11.

Стрингеру казалось, что все несется по замкнутому кругу. Солдаты - бегство - передышка - солдаты - бегство и так далее. Когда-нибудь все это должно закончиться. Или они, наконец, убегут, или их догонят. Одно из двух. Но скрываться сил уже не было. Их отнимала Зона. И физические и психологические. У всего есть свои границы и пределы. Тело отказывалось сопротивляться дальше. На диван! Кружку пива, бурчание телевизора и тусклый свет ночника. Вот что надо! Ночь, улица, фонарь, аптека… А дальше хоть потоп. Как говаривал один знакомый, чтобы выбраться из говна, сначала в нем надо как следует извазюкаться. Алексей был уже по уши.

Военные сталкеры нарвались на охотников. Началась потасовка, и где-то недалеко от стен завода развернулось небольшое сражение. Туристы вместе с контрактниками настоящим спецам, разумеется, не конкуренты. И сейчас они умирали, оглашая округу истошными воплями раненых и беспорядочной пальбой. Кажется, кричали по-французски.

- Не вырвемся… - Саян беспорядочно искал пути отхода.

Пусть мучается. Он пока главный, ему и дергается. В конце концов, Полковник с него спросит, если, конечно, бригадир вернется живым.

Вырваться и вправду непросто. Неизвестно где нарвешься на перестрелку, и сколько военных атаковало растяп охотников. Может и все, а может и половина. Вполне вероятно, что остальные уже окружили завод. И как они только их находят?

- Я выведу, - спокойно предложил Кляп, - Ведите себя как можно тише. Пусть ребята и дальше развлекаются. Идем прямо сейчас.

- Этого кончим, - кивнул на Мамку старший, доставая нож.

- Только попробуй, - Смертин закрыл собой сталкера, держа дробовик наперевес. Ствол невзначай скользнул от стены и остановился напротив живота Саяна. Бригадир заметно напрягся. Алексей поймал себя на мысли, что безумно хочет нажать на спусковой крючок. Хлоп и нет сектанта. Чего проще?

- Отойди, Пресс. Он - обычная жертва, да и следов после себя оставлять не стоит.

- Ну, конечно. Труп в луже крови - это не следы. Я предлагаю запереть его в этой комнате и спокойно уйти. Ты волен выбирать.

- Нету у нас времени с тобой возиться! - разозлился «монолитовец»

- Пресс, брось… - по-доброму предложил Бочка.

Узбек застыл в дверях. Рябой сидел не шевелясь, прислонившись к стене.

- Я все сказал.

Саян бегал взглядом от пятизарядки к Мамке. Старший четко проникся ситуацией и понял, что стрингер не уступит:

- Мы уходим, - сдался он. Надо отметить, не впервые. На душе как-то потеплело.

Возможно, как только Алексей отошел от пленного, Саян пустил бы в него пулю. Даже, скорее всего. Назло этому размазне журналистишке. Только сейчас нельзя было шуметь, поэтому сектант резко развернулся и протиснулся в проход, зло оттолкнув Кляпа. Смертин понял, что победил этот маленький раунд со смертью. Он уходил последним, пробежав глазами по сжавшемуся от страха Мамке. Даже дверь не стал запирать. Такие должны жить, чтобы люди понимали насколько можно быть наивным и чистым. Особенно в Зоне. Смертин был в этом уверен.

Теперь все зависело от узбека. Назвался груздем - полезай в кузов, а вызвался провести - шевели ляжками. И Кляп шевелил, да еще как. Пулей летел по пустынным корпусам, перепрыгивая через разбросанные повсюду детали станков и полуистлевшие рулоны бумаги. И как только ноги до сих пор не переломал. Остальные бежали следом. Смертин замыкал, и начхать хотел Саян на задание. Он был в гневе и намеренно игнорировал стрингера. Покраснел как вареный рак, того и гляди лопнет. Алексей прекрасно понимал, что постепенно подтачивал его авторитет. Слишком кардинально отличались у них взгляды на жизнь. Хорошо, что на привилегированном положении, иначе давно бы между лопаток ножом схлопотал. У старшего такие вещи получались легко и непринужденно.

Кляп проскользнул в узкий коридор и вывел группу во внутренний двор. Он наделся, что с другой стороны комплекса тоже есть ворота. Тут как тут. Только закрыты на массивный амбарный замок. Узбек жестом показал Бочке, чтобы тот подсадил. Сунув Саяну РПК, сектант запрыгнул одной ногой на сложенные крест на крест ладони, оттолкнулся и плавно подтянулся, повиснув на кирпичном заборе.

