Лес

Правда пришлось денек подождать на определенном перекрестке, но зато передохнули и в Карновку ехали уже всей дружиной, по пути делясь друг с другом пережитым. У Карно тоже прошло все нормально. Он как раз и реализовал их совместный с Ольтом план с ночным нападением. По темноте без сучка и задоринки сняли двух караульных, подперли воинскую избу, в которой ночевала вся баронская дружина, бревном, что бы никто не выскочил и почти без сопротивления повязали самого барона вместе с домочадцами. На следующий день, собрав крестьян, устроили суд, на котором с подачи тех же крестьян каждый получил свое. Самое интересное, что около десятка воинов из баронской дружины остались целыми, ну если не считать пары синяков и ушибов, полученных при их захвате. Оказалось, что десяток воинов, ушедший из охраны караванов в преддверии зимы, только за день до этого нанялись к барону и не успели еще натворить чего-нибудь непоправимого. Пару зуботычин, розданных мужикам в порыве служебного рвения, сами крестьяне не посчитали серьезной причиной, чтобы развешивать вояк по деревьям. Тем более, что отыграться и отвести душу, пройдясь ногами по связанным тушкам, они успели. Так что незадачливых воинов, не успевших состояться дружинниками барона, развязали и отпустили на все четыре стороны. Вот они и пошли в одну сторону вместе с полусотней карновских. А куда им еще деваться без оружия и зимней одежды? А так была надежда вступить в дружину Карно, больших грехов за ними вроде не было. Но то должно было решаться только в деревне, после того как воевода хорошо опросит народ, а то мало ли, где они могли оставить след. А барона повесили, вместе с женой, двумя сыновьями, ключником и вообще со всеми теми людьми, которые к тому времени еще оставались в живых. Крестьяне оказались довольно суровыми судьями.

В родной деревне их войско встретили с радостью, но без излишнего ажиотажа. Народ уже стал привыкать к победным возвращениям деревенской дружины. Дежурные по казармам, состоящие из новиков и считавшиеся еще не готовыми к боевым действия, и способными пока только охранять солдатское имущество, затопили баню. Десяток мужиков, будущих при дружине в качестве обозников, поставили козлы и на них водрузили деревянные щиты. Бабы, в основном вдовы и одинокие женщины, состоящие у дружины на жалованье в качестве прачек и поварих, занялись приготовлением праздничного обеда. Сами дружинники с облегчением снимали доспехи и готовились к бане.

Все были при делах, только Карно с Ольтом уединились в «ленинской комнате» одной из казарм. Через полчаса туда же были вызваны пришедший поприветствовать дружину Брано и полусотники. Первой задачей стояло распределение трофеев. С двух баронов содрали семьдесят восемь золотых и килограммов пять серебра. Присутствовала и небольшая кучка цацек из этих же металлов. Сразу же половину честно отделили в пользу деревни. С этим было легко. Небольшой затык вышел с трофейным оружием и одеждой. Дело было в том, что раньше крестьяне защищали себя сами, в случае необходимости собирая ополчение и каждый вооружаясь тем, что принес с собой. Поэтому фактически в каждой семье имелись меч, боевой топор или копье, не говоря уже о луках. Но после указа властей на запрет хранения и ношения оружия местными жителями, его у населения не осталось или пряталось очень глубоко. И вот теперь Брано решил возродить этот старый обычай и просил, чтобы хоть какое-то количество вооружения оставить крестьянам для ополчения.

Но теперь в графстве появилась дружина, которая взяла на себя охрану всех деревень и поэтому крестьянам вроде бы как оружие и не к чему. Но Брано неистово убеждал, что ополчение не помешает, ведь мало ли что. Жизнь вокруг такая непредсказуемая. Убедил, бес языкастый. После недолгих споров все-таки выделили деревне нестандарт, всякие секиры, рогатины и короткие мечи. Боевых луков правда не дали. Самим было мало, обойдутся и охотничьими. Доспехи тоже зажилили, их все-таки надо уметь носить, не крестьянам этим заниматься. Зато Брано отыгрался на одежде, забрав ее почти всю, оставив дружине только зимние тулупы и немного рубах с портками. Да и незачем воинам шелковые или атласные рубахи, или узорная лента для волос. Роскошь и баловство. Правда по несколько предметов полусотники себе взяли для подарков, но платили уже из собственного кармана.

Короче поделили более-менее справедливо, так что две телеги добра довольный Брано увез в деревенские закрома. Еще бы ему не быть довольным, сколько он ворчал о тратах на дружину, а теперь дружина не только начинала кормить сама себя, но и стала приносить прибыль. А перед Карно с полусотниками встал вопрос о собственном хозяйстве, человеке, который заведовал бы хозяйством дружины. Пока на этом месте был Брано, хлопот не было, но с тех пор, как Карно назначил его старостой Карновки, этот проныра строго разделял то, что принадлежало деревне, а что дружине и по мнению полусотников отдавал предпочтение крестьянам. Озадачив присутствующих вопросом о поисках нужного человека, воевода спросил, кто и что знает о несостоявшихся воинах барона, стоит ли вообще иметь с ними дело, или пусть «садятся» на землю. Тут вперед выступил один из полусотников – Свельт Птица. Второе имя он получил не от того, что умел летать, а за то, что очень ловко умел передразнивать птичьи голоса и это очень помогало при подаче и обмене сигналов. Уже не молодой воин, так сказать в самом расцвете сил, в поисках счастливой доли обошедший наверно весь Эдатрон, веско и со значением произнес:

- Про весь десяток сказать не могу. А их десятник мне знаком. Видел его в войске Южного герцога. Мы тогда выступили против имперцев. Он уже тогда десятником был, в сотне одного южного барона. Неплохо мы тогда повоевали, но вентуйцев было очень много. Разбили они нас при реке Опре. Что могу сказать про этого десятника? Он тогда неплохо себя показал. Не трус, опытен, голову в бою не теряет. Как оказался здесь на севере – не знаю, может, как и меня судьба помотала. Каков сейчас, сказать не могу, лет десять с тех пор прошло.

- Тогда чего тянуть? Зови сейчас, поговорим да выясним, чего слышит, чем дышит.

Тут же дежурный, стоявший на страже за дверью, был послан за десятником. Долго времени на поиски не ушло. Десяток чужаков оказывается смирно ожидал тут же, недалеко от казармы. Ну и правильно, неизвестно, как отнесутся в поселении к людям, захваченным в плен вместе с кровопийцей-бароном. Хоть и отпущенным, но на все четыре стороны, а не отнюдь не званным в гости. В комнату вошел обыкновенный с виду мужик примерно одних лет с Карно. Ничем не примечательный, только закатанные до локтей рукава обнажали сильные, узловатые от перевитых их мышц, натренированные долгой многолетней работой мечом, руки. Лицо было спокойно-безмятежное и только глубокие морщины, прорезавшие лоб и носогубные складки, резкими мазками очертившие крепко сжатый рот, выдавали, что в жизни этого человека когда-то бушевали неизвестные, но несомненно сильные бури. Борода и усы не очень аккуратно, но подстрижены. Ну это понятно, где же в этих лесах найдешь порядочного цирюльника. Основная масса мужиков ходила косматой и весь уход за собой состоял в регулярном расчесывании патлов. Обычно дружинники собирали волосы в воинский хвост, а крестьяне носили кожаные или матерчатые повязки. На бороды и усы вообще никто внимания не обращал. Даже хвастались их длиной друг перед другом. Редкие щеголи стриглись друг у друга, оставляя только на затылке небольшой хвостик и короткую бороду спереди. Видно этот воин был из таких и было понятно, что человек за собой смотрит. Спокойные, серо-стального цвета, глаза цепко оглядывали сидящих за столом воеводу, сидящего рядом пацана и полусотников. Впрочем, за столом сидели такие же волки, которые ответили таким же спокойствием. Десятник легко поклонился и доложил:

- Кромбильт Дильт, явился по вашему приказу.

Сидящие за столом переглянулись, решая кому из них продолжать разговор. Короткий обмен взглядами и Птица, хмыкнул, поняв на кого воевода возлагает такую обязанность. Ну а кому еще, если он тут единственный, кто хоть что-то знает о десятнике-чужаке.

- Ну ты еще не в нашей дружине, чтобы тебе приказывать. Ты сейчас еще вольный человек, который сам может решить, что ему делать дальше. Можешь сесть на землю, можешь заняться каким-нибудь ремеслом, мастера у нас в почете…

- Я бы хотел остаться при войске. Столько лет махал мечом, что другой судьбы и не знаю. И еще… Со мной люди, их бы тоже к воинской службе притянуть. Воины они справные, сам натаскивал.

- Хм, люди, люди… С самим-то вопрос еще не решен, а он уже – люди, и как еще натаскивал, посмотреть надо.

Мальчишка, сидевший рядом с воеводой, что-то нашептал тому на ухо. Понятно, что разговор шел о Кромбильте, так как воевода не отводил от него внимательного насмешливого взгляда. Его единственный глаз казалось просверливал десятника насквозь, видя то, что было спрятано от других. А Свельт продолжал разговор, больше похожий на допрос.

- А скажи-ка нам, добрый человек, где ты гулял, когда вентуйцы разбили Южного герцога при Опре.

Кромбильт кивнул головой:

- Я тоже тебя узнал, Свельт Птица, но молчал. Не знал, захочешь ли ты признать старого знакомого, да и друзьями мы не были. Тогда, когда нас разбили, я остался при герцоге. С отрядом в триста мечей мы прорвались в Широкие степи. Свели знакомство со степняками и уже вместе с ними продолжали нападать на имперцев. Так продолжалось три года. Но степняки нас предали и как-то ночью на нас же и напали. Герцога убили, его голову степняки увезли императору Венту. Я тогда в первый раз потерял свой десяток. Сумели скрыться только вчетвером. Обратно в Эдатрон добрался я один. Потом служил разным баронам. Не нравилось мне у них, отрабатывал срок и уходил к следующему. Так добрался сюда, на север. Здесь опять набрал десяток, так оно легче на службу наниматься. Вот и нанялись к барону Вриодру, хотел зиму перезимовать, а по весне уйти с каким-нибудь караваном дальше. Не срослось. – Кромбильт вздохнул, - хочется уже найти постоянную службу, но что-то Единый меня толкает по жизни то туда, то сюда.

Полусотники согласно кивали головами. У многих была схожая судьба и что такое долгие скитания в поисках лучшей доли они знали не по наслышке. Это еще хорошо, что он не скатился до того, чтобы выйти на большую дорогу. Многие бывшие вояки доходили и до этого. Ольт же все что-то нашептывал на ухо Карно. Тот согласно кивал головой, изредка кидая взгляд на неудачливого десятника. Тот не показывал виду, но внутри волновался не на шутку. Единый его знает, что там этот пацан наговаривает воеводе. И вроде не встречались они раньше, Кромби запомнил бы такую оригинальную пару, и обид между ними нет, а беспокойство грызло душу как мышь, нудно и неумолимо.

- А скажи-ка мне, Кромбильт Дильт, за что тебя именем таким наградили, – наконец вмешался в разговор Карно, - может у тебя тяга непреодолимая к деньгам?

- Деньги я люблю, как же без них. Но отношусь к ним спокойно, так же, как и любой нормальный человек. Нет у меня к ним какой-то особой тяги. Просто считаю я их быстро. Еще, когда я был пацаном, в нашей деревне остановился жрец Единого, ему в дороге кабан ногу распорол до кости. Еле успели до нашей деревни донести. Наша травница деревенская кровь-то ему остановила, а то помер бы, но полгода ему в нашей деревне провести пришлось и то, все-равно ушел хромая. Вот пока лежал, со скуки деревенских пацанов грамоте и счету и научил, ну кто хотел конечно.

- Значит читать-считать умеешь. Это хорошо. Что скажешь о своем десятке?

- Люди как люди. – пожал плечами Кромбильт. – В основном молодые парни, которые пошли в воины не за воинской славой, а за куском хлеба. Мечники, честно говоря никакие, но копейному строю обучил, что такое строй - знают. Ну и так как - местные, то стрелки из лука хорошие. У нас-то на юге их мало было.

- Ну чтож, - хлопнул ладонью по столу Карно, как будто подытоживая какие-то свои мысли, - есть у меня для тебя место и дело. Только вот согласишься ли ты?

- Если не грабить и не воровать, то почему бы и не согласиться? – рассудительно ответил десятник.

- Дело трудное, не каждому по плечу и не каждый согласится. Нужен мне старший по воинскому по обозу. Сразу говорю – это не теплое местечко, где можно на все плевать и нагреть руки. На каждый десяток нужна телега, на каждую телегу возничий, должна быть хорошая охрана на обоз. Каждая телега должна тащить запас оружия на свой десяток, доспехи и припас, что бы люди не голодали в походе. Так же старший должен озаботиться инструментом для ремонта телег и строительства полевых укреплений. И в телегах должно еще оставаться место для трофеев, подсчет и охрана которых тоже ляжет на плечи старшины. Что-то я забыл…

- Да все понятно. Дело почти такое же как при охране караванов. То мне знакомо. Если доверишь, то возьмусь за это.

- Ну вот и договорились. Окладом не обижу. Для начала будешь получать, как полусотник, а дальше посмотрим. Во всяком случае если и изменится, то только в сторону повышения. Десяток свой можешь забрать с собой. Только в начале и ты сам и десяток твой пройдете обучение у моих полусотников. Потом уже и сам будешь принимать людей и отвечать за их обучение и не думай, что если обозные, то с вас будет спрос меньше. В битвах может и не будете участвовать, но быть готовыми отразить нападение на обоз - обязаны. Все ли понятно?

- Все, воевода. А если, что будет непонятно, то не постесняюсь, спрошу.

- Спрашивай. А пока пойдешь к Брано. Это староста деревни. Раньше он был обозным старшиной. Побудешь с ним месяц, он тебя натаскает, грамоту и счет твои проверит, что непонятно – объяснит. Место твое покажет. Все, иди.

Кромбильт поклонился и вышел. Полусотники молчали. Затем Хуго Нож, полусотник учебной полусотни спросил:

- А не рано ли ты его на обоз определил, воевода? Дело-то ответственное.

- А вот через месяц посмотрим.

Глава 7

- Ты точно решил так сделать? Может все-таки послать Вьюна? – в который раз спросил Карно.

