Лес

- Ты куда?! Отец с дружиной вон там стоит.

Ольт заменжевался, говорить-не говорить, а потом махнул рукой.

- Да, Карно там, а обоз северян где? Куда-то они должны были складывать свою добычу?

- Обоз? – глаза девчонки округлились. Она быстро сообразила в чем дело. – Надо скорее…быстрее… бежать, искать… Но где? Куда?

- Они выехали из леса оттуда и встали лагерем вон там. Проведем линию от лагеря до точки выхода и пойдем в лес дальше по этой линии. Надеюсь северяне не стали запутывать следы.

- Точно! Я всегда знала, что ты самый умный!

- А то! Правда не факт, что я окажусь прав, они могли и свернуть.

- Нет, ты прав, я чувствую! – Оли аж приплясывала на месте от нетерпения. Еще бы, это такое приключение! Это не игра в ниндзя! Это лучше всякой игры! – Побежали?

- Побежали.

Может благодаря своей удачливости, а может тупости или нерасторопности северян, но обоз, жалкие три телеги, они нашли, пробежав по лесу в указанном Ольтом направлении и даже не очень далеко. Причем Ольт учуял его по легкому запаху дыма. Северяне, что с них взять. Хотя взять нашлось что. Но это выяснилось только после того, как пришлось избавиться от пятерых охранников, которые сторожили обоз. Все они были ранены в разной степени побитости, поэтому наверно и были оставлены сторожить телеги. Здесь, в самой гуще леса, они чувствовали себя в безопасности. Здоровенные волосатые парни необыкновенной вонючести, они, не смотря на свои ранения, производили впечатление своей брутальностью и ощущением некоей дикой необузданной силы.

- Настоящие мужчины. – усмехнулся Ольт нацеливая свой лук.

Северяне сидели вокруг костра и передавали друг другу кувшин, по очереди к нему прикладываясь. Первых двух, сидевших к юным диверсантам спиной, они с Оли сняли стрелами. Могли и остальных, но все испортили эта шальная девчонка, которая с радостным визгом выхватила свой меч, похожий на толстую шпагу и сделанный специально, по эскизам Ольта, именно для нее, и одним прыжком выскочила на небольшую полянку, на которой стояли телеги. Она уже давно мечтала схлестнуться в настоящей боевой схватке хоть с кем-нибудь. Домашние спарринги, где все, как она считала, ей поддаются, ее уже не устраивали, а тут такой подарок судьбы. Ну как она могла его упустить? И главное - рядом нет никого из дружинников, которые тут же бросились бы на защиту дочки воеводы. Вояка, на которого она набросилась вначале, опешил, когда увидел, как на него несется нечто взлохмаченное и визжащее дурным голосом, но после удара, который он парировал чисто на рефлексах, быстро пришел в норму. Здоровенный парень, или скорее молодой мужчина, несмотря на перевязанную голову, ловко управлялся боевым топором. Настолько ловко, что Ольт даже обеспокоился за безопасность названной сестры, но посмотрев, как она быстро, словно швейной иглой, орудует своим мечом, успокоился за нее. Скорее здесь надо было пожалеть северянина, но это его проблемы. Сам первым ей попался, пускай сам и расхлебывает. А Ольту надо было подумать еще о двоих вояках. До тех еще не дошло, что их уже убивают и они только начали вставать. Да и кого им бояться? Не этих же двух мелких лесовиков, наверняка здесь есть кто-то и покрупнее их. Они вставали, настороженно следя за кустами и почти не обращая внимания на Ольта, который воспользовавшись этим, не стал слишком мудрить и еще на подходе, шагов с десяти, вытащил из нагрудной перевязи два метательных ножа и с двух рук метнул их. Отработал как на полигоне по мишеням. Обоим попал в глаза, одному в левый, второму в правый и уже спокойно удовлетворился ролью зрителя.

