Летопись Третьего мира Ч.4 Тень Ораны (СИ)

- Я в порядке. – Нериец приподнялся на локтях и сел. – Дай мне немного времени, пока…

- Пока память перестанет атаковать твоё сознание? – Лухс выглядел встревоженным. Он знал, что ничем не обязан этой кошке, но рождённое вместе с ним желание лечить всех налево и направо не могло разрешить ему позволить Руми двигаться в таком состоянии.

- Это иногда случается, Лухс. – С нотками успокоения в голосе улыбнулся нериец, поднявшись в полный рост.

- Ты слишком ценен, Руми, - слёту придумал целитель, попытавшись снова опустить того на землю, но ему не удалось, - в твоей памяти могут храниться бесценные для всего живого сведения.

- Моя память убьет меня раньше, чем я попытаюсь поскрести хотя бы поверхность. У меня осталось не так много жизней, чтобы снова умирать. – Руми поднял посох и попытался связать разорванные кожаные нити, на которых он держался, но тщетно.

- У нас ещё есть время. Тебе следует отдохнуть!..

Нериец резко вскинул посох. За долю секунды, пока его рука вела белое древко к шее целителя, наахт изменил форму, превратившись в белый меч.

От испуга и неожиданности Лухс окаменел. Он почувствовал, как не холодное и не теплое дерево клинка коснулось того участка шеи, где проходит сонная артерия. Если сайлант потеряет слишком много крови, он уже не сможет залечивать раны, ни свои, ни, тем более, чужие.

- Чувствуешь, оно не заострённое? – Не по-кошачьи урчащим голосом произнёс Руми, но его голос был холодный и колкий. – С тех пор, как я побывал в пустыне Нериль, я всё пытался вспомнить, что же означает это название. Наахт - это Древо Смерти. Ты многое знаешь о природе элементалей, Лухс, и я даже спрашивать не хочу, откуда тебе известно столько. Но заметь один абсурд: мы – народ воздуха, те, кто поёт вместе с ветром и дружен с ним. И вдруг именно у нас – Древо Смерти. Может, тебе известен ответ на вопрос, почему так?

- Нет, - голос Лухса дрожал, чего уже не бывало очень давно. – Но я могу знать тех, кто даст тебе ответ.

- Все ответы уже есть у меня в голове. Мне осталось их только выудить. – Руми почти полностью выпрямил руку, и незаострённый меч проскользнул по коже Лухса. – Ты раздражаешь меня, сайлант. Тебе известно многое, но ты предпочитаешь молчать. Даже сейчас ты ведешь меня куда-то и утверждаешь, что это важно, но ничего не объясняешь. Но моё раздражение вызвано не этим. Сайлант. Сайланты. Это имя не раз всплывало в моей памяти, но я не могу понять, с чем связано это имя. И почему я, потомок беловолосых нерийцев, храню знания о твоём народе? Ты можешь ответить хотя бы на этот вопрос?

- Возможно, да. Но не мне рассказывать тебе об этом.

- Лухс… - Прошипел нериец, и клинок, чье незаострённое лезвие впивалось в шею сайланта, стал видоизменяться. Целитель не знал, что значат для него эти трансформации, но его ноги стали ватными. – Наахт назвали Древом Смерти не более, чем для звучности. Куда правильнее было бы назвать его древом судьбы. Если лезвие не заостряется, значит, твоя судьба ещё важна для этого мира и событий, которые ему уже известны. Если он остается тупым, это значит лишь то, что та душа, на которую направлен клинок, ещё не совершила нужного действия. Мы, носители ветвей белого наахта, не можем отнимать жизни важных существ. Ты ещё нужен, Лухс. Но если я не получу точно известные тебе ответы, я клянусь, что отступлюсь от заложенной в меня кровью верности этому клинку.

- Ты получишь все ответы, - целитель не узнал собственного дребезжащего от страха голоса, - и даже больше. Но сейчас, я прошу тебя, присядь. Этот поток воспоминаний может закончиться много хуже, чем просто головной болью.

Руми спокойно убрал клинок от его шеи и мягко упал на землю. Выглядывающий из под белой мантии, хвост обогнул талию нерийца, и его кисточка, с тремя розоватыми кольцами на ней, легла ему на колени.

Кошка резко встрепенулся и пошевелил носом. Поворачивая головой из стороны в сторону, он уловил тонкий шлейф резкого металлического запаха:

- Чувствуешь? – Спросил Руми у сайланта.

- Нет. У меня нет кошачьего обоняния.

- Этот запах ты должен узнавать. Пахнет кровью.

Лухс вскинул брови и повернул голову в ту сторону, куда смотрел нос нерийца, но ничего не увидел.

- Я пойду посмотрю, - целитель снял со спины небольшую кожаную сумку и поставил её рядом с кошкой, - а ты побудь здесь и сделай несколько глотков из бутыли с желтой полосой на крышке. Вкус может показаться странным, но тебе станет лучше.

Руми не ответил и пока что не притронулся к сумке.

Ноги Лухса всё ещё были ватные, так что ему казалось, что он не идёт, а перетекает по устланной травой и сухим ветками земли.

Он шел вперёд по узкой тропинке, пока не свернул резко в сторону. Само его тело повело туда, прежде чем целитель увидел, раньше, чем почувствовал, вещицу, источающую тот самый тонкий запах крови.

Это было ничто иное, чем цифенатра. Удивительный редкий куст, с белыми ветвями и гроздьями ярких красный ягод, тянущих тонкие ветви к земле.

Ноги Лухса настолько ослабли, что он едва ли не упал. Опустившись на колени, он сорвал несколько крупных ягод. Их шкурка была настолько тонкой, что сразу лопалась, стоило её коснуться. Ладони целителя наполнила густая холодная кровь, и его кожа стала жадно её поглощать.

Это событие заставила Лухса чуточку удивиться. Он уже совсем забыл, что для него более не существует разницы между живой и мёртвой кровью. А ягоды цифенатры были наполнены именно мёртвой.

Этот куст растёт там, где осуществлялись попытки провести ритуалы, завязанные на магии, обратной сиянию. Осознав, что он говорит об этом явлении языком церковников, Лухс усмехнулся. Ведь ему, лучше чем кому-либо из живущих на суше, была известна истинная природа магии сайлантов, а цифенатра – это продукт именно их обрядов, а никакой не ритуальной ереси.

Никто из людей не способен провести подобное действо и остаться в живых. Быть может, это могли бы совершить медиумы, но те два медиума, которых знал сайлант, слишком умны, чтобы совершать подобную глупость. Чтобы провести ритуал обратной магии, проще говоря - магии сайлантов, нужно уметь управлять кровью. Нужно быть сайлантом. А там, где ритуал пытались провести не они, вырастает это растение.

Но всё же удивительно, продолжал размышлять Лухс, что его тело приняло мёртвую кровь цифенатры. Конечно, прежде ему не доводилось видеть это растение. Тех, кто способен провести ритуал, слишком мало: нужно искусно владеть магией сияния, чтобы хотя бы попытаться, так что цифенатра – редкость, а кровь ягод – мёртвая. Лухс чувствовал, что она мёртвая, но его тело приемлет её – это необычайный и, скорее всего, его уникальный дар.

Достав из кармана пустую флягу, Лухс собрал в неё несколько ягод. Быть может, при самом пессимистичном варианте развития событий, ему понадобится кровь, а её, в случае чего, лучше иметь много.

Пока руки наполняли флягу, взгляд скользил по веткам и ягодам, пока не заметил что-то блестящее в траве.

Закрутив крышку, сайлант потянулся к предмету и поднёс его к лицу. Он оказался плотным, неровным и блестящим, походящим на красное стёклышко. Таких под ветвями куста цифенатры оказалось ещё несколько.

Лухс подскочил на ноги, задев ветви куста, и ягоды тут же окрасили его спину багрянцем. Забыв о боли в ногах, широко распахнутыми глазами он ещё какое-то время смотрел на предмет в руке, прежде чем сорвался с места и сломя голову понёсся обратно к Руми.

Тот продолжал сидеть на мягкой траве, когда услышал громкий топот, и услышал он его задолго до того, как целитель попал в его поле зрения.

- Нам нужно уходить! – Без какой-либо отдышки выпалил он, едва затормозив. – Быть может, я ошибся, но если я прав, то нам лучше убраться с дороги и вообще убраться подальше отсюда! Поднимайся!

- Лухс, Лухс! Успокойся. Я за милю услышу, если к нам кто-то будет подбираться.

- Бесшумности легко научиться. А твой нос не сможет учуять сайланта. Это я пропитан запахами, потому что долго жил в городе. Они – другие. Идем, скорее!

- И давно ты боишься своих соплеменников? – Руми спокойно шагал по ветру, в то время как целитель в полную силу бежал по бездорожью.

- Мы не должны покидать море. Никто из нас не должен. – Бубнил он себе под нос, игнорируя вопросы кошки.

Нериец резко остановился и подождал, пока Лухс это его догонит. Когда наконец стало тихо, Руми прислушался: вокруг не было ничего, кроме естественных звуков леса. Его нос так же не улавливал ничего необычного или незнакомого.

Кошка нахмурил брови и подошел к сайланту. Тот почувствовал, как его ноги вновь атаковала дрожь. Когда Руми оказался на расстоянии вытянутой руки, целитель с трудом подавил в себе желание взять под контроль его кровь и потащить за собой.

- Если вы не должны покидать море, то от кого мы тогда бежим? – Нериец пристально посмотрел в серебряные, будто слепые, глаза целителя.

- Ты не представляешь, сколько бед могут принести сайланты, Астируми. И уже принесли, когда первые из нас столетия назад выбрались из моря. Море – то, что стоит между нами и безумием.

- То есть ты говоришь, что народ, к которому мы пришли за помощью, представляет опасность? Лучше бы мы тогда остались рядом со Стижианом. Твои навыки исцеления были бы там очень кстати.

- Мы здесь не ради сайлантов. – Лухс вскинул руки, и в его глотке застряли какие-то слова. – Ричи не обманул нас: сайланты действительно великие целители, но в век истребления мы были не на стороне людей. Мы были за истребителя.

- За какого истребителя?.. – Едва проговорил нериец, как перед глазами снова замелькали картины: то были люди, яркие вспышки, тьма и женщина, безмерно похожая на Ору.

Нерийца снова затрясло. Он упал на траву и схватился за голову:

- Проклятье, Руми, с тобой что, вообще нельзя разговаривать?! – Яростно зашипел сайлант, подхватив его.

- Что-то приближается… - В предобморочном бреду проговорил Руми, прежде чем его глаза закатились, а тело обмякло.

Душа Лухса по-настоящему ушла в пятки. Он не был храбрецом и всегда знал это. Да все это знали. Несмотря на перечень имеющихся у него в запасе способов самообороны и нападения, ему требовалось немало мужества, чтобы начать проливать кровь ради этого.

Он не знал, что на них движется. Если это ещё один сайлант, который, ведомый примером Лухса, так же покинул море, то они с Руми уже покойники. Если человек – против него ещё были шансы. Но если кто-то ещё…

Не вся кровь была подвластна Лухсу. Кровь людей, кровь магов и большинства теплокровных животных с легкостью подчинялись манипуляциям черноволосого юноши. Но и среди людей, и среди элементалей были те, кто жил в гармонии с собой и полностью контролировал своё тело. Пусть таких было очень мало, но они не позволяли ни одной капли крови выйти из-под их контроля

Лухс не знал, какой является кровь элементалей. Не магов, связанных с духами, а элементалей, в чьих жилах течет данная стихией энергия. Подчинится ли она ему – кто знает.

Бактикская расщелина – это место, где можно встретить самых неожиданных противников. Это целитель запомнил уже очень давно, когда бежал из моря, а его тело разрушалось с каждой секундой, распадаясь на молекулы и частицы. И ему встречались странные создания, но, может, то были лишь галлюцинации его одурманенной свежим воздухом и ярким солнцем головы.

Из людей Лухсу был известен лишь один тип, чью кровь невозможно взять под контроль силой. Этим классом были монахи. Они столь искусно владели своими телами и собой, что когда три года назад он встретил на побережье Визы, ныне покойную наставницу Стижиана, он не знал, что делать.

Что-то, замеченное или носом, или слухом Руми, явно приближалось. Оно двигалось почти бесшумно, в воздухе веяло силой, но не угрозой. Не желая рисковать своей жизнью и жизнью беловолосого нерийца, Лухс достал из кармана полную ягод цифенатры флягу и, открыв её, вылил всё содержимое на участок земли, что между ним и Руми.

Что-то приближалось.

Лухс достал из-за спины, прикрытой темно-фиолетовой мантией, резной кинжал и перехватил его внешним хватом. Опустившись на колени, он погрузил руку в небольшую кровавую лужицу перед собой и напрягся.

Серебро его глаз начало сгущаться. Кровь обрела форму шара и упругим мячиком лежала, зажатая между ладонью и землей.

Руми не шевелился и, казалось, не дышал, но Лухс видел, как по его телу продолжает циркулировать кровь и бьется сердце. Если оно замрет, он потеряет ещё одну жизнь, а у него их и так осталось слишком мало.

Лухс погрузил пальцы в кровяной шар и почувствовал давно знакомую и незабываемую омерзительную боль: чужая кровь обретала форму, считывая нужную ей информацию из целителя. Начался процесс синтеза.

Сочная зеленая трава вокруг начала увядать, деревья тускнели и ссыхались за считанные мгновения, ветви трещали и трескались, листья шелестели и падали.

Сайлант начал медленно поднимать руку, к которой стекалась органическая материя, и под ней стал виднеться ещё не до конца оформленный силуэт волка.

Процесс был завершен, и к ноге Лухса прильнуло уродливое существо с повадками домашнего питомца. Это была собака, которая, встань она на задние лапы, оказалась бы выше самого Лухса. Её глаза были ничем иным, как сгустками затвердевшей крови. Уши и хвост, словно выплавленные из стекла, торчали каждый в свою сторону. Кожа как таковая почти полностью отсутствовала: поверхность тела создания покрывала тонкая кожура цвета замоченного в чае пергамента. Она была столь тонкой, что сквозь неё виднелись извилистые вены.