- Мы же с тобой говорили, Вьюн уже примелькался. Его в Узелке скоро каждая собака знать будет. Да и здесь у него дел – куча. Трактирщик все-таки. Ему надо здесь работу налаживать. Сам знаешь – какую. А меня мало кто видел, да и кто обратит внимание на пацана. Мало ли там таких бегает.

Говоря насчет работы Вьюна Ольт не имел в виду трактир. Все было гораздо хитрее и сложнее. Вьюн создавал агентурную сеть, раскинутую по всему графству. Дело было новое и здесь еще не опробованное. Не считать же пару доносчиков по деревням, которых все знали, как облупленных. Поэтому к вечерним посиделкам с Карно присоединился и Вьюн, которому еще надо было учиться и учиться нелегкому шпионскому делу. Ольт и сам-то не считал себя большим знатоком, но что-то знал и помнил. Во всяком случае, что бы контролировать собственную службу безопасности ему знаний хватало. А уж тут-то в средневековье, где секретные службы в лучшем случае только зарождались, ему сам Единый был не соперник. Впрочем, насчет Единого он наверно поторопился. Если это тот дядька, который спровадил его самого сюда, а в этом Ольт был почти уверен, то неизвестно еще, кто кого и чему может научить. Но он так до сих и не проявился, поэтому Ольт просто не брал того в расчет.

- Истрил, ну хоть ты ему скажи! Будто ему здесь делов мало! Так нет – надо самому сунуть голову в пасть к тигру! – с не свойственным ему темпераментом воскликнул Карно. Даже Лако, смирно сидевший в углу, недовольно заворчал, почувствовав в голосе воеводы тревогу.

- Мой сын сам знает, что делает. – гордо ответила, тоже присутствующая на импровизированном семейном совете Истрил, и тут же добавила, – Ольти, сынок, ты уверен, что это и в правду не опасно?

- Да не опасней, чем бродить по тайге. И тут можно нарваться на тигра или медведя, а то и на разбойников, одноглазых, – тихо добавил, глянув на Карно, - и ведь ничего, живем и довольно неплохо.

- Ну разбойников одноглазых можно и уговорить. – усмехнулся воевода, прищурив свой единственный глаз, - а вот управляющего ты навряд ли подвигнешь на добро. Ну хорошо. Но отряд Леко пойдет с тобой, будет на всякий случай рядышком в лесу.

- Это хорошо. С Большим мы сработались.

Вроде обо всем договорились. Истрил напоследок ласково взъерошила шевелюру на голове сына и стала убирать со стола остатки роскошного по деревенским меркам обеда. В большом блюде из глины застывали остатки чахохбили из какой-то лесной птицы. Тут же вскочила помогать ей и Оли, весь обед просидевшая молча. В другом месте, с другими людьми и в другое время она обязательно бы что-нибудь вставила, но тут и сейчас только зыркала глазами на собеседников, запоминала и откладывала на будущее.

- Ну если все, то я пошел. Мне надо еще к Кувалде заскочить перед тренировкой с малой дружиной. Побежали, Оли?

- Сейчас, со стола вытру.

Через пятнадцать минут дети, вместе с бегавшим за девочкой хвостиком медвежонком, были на участке у речки, который Ольт отвел под производство. Здесь находилось то, чем он по-настоящему гордился. Выше по течению на небольшой запруде крутила свое колесо мельница, а рядом с ней жужжала своими пилами лесопилка. Ниже по течению дымили кузницы, в которых задорно и неутомимо стучали механические молоты, а еще ниже исходили своей ядовитой вонью кожевенные мастерские. И везде потреблялась энергия воды, для чего Ольту пришлось разработать и построить целый каскад небольших плотин. Речка была маловата, но после того, как на ней устроили эти небольшие водопады, ее запасов воды вполне хватало на несколько кустарных мастерских. Механизация была самая примитивная, но на большее Ольт не замахивался. Ее вполне хватало на графство, чтобы обеспечить население, в нем проживающее, мукой и оружием с доспехами.

Кузница, которая им была нужна, находилась с краю и была самой большой среди трех. Ею владел признанный с недавних пор авторитет в кузнечных делах и знатный оружейник Кронвильт Кувалда. Сейчас самый сильный в деревне человек в отдельной мастерской, которую Ольт уже окрестил непонятным словом «экспериментальная», наблюдал за цветом лежащего в горне тигля, то направляя, то наоборот убирая струю воздуха из механических мехов. Увидев Ольта, он неподдельно обрадовался и сразу замахал рукой, подзывая к себе поближе.

- Смотри Ольт, это будет сталь из руды рудника, который мы нашли. Уже три мерных свечи поддерживаю малиновый цвет тигля. Вот думаю хватит или еще поддержать?

- И тебе здравствуй, Кувалда. Я думаю, если есть время, то хватит. Следующую плавка проведешь уже на четыре свечи, потом на пять, короче делать так, пока не начнется ухудшение. И температуру надо менять. Эту плавку при малиновом цвете, следующую при белом ну и так далее. Тебе же надо знать при каких температурах и времени железо будет ухудшаться. И все записывай. Чем потом гадать, ты будешь точно знать, как получить наилучшую сталь.

- Ой! - было смешно смотреть, как смущается этот великан перед подростком чуть выше его пояса. – Здравствуй, Ольт. Ты меня извини, что-то я заработался.

- Да ладно уже, лучше посмотри, что я принес.

Кузнец тут же забыл про свое смущение. Что-то новенькое из рук Ольта – это он любил.

- Вот смотри. – Ольт вытащил из пояса дощечку и из горна достал уголек. - Этот меч называется двуручным, потому что он настолько тяжел, что им воюют, держась за него двумя руками. Называется «цвайхандер». Если сделать лезвие таким, вот такими волнами, то это уже будет «фламберг» …

Сказать, что кузнец просто офанарел от увиденного, это значит преуменьшить те эмоции, которыми Кронвильт буквально заискрился. Такого не то, что никто не делал, такого никто просто представить не мог. Не годилось местное мягкое железа для таких изделий. Естественно кузнец просто прилип к Ольту с вопросами. Лекция продолжалась полчаса. Продлилась бы и дольше, но Ольту пора было бежать на тренировку. Но он пообещал, что обязательно забежит еще вечерком. Быстро показать и убежать не получалось. Дотошный Кувалда хотел знать о мечах все и слово за слово речь пошла о видах лезвий, способах заточки, балансе и о многом другом, где отделаться двумя словами уже не получалось. Не сказать, что Ольт был большим знатоком мечей, но кое-что смог выудить из своей памяти, в основном о форме и видов этого оружия. При местных способах получения железа, нельзя было добиться большого разнообразия клинков, но они-то с Кувалдой нашли способ получения хорошей оружейной стали, а это тянуло за собой и получение нового, еще невиданного в местных краях, оружия. В конце концов Кувалда отпустил Ольта с обещанием обязательного повторного визита. Тот и сам понимал, что навестить кузнеца, возможно еще и не раз, придется в любом случае. Он хотел, чтобы «цвайхандер» для Леко получился с первого раза и сам сгорал от нетерпения увидеть в руках полусотника это оружие. И обучить его… О, это было бы супер. Самому-то ему не грозило этому обучиться, даже когда он станет взрослым, телосложением не вышел. Уже сейчас, судя по собственной тонкокостной худенькой фигуре, он мог бы сказать, что из него никогда не вырастет такого громилы, как Леко или Кронвильт. А хотелось. На миг взгрустнулось, хотелось всего и сразу. Хорошо еще, что возникшая мысль не дала разрастись плохому настроению, он-то понимал, что это опять детское тельце предъявляло какие-то свои несбыточные желания. Но это не помешало другому детскому телу предъявить уже свои права.

- Я тоже хочу такой меч! – девчачий голосок, прозвучавший возле самого уха, заставил вздрогнуть призадумавшегося Ольта.

- Ну что ты, Оли. Ты не представляешь, что просишь. Вот сделает Кувалда меч – сама увидишь. А тебе мы лучше сделаем сабли для двух рук. Ни у кого такого не будет. Только надо подождать, пока ты вырастешь.

- Я хочу сейчас. И так от отца только и слышу: «ты еще маленькая», «подожди, пока вырастешь» …

- Ну здесь он прав. Понимаешь, если сейчас сделать мечи, то, когда ты вырастешь, они тебе будут маленькими. Как платья, из которых ты вырастаешь. Но тренировочные мы тебе сделаем, чтобы, когда ты станешь взрослой, могла ими пользоваться. Вечером поговорим об этом, хорошо?

Чем Ольту нравилась названная сестра, то это своей не обидчивостью. У нее вообще был веселый легкий характер, но не дай Единый кому-нибудь спутать это с легкостью нравов. Если кто-нибудь, вошедший в заблуждение поведением девочки, позволял себе что-то лишнее по отношению к ней, то рисковал в буквальном смысле своей жизнью. Если Ольта никто не трогал, зная, что это обойдется себе дороже и в деревне даже побаивались его злого языка, то Оли была дочерью всей деревни. Ее любили все коллективом, баловали и естественно никому не давали в обиду и готовы были из-за одной ее слезинки втоптать обидчика в землю.

- Обещаешь?

-Обижаешь. Когда я тебя обманывал? Пусть язык мой отсохнет и вывалится в кружку с отваром, пусть волосы вылезут, и я буду голым, как яйцо, пусть меня понос прихватит, и я неделю не вылезу из уборной, если я не сдержу перед тобой слова!

- Скоморох. – резюмировала Оли, глядя на него смешливым взглядом, и тут же фыркнула, - представляю тебя без языка, лысого и кряхтящего в уборной. Ха- ха – ха!

Ольт тоже рассмеялся, с ней ему было легко и удобно. Так, смеясь, они и прибыли на тренировочную полянку. Тренировка была обычной, без всяких новшеств, которые так любил иногда вводить в процесс отработки упражнений сотник малой дружины. Только в самом конце, когда вся намаявшаяся детвора занималась традиционным умыванием, к Ольту подошел Тринвильт:

- Так я сегодня приду? А то почти две седьмицы пропустили. Я уже то, что проходили в прошлый раз все выучил.

- Кремень, ну сколько раз я тебе говорил, выучить что-то, этого мало. Надо, чтобы движение или прием был отработан до автоматизма. Толку-то, что ты что-то выучил, в бою не будешь вспоминать то, что выучено, а что нет. Иные мастера одно только движение могут полировать годами. Но ты приходи, просто расскажу кое-что.

Тринвильт Кремень удовлетворенно кивнул.

Историй Ольт знал множество и все они были интересны, будь то сказки про Русланвильта и злого лесного духа Черномордра, или исторические сказания о славном лучнике Робино Стрелке. Особенно юному барону нравились истории про невидимого воина Ниндзильта Темного, как он один сражается и побеждает сонмы врагов. Для этого Ольт вспомнил, все, что он когда-то видел в фильмах и прочитал о жизни и боевых качествах ниндзя. И этот великовозрастный детина, который в душе был еще мальчишкой, решил стать воином из сказки и даже, наслушавшись рассказов Ольта, придумал себе какую-то особую тренировку, которой занимался в свободное время.

Ольт, один раз застав такую тренировку, только тяжело вздохнул. Ему, ни разу не ниндзя, но хотя бы имевшему хоть какое-то представление о ниндзюцу, сразу стала понятна вся неправильность этих доморощенный занятий. Пришлось заняться и этим, так как этот упрямый барончик уперся рогом и ни за что не хотел бросать свои глупые тренировки. Сплав просмотренных фильмов и собственного коричневого пояса по дзюдо выдал удобоваримую субстанцию, которую Ольт и выдал Тринвильту за методику тренировки легендарных ниндзя. С тех пор юный барон и несколько его единомышленников-фанатов после общих занятий занимались еще и по собственной программе. Ольт им не запрещал, хуже все равно не будет.

Вообще барончик хорошо прижился в Карновке. Не сказать, что он нашел себе семью, но его вполне устраивало то воинское братство, которое Карно с Ольтом старались организовать в дружине. Выросший в деревне вместе с крестьянскими детьми, он еще не заразился баронской спесью и теперь, с головой влезший в тренировки, уже навряд ли узнает, что это такое. Вообще такие юные барончики были не редкостью в нищих пограничных баронствах, где жизнь держалась на острие меча. Это потом, повзрослев и получив в наследству или захватив власть над двумя десятками крестьянских семей, они набирались дворянской спеси. Но, как уже говорилось Тринвильту это не угрожало, а если бы у него и появились какие-нибудь поползновения, то достаточно было Оли презрительно сморщить свой носик, как он тут же обо всем забывал и бежал выполнять ее каприз.

Как она добилась такого влияния, причем не только на юного барона, но и вообще на всю младшую дружину, Ольт не задумывался. Он знал только одно, что она не пользовалась своим родственными отношениями ни к Карно, ни к Истрил, ни к нему самому. Наверно и в самом деле у нее было много личного обаяния. Ольт и сам чувствовал его на себе, но это его не расслабляло по отношению к ней. За свою долгую жизнь он к старости вывел правило, которому следовал неукоснительно. Женщин надо холить и лелеять столько, насколько хватит сил и возможностей. Она мать и хранительница домашнего очага. Но если влезла в войну или в бизнес, ту же войну, только другими методами, то нечего обижаться, если к тебе отнесутся не совсем как к женщине.

Встречался он по жизни с такими, и неважно, как они назывались, «белые колготки» или зарвавшиеся «бизнесвумен», которые до последнего надеялись, что статус женщины убережет их от роковых последствий их же деяний. Ничем хорошим такие встречи для них не заканчивались. Жалости к таким «женщинам» он не испытывал. Конечно бывают в жизни ситуации, когда женщине приходится браться за мужские обязанности, и землю пахать, и за станок становиться и даже брать в руки оружие, но делалось это вынужденно и для блага своих детей, и при всем этом они никогда не забывали, что они все-таки женщины. А когда об этом вспоминаешь только тогда, когда к затылку приставлено дуло автомата, то это же совсем другое дело. Влезла в мужские дела, так и получи по-мужски. Он категорически не понимал и не принимал всех этих «борчих» за равные права. Хотя в его жизни они занимали настолько малое место, что он их просто не замечал. Ну родилась ты женщиной, так будь ею, это ничем не хуже, чем быть мужчиной. У всего есть и плохие и хорошие стороны. Может он был ретроградом, но вот как-то умудрился прожить и даже умереть с такими понятиями. Поэтому и к Оли он относился безо всякого снисхождения, уж если взяла в руки меч, то соответствуй. Впрочем, ей такая постановка нравилась и даже если он давал иногда ей поблажки, то сама к себе она относилась гораздо строже. В этом мире дети были гораздо самостоятельнее. И такие отношения совсем не мешали им любить друг друга, как настоящим брату с сестрой. И растущие отношения между названной сестренки и прибившегося барончика его совершенно не волновали. Пока Тринвильт соблюдает приличия, Ольт не покусится на самостоятельность и права Оли, пусть сама решает с кем ей дружить.