Внизу их уже ждали. Всю эту охоту на охотников, как бы это дурацки не звучало, сталкеры учудили специально. Они правильно рассчитали, что «монолитовцы» под шумок вознамерят смыться и расставили на выходах людей.

Узбека не услышали. Вояки стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. Сектант завис практически над их головами. Он, обхватив стену локтями, отстегнул два коротких ножа и хладнокровно обрушился на них сверху.

На самом деле Кляп предвидел такую ситуацию и был готов.

Если бы Смертин мог видеть сквозь стены, то он стал бы свидетелем смертоносной работы настоящего мастера. Одним коротким ударом в шею при падении «монолитовец» положил первого зазевавшегося вояку. Попасть в узкую щель между легким бронежилетом и спецшлемом, который входил в обмундирование всех военных сталкеров, было непросто, но узбек знал, что делает. Сталкер захрипел и обмяк. Не успел тот повалиться на асфальт, как Кляп тут же атаковал второго, заходя сбоку. Так до конца не придя в себя от стремительности нападения, солдат интуитивно попытался отмахнуться прикладом автомата. Сектант легко уклонился, зажал клинок в правой руке между пальцами, уперев кончик рукоятки в ладонь, и нанес молниеносный кинжальный удар снизу вверх, целясь между ребрами. Любимый прием зэков. Сталь разрывает желудок или селезенку. Шансов нет. Только надо точно знать куда бить - ребра человека почище всякой брони. Нож заскользил по кевлару. Кляп специально ввел противника в заблуждение, зная что тот хорошо защищен. Сгруппировавшийся было вояка, отшатнулся назад, открывая горло. Левая рука узбека тут же широким замахом полоснула ниже кадыка и стремительно вернулась, вогнав клинок в шею. Все было кончено в считанные мгновения. Солдат соскользнул на колени, забрызгивая пятачок перед воротами кровью, и упал лицом вперед, глухо стукнувшись пятнистым шлемом.

Узбек пробежал глазами вдоль стены. Будет совсем увлекательно, если из-за угла выйдет еще одна парочка спецов и увидит сектанта, склонившегося над свеженькими трупами с двумя ножами. А еще веселее станет, когда они откроют огонь.

- Мы тоже не лыком шиты, - пробормотал Кляп, засунув руку в щель ворот и подзывая остальных.

Бочка всех подсадил, а сам полез по створке, пока ее придерживал лысый. Саян даже бровью не повел, увидев трупы. Молча отдал узбеку пулемет и кивнул снайперу, чтобы тот осмотрел на предмет полезного. Жора тоже присоединился. Он отхватил себе бронежилет и винтовку М-4. Почти близнец шестнадцатой, только более легкий вариант со слегка укороченным стволом и складным прикладом. Военные сталкеры - коалиционные отряды, поэтому формировались по смешанному принципу: лучшие бойцы от каждого контингента. «Каски» настояли на своей экипировке, надо сказать, русские, украинцы и белорусы не очень-то и сопротивлялись. Стандартный комплект: берцы, пятнистый костюм из спецматериалов, разработанных в американских лабораториях - сдерживает воздействие кислоты и радиации, легкий бронежилет, заодно выполняющий функцию разгрузки, герметичный шлем с двумя выведенными к плоскому кислородному баллону за спиной трубками. В нормальной среде клапаны открыты, но при малейшем загрязнении, спецназовец мог моментально переключиться на автономное жизнеобеспечение. Солдатам не позавидуешь - постоянно мотаться с таким противогазом не великое удовольствие, да и боковой обзор заметно сокращают. Зато наверняка напичканы всякими датчиками, тепловизорами, плюсом ко всему еще и встроенным КПК. Только не помогла электроника против обычного куска стали. Вооружение на первый взгляд слабовато, но своей старшей сестре М-4 мало чем уступала, хотя и разрабатывалась, как пистолет-пулемет. Убойная дальность аналогичная, притом каждая винтовка у сталкеров обязательно снабжалась подствольником.

Бочка в первую очередь выдернул из нагрудного кармана аптечку и армейский сухпай из бокового, не забыл и про запасные обоймы. Лысый-то ствол взял, а патроны будто и не нужны. Совсем «пятно» мозги обработало. Правду говорят, что человек после облучения начинает туго соображать.

