- Ну надо же, на альтруиста нарвался. Эй! Эй! Я не обзываюсь, альтруист – это хороший человек, делающий добро даром. Только мне - даром не надо. Каждый труд должен быть достойно оплачен. Так что делай как я говорю, а у меня еще в запасе железо есть.
- Ну смотри сам, у каждого барона – своя собака. – сказал все еще недовольно хмурившийся Стино.
- Сам, сам. – успокоил его Ольт. – Вот, смотри, что мне надо.
Мальчишка достал из горна уголек и прямо на наковальне стал рисовать непонятные закорючки. Кузнец заинтересовано согнулся над появляющимися рисунками. Странное изделие и непонятно, как им пользоваться. Вопросы кузнеца, типа: «а почему согнуть надо именно так, а зачем здесь эта заусеница, а почему именно такие размеры…» напрягали, но раздражения Ольт не чувствовал. Он терпеливо объяснял, что и как надо сделать. Незаметно они перешли к инструментарию кузнеца. И здесь Ольт, не удержавшись начал критиковать то, чем пользовался Стино. Тот естественно возмутился, да у него лучшие инструменты в городе и не каким-то лесным лапотникам указывать на то, что его щипцы плохи или пластина с дырками для вытягивания проволоки не соответствуют какому-то там «стандарту». Оба горячились, впрочем, не переходя границ, и в конце концов Ольту пришлось самому взяться за молоток, чтобы кое-что показать. Между делом был разожжен горн и в огонь сунут спорный брусок. Причем Ольту приходилось выполнять обязанности подмастерья, качая мехи.
Оба заинтересованных лица сами не заметили, как их спор перешел в разговор двух единомышленников на производственную тематику. Лесной мальчишка делился кое-какими секретами, а городской кузнец, хоть и скептически поджимал иногда губы, слушал очень внимательно. Особенно его заинтересовали способы закалки изделий. Здесь что-то знали про то, что металлоизделия надо закаливать, но дальше опускания в воду других способов не знали. Ольт и сам-то был не большой спец, но знал хоть что-то про отжиг, отпуск и саму закалку. Поэтому за медную монетку был нанят один из крутившихся возле кузниц пацанов, в надежде, что глядишь, может что-то и перепадет от кузнецов. А то вдруг и исполнится заветная мечта и кто-нибудь из мастеров возьмет кого-нибудь из них в ученики. Короче мальчонка был нанят и послан в торговые ряды за льняным маслом. Еще, часа через два, наполненных спорами и необидной руганью, на свет были произведены шесть рыболовных крючков разной величины. Ольт сделал попарно три разных размера, два больших тройника для переметов и на большую рыбу, два средних и два совсем маленьких на разную мелочь. Пока металл отдыхал, люди тоже спускали напряжение после работы. Они сидели на улице на той самой лавке, на которой Ольт застал Стино и отдыхали, и если лесовик сидел спокойно и расслабленно, подставив лицо неяркому осеннему солнцу, то кузнец весь извертелся от мучивших его вопросов. В конце концов он не выдержал.
- Интересным вещам обучают сейчас в лесных деревушках своих мальчишек. – с намеком проговорил Стино.
- Угу.
- И откуда только берутся такие знания? Наверно сильный мастер у вас живет.
- Угу.
- Вот бы с ним познакомиться. Глядишь и я узнаю что-то новое?
-Угу.
- Да что ты заладил: «Угу» да «Угу»! По-человечески можешь говорить?
- Да что тут говорить. – собеседник лениво пожал плечами. - Вот закончим тут с делами и поедем к нам в деревню. Там мастер Кронвильт Кувалда такое тебе покажет, что даже я иногда ху… Хе-хе, дурею.
- Строгий наверно? И с чего это он мне что-то покажет? Кто я такой для него?