- Оли, пойдешь со мной к Кувалде. Помнишь, мы с ним не договорили?

- Конечно! Мог бы и не спрашивать. – ну да, у кого он спросил. Еще один фанатик оружия.

Кронвильт обрадовал их тем, что показал им полученную по новой технологии сталь. И даже два новых тигля уже были заложены в горн. Уже остывшая болванка ждала только Ольта, чтобы вместе с кузнецом провести испытания полученного материала. Сталь была конечно не высший сорт по меркам мира Ольта, но отвечала основным отвечала основным его требованиям. Главное, что не мялась как пластилин, была достаточно упруга и держала форму. Разве что изделие из нее при достаточном усилии могло сломаться, если взять на излом, но таких сильных людей в мире было не много и найдется ли среди них извращенец, захотевший специально сломать собственное оружие, такого надо было еще поискать, да и не поняли бы этого ни окружающие, ни он сам.

Единственное, что нервировало Ольта, это получение стали небольшими порциями в тигле. Выплавить стали больше чем на один меч таким способом никак не получалось. Да и риск получить вместо хорошей стали кусок никчемного железа тоже присутствовал. Ну а чего еще ожидать от ручной выплавки? Немножко недосыпал или переборщил с добавками, передержал или недодержал в огне, а то и добавил что-нибудь новенькое – и получил металл с уже с другими свойствами, и хорошо, если изменения будут в лучшую сторону, но могло быть и наоборот. Поэтому с Кронвильтом они договорились, что каждую плавку тот будет сопровождать берестяной грамоткой, на которой будет описание процесса, указано время плавки, температура, количество и вид добавок и свойства полученного металла. Беседа с кузнецом заняла часа два. Могло бы и больше, так как, покончив с получением стали, разговор плавно перетек на заказ Ольта, его размеры, способ закалки, а оттуда незаметно зашел разговор вообще о мечах. Когда он, по просьбе Оли, нарисовал на дощечке разновидности мечей, от римского гладиуса до сабли, то эта тема, мечи и их применение к различным видам боя, настолько заинтересовала и Кронвильта и Оли, что эти два фанатика от оружия не замечали времени. Великан кузнец и девчонка, малявка высотой с метр с кепкой, да и то в прыжке, нашли для себя животрепещущую и важную тему и, если бы не Лако, который жалобным ворчанием напомнил им, что ужин – это вещь такая, которую никак нельзя пропустить, могли бы спорить сутками. Но тут и Ольт, не обращая внимания на стоны, ворчание и взывания к совести, волевым решением прекратил обсуждения и споры, правда пообещав потом как-нибудь вернуться к этой теме и посвятить этому столько времени, пока у них не завянут уши, тем более, что свой заказ он уже сделал.

Обрадованный Лако вприпрыжку косолапил впереди них домой. Это по другим местам он обычно плелся позади Оли, подчиняясь необходимости и взвалив на себя обязанности охранять и следить за безопасностью хозяйки. Терпеливо ждал ее на тренировке, ждал, когда она с кем-то разговаривала, ждал, когда она работала по дому или игралась с другими детьми. Вселенская грусть и всепрощение были написаны на морде медвежонка в позе очередного ожидания. Но время приема пищи – это было то незыблемое, на чем держался мир и никогда не забывал напоминать об этом хозяйке. Так что на ужин они успели даже с запасом времени.

А после ужина, когда все съеденное более-менее утряслось в желудках, была вечерняя тренировка, на которую явилось целых три ученика - Кольт, Стронвильт Серьга и недавно присоединившийся к избранным Тринвильт Кремень. Занимались во дворе, где в отличие от других крестьянских дворов, где каждый квадратный метр использовался под хозяйственные постройки и огороды, в чем ни Истрил, ни Ольт не нуждались, была устроена просторная тренировочная площадка. Бег здесь не предусматривался. Все было устроено для спокойной вдумчивой разминки и накачки тела и упражнений с оружием и без. Для этого тут стояли примитивные тренажеры, которые Ольт сделал сам, с помощью Оли и Карно, и куда воевода и сам приходил позаниматься, когда на площадке никого не было.

Когда Ольт вышел на тренировочную площадку, то Кольт и Серьга, пришедшие пораньше и уже бывшие там, удивили его, заявив, что тоже хотят тренироваться на ниндзя. Да и Оли что-то уж слишком показательно нейтрально ковыряла носком землю. «Заговор», - понял Ольт, но деваться было некуда. Уже пообещав Тринвильту, он не мог отказать при этом остальным, не обидев их. Можно сказать, не подумав, сам себя загнал в ловушку. Пришлось срочно перекраивать план тренировок, подстраивая его под новые требования. Показушно ворча и строя недовольное лицо, сделал это, но в душе был доволен. Что-то подобное он хотел организовать для себя любимого, но неожиданная инициатива Тринвильта сразу подняла его задумки на новый уровень и решала многие будущие проблемы. «Черепашки-ниндзя, блин» - с усмешкой подумал Ольт, заканчивая писать на дощечке план тренировки будущих диверсантов. Да-да, уже сейчас он решил организовать прообраз земного спецназа. Даже название придумал: отряд особого назначения – отосназ. Так что тренировка прошла по новым правилам и просто выбила дух из новоявленных отосназовцев, но никак не желание. А поздним вечером, уже к концу тренировки, за ним зашел Леко и позвал к Карно домой, благо у них даже забора между дворами не было. Оставив детей заниматься без него, пошел к соседу, хорошо понимая, зачем тот вызывает.

- Ну что, не передумал еще насчет поездки в Узелок? – с вопросительной улыбкой встретил его Карно. Ольт не ответил. Не от того, что был невежлив, а просто не любил озвучивать то, что уже решено. Чужих не было, можно было вести себя и посвободнее. – Через седьмицу управляющий должен вернуться из поездки к графу, вот решили с Леко обсудить, как вы будете действовать в городе.

- Мы не должны вызывать подозрения, поэтому десяток Леко остается в лесу, недалеко от города. Это мы уже решили. Я беру с собой Серьгу или Кольта для связи и иду в городок. Наши задачи – выяснить, что задумал управляющий и переманить на нашу сторону гарнизон Узелка. Остальное на месте разберемся.

- Понятно, но мы это уже решили. Вообще-то я не об этом. Вы что, же просто так поедете. А вдруг кто спросит, а чего это вы ребятки приехали и чего это вам тут надо.

- Дык, чагой это нам, сиволапым надоть-то? – совсем по-простонародному, гнусавым протяжным голосом спросил Ольт и добавил уже нормальным голосом, - Что-то придумал?

- Ну дык, - усмехнулся Карно, - надо заранее придумать, что отвечать страже и одеться попроще. А то уж больно богато вы одеты для бедных охотников из лесной деревеньки.

- Точно, о легенде-то мы не подумали! – хлопнул себя по лбу Ольт. – И что же мы придумали? – Он был уверен, что воевода уже нашел решение.

- А придумали вы вот, что. Время сборов уже кончилось, да и мало вас для сбора. Время для сдачи шкур еще не пришло, рано еще, зверье зимний мех не набрало. Я думаю только что-нибудь продавать из того, что лес дал. Мелочь какую-нибудь, ягоды там, грибочки, орешки, мол живем рядом с городом, вот и решили подработать немножко.

Ольт даже не думал отказываться. Если Карно это предлагает, то значит пускай так и будет. Он хорошо знает местные условия, ему и карты в руки. Время еще было, так что послали Леко за Брано, что-нибудь у него на складе точно найдется. Так как время было дорого, решили выехать рано поутру, поэтому готовить телегу и груз решили сейчас. С делами провозились почти всю ночь, и утром все были не выспавшиеся и хмурые, но две телеги снарядили. На дно уложили один меч производства Кронвильта и десять кинжалов, три боевых лука с двумя десятком стрел на каждый, пару десятков мешков с солью и кое-какой припас на дорогу. В укромном уголке был запрятан кожаный мешочек с пятьюдесятью золотыми «быками». Прикрыли все это сеном и уже поверху погрузили лесные дары. На второй телеге могли поочередно отдыхать дружинники из десятка сопровождения, все равно по лесной дороге телеги двигались со скоростью пешехода, и там же был нагружен припас для них. Дней десять придется жить автономно и как оно получится с охотой - неизвестно, подстраховались короче.

Провожали их только Карно и Истрил с Оли. Никому не хотелось лишнего шума. Ольт не думал, что в деревне найдутся соглядатаи управляющего, иначе он бы давно с войском был здесь, но паранойя, оставшаяся еще с той жизни, никуда не делась и лишний раз убеждала поберечься. Может ничего и не будет, а может и случиться какой казус и лучше десять раз ошибиться, чем один раз попасться.

Когда были в дороге пошел мелкий моросящий дождик. Это был далеко не мощный осенний ливень, когда за слоем воды не видно ладонь протянутой руки, но тоже вещь неприятная. Влага буквально обволакивала тело, проникала под одежду, хлюпала под копытами лошади и, что самое неприятное, капала с носа. Мокрая одежда, холодным влажным компрессом прилипала к телу, добавляя неприятные ощущения, поэтому шевелиться не хотелось совершенно. Все, и воины, и мальчишки, и сам Ольт сидели в двух, еле двигавшихся, телегах, нахохлясь и укрывшись свободными мешками, которые не спасали от воды, но давали хоть какую-то иллюзию тепла и радовались тому, что хоть соль укрыта покрывалом сшитом из нескольких шкур. Хорошо еще, что в лесу стена деревьев, с которых уже опала почти вся листва, не давала разгуляться холодному пронизывающему ветру. Поздняя осень во всей своей красе.

Наконец выехали на последнюю перед городом стоянку, где обычно останавливались сборы перед последним рывком к Узелку. По уговору здесь они должны были расстаться. Дружинники, прихватив одну телегу, на которую перегрузили почти весь груз, под руководством десятника должны были отъехать метров на двести в сторону, чтобы скрыться от лишних глаз и заняться устройством лагеря, а Ольт, Леко и Серьга с Кольтом на второй телеге совершить последний переход до города. Остановились на десять минут, чтобы в последний раз обговорить все и разъехались в разные стороны. Воины хотели скорее устроить стоянку, построить шалаши и разжечь костры, а остальным оставалось только мечтать, как они доберутся до жилья и спрячутся под крышей от этой пародии на дождь.

Еще пол дня ушло на нудный, и, от этого казавшийся еще более долгим путь, когда наконец показалась окраина городка, где обычно останавливались сборы. Сейчас на довольно большой площади, в данный момент покрытой непролазной грязью из размокшей земли, соломы и конского навоза, было пусто. Торговые ряды тоже были непривычно безлюдны, не видно было покупателей, только курились дымки над лавками торговцев в ожидании шальных посетителей. Двери в лавки были прикрыты от пронизывающего ветра. Ну да, здесь не было леса, который прикрывал бы от порывов холодного воздуха. Вход в лавку Бенкаса был тоже прикрыт, но не закрыт на засов и внутри явно кто-то был. Ольт постучал в доску, из которых была сколочена дверь, хоть на засов не закрыта, но вежливость надо соблюдать.

- Хозяева, вам покупатели не нужны?

- Кто там? – скрипнула открывающаяся, разбухшая от влаги, дверь. – Кому не лень в такую погоду покупки делать?

Голос был юный, этакий ломающийся басок человека, который хочет добавить себе солидности. В любом случае, это был не уверенный, знающий себе цену, и в то же время достаточно вежливый, чтобы не терять потенциального покупателя, голос Бенкаса. Через мгновение в приоткрывшуюся дверь выглянул совсем еще молодой человек, даже скорее - подросток, который во всю старался выглядеть старше своих лет. Черты еще не совсем оформившегося детского лица указывали на явно фамильное сходство с хозяином лавки. Похоже на то, что это был сын Бенкаса, что-то такое помнилось про него. Что-то сам купец про него говорил, вроде как где-то учился и теперь, вернувшись, познает отцовское дело, практикуясь в лавке. Как же его звали? Страксис? Стровис? Строкис!

- Здравствуй, Строкис. Это мы тут беспокоим, друзья из леса. А где сам уважаемый Бенкас?

- А! – узнал их Строкис, - помню вас. Здравствуйте. А отец в лавке уже не сидит, на меня сбросил. Сам теперь на дому только с серьезными людьми работает.

- Вот как, а мы тянем на серьезных людей? Надо бы с ним поговорить.

- О, вы для него всегда желанные гости. Я вас провожу, все равно в такую погоду торговли нет. – Строкис явно обрадовался, что у него появилась причина хоть на время бросить опостылевшую лавку.

Лесовики подождали, пока он навесит на двери огромный замок и сдаст лавку под охрану здоровенному мужику, который видимо занимался тем, что смотрел за сохранностью сразу нескольких торговых точек. Никому не хотелось месить грязь ногами, поэтому все уселись на телегу, хотя в другую погоду Ольт предпочел бы пройтись пешком. Дом Бенкаса находился совсем недалеко, а эта телега за долгий путь надоела хуже некуда.