Северянин, может из-за раны, а может по жизни был со слабой дыхалкой, уже выдохся и вяло махал топором. Он уже не старался попасть по этому вихрю с косичками, а хотя бы отбиться от этих жалящих уколов, возникающих казалось со всех сторон сразу. По его потной равнодушной морде было видно, что он уже не надеется на победу и только самолюбие не дает ему опустить оружие. Оли же, дорвавшись до «сладкого», как видно не торопилась прекращать схватку, пока не перепробует на нем весь свой арсенал приемов. Это могло затянуться и Ольт со вздохом поднял свой лук. Кажется, северянин был даже ему благодарен, когда стрела поразила его в правый глаз. Развернувшейся Оли, готовой разразиться руганью и проклятиями, ничего про бой говорить не стал, пусть Карно дочку учит, а только кивнул на телеги.

- Трофеи.

Оли тут же забыла про павшего воина и бросилась к телегам. Для девчонки, выросшей среди воинов и воспитанной как воин, это слово было сродни слову «шопинг», как для какой-нибудь земной красотки. А если учесть, что все это добро было на халяву… Не считать же пару взмахов меча, достойной платой за то, чтобы безнаказанно порыться в награбленном. Ольт тоже не считал зазорным осмотреть трофеи. Прожив здесь около пяти лет, он уже не морщился, выворачивая чужие мешки и кошели. Уж если попал в болото, то надо квакать громче всех. Впрочем, вещи, шмотки и деньги его не интересовали. Единственное что его заинтересовало, это тигриная шкура. Шикарная и еще совсем свежая, наверно этой зимой повезло какому-то охотника завалить такого матерого зверя, она произвела на Ольта впечатление своей величиной. Так же на глаза ему попались две железные половинки какого-то панциря. Он даже не понял сразу, что же это такое. Одна изогнутая железная пластина изображала собой нагрудник, другая же защищала спину. Еще не полноценная кираса, но что-то похожее. Местные-то не знали такую защиту, все на что была способны их военная мысль и местная промышленность, в лице сельских кузнецов, это толстая вываренная кожа с нашитыми на нее железными пластинками. Откуда северяне достали такое чудо, кого им ради него пришлось отправить на встречу с Единым, уже было не узнать, но Ольт аккуратно сложил обе половинки панциря в мешок. Возникла у него одна мысль. Пробежав по остальному барахлу глазами, с сожалением вздохнул. Больше его ничего не заинтересовало.

Зато Оли, вот никогда бы не подумал, что она окажется такой барахольщицей, набрала себе три полных мешка. Здесь было и оружие, и какие-то наряды, и даже что-то из посуды. Впрочем, Ольт ни слова ей сказал и даже одобрительно хмыкнул. Он ее понимал, поживи с детства в полуземлянке впроголодь, имея из одежды только старое ветхое рубище, еще не такой крохоборкой станешь. Так что Оли оторвалась по полной. Но все хорошее когда-нибудь кончается, пора было узнать, что там поделывает сотня и ее воевода.

Наверно целый месяц весь Крайвенск гулял, празднуя великую для их мест победу. Деньги у аристо были, а Моордр и Стеодр вообще сорили деньгами налево и направо. Только одной медной мелочью, которую кидали в народ в честь празднования, они растратили наверно около десяти золотых. Герцог и вассальные ему графы купили у заезжих купцов по пять бочек настоящего виноградного вина и даже последний нищий мог задарма окунуть свой нос в полную кружку с южным пойлом. Да и местные винокуры не ударили в грязь лицом. Спотыкач самых разных сортов, из пшеницы, из яблок, из лесных ягод, лился рекой. Трактиры за месяц сделали полугодовую выручку.

Один Ольт пахал как проклятый. Работал сам и заставлял работать всех, кто попал ему под руку. Народ ворчал, но делал то, что надо. Карно, заимевший в провинции Дальней немалый авторитет, в основном благодаря тому, что в каждом удобном случае восхвалял мудрость и полководческие таланты герцога, получил карт-бланш на кое-какие действия в городе. Человеку свойственно верить в то, что хочется, чтобы это было правдой. Вот и герцог верил в то, что его атака из города была решающей в битве за Крайвенск. А то, что при этом погибло не менее половины собранных им войск, да еще при противнике втрое, а то и вчетверо меньше его сил, так кого это волнует? Главное – результат, как убеждал его Карно, сам скромно ушедший в тень. Он не говорил, что его-то потери составили всего пять человек. Удивительно скромен оказался узелковский воевода, скромен и не притязателен. И если у герцога и были вначале кое-какие подозрения в том, что Карно имеет какие-то свои цели, идущие против законной власти, то его полный отказ от плодов победы убедили Моордра, что это не так. Откровенно говоря, герцог стал считать воеводу уж слишком простоватым, наподобие дубовой чурки. Силен, крепок, но дуб дубом, обыкновенный вояка с мозгами, помешанными на строевых упражнениях. Достаточно посмотреть на тренировки его дружины. Да такому покладистому вассалу не жалко и титул графа дать, пусть потешится. А что? Силен, послушен, не лезет на первые роли и главное – не жаден. Отдал с поля все трофеи с северного войска и не пикнул. Разве что, оружие все забрал, но, как воин, герцог его понимал. Да и не жалко, все эти огромные топоры, кому они нужны? Под них надо еще бойцов найти. Но этот туповатый лесовик все забрал, пусть он с ними и мучается.