- Я его попрошу. Я его любимый ученик, наилюбимейший. Ох, пора вставать. – Ольт кряхтя и держась за спину, поднялся с лавки. – Давай, поднимайся. Изделие-то готово, остыло, но теперь надо сделать отжиг, потом закалить и отпуск. Помнишь, что я говорил?
- Я теперь это только со смертью забуду. А зачем ты мне это говоришь? Разве ты сам не будешь проводить эту твою отжигу?
- Отжиг. Потому, что сейчас я уйду, и так целый день потерял, а у меня еще дела есть. Так что все остальное проделаешь сам, самое главное – следи за цветом. Ну я тебе говорил. Так что придется тебе потрудиться, зато завтра мы пойдем на рыбалку. Кстати, это у тебя свинец? – Свинец здесь знали. Ольт как-то не поинтересовался, для чего он нужен, но его здесь было в избытке.
- Да. А крючки доделаю, дело не хитрое.
- Отлей мне вот такие штучки. Вот такого, такого и такого размера. Когда будешь отливать, вложи туда колечки из проволоки, чтобы туда еле проходила нитка.
- Что-то ты мудришь. И для чего это?
- Завтра все увидишь. Увидишь, и как крючки действуют, и как рыба на них ловится, и отдохнешь по-человечески.
- Отдохнуть на рыбалке? – в сомнении проговорил Стино. – Шутишь наверно.
- А вот завтра увидишь. До завтра, приду рано. Так что жди. - и Ольт махнув на прощание рукой быстрым шагом направился к дому Бенкаса. Пустой желудок подгонял не хуже, чем кучер ленивую лошадь, а ему еще через полгорода переться. Во дворе дома он увидел Гэлу, которая вместе с детьми грелась в отходящих ласках осени. Старший мальчик, Кридо, примерно на год-два младше Ольта, с крепко забинтованной грудью сидел рядом с приемной матерью и что-то оживленно говорил. Лекарь у него нашел два сломанных ребра, сказал, что ничего страшного, заживет как на собаке, только с десятицу придется поменьше двигаться. Судя по внешнему виду, дела у него шли прекрасно. Двое остальных, Квельт и Бейна, слушали, открыв рот, наверно рассказывал что-то интересное. Младший сидел на коленях матери и немножко капризничал. Его отнимали от груди, так как у Гэлы из-за всего того, что произошло в последнее время, пропало молоко. Увидев Ольта, вся семья заулыбалась, все-таки один из спасителей. Он тоже рад был их увидеть.
- Ага! Вы то мне и нужны. Как здоровье, Кридо? Уже не болит? Ну ты вообще богатырь! Квельт, привет! Бейна, ты все растешь, совсем скоро невестой станешь. Гэла, помнишь я тебе рыбалку обещал?
Видно было, что даже от одной только мысли о холодной воде и мокрых тяжелых сетях, ей становилось плохо. Но у девчонки был-таки характер. Она печально улыбнулась и кивнула головой. Надо – значит надо. Она и так чувствовала себя нахлебницей, хотя ни Лейстрил, ни сам Бенкас ни слова ей не сказали. Но совестливому человеку ведь не надо тыкать в нос, чтобы он не забыл о своем долге.
- Тогда вот тебе пять дильтов, купи всем теплую одежду. Давай, пока не стемнело. Возьми с собой Квельта и Бейну, а то куда тебе с ребенком вещи таскать. Завтра выходим рано, нас будет поджидать человек. А я пока с Кридо приготовлю на завтра мешок с едой. Быстро, быстренько, мелочь пузатая. Кридо, инвалид ты наш, пойдем поможешь мне.
Старший мальчишка с готовностью вскочил. Он ничуть не обиделся на «инвалида», отлично различая шутки от обидного прозвища. И ему нравился этот лесной мальчишка, его веселый и озорной характер, его шутки и даже то, что он командовал, хотя был не на много старше. Тем более, что он, несмотря на годы, был уже настоящим воином, что недавно и доказал. И на поясе носил настоящий боевой нож – такому не обидно и подчиниться.