Встретили их хорошо. Видно было, что Бенкас и в самом деле рад их приходу. Пока слуга заводил на конюшню и распрягал лошадь, он завел гостей в большую комнату и рассадил по лавкам. Нетерпение, которое прямо брызгало из него фонтаном, не давало ему спокойно усидеть на месте и было непонятно то ли он рад торговым партнерам, через которых он поимел неплохую прибыль, то ли его распирает от новостей, которых у него наверняка скопилось не мало. Но соблюдая приличия, он себя сдерживал, как и положено уважающему себя хозяину, поинтересовался о Карно и Брано, каковы виды на предстоящую зиму и еще много задал кучу вопросов ни о чем. Хотя, учитывая то, чем он зарабатывал на жизнь, никакая информация не была для него лишней. Отвечал ему Леко, степенно и важно рассказывая о делах деревенских. Уже один только рост делал его человеком значимым, а когда он, представляясь со значением произнес «полусотник карновского войска», то авторитет его вырос вообще до заоблачных высот. Наконец весь ритуал был соблюден и Бенкас перешел к насущным вопросам. А их и в правду скопилось немало. Во-первых, у него скопилось уже две партии людей, выставленных на торги за долги. Девять мужиков с семьями, среди которых находились совсем маленькие дети. И трое кандидатов в каторжники. Всех этих людей он держал пока на собственном пустом складе. Но помещение было холодным, без печи и предназначалось для хранения товара, но никак не для проживания людей, а холода уже начинались. Да и с кормежкой дело было туго, ведь деньги, потраченные на них, оказывались безвозвратными потерями, а Бенкас все-таки был купец.

Тем более мошну всех жителей городка основательно потряс управляющий, когда собирал налоги для отправки своему графу. Хорошо еще, что сейчас он был в отъезде, но все со страхом ждали его приезда. Уже до всех обитателей Узелка дошли известия о том кровопускании, которое ему устроили неизвестные разбойники, и жители вполне небезосновательно боялись, что восполнять свои потери управляющий будет за их счет. А еще у него кончался товар. Если он думал, что соли ему хватит месяца на два, то тут его торговое чутье малость ошиблось. Подвело его то, что сезон дождей в этом году начался раньше обычного и все его торговые партнеры поторопились затариться. А еще ни с того, ни с сего «выстрелила» пущенная им реклама и если он, знающий, как неторопливо расходятся вести, ждал наплыва клиентов только к весне, то опять-таки его подвело чутье. Народ, узнав, что в окрестностях появилось по приемлемой цене такое нужное стратегическое сырье, как соль, просто вымел со складов почти все. Осталось только полтора мешка, а ведь должны были еще подъехать и его торговые партнеры из других провинций, которым он через своих гонцов уже пообещал золотые горы. Короче, сейчас Бенкас находился в пиковом положении и приезд лесовиков оказался, как нельзя более, кстати.

Отбарабанив все, что накопилось в его душе, он успокоился и теперь молчаливо отпаивался отваром, переложив на них свои заботы. От него и в правду здесь ничего не зависело и решить его проблемы могли только они. Леко, немного растерявшийся от такого обилия информации, все-таки удержал себя в руках и весь монолог Бенкаса сохранял на лице умное многозначащее выражение и даже выдал в конце, спасибо Ольту, фразу, которая на какой-то миг ввела Бенкаса в ступор: «Да, уважаемый, мы не столь богаты, что покупать дешевые вещи». К чему это он сказал, он и сам не понял, но фраза прозвучала умно, а уж что там решил про себя Бенкас, одному Единому известно. Но к Леко он стал относиться с большим уважением.

Затем полусотник пошептался с Ольтом и, как не было им жалко Кольта, пришлось оправлять его обратно под непрекращающийся дождик. Бенкас, узнав, что все его проблемы решаемы, а некоторые даже прямо сейчас, не пожалел отправить с ним свои две телеги, запряженных свежими лошадьми, на которых разместились выкупленные Бенкасом крестьяне для Карновки. Тем более, что обратный путь телеги должны были проделать с грузом той самой соли, которая столь срочно оказалась ему необходима.

Перед отправкой небольшого каравана Ольт пошептался с Кольтом за дверью и вручил ему берестяной свиток. Затем свои инструкции дал ему Леко и, хотя он, как мог старался понизить свой голос до того, что он называл шепотом, все равно отдельные слова доносились из плотно закрытой двери. Во всяком случае по этим обрывкам любой бы мог догадаться, что где-то недалеко стоит воинский отряд, и что, как ни странно, успокаивающе подействовало на Бенкаса. Проводили спонтанно собранный обоз и уже не торопясь, так сказать с чувством выполненного долга, уселись дальше пить отвар, тем более, что Бенкас ни в какую не хотел отпускать дорогих гостей и даже слышать не хотел, что они могут заночевать где-то еще, кроме как не в его дома. Он уже и воду приказал нагреть для помывки. Что такое баня здесь не знали, но местные не были уж совсем дикарями и по крайней мере знали, что такое чистота. Поэтому здесь существовало такое понятие, как мойни, помещения, предназначенные специально для помывки. Гости не особенно и отказывались, были у Ольта еще пара вопросов к Бенкасу. Постепенно разговор незаметно перешел к делам в самом Узелке. Жалобы купца на то, что в городке стало совсем невозможно жить из-за притеснения властей перемежались иногда точными вопросами, наводя вопросы на тех или иных людей. Леко потихоньку самоустранился от беседы, лишь кивая головой, когда обращались непосредственно к нему, и нить разговора незаметно и ловко перехватил Ольт. Бенкас и сам не заметил, как все больше обращается к мальчишке.

-Эх, малой, если бы ты знал, как трудно стало жить в Узелке, - грустно, совсем по бабьи, подперел ладонью подбородок купец. – Даже дружина стала ворчать, что управляющий совсем жизни не дает.

- А что так? Уж дружинникам грех жаловаться на жизнь. Грабь потихоньку крестьян и живи себе припеваючи.

- Какие крестьяне?! – замахал рукой Бенкас. – Сбор налогов закончился, зерно закупили, у кого деньги были. Им теперь к зиме приготовиться бы, а в городок их теперь и пшеничным калачом не заманишь. Всех этот кровопийца-управляющий разогнал. А кого теперь дружинникам щипать? Городских? Так те сами с хлеба на воду перебиваются, да и как их тронешь? Попереженились все с местными, родственников заимели, кого не ткни пальцем – так брат или сват, или, не дай Единый такого, теща. Городок-то маленький. – Бенкас на пальцах показал, какой маленький, этот Узелок.

- Так что тогда дружина не поднимется? У них же оружие, сила и договор должен быть. – Ольта и в правду интересовал этот вопрос.

- А, - махнул рукой Бенкас, - дружина, одно название, что вояки. – Он презрительно оттопырил нижнюю губу. – Обленились, мечи одевают только на дежурстве, и то некоторые не хотят таскать такую тяжесть. Кушать-то хочется, с графского управляющего жалованья можно только вместе с руками оторвать, вот и занялись кто, чем может. Кто сапоги шьет, кто одежду, трое кузницей занялись. Кузнеца-то управляющий за долги продал, а кузница с инструментом осталась, вот эти трое на нее и нацелились. Вначале передрались, но потом как-то договорились, сейчас все вместе работают. А кто-то в примаки пошел, землю пашут. Про службу вспоминают только когда дежурство настает. И никому неохота шум поднимать, управляющий-то все к уху графа ближе. Что он там ему напоет, один Единый знает. Хотя ворчат конечно. Но сотник их крепко прижал, они с управляющим из одного котла хлебают, одного помета щенки. А еще перед отъездом приказал мечи и копья начистить, с кем-то воевать собрался. А с кем тут воевать? С крестьянами что ли?

- А может надумал карательный поход провести, как пятнадцать лет назад?

Бенкас испуганно приоткрыл рот от неожиданного предложения, замер обдумывая, затем опять махнул мясистой пятерней.

- Не дай Единый такому повториться. Чтобы у тебя язык отсох – такое говорить. Ты еще совсем малой и не знаешь, что тогда творилось, а я хорошо помню, - Бенкас содрогнулся, видно и в правду что-то вспомнив. – Пронеси нас мимо такого несчастья. Да и люди сейчас не те, ни крестьяне, ни дружинники.

- А вот скажи нам, Бенкас, только ли отдавать налог уехал управляющий? Может ты слыхал что?

- Что-то слышал, но слух к делу не пришьешь, а понапрасну наговаривать - не дело.

- А кто точно знает?

- Так сотник и знает. Они все вместе делают и тут он должен быть в деле.

- Хм, сотник? Кто таков? – подал голос Леко, почувствовавший потенциального врага.

- Господин сотник Бухенбильт Железный, пятый сын какого-то барона. Благородный из местных, но рычит на всех так, как будто он единственный потомок всех северных князей сразу. Такая сволочь, что сами северные князья перед ним кажутся ласковыми котятами. Второе имя получил за, что постоянно ходит весь в железе и говорят, что не снимает доспехов даже во сне. Врут конечно.

- И где этого «железного дровосека» можно найти? – опять вмешался Ольт.

- А чего его искать? Он каждый день на плацу перед казармой гоняет стражников. Тех, кого поймает. Они его как увидят, то как тараканы разбегаются. Кто в караул, кто по фиктивному договору об охране жилища, у кого-то сразу живот прихватывает… - Бенкас тяжко вздохнул и не совсем логично, но с чувством добавил, - говорю же, сволочь.

- Видно тебе тоже успел на мозоль наступить. – не столько вопросительно, сколько утверждающе пожалел его Ольт.

- Да у кого только он не потоптался, причем в буквальном смысле. Недавно одного старика ногами до смерти затоптал. Тот рыбачил и рыбу продавал, а в тот день ничего не словил, старый уже, сеть тяжело таскать. А этому, видите ли рыбки захотелось, а рыбки-то нет, ну и забил старика до смерти.

- Постой, это не тот старик, который после сапожника вселился в его жилище у реки?

- Ну да? А вы что тоже его знали?

- Да так, слышали кое-что. – Ольт помрачнел, следующим их адресатом, по которому он хотел пройтись, был этот рыбак, которому когда-то Оглобля передал свою хижину при переезде в Карновку. – Насколько я помню, у него же вроде какие-то дети оставались?

- Оставались, - подтвердил купец, - то ли внуки родные, то ли приемыши какие-то. Умрут теперь, навряд ли зиму переживут. И идти им некуда и не к кому, такие же нищие все вокруг, да и этого железнобокого боятся. Тот такая скотина мстительная… Сволочь.

- Понятно… Ну чтож, мы наверно в мойню сходим с дороги? А то в дороге намерзлись.

- Да, да, конечно. Заболтал я вас. Строкис, проводи людей до мойни.

Конечно мойня – это не баня, но горячая вода и жар от емкости с ней сделали свое дело и из мойни лесовики вышли розовые и избавившиеся от того промозглого холода, который проник в них казалось до кости. Строкис принес им не новые, но чистые рубахи и штаны, а их грязную и мокрую одежду забрала на стирку служанка. В комнате их уже ждал накрытый стол. Поужинали простой, без изысков, но сытной крестьянской пищей и улеглись спать. Долгая дорога и ненастная погода вымотали всех.

А утром Бенкас, даже не дождавшись завтрака, потащил их к телеге, и Ольт понял, что того на самом деле сильно прижало. Двум десяткам мешкам соли он обрадовался, как будто увидел близких родственников после долгой разлуки. Это давало так необходимую ему передышку и при этом позволяло сохранить в неприкосновенности уже налаженные торговые связи. Конечно двадцати мешков было маловато для тех высот, куда устремился Бенкас при помощи своих лесных партнеров, но Ольт ему пообещал, что обоз с солью должен прибыть максимум через десятицу. Перспективы перед Бенкасом маячили самые радужные и он искренне радовался, выкинув на время из головы вчерашние мрачные разговоры. Так как на улице продолжал моросить мелкий нудный дождик, то по его распоряжению телегу с товаром загнал в сарай, где уже висели весы и там занялись взвешиванием, после которого соль оставили тут же в сарае в ожидании торговых партнеров, должных приехать со дня на день. Остальной товар рассортировали, основную часть оставили тут же в сарае, а малую вместе с Строкисом отправили в лавку. Тот словно заправский купец, хотя почему «как», еще маленький, не очень опытный, но уже делец, который чувствовался в каждом решении и поступке молодого человека, взял на приход товар, все взвесив и записав на бересту ассортимент и количество, загрузился в свою телегу и, даже не позавтракав, отправился в родную лавку. «В лавке поест, - объяснил Бенкас на немой вопрос Ольта, - там все есть для перекуса».

Завтракали долго и обильно. Как уже давно объяснил Карно, так плотно с утра набивать желудок было здесь в обычае, ведь до обеда или ужина еще надо было дожить. А если и доживешь, то никто не гарантирует, что будет что закинуть на зуб в полдень или вечером. Такая уж здесь была жизнь. Поэтому Ольт молча доедал опостылевшую кашу, с тоской вспоминая то время, когда в его меню каша присутствовала только в мечтах. Избаловала его Истрил. После наконец закончившегося завтрака все разошлись в разные стороны по своим делам. Бенкас кинулся в сарай подсчитывать свои ожидаемые прибыль и убытки, а троица лесовиков вышла на улицу под все не кончающийся дождик.

- Куда идем? – деловито поинтересовался Леко.

- Ты знаешь Свельта Оглоблю? – вопросом на вопрос ответил Ольт.

- Ха, кто же его не знает? Особенно после последнего соревнования лучников.

- Так вот, до того, как приехать к нам он жил здесь, а когда уезжал оставил свой домишко одному деду, рыбаку…

- Понял, про этого деда Бенкас говорил?

- Про него, – вздохнул Ольт, - там у деда должны остаться дети. Вот и узнаем, что с ними стало.

- Понятно.

Дальше, до самой реки шли молча. Вышли на деревянную пристань, окруженную россыпью жалких хижин, которые только человек с большой фантазией назвал бы домами. В воздухе стоял неистребимый запах гнилой рыбы и отбросов. Насколько Ольт помнил искомое жилище должно было стоять у самой воды и несколько на отшибе от остальных, поэтому оно нашлось быстро. На стук никто не ответил, пришлось самим открывать жалкое подобие двери, которое ни от чего не могло защитить, даже от гуляющего везде холодного ветра. В принципе эти три щелястых доски несли в себе только чисто декоративные функции, просто потому, что так должно быть у любого нормального дома. Люди, как и во все времена и видимо во всех мирах, прятались за иллюзиями, создавая не столько для чужих, сколько для самих себя, видимость, что еще не все потеряно, что еще есть расстояние до того дна, опустившись на которое, уже можно не считать себя человеком.

В хижине, несмотря на хоть и хмурый, но все-таки день, было темно. Пришлось постоять минуты три, что бы глаза смогли привыкнуть к царившему под крышей полумраку. Насколько помнил Ольт, бывая тут в гостях у Оглобли, всю обстановку тут должны были составлять кострище, в котором сейчас тлели угли, грубо сколоченный стол, который сейчас темной массой затаился в углу и две широкие лавки, на которых можно было сидеть, а при необходимости спать. На обеих лавках ворохами возвышались кучи какого-то тряпья. Но тут одна из куч зашевелилась и из нее выбралась худенькая девочка лет шести.

