Лесовик

Глава 8

Постепенно Скорята пришёл в форму и стал выходить на улицу. Надо отдать ему должное, он не ленив и ему не чуждо чувство благодарности. По-крайней мере, он охотно помогает вместе со Стёпкой по хозяйству. А когда я вручил ему нормальный нож и копьё, длиною под два метра с вытянутым треугольным широким наконечником, то он прямо воспрял духом. Стал настоящим мужчиной, даже в росте прибавил. Теперь не расстаётся с оружием.

Ну и как здоровье ему позволило, стал проситься со мной в лес.

А я что, мне не жалко. Вот только леса Скорята не знает. Идёт шумно, задевая ветки деревьев. Зверье давно разбежалось от его хриплого дыхания.

— Ничо, это я с непривычки. Так-то я двужильный, болячка ещё не отпустила, — оправдывается напарник. В тот день мы вернулись с пустыми руками. В следующий выход я оставил его на поляне, а сам вернулся с двумя упитанными тушками глухарей.

— Ну кто же так работает рогатиной? В твоих лапах она как лёгкое копьецо. Может на кабана и пойдёт, но супротив опытного воя ты и минуты не продержишься.

Скорята взялся натаскивать меня в схватке против вооружённого человека. Он насколько быстро работал своим копьём, что я элементарно не успевал. Тот работал как швейная машинка, изменяя направления уколов. Он смещал траекторию моих тычков и обходными движениями наносил мне символические уколы. Несмотря на защитные чехлы, это довольно неприятно и моя тушка после такого спарринга покрылась синяками. Но мне кажется, что надо стиснуть зубы и терпеть. Где я ещё найду учителя?

— А что будешь делать, если враг приблизится к тебе и копьё станет только мешать?

Хм, интересный приёмчик. Скорята перешёл в ближний бой, перехватил копьё ближе к наконечнику. Теперь он освободил левую руку для контроля моего оружия. В ней кинжал, а в правой наконечник копья, напоминающий меч. Таким образом и в ближнем бою можно использовать свой колющий длинноствол.

Мне так понравилось это движение, что я посветил ему остаток занятия. Быстрый перебор кистями и руки скользят по древку. У меня в правой руке нечто, напоминающее римскую спату с коротким рычагом. Вполне можно атаковать противника в теснине боя. А если не хочешь летального исхода, то лихо развернув рогатину, бьёшь усиленным затыльником в живот или грудь. Даже имея защиту в виде кольчуги — гарантированно придётся судорожно пытаться вздохнуть, скребя ногтями по земле и выплёвывая вчерашний ужин.

Мою кольчужку Скорята уважительно перебрал и наказал получше ухаживать. Появилась ржа и нужно почаще смазывать. А также в двух местах имеются прорехи и вообще, — Алексий, она же тебе мала. Отдай мастеру оружейнику, пусть надставит и подгонит под тебя. А лучше продай и купи себе нормальную.

Мой шестопёр вызвал у Скорята оторопеть, — занятная вещица, у князя нашего такая была. Но у него рукоять парадная, вся в адамантах и яхонтах, как знак власти. А у тебя простая, для боя. Не для хвастанья на пиру.

Махнув несколько раз, он скривился, — тяжёлая. Не моё это. Булава, та еще тяжелее будет. Но и этой чуток помашешь, и рука отвалится. Не, мне сподручнее острая сабелька. Пока ты махать этой дубиной будешь, я тебя как порося нашинкую.

Мой шестопер относится к короткодревковому ударно-дробящему оружие и, по сути, это разновидность пернача (булавы). А та в своё время пришла на смену деревянной дубины, окованной железом. Только булава представляет собой массивный шар на рукояти, а шестопёр имеет шесть ударных кованных перьев. За счёт более лёгкого веса шестопёр намного удобнее, а пробивающий эффект ничуть не хуже, благодаря мощным стальным рёбрам. Центровка также значительно изменилась и теперь этим оружием вполне можно биться наравне с сабельниками. Только в отличии от последних, для шестопёра не нужно виртуозное фехтование. Тут как? Махнул, попал и выноси готовенького. Броня не помогает, как и после булавы, внутри доспеха образуется каша из ломанных костей и сухожилий.

Шестопёр имеет прочную кожаную кистевую петлю. В случае чего просто выпустил его и цапнул то же копьё. А еще очень даже неплохо запустить это оружие в голову супостату. Если и не убьёшь, то собьёшь с курса определённо. Я пробовал метать его в цель. Убойная вещь, техника в чём-то схожа с метанием из пращи. Резкий взмах и железяка летит порадовать гада, посмевшего встать у тебя на пути.