- На, - кинул он ему по очереди три штуки и единственную гранату.

Жора выбросил Мамкин ментовский укороченный «Калашников», который тут же, как бы невзначай, подобрал Рябой. Саян недовольно зыркнул, но промолчал. Узбек усиленно жестикулировал в сторону леса, наверняка внутренне покрывая напарников отборнейшим матом. Слишком нагло и долго крутилась на пятаке группа, перед самым носом у остальных спецов.

- Вы чего там застряли? - недовольно спросил он, когда все, наконец, скрылись в низкорослых деревьях, больше похожих на гигантские, поросшие красненькими листочками, корни.

- Во, - показал приобретение Жора.

- Все равно мозгов не прибавит, - махнул рукой Кляп, вычищая на ходу клинки просаленной тряпицей.

- За лесом Янтарное, сообщил Саян, - Только мы выйдем с противоположного берега от лагеря «ботаников». Главное на духа по пути не нарваться.

- Давай лучше напрямую к радару, зачем в обход? - удивленно спросил Бочка.

- Ты сюда не совался что ли ни разу? Этот лес переходит в Мертвый. Там не то, что аномальная активность, вообще жизни нет. Искореженные дубы, а между ними радиоактивные очаги. Не больше километра, но оттуда еще никто не выходил. Зона что-то скрывает от посторонних глаз, но это уже не наше дело, - загадочно объяснил старший.

Мамку оставили в покое. Он даже не знал прыгать ему или истерично смеяться. Хотя двигаться было неприятно и больно. Он долго держал себя в руках, даже пытался разговаривать с этим «монолитовцем» и выдержал экзамен Зоны. Это хорошо. Очередное подтверждение того, что Зона его любит. Только машину отняла, но Митя насобирает еще артефактов. Много и разных. Он был в этом уверен, но сначала надо обязательно закончить с одним срочным делом.

Кости безбожно ломило. Мамка встал, ухватившись одной рукой за ребра, и заковылял к брошенным самым здоровым сектантом шмоткам. Грязная и воняющая потом «монолитовская» куртка, весьма еще свеженькие штаны. И зачем здоровяку понадобилось все это выбросить? Одним словом сектант. А какой он противный на рожу! Лысый, с толстенными губами, носом картошкой и торчащими ушами. Голова сплюснута, будто в тисках побывал. Какие там мозги!

Но больше всех Мамку трясло от воспоминаний об их командире. Коротышка будто всю злость за свой малый рост на нем выместил. Мамке это было знакомо, потому что такие мелкие пытались за счет него самоутвердиться, задирая и ввязываясь в драку при других. У них получалось. Тогда Митя не мог за себя постоять, а вот Мамка теперь может.

Вещи висели мешком. Ну и пусть, не на подиуме красоваться. А вообще пора сматываться, «монолитовцы» говорили про солдат, с этими лучше не встречаться. Не любят они сталкеров. Для них, такие как Мамка - «неюридические субъекты». Мудрено, конечно, но официально в Зоне нет людей. На то она и запретная. А Мите все равно здесь нравилось. Пусть себе постреливают, всегда же можно спрятаться.

Сектант дверь не закрыл, хоть и обещал старшему. Подумать только! Мамка ушел от бойцов «Монолита» живым, хотя и был у них пленником. Таких практически нет. Значит он особенный, уникальный сталкер! Эта мысль грела Митю, и даже боль отошла на второй план. Спряталась поглубже, притихла, ну а потом Мамка вколет пилюли и будет совсем приятно.

В рюкзаке почти ничего не осталось. Только немного еды. Лысый неправильно поступил. Нельзя в Зоне крысятничать, но пускай она сама с ним разбирается. В конце концов, он его не бил и не издевался.

Сталкер осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Никого. Он внимательно прислушался. Где-то в глубине корпуса выбивали эхо ботинки его мучителей. Совсем далеко, скорее всего, в заводских ангарах. Мамка нырнул вниз по лестнице, пробежал по коридору и оказался в сумраке просторного зала, заваленного перевернутыми стульями - столовая. А сразу за железной стойкой раздачи - кухня. Туда-то он и направился, обходя препятствия.

Под плитой у Мити был тайник. Он уже и не помнил, когда в последний раз в него заглядывал. Не было необходимости, а теперь вот появилась. Прав был Ломоть, что надо делать много схронов. Всякое может приключиться.