- А у нас больше ничего нет. – сообщила она спокойным голоском. В ней не чувствовалось страха, только покорная усталость перед неизбежным. На маленьком от недоедания личике выделялись огромные глаза, серенькие, какие-то бесцветные волосы, были тем не менее чисты и старательно собраны в жиденькую косичку, платье, казалось сшитое из одних аккуратно наложенных заплаток, было больше похоже на рубище, чем оно фактически и являлось. И как не старалась его юная хозяйка привести его в более-менее нормальный вид, тот кусок мешковины, чем оно и было изначально, оставался всего лишь старым изношенным мешком, в котором были проделаны дыры для головы и рук. Еще что-то, отдаленно напоминавшее то ли кожух, то ли жилетку, но явно бывшее когда-то чем-то меховым, укутывало детское тельце сверху. Ольт в начале не понял, о чем она, но оглянувшись на спутников, тут же сообразил. Трое мужчин, а для малютки они наверняка казались взрослыми людьми, причем один из них - ну очень большой и явно одет в воинский доспех, кем они могли показаться для девочки? Только дружинниками, которых она уже видела вместе с сотником Железным. Спутники Ольта угрюмо молчали. Даже они, знакомые с бедностью не понаслышке, не представляли себе до какой глубины может опуститься людская нищета. Пришлось Ольту взять переговоры на себя.

- Нет-нет, мы не дружинники. Мы друзья вашего деда. Вот пришли навестить…

- А деда нет. Его убили. Был злой сотник, много кричал, потом деда бил, до смерти. Сказал, что еще придет и нас добьет. – девочка говорила спокойно, с уверенностью бывалого человека, что силы надо беречь и не стоит их тратить на бесполезный эмоции. Сказать, что Ольт был потрясен, это значит ничего не сказать. За всю свою прошлую долгую жизнь он прошел через многое и многое видел и, наученный горьким опытом, не ждал от людей ничего хорошего. Но старый и жестокий циник никогда не трогал маленьких детей и не понимал тех, кто делал иначе. Не сказать, что он их любил, но считал, что дети не виноваты в грехах взрослых и он просто не понимал, как можно довести ребенка до такого состояния, когда он так спокойно может говорить о своих возможных убийцах.

- Ну а что же вы тогда ждете? Вам бежать надо!

- Куда? И зачем? – совсем по-взрослому, спокойно и рассудительно ответила малютка. – Нам все-равно не пережить зиму, когда на реке встанет лед. Чем медленно умирать от голода, лучше сделать это быстро от меча.

Ольт чувствовал, как внутри него поднимается темная волна, грозящая полностью затмить сознание своей неконтролируемой яростью. Такое с ним бывало в далеком детстве и юности, и он потом сам себе удивлялся, потому что в такие минуты он мог совершить все что угодно. Поэтому он научился держать себя в руках, не допуская не контролируемых взрывов бешенства. Мешало это четкому ведению бизнеса. Но сейчас он чувствовал, что готов взорваться в любую минуту, поэтому закрыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов, успокаиваясь.

- Так, ладно. С этим разберемся. Ты здесь одна?

- Нет, я за ребеночком смотрю. А еще есть Кридо. Он болеет и уже сутки вообще молчит, его сотник пнул в грудь, когда он за деда вступился.

- Подожди, какого еще ребеночка? – не понял Ольт

- Гронто, Гронти, он у нас еще маленький и говорить не умеет. – и девочка достала из кучи тряпья небольшой сверток. – правда сейчас он больше молчит, а раньше все плакал.

В свертке оказался младенец. Год, не больше, совсем еще грудничок. И не плакал он скорее всего от того, что от голода банально обессилил. Его ротик вяло открывался, в надежде, что ему засунут туда сиську, но сиськи не было. Закутанный от холода в тряпки, он даже не шевелился. А на лавке лежал еще один обитатель хижины, мальчишка лет десяти. Глаза его были закрыты, и он не на что не реагировал, только хриплое дыхание со свистом вырывался сквозь плотно сжатые зубы. Грудь его вздымалась, силясь прокачать хоть немного воздуха. Судя по всему, от пинка в грудь у него было сломано одно или несколько ребер и видно они проткнули ему легкое. Много ли надо десятилетнему мальчишке, когда его пинает взрослый мужчина? Ольт конечно мог оказать первую помощь, но тут нужен был опытный врач, ну или, как тут водится, лекарь.

- Ну а твое имя как, хозяйка? И кто еще есть в этой обители горя? – Ольт чувствовал, что если не пошутит, то у него просто снесет крышу.

- Бейна. А мама Гэла с Квельтом ушли на лов. Кушать нам что-то надо. А мне еще нужно поставит горшок на огонь, может они принесут немного рыбки. – по скептическому выражению личика девочки было видно, что она не очень верит в способности мамы Гэлы поймать хоть что-то, но надежда умирает последней, тем более, что другого варианта поесть у них просто не было.

- Не надо ставить горшок, – решительно обрубил Ольт, - сейчас мы пригоним телегу и отвезем вас в один дом с добрыми хозяевами. Там вас покормят, а к Кридо мы вызовем лекаря. Серьге даже не понадобилось ничего говорить. Он только понятливо кивнул головой и выскочил за дверь.

- А как же мама Гэла? – всполошилась Бейна.

- -А мы ее дождемся и поедем все вместе. Здесь вам оставаться нельзя.

Мама Гэла явилась где-то через час. За это время Серьга успел пригнать их телегу и даже сбегать к Строкису, где с его помощью набрал продуктов. Ольт не собирался садиться на шею к Бенкасу. Хотя тот наверно ничего не скажет, но если он затаит недовольство, то это может негативно сказаться на их дальнейших отношениях. Плодить проблемы на голом месте не хотелось. Телегу перед хижиной не заметить было невозможно, поэтому в дверь вошла решительная женщина, готовая ко всему. За ней стоял насупленный мальчуган лет восьми. Оба были завернуты в такие же тряпки, какие были на Бейне. Низко надвинутый платок на женщине не скрывал плотно сжатые губы и решительное выражение лица. Она явно готовилась к защите жизни своих детей. Но открывшаяся перед ней картина выбила ее из колеи. На нарах лежал перебинтованный Кридо и жадно слушал что-то рассказывающего ему Серьгу. Бейна сюсюкала с ребенком, суя ему в рот скрученную в жгут чистую тряпочку, периодически смачивая ее в подогретом молоке. За столом сидели огромного роста верзила в воинском доспехе и мальчишка с живым симпатичным лицом. Оба они с умилением наблюдали за происходящим кормлением. Женщина замерла на пороге, не зная, как реагировать на открывшуюся картину. Все, кроме Бейны и младенца, повернулись на шум в сторону вошедших и с интересом на них уставились, а женщина замерла в замешательстве. Все замерло в каком-то зыбком равновесии. Первым отреагировал Ольт.

- О, вот и мама Гэла пришла. И чего так долго? Как рыбалка, много поймали?

Простые слова, доброе выражение лиц и окружающая обстановка видно отпустили ту натянутую струну, в которую превратилась на время душа женщины и она, еще ничего не поняв, но ухватив главное, что ни ей ни детям ничто не угрожает, обессилено опустилась на лавку у входа.

- Да нет, опять мне с рыбой не повезло. Вот только одну поймали. – вперед вышел мальчуган, который был с матерью, и положил на стол что-то мелкое и невзрачное.

- Мда, - почесал затылок Ольт, – рыбаки из вас никудышные.

- Сам бы попробовал. Рыбу поймать – еще суметь надо. – беззлобно огрызнулась Гэла.

- Обязательно, рыбалку я люблю. – Ольт и вправду в той жизни в молодости любил посидеть с удочкой, но на сколько он помнил, то под конец жизни - это мероприятие представлялось, как вереница крутых иномарок под охраной, накрытые столы, на котором уже наловленная рыба была самым скромным угощением, коробки с дорогими сортами коньяка, вина и водки и головная боль по утрам. Если кто и ловил рыбу, то ради экзотики и развлечения. – Да и что там уметь-то, наливай да пей. – Тихо и неуверенно пробормотал вдогонку.

- Ну-ну. – насмешливо улыбнулась Гэла. – Посмотрим.

- Посмотрим. Завтра и посмотрим. А сейчас все вместе отправляемся к одному хорошему человеку, помоемся в мойне, поедим по-человечески.

- Зачем нам куда-то ехать? Мы и в своем доме можем поесть. – оказала сопротивление Гэла, сделав ударение на слове «своем».

Ну надо же, гордость бедняка. Вот уж этого от нищей, умирающей от голода, женщины Ольт ожидал в последнюю очередь.

- А лекаря для Кридо вызывать ты тоже будешь сюда? А лечить его как в этих условиях? – Ольт обвел рукой окружающую обстановку.

- Ну если только для Кридо… - потерянно пробормотала Гэла, как будто в первый раз оглядывая нищую убогую комнату.

- Так, быстро, быстро. Леко помоги Гэле собрать Кридо и тащи его на телегу. Гэла, ты лучше разберись с ребенком. Бейна, Квельт, соберите ваши вещи. Да бросьте это тряпье… О боже, Бейна, ну зачем тебе эта деревяшка?

- Это моя Кэтирил.

- Твоя Кэтирил? А, понятно, кукла. Ну ладно, ладно не вздумай плакать, - удивительно, девочка совсем недавно без слезинки готовилась к смерти, а тут готова пустить слезу из-за какой-то деревяшки. Или этот деревянный чурбачок для нее является символом той счастливой безоблачной жизни, к которой стремится эта детская душа? Никогда не считал себя знатоком женской души, особенно такой маленькой. – Бери с собой свою Кэтирил, надеюсь лошадь выдержит такую тяжесть. Так, все. Выходим.

До Бенкаса доехали без особых проблем. Все семья купца, предупрежденная Серьгой, уже ждала прямо во дворе. Тут же носились слуги, таская воду и дрова. Все немного растерялись, не зная, что делать. И тут вдруг вперед выступила жена Бенкаса – Лейстрил. Ольт знал только ее имя и этого ему было достаточно. Она неслышной тенью мелькала по дому, мелькая на периферии сознания, обеспечивая домашний уют, сытный обед и чистую постель. Когда дома все хорошо, то не замечаешь того, кто все это делает.

- У тебя хорошая жена. – заметил Ольт, когда в какой-то миг они оказались одни.

- Она – моя хозяйка. – с гордостью и со значением произнес Бенкас. Ольт не понял, что такое он вкладывал в эти слова, но судя по выражению на его лице, что-то очень для него важное.

- У тебя – хорошая хозяйка. – Подтверждающе кивнул головой Ольт.

Под руководством Лейстрил все приняло упорядоченное движение, каждый знал, что и как делать и куда бежать. Не прошло и часа, как неожиданные гости были вымыты, переодеты в чистую одежду и усажены за накрытый стол. Кридо после мойки был уложен в постель и сейчас его осматривал вызванный лекарь. Отмытые и в не новой, но чистой одежде, недавние горемыки с недоверием глядели друг на друга. Ольт и сам был в некотором замешательстве от того, как внешние условия меняют человека. Особенно его удивила Гэла, которая оказалась совсем молоденькой девушкой лет шестнадцати, не старше. Грязь, бесформенные лохмотья, уродливый, надвинутый на глаза, платок оказывается скрывали под собой симпатичное личико и гибкую, со всеми сопутствующими женщине атрибутами, фигурку. Она стеснялась своего нового обличья и стыдливо опускала глаза, другие дети тоже чувствовали себя не в своей тарелке, но тут помогла Лейстрил. Ее неподдельная доброта и участие сделали свое дело. Она жалостливо вздыхала, подкладывала сладкие кусочки, гладила то одного, то другого по чистым отмытым волосам. Постепенно это оказало свое воздействие, и дети потихоньку раскрепостились. Самой бойкой и непосредственной оказалась Бейна, которая уже через полчаса называла Лейстрил тетей Лейей. Та ничего не имела против и наоборот расцветала в широкой улыбке, когда детский голосок звонко произносил «тетя Лейя, а можно мне вон ту печеньку?» Ольт раньше как-то не задумывался о том, что в семье купца почему-то только один сын. Обычно семьи тут были горазды многочисленнее. Но сейчас, глядя на то, как расплылась в своей доброте обычно строгая и молчаливая Лейстрил, понял, что не все здесь так просто. Впрочем, он быстро выкинул это из головы. Зачем ему нужны чужие тайны, своих некуда девать.

Глава 8

Спали они допоздна, все вчера намаялись. Разбудил их яростный стук в ворота и невнятные крики, из которых мало что можно было понять, но панику они наводили здорово. Ворвался один из работников Бенкаса, помогавший Строкису в лавке. Вид у него был еще тот. Видно было, что его били долго и изобретательно, нас разбит и кровь залила всю рубаху спереди, правый глаз уже наливался красным и обещал в скором времени превратиться в полноценный кровоподтек на пол лица. Видно во время избиения с него содрали верхнюю одежду и сейчас он, сам того не замечая, нервно мял в руках грязную куртку. Лейстрил замерла, прижав ладонь ко рту и только широко раскрытые глаза выдавали тот вопрос, который висел у нее на языке. Бенкас тоже растерялся, не зная, как задать тот самый вопрос, ответ на который страшился услышать. Хорошо еще слуга сам снял все вопросы, хрипло вымолвив:

- Строкиса взяли, в крепость поволокли.

-Что значит – взяли? Его в чем-то обвиняют? И кто взял? – быстрые и точные, как удар кинжалом, вопросы Ольта прекратили нарастающую панику.

- Бухенбильт Железный сам лично был, со стражниками. Арестовали молодого хозяина. Сказал, что вечером допрос проведут, мол ему известно, что у него связи с повстанцами. За палачом послали в деревню Лесовички.

- Лесовички?

- Лесовички, личное владение управляющего. Там у него и палач живет - Крайно, Крайенвильт Хромой.

- Хромой? Что, и в правду палач? С чего вы так решили?

- Да возил в пару раз Свано Чужак в Лесовички разбойничков, что словил в окрестных лесах. Ну местные и говорили, что водили их в ту избу, где проживал этот самый Хромой. Их потом оттуда выволакивали уже мертвыми. Вот люди и сказали.

