Лето без милосердия

ГЛАВА 13, в которой мэтр Вальдих хотел бы разорваться на десять отдельных магистров

— Черт бы все побрал, эта охрана никуда не годится! И нет, господин адмирал, я не только о ваших, мои тоже хороши! Запустить ментальный щуп издалека, через двойную защиту, вы вряд ли представляете, сколько сил на это потребно, так я вам скажу — много! Очень много! — Вальдих на мгновение остановился, развернувшись на пятках, посмотрел в упор и вновь забегал по адмиральской каюте, как ужаленный. Впрочем, Гронтеш его понимал. Отвратительная ситуация. — Не магистерский уровень, но близко к тому. Магу, который на такое способен, ничего не стоит незамеченным пробраться в город, устроить себе потаённое логово и делать свои дела, почти не опасаясь разоблачения. И что мы имеем в итоге? Если бы Тил не начинал учёбу как менталист, его бы прочитали, и никто бы ничего не заметил! А потом подцепили бы на крючок, вывели за ворота, и поминай как звали! Очнулся бы уже на островах. И неизвестно, что этот неведомый нам лазутчик уже успел узнать и где сумел напакостить.

Да, отвратительная ситуация, и адмирал Гронтеш вполне понимал желание Вальдиха спустить пар, сорвать злость, от души высказаться и даже, возможно, кого-нибудь убить. Маг ещё держал себя в руках, все же обязательный для менталистов самоконтроль многого стоит.

— И отчего маг столь высокого уровня занимается опасной и неблагодарной работой диверсанта, а не укрепляет защиту Делла-Виниты? — яда в голосе Реннара могло бы хватить на весь Одар. Ему, в отличие от Вальдиха, самоконтроля недоставало. Покушение на своё любимое детище он воспринял остро и готов был кидаться на любого, не разбирая своих и чужих. Может, и удачно, что под рукой оказался Вальдих — в самом деле, кого ещё обвинить за провал в магической охране?

И все же адмирал ответил сыну сам, остановив движением руки готового взорваться магистра:

— Это как раз понятно. Забыл, Рени? «Первая линия обороны проходит пo базам противника».

Реннар презрительно вздёрнул подбородок:

— Отец, неба ради! Оставь эту мерзость для Тайной канцелярии.

— Если тебе что-то не нравится, глупо закрывать на это глаза. В войне по самой её сути мало благородства, как бы вам, соплякам, ни хотелось обратного. Хочешь побеждать — для начала прими её такой, как есть, грязной и неприглядной, а не благородной и полной славы, как тебе видится в мечтах.

— Именно так, господин адмирал, — вздохнул Вальдих. — Со стыдом должен признать, что я проиграл этот раунд лишь потому, что забыл эту простую истину.

— И что теперь? — Реннар, похоже, предпочёл бы сказать что-нибудь вроде «засуньте ваши сожаления себе…», но воспитания хватило оставить при себе хотя бы откровенное хамство. Адмирал поморщился: все же мало уделял он внимания сыну, а теперь поздно. И задал вопрос иначе:

— И теперь вы, достоуважаемый мэтр, думаете, то ли снимать магов отсюда, чтобы прочесать город, то ли, наоборот, стянуть сюда все силы?

— Нет, — Вальдих усмехнулся так понимающе, что тут же вспомнилось: не стоит слишком громко думать рядом с менталистом. — Сказать откровенно, господа, я просто очень зол. Так же, как и вы. Что я должен предпринять теперь, мне вполне ясно, но для начала требовалось привести себя в подходящее состояние духа. Гнев и досада — крайне плохие помощники для ментальных практик.

— Проще говоря, вы спустили пар, а теперь займётесь делом, — кивнул адмирал. — Могу ли я предположить, что, раз уж вы здесь, вам все же понадобится некая помощь не магического характера?

— Вам случалось наблюдать ментальный поиск?