Мамка аккуратно вытащил сверток. Он прекрасно помнил, как в одной из Чернобыльских школ нашел в кладовке кусок цветастой занавески. Часть ее отлично послужила. Внутри лежал болтовой карабин, горсть патрон и несколько разноцветных шприцов, выпотрошенных из аптеки у безвестного трупа. Карабин ему очень нравился, потому что внешне был похож на ту винтовку, из которой он стрелял с папкой в тире. Но он долго перезаряжался, поэтому Митя предпочел автомат. Хорошо, что не выбросил.

Мамка вернулся в коридор и повернул в сторону второго корпуса. Оттуда он намеревался выбраться во внутренний двор. Сталкер нашел дверь, нерешительно остановился, вновь прислушиваясь. Военные на территорию не пошли. По крайней мере, трое из них о чем-то разговаривали за забором.

Мамка на цыпочках пробрался к кладке стены и пошел краем, постоянно держа на виду монолиты корпусов.

Где же это? Ведь здесь где-то было…

Митя растерянно остановился у кучи беспорядочно наваленных бревен. Прощупал взглядом разрезанный прорывающейся к небу молодой порослью асфальт.

Зашипели рации и сталкеры засуетились. Митя расслышал топот и несколько вскриков. Он решил переждать, укрывшись в самой гуще трухлявых деревяшек. Даже листом картона сверху прикрылся. Пусть себе побегают.

Мамка умел долго ждать, особенно когда знал, что предстоит серьезное дело. В такие минуты он думал. Обо всем. Он размышлял о бесконечных звездах, загорающихся на небе каждую ночь. Ведь только представьте, каждая звезда - это солнце, почти такое, как рядом с Землей. И вокруг каждой крутятся планеты. Миллиарды небесных тел. Он читал, что одни покрыты льдом, а другие утопают в огне. А еще звезды умирают, совсем как люди. Мамка думал о том, что все планеты живут своей жизнью, пока люди бесполезно копошатся только на одной. Там бурлят страсти, растут новые горы, скользят гигантские ледники и дрожат вулканы. И все это ускользает от взора людей, потому что, к сожалению, нельзя быть везде одновременно и наблюдать. Мамка думал и о законах физики, которые знал в совершенстве. Как все эстетично и точно. Всему есть объяснение, решается практически любая задача. Надо только напрячься и думать. А как прекрасна математика! Настоящая магия цифр. Их нельзя обмануть или не взять в расчет. Среди них нет ни слабых, ни сильных. Все пространство пронизано точками и цифрами и каждая может иметь как спасительное, так и смертельное для человека значение. Опусти указатель термометра до минус ста, и он моментально умрет. Повысь в пять раз силу притяжения Земли, и его раздавит. Хрупкая оболочка, не способная сражаться с цифрами. Только как тогда Мамка ощущает себя, почему он мыслит именно так, а не по другому, почему плачет или боится - вот это очень трудно понять. И главное - что он будет чувствовать, когда его не станет. Митю это очень беспокоило, но он больше старался думать о звездах и о физике.

Солдаты ушли. Мамка это точно знал, потому что на дереве за забором спокойно сидели вороны. При малейшем движении или шуме, они бы улетели. Митя откинул в сторону картонку и опять начал искать.

Вот же оно!

Мамка осторожно подошел к аномалии и закинул в нее стальной карабин от рюкзака. Болты остались в штанах, а штаны на лысом. Карабин подпрыгнул на метр, ударился о стену и отлетел в сторону.

«Все еще слабенькая», - удовлетворенно подумал Митя.

Он разбежался и прыгнул в аномалию. «Трамплин» подбросил Мамку на пару метров и тот спокойно перемахнул через забор. Чем выше масса тела, тем сильнее отталкивает ее «трамплин». Мамка удачно приземлился на небольшую лужайку. Боль проснулась, и он вновь ухватился за ребра. Немного переведя дух, сталкер направился по следам «монолитовцев». Он знал, где их искать.

Строчки букв рождают образы, переплетаются тугим и замысловатым узором, награждают все своими именами, злорадствуют и подтрунивают. Создать жизнь на бумаге и поднести ее на блюдечке читателю - вот что значит газетная журналистика. Это блюдо должно быть в меру вкусным, в меру соленым и в меру острым. Да, еще в меру кратким. Только тогда тот скользнет взглядом чуть ниже заголовка и углубится в текст. Значит писака попал в яблочко, угадал животрепещущую проблему и заработал на кусок хлеба.