А Ольт, пользуясь таким снисходительным отношением к узелковскому, теперь уже графу Карно, развернулся в Крайвенске вовсю. Три кабака, один из них для аристо с соответствующим ассортиментов блюд и услуг, сиротский приют для детей, оставшихся без родителей, торговая кампания, которую на условиях товарищества организовали Бенкас с Брано – это были только самые значимые дела, задействованные в Крайвенске. Узелок, теперь ставший вотчиной Карно, тоже требовал внимания. И прежде всего - возведение крепостных сооружений. Налет возможных мстителей или очередных любителей легкой наживы городок мог и не пережить. Так что стройка, во всяком случае – для этих мест, развернулась грандиозная. Пришлось даже нанимать людей в Крайвенске.

Все это требовало хорошей координации и Ольт в лишний раз убедился, что кадры решают все. Нужных людей приходилось искать чуть ли не днем с огнем. С трудом, но справились. Правда все трое, Карно, Истрил и сам Ольт, выглядели чуть лучше, чем живые мертвецы. Сказок о зомби местные не знали и даже не ведали о таких извращениях, но чувствовали себя примерно также. Даже Оли досталось по полной, но девчонка казалось была двужильной, тем более дело, которое ей поручили, нравилось ей самой. Создание малой дружины одобрил сам герцог, а ее новый статус дочери графа придавал ее делам достаточный вес. Тем более, что ей добровольно-принудительно помогал баронский сын Тринвильт, а это была такая подмога… Проще было лечь и умереть, чем отказывать уменьшенной копии Леко Большого. И если Леко шутки понимал, да и сам любил пошутить, то Трини, как назвала этого дитя-переростка сама Оли, шутки не воспринимал категорически. Если его принцесса сказала, что все должны бегать как тараканы, то они и бегали как тараканы, шустро перебирая ногами. Он один стоил всех помощников Ольта и прочих.

Вообще, хорошо еще, что успели обрасти помощниками в самых разных аспектах местной жизни. Вьюн, Брано, Бенкас, сотники из дружины и многие другие трудились аки пчелки и дела медленно, но уверенно двигались вперед. Не обошел своим вниманием и Кроно, кузнеца из Карновки. Поехал к нему в Карновку на один день, а пропал на целую седьмицу. Причина была в двух пластинах, которые Ольт нашел в обозе северян. Как он и думал, это оказался прообраз кирасы, но Крон такое видел в первый раз. Ну не делали здесь кирас. Доспехи из вываренной кожи с железными бляшками или пластинками – да, кольчуга, хоть и редкая вещь в лесах, но тоже найти можно, а вот цельный металлический доспех – нет. Абсолютно неизвестная и невиданная вещь. Пришлось Ольту доставать свою доску и при участии кузнеца чертить наброски, как, по его мнению, должна выглядеть нормальная кираса. А так, как кузнечный цех составлял уже с десяток кузниц, то можно представить какой шалман собирался возле Ольта, когда он сочинял новый невиданный девайс для карновской дружины. Хорошо еще лесовики был народ не шумный, а кузнецы вообще славились даже среди них своей молчаливостью. В кузнице при работающем молоте и перезвоне молоточков не очень-то поговоришь. Так что кузнецы понимали друг друга почти без слов, общаясь при помощи знаков. Разве, что морду кому набьют, если слишком непонятливым будешь, но в меру. Обычно, дальше фонаря под глазом, обучение хорошим манерам не продвигалось.