- Понятно. И что, и в правду хромает?

- Ну да. Он тут появился вместе с управляющим, лет десять назад. Граф Стеодр тогда только в графстве сел и искал как раз управляющего. А у этого как раз и рекомендации были от самого герцога Вайхенодра Красного.

- Надо же, от самого Вахенодера Красного…

- Вайхенодр. – поправил уже немного отошедший Бенкас. – Герцог Вайхенодр Красный, правитель центральной провинции, где находится столица и заседает совет старейшин Северного Союза.

- Ну надо же. Высоко наш управляющий летает, только что-то мне не верится. Но сам факт интересен.

Ольт задавал малозначащие вопросы и получал такие же ответы, чтобы чем-то занять мозги людей, пока они не впали в панику, а сам прокручивал в мозгу варианты выхода из сложившейся ситуации. По всему выходило, что придется идти на конфликт. Впрочем, то, что конфликта не избежать, было понятно ему и Карно еще в самом начале, но до этого нужно было подготовить почву и разведать обстановку. К тому времени должна была подойти карновская дружина. Дождаться управляющего с его уже понятным сюрпризом-наемниками, ночью тихонько всех захватить… Ах, мечты, мечты…План у них был разработан «от» и «до» и вот теперь все летело к Единому. Этот тупой железнозадый из-за своей жадности поломал такой превосходный план и что теперь делать? Убрать его, но как? В казармах полно воинов и пусть они не очень-то его и любят, но при явном нападении конечно заступятся. Это их работа. Ловить этого придурка по улицам? Опять-таки - не факт, что при нем не будет охраны, да и как узнаешь, куда его дурная голова вздумает идти. Не будешь же на каждом перекрестке держать по человеку, да и нет их, людей-то. И времени нет, чтобы все досконально продумать. Надо его как-нибудь куда-нибудь выманить, и чтобы при этом при нем был минимум охраны. Ясно одно, Строкиса в его руках оставлять нельзя. У такого придурка хватит ума и садизма сломать парня, а Ольту с Карно нужен Бенкас, навряд ли он позабудет о том, кто спас его единственного сына.

- И что мы собираемся делать?

- Я пойду к Железному. Буду его просить, мой сын не виноват в том, в чем его обвиняют. Он его отпустит…

- Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Железному нужны деньги, он поэтому и взял Строкиса, чтобы ты сам к нему пришел. А дальше будет простой шантаж, он пытками сына будет вымогать у тебя деньги, все деньги. А когда он возьмет все, тебя и сына найдут убитыми, например, при попытке к бегству или тебя уберут повстанцы за предательство. Найдут, как подать, главное, что свидетелей никто в живых не оставит. Никому не нужны живые свидетели их махинаций. И я думаю ты у него не последний. Просто ты в Узелке самый богатый. А покончив с тобой управляющий с сотником возьмутся за всех остальных.

- Но что тогда делать, как спасти Строкиса? – прошептал Бенкас пересохшими губами. Он понимал, что Ольт прав, но надо было что-то делать, куда-то бежать, что-то предпринять и не знал – что.

- Что делать, что делать… - проворчал Ольт. Он уже все решил, осталось только согласовать действия. – Ты пойдешь к Железному, к этому Бах…, Бух…Короче к этому Бухарику.

- Бухенбильту. Но ты же сам только что сказал…

- Дослушай пожалуйста и не перебивай, если хочешь спасти сына. Все вопросы потом, хорошо?

- Я понял, я слушаю.

- Вот и славно. – как всегда в таких случаях из недр Ольта вылез циничный старикашка и начал командовать. –Значит идешь к этому Бухому Болту и говоришь, чтобы он отпустил сына, поплачешься там, чтоб все было натурально, и чтобы он поверил. И скажешь, что ради спасения сына готов сказать, где находятся настоящие повстанцы.

- А если он спросит, откуда я это знаю?

Хе-хе, правильный вопрос. Скажешь, что повстанцы тебя тоже шантажируют и требуют денег, а то мол убьют твоего сына. Мол они не знают, что сын у него. Этот Бухарь – такое дерьмо, что поверит в любую гадость про повстанцев, потому что сам такой. И Строкиса он пока трогать не станет, чтобы держать на крючке и тебя и этих повстанцев.

-Это конечно радует, но где мы возьмем повстанцев?

- А мы – кто? Перед тобой самые лучшие, довольно упитанные, в самом расцвете сил, повстанцы Эдатрона.

- Э-э-э, я ничего не пойму. Вы готовы отдаться в руки этого живодера ради моего сына? Но ведь он может взять вас и не отпустить моего сына.

- Правильно мыслишь. Поэтому никто не собирается сдаваться. Мы его уничтожим и потом уже спокойно освободим Строкиса.

- Вы? –Бенкас оглядел оставшуюся троицу лесовиков, одного воина и двух мальчишек. – Я конечно ничего не могу сказать про уважаемого Леко, но двое малолетних воинов…

Это он еще мягко сказал, не желая обижать гостей. По местным меркам Ольт с Серьгой не тянули не то, что на, как тактично выразился Бенкас, «малолетних воинов», они вообще не были воинами во всех смыслах. Ольта так и тянуло еще покуражиться, но он взглянул на измученное лицо пожилого человека и ощутил укол совести. А людей горе, а он тут ерундой занимается.

- Бенкас, Лейстрил, успокойтесь. Я сейчас не знаю, как у нас получится, но уверяю, что мы все сделаем для спасения Строкиса. Вы верите мне?

- Да, да… Но как вы сможете…

- Бенкас, я же сказал – не волнуйся. Этому железному дровосеку скажешь, что повстанцы прячутся в хижине рыбака. Сколько он с собой людей приведет, как думаешь?

- Смотря сколько повстанцев я укажу.

- Ну скажем – двое.

- Тогда думаю возьмет свой десяток. Остальных привлечь – это лишние трудности, могут плюнуть и не пойти, а на двух человек и десятка хватит. А этот десяток у него вместо цепных псов, такие же гады, злые и размером побольше.

- Вот и хорошо. Леко, Серьга, слышали? Бьем всех, никого не жалеем. - те только кивнули головами. Все правильно, незачем лишние слова, когда все ясно. - Давай, Бенкас, вперед к железному бухарику с доносом.

Троица лесовиков скрылась в переулке и не видела каким горестным взглядом проводил их Бенкас. Он их уже похоронил, людей, которые ради фактически незнакомого им парнишки пошли на смерть. Совсем сумасшедшие, эти лесовики. Обозвать их тупыми ему совесть не позволила. Он покачал головой и отправился к казармам. Лихая троица тем временем располагалась внутри и возле хижины. Серьга скрылся за соседней лачугой, а Леко с Ольтом вошли вовнутрь. Вся засада строилась на том, что брать их придут мечники, причем бездоспешные. Ну кто же всерьез примет двух лесных бродяг-крестьян, причем один из них мальчишка. Пусть даже они гордо именуют себя повстанцами. И не важно, что один вроде как с мечом. Даже пятерых бы хватило с лихвой, чтобы заломать лесного увальня.

Видно Бенкас плакался очень натурально, потому что через час группа карателей уже подходила к хижине рыбака. Как он и говорил, прибыл только десяток воинов и то половина пришла только за компанию, поразвлечься за счет деревенских. Доспехов естественно никто не одел, даже щиты не взяли. Леко с Ольтом сидели внутри хижины и спорили. Мальчишка предлагал заманить сколько можно в комнату и здесь их тихонько перерезать, потом еще заманить… Ну и так далее, на сколько у этих воинов хватит ума и терпения. Леко же возражал, что ему как воину претит такое, бандитское по сути, решение проблемы и предлагал выйти и порубать всех в капусту. Это нервировало Ольта, когда же он выбьет из них это дурацкое чувство о честном бое.

- Да пойми ты, дубовая башка, что их там десяток, ты понимаешь – де-ся-ток! А вдруг не ты их, а они тебя?

- Ну чтож, я умру героем. - Леко был невозмутим, как самурай.

- Блин! Да лучше пусть они умрут, как герои! Нам еще Строкиса спасать, а он тут в благородство играет! – Ольт был зол, как бойцовый петух, которого заперли в клетке.

В это время к дверям хижины подошли трое из десятка, как раз двое на мужчину, а на мальчишку и одного хватит. Прислушались к доносившимся изнутри звукам. Тонкий мальчишеский голос что-то горячо и нервно доказывал, а в ответ изредка доносился мужской рык. Десятник усмехнулся в густые висячие усы, эти крестьяне как бабы, не могут без скандала решить ни одного вопроса, и стукнул кулаком в хлипкую дверь.

- Эй, в лачуге, выходи по одному!

- Пошли на хрен! Не до вас сейчас, ходят тут всякие, потом ложки пропадают! – раздался из хижины раздраженный мальчишеский голос.

Десятник завис и уставился на дверь, переваривая услышанное. Наконец до него дошло.

- Что! Да я вас… - и он храбро ринулся вовнутрь, по пути снеся дверцу. За ним ринулись и воины. На миг настала тишина. А затем из дверного проема опять послышался мальчишеский голос.

- Ну, понял теперь?

В ответ пронеслось какое-то непонятное мужское гудение.

- Блин! Как меня это задолбало! Ну только еще раз, а? – опять в ответ гудение. И вдруг пронзительный вопль, - А-а-а, только не ногами, не бейте меня! Берегите ноги!

По знаку сотника в хижину ринулась очередная троица. Какой-то невнятный шум, бряцанье, хрип – и опять тишина. И снова - мальчишеский голос.

- Ну вот. А ты не хотел. Еще раз? Люди! Спасите! Убивают! А-а-а, люди! Ну кто-нибудь! Ну убивают же!

Воины уже поняли, что здесь творится что-то непонятное. Вытащив мечи, они медленно и сторожко подбирались к дверному проходу. Единственное окошко был до того маленьким, что на него можно было не обращать внимания. А в этой странной хижине опять заговорил мальчишка.

- Что, неужели все? Хе-хе, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. – из двери выглянула чумазая детская физиономия и оглядела замерших от неожиданности воинов. – Леко, твой выход.

Гигантская фигура, появившаяся в дверном проеме, внушала. Когда она пригнувшись выходила из хижины, то еще не так, но когда, выйдя, стала распрямляться во весь рост, то лица воинов задрались вверх. Поэтому мало кто заметил, а если и заметил, то не обратил внимания, на гибкую мальчишескую фигурку, появившуюся за спиной богатыря. Воины в страхе сгрудились перед гигантом, не решаясь напасть, но и бежать вроде пока не собирались. И тут вперед выскочил крепкий высокий воин со знаком сотника на груди.

- Чего стоим, кого ждем?! Он всего один, а вас пятеро! Вперед!

Это был удачный момент. Со спины собравшихся в кучу воинов свистнули стрелы. Казалось стреляет несколько человек, потому что почти одновременно упали сразу три тела. Но это оказался лишь еще один мальчишка, который, уже не скрываясь, вышел из-за угла соседской лачуги. Да, быть Серьге сотником лучников, хотя с другой стороны хвалить его было не за что, расстояние детское, а скорость на полигоне показывал и повыше. Разве что – за хладнокровие. Еще двоих поразил метательными ножами Ольт, выскочивший из-за спины Леко.

- Ну вот вечно ты так. Все Карно расскажу. – Леко был не на шутку обижен.

- Да ладно тебе. Самый лакомый кусок оставили. Ведь это кажется тот самый сотник. – и Ольт указал на замершую фигуру, которая с ошеломленным видом разглядывала трупы.

Леко с надеждой посмотрел на сотника.

- Это ты что ли сотник Бухарик Железная задница?

Такого оскорбления сотник Бухенбильт Железный стерпеть не мог. И трусом он не был. Вот только и воином он не был, что ему и доказал Леко, в начале ленивым и где-то даже изящным ударом отбив в сторону меч сотника, а затем легонько приложив того по макушке, развернув лезвие плашмя. Ну это по меркам Леко – легонько, сколько его не учил Карно соразмерять свои силы, до идеала ему было еще далеко. Сотник рухнул, как подкошенный.

- Чего это он? – удивился Леко, - обиделся, что ли?

- Тебя бы так, - хмыкнул Ольт, - тоже небось обиделся бы.

- Не, меня нельзя. У меня невеста появилась.

- Да ты что!? Поздравляю, поздравляю…

Так они болтали, собирая трофеи, пока Серьга шустро вязал руки сотнику. Леко вытащил тела из хижины, таская их за ноги сразу по двое, и совершенно не испытывая при этом никаких терзаний. Ольт тоже не испытывал отрицательных эмоций, а Серьгу пока к трупам не подпускали, хотя навряд ли он будет сильно волноваться, если испачкает руки в крови. Не те здесь дети.

Увешанные оружием, как новогодние елки игрушками, они пошли к казармам. Мальчишки пыхтели, таща по четыре меча сразу, а эти куски железа весили немало, и связанные в связку кожаные кошельки. Десяток был явно привилегированным, так как все кошельки не были пустыми, а медь и немного серебра весила не так уж мало. Больше всех был нагружен Леко, но казалось он совсем не чувствовал тяжести, умудряясь еще и нести на плече никак не хотящего приходить в сознание сотника. Идти пришлось почти через весь городок. Народу в связи с плохой погодой было мало, но все равно кое-кто, узнав свисающее с плеча великана тело, любопытной стайкой увязались за ними. В наглую, ни от кого не таясь, зашли в крепость и подошли к казарме.

Самое странное для Ольта было то, что по большому счету всем окружающим было наплевать на то, что происходит. Даже десятник и трое стражников, стоящие у казармы, только скользнули по ним отсутствующим, отдающими легким любопытством взглядами и отвернулись. Судя по всему, они с Карно явно переоценили силу и враждебность северян. А с другой стороны, откуда им было об этом узнать? Один чуть ли не отшельником законсервировался в самых дебрях тайги и единственное его общение состояло только с атаманом разбойников и с каторжниками, которые и сами были не светочами информации, слепой и глухой ко всему, и не желающий знать о том, что творилось вокруг, второй вообще попал сюда с другого мира, да еще малолеткой, не знающим об этом мире вообще ничего. От слова «совсем». И как они могли объективно оценить те обстоятельства, в которых им предстояло действовать? Конечно какие-то крупицы информации можно было выдавить из окружающих их людей, но многое ли можно узнать от крестьянина-лесовика, многие из которых не выходили за околицу своей деревни? Да, Ольт покачал головой, неправильная оценка ведет к неправильным решениям. Надо было срочно заняться переоценкой окружающей действительности и в связи с этим менять форму поведения.