Задача Смертина была и проще и сложнее. Он тоже писал тексты, но они были лишь фоном, сопровождающим картинку. А та сама по себе - умелое нагромождение образов и она почти всегда - реальность. Если за словами можно прятаться и скрываться, то от картинки никуда не деться. Только ее надо сначала найти и выстрадать. Писака, изучив съемки, вполне может накрапать статью. Конечно, она будет не так атмосферна, но все же… Но нельзя снять сюжет по узору строчек. Никак нельзя. Поэтому хороший журналист, не важно газетчик он или телевизионщик, всегда на месте событий. Он впитывает в себя энергию, чтобы выдать в эфир. Ради чего? Чтобы читатель, отложив очки в сторону, почесал затылок и тяжело вздохнул? Или для того, чтобы в перерывах между блоками рекламы зритель на минутку задержался у экрана, лишний раз посмотреть на размазанную по асфальту кровь? Так думать нельзя! Журналист находит упоение в работе, но без зрителя или читателя он никто. Глас вопиющего в пустыне.

Сейчас Смертин сжимал в руках дробовик. Зачем? Зачем он пришел сюда? Чтобы выживать, прячась за сталью оружия? Можно было сидеть дома и спокойно тянуть пивко под сушеную рыбку. Ему не нужны камни, пусть их собирают мусорщики. Романтики они. Идти за счастьем в ад.

Алексей понял, задумчиво разминая пальцы о цевье, что Зона решила съесть его философию. Смысл жизни. Позабытая камера лежит в рюкзаке, а ведь ради нее он сюда мчался со всех ног, ломал себя. Ради нее разбивался в лепешку. Не из-за денег, потому что деньги, пусть и очень нужный, но мусор. На цветные бумажки не купишь драйв и чувство реализации себя в этом мире. Пусть мусорщики наслаждаются призрачными купюрами. Ему нужно другое. Нет, все-таки зона действительно ад. Раз за разом все изощренней и изощренней искушает, тонко выискивая слабину.

На самом деле ему нужно признание. Как и любому творцу. Только ради этого бессонные ночи за монтажом, только ради этого бесконечные горячие точки. Показать то, что другие не могут. Потому что они слабы. А Смертин должен быть сильным. Непростая задача, но он справится или умрет. Иначе, зачем ему жить? Закон бусидо. Он даже знал, как назовет серию репортажей, если доберется до периметра: «У врат ада». Красиво и звучно.

Вот только с помощью камеры нельзя было спасти Мамку. В любой другой точке мира - вполне возможно, а в Зоне - нет. Здесь уже более тонкая игра. Либо тщеславие, либо жизнь человека. А ведь мог снять быструю и кровавую казнь. Шикарный сюжет, только он уже не во вне, а внутри. Давно переместился с места зрителя на сцену. Ее доски залиты кровью, а актеры гибнут по-настоящему. Единственный спектакль и полная смена труппы.

- Что за дух? - задумчиво спросил стрингер у маячившей впереди спины Саяна. Завел в какое-то болото, хорошо хоть сапоги у «монолитовцев» на берцы не поменял. Бригадир подробности объяснять не стал.

- Никто не знает, - ответил вместо него пыхтящий как паровоз Рябой, - Из его лап вывернулись только несколько сталкеров. Рассказывали, что будто манит что-то пройти по свалке машин к самому центру озера или к трясине, в которую оно переходит на севере. Мозги плющит. Хочешь не хочешь, а вскакиваешь и бежишь без оглядки про все позабыв. Как контролер, только намного мощнее… Ну, как десяток контролеров.

- Контролер?

- Хм… странно, что ты не в курсе, - удивился Рябой, - Журналист все же, народ-то должен был пораспрашивать… Короче еще одна тварь, только много опаснее остальных мутантов, потому что, скорее всего, обладает разумом. Вот Вечный, например, считал, что опасней человека и контролера в Зоне нет. Он паскуда та еще, но знал, что говорил.

- Не слышал…

- На человека шибко похож, - просветил сталкер, - И по росту и по силуэту. В темноте толком и не отличишь. Одежду, например, носит. Самое страшное, что он может залезть в мозги. Расплющит их своей телекинетикой, и новый зомби готов. Даже пальцем пошевелить не сможешь. Ему надо сразу голову сносить, иначе… Дрожь по коже, как представлю, что можно себя потерять и стать куклой в руках мутанта.