Лухс положил руку этому существу между глаз и чуть поелозил, будто игрался с собакой. Это существо было любвеобильным и игривым только лишь по отношению к тому, из чьей крови он собирал генетическую информацию.

Работать с ягодами цифенатры, думал целитель, - сплошное удовольствие. Она чиста. С людской кровью всё было куда труднее. Прежде чем лепить из неё что-либо, её сначала следовало очистить, чтобы не было никакой генетической памяти, никакого кода. Чтобы это была чистая кровь, в действительности являющаяся чистой энергией, частью чьего-то сосуда, того пространства, что не окрашена энергией духа, если таковой есть. Вроде сосудов тех существ, чьи души слиты с духом. К ним можно отнести нерийцев, змей и самих сайлантов, сосуды представителей каждого из этих племён вырабатывали абсолютно одинаковую энергию: нейтральную, незапятнанную, неокрашенную.

Псина резко повернула морду и, вынырнув из-под руки целителя, ринулась на запад. Но не пробежала она и десяти метров, как из кустов на неё выпрыгнуло нечто очень быстрое и белое.

С могучей пастью, в которой блестели гигантские острые клыки, белое четырехлапое создание впилось псине в глотку и откусило голову. Псина свалилась неподвижно, её голова отлетела на несколько метров в сторону.

Лухс цокнул языком, но не почувствовал и толики беспокойства. Статное белогривое создание, похожее на огромную белую кошку, не ринулось яростно к сайланту, а медленно, шаг за шагом направлялось к нему. Её лапы не издавали никакого звука, слышалось только глухое рычание, скорее наигранное, чем устрашающее.

Пока белогривое создание неспешно двигалось на Лухса, обезглавленное туловище псины поднялось с земли. Откушенная голова, скрытая где-то под кустами и поваленными ветвями деревьев, превратилась в жидкость и по земле устремилась к телу.

Учуяв это, белогривая кошка не кинулась обратно, чтобы нанести ещё один смертельный удар, а рванула к Руми. Встав между ним и псиной, она выгнула спину и угрожающе опустила морду, так, что её нос едва ли не касался земли: голубые глаза сверлили созданное из крови существо.

Лухс не заметил, как его глаза широко распахнулись от удивления. Он посмотрел на шерсть кошки, а потом на волосы своего компаньона. Потом ещё раз на кошку.

Один цвет. Одна структура.

Псина разогналась и подпрыгнула, готовая нанести удар с воздуха. Лухс вскинул руку, и его создание взорвалось. Сгустки крови, на которые оно распалось, с громким чмоканьем шлёпнулись на землю и заляпали мантию и лицо Лухса и морду кошки.

Та тут же изменилась. Спрятав клыки, она громко заурчала и повернулась к Руми. Носом, кошка аккуратно толкнула его лицо, и когда он не ответил, принялась лизать ему волосы.

Астируми с трудом разлепил глаза. Он чувствовал нечто теплое и шершавое, что щекочет ему тело.

- Не могу поверить… - Обронил Лухс, сделав неуверенный шаг вперёд.

Белогривая кошка на мгновение повернулась к нему и громко рыкнула, не подпуская.

Руми принял сидячее положение и протянул руку к своей защитнице. С глазами, полными счастья, та мурлыкнула и уткнулась мордой ему в ладонь.

Послушался треск сухих веток. Целитель встрепенулся и завертел головой из стороны в сторону. Однако кошка не дрогнула, словно ожидала друга.

Из тени веток вышагнул человек, в котором Лухс быстро опознал своего соплеменника. Это был высокий сероволосый мужчина со стройной фигурой. На нем была расстегнутая черная рубашка, узкие кожаные штаны и отсутствовала обувь.

Лухс по именам помнил всех своих соплеменников и не узнал в нём своего знакомого. Но в том, что он был сайлантом, не было никаких сомнений. Дело не только в серебряных глазах, точно таких же, как у целителя, но и в широком двуручном мече, висящим за спиной, и испещрён он был именно рунами сайлантов.

- Наконец-то она нашла то, что искала столько лет. – Низким басом проговорил сайлант, выйдя на лишенную жизни сухую поляну. – Здравствуй, брат. – Обратился он к Лухсу. – Меня зовут Карт. И честно признаюсь, я надеялся, что больше никогда не встречу кого-либо из своих соплеменников.

- Как и я. – Признался Лухс. – Хоть иногда я скучаю по дому.

- Какого беднягу ты зарезал, чтобы создать это уродство, брат? – Карт осмотрел пятна лужицы крови на сухой траве.

- Ничьей. Это ягоды цифенатры.

Карт вскинул брови, а его рот оказался приоткрыт. Вместо того, чтобы что-то сказать, он подошел к белогривой кошке и потрепал её волосы на голове. Та не обратила на это никакого внимания, а продолжила играть с недрожащей от удивления и шока рукой Руми.

- Сайлант, который не проливает кровь первого встречного носителя, будет гостем в нашем доме. Идём, Кая.

- Кая?.. – Переспросил Астируми, и перед его глазами снова замаячили воспоминания. Но то были уже его воспоминания.

Вечностоящее солнце, которое лишь однажды обратилось в ночь. Яркие синие огни. Лязг и звон метала. Глухие стуки. Крики. Кровь. Вода.

Руми снова упал без сознания.

- Он всегда так?.. – Усмехнулся Карт, помогая кошке водрузить нерийца себе на спину.

Лухс не смог ответить, только улыбнулся.

- Его зовут Астируми, верно? – Этот вопрос больше звучал как утверждение.

Карт ещё раз потрепал белогривое чудо за ухо, и осмотрелся вокруг.

За прожитые им годы, он видел немало странных вещей, но эта часть леса… Он хорошо знал её. Кае нравилось здесь охотиться. Тут были высокие деревья, на которые кошке удобно забираться и атаковать с них, сочная трава, где всегда можно поспать, и высокие кусты, за которыми всегда можно спрятаться.

Карт был здесь не далее, чем три дня назад, и тогда всё было в порядке. А сейчас эта часть леса, метров десять вокруг, относительно места, где они стояли, походила на южные земли в периоды засухи: всё увяло и лишилось жизни.

Старый сайлант никогда не видел ничего подобного, даже когда жил в море. Его народ, и народ этого черноволосого юнца, познал самые отвратительные тайны обратной магии, но никогда им не удавалось создать… что-то живое.

Под пристальным и немного испуганным взглядом Лухса, Карт подошел к одной из кровавых лужиц. Всего их было две или три. Они – всё, что осталось от сотканной из крови псины. Опустившись на одно колено, Карт обмакнул палец в жижу и размазал её по ладони.

- Это мёртвая кровь. – Сказал он, прежде чем повернулся к Лухсу. – Как тебе удалось совладать с мёртвой кровью, юнец?

- Цифенатра растет из мёртвой крови, но ягоды вырастают полные пустой жизни. – С лёту выдал целитель не совсем понятную собеседнику фразу.

- Да, но лишь до тех пор, пока их не сорвут. – Карт сощурился, и холод его взгляда едва не заморозил Лухса.

«Значит, эффект всё же постоянный», - подумал про себя он, - «просто я уже не вижу разницы между живой и мёртвой кровью».

Лухс с трудом сдержался, чтобы и подпрыгнуть и не закричать «УРА!!».

Карт с лёгкостью прочел эмоцию гостя. Ему не раз приходилось видеть осчастливленного своим открытием сайланта.

- Я мог бы о многом тебя расспросить. – Он поднялся. – Но, полагаю, это не лучшее место. Кая?

Белая кошка муркнула, щекоча лежащего на её спине Астируми кончиком хвоста.

- Отведем их к нашей хозяйке?

Кошка ещё раз муркнула, и галопом понеслась вперед, в тень, из которой появилась.

- Как тебя зовут, сайлант?

- Лухс. – Почему-то всего его тревогу точно рукой сняло. Пришло спокойствие.

- А имя рода?

Целитель не ответил.

- Назови имя своего рода, Лухс.

- Сайланте. – Он резко поднял голову и впился взглядом в глаза Крата. – Лухс Сайланте.

Теперь заволновался Карт, но подавил порыв выхватить из-за спины кристаллический меч и разрубить этого юнца пополам. Хозяйка давно сказала, что сайлант, нашедший в себе храбрость покинуть море, должен предстать перед ней. Но она, наверное, никогда не думала, что им может оказаться существо из этого самого рода.

- Идём за мной. – С оттенком ярости в голосе тихо рявкнул Карт, развернувшись к нему спиной.

По бездорожью они пересекли лес и подошли к спуску. Впереди виднелся противоположный край Бактикской расщелины, заросший густой травой и высокими деревьями, с крупными тёмно-зелёными листьями.

Они прошли вдоль обрыва и подобрались к своеобразной лестнице. Если не знать, что она там, заметить её казалось просто невозможно.

Белогривая кошка в два прыжка преодолела спуск, высотой не меньше тридцати метров - Лухсу же стало дурно от одного взгляда вниз.

Никак не прокомментировав заметный испуг гостя, Карт в течение часа помогал ему спускать вниз, контролируя каждый его шаг и указывая, куда лучше сделать следующий. Спуск действительно был очень крутым и резким, и хотя падение с высоты никогда не могло послужить причиной смерти сайланта, Карту очень не хотелось, чтобы его гость прибегал к полученным ими обоими при рождении способностям.

Когда они наконец добрались до низины, то оказались по правую сторону тонкой, громко журчащей речушки, тёкшей с севера на юг, и стали двигаться против движения.

Белогривая кошка, с всё еще лишенным сознания нерийцем на спине, исчезла впереди, снова оставив сайлантов наедине друг с другом. Но сейчас Лухса меньше всего волновала безопасность Руми. Он искренне беспокоился о себе.

Но шли они молча, пока не добрались до устья реки. Это было озеро: большое и глубокое. От него веяло прохладой, могущей довести до экстаза в столь жаркий день. Тем более, Лухс всегда надевал свою излюбленную тёмно-фиолетовую мантию, расшитую кожей и увешанную стальными вставками, а в ней было невыносимо жарко.

Подойдя к берегу озера, Лухс увидел на другой стороне дом. Он оказался необычайно красивым и ухоженным для этого забытого всеми места. Белокаменный, двухэтажный, с почти плоской крышей, верандой, увитой дикой розой, и небольшим причалом, уходящим чуть дальше берега.

- Здесь живет ваша хозяйка? – Спросил Лухс, но не получил ответа. Карт уже был в нескольких метрах впереди него.

Когда они подходили, из дома выбежала довольная собой и счастливая кошка. Игриво, она потёрлась о ноги Карта и галопом поскакала обратно.

Лухс восхитился чистоте и свежести воздуха этого места. Он был холодный и приятный, нежный. В нём совершенно отсутствовал запах соли, какой всегда бывает подле моря, хотя оно было очень близко.

Прежде чем войти в дом вслед за Картом, целитель огляделся по сторонам и едва не ахнул: в паре сотен метров за домом расщелина завершалась. Он прислушался, и до его ушей дощёл едва уловимый шум прибоя.

- Идём. – Позвал его Карт, и снова исчез за белой дверью дома.

Они вошли в просторную светлую комнату с ещё четырьмя дверьми. Одна, на противоположном конце, судя по всему, вела на улицу, другая – в подвал. А третья, если верить аппетитному дурманящему запаху, вела на кухню. Помимо этого, прилегая к кухонной стене, наверх вела узкая лестница, без какого-либо покрытия на ступеньках.

Руми лежал на широкой мягкой софе, а рядом с ним вилась белогривая кошка.

Живот целителя издал громкий урчащий звук, тут же привлекший к себе внимание Карта:

- Если я не ошибаюсь, то после ритуалов голод наступает совсем не скоро. Ритуалистам хватает полученной энергии ещё на пару дней.

- Да, - признался Лухс, смущенно улыбнувшись, - но это не отменяет того, что запах очень вкусный.

- Пойдем, угощу.

Тем, что жарилось на плоской сковороде, оказались несколько десятков мелких рыбёшек. Они шкварчали, разбрызгивая капли масла по очень чистой каменной плите, с огнём, горящим внутри неё, снизу.

Карт потыкал в пару рыбин тупой стороной вилки и снял сковороду с плиты.

Через минуту, на убранном столе, застелённом бледно-синей скатертью, появилась плоская круглая тарелка, серебряная трехзубая вилка, небольшое блюдо с щавелем и луком и сами рыбины.

Карт, в отличие от Лухса, был по-настоящему голоден. Не отвлекаясь на разговоры, он быстро съел все доступное, и когда целитель только дожевал жареную голову своей первой рыбёшки, тот уже вымыл посуду в невысокой бадье и поставил свою тарелку в стопку.

- Хозяйка любит готовить. Она достигла высот мастерства в приготовлении рыбы. – Карт усмехнулся и снова сел перед Лухсом, налив себе кружку тёплой воды. – Кая охотится в основном на рыбу. Наверное, это напоминает ей о доме.

- Мне трудно представить, как она ловила эту мелочь. – Аппетит Лухса быстро улетучился, однако чувство насыщения не мешало наслаждаться вкусом.

- А, этих ловил я. Кая считает себя слишком гордой для ловли мелкой рыбы. Зато мне нравится посидеть на бережку…

Он устремил свой взгляд в окно, что по правую руку от Лухса.

В соседней комнате послышались шаги, а вслед за ними громкое «хм…». Шаги удалились, но вскоре вернулись, и на кухню вошла фигура, укутанная тёмными одеждами с капюшоном, полностью скрывающим её лицо.

- Сайлант. – Сказала она женским, тёплым и мягким голосом. – Я думала, этот день никогда не наступит. Судя по поведению Каи, это Астируми спит на софе?

- Да, госпожа. – Лухс встал и поклонился женщине, но она без каких-либо эмоций приняла этот жест.

- Назови своё имя.

- Лухс Сайланте. – Проследовал быстрый ответ, словно юноша хотел, чтобы его не успели разобрать.

Тёмная фигура пересекла комнату, и Карт незамедлительно освободил ей место.

- Никогда бы не подумала, что представитель именно этого рода станет тем, кто найдет в себе храбрость покинуть море.

- Да, ваш слуга уже говорил нечто подобное.

- Слуга? – Чуть удивился голос. – Карт не слуга. Он мой друг и защитник.

- Но он называет вас хозяйкой…

- Это всего лишь старая привычка, которую он никак не может пережить.