Продовольственную корзину собрать было делом десяти минут, просто закидали в мешок три каравая, хороший кусок окорока и полкруга сыра. Ольт, который не любил пресную пищу, закинул еще пару луковиц и несколько пучков огородной и лесной зелени. Потом подумал и добавил несколько картофелин, жменьку какого-то злака, на вроде пшена и котелок с ложками, может получиться уху сварить. Но главной целью, ради которой он позвал Кридо, это была леска, самая обыкновенная леска. Из-за своих травм, ему нельзя было таскать тяжести, да и вообще много ходить, но он вполне мог сидеть и плести леску из конского волоса или какого-нибудь растительного волокна. Из всех детей он был самым старшим и часто помогал деду не только рыбачить, но и чинить старые дырявые сети. Это значило, что он знает, как и из чего делать рыбацкие снасти и не только знает, но и должен уметь это делать.
Вот это умение и нужно было сейчас Ольту. Оказывается, сети плели из какого-то растительного волокна похожего то ли на крапиву, то ли на лен. Это ему было не важно, и он тут же окрестил это растение льном. Главное, что сплетенное в тонкую ниточку, оно оказалось достаточно прочным и лучше всего подходило для его целей. Кстати одежда на них была тоже из этого волокна. Оно оказалось вполне обыденной вещью, на торгу свободно продавались как материя, так и толстые нити из него и даже пушистые ворохи просто самих волокон, из которых оставалось только скрутить нити. Можно было сделать леску и из конского волоса, но его надо было долго кипятить, да и работать с ним оказалось еще тем удовольствием, хотя конечно, если бы он поднапрягся, то что-нибудь придумал бы и качество лески было бы высокое. Но Ольта пока устраивало то, что попроще, зачем от хорошего искать лучшее?
Пришлось бежать на базар и заодно еще прикупить кусочки коры, так называемого, пробкового дерева на поплавки. Это был экспортный товар, кору целыми обозами увозили торговцы на юг, где ее как-то использовали, но небольшие партии можно было купить в простой лавке, благо для местных эта кора не была экзотикой. Как бы там не было, но к приходу Гэлы с детьми у Ольта с Кридо все было готово к завтрашней рыбалке.
Дети были в возбужденном состоянии от похода на базар. Для них это было событием, которое надолго останется в их памяти. Еще бы, возможность почувствовать себя людьми, позволяющими себе делать покупки, для многих из них впервые в жизни, возвышала их в собственных глазах, не считая обыкновенного человеческого счастья от обладания обновками, принадлежащих лично им. Это не ждать своей очереди за парой обуви или за курткой, когда приспичит на улицу. Радость детей была чиста и непосредственна. Новые одинаковые, отличающиеся только размерами, тулупчики, рубахи и штаны для всех, без отличия мальчик или девочка, колпаки на голову, даже младенец обзавелся новым теплым одеяльцем. Сама Гэла ограничилась только покупкой тулупа и новой обувью. Еще приобрела небольшой рулон серой некрашеной материи и со стеснительной улыбкой протянула Ольту сдачу. Увидев эти монетки в ее руке, он понял, что она выбирала самые дешевые вещи и, глядя на одинаковые тулупчики и рубахи, можно было понять, что в погоне за дешевизной она брала вещи оптом, торгуясь за каждый медяк и сейчас боится, как бы он не обругал ее за перерасход денег. Он молча забрал с ее ладошки монетки, просто не зная, что ей сказать. Весь его опыт и знание людей оказались в бессилии перед этой, граничащей со скупостью, бережливостью, выработанной долгими годами бесплодной борьбы в попытках совместить нищету и природную гордость. Можно быть сколь угодно гордым, не имея за душой ни медяка, но голод быстро все расставит по местам. В этот вечер дети уснули счастливыми.