- Себя потерять - это на самом деле ужасно… - стрингер сказал просто для поддержания разговора, но сталкер вдруг резко остановился и дернул его за плечо, поворачивая к себе. Зазевавшийся лысый едва в них не врезался на полном ходу.

- А что ты мне в душу постоянно лезешь? - коля взглядом, едко спросил он, - Тебе заняться больше нечем?

Он принял эту фразу на свой счет. Значит, мучался все это время, перебирая и раскладывая по полочкам последние события. Не находил себе места и молчал, ворочаясь бессонными ночами. Глаза совсем красные, морда отекла, синюшные пятна на щеках.

- Мне плевать на все, - сорвался Рябой, - Я принял решение и хочу уйти за периметр. Навсегда. Ты слышишь меня? Н-А-В-С-Е-Г-Д-А. Вечный все правильно делал и я ему даже завидую. Насрать! Не надо меня удерживать, прыгать передо мной… Пусть хоть провалится все это под землю. Главное выжить. Даже не ради себя. Понял? И я сразу говорю - слиняю при первом удобном случае. Просил ведь отпустить… Зачем я вам?

- В шаг идите, сукины дети! - прикрикнул Саян, но сталкер не обратил на него внимания.

- Ты же сам сказал, что Вечный - паскуда. Минуту назад.

- Пусть и я буду паскудой, если это понадобится для того, чтобы выжить. Все. Все. ВСЕ. Здесь больше никак! И тебе советую валить от «монолитовцев» подальше, - перешел на шепот Рябой, - Им на всех положить кроме этого камня и Зоны.

- У них хотя бы есть цель.

- Ты считаешь, раз я в штаны наделал и перед этими выкаблучивался, значит совсем тварь? - сверкнул глазами Рябой.

- Судя по всему, ты сам так считаешь, и давно с этим смирился. Будь проще… И вообще я другое имел в виду.

- Да, я так считаю! - неожиданно признался Рябой, - Сталкеры - это искатели. Они всегда в поиске главного для себя. Кому хабар, кому авторитет, а кто просто псих. Я его нашел и теперь точно знаю, что мой монолит - за периметром. А все вокруг - только смертельная завеса, отталкивающая от настоящего счастья. Я больше не сталкер. Мне не нужна Зона, потому что все это время она была теплой иллюзией, окутавшей с ног до головы как пуховое одеяло. Думал приду сюда и все выправится, все будет хорошо… Немного удачи, чуток лихости и… Хрена лысого! - он так громко бросил это в лицо Смертину, что ушедший далеко вперед лысый обернулся. - Давай иди, а то достанут… А ведь ты тоже сталкер, Пресс. Точно-точно. Ты же сюда пришел за сокровенным?

- Мне не нужен монолит, - отрицательно закивал головой стрингер.

- Да никто и не спорит. Монолит просто символ. На самом деле в Зону каждый приходит за своим. Вздохни поглубже… Чувствуешь? Чувствуешь? Воздух Зоны разряжен ненавистью десятков искателей, потому что счастье одно, а их много. Как ты там говорил? Ад? Возможно… Твой репортаж… Неужели нельзя было поспрашивать людей? Зачем лезть в пекло?

- Важен первоисточник. Люди всегда расставляют удобные им акценты.

- Первоисточник тебя просто убьет. Все, кто придумал законы Зоны, давно гниют в ее брюхе, а на их костях пляшут такие, как Вечный. Только они по-настоящему сильные, чтобы выжить, не ограничивая себя никакими рамками. Поэтому не рассчитывай на меня.

- Хорошо хоть предупредил, - скривил губы стрингер.

- Ты не имеешь права меня судить.

Лес оборвался глубоким карьером, заляпанным внизу черными кляксами, похожими на нефтяные. Тугие пленки переливались на вынырнувшем из-за туч солнце. По коричневой глине котлована скользила одинокая фигура. От пятна к пятну.

- Это кто? - спросил Смертин у Бочки.

- Сыть, - ответил узбек, - Или его призрак.

Бочка сам, похоже, увидел карьер впервые.

- Не вздумай спуститься, - остановил, засуетившегося на самом краю Жору, Саян.

- Они шли с напарником к ученым. Но один случайно скатился вниз, угодив в кляксу. Сыть, зная, что из карьера выхода нет, полез его спасать.