Он и раньше думал, во что же нарядить тяжелых пехотинцев, основную боевую силу дружину, и мысль про кирасу у него уже возникала, но он отбрасывал ее в сторону, так как не собирался ускорять военную мысль местных полководцев. А тут оказывается уже кто-то придумал нечто подобное, что и развязало ему руки. В конце концов, после бесчисленного множества испытаний, усилиями всех кузнецов на свет родилось новое изделие карновских умельцев. Неизвестно, насколько оно было близко к оригиналу, но Ольт припомнил все, что знал о ребрах жесткости, об оптимальных углах наклона и вообще о защите воина во время битвы. Кузнецы тут же воплощали итог их коллективной мысли в предмет и сразу же испытывали на подмастерьях. В итоге получилась вполне достойная кираса, которая вызывала у Ольта некоторое недовольство, он считал, что можно сделать и лучше, и безоговорочное восхищение всех кузнецов, а главное - их подмастерьев, которые наконец с облегчением вздохнули, что больше не придется получать бесконечные синяки и ушибы. А к кирасе еще, раз пошло такое дело, прицепом пошли и наручи, и поножи и даже шлем, который представлял из себя обыкновенный котелок. При желании к нему можно было пристегнуть нащечники, назатыльник и даже личину, ну или сварить в нем кашу. Так что обратно в Крайвенск Ольт ехал выжатый как лимон, но довольный как росомаха, нашедшая труп лося. Ольт один раз видел такую картину. Как она его сожрет, такого здорового, это были ее проблемы, но она не выглядела озабоченной. Она выглядела довольной донельзя. Ольт ехал по лесу и вез в подарок Карно с Оли два полностью укомплектованных шлема, с нащечниками и прочими прибамбасами. Даже гребни из крашенного конского волоса сверху присобачили, а что – дополнительная защита от ударов, а также отличительный знак, что несомненно будет важно для Карно. Народ должен видеть своего полководца.

Оли обрадовалась обновке, как будто Ольт подарил ей новый цветастый платок. Впрочем, на платок она бы и внимания не обратила. Карно был прав, когда называл дочку пацаном в юбке. Вообще-то, юбку она тоже не носила. Вместо нее она носила кожаные штанишки и короткие, до середины икр, сапожки на каблуках. Их ей по спецзаказу сшил Свельт Оглобля по эскизам Ольта. И хотя носить штаны девушкам было, мягко говоря, неприлично, а она по местным обычаям уже почти достигла возраста замужества, все уже давно привыкли к ее нестандартному поведению. Да и попробовал бы кто-нибудь ей что-нибудь сказать, особенно теперь, когда она стала дочкой графа. Увидев новенький блестящий шлем, она завизжала от восторга и тут же, надев его на голову, убежала его испытывать.

Карно же, вопреки ожиданиям Ольта, отреагировал на удивление спокойно. Даже в какой-то степени равнодушно. Это ввело Ольта в некое беспокойство, обычно воевода радовался как ребенок, когда получал какую-нибудь примочку к амуниции.

- Что случилось? – сразу взял быка за рога Ольт.

- Случилось. – спокойно и меланхолично ответил Карно.

- Что? Послушай, Карно, я что должен каждое слово клещами вытягивать? Ты можешь по-человечески объяснить, в чем дело?

И тут Карно, обычно спокойный и непробиваемый, вдруг темпераментно разразился такой речью, что неподготовленного человека могла бы наверно сбить с ног. Тут были намешаны все, известные Ольту, эданские ругательства, которые в самых невероятных, порой до уморы смешных, комбинациях смешивались с чисто земным матом. Если бы еще Карно понимал, что вылетает из его рта, но здесь Ольт благоразумно промолчал. Тем более, что сам был автором всего этого безобразия. Подросток никогда, кроме первой их встречи, не видел воеводу в таком состоянии, поэтому не стал спорить, а терпеливо ждал, когда Карно выговорится.

- Ты можешь спокойно объяснить, что же случилось? – удалось вставить Ольту, когда воевода на мгновение остановился, чтобы набрать побольше воздуха для следующей тирады.