Они остановились, не доходя до казармы и десятника со стражниками шагов тридцать, и Леко со вздохом облегчения скинул на землю, начинающую приходить в себя тушку. Все-таки, как он не был силен, но тащить на себе полгорода почти сто килограмм живого веса, это работа отнюдь не легкая. Уложив на утоптанную землю тело, он тут же на него и уселся, вытирая вспотевший лоб, и тем самым как бы сваливая представительские функции на кого-то другого. И Ольт даже знал – на кого. Делать было нечего, и он замахал рукой.

- Десятник! Господин десятник! Я бы хотел поговорить с тобой.

- Ну.

- Э-э, у нас ваш сотник. Сами видите, вон он лежит под… Короче, лежит. А у вас в холодной сидит задержанный. Мы хотим поменять одного на другого.

- Есть какой-то. Сотник и посадил. Забирайте, - десятник дал знак руками стражникам, - нам он и даром не нужен.

- Господин десятник, - подал голос один из стражников, - тут их несколько. Какого выпускать?

- Откуда? Вроде наши никого не брали. – удивился десятник.

- Так сотник всех и притащил.

- Выпускай всех. Все равно сотнику будет не до них, а нам их кормить. У меня лишнего медяка нет.

Видно у стражников тоже было не густо в карманах, так что через десять минут во дворе стояли шестеро узников в разной степени побитости. Среди них находился и Строкис, целый и невредимый, только одежда была разорвана в нескольких местах. Вид у него был немного обалдевший и он еще не пришел в себя от неожиданного освобождения. Видно крепко его запугали в застенках сотника. К нему сразу подскочил Ольт.

- Жив? Слава Единому, отец с матерью там переволновались. Пошли домой.

- Э-э, благородный юноша, - обратился к Ольту один из бывших заключенных, высокий крепкий старик с благообразной пегой бородой, в простой, но добротной одежде, - не скажете ли, а с нами что будет? Куда нам идти?

Ольт посмотрел на десятника, тот, правильно поняв безмолвный вопрос, безразлично махнул рукой и пожал плечами, мол их дело маленькое – освободили, а дальше не их забота. Ну правильно, Ольт еще в той жизни убедился, что ни одно доброе дело не останется безнаказанным.

- Я так понял, благородные стражники славного города Узелок освобождают вас из-под стражи. Вы свободны и можете идти в любую сторону.

- Мастер Леонтас, могу ли я предложить вам гостеприимство моего отца, купца Бенкаса Лиса? - вклинился в разговор очухавшийся Строкис.

- Вы-то можете, - старик задумчиво посмотрел на слегка побитого, в рванной, но несомненно добротной, несвойственной крестьянам, одежде юнца, - но вот будет ли с вами согласен ваш отец. Видите ли, не хочу вас обидеть, но лучше сразу выяснить все мнения сторон, что бы потом не было непонятных ситуаций, могущих привести к конфликту, и что бы нам всем не попасть в такое положение, когда выход из него будет неудобен кому-либо из нас каким-нибудь потерями в моральном или даже в физическом плане. Не стоит ли вам в начале спросить у вашего, несомненно достойного и уважаемого, отца соизволения?

Ольт слушал эту речь, как музыку. Ну надо же старикан, как загнул! В уме он постарался повторить услышанную фразу, но быстро запутался. Сразу такое не осилить, во всяком случае ему. Мда, а старик явно - не простой человек и речь не крестьянина или ремесленника. Давненько Ольт не слышал такой изысканного, грамотно построенного изложения мыслей. Интересно было бы с ним поговорить в домашней обстановке, но как это организовать? Выручил его Строкис, который опять затянул свою песню.

- Я, даже не спрашивая, знаю, что мой отец будет только рад принять в своем доме самого Леонтаса Звездочета. Мой отец, Бенкас Лис – не простой человек и он знаком с некоторыми вашими трудами.

Ольт внимательно слушал, узнавая новые для себя вещи. Ну надо же, никогда бы не подумал такое про купца. Он-то думал, что для того нет ничего важнее прибыли и убытков, а тот оказывается знаком с какими-то трудами этого Леонтаса. Интересно, и что это там за труды, неужели Ольту повезло наткнуться на какого-то ученого? А может он какой-нибудь богослов? Не похоже. Что-то он не заметил в купце какого-то особенного благочестия.

- Ну чтож, юноша, если вы настаиваете, а мне, признаться, трудно отказать столь настойчивому приглашению, то я пройду с вами, оставляя встречу с вашим отцом на вашу совесть.

- Не сомневайтесь, мастер…

Тут слова Строкиса самым грубым образом прервали громкие, режущие слух, вопли. При этих звуках все освобожденные тут же втянули головы в плечи, видно голос им был хорошо знаком и ничего хорошего они не ожидали. Один только мастер Леонтас остался недвижим, только недовольно поморщился.

- Это что!? Это где!? Где я!? Что со мной!? Кто меня связал?! – ну конечно, кто бы сомневался. Ольт скуксил лицо, будто проглотил что-то кислое. Очнулся сотник, этот… Этот нехороший человек. Такой интересный разговор прервал.

- Всех повешу! Всем головы поотрубаю! Запорю! У-у-у… - от избытка злости у Бухенбильта не хватало слов, и он в бессильной ярости забился в путах, пуская изо рта пену.

- Леко, ты бы с него слез. Вдруг это заразно? – с опаской глядя на сотника проговорил Ольт. Великан только презрительно сплюнул, его нисколько не поколебали судороги Бухенбильта.

- Тут вокруг я даже лавки не вижу. А я устал, на землю садиться, что ли? А Карно говорил, нельзя сидеть на холодной земле, надо обязательно что-нибудь постелить.

- Ну, если Карно сказал, тогда да. Однако оригинальный ты коврик нашел. Кстати, что же с ним делать? – и мальчишка внимательно посмотрел на стоящего недалеко десятника, который старательно с отсутствующим видом смотрел куда-то вдоль улицы. Уловив ментальный посыл Ольта, тот, все так же не поворачивая головы, еле заметно качнул ею из стороны в сторону. Все ясно. Впрочем, вояк можно было понять. Поднять руку на непосредственное начальство, так потом перед управляющим, или даже перед самим графом отвечать, и в живых не оставишь, навряд ли сотник забудет и простит все, что здесь сейчас происходит. Может и не сразу, может потом, но обязательно припомнит. Не та собака злая, которая лает, а та которая кусает. А этот укусит, и не просто укусит, а еще и погрызет. Так что вопрос остается на усмотрении лесовиков, и понятно какого решения от них ждут дружинники. А они что? Они ничего не видели и ничего не знают. Крепко этот Бухенбильт Железный всех достал. Ольт усмехнулся, вот так вот делать добрые дела. Он прищелкнул языком и сделал большим пальцем правой руки характерное движение. Леко, внимательно за ним смотревший, тут же опустил свою правую руку вниз и короткий сухой треск прервал злые вопли сотника. Великан тут же встал и нагнулся над уже трупом.

- Ой, что же это делается? Это же надо так от судорог дергаться. До дёргался, шейку себе сломал. Что же это он так неудачно?

Разумеется, никого этот спектакль не обманул. Но приличия были соблюдены. Десятник исподтишка показал большой палец. Это толкнуло Ольта на мысль. Они-то с Карно голову сломали, придумывая, как обработать дружину Узелка, чтобы она не вмешивалась в их драку с управляющим. Думали давать взятки, подсылать лазутчиков, чтобы изнутри разложить дружину, придумывали еще множество всяких способов, а тут оказывается уже все готово. И проблемы их решены, осталось только просто пойти и поговорить. И тянуть с этим незачем. Только идти придется Леко, он тоже вояка, быстро найдет общий язык и убеждающие слова.

Ольт щелкнул пальцами, привлекая внимание великана. Оглянулся и Серьга. Знак был общим и означал общий сбор всех, кто услышал. Недостаток сигнала, но здесь уже ничего сделать было нельзя. Ну и ладно, ничего страшного, пусть и Серьга услышит. Больших секретов здесь нет, зато почувствует себя причастным к делам командным. Инструкции Леко много времени не заняли. Он только играл роль недалекого туповатого простого вояки и частенько подыгрывал Ольту в его делах, но на самом деле обладал острым умом и быстрой реакцией.

- Ну вот, вроде все пояснил, - со вздохом облегчения выдохнул Ольт. – Если коротко, то мы белые и пушистые, всем раздаем денежки, любите нас и будет вам счастье.

- Все понятно. Только любить нас не надо, пусть лучше уважают.

- Пусть уважают. – легко согласился Ольт.

- Ладно, я пошел.

- Давай. Только не напивайся.

И они разошлись в разные стороны. Леко, прихватив все награбленные честным трудом кошельки, пошел к десятнику, который понял, что этому большому человеку что-то от него надо и поэтому терпеливо его поджидал, дав пока команду остальным стражникам убрать с глаз долой труп сотника. А Ольт с Серьгой направились к Строкису со стоявшим рядом с ним Леонтасом Звездочетом. Поздоровались, сын купца, не вдаваясь в подробности, представил их как гостей из леса. В ответ старик просто склонил голову с длинными седыми волосами, перетянутыми кожаным ремешком.

- Мастер Леонтас Звездочет. Но можно просто Леонтас.

Остальные бывшие узники оказались местными и уже разбрелись по своим домам, не забыв перед уходом отметиться перед Леко и поблагодарить того за освобождение. Так что мальчишек-лесовиков и Строкиса со стариком ничто не держало, и они направились в сторону дома Бенкаса. Сказать, что встреча была бурной, это значит преуменьшить ту радость, которую проявили родители Строкиса и их слуги. Так как Ольт строго предупредил их не выходить из дома, чтобы не дай бог не помешать, если дела пойдут не так, то можно представить, что испытали Бенкас и его жена, ожидая вестей в четырех стенах. Надежда сменялась отчаянием, а сына все не было. Поэтому ожидаемо львиная доля всех приветствий досталась Строкису. Его ощупывали со всех сторон, ахали и охали. Наверно за всю жизнь он не получал столько внимания. А Лейстрил прижала голову сына к свое груди и замерла так на долгое мгновение. Бенкас же развил бешенную деятельность. Одни слуги побежали греть мойню, другие забивать поросенка, третьи сворачивать головы курицам и петухам. Дом, до этого пребывавший в мрачном молчании, наполнился движением и радостными криками.

Леонтас и мальчишки скромно стояли в сторонке, понимая обстановку и не мешая родителям насладить радостью встречи с сыном, которого уже похоронили. Впрочем, когда схлынула первая волна, им тоже досталась толика славы, а Бенкас, да и все домашние, порывались из благодарности встать на колени. Для Ольта это было немного необычно и непривычно, но судя по реакции окружающих, являлось вполне нормальным явлением. Что поделать – феодализм во всей своей красе. Наконец виновники торжества, отмытые и одетые в чистые одежды, на которые Бенкас расщедрился по такому случаю, уселись за стол. Как он не подломился от обилия того, что на нем стояло не знает никто, но то, что купцы в Узелке живут богато Ольт узнал на собственном желудке. Он еще не видел в этом мире такого богатства и разнообразия блюд. И кажется не только он один. Гэла, тоже усаженная за стол, просто растерялась и не знала за что хвататься. Она бы лучше уместилась вместе с детьми, которым накрыли отдельно, но кто же ее туда посадит. Еще хорошо, что мальчишек-лесовиков тоже посадили вместе со взрослыми. Что уж говорит, заслужили. И не важно, что не доросли еще до совершеннолетия. Они были воинами и уже убивали своих врагов. И если Серьга еще мялся, чувствуя себя неудобно, то Ольт сразу потер ладошки и провозгласил:

- Люблю повеселиться, особенно пожрать! – чем сразу разрядил немного напряженную обстановку за столом, за которым собралось столько незнакомых меж собой людей.

А тут еще и Леко Большой явился. Он только успел с порога подмигнуть Ольту, что мол все хорошо, как его потащили и посадили во главе стола, как главного героя. А он и не отказывался. С невозмутимым видом он поглощал немыслимое, поистине богатырское, количество пищи и принимал поздравления и восхищение своей силой, как будто, так и должно быть. А может так оно и было. Только поздним вечером прекратилось неожиданное пиршество, и все его участники расползлись по своим спальным местам, кто осоловевшие от обильной еды, а кто и добавившие к ней и некое количество отборного спотыкача.

Утром, сразу после завтрака, Ольт устроил совещание, на котором, кроме гостей из леса, присутствовал и Бенкас Лис. То, что мальчишка взял на себя функции председателя, никого уже, включая и Бенкаса, не удивляло. Вопросов было несколько и Ольт начал с первого, что его волновало в первую очередь, то есть собственная безопасность.

- Ну чтож, начнем наш сходняк, граждане бандиты.

- Мы не бандиты. – тут же среагировал Бенкас. – И что такое «сходняк»?

Ольт мысленно постучал себя по голове. Ведь зарекался больше не шутить, но иногда слова вылетали из него быстрее, чем он успевал подумать. А все - это детское тельце. Пока его старческий мозг анализировал ситуацию, тело уже реагировало и не всегда так, как нужно.

- Я пошутил, а сходняк значит «совет». Вот мы и будем сейчас держать совет. Леко, ты поговорил с десятником и как отнесся к твоим словам?

- Все нормально. Неплохой мужик, быстро все понял. Когда я сказал, что через седьмицу сюда прибудет воевода сменять власть, сразу спросил об условиях службы.

- Ну а ты?

- А что я? Все ему объяснил, рассказал ему, как нам служится. Как ты и сказал, не стал ничего скрывать. Про жалованье сказал, что их служба графу нас не волнует и за нее мы долги отдавать не будем, но будем платить за службу нам. Рассказал - сколько и когда. Короче быстренько ему объяснил самое главное, так он сегодня на встречу звал. – Леко наморщил лоб, - на сходняк, значит. Там соберутся все уважаемые ветераны из их дружины.

- Не побьют?