- И?

- До сих пор ищет.

- Я же говорил, - повернулся Рябой к Алексею, - Такова участь слабых. И Заяц тоже как был слабаком, так и сдох. Не прикрыл бы тебя - быть ему живым. Совестливый, бля. Совсем забыл для чего в Зону пришел.

- Это тот, которого я в ангаре кончил? - сообразил Саян.

- Он самый.

- Зря я тебя тогда вместе с ним не уделал.

Рябой отвернулся. Смертин заметил, как он сжал зубы от ненависти, как заиграли желваки.

- Осторожно по краю, - показал Кляп, - Мне говорили, что пятна иногда двигаются и даже выползают за границу ямы. Пошли.

- Подождите, - Алексей снял рюкзак и вытащил камеру. Покрутил в руках, внимательно осматривая. Он начал снимать прямо с колен, регулируя картинку по небольшому выдвижному экрану. Объектив в полную мощность приблизил одинокую фигуру. Человек совсем не был похож на бестелесного призрака. Он наклонился над кляксой, по локоть опуская в нее руку. Поверхность засеребрилась и вновь замерла. Стрингер прощупал камерой весь карьер, заметив между наваленных горой друг на друга покрышек ржавый ствол автомата. Сколько же лет он здесь бродит? Сыть вдруг повернулся, стрингер поймал настороженный взгляд. Он резко перевел видоискатель на сталкера, настраивая резкость. Глазницы были пустые, нос провалился, вместо губ на экране появились оскаленные зубы. Зона умела грамотно напугать. Смертин резко захлопнул экран.

- Что там? - спросил Бочка.

- Возьми свой прицел, да посмотри, - передернуло Алексея.

- Глянь - чуть ли не подпрыгнул лысый, тыча пальцем на противоположный край карьера.

Там на шлакоблоке, наполовину нависшем над ямой, сидел еще один человек и внимательно наблюдал за бродившем внизу сталкером.

- Крепкая была дружба, только Зона раскидала их как щенков даже после смерти, - предположил Кляп.

- А он и не падал вовсе. Не полезь один спасать другого, и все было бы отлично, - хмыкнул Рябой, - Идиот.

- И финита тогда их дружбе… Ты бы так точно не смог, - стрингер встал, вновь закидывая на плечо камеру. Так он себя чувствовал намного увереннее. Оружие в руках - лишь хрупкая иллюзия защиты. В конце концов, он пришел сюда за счастьем и пора уже его найти. Осталась всего одна чистая кассета.

Саян поспешил поскорее уйти от карьера. К своему удивлению, в отличие от остальных, Смертин не чувствовал там опасности. Скорее легкую грусть.

Инициативу перехватил узбек, хорошо знакомый с этими местами, он вывел их через лес к самому берегу озера и сразу же направился в сторону крутого обрыва, заваленного различным железным ломом. Там встречались и трубы и останки машин, и балки. Бесформенная и страшная гора железа, плавно перетекающая с песчаного берега к самой середине водоема. Рассмотреть толком озеро Алексей не успел. На Зону накатывала темнота.

Кляп, забросав небольшой пятачок болтами, полез прямо на нагромождение железяк.

- Сюда! - позвал он сверху, оттаскивая в сторону голубой помятый капот. И тут же исчез.

Алексей нерешительно поплелся следом, стараясь не разорвать руки об острые углы. Узбек уже осматривался внутри огромной трубы, заваленной с противоположной стороны горой глины. Скорее всего, это когда-то была часть плотины, а через трубу излишек воды весной уходил в болото.

- Ну, как? - развел руки Кляп.

- Пойдет, - прокряхтел, выглядывающий из-за спины стрингера Саян.

Смертин забрался подальше вглубь. Перевел дух, стараясь поудобней устроиться и вытянуть ноги.

- Бочка, помоги рюкзак стащить, - попросил Жора, - Зацепился он там. Посмотри че…

Рябой ковырялся в харчах, Саян с умным лицом изучал КПК. Стрингер посмотрел на свой экран. За день пришло восемь сообщений и все о смерти сталкеров. Прямо служба похоронная. И нахрена они себе настроение портят. Опять Семецкий. На этот раз Мертвый лес.

«Причину смерти определить не удалось», - сообщил оператор.

Алексей в нерешительности застыл.