Лухс не нашелся что сказать, и какое-то время царила тишина.

- Почему вы скрываете свое лицо?

- Я не желаю быть узнанной.

Может, целителю казалось, но лицо этой женщины таило улыбку.

- Тогда, полагаю, мы знакомы?

- Нет, уверяю тебя.

- Тогда к чему?..

- Ты ведь здесь из-за войны, не так ли?

Карт налил Лухсу стакан прохладной жидкости без запаха. Сначала, ему показалось, что это морс, но это была прохладная, разбавленная чем-то человеческая кровь.

Он вскочил из-за стола и стал пятиться назад, пока не ударился спиной о стену. Содержимое стакана пролилось на стол и капало на пол.

- Тебе не понравился вкус? – Удивился Карт, недоумевающее разглядывая бутыль из темного стекла, которую держал в руке.

- Мне не нравится, что у вас есть столько крови!.. – Испуганно залепетал он, но вдруг внезапно успокоился. С чего вдруг?

- Это не жертвенная кровь, Лухс. Присядь.

Тот повиновался.

- С виду тебе около двадцати лет. Но твой народ умеет сохранять молодость.

- Хах! – Вырвался из него громкий смешок. – Чаще, мой народ умеет растрачивать её и превращаться в сморщенных стариканов много раньше положенного.

- Так сколько тебе лет?

Лухс не сразу ответил. Он увёл взгляд в сторону и думал, чтобы солгать.

- Скажи правду, сайлант. Мы слишком долго ждали, когда же кто-то из вас рискнёт покинуть чертоги города. Я хочу знать что-то о тебе. Так сколько тебе лет?

- Девять. Или около того. Плюс-минус полгода.

У Карта отвисла челюсть.

- Я покинул море, когда мне было около полутора или двух лет. Уже тогда я выглядел мальчишкой лет тринадцати.

- Как это возможно? – Карт накренился вперёд. – У вас сократился срок жизни?

- Нет, - голос Лухса стал хамоватым, - но зато появилась возможность ускорять темп роста своего детёныша, пожертвовав парой-тройкой братьев-сайлантов.

Целитель поднял с пола стакан и поставил его на стол. Расползшаяся по полу красная жидкость стала сползаться и вновь наполнила стакан, из которого Лухс с удовольствием отпил.

- Это мёртвая кровь, хозяйка. – Сказал Карт, повернувшись к ней и ожидая реакции. Но её не последовала. Вместо этого, хозяйка сказала:

- Женщины сайлантов могут родить лишь один раз в жизни и всегда близнецов. Где твой брат?

- Полагаю, в море. – Лухс осушил стакан и поставил его на стол. Опустив кончик указательного пальца на край посуды, он собрал всё, что осталось на стенках, в одну каплю и с удовольствием облизал её. – Вы говорили, что много лет ждали, когда же кто-то из нас рискнёт покинуть отчий дом. Для начала, позвольте спросить, как долго вы этого ждали?

- Почти четыреста лет. – Ответила женщина раньше, чем Карт.

- Четыреста?

- Тебя удивляет эта цифра?

- Четыреста лет назад много всего произошло. Родился Руми, были истреблены кошки, родилась Млинес, а Одераричи впал в глубокий сон…

При упоминании змея рука женщины непроизвольно дёрнулась. Лухс не обратил на это внимание.

- И четыреста лет назад в Мьюлле произошел переворот, после которого сайланты стали теми, какими я их запомнил. – Целитель стал пристально всматриваться в темноту под капюшоном, желая увидеть хотя бы часть лица собеседника, но не смог.

- Сайланты всегда были такими, какими ты их помнишь. – Сказал Карт. – До того переворота, они хотели стать чем-то большим, но им не было позволено.

- А когда ты покинул море? – Вдруг спросил Лухс.

- Четыреста лет назад. – Улыбнулся седоволосый сайлант.

- Что-то я ничего не понимаю. – Лухс зевнул, прикрыв рот ладонью. – Но почему-то, складывается такое впечатление, что события тех лет не обошлись без вас двоих. – Он усмехнулся. – Скажите, я должен благодарить вас или обвинять в том, что стало с нами?

- Это зависит от того, кем ты теперь себя считаешь. Если ты душой по-прежнему сайлант – ты должен воспылать ненавистью к нам обоим. Но если жизнь на поверхности рядом с людьми сделала тебя другим, то ты должен испытывать одну лишь благодарность. – Ответила женщина.

Взгляд целителя уткнулся в одну точку на полу. В комнате снова повисла тишина, пока тёмная фигура опять не нарушила её:

- Идёт война, Лухс Сайланте. Бесчисленное множество демонических существ с каждым днём приближается к Оране. Ты ведь отправился сюда не просто так. Ты хочешь попросить о помощи сайлантов?

- Нет. – Как отрезал тот. – Я не хочу, чтобы эти выродки покинули море. Сайланты нездоровы умом. Убивают друг друга ради пары капель энергии. Предают и презирают друг друга даже не пытаясь скрыть этого. Я не желаю видеть, как они начнут кидаться на людей и проводить ритуалы над ними.

Карт не ожидал такого порыва ненависти от столь юного создания, но он разделял его чувства. Как разделял их и когда бежал из моря вместе со своей хозяйкой.

- Тогда почему ты пришел сюда?

Лухс нахмурил брови и облизнул губы. Он видел, что скрывать что-либо от этих людей не имеет никакого смысла: они знают многое, и, чувствовал целитель, им ведомо много больше, чем он может себе вообразить.

Но они не представляли угрозы. Пусть Лухс и не умел как следует чувствовать опасность, он был готов поклясться своей кровью: они не тронут ни его, ни Руми. Карт и эта женщина были заинтересованы в встрече с сайлантом, но почему – они явно не спешили пояснить.

- Вскоре после того, как мне исполнился год, я уже владел телом девятилетнего мальчишки, а умом постарше. Мой отец берег меня, но… Фамилия Сайланте говорит за себя. Мой отец – глава подводного города Мьюлле и он часто оставлял меня наедине с собой и братом. И я как-то нашел у отца одну записную книжку. Преинтересную. Она была написана слишком подробно и точно, чтобы все те записи были выдумкой. Да и хранились они чересчур аккуратно. Я наткнулся на них по чистой случайности, но…

Карт повернулся к темной фигуре. По его лицу стало понятно, что он догадывается, к чему клонит гость. Краешки губ сероволосого сайланта вытянулись в улыбке.

- Я здесь ради Руми.

Астируми открыл глаза и первым, что он услышал, было громкое, с мощной вибрацией по всей софе, урчание.

Белогривая Кая лежала мордой на его животе, а ногами на полу. Довольная такой компанией, она высунула язык и закрыла глаза. Кая не спала, а лишь терпеливо выжидала, когда проснется любимый ею нериец.

Руми поднялся и сел. Кая тут же убрала лапы и села напротив.

Он осмотрелся: просторная комната, уставленная уютно и по-домашнему. В воздухе витали остаточные запахи жареной рыбы. Ни Лухса, ни распространителей других двух запахов в доме не было.

За окном царила ночь, что не мешало Руми хорошо ориентироваться в темноте. За окном урчала река, печку на кухне покидали последние частицы тепла. Нериец обошел весь дом, будто не был уверен, один ли он в нем остался, и нашел свои вещи: длинная белая безрукавка и посох наахт лежали на изголовье софы.

Кая тоже быстро оббежала дом и вышла через распахнутую дверь на лицу. Руми пошел за ней.

На улице было прохладно и влажно. Поводив руками по чистой озерной воде, нериец умылся и, опустившись на колени, огляделся.

Белокаменный дом, с неизвестным ему хозяином, находился в дальней северной части расщелины, где она сходила на нет. Где-то здесь неподалеку должна находиться деревушка, где живет Йоко, «самая странная из женщин, что я знаю» - сказал о ней Стижиан.

- Куда подевался этот серокожий крысёныш?.. – Прошипел Руми, когда Кая уткнулась носом ему в подмышку.

И вдруг, Астируми понял, кто эта кошка. Он стал чесать её шею, за ушами, мордочку. Кая довольно урчала, облизывая ладони нерийца в ответ.

- Ты же Кая, да? Кошка моей матери, воительницы города Нера. – Руми улыбнулся, обняв кошку за шею. Та с удовольствием в глазах замерла в его объятьях. – Как так случилось, что ты жива? – Он посмотрел в её голубые глаза, бездонные как само небо, и умные. Умнее чем у многих людей, что он видал. – Ты сбежала, да? Сбежала из Неры и оказалась здесь? Как жаль, что я не наездник и не могу понять твоих слов и прочесть мысли. А мне бы так хотелось, чтобы ты мне всё рассказала.

В глазах Каи, на её ушах и хвосте, оставалось всего по одной метке. Шесть её жизни уже безвозвратно утеряны, и по её взгляду можно прочесть, что она готова отдать последнюю за Руми.

Подул холодный ветер.

- Где же Лухс? Как думаешь, с ним всё в порядке?

Кая с уверенным «да» слегка укусила руку нерийца.

- Надеюсь. Наверное, он думал, что я не скоро приду в себя. Он слишком нас недооценивает. Сайланты привыкли мнить себя властелинами крови, вот и…

Его висок словно пронзило иглой. Руми согнулся пополам, мордочка Каи легла ему на колени.

- Сайланты… - Едва ли не яростно прошипел он. – Что ж… - Воспоминания вспышками снова стали обжигать его сознание, но теперь Руми уже не позволял им душить его. Он не отключился, как в прошлый раз, лишь тонкая струйка крови потекла у него из носа.

А по ребрам прошла обжигающая волна.

Нерийца окатил холод ужаса.

Быстро, как смог, он вскочил на ноги и скинул с левого плеча безрукавку. Расстегнув пуговицы на темно-голубой жилетке, он сбросил с плеча и её и провел руками по ребрам: там, где должны находится три линии, отражающие оставшиеся у него жизни. Две всё ещё были яркие, но третья стала почти прозрачной, едва заметной.

Утерев кровь с лица, Руми обессилевший упал на землю.

- Моя кровный дар меня убивает, - ухмыльнулся он, когда из носа снова потекла кровь. Опустившись на спину, он подтянул посох поближе к себе, просто на всякий случай, и стал смотреть на звезды.

- Кая, - обратился он к ней не глядя, - это ведь ты была той, кто вытащил Стижиана и королеву Ору из Грана три с половиной года назад?

Та легла рядом и прикрыла глаза.

- Ты искала меня, да? Но не могла найти. Даже самый лучший в мире нюх не привел бы тебя в ту пещеру, где я провел почти четыреста лет моей жизни. – Руми усмехнулся и стал медленно водить когтями у кошки за ухом. – Это было хуже смерти, Кая. Я совсем ничего не помню. Только боль. Ты все же детище создательницы нашей Неры. Элементаля воздуха. Той, что стала древом Смерти. Древом судеб. Ты знала, что останься Стижиан в живых, он нашел бы меня. И он нашел. – Из него вырвался громкий смешок. – Он одно время говорил, что это был я. Ну, вытащил их из Грана. Но как это мог быть я, если я?.. А ладно.

Виски снова пронзили иглы, и боль стала расползаться по всей голове. Но в лежачем положении с болью и головокружением оказалось бороться куда проще.

- И жизни останется две. Нам с тобой следует теперь быть очень осторожными. – Сказал он Кае.

Та резко подняла голову, будто кто-то приближался. Руми ничего не услышал, так что неторопливо и медленно поднялся с земли и, вопросительно подняв брови, кивнул кошке.

Та, почти не шевелясь, всматривалась во тьму, но Руми по-прежнему не чувствовал запахов и не слышал никаких звуков, кроме естественных.

- В чем дело? – Спросил он у кошки, но та вместо ответа зашагала вперёд.

Руми поднял посох и разделил его на два клинка. Он не чувствовал опасности, но после всего, что он повидал путешествуя со Стижианом, ему казалось, что ни в чем нельзя быть уверенным.

В воздухе запахло чем-то странным. И кислым, и горьким, и мерзким, и приятным одновременно. Нериец поморщился.

- Кто здесь? – Спросил он.

Ответ последовал. И первым, что увидел Астируми, прежде чем потерять дар речи, были пышные клубы синего дыма, валящиеся изо рта и носа невысокой, толстой, старой и сморщенной бабки.

- Ты любишь смотреть на море? – Женщина, так и не снявшая черный балахон, подошла к Лухсу со спины. Карта с ней не было.

Стояла ночь. Вдалеке горели огни портов, переправляющие беженцев на другую сторону. А на востоке, там, где парил остров Орана, мелькали вспышки самых разных цветов. Бой, продолжающийся уже полтора месяца, все ещё идет. Маги сдают позиции, это видно невооруженным глазом. Да и что они ещё могут сделать? Их слишком мало. Если эта война закончится, то может случиться такое, что академия магии прекратит своё существование.

Лухса бесила его беспомощность. Дримен, тот, кто повел магов в бой, - великий магистр. В глазах целителя, он не только был ему другом, но и во многом наставником. Никто не мог сравниться с ним в способности размышлять о теории магии. Полученные от Дримена знания оказались невероятно ценны и полезны.

Но он там, и он точно жив, Лухс в этом был уверен. Дримен не из тех, кто может позволить какому-то там демону легко убить себя. Даже если демонов так много. Но он не всесилен, особенно сердцем, а будучи стихийным магом, он так же слаб и телом.

Когда Лухс впервые встретил магистра, вскоре после того, как излечил его, он показался ему холодным и расчетливым, каким и должен быть маг. Без тени сомнения, твёрдой рукой Дримен убивал людей, любого пола и возраста, если видел в них демонов. Для того чтобы творить такое и спать по ночам, нужно вырезать свое сердце, думал Лухс. Но Дримен спит благодаря усталости и крепким снотворным настойкам.

Став неофициальным ректором, магистр полюбил подвластную ему академию. Ему нравилось вести практику и читать лекции. Он всегда подчеркивал, что когда начинает уходить в ещё не написанные в учебниках размышления и теории, ему особенно нравится видеть в глазах студентов попытки понять, о чем он говорит. А как он радовался, когда студенты начинали выходить за рамки аксиом и теорем, и пускались в размышления, пусть не всегда верные.