Воевода, уже набравший в грудь воздуха, свирепо посмотрел на Ольта, налитый кровью глаз стал принимать нормальное выражение и спустя секунду Карно шумно выдохнул. Видимо начал приходить в себя.

- Что случилось…, что случилось… - выплеснул остатки раздражения воевода. – Герцог Моордр случился.

- Ну, на сколько я могу судить, он случился зим тридцать пять назад, а ты взволновался только сейчас.

- Раньше он не уезжал в столицу, - уже спокойно проворчал Карно, - и не оставлял меня следить за порядком.

- Не понял. Куда он уехал? И что значит – оставил тебя? У него куча придворных аристо.

- Пока не уехал, только собирается, чтобы доложить о блистательной победе, совершенной им лично с небольшой помощи дружины. – воевода усмехнулся. – Кажется мы перестарались, убеждая, что если бы не его мудрое руководство и личная отвага, то ничего бы не было. Мне тоже предлагал поехать, но я же скромный, в чем мы тоже, кажется, перегнули палку, я отказался. Мол, рожей не удался. Так он воспылал ко мне небывалым доверием и решил, что я именно тот человек, на которого можно оставить провинцию.

- Значит своим аристо он не верит?

- Ну ты же знаешь, какой там гадюшник. Все друг на друга пишут доносы, а на герцога так вообще целые романы Совету Старейшин в столицу шлют. Вот он и решил воспользоваться удобным случаем и напомнить герцогу Вайхенодру о себе, а заодно прищемить кое кому злые языки. Половину приближенных забирает с собой, самых хитрых и пройдошистых. Кому нет веры, значит, чтобы все время на глазах были. И думается мне, что не все из них вернутся назад.

- Понятно. А тебя, значит, на время отсутствия вместо себя? Силен. Интриган. – резюмировал Ольт покачивая головой.

- Вот-вот, я и говорю, перестарались мы. Какого демона мне нужны его проблемы?

Оба, и старый, и малый, на какое-то время замолчали. Воевода из-за того, что пока ждал, уже исчерпал весь богатый запас свои ругательств, а Ольт только начал обдумывать, чтобы он мог сказать по этому поводу.

- Тебе-то что? Посмотри на это с другой стороны. Хоть и на время, но ты получил власть над целой провинцией. И хоть сейчас поднять народ не получится, но подготовиться к восстанию у тебя возможность появилась. Так пользуйся, увеличь дружину, укрепи свое графство, подтяни к себе народ… Да что я тебе говорю, сам все понимаешь. Только ломаешься, как девица, которая впервые увидела голого мужика. И хочется, и колется, и мамка не велит.

- Вот где ты набираешься таких словечек? Как скажешь, так будто кучу дерьма наложил. Но наверно ты прав, что-то я не додумал. Понимаешь, злость взяла, что я вроде мальчика на побегушках у герцога оказался. Да и ноша как бы не по плечу. Я-то ведь больше тысячи человек под началом и не держал, а тут целая провинция. Выдюжу ли?

- Даже и не сомневаюсь. – следовало поддержать Карно. – Где тысяча, там и пять, а где пять, там и десять. Все то же самое, только людей чуток больше. Но ничего, главное помощников подбери с умом и у тебя все получится. Ты мне вот что скажи, когда герцог собирается в Эдатрон?

- А тебе зачем? – Карно смотрел уже не так угрюмо. Все-таки настроение Ольт ему поднял. – Хочешь к нему в свиту главным придворным затесаться?

- Зря веселишься. В свиту-не свиту, но караван же с ним пойдет? Разве купцы упустят такую возможность проделать путь до Эдатрона под охраной самого герцога. А в караване поедет один маленький незаметный мальчишка. С матерью, конечно, навряд ли матушка меня одного отпустит. Да и говорили мы уже об этом.

- А надо ли? Куда спешишь? Сколько дел еще не закончено, а столица может и подождать.

- Надо, Федя, надо, а то чувствую, так можно собираться до бесконечности. Когда-нибудь все равно придется ехать, так почему не сейчас. Когда еще представится такой удобный случай? Чувствуется мне, что назревают серьезные события, а надо не чувствовать, а знать. А где я лучше всего узнаю о том, что творится в стране, как не в столице?