— Каким образом? Вам ли не знать, насколько ревностно Гильдия охраняет свои секреты.

— Маг, целиком погрузившийся в ментал, крайне уязвим. Не только для врага. Любое резкое внешнее воздействие может привести, так скажем, к трагическим последствиям. Вы занятой человек, господин Гронтеш, ваш сын тоже. Тем не менее я прошу. Пусть кто-то из вас уделит несколько бесценных часов на то, чтобы оградить эту каюту от посетителей и тихо посидеть со мной рядом.

— Почему эту каюту? — спросил Реннар.

— Удобная точка для начала поиска. В вашем доке было бы ещё удобней, но там магический фон будет мешать.

— Полагаю, сын, я сейчас немного посвободнее тебя. К вашим услугам, мэтр. Что я должен делать?

— Я пойду тогда, — поднялся Реннар. — Надеюсь, ваш поиск будет успешным, господин верховный магистр. Мне, черт бы все побрал, нужен Тил в нормальном состоянии, а не как сейчас.

— Приятно видеть, что вы готовы драться со мной за моего же человека, — усмехнулся Вальдих. — Впрочем, признаю, Тил сейчас больше ваш, чем мой. Не тревожьтесь, к завтрашнему утру он должен быть в порядке.

— Надеюсь, — дверь за Реннаром хлопнула слишком сильно, и адмирал покачал головой:

— Простите, магистр. Я уделял воспитанию сына меньше времени, чем следовало. Пять минут. Отдам распоряжения и буду всецело к вашим услугам.

— Благодарю, господин адмирал. Признаться, я рад, что охранять меня будете именно вы, — Вальдих глубоко вздохнул и чуть заметно поморщился. — У вас есть четверть часа. Мне нужно настроиться. Признаюсь только вам, у меня отвратительное предчувствие. Вроде бы все идёт куда лучше, чем ожидалось, побережье наше, Линдэнэ захвачен почти без потерь, и мы даже знаем, что ждёт нас на подступах к островам. Но отчего-то кажется, что это все — дым, мираж. Что на самом деле дела обстоят — хуже некуда, и мы почти безнадёжно опаздываем. Знакомо вам это чувство, господин Гронтеш?

— Меня оно обычно обманывает. Но я слышал, предчувствиям менталистов следует верить?

— Именно, господин адмирал. Именно.

Предчувствиям менталистов следует верить. Но предчувствия слишком эфемерны для того, чтобы принимать их как руководство к действию. Знать бы точно, где и что идёт не так, куда бежать и что исправлять — другой был бы разговор! Вчера… да что вчера, даже нынче утром Вальдих ничего особенно тревожащего не чувствовал. Как будто все изменилось в один миг, от единственного неправильного шага. Или, наоборот, от удачного шага противника?

Разорваться бы сейчас на десяток, а то и дюжину Вальдихов! Чтобы трое или четверо быстро проверили Линдэнэ и окрестности, ещё двое-трое проехались вдоль побережья, одного заслать на базу близ Неттуэ, одного отправить в столицу на помощь королю и графу фор Цирренту, а прочие занялись бы наконец тем, чем прежде всего обязан заниматься любой магистр — учениками. Что за Гильдия, в которой сильных магов осталось дай небо с десяток? А ведь есть молодежь с хорошими задатками, вот только где те задатки, а где положенное обучение? Хоть того же Тила взять, ведь едва не загубили талант.

Вспомнив Тила, который отлёживался сейчас в лекарской палатке, обвешанный защитными и восстанавливающими амулетами, Вальдих зло выругался. Хватит. Прочь, бестолковые мысли, пора заняться делом. Он, к сожалению, не един в десяти лицах, а просто один, придётся успевать самому.

Вернулся старший Гронтеш, плотно закрыл дверь, сказал:

— Никто не войдёт. Срочные донесения, если они вдруг будут, примет мой ординарец. В случае совсем уж острой необходимости он заглянет, и я выйду к нему.