«Умение размашисто думать – вот главная сила мага» - всегда говорил Дримен, а потом, если поблизости оказывался Циавис, добавлял: - «ну, кроме магов огня».

Было это шуткой, или нет, но для магистра стихий, все студенты, независимо от элемента их духа, были как родные. И они сейчас погибали у него на глазах. Там, в тени Ораны.

- Оно прекрасно. – Едва слышно ответил Лухс, не сводя глаз с морской глади, спокойной, чистой, с едва видными волнами.

- Я думала, ты ненавидишь свой дом - город Мьюлле.

- Да, ненавижу. Но я по-прежнему люблю смотреть на море. Иногда… - Он прикрыл глаза. – Иногда мне хочется окунуться в воду и отправиться домой. Обучить их открывшемуся мне дару и освободить от гнета моря и тяжести ноши демонического сосуда. Но… Потом я вспоминаю, что сайланты уже обезумели. Попади они сюда, независимо от того, нужна им будет кровь или нет, они станут её проливать.

Женщина ничего не сказала на это. Она вглядывалась в глаза целителя, выглядывающие из-под опущенных век - серые, словно залитые серебром, и думала.

Она всегда полагала, что первый из сайлантов, кто покинет море, будет достоин получить приготовленный ею подарок. И сколько бы лет ни прошло, что бы в действительности не творилось на дне моря, тот, кто покинет его, будет достойным.

Но в реальности все далеко не так просто. Сайлантом, покинувшим море, является кровный отпрыск того, кто погрузил собственный народ в пучину кровопролитного безумия. Тот, кто изобрёл жертвенные ритуалы и научил могущественнейший народ целителей убивать друг друга ради капли крови.

Вдруг, она вздрогнула, вспоминая.

Сайланты никогда не были просто демонами. Они всегда были теми, кто правит кровью. Женщина не знала, догадались ли людские маги о том, что в действительности представляет из себя кровь, текущая в жилах любого из живых существ. Она бывает разной: едкой кислотой, как у народа дэна, кипящей лавой, что у фламмов, или простой, красной густой жидкостью, текущей по венам людских созданий.

«Что есть кровь?» - этот вопрос когда-то задала ей её младшая дочь - молодая, красивая, милая девушка, с огромными синими глазами, искрящимися жаждой знаний или желанием поделиться ими. – «Кровь – это есть энергия, мама. Ведь не зря сестра говорила: чтобы человек всегда вырабатывал сияние, нужно следить за телом. Ведь если нам грустно или радостно, то мы и телом чувствуем это, да? Дрожим или не чувствуем ног, плачем и смеемся. Сестрица сказала, что ей, чтобы не позволять негативу проникать в её сосуд, нужно, чтобы её тело всегда было полно сияния! Но откуда его взять? Она сейчас работает над какой-то техникой. Говорит, с её помощью выделять сияние будет чуть проще. Кровь – это энергия, мама! Она течет в моих жилах, она течет в твоих! И независимо от того, есть ли в человеческих душах дух, энергия есть всегда. И чистая кровь – людская - она нейтральна»

Народ, управляющий нейтральной формой энергии, а ведь она присутствует во всех: будь то люди, будь то нерийцы или кто ещё.

До падения Северной Звезды сайланты были свободным народом. И они показали себя. Они, именно они, и никто другой, ответственны за гибель всех народов элемента земли. Они уничтожили всех: змей, черепах, народ кольчи (одно из самых многочисленных, после змей, племя червей). Они не смогли убить лишь одного, и когда он прознал об их деяниях, сайланты, испугавшись его гнева, решили спрятаться в море, там, где всеслышащий Одераричи не мог их найти. И они угодили в ловушку - Море, никогда не вмешивавшийся в дела людей и элементалей или в какие-то другие междоусобицы народов поверхности, пленил целый народ, оставив их на дне пожирать друг друга.

Столько лет прошло, сколько женщина в темном одеянии ждала этого дня и вовсе забыла о том, кто мог покинуть море: лишь самый искусный из сайлантов, способный обойти хитросплетенные заклинания перворожденного элементаля воды.

- Юнец. – Сказала она вслух.

- Простите?..

- Ты сказал, тебе около девяти лет. Ты не врал, и я верю в это. Расскажи мне о причине своего побега, Лухс Сайланте.

Он посмотрел на тёмную фигуру и снова перевел взгляд на море.

- Я сам себе не могу объяснить, почему так случилось. Просто однажды я взял и ушел. Бежал. За мной гнались, но у них не было шанса. Мой отец научил меня говорить через неделю после рождения. Через месяц я уже учился читать руны, а ещё через два – применять их. Вы же знаете о природе рунической ритуальной магии сайлантов. Позвольте рассказать вам это так, как это всегда видел я.

Мы наделены даром управлять не кровью, а нейтральной энергией, находящейся в сжиженном состоянии. Я не думаю, что сайлантам известна эта формулировка: её предложил придворный маг Дримен Перферо. Моим даром он смог объяснить давно забытую теорию о материальной природе энергии.

В сосудах живых существ, будь то люди, звери или элементали, генерируется энергия. Покуда сосуд цел, она будет восполняться, медленно или быстро, а её количество ограниченно объемом сосуда. Но энергия хранится не в нём. Сосуд заполняет дух. Энергия – вот она, в нашей крови. Её концентрация пропорциональная объему сосуда.

Теория о сосудах, духах и регенерации энергии касается всего в этом мире, кроме нас, сайлантов. Мы в этом смысле похожи на растения. Когда мы рождаемся, наши жилы полны крови, но у нас нет того, что принято называть душой. Сайланты не способны воспроизводить энергию.

Вы же знаете историю происхождения сайлантов? Мы были ещё необращенными в демонов носителями тени, и до того, как дух моря разделил между нами свою элементальную сущность, какая-то другая сила создавала для нас заполненные сосуды, чтобы мы оставались в промежутке между людьми и демонами.

Но подарок Моря не давал нам свойства людей генерировать энергию. Он лишь защищал нас от обращения в демонов, а энергия - энергия крови - всегда была нужна. Но в нас она не бесконечна.

И настал день, когда начался хаос.

Сайланты убивали друг друга, чтобы заполучить новую энергию. Для чего? Для жизни. Нам нужно есть, пить, развиваться. Создания ритальной рунической магии позволило нам синтезировать из имеющихся на дне моря ресурсов себе кров и пищу, но на это уходило невероятное количество энергии, а брать её было неоткуда до тех самый пор, пока один из моих предков не решился применить четырехгранный круг против своего брата-близнеца.

Опыт был успешным. Ему удалось высосать из него всю кровь до последней капли, а после, он передал это учение своему преемнику. Тот – своему, и в итоге, знание перешло ко мне.

Четырехгранный круг позволял ритуалисту забрать всю энергию, но сосуды души бывают очень разными даже у близнецов и часто отнятая энергия попросту не помещалась в сосуд. И тогда был изобретено трехгранный круг. Он позволял сотворить с шаткой, неоднородной душой сайланта куда более ужасную вещь: разрушить её.

Ритуалист расщеплял не только душу жертвы, но и свою, чтобы пересобрать её и сделать более объемной. Размеру души нет предела. Мой отец проводил этот ритуал более трех десятков раз.

Техника построения такого круга известна лишь очень узкому кругу, но знания о четырехгранном… уже знает каждый ребенок.

Я родился старшим. Всего на одну минуту, но это дало мне невероятно привилегию. Меня учили, в то время как мой младший брат был обделен вниманием, на его рост было потрачено куда меньше сил, и его обучением никто и не занимался. Я ещё спрашивал себя – почему? Мы же одинаковые?..

Моей первой жертвой должен был стать брат. Отец верил, что поглощение родной крови куда более благоприятно скажется на моем росте и развитии. Но я не смог. И я сбежал.

Я не помню, сколько скитался во тьме океана, но когда псы отца уже дышали мне в спину, я…

- Я применил новый, никому неведомый до этого тип круга. – Он усмехнулся нелепости своих слов и повернулся к женщине. – Я провел ритуал без круга. Так. Из одной точки. И этой ночкой был я. Я расщепил собственное тело на молекулы и атомы, а собраться смог уже на поверхности. На суше. Никогда не забуду вкус песка на северном берегу.

Женщина молчала.

- Надеюсь, это заставило отца сохранить Аттну жизнь. Надеюсь. – Он утер рукавом взмокшие от выступающих слёз глаза. – Эта пересборка самого себя разорвала мою связь с духом Моря. Ведь живая часть моего сосуда перестала существовать на некоторое время, и дух его покинул. Но то, во что превратилась моя душа… - Лухс зачем-то положил руку на сердце. – Не стало генерировать энергию. Я был опустошен. Тот ритуал требовал много сил… Я добрался до деревеньки. Это было ночью. Увидев меня, таким, какой я есть, а я многим непохож на человека, какой-то мальчишка, лет семи, громко закричал. Я разорвал его тело как-то по наитию… рефлекторно. И… увидел, что он… его кровь мертва. Но я мог использовать её.

Женщина положила руку ему на плечо. Её кожа была не серой, как у сайлантов, а напротив, бело-розоватой, естественного цвета. Кровь равномерно пульсировала по венам, Лухс чувствовал удары сердца. Одного этого касания ему хватило, чтобы увериться в том, что эта женщина - человек.

- Ты совершил удивительное, Лухс. – Сказала она, уже другим, но от того не менее знакомым голосом и тоном. – Жертвой того ребенка, ты сумел узнать способ освободить свой народ…

- Я не хочу их освобождать! – Рявкнул в ответ целитель, сбросив с плеча её руку. – Они сами выбрали свой путь! Они могли жить на дне моря, и остаться нормальными! Вменяемыми! Слияние сосудов не проходит бесследно! – Он продолжал реветь почти в полный голос. – Те, кто проводил слияние - больные! На голову больные! А это все! Все! Каждый рожденный мужчина обязан убить своего брата! Это наш обряд посвящения в уродов моря!

- Лухс…

- Пусть они сгниют там, на дне! Убьют друг друга! Надеюсь, мое исчезновение пошатнуло авторитет отца, и подданные разорвали его в клочья!..

Он резко отвернулся и прикрыл рот дрожащей рукой. Его трясло от кипящего в нём гнева.

- Лухс. – Снова обратилась к нему женщина. – На востоке идет война. Страшная война. Все население южной полосы не успели спасти, и все, кто жил там, были уничтожены. Обращены в демонов, Лухс. Да, один великий маг возвел барьер, тянущийся от самого Бактика, с севера на юго-запад, но он лишь задал направление движения орды. Если демоны уничтожат Орану… Это будет концом для этого мира.

- Стижиан отправился за помощью…

- Да, и он её приведет. Будущий король людей справится. Но и бессмертный феникс может быть умерщвлен хаосом демонической силы. Оране нужны вы. – Лезвием, её последние слова пронзили слух Лухса. – Вы – единственные в своем роде целители, для которых нет лучшего места для работы, чем поле брани…

- Сайланты неспособны управлять мертвой кровью. Это могу лишь я. Я! Только мне известны преобразования из одной точки, и только я могу использовать кровь, которую давно впитала земля. Но я никого не собираюсь учить этому. Это слишком большая сила, для того чтобы давать её кому-то из моих соплеменников.

Рука женщины замерла в воздухе. Прав когда-то был Море, думала она, лишь тот, кто рискнет покинуть его воды и сможет сделать это, будет достоин принять её подарок.

- Приведи я сайлнатов к людям, станет лишь хуже…

- Лухс…

- Они слишком безумны. Я знаю, я жил там!.. – Говорил он наперебой самого себя, не давай собеседнице вставить и слова.

- Лухс! Лухс!

Он осёкся и испуганно посмотрел на женщину, увидев краешек её подбородка.

- Остановись. – Из-под капюшона вырвался смешок. – Ты не по годам умен. Это точно. Словно в тебе, как и в нерийцах, хранится великая память.

- У кошек абсолютная память. У нас… она заблокированная. Кровь ведь хранит память. Я как-то пробовал выхватить отзвуки памяти сайлантов, из чьей крови меня взращивали, но…

- Лухс. Ты понимаешь, что такое сила, и что это значит - обладать ею. Мои дочери этого не понимали. Ни старшая, ни младшая. И виною старшей, ведомой одними благими намерениями, все мы теперь находимся на краю гибели. Сила твоего народа, Лухс, может внести величайший вклад в победу разумных существ.

- Я не…

- Твой дар способен провести ритуал не только над твоим сосудом, но и над душой любого сайланта. Разница лишь в том, что ты знаешь, как собрать крупицы своего тела и вернуть ему форму, а им это неведомо. Лухс. – Она снова положила руку на плечо целителя и повернула его к себе лицом. – Я могу подарить тебе силу, которая даст тебе абсолютную власть над собственным народом.

Глаза целителя широко распахнулись.

- Ты мог бы грозить им распадом. При твоих навыках, уничтожить мнимую душу сайланта – это пустяковое дело. Но ты этого не хочешь. Ты не хочешь гибели твоего народа. – Она провела своей нежной рукой по его щеке. – Ты мечтаешь увидеть народ сайлантов свободными от всего: от моря, от гнева, от безумия. Ты хочешь даровать им жизнь. Тебе известна история происхождения сайлантов, Лухс?

Он медленно кивнул.

- Люди, жившие рядом с неоформленной тенью. И когда их сосуды были наполовину разрушены, некая сила, это было до Моря, подарила им возможность сохранить себя в обмен на абсолютное подчинение. Сайланты натворили много бед, мой мальчик, и я ненавижу их, но понимаю, что это было неизбежно. Всё случилось так, как случилось. Люди, Лухс, тебе известно происхождение людей?

Он опять кивнул, но уже куда менее уверенно. Рассказ Ричи были неполным и расплывчатым. Змей многое утаил, и может, его рассказ и вовсе был ложью.

- Первая из родившихся людей была не просто человеком. Не просто отпрыском племени элементалей, рожденным без духа. Она была Матерью. Она родила трех элементалей второй, новой системы. И она должна была родить четвертого, Лухс. Четвертого.

- Но элементов всего три… - Голос целителя совсем потерял силу. Это простое прикосновение её руки с его лицом привносило в хаос его души некую упорядоченность.

- Четыре, мой мальчик. И именно поэтому наш прекрасный, богатый мир пошел под откос. Но все будет хорошо. Я дам тебе силу, чтобы ты смог внести свой вклад в защиту мира от изъянов в его системе.

