрела на нее с легким недоверием и робостью.

- Да, мы из столицы, - ответила Джейн.

- А что это, столица? - простодушно спросила девочка, - это тоже город, да?

Похоже, что в сознании ребенка существовал только один Город - великий и могущественный… Вряд ли удалось бы объяснить ей, что Джейн прилетела из Америки, из совсем другой страны.

- А там правда большие дома? - девочка снова приступила к допросу. Джейн улыбнулась несколько напряженно.

- Да, очень большие. Бывают - как пятнадцать ваших домов, если их друг на друга поставить.

- О… а как же туда залезать, - девочка явно озадачилась.

- Ирка, отвяжись от человека, - прикрикнула на нее мать, крепкая, полнотелая баба с почти полностью седой головой и тут же заискивающе улыбнулась Джейн, - Вы на нее не обращайте внимания… она вечно пристает.

- Ничего, - сказала Джейн, но ее, похоже, никто не услышал.

- Все, - Алексей поднял голову, - работает, похоже…

Он покрутил колесико, и из маленького динамика раздался треск, прорвались какие-то далекие голоса. Ермаковы, столпившиеся вокруг, восторженно загудели.

- Теперь попробуем передать СОС…

Спасатели до ночи так и не появились. Они прилетят на следующее утро, вертолет опустится рядом с поселком, и тогда выяснится, что Джейн и Алексея уже считают погибшими при взрыве, и что уже нашли националистическую группировку, подложившую бомбу в Челябинске. Путники попрощаются с гостеприимными хозяевами, оставив подарки - сломанный спайс, перочинный ножик, зажигалку, пообещав привлечь внимание властей к заброшенной деревне маргиналов. Вертолет раскрутит лопасти и с усилием начнет подниматься в затянутое тучами небо, навстречу начинающейся пурге.

Джейн еще не знала этого ночью, когда лежала, не в состоянии уснуть, на постеленной на полу медвежьей шкуре, вглядываясь в сумрак, где наверху, на лавках спали дети и сами хозяева, где в другом углу комнаты, так же завернувшись в шкуру, Алексей слегка посапывал во сне. Джейн видна была только темная глыба, расширяющаяся к плечам и почти сходящая на нет там, где должны быть ноги, словно у Алексея вырос вместо ног плоский рыбий хвост. Девушка не знала, что спасатели все-таки появятся утром, точно локализовав источник слабого, пропадающего сигнала… но ее и не слишком беспокоила мысль об этом.

Честно говоря, Джейн даже не знала, хочет ли она возвращаться.

Вдруг ей представилась совершенно дикая, фантастическая возможность - что, если больше никогда они с Алексеем не смогут вернуться в Петербург… И вообще куда-либо в крупный город. Они навеки погребены здесь, в этой деревне, как в Уэллсовской "Стране слепых". Джейн представила это и вдруг страстно пожелала такого исхода…

Все кончится завтра. Алексей будет сидеть в вертолете рядом с ней, но - словно чужой, перешучиваться со спасателями, он даже не обмолвится с ней словом, не прикоснется. Он даже не подумает о ней - все его мысли будут заняты Леной, которая, конечно, уже сходит с ума в Петербурге. Джейн еще не знала этого, но предполагала.

Интересно, сколько часов она уже лежит без сна? Бессонница - очень вредное состояние для духа… ликеиды никогда не страдают бессонницей. Есть масса способов с ней бороться…

Но ведь Джейн уже Бог знает сколько времени не медитировала, не молилась, не тренировалась, вообще не занималась собой. Господи, могла ли она подумать когда-либо, что дойдет до такого дикого, безумного состояния?

Что какой-то просто брошенный на нее добрый взгляд серых глаз в лучах морщинок станет таким святым, таким дорогим воспоминанием… нежность в этих глазах. Господи, да ведь была же нежность в его глазах! Что просто случайное прикосновение его теплой сухой ладони станет важнее всех богов и существ Ликейского культа.

Что мысль о близком расставании будет так страшна, что лучше уж на самое дно ада, в самый жуткий слой, предназначенный для страшнейших грешников - но только вместе с Алексеем.

Джейн тихо заплакала.

Потом она встала - все равно невозможно уснуть - на цыпочках прокралась в темную кухню, задернула за собой занавеску.

Здесь никого не было, все спали в двух комнатах избушки. Глаза давно привыкли к темноте, но все же Джейн с трудом различала предметы - лавки, стол, выступающий в кухню край печи, накрытое фанеркой ведро с водой. Сквозь мутное оконце и вовсе ничего не было видно. Джейн села у стола, подперев голову рукой.