Утром Ольт, проснувшийся еще до восхода солнца и даже успевший провести разминку, пока никто не видел, поднял всех пораньше. Растормошил сонных Гэлу с детьми, которые, хоть и не выспались, но не выказывали недовольства. Ведь они пойдут добывать еду. Самое интересное, что с ними собрался идти Бенкас. Ольт так понял, что купца волновала не столько пища, сколько то, что по пути может поговорить с некоторыми нужными людьми. Становление новой власти в городке шло полным ходом, ну и присутствовал сдержанный интерес к новому виду лова рыбы. После по-обычному сытного завтрака вышли в город. По пути на реку зашли к Стино. Оказывается, тот не спал всю ночь и ждал их. Увидев Ольта, он обрадовался и поздоровавшись со всеми, причем с Бенкасом очень уважительно, тут же потащил мальчишку к лохани с маслом. Там, отливая синевой, лежал то ли небольшой меч, то ли очень длинный кинжал.
- Вот, смотри. Из твоего железа я сковал вот этот крок. Закалил, как ты говорил и вот… вот… вот еще… - сверкая красными воспаленными глазами, кузнец раскладывал на наковальне куски железа и металлической проволоки. Все они были порублены в мелкую стружку видно этим самым кроком. – Ты понимаешь, что ты мне показал?
«Кошачий коготь» - автоматически перевел Ольт в уме, глядя на подсунутое под нос лезвие, с которого еще капало масло. Потом посмотрел на возбужденного Стино, в глазах которого было восхищение, как будто он видит чудесный сон, и опаска, что этот сон может в любую минуту закончиться.
- И что я тебе показал? – пожал плечами Ольт.
- Нет! Ты не понимаешь! Это же чудо, это… это… У меня слов нет.
- Обыкновенная сталь. В нашей деревне кузнец Кувалда такой стали делает по несколько дильтов в день. – Пожал плечами мальчишка.
- По несколько дильтов?! – изумился Стино. – Как хочешь Ольт, но я должен…, я обязан попасть в вашу деревню.
- Да пожалуйста. Только дождемся нашу дружину. Вот воевода Карно приедет, тогда мы сможем отсюда уехать домой.
- Договорились, я подожду. Только ты не забудь про меня.
- Да не забуду. А теперь собирайся, пойдешь с нами на рыбалку, надо тебе отдохнуть после такой ночки.
- Не знаю, кто тебе сказал, что на рыбалке можно отдохнуть, – сказал кузнец, безропотно натягивая кожаную куртку, - но это был большой шутник. И да… Я совсем не умею рыбачить. Кстати, там оставалось еще немного железа, из него я тоже наковал крючков.
- Молодец. Их тоже захватим. Ты же хотел посмотреть, как действуют крючки? Вот и увидишь.
К реке вышли быстро. Прошли по улочке, вихляющейся между торговыми складами и вот она, пристань. Гэла хотела пойти за лодкой, но Ольт ее остановил. Лучше накопать червей. Пока мальчишки под руководством матери ковыряли землю, он сходил к стоявшим неподалеку деревьям. Вырезать три удилища метра по четыре длиной с его ножом было минутным делом. Заодно вырубил пару колышков для закидушек.
Благодаря инициативе Стино у Ольта появилось несколько лишних крючков, и он решил из наиболее больших сделать еще несколько рыболовных снастей, незнакомых в этом мире. Не пропадать же добру, а так хоть будет лишний шанс какой-нибудь поймать, хотя, честно говоря, Ольт на это и надеялся. Сыграл фактор рачительного хозяина, все, что может принести хоть какую-то прибыль, должно быть задействовано. К длинному и крепкому шнуру были привязаны грузило и поводок с двумя крючками. На наживку были пойманы лягушки, которые уже начали свое утреннее песнопение, но были насильно призваны на работу. После трех неудачных попыток две примитивных закидушки были все-таки заброшены в нужные места. Пусть лежат, хлеба не просят, а там кто знает, как Единый решит.