— Отлично.

— Надеюсь, шуршание бумаги вам не помешает? Мне, видите ли, тоже весьма кстати несколько часов тишины, нужно подумать над картами.

— Ничуть не помешает, господин адмирал.

— Есть ещё что-то, что я должен знать?

Странно все же — с чего бы Огненному Гронтешу тревожиться за верховного магистра? А отчего-то именно тревога ощущается отчётливей прочего. У Гронтешей нет в роду магов, но на их землях — сильный древний источник. Может ли так быть, что… хотя нет, он же сказал, что его дурные предчувствия обычно не оправдываются.

И все же Вальдих изменил принципу не привлекать к своим делам людей магически не одарённых.

— Я не должен уйти.

— То есть?

— Если я, будучи в трансе, сорвусь с места и попытаюсь куда-то идти, остановите меня. Любой ценой.

— То есть… — Гронтеш нахмурился. — Хорошо, что вы сказали. Признаться, случись такое, я решил бы, что вы идёте по следу.

— Нет уж, по следу я пойду при полном осознании окружающего мира. А такое… это будет означать, что меня взяли под контроль. Маловероятно, но враг силён, лучше быть готовым к неприятным неожиданностям.

— Понял. Сделаю.

«И хватит разговоров…»

Вальдих закрыл глаза, сосредоточился. Вздох — и его нет. Остался лишь чистый разум, один среди многих, ничтожная песчинка среди скопления тысяч разноцветных, сияющих, шепчущих песчинок, которые закручиваются немыслимыми вихрями, смешиваются и рассыпаются, сливаются, не давая найти и разглядеть в непредсказуемом хаосе единственную нужную.

К счастью, Вальдих довольно точно представлял, кого ищет, спасибо Пэрриту и все тому же Тилу: ментальный слепок противника сняли оба, а два свидетеля всегда лучше одного. Изматывающая, требующая скрупулёзной точности работа, куда там иголке в стоге сена. До рези в закрытых глазах, до колючего песка под веками.

И время — как песок сквозь пальцы…

Но он должен успеть. Пока не случилось непоправимое.

До рези в закрытых глазах, до колючего песка под веками, до звона в ушах. Уген фор Ганц, ученик магистра Вальдиха, хорошо запомнил слова учителя: «Не жалей себя, если не собираешься остаться подмастерьем-недоучкой и всю жизнь клепать дешёвку для ярмарок. Сила приходит лишь тогда, когда из раза в раз поднимаешь больше, чем можешь поднять». И потому, война там или не война, тренировок он не бросал. Вот и сейчас — учитель говорил, что вечером для него будет задание, но до вечера ещё уйма времени, он успеет отдохнуть и восстановить силы.

Зато как завораживает мельтешение радужных всполохов чувств, сияние мыслей, дрожь натянутых струн намерений… Уген считал, что ему повезло. Все ведь магию по-разному видят, или не видят, а ощущают как-то иначе. Звуками, запахом, прикосновениями… Учитель как-то сказал, что для него люди в ментале кажутся песчинками. Сумел бы он, Уген, найти одну песчинку из тысяч и тысяч? Или опознать человека по запаху мыслей? А так — все на виду, все понятно.

Привычно потянувшись к учителю, он быстро нашёл его темно-лиловую, с золотыми бликами ауру. Учитель был озабочен и… и тоже был в ментале, искал кого-то! Вот так случай!