У моей игрушки и в самом деле нет никаких украшений, только смертоносное железо и рукоять с полосками шершавой кожи.

— Мил человек, а для чего тебе вот это? — Скорята выстругал себе деревяшку и учит меня защищаться от противника, вооружённого саблей или мечом.

— Ты должен принять меч, пусть он скользит вдоль.

И в самом деле, оружие состоит из трёх частей. Рукоять, древко и само навершие сварено из качественной стали. По крайней мере я не вижу многочисленных следов от рубящего оружия. Места сварки тщательно заполированы и их сразу и не определишь. Навершие заканчивается острым шипом. Это для нанесения тычковых жалящих ударов. А длина оружия почти 80 сантиметров, плюс моя длинная конечность, это позволит не подпустит к драгоценной тушке смертоносное железо. У рукояти металлическое кольцо, выполняющее функцию гарды, а выше приварен диск. При отражении сабельного удара лезвие скользит вдоль рукояти и упирается в прочный диск. Это элемент защиты.

Ничего у Скоряты не получилось. Он, конечно, шустрый малый, орудует деревянной сабелькой весьма лихо. Но я отмахиваюсь от него шестопёром, и он просто опасается уменьшить дистанцию. Поганец, задумал меня умотать. Для этого кружился вокруг и плёл узоры наконечником деревяшки. Ждал, когда я спекусь. Не учёл, что силушки и выносливости у меня более чем достаточно.

— Всё, шабаш. Тебя так не достанешь, тут на риск надо идти. Кинжальчиком попытаться тебя пощекотать, но пока ты способен удерживать на расстоянии, к тебе не подберёшься. Сразу руку отсушивает от столкновения с твоим перначом. Разве что тяжёлый меч взять.

Мы оба стоим на полянке с утоптанным снегом. Тяжело дышим, от меня вообще пар валит, несмотря на то, что остался в одной рубахе. Но вот Скорята вообще согнулся, стараясь продышаться. А я ничего, только размялся. Вероятно, мой знакомый ещё не восстановился. Но, по-любому, следует поблагодарить родителей за хорошую наследственность. Моё тело напоминает хорошо смазанную машину, где всё работает как положено. Мне нагрузка только в охотку. Вон бабы соседские сбегаются, когда я скину рубаху и голый по пояс колю полешки на дрова. Могу долго махать без устали. А потом протереться в охотку пушистым снегом и зайдя в дом, блаженно принять от хозяйки кус тёплого хлеба с кринкой парного молочка.

В следующий раз нам удалось попасть в селище только после Рождества Христова. Наши сформировали санный караван. Ну а как без меня обойтись? Можно сказать единственный нормально вооружённый охранник. Со мной Скорята, он тоже вооружён и лишним точно не будет. Практически только он имеет понятие о том, как сражаться с тяжеловооруженным противником. Стёпка с нами так, для порядка. А кто будет помогать вечером с хворостом и костром? Ну и само собой наши глаза и уши, рыжая Гунька торжественно едет в санях.

На четырёх санях мы спустились к руслу речки. В последних и моя доля. Кроме лосиной туши, порубленной на куски, я ещё везу несколько мешков со шкурками. Я снимал их чехлом, так легче обрабатывать. Шкурки предварительно очищены от остатков мяса и выложены на мороз. Думаю, мне удастся найти в селе нормального скорняка. Наши говорят, что там даже два специалиста конкурируют на этой почве.

Ночёвка в уже привычном месте. Что примечательно видны следы недавнего кострища. Не одни мы пользуемся этим местом. Десяток мужиков уселись возле костра, пока доходит каша, начинаются охотничьи байки. Скорята, пользуясь тем, что язык подвешен как надо и он многое повидал, перехватил микрофон. Мужиков интересует всё, особливо жизнь княжьего рода.

— А что верно говорят, что княжья дочка писанная красавица?

Сейчас князей Рюриковичей, как собак нерезанных. Многие женаты не по одному разу и имеют многочисленное потомство. Не все стали владетельными, есть и «министры без портфеля». Это младшенькие, которым не достались уделы. Или же правят на пару с братом. Поэтому я уже запутался в этих байках, о ком конкретно идёт речь. Тем более Скорята перескакивал с одного на другое. Вот он вроде говорил о своём благодетеле, князе Ярославском из рода Мономашичей. И вдруг рассказывает о князе Волынском Фёдоре Любартовиче из рода Гедиминовичей. Как тот прожил долгие годы аманатом у поляков, а вернувшись княжил во Владимире-Волынском. И это у него вроде дочка редкая красавица, которую Ярославский князь хотел сосватать за своегосына. Но нашим мужикам это уже всё равно. Они вдруг оказались в другом мире, где княжат могучие и справедливые князья, а их дочки обязательно умопомрачительные красавицы.