Над рекой клочьями расходился туман. Солнце уже встало, но пока еще не могло пробиться сквозь его завесу. Но было уже достаточно светло, чтобы собрать обыкновенные удочки. Вся компания собралась возле Ольта и с интересом смотрела, как он привязывает к удилищу тоненькую бечевку, к бечевке приделывает поплавок, кусочек пробки с воткнутым в нее перышком, грузило и наконец крючок. Стино с Квельтом при этом еще и повторяли все, что он делал с остальными удилищами. Наконец из черепка с червями был доставлен самый жирный, по мнению Ольта, представитель подземного племени и, несмотря на яростное сопротивление, казнен посредством насаживания на крючок. Затем он, держа в одной руке удилище и придерживая другой леску за грузило, подошел к самому краю дощатой пристани и огляделся. Туман уже поднялся и только возле кустов на противоположном берегу еще таился легкой дымкой. Солнце уже вовсю играло веселыми бликами на волне. Природа казалось сменила свое плохое настроение и дало людям возможность насладиться такими редкими в последнее время погожими деньками. Самое время для хорошей рыбалки. Ольт глубоко вздохнул и пафосно провозгласил настороженно смотрящим на него зрителям.
- Такой маленький шажок для человека, - он притопнул сапогом по доскам, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кого он имеет в виду, - и такой большой шаг для всего человечества.
Затем размахнулся удилищем и закинул крючок в воду, недалеко от прибрежных кустов, где должна была кормиться оголодавшая за ночь рыба. Рыба и в правду была голодной. Поплавок еще не успел успокоиться на мелкой прибрежной волне, как его тут же, без всякой поклевки, сразу утянуло вниз. Ольт даже не понял сразу, что случилось, подумал было, что поплавок оказался слабоват и попросту не выдержал тяжести грузила, и, не ожидая пакостей, потянул удочку и только по тяжести понял, что на крючке кто-то есть. Тут уже включились рефлексы, которые, оказывается, не выбило даже попадание в чужое тело. Подтянуть рыбу ближе к себе, аккуратно подвести к пирсу и затем рывок… И на досках пристани заплясало живым серебром гибкое и сильное тело. Ольт не разбирался в местных разновидностях рыб, но что-то похожее на форель. Сюрприз сантиметров тридцать пять длиной ввел зрителей в ступор. Они замерли, глядя на рыбу широко раскрытыми глазами и с отвисшими челюстями. Первой опомнилась Бейна, видно детская психика, не зашоренная тем что можно, а что нельзя, легко приняла то, что на хитро изогнутую железку можно кого-то поймать. Она завизжала и принялась ловить руками прыгавшую по доскам рыбу. Тут очнулись все остальные и с веселыми криками принялись толпой, больше мешая друг другу, гоняться за жертвой рыбьего геноцида. Ольт тем временем, проверив снасть и не найдя никаких огрехов, насадил следующего червяка и опять закинул удочку на то же место. Картина повторилась. Вплоть до беготни толпой по пристани. И в третий раз было то же самое, разве что потихоньку привыкающая толпа уже не так резво топала по доскам. Ольт только успевал насаживать наживку и закидывать удочку, как тут же тащил ее обратно.
- Да что же это такое?! – в сердцах воскликнул он, когда пятая рыбина вылетела из воды на пристань, - вы что, ее тут совсем не кормите? Где, где удовольствие?! – Никогда в жизни ни на одной рыбалке на Земле, он не видел такого клева. Это было что-то нереальное. А он-то думал, что этому миру его уже ничем не удивить.
Но его никто не слушал. Все быстро похватали удочки, кому не хватило побежали к ближайшим деревьям нарезать удилища, и вскоре вся толпа выстроилась в один ряд на краю пристани. Даже еще морщащийся при каждом резком движении Кридо, даже Гэла, оставив на берегу младенца, хорошо укутанного в одеяло, благо он сладко спал, не слыша поднявшегося ажиотажа. Хорошо еще, что Стино наделал добавочно крючков из остатков стали и хватило всем. Ольт отдал свою удочку Бенкасу, который, забыв про всю свою солидность уважаемого купца, носился по пристани, закидывая снасть то в одно, то в другое место. Искал самую большую рыбу.