Всего однажды магистр Вальдих позволил ученику всерьёз помочь себе в поиске. Учить — учил, но так, чтоб по-настоящему… Говорил: «Тебе пока не по силам, рискуешь до дна исчерпаться». Может, Уген и теперь бы не полез, уж если учитель, напрочь лишённый глупой жалости к ученикам, и то считает, что это опасно. Но…

Но он, во-первых, отлично умел распознавать состояние учителя — на нем и обучался, в конце-то концов! И сейчас видел, что мэтр и сам выкладывается до дна, как раз то и делает, от чего учеников остерегал. А значит, ставки высоки, и отступиться он не может. Потому что, и это во-вторых, идёт война. И маги так же воюют, как коронные гвардейцы, горные стрелки, артиллеристы, флотские и все прочие. А в третьих — он, Уген, не какая-то там шантрапа без чести, он фор Ганц и должен быть достоин не только учителя, но и своей семьи! Так что и думать не о чем.

Его ярко-синее — к лиловому с золотом, плеснуть силы, потянуться следом, подхватить нити поиска. Не обязательно знать, кого ищет второй, нужно просто держать нити и делиться силой, чтобы он мог тянуться дальше и видеть больше. Держать и вливать силу, пока учитель перебирает цветные всполохи, словно струны, листает их, как страницы в книге, тянется все дальше…

Держать до тех пор, пока не вспыхнет перед внутренним взором алая струна, тонкая, едва заметная, далёкая, и учитель скомандует: «Лови след!»

И только потом, запомнив направление и ментальный слепок, открыть глаза, подивиться круговерти цветных искр под веками и упасть, где сидел. Заснуть, успев лишь подумать о том, как влетит, наверное, от учителя… да и пусть себе влетит, главное, что у них получилось!

— У нас есть направление и ментальный слепок, очень много серьёзных опасений, мало достоверных фактов и совсем нет времени, — магистр Вальдих заговорил ни с того ни с сего, нарушив тишину, и Дастин ди Ланцэ придержал коня и удивлённо обернулся к попутчику. — Вы уж простите, Дастин, что я вытребовал вас у его высочества, не спросив вашего на то согласия, но вы меня устраиваете, это сейчас главное.

Кони шли резвой рысью. Дастин помнил эту дорогу разбитой, опасным месивом из глины, воды и грязи, теперь же она поросла жёсткой короткой травой, в которой двумя тускло-рыжими полосами выделялись колеи от тележных колёс. Стрекот кузнечиков, трели жаворонков в вышине и далёкие крики чаек лишь глубже делали царившую здесь тишину.

Но тишина вовсе не обещала безопасности. В конце концов, те же одарские пираты в любой момент могут высадиться в любой бухте побережья. Отправляться в путь втроём было не лучшим решением, но кто такой Дастин ди Ланцэ, чтобы спорить с верховным магистром? Если даже Ларк спорить не стал?

И все же Дастин не мог вовсе не показывать недовольства.

— Право, мэтр Вальдих, я решительно не понимаю ваших извинений. Вы получили нужный вам приказ, о чем речь теперь? Счастлив, однако, слышать, что я чем-то устраиваю самого верховного магистра.

— Это значит, что он тебе доверяет, — нахально влез Уген. — И ещё, что у тебя подходящий склад разума для того, чтобы сопровождать менталиста. Если тебя возьмут под контроль наши враги, он сможет с этим справиться.

— Ты уж помолчи, умник.

— Юноша абсолютно прав, — в голосе магистра мелькнула почти отеческая гордость. — А ещё это значит, что из всех офицеров, которые могли бы меня сопровождать, я выбрал родственника своего ученика, и поверьте, господин ди Ланцэ, это имеет значение.

— Потому что я замечу, если с тобой что-то не так, — снова встрял мальчишка. — Я ведь знаю, какой ты обычно. И вообще, родственники лучше чувствуются.

— Вы, господин магистр, только что называли меня по имени, — буркнул Дастин. — Чего уж, можете продолжать. Я преотлично помню ваши разъяснения о необходимом доверии.

— Вот и хорошо, — примирительно отозвался Вальдих. — А то мне, знаете ли, почудилось, что вы недовольны этим поручением.