Не моргая, Лухс продолжал таращиться во тьму капюшона, из которого выглядывал только кончик подбородка. Он не понимал, о чем она говорит, но никак не мог догадаться, что же она пытается до него донести.

- Та женщина была Матерью. Она была самой жизнью. А сайланты – носители жизни. Вы можете спасти её, можете отнять. Но главное, чего вы, сайланты, не можете – это придать жизни форму. Вы неспособны собрать из бесконечной энергии то, что принято называть сосудом. Я дам тебе такую силу, Лухс. Ты будешь тем, кто сможет вернуть сайлантам души.

Она убрала руку от лица и сняла с головы капюшон.

Целитель пошатнулся и сделал шаг назад, с возгласом:

- Ора?! – Он таращился на высокую, светловолосую женщину с белой кожей и ярко-голубыми глазами. Во всем она походила на знакомую ему Синенту Диву, но только на её голове блистала не диадема - там была тонкая, с заостренными риалроновыми зубьями, походящими на клыки змеи, корона.

Она сняла её, и ничто в её лице не изменилось.

Ричи шел по темному коридору подземелья дворца на четвертом острове Орана вслед за Лин. Она искала определенный магический артефакт, спрятанный где-то на этом острове, и в то же время пыталась отдохнуть: полтора месяца беспрерывного боя оставили заметный отпечаток на её досель молодом лице. Рыжие волосы будто перестали быть такими же пламенными, кожа побледнела, плечи осунулись и искривили грацию осанки.

Резко, змей замер и устремил свой взгляд куда-то в сторону, на стену из золотого камня. Лин показалось, будто он что-то увидел, но его лицо говорило о другом: его взгляд стал рассеянным, хотя глаза выглядели напряженными. Маг остановилась, вопросительно глядя на Ричи, но тот не замечал вопроса на её лице.

- Я слышу её. – Ошарашено проговорил змей. – Слышу. Это она.

Его голос так изменился, что Лин даже не пришлось спрашивать, о ком это он говорил. Она подошла к старинному другу и хотела его успокоить: его холодное сердце было разбито, и даже сквозь столетия эта рана давала о себе знать.

- Ричи, она давно умерла…

- Я знаю. – Краешки его губ потянулись в улыбке, и он медленно повернул голову к Лин. – Но я слышу.

- Орита. – Представилась она. – Орита Дива. Первая королева земель Ораны, мать Монтеры Дивы. И я… - Она взяла руку Лухса и положила её себе на грудь. – Я дам тебе частицу своей души.

И Лухс почувствовал её. Тепло, какого он никогда не ощущал прежде. Частичка, искорка тепла, каплями энергии звенящая в его пустой душе, и она стала заполняться.

За спиной Ориты возник белолицый высокий силуэт, чьи медные волосы блистали даже в ночной тьме. Ричи замер, пожирая взглядом светловолосый затылок своей самой любимой и дорогой на всем свете женщины.

- Иди. – Сказала Орита Лухсу, неспособная сдержать улыбку.

- Но я не могу войти в море!.. – Лухс едва не плакал. Он ещё не понимал, что за событие сегодня свершилось.

- А как ты вышел, сайлант? – Спросил у него змей, не спуская глаз с любимой.

Лухс моргнул, но его тут же осенило. Он снова повернулся к морю и вошел в воду по колени. Он чувствовал, как вода выталкивает его, не пускает, выгоняет на сушу. Но мудрого Море можно перехитрить.

Целитель ещё раз обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на первую из людей, на мать всего человечества, Ориту Диву. Ричи, закрыв глаза и наслаждаясь каждым прикосновением, гладил женщину по распущенным волосам.

Лухс зачерпнул в ладони горсть воды и выплеснул её. В тот же миг, сам он, его тело, обратились в мириады кровавых песчинок, каждую из которых Лухс чувствовал, каждой из которых он был.

Бесшумно, песчинки растворились в воде.

Лухсу потребовалось не менее одиннадцати часов, чтобы снова осознать себя. Он собирал себя по крупицам, по мельчайшим, простейшим частицам. Каждая из них, будучи бесконечно малой, не чувствовала огромного давления той толщи воды, что была повсюду вокруг. Но когда частицы начали собираться в нечто единое, целое, Лухс стал чувствовать, что власть над частицами собственного тела начинает теряться.

Он слишком плохо знал дно южной части моря, и не учёл, что может случиться такое: он оказался вдалеке от родного города.

Чтобы не быть раздавленным водной толщей, целитель снова расщепил свое тело и при помощи подвластных его сознанию частиц пытался определить, в какой же стороне город. На ходу, когда его жизнь была под угрозой, он учился видеть сквозь частицы. И ему удалось.

Никогда прежде Лухс не совершал чего-то подобного, и не знал, его ли эта сила, или его сознанию удается подчинять себе такое количество точек благодаря полученному от Ориты дару.

Снова и снова расщепляя свое тело на частицы, Лухс приближался к городу Мьюлле: самому страшному из мест, о которых только могло слышать человечество.

Целитель вытянул вперед не до конца собравшуюся из частиц руку, и его пальцы коснулись маслянистой поверхности стеклянного щита города. Никогда и никому не удавалось пройти сквозь него, только лишь Лухсу семь лет назад.

Начиная чувствовать давление воды, Лухс совершил ещё одно усилие и снова превратил свое тело в частицы. Но теперь перед ним стояла куда более сложная задача: ему нельзя было терять контроль ни над одной из них. Он должен был направить их на стеклянный барьер, толщиной в несколько метров, чтобы его частицы прошли сквозь сверхтонкие поры, залитые маслом, и прошли на другую сторону.

Лухс не знал, сколько времени заняло воплощение этой задумки. Когда его вышвырнуло на другую сторону барьера, во рту почувствовался мерзкий металлический привкус, а в нос ударил запах железа.

Целитель едва не взвыл, но успел в последний момент прикрыть рот уцелевшей рукой. Другая, левая, кровоточащим куском плоти неподвижно лежала у него на животе. В ней полностью отсутствовали мышцы предплечья и локтевой сустав. Во множество рваных ран на теле начинала поступать черная маслянистая жидкость, в которой Лухс очутился после падения.

Сцепив зубы, что, правда, не помогло преодолеть боль, целитель принялся перераспределять оставшуюся в его теле энергию, и он с ужасом осознал, что потерял почти половину своей крови. Его иссиня-черные волосы прорезала седина.

С огромным трудом, Лухс залатал раны и восстановил руку, но она все равно гудела и ныла, хоть и не кровоточила. Убрать остаточные эффекты, бывшие больше психологическими, было ему не по силам.

Целитель перевернулся на живот и медленно поднялся на четвереньки. Из-за того, что одна рука оказалось почти неспособной шевелиться, это оказалось непросто. С четверенек, Лухс опустился на колени и поднял голову: «вот он - невообразимо прекрасный город Мьюлле» - язвительно подумал он про себя.

Мьюлле в дословно переводе означает - город-под-стеклянным-куполом. В высшей точке толщина стекла составляла почти десяток метров, чего хватало, чтобы давление воды не угрожало городу. Купол имел точную геометрическую форму и уходил глубоко под землю, а может быть даже представлял из себя сферу, но этого никто точно не знал.

Радиус купола составлял не более двух километров, однако этого было вполне достаточно: внутри купола первые из сайлантов построили два дополнительных пласта, превратив это место в трехуровневое гигантское здание.

На нижнем уровне, который так же назывался Лоя, где и находился Лухс, столетия назад была обнаружена скважина с черной - очень грязной и смрадной маслянистой жидкостью. Жители поверхности называли её нефтью, здесь же она звалась «оллой». Именно благодаря ей сайланты смогли обжить дарованный Морем купол и превратить обезвоженный участок моря в город. Не одно десятилетие первые из сайлантов учились перерабатывать оллу, делить её на фракции и проводить с ней всевозможные опыты. Для народа, которому подвластная кровь, изучение науки, на поверхности названной химией, не вызвало особых трудностей.

В действительности, два слоя, возникшие внутри купола, не были стеклянными, их так называли для простоты. На самом же деле, прозрачные пласты, разделяющие нижний и средний, а так же средний и высший уровни, представляли собой сложные химические соединения, на получение которых первые из сайлантов перевели добрую половину запаса имеющейся оллы, а так же множество собственной крови. В те времена ещё не было принято приносить в жертву своих братьев ради получения энергии.

На Лое находились первичные лаборатории. Здесь, когда-то давно, когда химия интересовала сайлантов больше чем кровь, и производилась переработка оллы. И были времена, когда на нижнем уровне было довольно-таки чисто, потому что сайлантам удавалось сделать обработку оллы безотходной. Но теперь…

Лухс сразу же узнал ударивший ему в нос запах: запах гниющей плоти. Ничто другое не могло испускать такой смрад. Хотя черная олла и затопила весь нижний уровень, целитель кожей ощущал мертвую кровь своих погибших братьев, чьи останки тел обречены разлагаться здесь на дне моря. Как бы Лухсу хотелось чиркнуть здесь спичкой…

Проводить безотходные ритуалы жертвоприношения сайланты так и не научились. Из-за их неспособности управлять мертвыми частицами, великое множество крови, покинувшей тело жертвы, не достигало сосуда. Это обуславливается множеством причин, основные: недостаточный размер сосуда-приемника, неровности круга, канала… Но главной проблемой Лухс всегда считал жадность. Не единожды он видел, как сайлант с полным сосудом приносит одну из своих партнерш в жертву.

«Партнерш!» - это отозвалось у него в голове. Целитель едва не подпрыгнул, когда вдруг осознал, что здесь, на Лое как никогда темно, пусто и тихо. Слышалось только лишь журчание медленно бьющей из скважины оллы.

Здесь, на нижнем уровне, в этих смрадных помещениях, их когда-то было много, работали только лишь женщины. Но в словаре сайлантов не было такого слова, их называли просто «самки».

В возрасте двенадцати лет они достигали половозрелости. Развитие самки ни в коем случае нельзя было ускорять, почему – Лухс не знал, но отец в детстве четко вбил в его голову, что это чревато. До полового созревания, самки работали здесь, внизу. Они создавали все предметы быта, необходимые сайлантам: мебель, одежду, чернила, бумагу и многое другое. И всё это самки получали двумя путями: первым были бесконечные химические реакции с оллой и её производными, вторым же – обработка кораллов, коих здесь, на дне моря было в избытке.

Каждая пара самок, их, как и мужчин, всегда рождалось по двое, принадлежала какой-либо семье. Их не только клеймили в возрасте пяти лет, но и охраняли денно и нощно. Именно попытки похитить самок приводили к самым крупным и кровопролитным ссорам между семьями.

Женщины, Лухс более не мог думать о них как просто о самках, могли родить лишь один раз в жизни. И всегда рождали двойню. Чаще всего рождались девочки, реже – двое мальчиков, иногда так же рождались совсем редкие пары из мальчика и девочки. В последнем случае, обоих растили без магического вмешательства, и когда самка достигала половой зрелости, то обязательно свершалось кровосмешение. Если детищем станут двое мальчиков, то эта семья становится новым главным родом. Если же девочки – то править остается прежний род. Отец Лухса, Савио, был плодом такого кровосмешения, и вот уже пять веков ему везло, и власть оставалась в руках их семьи.

Самка, понесшая в чреве потомство, обретает свободу от каторги на нижем уровне. Целых девять месяцев она имеет право жить в одном доме с мужчинами и наравне с ними. Если она породит других самок, то ей сохраняют жизнь, чтобы она воспитывала и вскармливала их до их созревания, и лишь тогда самка отправляется как расходный материал на ритуал. Редкая женщина проживала дольше двадцати пяти лет.

Если же самка привносила главе дома ещё одного сына… её жизнь обрывалась тут же. Всех женщин своего дома Савио умерщвлял, лишь когда сыновья становились способными осознавать происходящее.

Савио… От одной мысли о нем лицо целителя искажала уродливая гримаса ненависти. Он – самый старый из когда-либо живших сайлантов. Лухсу всегда было страшно представить, кровь скольких людей течет в жилах его отца и его. И почему только сейчас, за пять сотен лет правления, Савио решил обзавестись наследником.

Лухс стал вглядываться во тьму потолка, что в паре десятков метров над ним. Единственный для города источник света находится на высшем уровне, но он светил настолько ярко, что в былые времена, а это было не так давно, каких-то семь лет назад, ведь он помнит это, его свет достигал и нижнего уровня, давая освещение здешним работницам. Сейчас же здесь царила непроглядная тьма, и едва ли это было следствием загрязнения нижнего уровня. Скорее, что-то сталось со средним.

Пока мертвая кровь, расплывшаяся по дну черного озера, преобразовывалась в энергию и залечивала раны сайланта, он прикрыл глаза, хотя вокруг и так царила беспроглядная тьма, и стал вспоминать.

Перед тем, как он сбежал, отец показывал ему письменные отчеты о населении города Мьюлле: каждая из семей была обязана отчитываться об этом главе правящей семьи. Семь лет назад в городе насчитывалось порядка шестисот мужчин и двух с половиной тысяч женщин. Встав в полный рост и нащупав рукой какой-то ошметок грязной и мерзкой на ощупь ткани, Лухс задался вопросом: каковы же числа сейчас?

«Чтобы там, наверху, ни произошло» - думал целитель, - «численность населения города точно сократилась. Это кровь, там, на среднем уровне. Я чувствую её. Но там не только старая кровь. Есть и молодая. Свежая. Там всё в ней». И мысли о гибели соплеменников никак не беспокоили Лухса, а напротив, его душа тихо ликовала каждой гипотетической смерти собрата. Трудно судить, была ли эта ненависть истинной, или же в нём говорила кровь отца, убившего не одну сотню соплеменников.

Нижний уровень оказался полностью затоплен. Во тьме целитель не мог разглядеть этого, но догадывался: его ноги ощущали ребристый пол, расположенный на втором этаже Лои. Если олла поднялась досюда, значит, затоплен весь нижний этаж.

Вслепую, Лухс добрел до широкой стеклянной лестницы, ведущей на средний уровень - Миу. Ступени оказались залитыми оллой и невероятно скользкими. Выставив руку вперед и ожидая, когда же она на что-нибудь наткнется, целитель шел вперед, вспоминая как рисуется одна простая, но очень нужная ему руна.