Карно не обратил внимания на «Федю», он давно уже привык не обращать внимания на всякие словечки, которые нет-нет, а прорывались в речи мальчишки. Наверно и слово «Федя» принял за синоним простака на языке Архо Меда. Но вот мысль об отъезде заставляла призадуматься.

- А как же я, как мы, как дружина… Как же Кроно, Вельт… Как все мы? – уж кто-кто, а они-то двое твердо знали, кто на самом деле является головой всего того, на чем поднялась Карновка и ее дружина.

- Ну не надо прибедняться, вы уже большие мальчики. Я думаю, надо сейчас прекратить спорить, подумать хорошенько, а вечером соберемся все вместе, и все решим, как дальше жить будем. – Ольт имел в виду их четверых, всю их непростую семью. – А то я, как приехал, до сих пор матушку не видел.

На том и расстались до вечера. Карно остался за столом в глубоком раздумье, а Ольт побежал разыскивать Истрил. Найти ее в не таком уж маленьком для средневековья городе, все-таки тысяч десять населения, было проблемой. Подыскать подходящий дом для детского приюта – было наименьшей ее головной болью. Нанять для него подходящий персонал, сделать необходимые запасы продуктов, подобрать или сделать самим соответствующий инвентарь – это была только малая часть того, что требовалось решить. Легче было пойти домой, где они квартировали на время нахождения в Крайвенске, и там ее подождать. Заодно, отдохнуть с дороги, что Ольт и сделал.

Вечером все наконец собрались вокруг стола, на котором стоял поздний ужин. В первый раз, насколько помнил Ольт, еда была приготовлена не руками Истрил, а куплена готовой в трактире. Кроме, разумеется тех редких случаев, когда за готовку брался сам Ольт. Тогда устраивался праздник для желудка, а поварское искусство лесных хозяек обогащалось еще одним рецептом. Сейчас всем было не до этого. Гораздо больше их интересовал вопрос, который Ольт вынес на повестку дня.

В сущности, вопрос о поездке был решен уже давно, дело было только в сроках. А с этим получался полный затык. Всегда находилось какое-нибудь незаконченное дело, которое, без присутствия Ольта или Истрил, ну вот никак не решалось. Да и у Карно с Оли еще оставалось множество вопросов по тем или иным темам. В конце концов Ольт сказал, что если решать таким образом, то они никуда и никогда не уедут. Дела так никогда не кончатся, а герцог Моордр собирался через три дня выезжать и если они хотят тоже поехать с ним, то надо решаться. Договорились, что эти три дня проведут все вместе, чтобы остающиеся вошли поплотнее в дела отъезжающих. Только Карно получил небольшую поблажку, до обеда он мог отсутствовать. Ему это было надо, он должен был присутствовать на совещаниях герцога Моордра. Тот тоже готовился к отъезду.

Сколько они переговорили за три дня! Раньше Ольт думал, что выражение «болит язык от болтовни» - это всего лишь фигура речи, но это оказалось чистой правдой. Мало того у него и горло заболело и в последний день перед отъездом он только хрипел. Но все равно не умолкал, так много ему хотелось сказать.

От услуг купца Гарольта Кошеля пришлось отказаться, о чем Бенкас был уведомлен в тот же день. Благо и Бенкас, и Брано тоже безвылазно находились в Крайвенске. Разве могли они пропустить такое событие, как выход каравана в сам Эдатрон? Их два воза тоже готовились в дальний путь, и они даже обрадовались, что Истрил и Ольт будут их сопровождать. С Кошелем Бенкас пообещал все уладить и тут же познакомил с другим попутчиком. Мелкооптовый торговец дядя Малко был доверенным лицом Бенкаса и вел два воза, нагруженных всяким лесным барахлом. Впрочем, барахлом это считалось с точки зрения местных обывателей, а, например, ростки папоротника, лесные орехи или кое-какие лесные травы, считавшиеся лечебными, нигде больше в Эдатроне не водились и считались в других местах редким и дорогим товаром. А про меха и говорить нечего. По договоренности с лесными купцами, кроме своего груза он брал опеку и над их телегами. Так что еще одна телега под управлением Истрил не стала ему в тягость. Человек он был опытный и хорошо знал дорогу и сам Эдатрон. Он даже поклялся Бенкасу, что лично довезет вдову с сыном до самого крыльца.