А я подумал, что такого спутника лучше держать при себе. Я планирую искать пристанище в городе, сколько можно в лесу бирюком-то сидеть. И вот тут и пригодится опытный товарищ, хорошо ориентирующийся в обстановке и вообще. Я же дальше этого села нигде ещё и не бывал.

Первый скорняк, к которому я обратился, отказался со мною работать. Зазвездился, типа он имеет дело только с проверенными охотниками. Выделка шкур требует особых умений и ему важно, чтобы мех был качественный. А то потом полезет из-за неправильной предварительной обработки. А лично мне стало ясно по его хитрой роже, когда он кривился, обнюхивая шкурки, что он просто разводит меня.

Ну, в самом деле, приехал простофиля из глуши. Сам бог велел такого обмануть.

— А к Ефиму можешь даже не ходить. Он только на монасей работает.

А, вот откуда истоки его борзоты, типа монополист.

Село Монастырщино было владетельным, то есть находилось в вотчине у монастыря, что раскинулся в семи верстах восточнее. Монастырь не велик, но один из князей даровал ему эти земли, вот монахи и снимают сливки. Большая часть крестьян свободные землепашцы, но есть и те, что принадлежат монастырю.

В данное время крестьяне как класс ещё не существуют в том виде, как мы привыкли. Даже себя зовут просто «людьми» или «сиротами». Вот моя деревня относится к «чёрным», то есть не принадлежит светским или духовным феодалам. Наш староста сам собирает дань или оброк князю, на земле которого она стоит. То есть мои соседи, и я в том числе, являлись «чёрными людьми», объединёнными в общину «волость» и живущими индивидуальными хозяйствами. Не все работали на земле, многие являлись мастерами. Это кузнец и бортник, рыбак и охотник, скорняк и специалист по глине. Да мало ли работы в селе. Но мы являлись свободными людьми. Ну, кроме тех, на ком лежал долг. А таких тоже не мало. Феодалы активно заманивали на свои земли крестьян с других земель. Таких звали «новоприходцами», они получали льготные ссуды и оседали навсегда, будучи не в состоянии погасить ссуду. Теоретически, пока можно было на Юрьев день сняться и уйти с земли. Неделей до и неделей позже. Но при условии отсутствия долга. Но осталось совсем немного времени, когда крестьян окончательно закрепостят. Уже сейчас удельные князья одаривают своих ближников грамотками, наделяющими тех правом закрепить «старожилов» к земле навсегда.

Распродав мясо, я оставил Степана с Гунькой охранять наши шкуры, а сам со Скорятой отправился к церкви. На сей раз батюшка оказался на месте. Помня его степенную полную супругу, я представляя его таким же величавым, степенным и громогласным. Какое же удивление у меня было, когда нам навстречу вышел худой невысокий мужчина лет пятидесяти. Чёрный подрясник и серого цвета ряса, а также большой православный крест на животе не давали в этом усомниться. Батюшка своей жгучей мастью и смолистой бородой больше смахивает на настоящего цыгана. Но глаза смотрят строго и печально, чем-то напоминая лики святых с икон.

Учитывая прошлый негативный опыт, мы пришли безоружные.

Неуклюже перекрестившись на скорбный лик Христа, я подошёл к батюшке.

Несколько бабулек суетятся, прибираясь после службы, а батюшка вообще вынырнул из глубин своего хозяйства, которое было отделено деревянной ширмой.

— Святой отец, благословите, — тот не мигая продолжает смотреть на меня. А я понимаю, что нарушаю какие-то общепринятые каноны поведения в церкви, но я плаваю во всех этих моментах.

Наконец священник отмер и заговорил с нами, — издалека к нам приехали?

— Да, нет. Мы деревенские, тут в тридцати верстах. Вот приехали с караваном, продать свой товар. В прошлый раз Вас батюшка не застали. Зато супруга Ваша меня обогрела и даже сбитнем угостила.

— Так ты Алексий? Матушка рассказывала о тебе. Вы не торопитесь?

В результате я опять оказался на поповском подворье. Курочки свободно бродят по двору, малец за ними с хворостиной бегает. Типа загоняет в сарай. А на самом деле устраивает геноцид птичьему роду.