«Не понимаю, с чего ты так интересуешься огнем» - всплыл в голове сонный голос Дримена, который не мог не пустить своего спасителя на порог посередь ночи - «А, ладно, можешь не отвечать. Но с вопросами о магии огня мог бы обратиться к Циссу. Что значит – слишком трудно? Тебе что, искорка нужна? Что, просто искорка?» … «Смотри, это проще, чем кажется. Рисуешь цифру пять и убираешь у неё нижний угол. Теперь, к нижней трети полукруга подрисовываешь знак малого круга огня. Как выглядит? Что-что?! Лухс, перестань меня нервировать, я преподаю высший уровень магии, я не помню этих вещей!.. Короче, если объединить это, это и это…»

Лухс закончил рисовать руну малой искры, которые обычно используются для разжигания печей. Эта руна особенно удобна тем, что размер искры будет соответствовать размеру нарисованной руны. Лишь когда пытаешься применить примитивную бытовую магию, то понимаешь, как же трудно быть магом, и какие же сложные руны они учат, понимают и воспроизводят.

Вытянутый палец целителя очеркнул последнюю линию и убрал руку: огромные, высотой в десяток метров, стеклянные врата полыхнули. Пламя молниеносно перебросилось на оллу, стекающую по лестнице, и охватило весь нижний уровень за каких-то пару мгновений.

Языки огня лизали ноги Лухса, но он непрерывно залечивал возникающие раны и посильно игнорировал боль.

Всё впереди залилось ярким пламенем. Стали виднеться крохотные дома, где веками ютились молодые самки, тележки, нагруженные почерневшим от грязи кораллом. Плавились столбы и редкие высокие стулья, на которых должны были сидеть смотрители.

И виднелось множество тел. Они выглядывали из воды, из-за углов, отовсюду! Целые, разорванные, выпотрошенные: все поглощал жадно и жарко палящий огонь.

Лухс снова поднял глаза к потолку: языки пламени уже почти достигали его. Пройдет не меньше двух часов, прежде чем проплавится пласт стекла, и газ, не имеющий отвода из купола, прорвется на средний уровень.

- Тебе конец, город Мьюлле. Хватило всего одной искры. – В пространстве, наполненном треском и шипением пламени, раздался его смешок. - Если у меня ничего не выйдет, - уверенно сказал себе Лухс Сайланте, - то пусть всё это закончится именно так.

Когда он поднялся на средний уровень, для этого нужно было пройти по целой цепочке коридоров и лестниц, пол уже начало припекать. Ещё не до конца осознавая, что этим поступком Лухс обрек себя и весь свой народ на гибель, он вышел на средний уровень.

Это место целитель помнил очень хорошо: он здесь жил до года. Именно здесь рождались и жили дети, здесь их взращивали.

Он помнил бесконечные светлые коридоры, залитые неярким золотистым светом, какое испускает солнце, мощные стеклянные колонны, неровной круглой формы, которые то сужаясь, то становясь толще, извиваясь и закручиваясь, упирались в потолок, в пласт между Мией и высшим уровнем, Эой. Их высота составляла почти двести метров, в то время как Лоя занимал всего сто от общей высоты купола.

С потолка на среднем уровне свисали бесчисленные коралловые лианы. Они походили на корни гигантского дерева, росшее на верхнем уровне, которое пробилось сквозь пласт и попало сюда. В каком-то смысле это было верно. Сайланты собирали эти корни в кипы, и таким образом меж лиан образовывалось пространство, которое жители среднего уровня преобразовывали в дома, висящие на разной высоте. С появлением в них стеклянных вставок и лестниц, соединяющих кипы между собой, средний уровень превратился в прекрасный город, где дома располагались внутри неодинаковых извилистых кос, сплетенных из коралловых лиан и белого, местами прозрачного, стекла.

Поднимаясь по последней из лестниц, ведших на Миу, Лухс снова почувствовал запах железа. Двери, такие же, как на Лое, оказались наглухо закрыты и долго не открывались. Создавалось впечатление, будто они забаррикадированы, что странно. Очень странно.

Лухс читал очень много учебников по истории разных городов, и никогда, ни в одном из них баррикады не означали что-то хорошее. Хотя может ли что-то сделать жизнь этого города ещё хуже?

Слабый физически, целитель налёг на дверь, позабыв, что она весит в тысячи раз больше него. Громко ругаясь, он жалел, что его ритуальный кинжал остался где-то по другую сторону барьера, на дне моря. С его помощью Лухс мог бы кристаллизовать кровь и… и придумать, как это поможет ему в открытии двери.

Делать нечего, дверь не поддавалась, и он, проведя пальцами где-то посередине, нащупал тонкую щель. Положа руку на сердце и судорожно вздохнув, Лухс приготовился провести над собой ещё один ритуал, чтобы протащить свои частицы сквозь тонкую, невидную глазу щель меж дверьми.

Но расщепление совершать не пришлось. Двери с глухим шорохом распахнулись, заставив сайланта отступить на десяток шагов назад, и из-за двери вялым потоком полилась густая багряная кровь. Лухс как завороженный смотрел на бесконечный поток живой крови, льющейся на его грязные от оллы ноги, и он не заметил и не услышал, как издавая громкое хлюпанье, шлепая босыми ногами, сползая вниз по белой стеклянной двери, двигалась самка.

Лухс рванул к ней навстречу и подхватил её, когда она уже падала.

Женщины сайлантов необычайно красивы. На поверхности целитель никогда не видел лиц, подобных этим. Эти огромные синие глаза, чистые, в отличие от глаз мужчин, эти длинные синие волосы, заплетенные в косы, белая гладкая кожа, стройная фигура.

Самка, лежащая у него на руках, носила детей. По размеру живота, Лухс мог определить, что она примерно на седьмом месяце:

- Эй-эй! – Полушепотом сказал он, убрав с её лица растрепанные, мокрые от крови и пота волосы, и посмотрел ей в глаза. – Что с тобой? Откуда ты?

- Аттн? – Её глаза широко распахнулись, а лицо озарила вялая, но искренняя улыбка радости. – Аттн? Так это была ложь? Он не поймал тебя? Как я рада… Как я рада!..

В тот же миг, глаза Лухса стали шире чем её.

- Аттн? Так он жив? Где он?

- Ты не Аттн? – Выражение её лица сменилось на разочарование. – Лухс?! – Она подпрыгнула в его руках и скорчилась он боли, сжав ноги и согнувшись.

Целитель положил ей руку на живот и опустил её к промежности: оттуда мощной струей лилась кровь. Женщина теряла ребенка, и это поставило Лухса в ступор по целому ряду причин.

Первой было то, что ему никогда прежде не доводилось залечивать беременных женщин, и он знать не знал, что могло пойти не так и почему она теряет ребенка. Второй – это то, что смотрители, десятилетиями наблюдающие за тем, как самки вынашивают и рожают, допустили подобное. На памяти Лухса не было ни одного случая: каждый ребенок представлял необыкновенную ценность.

- Что с тобой произошло? – Спросил он, чтобы как-то прояснить ситуацию и решить, что делать.

- Ты и правда Лухс? Ответь! – Она прикрикнула на него, и тут же на её лице возникла гримаса боли.

- Да-да, я. А ты?..

Вместо ответа, женщина, распахнула черную одежду, и Лухс увидел между её грудями клеймо своего дома: равносторонний треугольник.

- Твой уход изменил всё. – Проговорила женщина, когда из её рта полилась кровь.

Лухс больше не стал терять времени, и принялся управлять её энергией. Но не смог. Ни одна капля, ни одна частица её крови не подчинились ему. Раньше, чем Лухс понял это и прибегнул к своему запасу крови, она уже умерла. Как и чада в её утробе.

Целитель подскочил на ноги и стал рассекать руками воздух. В полутьме, из-за открывшихся дверей, досюда едва доходил свет, а Лухс всё пытался подчинить себе частицы крови, находящейся всюду вокруг: на полу, на стенах, в теле умершей у него на руках женщины, но не выходило.

- Почему? – Шипел он на свои руки, словно это их вина. – Что не так? Это же!..

И его осенило: мертвая кровь не может литься рекой. Находясь на открытом пространстве, не изолированная от среды и вытесненная из тела, кровь должна быть мертвой, неподвижной. Частицы и элементы, формирующие её, должны остановить движение и обратиться в мертвые клетки. Но она льется, стекает по ступеням, вниз, к Лое, где её встретит жаркое пламя.

- Почему она живая… и мертвая?.. – Лухс взглядом провел линию от тела женщины вперед, на второй уровень: кровь продолжала вытекать оттуда, медленно, неспешно. - Это не кровь. – Он был в этом почти уверен. – Чего-то не хватает… - Его взгляд стал метаться из стороны в сторону, лишая возможности сосредоточиться и трезво рассуждать.

Лухс побежал вперед. Поскользнувшись у дверей, он с трудом поднялся на ноги и дальше двигался уже медленнее. Он пытался ощутить хоть где-то настоящую, знакомую ему кровь: мертвую или живую - это не имело значения. Но не мог. Её не было нигде.

Он прошел длинную арку и наконец вышел на открытое пространство, но Миа не открылась взору целителя. Здесь царила почти та же непроглядная тьма, что на Лое. Золотистый свет, всегда любимый Лухсом, не падал сверху, словно вечный огонь, единственная сакральная для сайлантов вещь, погасла.

Целитель с трудом переставлял ноги. Поддельная кровь, он пока не знал, как иначе можно назвать эту субстанцию, уже поднялась до колен и стала густой. До этого момента, Лухс был готов поклясться, что знает Миу очень хорошо и что даже вслепую сможет здесь ориентироваться. И это было бы правдой, если бы на месте остались ориентиры.

Он искал руками знакомые предметы, откуда они никуда не могли быть убраны, но их там не было. То и дело, босые ноги натыкались на камни и осколки, а бывало, на что-то куда более мягкое.

- Что здесь случилось? – Спросил он у себя, нащупав рукой хвост одной из лиан. В том, что это была одна из коралловых лиан, он нисколько не сомневался, но его пугало то, что чувствовали руки: лиана была покрыта трещинами и местами уже иссохла и осыпалась. Как сайланты могли позволить погибнуть этим растениям, державшим все дома Мии на весу? Если лианы ослабли, то значит все дома, сотни домов с женщинами и детьми в них рухнули и оказались здесь! - …А дверь на Лою уже была заперта. – Договорил Лухс вслух.

Он начал громко дышать. Не от страха перед темнотой или тишиной, царящей на когда-то шумной Мие, а от страха за свой народ.

Вдруг, очень внезапно Лухс почувствовал все бремя ответственности перед сайлантами. Перед сотнями пусть и не полноценных, но душ, которые рождаются с теми же возможностями, что у него, но погибают и загнивают здесь, под давлением безобразной культуры и традиций, навязанных родом Сайланте.

Покинув море, Лухс очень долго не думал о доме, и никогда не пытался размышлять о том, что случилось после его исчезновения. Его род, род Сайланте, уходит корнями глубоко в историю, к тем годам, когда так назывался город не на дне моря, а на его побережье. Кем были там его предки: героями ли, узурпаторами ли – кто теперь помнит? Но Лухс был почти уверен, что именно они, его предки сделали сайлантов теми, кем они стали.

На протяжении семи лет жизни на поверхности, у него очень долго не было возможности говорить о бремени, павшем на его плечи, и тем более, не было достойного собеседника и союзника, коллеги, который помог бы Лухсу понять природу сайлантов и разобраться в ней.

В каком-то смысле, он был очень рад тому, что Дримен едва не умер от очень редкой и экзотической болезни. Лухс понимал, что маг прошел сквозь невыносимую боль, но эта спасенная жизнь посадила семя если не вечной дружбы, то верности.

Лухс считал Дримена гением своего времени. Он был лишен каких-либо ограничений в размышлениях и был готов рассмотреть даже самые невероятные примеры и ситуации с точки зрения магической теории. Именно он, Дримен Перферо, был тем, первым и единственным в своем роде, кто предложил ввести вторую, закольцованную и упорядоченную систему элементов. Никто из магистров, кроме магистров круга, не поддержал его инициативу. Будучи стихийными магами и теми, кто не сталкивался напрямую с темной материей, они отказывались признать очевидное: что старшая система элементов (из природных стихий) и младшая (эту классификацию ввел Линео… ввела Линнэ Интетта, и она никак не стала пояснять подобную возрастную градацию) системы элементов принадлежат если не к одной системе, то к цепи взаимосвязанных систем. И доказательством столкновения старшей и младшей систем является тёмная материя и то, что она подчиняется стихийным магам.

После выдвижения этой гипотезы, это было два года назад, на Дримена посыпалось много грязи о его некомпетентности, но королева игнорировала разного рода слухи, а когда один из магистров, явившихся в тронный зал, задал ей прямой вопрос: «почему вы терпите неопытного выскочку?», она улыбнулась и ответила своим мощным голосом: «А вы посмотрите ему в глаза».

Дримен Перферо – первый, но уже не единственный элементарист. Он твердо верит в то, что элементы, подвластные ему, есть элементы, принадлежащие связанным системам, и иного объяснения быть не может. Но и тогда магистры нашлись что вспомнить - вопрос, терзавший стихийных магов на протяжении многих поколений: если к душе каждого мага привязан дух конкретной стихии, то как один дух может создавать заряды нескольких разных элементов?

Магистр Перферо долго ломал голову над этим вопросом, и вскоре к нему в гости заглянул один знакомый, которому маг был обязан жизни. И знакомый заглянул не просто так: ему нужен был собеседник. И Дримен стал первым, кому Лухс рассказал правду о народе сайлантов.

- Кровь - сжиженная форма энергии? – Усмехнулся он тогда, закуривая очередную сигарету. Целитель помнил, что ещё пошутил, что если откажут легкие, он не станет их восстанавливать из принципа. – Это интересная точка зрения… Хотя какой там. По твоим словам – это факт, нежели теория. Но… - Он покрутил сигарету между большим и указательным пальцами. – Ты можешь залечивать не только раны простых людей, но и магов. Энергия сосудов магов окрашена цветом духа, а если кровь – это энергия, то…

А этот момент Лухс помнил ещё лучше: Дримен замер, уставившись в одну точку, и долго не отводил от неё взгляд.