Пожелав всем новоявленным рыболовам удачи, Ольт сел на берегу. Нет, Единый знает, что творится с рыбой в этой реке. Где азарт, где борьба, где в конце концов удовольствие? Он хотел отдохнуть, а дело свелось к банальному добыванию пищи. Нет, он так не играет. На пирсе в это время царил праздник рыболова. Лихорадочные движения, неожиданные прыжки и беготня, вопли радости и горестные крики сопровождали это веселье. Ольт был доволен, несомненно, новый способ рыбалки произвел на местных неизгладимое впечатление. И пусть ему обломалось, но день явно удался.
Ближе к обеду клев утих и слава Единому, потому что, хотя энтузиазм еще кипел, но сил у рыбаков уже не оставалось. А тут еще младенец закряхтел и судя по всему собирался плачем потребовать свое и Гэле пришлось прекратить увлекательное занятие. За ней подтянулись и остальные, уставшие, но довольные. Ольт уже разжег костер и поставил на него котелок. Мальчишки без напоминаний тут же взялись за чистку рыбы и от радости начистили ее столько, что она просто не влезла в котелок. Пришлось излишки запекать в углях. Получился этакий рыбный день на выезде. Впрочем, недовольных не было. После такой работы, да на свежем воздухе вся рыба, и вареная, и печеная, ушла влет. Конечно не обошлось и без рыбацких разговоров. Забыв о различиях в социальном положении и в возрасте все спорили о тот, кто поймал самую большую рыбу. И конечно же самая большая рыба сорвалась с крючка. Было смешно смотреть как горячился Квельт, который доказывал Бенкасу, что вот у него… Ого-го! Но к сожалению, у купца размах рук был гораздо больше.
Ольт бы еще послушал, но пора было собираться. Уха съедена, котелок помыт, весь улов собран в мешки, что еще делать? Хотя мальчишки и ныли, да и взрослые так многозначительно поглядывали, что мол еще не вся рыба выловлена. Но дела не ждали, и он позвал мужиков вытащить закидушки и тут сразу прекратились споры о самой большой рыбе. На первой закидушке оказались похожие на судаков, а может это они и были, рыбы сантиметров по восемьдесят каждая. Их он с трудом вытащил сам и вторую закидушку оставил на Бенкаса, уж слишком жалостливым взглядом он смотрел, когда увидел улов первой.
Ольт решил передохнуть и не ожидал никаких сюрпризов и поэтому удивился, когда Бенкас, вроде в начале с небольшим усилием потянувший бечевку, вдруг застопорился. Зацепилась за корягу что ли? Как главный и единственный эксперт мальчишка был срочно поднят с уже насиженного места и призван к решению проблемы. Бечевка, натянутая, как струна не поддавалась, наверно точно зацепилась за что-то на дне реки. Ольт стал потихоньку дергать влево и вправо, соответственно делая пробежки на берегу. Где-то на пятой минуте дело вроде сдвинулось с места, и бечевка пошла у него на поводу, и он уже успокоился, думая, что сорвал зацеп, как вдруг резкий рывок опрокинул его на землю и потащил к воде. Хорошо ли, плохо, но он просто не мог сейчас бросить возможную добычу. Может инстинкт охотника, может взыгравшее самолюбие, но его намертво сжавшиеся кулаки не дали вырваться бечевке из рук.