Чтобы проверить груз и попрощаться со всеми выехали в Узелок. Там для путешественников готовили телегу и снаряжение. В путь, по указанию Истрил, добровольные помощники снарядили одну телегу с лошадью, так как личных вещей у них было не так уж много. В основном место занимал товар, взятый по рекомендациям дядюшки Малко. По прибытию в столицу Истрил с Ольтом решили открыть лавку по продаже лесной продукции. И для легализации себя любимых хорошо, и для объяснения, откуда у вдовы берутся деньги для проживания, сойдет. Оказывается, в повозке по ее указанию Леко сделал второе дно, куда аккуратно уложились два охотничьих лука, силенок натянуть боевой еще не хватало, сделанных самим Свельтом Оглоблей с запасом стрел, два меча, откованных Кроно Кувалдой как раз по руке Ольта и длинный кинжал, скорее похожий на короткий узкий меч, для Истрил. Еще у путешественников под одеждой были расположены специальные перевязи с метательными ножами, с тремя у Истрил и семью у Ольта. И конечно же на поясах у них висели небольшие походные ножи. Все оружие было сделано с любовью и, c благодарностью за науку, подарено мастерами Карновки. Так же под вторым дном были уложены небольшие мешки с солью и один мешочек со ста золотыми монетами для покупки дома. Все было плотно уложено, чтобы ничто не гремело и не перекатывалось при дороге. Днище к тому же было застелено слоем сена и покрыто холстиной. Все остальное имущество, запасная одежда, провизия на три седьмицы и немногочисленный товар, состоящий из небольшого количества шкурок, лесных орехов, ягод и других даров лесного края, упакованное в мешки, лежало поверху. Здесь же лежал и тюк грубого полотна, примерно три на три метра. В случае непогоды им можно было укрыть телегу и спрятаться от дождя и ветра самим. Оставалось только перегнать этот и два воза с товаром Бенкаса и Брано в Крайвенск. Со всеми простились заранее, и никто их не провожал, только Карно и Оли немного постояли, прощаясь у новых ворот Узелка. Не приняты были здесь долгие проводы.

Кстати их будущий дом в столице, благодаря предусмотрительности Истрил и предприимчивости Бенкаса, для них был уже присмотрен и ждал только оплаты и новых хозяев. Дядя Малко знал прежних хозяев и божился, что люди они хорошие и никаких проблем с оплатой и оформлением собственности не будет. В середине лета, с опозданием на один день, со скрипом и шумом, большой караван наконец тронулся в путь. Впереди, чтобы не глотать пыль из-под колес, гордо гарцевал на крупном коне сам герцог Моордр, за ним ехала его свита, человек тридцать провинциальных аристо. Сопровождала их полусотня пехоты. Затем шумел сам обоз, в котором ехали торговцы, переселенцы и всякий сброд, который всегда сопровождал такие крупные караваны. Замыкал этот табор еще одна полусотня. Путь предстоял не очень трудный, но долгий. Герцог мог конечно всех бросить и со свитой умчаться на лошадях вперед, но дарам что ли купцы скинулись и заплатили по десять серебряных с воза. Истрил с Ольтом тоже кинули в общее подношение свою долю. Так что скорость каравана равнялось со скоростью самой медленной телеги, а до Эдатрона было около пятисот километров. Впрочем, здесь большие расстояния измерялись дневными переходами, которые может совершить пешеход от восхода до заката.

Расставание с людьми, с которыми провел несколько не самых легких лет, наложило на сердце печаль, но все- таки радостное ожидание новых впечатлений пересиливало. Сколько уже раз в обоих своих жизнях Ольт покидал, иногда вынужденно, иногда добровольно, места и людей, к которым вроде бы уже и привык. Но он знал, что жизнь такая штука, что будут новые места и новые люди и он так же к ним привыкнет. Как только из глаз скрылись стены города, уже отложил в долгую память все, что оставалось за спиной и нараспашку открыл свою душу всему тому новому, что его ожидало. А с Карно и с Оли они еще встретятся, тем более, что Карно обещал через полгодика прислать гонца с данью для герцога. Пусть Моордр еще погуляет и не торопится в провинцию Дальнюю.