- Ты же не можешь управлять заряженной чем-то кровью. – Сказал маг той самой точке, что на одной из книжных полок в его келье, а затем начал часто, но неразмашисто кивать. – Кровь должна быть нейтральной. Как и энергия в сосуде. Вот почему!.. Вот почему стихийные маги!.. – Он почти договорил предложение, но в ходе его мысли ему что-то явно не понравилось. – Нет. Неверно. Мне надо подумать. Прости, Лухс, зайдешь в другой раз? Скажем, в среду?..

Но они так и не вернулись к этому разговору, но Лухс понял для себя всё, что было ему нужно. Сайланты – единственные в своем роде маги нейтральной энергии, - вот к какому выводу пришел целитель после того разговора, но, как и Дримен, он прервал свою мысль, едва вспомнил историю происхождения сайлантов. Была ли она мифом, была ли она правдой, но это была единственная версия, которую он знал. И он знал, что сайланты – это недодемоны, каких был целый Гран. А Гран погиб в огне боли, когда жители решили раз и навсегда прервать свою связь со скверной.

Но что за сила могла дать целому городу, тогда не слишком многочисленному, возможность стать теми, кем они являются сейчас? Кто мог обратить полудемонов в магов нейтрали? И являются они магами нейтрали на самом деле? И самый главный, всегда, каждую ночь терзавший Лухса вопрос, - за что сайланты были изгнаны с поверхности и закрыты на дне моря? Ведь это не было спасением, это было карой, все они – в тюрьме. Они стали пленниками своей силы. Но кто или что заставило их такой ценой расплачиваться за свои поступки?

С этими мыслями, Лухс продолжал идти по раскаленному пласту, другую сторону которого лижут языки пламени, охватившие Лою. Во тьме Мии, он готов был упасть в раскинувшееся у него под ногами море крови и задохнуться в нем.

Но тут его ноги наткнулись на ещё одну лестницу, узор на которой говорил, что она ведет наверх. Снова наверх.

- И сколько тебе нужно умертвить самок, прежде чем ты поймешь, что твой план губителен? – Спокойным басом, громко и четко, чтобы возвышаться над звуками скулящих женщин, проговорил высокий худощавый сайлант Льних, прикрывающий свое лицо и руки длинной рясой вот уже полторы сотни лет. – Мы уже потеряли Лою и Мию. Не могу сказать, что мне жать этих отбросов, но ты потратил слишком много ресурсов. Я хочу знать, чего ты добиваешься.

- Как и все мы, брат. – Кивнул ещё один сайлант, из дома Вэй. - Замолчите. – Повторил он так же монотонно, обращаясь к двум сотням женщин, клёйменных символом его дома – рыбьим скелетом. – Но наш народ находится на грани вымирания: самки стали порождать слишком много мужчин, и если так пойдет и дальше, у нас не хватит ресурсов на их взращивание…

- Ты все такой же глухой, тупой и слепой. – Едва не плюнув ему в лицо, мимо него прошел Савио: среднего роста серолицый брюнет, с грязной и взъерошенной копной волос. Он прошел мимо главы дома Вэй, вытирая перемазанные кровью руки о мантию, и продолжил идти мимо двенадцати оставшихся в живых глав домов. – Мужчины нам более не нужны. Я готов пустить в расход каждого младенца, но зачем нам это? Мужчины бесполезны. Только самка может дать новую жизнь. И число самок стало резко сокращаться. Вы и так, - он громко сплюнул под ноги, - перебили прочие двадцать шесть домов чтобы забрать их самок. Но что?.. Они родили вам мужчин. – Он закачал головой из стороны в сторону, словно у него начинался припадок эпилепсии, и медленно сел на стул с высокой спинкой. – Я пытаюсь сделать то, на что вы, недоумки, никогда бы не пошли, даже знай вы, что от этого будет зависеть будущее нашего народа!

Он поднял глаза и окинул взглядом собравшихся.

Вот он – Савио, могучий правитель города Мьюлле, который вот уже пятьсот лет восседает на троне на вершине пирамиды верхнего уровня города Мьюлле, Эо. Он – тот, кому всегда доставалось больше всего света. Он – тот, кто сидит на самой вершине города.

Второй пласт Мьюлле был построен особенно толстым и прочным, ведь сооружение, возвышающееся на пятьсот метров над ним, было и жильем глав семей, тех, кто избран быть отцами, и троном правителя, троном главы правящий семьи.

Савио восседал на вершине стеклянной пирамиды, в ста пятидесяти метрах от вершины стеклянного купола, и примерно в ста метрах от ярко сиявшей шесть сотен лет белой медузы, чьи щупальца медленно и вяло шевелились в течение дня.

Как выросло это огромное создание – уже никто никогда не сможет узнать. Медуза парила под куполом, даруя ярчайший свет всем городу, кроме одного сайланта – главы. Тот, кто садился на трон стеклянной пирамиды от яркого света лишался зрения, и никакая целительская сила сайлантов не могла восстановить его глаза.

Вэй поднял глаза к небу: он много лет мечтал увидеть белую медузу, дающую свет: жители и гости верхнего города, мужи или дети, самок прежде сюда никто не приводил, обязались носить черные капюшоны из плотной ткани и смотреть в пол, не поднимая глаз выше колен собеседника, чтобы не ослепнуть. Сейчас Вэй видел медузу, но вот уже семь лет она не была такой, как шесть столетий до этого. Серебристый перламутр – вот всё, что осталось от её некогда яркого света.

- В течение семи лет, - стал говорить Савио, напоминая собравшимся перед ним двум сотням мужчин и семи сотням женщин, - самки приносят нам только мужчин. Нам более не нужны мужчины, мы нуждаемся в самках. Но мы должны понять, почему они более не рождаются.

- Это и так понятно. – Поднял голос молодой глава дома Ридма. Ему было всего около тридцати, и он стал главой, исхитрившись заставить своего предшественника совершить самоубийство. Он мог бы быть достойной заменой Савио: они не уступали друг другу в искусстве нашептывать другим мысли. – Самки не рождаются с тех самых пор, как твой старший сын исчез.

Савио кинул на него взгляд слепых серых глаз.

- И как по-твоему это связано? – Спросил вместо него Вэй.

- Я не ученый, это не моя головная боль. Но столетия до этого события все шло своим чередом, а теперь… - Он поморщился, словно учуял неприятный запах. – Теперь и второй твой отпрыск доставляет нам неприятности.

- Аттн безобиден как морской конёк. – Усмехнулся Шекан, всё такой же высокий, стройный и в темных одеждах, как и все остальные. – На Лое и Мие он не смог бы выжить, там нет ни еды, ни воды, только мертвая кровь. Это значит - он здесь. И если мы один раз тщательно обыщем пирамиду, то…

- Ты сам сказал, Аттн безобиден как конёк. – Перебил его Савио. – Он похитил пару подопытных самок, и то, я уверен, что они обе сдохли в тот же день. У нас нет времени обыскивать пирамиду, она слишком огромна.

- А на что у нас есть время? – Снова прозвенел голос главы дома Ридма. – Ты обещался найти лекарство для наших самок, чтобы они вновь рожали других самок! Мы сделали всё, как ты сказал, Савио. Ты приказал двадцати восьми домам вступить в бой на выживание, где призом будут самки. Мы послушались. Мы затопили кровью Лою и в боях разрушили Мию. Каждому из домов стало принадлежать по две с половиной сотни женщин, но ты!..

- Я посягнул на запретное и почти в этом преуспел! – Рявкнул Савио, так что его голос стал отражаться от стеклянной пирамиды и купола, звеня в ушах его слушателей. – Нам дарована абсолютная власть над нашими телами, а всё, что я пытался сделать – это изменить пол плода во чреве самки!

Эхо громкого «-ки!» ещё с минуту продолжало гулять под куполом пирамиды.

- Сначала, да. – Кивнул Льних. – Ты проводил ритуалы над сотнями беременных самок, но тщетно. А если бы ты оторвал голову от их промежностей, то увидел, что нас осталось меньше тысячи! – Он не кричал, а интонациями усиливал звук. – Чего ты добиваешься теперь, скажи мне!

- Вы видели, что сейчас рожают самки? После того, как я провожу над ними ритуал? Нет? Они рождают самок! Но…

- В них нет жизни. Жизнь, Савио, - это не просто кровь. Это… Это то, что мы пока понять не в силах. Чтобы понять природу жизни и получить её искру, нам нужны сотни подопытных, мы сейчас не можем себе этого позволить. Самки Мии…

- Уже давно на сносях. – Усмехнулся глава города, и его голова снова начала часто кивать вверх-вниз. – Вам следовало бы почаще снимать капюшоны с глаз и тщательнее следить за своей собственностью. Все нужные мне опыты уже давно проведены и я нашел то, что дает искру жизни.

Главы домов растерялись. Их потрясли известия о Мие, где каждый из них ставил жизнь по нескольку сот самок. Раньше, чем хоть кто-то из них, тем более горластый Ридма, начнет что-то спрашивать, Савио встал с трона и стал разманивать руками:

- Прежде чем вы спросите, скажу: нет, не я один обрюхатил почти полторы тысячи самок. Тут постарались все мужчины моего дома. Моего! Не ваших. Те из ваших мужей, кто охранял самок, были убиты в первый же месяц, как вы затопили Лою. Вы просто сидите здесь и ничего не знаете, в то время как там внизу созревает больше двух тысяч плодов самок!

- Ты предал нас!.. – Бас Льниха обострился, и он воззвал к своей крови. Но власть ушла. Савио подавил её. – Что?..

- Зажравшиеся лентяи! Как вы вообще выжили? – Швырялся в них словами глава. – С этого дня, все дома будут подчиняться только мне. Или даже так, домов не будет! Будет единый род под моим правлением! Вы даже своей кровью уже не можете пользоваться! Слабаки! Чуть надави на них, вон, - он выхватил из-за спины кинжал и резанул им лицо Вэя: тот вскрикнул и упал на пол, - даже рану свою залечить не сможете.

- Полторы тысячи самок породят других самок? – Ахнул Шекан. – Пусть домов не станет, но это спасет сайлантов от исчезновения!

- Име-!... – Воскликнул было Савио, но раньше, чем раздались возгласы ликующей толпы, вперед вышел Лухс.

- Мия затоплена, отец. – Проговорил он на одной, очень низкой ноте. Его голос был так холоден, каким его никто никогда не слышал.

Лухс был одет в привычное для него парадное одеяние сайлантов: иссиня-черную мантию, но не такую красивую, какая у него была прежде. Ту ему сшили люди. В обеих руках он держал по кинжалу, такому же, как у каждого мужчины здесь. По их лезвиям стекала кровь.

Целитель вышел вперед неровного полукруга, которым стояли главы домов, и встал перед отцом.

- Тебе следовало чаще проверять состояние самок. Искра жизни, что ты им вложил, подействовала далеко не так, как ты предполагал. Она сделала из крови красную субстанцию, лишенную частиц жизни. Мертвых ли частиц, живых ли – ничего там нет. Мия вся в крови и трупах. Трупах женщин, отец. Ни одна не выжила.

- Аттн? – Спросил Вэй, по привычке не поднимающий глаз выше колен. – Ты рискнул вернуться? – Он достал свой кинжал и провел острием от ладони до локтя, но кровь не потекла.

- Ты ещё успеешь истечь кровью. – Проговорил Лухс, не оборачиваясь. – Потерпи. – Он даже не заметил, как залечил едва открывшуюся рану на руке Вэя.

- Аттн, я рад, что ты вернулся. Но раз я принял тебя, а совет принял мои условия, тебе уже не нужно лгать…

- Я не вру. – Усмехнулся Лухс, сжав кинжалы до обеления пальцев. – И я не Аттн.

Савио широко распахнул слепые серые глаза, за мгновение до того, как Лухс, без лишних движений и слов прощания, обратил отца в кровавую лужу, медленно стекающую вниз по стеклянному трону.

Лухс повернулся лицом к главам домов, и с каждым из них, с одним за другим, произошло то же самое.

Женщины вдалеке заверещали. Целитель нахмурился: отец обманул всех, но некоторые дома обманули его. Они тоже что-то сделали со своими самками, но что – Лухсу не было до этого дела. Пять сотен женщин обратились в кровавую пыль, а вслед за ними – две сотни мужчин, успевших сделать всего один шаг в сторону Лухса.

Но тишина не наступила, голоса испуганных женщин витали в воздухе. Некоторые были беременны, но многие - нет, хотя они уже явно достигли половозрелости.

Из-под бровей, Лухс окинул взглядом тех, кому повезло остаться целыми - это в основном были дети. Сотня мужчин, которым на вид было около пятнадцати лет. Испуганные и неоскверненные, Лухс видел это в их глазах: они ещё не приносили первых жертв, но уже были к этому готовы.

- Три сотни. – Прошептал он достаточно громко. – Вполне. Мне потребуется время, чтобы адаптировать вас к поверхности.

Никто в ответ не сказал и слова. Даже женщины затихли. Одно только слово: поверхность, и сайлантов охватывала пелена молчания.

- Лухс. – Позвал его такой же, что и у него, голос.

Целитель обернулся и увидел собственное отражение. Аттн выглядел абсолютно так же, разве что чуть старше. Где он прятался все это время – Лухс не хотел спрашивать. Он видел брата, того, о ком волновался больше всего на свете, кого любил и по кому скучал. Его слабый, рожденный вторым, брат.

В серебристом мерцании гаснущей медузы, близнецы смотрели друг на друга, не зная, что сказать, пока Аттн не нахмурил брови:

- Зачем ты поджег Лою, брат? Ты обрек всех нас на гибель. Часа не пройдет, как рухнет нижний пласт, а мы все задохнемся. Неужели ты так нас ненавидишь, Лухс?

- Ненавижу, это верно. – Он кивнул и, не моргая, смотрел на брата. – Но вы нужны. Трёх сотен прирожденных целителей будет достаточно, чтобы поддержать союзную армию людей и элементалей.