Так бы его возможно и утащило бы в воду, если бы опомнившийся Бенкас не упал ему на ноги. Но это только замедлило ход, с неумолимостью судьбы уходившей в мутную воду, бечевки. С криком к ним бросился Стино и тоже ухватился за Ольта. Они спасали его, в горячке не сообразив, что с таким же успехом могли хвататься и бечевку. Получилась этакая куча мала, которая рывками, медленно, но продвигалась к реке. Тут еще поднявшиеся крики Гэлы и детей, которые боялись близко подойти к воде и в то же время хотели как-то помочь. Бейна даже кидала в реку камешки, что-то грозно и азартно крича. В этой кутерьме Ольт умудрился развернуться ногами к реке и теперь тормозил каблуками, во всю упираясь ногами и оставляя после себя глубокие борозды. Так бы всей толпой они наверно и вползли бы в воду, но их спас колышек, к которому была привязана бечевка. Ольт и забыл про него, если бы они вдруг не остановились, причем бечевка оставалась все такой же натянутой, а они просто держались за нее, не прилагая к этому никаких усилий. Ольт сразу сообразил, что случилось, сам ведь вкапывал колышек, поэтому разжал руки и уселся на земле. Надо сказать, что колышек, а вернее здоровенный кол, другого на берегу не нашлось, был вкопан на совесть и уходил в землю на метр, не меньше. Ольт вытер со лба пот, посмотрел на уходящий в глубину шнур и сплюнул тягучей густой слюной.
- Хе-хе. У вас тут, что, бегемоты водятся? Гад такой, полчаса наверно мотал!
Стино и Бенкас, еще не понявшие, что обстановка изменилась, и по-прежнему державшись за бечевку, ошарашенно уставились на спокойно сидевшего Ольта.
- Ну и че уставились? Я говорю, кто это такой тяжелый там уцепился?
- Не… Не знаю. Но он… Он очень большой, может отпустим, пока не поздно? – отпуская бечевку и тяжело дыша проговорил Стино.
- Ну вот еще! Я вам обещал рыбалку, и вы ее получите. Пусть там хоть сам водяной. Стино, когда бечевка ослабляется, ты наматывай ее на колышек. Провисла, так ты сразу виток на кол, понятно?
- Конечно… Но я бы отпустил.
- Вот когда сам поймаешь, тогда и отпустишь. А это моя добыча.
- А чего это вы тут делаете? – удивленный басок донесся до Ольта. – Деретесь, что ли?
- Ага! Вот ты мне и нужен. Тебе бы все подраться… А иди-ка сюда, дорогой Леко, ты даже не знаешь, как ты вовремя! – ласковый голос Ольта не ввел в заблуждение великана.
- Да я тут мимо проходил. Слышу визги какие-то, но если все нормально, то я дальше пошел…
- Стоять! – команда, поданная строгим командирским голосом, показала насколько крепко Карно вбивал в своих дружинников условные рефлексы. Леко даже постарался, не отдавая себе в этом отчета, встать по стойке «смирно». – Вот и хорошо, вот и славно, хе-хе. Ты настоящий воин, Леко. Такой дисциплинированный, такой сильный… А ухватись-ка ту за эту веревочку.
- Зачем? - спросил богатырь, с подозрением косясь на то на мальчишку, то на бечевку.
- Затем, как ухватишься, так и потянешь за нее. А там будет тебе подарочек.
- Подарок? Мне? А зачем вы его туда привязали? И зачем закинули в воду?
- Блин, Леко! Ну чего ты такой любопытный? Схватился? А теперь тихонечко тяни, вот так плавненько, вот видишь – ничего сложного.
- Туговато идет что-то… - в это время их визави на другом конце шнура видимо тоже отдохнул и рванулся со всей своей дурной мощи. – А?! Что!? Кто это?!
- Ну ты же хотел подраться. По силам и противник. – ехидный голос Ольта пробился сквозь опять поднявшийся визг на берегу.