- Пусть попробуют. – Леко усмехнулся. Ну да, ему можно. Он и раньше с десятком своих воинов управлялся, а там у него еще те орлы были, а сейчас, когда Карно показал ему несколько приемов, то вообще в карновской дружине желающих померяться с ним силами не осталось, ни десятком, ни двумя. А полусотней никто не пробовал. И это еще с соблюдение кое-каких правил – не ломать руки-ноги, не сворачивать шеи ну и подобное. Правда, чтобы до этого дошло, надо было очень сильно разозлить и вывести его из себя. И тогда – спасайся, кто может. В ярости он даже не разбирал, куда попадают его удары. Бил просто по телу, а уж куда попадет, то это уже были не его проблемы, а тех, кому доставались его удары. А проблемы появлялись, и не маленькие. Его удары просто и без затей пробивали грудную клетку, как бумагу сминая ребра, словно хворостинки ломали руки и ноги и в буквальном смысле сносили головы с плеч. Ольт один раз видел последствия ярости Леко. Тогда Карно отвел мальчишку на маленькую неприметную полянку и сказал, что здесь учил «службу любить», тогда еще только поступившего на службу, молодого воина. Поучил и ушел, оставив молодого десятника наедине с собой переживать свой позор. Как он переживал свой позор Ольт увидел по вырванным с корнем и сломанным в щепки деревьям, а огромный валун, лежавший здесь с незапамятных времен и даже обросший мхом, оказался закинут в чащу шагов на двадцать. Потом четверо воинов еле прикатили его обратно, потому что Карно любил на нем посидеть после тренировки. Об этом случае Ольт никому, тем более и самому Леко, не рассказывал и даже намека на это не делал. Не завидовал Ольт тому человеку, который сможет вывести из себя Леко. Слава богу, что в Карновке не нашлось такого дурака и никто не рискнул до этого доводить. Ольту об таком было даже страшно подумать. И если местные попробуют проверить полусотника на прочность, то бог им судья. Ольт усмехнулся своим мыслям.

- Хорошо, с этим все ясно. Карно приедет, разберется, это его забота. Серьга, теперь с тобой.

Серьга вскинул голову. Еще совсем молоденький, только через два года вступит в совершеннолетие, но уже чувствуется в нем настоящий воин. Неистово стремящийся получить серьгу сотника, как у его отца, но Ольт думал, что он поднимется гораздо выше своего отца. Молчаливый, но не угрюмый, гибкий как стальная пружина, он подавал большие надежды.

- Тебе придется ехать за дружинниками, которые остались в лесу. Хватить им ленью маяться. Пора им перебираться сюда, в Узелок. Думаю, что за три дня управишься.

- Понял, господин сотник. – это в обычной жизни они могли обращаться к друг другу по именам, но во время тренировок и службы они обращались друг к другу по должностям. Это правило Ольт ввел одним из первых.

- Ну вот мы добрались и до тебя, Бенкас Лис. – тот сразу подтянулся, будто перед ним сидел сам Карно. – Надеюсь ты понимаешь, что ты теперь связан с нами одной ниточкой? Ведь если здесь появятся граф или его управляющий, то первым делом спросят именно тебя, что за дела здесь творятся. Почему и за что убит сотник Бухенбильт Железный, как в этом деле замешан твой сын, откуда у тебя соль в таких количествах? Ну и еще куча вопросов помельче. Так что тебе остается лишь бежать из Узелка.

Бенкас сглотнул. Уезжать из города, бросив налаженное дело, свой большой уютный дом, все устоявшиеся торговые связи, да и просто знакомых и друзей? Не хотелось такого исхода, но деваться ему и в правду было в общем-то некуда. Может эти лесовики что-нибудь придумают? С этими людьми к нему начало прибывать богатство, эти же люди спасли его сына, и эти же люди могли обеспечить его дальнейшее процветание. Но как донести до них, что он готов без принуждения и клятв и так помогать им даже без выгоды для себя. Он мог быть благодарным. Купец в Эдатроне это не только сделки и выгода, это прежде всего крепкое купеческое слово. Честность в сделках показывала, насколько именно этому конкретному купцу можно доверять, ведь частенько приходилось проворачивать какие-то дела только на доверии, благодаря только своему честному купеческому слову. Стоит один раз его нарушить и все, прощай многосотенные сделки, богатые караваны, важные связи и самое главное – прощай уважение почтенных людей. Останется только по мелкому крысятничать. К этому Бенкас не то, что не был готов, он даже подумать о таком боялся. Но как долго придется ему это объяснять этим людям из леса? Но Бенкас не был бы Бенкасом если бы не понял, как с ними себя вести, чтобы вызвать их доверие.

- Вы только скажите, что надо сделать и это будет исполнено.

Ольт удовлетворенно кивнул, он правильно просчитал купца. И сам купец оказался на высоте. Можно с ним и дальше иметь дело.

- Через седьмицу в Узелок прибудет воевода Карно с дружиной. Надо людей подготовить к смене власти. Через десятицу должен приехать управляющий. Это будет заботой Карно, он его встретит как положено. Я думаю, что этой встречи управляющий не переживет. Кстати, кто вместо него за главного в городе, пока его нет?

- Ну хозяин – это граф, но его вечно нет, от его имени управляет Свано… Э-э, Свановильт Чужак – это так управляющего зовут.

- Это хорошо, а то все управляющий да управляющий. Хоть имя узнали. А почему - Чужак?

- Так он и есть чужой. – пожал плечами Бенкас. - Появился в наших краях лет семь или восемь назад. Граф тогда управляющего искал, ему здесь жить было невместно, он все в столицу провинции, в Крайвенск стремился. А тут Сванобильт. Да еще с какими-то бумагами.

- С бумагами?

- Сам не видел, но люди говорили с рекомендациями от важных людей. Так граф взял его в начале простым мытарем, а потом, когда тот постарался и выбил из людей большие налоги, то поставил его управляющим, а сам смотался в свой любимый Крайвенск. Мы его с тех пор не каждый год видим. А Чужак тут стал полновластным хозяином, чуть что жалуется графу, а тому на все плевать, лишь бы деньгами снабжали. Чужак его и снабжает. Все соки из народа выжимает. И жаловаться некому. Не графу же. Вот и в этот раз поехал к графу, значит по приезду опять будет народ грабить. А пока его нет, тут сотник командует… Кхе… Командовал.

- Я так думаю, что этому Свиноболту…

- Сванобильту…

- Да хоть Свиногрызу, больше командовать ему здесь не придется. А вместо него будешь ты, уважаемый Бенкас.

- Э-э, - купец от неожиданности растерялся и не сразу нашел нужные слова, - боюсь, что граф Стеодр будет против.

- Да кто ж его спросит? Если что-то ему не понравится, пусть спрашивает у Карно. Тот ему быстро объяснит, чьи в лесу шишки. Блин! Опять зарываюсь! Короче, Бенкас, тебя эти проблемы не касаются. Твоя проблема – это подготовить город к зиме. Что бы никто этой зимой не умер от голода или холода. Завтра идешь в замок, там будет твое рабочее место, собираешь самых значительных людей города, все им объясняешь и вперед. Если что-то Карно не понравится, когда он прибудет, то пусть уважаемые люди не обижаются. Так им и объяснишь, если кто заартачится. А если сразу не поймут… Тогда мне будет их жалко, Карно-то мужик простой, с ним можно договориться, а вот с Истрил… Это будет… будет… Короче что-то будет.

При последних словах Леко и Серьга переглянулись и оба синхронно покачали головами. Бенкасу стало страшно. Что же это там за Истрил, по сравнению с которой даже Карно, которого купец искренне побаивался, простой мужик? Вон даже этот здоровяк поежился.

- Я все понял. И уверен, что уважаемые люди города тоже все поймут.

- Ну вот, вроде все сказал. А теперь разбегаемся по своим делам. Леко, деньги еще есть? Воинам на пиво? - Леко похлопал по карману, в котором зазвенели монетки. Ах да, он забрал все трофеи с сотника и его стражников. – Пейте, пока можно. А то приедет Карно и все – сухой закон. Объясни это воякам, а то будут потом жаловаться, что их никто не предупредил. А воевода… Ну ты сам знаешь Карно.

Леко молчаливо, но красноречиво закатил глаза. Хорошие они ребята, Леко с Серьгой. Лесовики сразу же разбежались в разные стороны. Умнее всех поступил Бенкас, который решил не дожидаться до завтра и провести предварительные беседы сегодня, для чего и послал Строкиса по известным ему адресам, собирать людей, которые имели хоть какое-нибудь значение в городе. Сын купца отправился на телеге, чтобы обернуться быстрее, да и грязюки на улице хватало. Ольту тоже было неохота месить ногами то, что называлось в Узелке улицами, да и где-то до половины дороги им было по пути, так что он присоседился к Строкису, собираясь соскочить в нужном месте. Он хотел навестить местную кузню.

Городок был маленьким, по меркам Ольта тянул на большое село или на поселок городского типа. Поэтому ориентироваться было легко, тем более, что кузницу выдавал веселый перестук молотков и звон железа. Улица ремесленников по работе с металлом оказалось совсем короткой. Скорее – переулок, в котором расположились с пяток кузниц и десяток сопутствующих производств, как чеканщики, медники и прочие. Пришлось все-таки лезть в грязь. Правда, на нем были сапоги, пошитые еще Свельтом Оглоблей. Хорошие такие, добротные, а главное - непромокаемые сапоги. Только успевай грязь вовремя счищать, а то поднимать ноги с налипшей на них глиной – та еще работа. Надо будет заказать еще одну пару. Правда сейчас он сапоги не шьет, полностью углубился в изготовление луков, но думается, что для старого знакомого найдется немного времени.

Ольт не торопясь обошел все пять кузниц, приглядываясь к мастерам. Все они работали при открытых дверях, что бы у возможных клиентов была возможность посмотреть на работу мастера и сделать заказ. Кузнецы были совершенно разные, не совпадая ни по возрасту, ни по внешности, ни по мастерству. Единственное, что в них было единым, это то, что ни один их них не дотягивал до богатырских статей Кронвильта Кувалды. По внешнему виду кузницы ничем не отличались одна от другой. Один и тот же набор инструментов, одинаковый ассортимент изделий. Поэтому Ольт выбирал по внешности, насколько ему понравится сам кузнец. Выбор его пал на мастера из четвертой кузницы. Гибкий жилистый молодой чернявый мужчина, лет семнадцати-восемнадцати на вид, типичный эданец, с темными прямыми волосами, перевязанными кожаным ремешком совсем не тянул на кузнеца. Те обычно были людьми кряжистыми, с широким разворотом плеч и кулаками-молотилками. Работа с железом накладывала на них свой отпечаток. Этот же ничем не отличался от простых людей, разве мускулистые предплечья и медный цвет кожи, от постоянного воздействия жара от горна, выдавали его профессию. Ольта привлекли молодость кузнеца и мастерство, с которым тот управлялся с работой. Он как раз закончил ковать комплект подков и Ольт оценил, с каким азартом тот делал нудную и обычную в общем работу. Сейчас он отдыхал, сидя на лавочке возле своей кузни.

- Единый тебе в помощь, мастер. – поздоровался мальчишка.

- И тебе удачи в делах. – улыбаясь, ответил кузнец. Что Ольту сразу понравилось, это то, что он сразу отнесся к нему как к взрослому. – Ты ко мне по делу или просто поздороваться?

- Ольт, из деревни Карновка, что во владениях барона Кведра. – представился мальчишка.

- Стинбильт Звон, можешь звать меня просто Стино. – улыбка кузнеца сразу располагал к себе. -

- Хорошо, мастер Стино. Конечно же у меня дело. У меня есть кусок железа, хорошего железа. И мне нужно выковать из него несколько рыболовных крючков. Сможешь ли ты сделать такую тонкую работу?

- Хм, в первый раз слышу про какие-то рыболовные крючки. Насколько я знаю, рыбу ловят разными сетями и бьют острогой.

Ольт задумался, а ведь он ни разу не видел, как здесь ловят рыбу. Кушать – кушал, и вяленую, и жареную, и вареную пробовал, хотя и не любил. Даже сырую как-то пришлось оприходовать, жизнь заставила. Не пробовал разве что горячего и холодного копчения, но этим он решил заняться по зиме, когда будет много свободного времени. Вот копченая ему нравилась еще в той жизни. А если с пивком… Все-таки в какой-то мере он остался тем рабочим пареньком, которым когда-то начинал свою рабочую карьеру. А здесь оказывается, не умеют ловить на крючок, странный выверт мироздания. Теперь понятно почему Гэла голодала и постоянно была без улова. С сетью, а тем более с острогой надо уметь обращаться, а где же этому научиться шестнадцатилетней девчонке.

- Говоришь, не знаешь, как на крючок ловить? А хочешь научу? Там нет ничего сложного, зато всегда будешь с рыбкой. – чего, чего, а рыбы в здешней реке хватало. Это Ольт уже заметил. – Ты главное сумей крючки выковать.

- Ну вообще-то еще никто не жаловался. Показывай свое железо.

Ольт вытащил из кармана брусок примерно на полкилограмма. Стино взял его в руки, взвесил его в руке, оценивая на вес, затем, положив на наковальню и несколько раз стукнул по нему молотком. Опять взял в руки, посмотрел на результат, озадаченно хмыкнул и вытащив откуда-то из небольшой кучки железа, горкой лежащего в углу, нож и попробовал поцарапать брусок. Еще раз хмыкнул, уже удивленно и обратился к Ольту, который с отсутствующим взглядом делал вид, что осматривает кузню. Хотя, что он здесь не видел? Вот у Кроно Кувалды – кузница так кузница! Одна домна чего стоит.

- Послушай, Ольт из Карновки, а откуда у тебя это железо?

- Да привезли мужики с Севера. Ездили туда с обозом купеческим. А что, плохое железо? – Ольту было интересно, начнет ли обманывать этот Стино. Было бы жалко, если это случится. Кузнец ему уже начал нравится. К чести кузнеца, он даже не задержался с ответом.

- Да нет, железо очень хорошее. У нас я такого не видел.

- Тогда давай сделаем так, ты мне куешь из этого железа пять крючков, а то что останется – забираешь себе в оплату. Я тебя еще научу рыбу ловить. Идет?

- Слишком хорошо. Послушай, Ольт, не знаю, что такое - эти твои крючки, но тратить на них такое хорошее железо, это все равно, что золото медью покрывать. Ты лучше оставь этот брусок на что-нибудь стоящее, а твои крючки я тебе и так скую за пол серебрушки.