- О чем ты, брат? Мы не…

- Демоны, Аттн, те, кем могли стать мы семь сотен лет назад. Они бесконечной ордой сметают всё живое на своем пути и обращают души в себе подобные. Рано или поздно, они дойдут и до нас. А если Море погибнет, мы сольемся с этой буйствующей скверной. Я должен поддержать людей. А вы, - он окинул взглядом остальных, мужчин и женщин, - обязаны мне подчиниться.

- Но брат… - Аттн сделал неуверенный шаг вперед, - поверхность для нас гибельна: мы станем демонами, едва покинем купол. Но и здесь теперь оставаться нельзя. – Он повернулся к своим онемевшим собратьям. – Купол падет раньше, чем кончится этот день.

Лухс изменился в лице.

- Ты знаешь слово «день»? Откуда? Его употребляют жители поверхности, здесь его не должно могло быть. Аттн, ответь, откуда?

Лухс был готов услышать ответ:

- Мы братья, забыл? Близнецы. Магические близнецы всегда отличались даром чувствовать друг друга. А я не просто чувствовал тебя. Я лишен твоего целительского дара... Долгое время я не мог провести и четырехгранного ритуала, но потом мне стал сниться ты, брат. Я знаю о твоем открытии, о твоем ритуале из…

Два кинжала пронзили грудь Аттна. Из его рта широкой струей полилась кровь, и он обмяк на руках Лухса.

- Прости, - шептал целитель, когда из его глаз потекли слезы и стали падать на лицо брата, - прости, я не… я не хотел, чтобы так вышло. Но никто, никто не должен знать о моей тайне. Техника ритуала из одной точки уйдет со мной в небытие, брат, а Сайланты… - Он набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Острый взгляд его слепых глаз, таких же слепых, как у его отца, прошелся по трём сотням красных огоньков, шевелящихся впереди. Лухс видел, как кровь течет по жилам каждого из них. Снова вздохнув, он стал говорить громче, пока Аттн, дрожащий в его руках, ещё не умер. – Сайланты сегодня же покинут море. В прошлом, до союза с Морем, была сила, которая позволила сайлантам сохранить рассудок и стать теми, кто мы есть. Я, - особо акцентировал он, - стану новой силой, которая снова выведет вас наверх. У вас будут души, и у вас будет свобода. И не только это…

Аттн издал последний всхлип и обмяк. Руки Лухса сами обняли его ещё крепче.

- Я подарю вам способность управлять мертвой кровью.

Раздался громкий треск: это значило, что нижний пласт начал обваливаться.

- Вы не будете знать, как вы это делаете. Для вас живая и мертвая кровь станет одинаковой. Но вы будете ею управлять. Все вы. Даже женщины.

Но самки, кажется, не поняли, что это про них.

- Вы все будете равны, и вы будете свободны от плена Моря, но не от меня. Я буду наблюдать за каждым из вас. Ослушаетесь моего приказа – я вас уничтожу. Попытаетесь пойти по стопам предков и начнете истреблять друг друга – я вас уничтожу. Начнете убивать жителей поверхности - я вас уничтожу. Я ненавижу вас, братья мои и сестры, но вы нужны мне. И вы нужны людям, которых я по-настоящему люблю.

Грудь Лухса опускалась и поднималась, ему становилось трудно дышать. Он сам не знал, как ему за очень короткое время обучить этих детей и этих испуганных женщин науке сайлантов, но этим он решил заняться, когда они покинут море. И им следовало спешить.

Целитель утер слёзы и закрыл брату глаза. Встав, он оставил тело Аттна на стеклянных ступенях перед троном, и поманил три сотни сайлантов за собой. Он отдавал приказы, чтобы мужчины помогали женщинам, чтобы сайланты помогали друг другу. Три сотни детей… Ничего не могут, и ничего не знают. Сегодня они заново родятся, когда вдохнут чистый свежий воздух поверхности.

Чья-то рука легла Лухсу на плечо, но он был так вымотан, что не вздрогнул, и вся его трусость вдруг куда-то ушла. Она осталась позади, на дне моря, вместе с ритуальным кинжалом, подаренным ему когда-то отцом.

- Ты всё сделал верно. – Шепнул ему на ухо Море. – Всё идет так, как должно.

Лухс обернулся, и увидел самого перворожденного элементаля воды. Прежде, они не встречались, но целитель знал и был уверен, что это именно он. Лухс оцепенел и потерял дар речи.

- Не бойся, сайлант. Я выведу твой народ отсюда.

Тут стены стеклянного купола задрожали, и раньше, чем Лухс услышал глухой треск, белое стекло лопнуло и город Мьюлле был погребен под толщей воды.

Глава девятая.

Роу спикировала с оврага и, не дожидаясь команды хозяина, решила расчистить ему путь. Замерев в воздухе, крохотный алый мотылек с человеческим тельцем быстро замахала крыльями. Пыльца невидимыми крупинками слетала с них, но уже в паре метров от Роу, крохотные песчинки превращались в огромные сгустки алого пламени. Десятками, они валились на головы кишащих внизу демонических отродий.

Уверенная, что живности внизу стало поменьше, пламенная Роу замедлила движение крыльев и перестала сбрасывать пыльцу. Подождав, когда дым и пыль осядет, она всмотрелась и с ужасом осознала, что ничего не изменилось: её пламя погребло под собой несколько десятков, а может, сотен демонов, но ряды их не поредели. Внизу по-прежнему царил хаос движения.

«Роу!» - пронесся у неё в голове голос хозяина, и она незамедлительно развернулась, вернувшись к оврагу, и села на вытянутую ладонь Циависа.

- Ты выглядишь испуганной. – С улыбкой сказал он. – Что такое?

- Там…

Она едва не потеряла дар речи, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить хозяину, что она увидела там, внизу. Но Циавис уже видел всё это, и видел он дальше, чем она. Роу осмотрела лишь подножье оврага, магистр же оглядел всю Оранскую долину: демоны, самых разных видов и типов, кишмя кишели вдоль всего новообразовавшегося оврага. Повсеместно мелькали вспышки, яркие взрывы и громкие крики. А демоны двигались вперёд, и бесконечной разноцветной рябью, они достигли границ реки Орин.

Цисс посадил Роу на плечо и подошел к краю. За мгновение до этого, Карен и Зол в один голос отдали приказ о начале атаки, и тысяча ярких огней озарила пустые глаза демонов, которым непосчастливилось оказаться у подножья.

Фениксы выжигали противников, словно те были сделаны из ваты. Циавису даже думать не хотелось, могут ли людские маги огня достигать таких температур пламени, это казалось невозможным.

Дэна же действовали иначе. Всю свою жизнь, Циавис, как и все другие людские дети, думал, что драконы – это огнедышащие летающие рептилии. Отчасти это было верно, но драконы не дышали огнем.

На первый взгляд казалось, что главным оружием дракона является его крепкая сильная челюсть, которой драконы прогрызают камни, что уж говорить о плоти каких-то там демонов. Хвостами они разрубали противников не хуже добротного меча в опытных руках.

Циависа восхитила кровная боевая ярость народа дэна. Большинство… да почти все они прежде никогда не участвовали в боях и даже не превращались в драконов. Но сейчас, на поле боя, они сражались умело, словно закалялись в схватках с самого рождения.

Магистр смотрел на все происходящее, на фламмов, на драконов, и не мог смириться с тем, что при смешивании кровей древних змей и фениксов, драконы оказались лишены магического дара. И будто услышав его думы, Карен приземлилась напротив желеподобного демона. Он был огромен, размером с трехэажный дом, и его тело состояло из субстанции, похожей на жидкий желтоватый воск, вытекающий у него из небольшого отверстия на темечке.

Обратившись в человеческую форму, Карен приостановилась, продумывая свои дальнейшие действия. Демон решил её не дожидаться, и, как и десятки демонов поменьше, помчался вперед, начав лобовую атаку.

Женщина, снявшая с себя мантию, но отсюда Цисс все равно не мог рассмотреть лицо, тут же вновь обернулась в драконью форму, и зашипела, словно кот на собаку. Но это был не просто боевой клич: изо рта и ноздрей зеленого дракона повалил горячий воздух. Какой была его температура – страшно было представить, но даже с высоты вершины оврага Циавис видел, как прозрачные потоки воздуха преломляют свет вокруг.

Демон, и все, кто был за его спиной на расстоянии десяти метров, обратились в бесформенную кучу грязи.

Зеленый дракон – Карен - довольно фыркнула и продолжила кусать и царапать мчащихся на неё мелких противников.

Прочие представители народа дэна, те, кто оказался неподалеку от Карен, когда она уничтожала гигантского демона, приостановились, их хвосты отбивали противников рефлекторно, и тоже начали дышать раскаленным воздухом.

- Пиролиз… - Прошептал себе под нос Циавис, сразу после того, как прикрыл отвисшую челюсть. – Нам бы найти Беатру, - сказал он своему духу, - или Марию.

- Зачем они тебе? Тебе мало моей силы? – Роу надула губки и сложила руки на груди.

- Нет-нет, красавица, но я за них волнуюсь. Они мои друзья.

Роу спорхнула с его плеча и отлетела вперед. Сощурившись, она стала вглядываться куда-то вперед.

Все ещё обдумывая свои дальнейшие действия, Циавис поднял глаза на столицу, на остров Орана, и вдруг, его сердце едва не остановилось: четвертый остров, висящий выше всех прочих, окрасила чернь, словно его облили чернилами. Но в тот же миг, Орана поднялась на несколько десятков метров, и прочие три острова выровнялись относительно друг друга.

- Как думаешь, что это было? – Спросил Цисс у алого мотылька, но она ему не ответила.

- Я вижу хозяина Элорика. – По её голосу казалось, что она плачет. Она обернулась, и её глаза действительно были мокрые от слез.

- Кого-кого?

- Дримена! Почему ты не сказал мне, что один из магистров носит дух Элорика?!

Циавис хорошо знал эту интонацию: он много раз слышал её прежде. Его магический дух, легендарная Роу, говорила о своем мужчине, что, правда, никак не укладывалось у магистра в голове. Магический дух говорит о любимом ему магическом духе.

- Скорее! Пойдем к нему! – Она подлетела к Циссу и взяла его обеими ручками за нос. Он ненавидел, когда она так делает: глаза болели от яркости её огня.

- Дримену не нужна помощь. Смотри сама, – магистр пальцем указал на место, где мигнул изумрудный огонек, – с ним Стижиан, а вот девчонкам… - Он впервые назвал своих коллег-магистров так, чему сам удивился, – может понадобиться наша поддержка.

- Циавис!..

Рядом с магистром возник сын и ученик предыдущего магистра круга, огневика Каиля Саваса. После недавних событий, когда стала известной личность королевы, он был оставлен под строгим надзором, и они с Циссом увиделись впервые после событий на четвертом острове. Каиль, он взял себе имя отца, сейчас выглядел гораздо лучше: кожа перестала быть серой, мешки под глазами стали поменьше, а в голосе стало меньше злобы, как во взгляде.

– Рад видеть тебя. Мне было велено выжидать в авангарде твоего возвращения, чтобы мы вместе нанесли… - Он похлопал своими огромными ресницами. – Что это?

- Я - не «что»! – Роу тут же подлетела и вцепилась ошарашенному Каилю в нос. – Я Роу, дух магистра Амеверо!

- А я Каиль Савас, - ответил тот гнусаво, - изменник и отступник, рад знакомству.

Фыркнув, Руо отлетела к хозяину и продолжила смотреть в сторону, где должен находиться Дримен.

- Мне велено отвести тебя к Марии. По её направлению всё совсем паршиво.

Циавис кивнул, но раньше, чем сделал шаг, внизу, у реки Орин, мигнули множество ярких бело-голубых вспышек.

- Это монахи Храма… - Прошептали оба мага огня, заворожено.

Один за другим, в десяти метрах от берега реки возникли множество людей. В большинстве своем это были женщины, одетые в традиционные монашеские одеяния, но были и мужчины в плащах, похожих на монтерские.

Одним резким ударом, монахи откинули силы противника от побережья реки Орин. Яркие сферы сияния, парящие вокруг каждого из них на уровне груди, проникали в тела демонов и выжигали их изнутри. Носители темной материи ничего не могли противопоставить чистейшей энергии сияния.

Монахини вытворяли невозможное: они объединяли пять или семь имеющихся у них сфер воедино, и превращали этот сгусток в полупрозрачную стену. Ударяя по ней ладонью, монахини отталкивали её от себя, и она с огромной скоростью проносилась сквозь ряды демонов, оставляя в их сосудах частичку сияния, что сильно повреждало их или же уничтожало вовсе.

Около сотни монахов побежали к реке. Войдя в неё по колено, они дождались друг друга и одновременно сложили перед собой ладони. Между сотней пар руки проскочил разряд, похожий на электрический, но это также было сияние. Одновременно хлопнув в ладоши, монахи стали медленно, с огромным усилием разводить руки в стороны.

Они поднимали руки так, чтобы их ладони были на одной высоте с ладонями соседа. Когда все выстроились, между ними стало возникать напряжение. Огромное количество энергии возникало словно из воздуха и выливалось вперед, в подготовленную монахами форму.

Даже у Млинес захватило дух. Конструкция этого барьера была придумала чуть ли не на днях, и идея казалось очень сырой и едва ли реализуемой, но они справились. Плохим ли или хорошим человеком была Визы, но учителем она была первоклассным. Все эти монахи когда-то проходили обучение в Храме Северной Звезды.

Сощурившись, медиум подняла взгляд к четвертому острову: тот весь был пропитан энергией негатива. Пусть так, думала она, по крайней мере, это держит остров навесу.

Обогнув ещё не до конца сформированный барьер сияния, один из драконов подлетел к четвертому острову и сел на нем. С его спины сошли несколько людей, среди которых Млинес уверенно чувствовала Лексу.

Не став более медлить, медиум телепортировалась на четвертый остров, но по другую сторону: она не желала тратить время на болтовню с Амфитеей, которая непременно стала бы задавать множество вопросов.

Млинес спешила во дворец: среди всех существ, чья жизнь сейчас находилась под угрозой, она волновалась только за одного человека – её дочь и её ещё не родившиеся внуки.

Но вдруг, медиум замерла, ужаснувшись собственной глупости. Как она могла не подумать? Ей стоит предупредить Лексу о том, что весь остров пропитан негативом. Если они не покинут дворец, то они могут получить отравление, какое было у Дримена три с лишним года назад.