В доме вкусно пахнет свежим хлебом, после мрачной церкви в доме светло и спокойно. Перекрестившись на красный угол, мы с приятелем присели на лавку.

— Ну, рассказывайте, как живёте там, на краю леса?

Говорит батюшка с акцентом, величают его Христофором, а супружницу его Еленой. Думаю не ошибусь, если предположу, что он грек. И хотя сейчас Византии как таковой уже не существует, вернее она ещё трепыхается, но через восемь лет, потеряв столицу, окончательно исчезнет. Семейство басилевса ещё долго будет скитаться по Европам в поисках благодетеля и освободителя престола, то турок уже не скинуть. Крепко сели на благословленных козырных местах, контролируя три моря. А вот Константинопольский патриарх будет являться главой церкви и в моё время. Таким образом оказывая влияние на умы людей, населяющих огромный кусок материка.

А вот и матушка Елена нарисовалась. Мило улыбнулась мне, кивнула моему спутнику и скоро накрыла стол. Для нас выставил плошку с мёдом, к ней свежая выпечка и травяной настой.

После разговора на общие темы мне стало ясно, что хитрожопый грек что-то от меня хочет. Он ловко так отправил Скоряту подышать свежим воздухом, оставшись со мною наедине.

— Сын мой, — у батюшки забавный акцент, он не выговаривает шипящие звуки.

— Скажи мне, ты крещён?

— Конечно, вот же крестик.

— Тогда объясни мне, как ты, дожив до своего возраста не знаешь элементарных вещей? Ты не читаешь молитву перед едой, крестишься всей пятернёй, не знаешь основные псалмы.

Вот же зараза инквизиторская, прямо Торквемада какой-то. Когда успел срисовать меня. Ну да, слаб я в этих делах. Меня, давным-давно, крестила бабушка втихаря от родителей, когда мне было лет пять. Но никаких молитв я не знаю. Нет, список основных мне известен. Специально знакомился с этой темой. Это «Отче наш», «Символ веры», «Иисусова молитва» и прочие. Но знать поверхностно и использовать ежедневно — это разные вещи. И ведь не пошлёшь въедливого дядечку на три буквы. Сейчас репутация безбожника опасна, меня просто сдадут властям или тупо сами сожгут на костре, чтобы искоренить заразу. И бесполезно будет кричать про свободу слова, борьбу за права животных и экологию, и вообще про толерантность к убогим. Сейчас этого никто не поймёт. А святой отец пристально смотрит прямо мне в глаза. Ишь собака, землю роет, аж нос дрожит от возбуждения. Почуял добычу, осталось только окропить меня святой водицей и закричать, — «Изыди сатано». И ожидать, когда я сгорю в корчах.

Мой рассказа не занял много времени. Весь прикол в том, что меня легко проверить, стоит только обратится к нашим землякам. Любой подтвердит, что в самом деле я крещён и прожил в деревне всю жизнь. Вот только полноценной жизнью это назвать нельзя.

Я даже не заметил, когда матушка Елена присоединилась к нам:

— И что ты почувствовал, когда осознал себя?

Женщина смотрит на меня жалостливо и мне стало ясно, что я правильно решил раскрыться. Но теперь можно добавить немного мистики.

— Не знаю, — выдержал я мхатовскую паузу.

— Я как бы находился в болоте, тягучем, но тёплом. А в один прекрасный день мне открылось чудо. Будто протянулся ко мне с небес луч света и увидел я человека в белом. Он был невообразимо прекрасен. Мы с ним не говорили так как все люди говорят, но я его отчего-то понимал. Его голос был у меня в голове, он просто протянул ко мне руку, и я проснулся. Очнулся посреди улицы в нашей деревни. Весь в грязи и в крови. Кто-то разбил мне голову. Спасибо одной доброй женщине, которая пожалела меня и приютила. Она помогла осознать, кем я был и кем стал. А ведь я прожил всё это время в темноте. Меня называли убогим и придурком. Приёмная семья пользовалась моей слабостью и заставляли работать на них, выполняю самую тяжёлую работу. Толком не кормили и я мыкался по людям, делая что попросят за кусок хлеба. А когда понял, что я не хуже других, то и начал жить нормально. Пошёл по стопам отца и стал охотником. Вот только я как чистый лист, многого не знаю. В том числе как правильно молиться.