«Откровения Иоанна Богослова», - послал он запрос в сеть, не слишком рассчитывая на ответ.

Прилепившаяся пиявкой мысль все никак не отпускала. Будоражила и заставляла погружаться все глубже и глубже в дебри схоластики. Религиозное и рациональное - гремучая смесь.

Судя по всему у группировок, в частности у «Монолита», были свои сети. «Месседжи» Смертина и Саяна приходили вразнобой. «Не спится, Хемуль?» - почему-то отписался главный для всех нейтралов компьютерный мозг Че. Ну, правильно. ПДА Жук ему загнал наверняка чужое. Видать разочаровался владелец в сталкерской судьбине и решил покончить с этим неблагодарным занятием. А может и нашел свое счастье, только вряд ли такого Зона отпустит. И где же теперь, интересно, косточки этого самого Хемуля?

Потом пришел прикрепленный файл. Алексей даже вздрогнул от неожиданности, когда миникомпьютер начал призывно вибрировать.

«И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб. И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога. И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение. И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить. Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела».

Огонь жертвенника, поверженный на Землю, град и пламя, смешанные с кровью. Интересно. Зеленой травы стрингер в Зоне действительно не видел. Разве что у самого периметра. Тот самый луг, на котором так удачно военные организовали минное поле. А вглубь - только красное и коричневое. Будто в Зоне всегда осень. Не совсем понятно, как росла вся эта флора, и какие биологические процессы шли внутри деревьев и кустарников. Они не были мертвыми, несмотря на пожухлую листву. Будто застыли в увядающем состоянии, уснули, чтобы вновь распушиться и расцвести весной. Только весна все никак не торопилась.

Глаза болели. Чтение в кромешной темноте с едва светящегося тусклым голубоватым светом миниатюрного экрана - то еще удовольствие.

«Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы».

Большая печь. АЭС можно назвать огромной печью. Этот предсказатель жил сотни лет назад и вряд ли смог бы по-другому описать мирный атом.

Бред. Какой же это бред!

«Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем».

Хоть и бред, а все равно в точку. Большим был философом этот Иоанн Богослов. Никогда они ни в чем не раскаются. Ни позавчера, ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Сущность у них такая. Только Монолиту доступна червоточина человеческих душ. Он знает, поэтому и забирает их. Все. Каждый мусорщик стремиться к Монолиту, надеясь на исполнение мечты, но словно в зеркале видит свое истинное нутро. Если Зона даст дойти. А она шутница. Люди лезут, как муравьи, а в конце пути огромный такой баллон дихлофоса. Пшик и нет букашек. Дурачье. И он дурак, потому что тоже хочет все и сразу.

Неправда!

Он к этому стремился всю жизнь и не мог упустить единственного шанса. Не нужно ни денег, ни власти. Только признание. Неужели это так грешно?

Стоп. О каких грехах вообще идет речь? Тюрьмы переполнены душегубами и насильниками, ворами, всякой мразью. На них не падают с неба молнии, не сжигает огонь, даже смертную казнь, и ту брезгливое цивилизованное общество запретило по всему миру. Бог их не наказывает. При чем тогда безобидные мусорщики? Впрочем, не такие уж они и безобидные, раз сносят друг другу головы. Но они ничем не хуже отбросов общества. Даже чем-то лучше!

Бога нет! Нет его! Он никак не проявляет себя. Не расчищает агниевые конюшни, нагаженные людьми. Где Он?

ГДЕ???

А как же тогда Монолит?

Ангел возмездия, спустившийся на грешную Землю. Он исполнит все. Только протяни руку, упади пред ним на колени.

И отдай душу.

Бред.

Только признание.

Полный бред.

Стрингер с силой вдавил на «RESET». Так что палец заломило, и ПДА нервно пиликнул, реагируя на грубое обращение.

Спать. Спать. Спать.

Дежуривший узбек напряженно скосил взгляд. Его тоже что-то мучает. Весь вечер возится со своим миникомпьютером. Тот жужжит и ругается. Труба-читальня, мать ее раз так.

Спать.

Вера - это импульс и одновременно тормоз. Она цементирует восприятие, но делает его менее упругим в понимании мира. Лучше надежда. Хреново верить, что этот оголенный провод не вдарит током. Надеяться приятней, ведь можно испробовать и обезопасить себя. А вера толкает к действию, слепому и глупому. Опиум для народа…

Спать!!!

Загрузка...