И здесь живут люди… Мрак, тоска, беспросветная работа с утра до позднего вечера… ни единой книги, ни телевизора, ни ВН, все развлечения - пересуды с соседями, да и то редкие. Раньше хоть у крестьян была религия в утешение, а ведь у этих никакой церкви нет. Хотя во что-то они верят… Нелли же говорила о Боге. Верят, может быть, чисто стихийно. Но никакого стремления к улучшению жизни, никаких духовных порывов…

Могла бы она, Джейн, жить в таких условиях? С Алексеем… вдруг Джейн представила себя женой Алексея, и они жили бы вот в таком же бедном домике, и у них рождались бы дети… много детей. Да, и еще раз да! Она хотела бы так жить.

Готовить, печь хлеб, стирать в корыте, развешивать белье, копаться в огороде, носить воду, кормить скотину, заготавливать сено, шить, работать в поле, собирать ягоды и грибы, прясть, ткать, вышивать, мыть, кормить, расчесывать, одевать детей… и все время видеть Алексея. Каждую ночь быть с ним, чувствовать тепло его тела. Каждое утро, просыпаясь, встречать его взгляд.

Тебе через месяц осточертел бы Алексей и вся эта жизнь, ехидно сказал какой-то голос внутри. Может быть, сказала мысленно Джейн. А может быть, и нет.

Во всяком случае с ней происходило что-то странное - ей до ужаса не хотелось возвращаться в Питер. Решать проблемы генетической консультации, учить людей, давать советы с умным видом - и все эти тренировки, и все эти книги, и музыка, и медитация, и вся эта нелепая искусственность их жизни…

Деревянный прохладный пол. Остывающий печной бок. Гладкая поверхность стола. Скудная, чистая обстановка - и ни экранов, ни картин, никаких лишних, непонятно зачем созданных предметов. Только дети, муж, родственники…

А может быть, они не так уж неправильно живут, эти люди? Может, что-то главное у них все же остается.

В комнате послышалось какое-то шуршание… занавеска откинулась - Джейн вздрогнула. Нелли вошла в кухню, зачерпнула ковшом воды, напилась. Потом села за стол, напротив Джейн.

- Что, не спится? - спросила женщина тихо.

- Нет, - ответила Джейн, - А вы…

- А я как беременная, так вечно спать не могу, - сообщила Нелли. Джейн невольно покосилась на ее живот - беременность еще не была видна… месяца четыре, не больше. Впрочем, рыхлый, крупный живот хозяйки мог скрывать и довольно взрослый плод.

- Это у вас уже восьмой ребенок будет? - поинтересовалась Джейн.

- Одиннадцатый, - сказала Нелли, - было десять у нас, да трое задохнулись дифтеритом этой весной… и младшенький, трехмесячный… уж как я его-то любила. Да не вышел…

Дифтерит… Джейн поежилась. Слово-то какое экзотическое. От него уже лет сто как прививать перестали.

А здесь - средневековье… и чума бывает, и холера. Целые деревни вымирают.

Конечно, цивилизованному миру инфекции уже не страшны, даже если кто-то и занесет. Но кому придет в голову лечить маргиналов?

- Скажите, Нелли, - Джейн помолчала, - А вы своего мужа любили, ну в молодости, когда замуж выходили?

Нелли удивленно глянула на нее, в сумраке блеснули белки глаз.

- В молодости-то… да не знаю, сосватал - пошла..Молодая была, пятнадцать лет, чего там. А сейчас-то люблю, хороший он, Гоша… надежный. Таких, как он, поискать.

- А я люблю Алексея, - вдруг сказала Джейн, опустив голову. Так нестерпимо захотелось сказать это хоть кому-то, - Я его люблю, а он уже… у него невеста, он жениться будет.

- Ну и не переживай, - спокойно ответила женщина, - Все образуется. Другого найдешь. Ты красивая, не бойся, одна не останешься.

- А я не хочу другого, - сказала Джейн, и слезы потекли по ее щекам.

- Ну? - Нелли погладила ее по руке шершавой от мозолей ладонью, - Что глупости говорить? Ведь не молоденькая девка уже… двадцать четыре. У меня уж в этом возрасте четверо детей было. Не плачь, - женщина ласково уговаривала ее,

- Все пройдет… перемелется - мука будет. Другого полюбишь.

И хотя слова Нелли нисколько не утешали и не радовали, отчего-то острая боль уходила из сердца Джейн. Она всхлипнула, опустив голову, и сама уже почувствовала, что хочет спать.

Спал весь поселок маргиналов, спала зимняя тайга вокруг, и снежные горы, и голубые, в таинственной дымке хребты вдалеке. И небо светлело над маленьким, затерянным в горах, никому не известным поселком, и за ближайшим хребтом над острыми зигзагами еловых верхушек уже окрасилось первыми розовыми лучами. И там, где-то далеко еще, в сумрачном непрозрачном небе стрекотал, торопился к цели вертолет спасателей.