«Почудилось»! Как будто Дастин не знает, что менталисты чувствуют эмоции окружающих, не прилагая к тому никаких усилий! А он и в самом деле недоволен, чего таить. «Сопровождать магистра Вальдиха с учеником на источник к Неттуэ, а возможно, и дальше, всюду, куда укажет господин маг», — весёленькое поручение! В то время как флот со дня на день двинется к Одарским островам! А Никодес бросил полк ради чести покорять небеса вместе с Рени фор Гронтешем! И хотя Дастин ди Ланцэ никогда не рвался бездумно навстречу подвигам, как его приятели, вот так оказаться за бортом накануне решающего наступления было до крайности досадно.

Однако верховный магистр тоже вряд ли станет заниматься ерундой в такое время.

Именно эту мысль то и дело повторял себе Дастин, пока они гнали коней по дороге к Неттуэ, пока, забравшись под вечер с дороги в предгорья, обустраивали место под ночлег, и Уген, его нахальный младший кузен, изображал из себя опытного менталиста, проверяя, все ли вокруг спокойно. Смешно, на самом деле: посидел минут пять, прикрыв глаза, и выдал вердикт, словно настоящий взрослый маг, а не ученик сопливый:

— Ни души до ближайшей деревни!

Но магистр кивнул одобрительно, потянулся и сказал:

— Значит, отдыхаем, ужинаем, а потом смотрим след. Задача — определить, один ли он, далеко ли ушёл, уточнить направление.

И тогда Дастин впервые подумал — может, шалопай-кузен и впрямь научился чему-то большему, чем розы в тётушкином саду выращивать? Он ведь давно не тот десятилетка, который помнился по юношеским визитам в тётушкин дом. Вон как вымахал, того и гляди усы отращивать попытается. Сколько же ему сейчас? Пятнадцать? С этой ветвью своего многочисленного семейства Дастин пересекался редко; по чести говоря, даже тётушкиного дня рождения не помнил, а на мелких кузенов прежде и вовсе не обращал внимания. Это они липли к бравому офицеру, таскались следом, расспрашивали. И, к слову сказать, по тем расспросам куда лучше запомнился старший, Джардан. Учился стрелять из пистолета, недурно для своего возраста фехтовал и мечтал о гвардии. А Уген уже тогда проявлял магический дар.

Нет, надо же, ученик верховного магистра! Есть чем гордиться.

Сам Дастин в магических делах не разбирался и никогда не хотел разбираться. Сейчас его дело — стеречь и защищать в пути магистра и его ученика, только и всего. Он даже не знал толком, за кем охота — так, слышал краем уха о каком-то особо вредном лазутчике. А не прост, видно, лазутчик, раз его сам верховный маг ловит. Может, и впрямь дело стоит того, чтобы пропустить наступление?

— Не жалейте, Дастин, — эхом от его мыслей сказал магистр. — Поверьте, от успеха нашей миссии победа зависит не меньше, чем от всей армии его высочества.

— Не слышал, чтобы победу определяли маги, — исключительно из чувства противоречия возразил Дастин.

— Потому что никогда ещё маги одной стороны не были настолько сильнее, чем их противники. Не знаю, что за гений объявился в Одаре, но уже несколько раз нас спасало лишь чудо. Запомните, Дастин, когда мы настигнем того, за кем сейчас гонимся, не вздумайте счесть его лёгкой добычей. Он крайне силён. Не исключаю даже, что нам придётся прикончить его, не допросив, хотя это крайне нежелательно.

— Я могу помочь?

Магистр задумался ненадолго.

— А пожалуй что и можете. Держите ваши пистолеты наготове и по моей команде бейте по ногам. Чтобы не смертельно, но болезненно. Нам пригодится любое преимущество.

— Сделаю, — пообещал Дастин. — Легко.

Мог бы ещё добавить «с превеликим удовольствием». Если к своим магам гвардейцы испытывали всего лишь неприязнь, то вражеских от души ненавидели, и Дастин ди Ланцэ отнюдь не был исключением.