Хм, а сейчас в голове грека происходит другая условная реакция. Вместо инстинкта науськивать на безбожника паству, в нём проявляется желание привести заблудшую овечку в послушное стадо. Нет высшей цели для священника, как стать миссионером и привести дикаря в лоно родной церкви. Видимо, это принесёт на суде дополнительные очки. Потому что тон его стал диаметрально противоположным. Он даже взял меня за руку и смотрит почти с отеческой любовью:

— Сын мой, с тобой произошло настоящее чудо. Сам всевышний или архангел спустился к тебе и вывел из темноты. А ты молись. Как? Мы тебя научим. Главное сердцем возлюбить отца нашего, господа.

Слава тебе господи, вроде выкрутился. Договорились, что завтра прийду на заутреню. Вроде это праздничное утро. Где и начнётся моё обучение. А заодно я сделал ход конём, попросил батюшку поспособствовать с моим переездом в село. Чтобы быть поближе к богу и церкви. А заодно отец Христофор взялся уладить моё дело к скорняку.

Насколько я понял, во владычном селе хозяином являлся или местный батюшка, или служка, присылаемый из монастыря. В этом, именно отцу Христофору доверили наставлять паству, окроплять её и следить за своевременностью сбора податей. Только после его вмешательства меня принял второй скорняк.

Благообразного вида мужик с приятным лицом. И говорит спокойно, без этих понтов:

— Зря ты пытаешься снимать мездру. От тебя нужно только вычесать мех, снять смолу и грязь. Каждый зверь требует своего отношения. Скажем белка и куница обрабатываются по-разному. Ты их просто выноси на мороз, сложив в мешок.

Мы проговорили минут сорок и остались довольные друг другом. Мастер берётся за мои шкурки, а я обязуюсь поставлять их в максимальном количестве. Чтобы успеть до того, как зверьки начнут весеннюю линьку.

В идеале — это использование капканов, было бы совсем здорово. Но у нас нет мастеров по ним. Остаётся только моя праща и опыт.

В отличии от меня мой напарник не так рад общению с попом. У него к ним свои счёты, но он помалкивает о причинах своей нелюбви. В отличии от меня он не делает таких ляпов во время богослужения. Но заметно, что в храме он не частый гость.

— Скажи, Скорята. Что ты намерен дальше делать? У тебя есть жена, дети?

Мужик молчал дольше обычного, потом выдал, — были. И жена, и дети. Сгорели в доме, меня тогда рядом с ними не было. Сопровождал князя, когда тот ездил в ставку к ордынскому хану за княжьим ярлыком. Путь выдался долгим, почти полгода нас не было. А когда вернулся, от дома в посаде даже головёшек не осталось. Пожар тогда был сильный, из наших никто не выжил. Так всех и похоронили за городом, в одной могиле.

Голос у Скоряты ровный, будто рассказывает о незначительных вещях. Но я уже научился его понимать, у него богатая лицевая мимика. Рассказывая о чём-то, он делает это почти артистично. Есть у него умение привлечь внимание к себе собеседника. Но когда он волнуется, то лицо леденеет, даже уголки губ становятся неподвижны, от чего рот некрасиво кривится. Вот и сейчас пытается показаться спокойным, но получается плохо.

— Да, я тоже один. Так получилось.

— А как же хозяйка твоя и малые?

— А, это. Акулина мне не чужая, помогла, когда мне было особенно хреново. А малые просто прибились, тоже сироты.

Я не чувствовал к детям особой любви, но привязался и осознавал ответственность за них. Акулина меня устраивала как человек, благодаря которой у меня всё есть. Благодарен ей, но привязывать к себе не намерен. Всему своё время, мне тесно в деревне. Страсть, как хочется увидеть города и настоящих князей. Что чувствует человек, которому по праву рождения привалила власть над людьми? Меняет ли это мировоззрение сидящего на троне? Думаю, что люди не меняются. Но всё равно меня как магнитом тянет туда, где много людей.

Пока ехали, у нас было время поговорить с напарником. Тогда я и сделал ему предложение:

— А хочешь, айда со мной. Для начала поселимся в Монастырщино. Перекантуемся и подадимся в город.

Мужичонка ответил не сразу, он соскочил с саней и пошёл рядом. Зачерпнув рукой снег, умыл лицо:

— Да я и сам хотел по весне уходить с попутным караваном. Договорился бы с купцом и нанялся в его охрану. Я ведь люблю, когда шумно, когда народ толпится. А что у нас? Одна радость с тобой постучать учебными сабельками. Так что согласный я.

Ну и хорошо, с напарником завсегда легче.