С лица Леко можно было писать картину изумления и ужаса в одном образе. Хватательный инстинкт и непроизвольная реакция организма, если что-то вырывается, то держи крепче, не позволили выпустить из рук бечевку, но кажется полусотник в данный момент и не вспомнил о своих руках. Он стоял, широко расставив ноги и машинально удерживая дергающийся, как живой, шнур, а его широко раскрытые глаза, в которых просто стоял вопрос, были обращены на единственного человека, могущего дать сейчас ответ. Но тот решил, что лучше один раз показать, чем рассказывать о том, что они все равно не поймут.
- Тяни! – диким голосом закричал Ольт. – Все тяните, он уже устал! Ну! Все вместе!
Сам он ухватился за бечевку рядом с Леко и напрягся из всех своих мальчишеских сил. Все присутствующие, будто подстегнутые его криком, уже ни о чем не думая с разных сторон ухватились за шнур и потянули разом. Гигантская рыба, видно и в правду уставшая, да еще и ошарашенная таким напором, почти не сопротивлялась. Она довольно плавно подошла к берегу, пару раз показав над водой край спины и вильнув широким и мощным хвостом. Несколько раз в той жизни Ольт видел, как всплывает подводная лодка. Впечатляющее зрелище. Здесь было нечто подобное, но еще и усугубленное тем, что все ждали хоть и большую, но рыбу в том виде, какое они себе представляли. Но они никак не были готовы к тому, что всплыло у берега. Широкая голова с мертвенно безразличными глазами и пастью, в которой спокойно мог бы разместиться Ольт, уставилась на собравшихся на берегу, как будто выбирая, с кого начинать первым. Люди замерли, пораженные открывшимся им видом и какое-то мгновение гигантский сом и зрители замерли в оцепенении.
- Демон… Речной демон! – в начале прошептал, а затем взревел во весь голос Леко.
И наступила тишина, готовая вот-вот взорваться криками паники и ужаса. И наверно так бы и случилось… Но Ольту не улыбалось упускать такую добычу. Еще бы, личный рекорд в обоих мирах, ну если не считать ловлю марлина в Атлантике. Но то совсем другое, в океане – это одно, а вот так, в реке – совсем другое.
- А-а-а, гад! Попался! – в тишину врезался детский голос, а затем и сам Ольт подскочил к рыбине с попавшим в руки удилищем. – На! На! Получай!
Неизвестно, что почувствовал сом, но он дернулся, размашисто вильнул хвостом, подняв волну, и окатил всех присутствующих холодными брызгами. Очнувшийся Леко не растерялся и одним могучим рывком вытащил тяжелое тело наполовину на сушу. Тут уже сом, придавленный к земле силой всемирного тяготения, ничего не смог сделать. Наверно у себя, в своем водном царстве он был силен и могуч, но сейчас, на берегу ему оказалось не под силу ворочать свои килограммы. Навскидку, учитывая свой опыт прошлой жизни, Ольт оценил этого великана килограмм в триста, не меньше, хотя такой крупный экземпляр ему попался впервые. Да и этот берег такой рыбы еще не видел. Может, когда-нибудь что-то подобное и попадалось в сети, но навряд ли кто-то смог такое вытащить. Только плодились жуткие слухи о речных чудовищах. Сом еще разевал свою пасть, а удачливые рыбаки, уже растеряв свой страх, замерли перед ним в благоговейном восхищении. Молчание прервал Леко, который ко всему, что бегало и плавало относился чисто утилитарно. Он издали с опаской ткнул удилищем в морду рыбины.
- Это можно кушать? – с подозрением заглядывая в огромную пасть, спросил он.
- Это нужно кушать? – с пафосом провозгласил Ольт. – Когда мы сделаем из него шашлык, ты оближешь свои пальцы до самых колен!
В историю городка этот случай войдет точно. Вокруг пристани уже собирался народ. Столь эпическая рыба вызывала восхищение, переходящее в ужас. Если бы было лето, то навряд ли кто-нибудь решил сейчас искупнуться. Тем временем мальчишки, посланные Бенкасом к нему домой, вернулись с телегой. Погрузить сома на телегу оказалось еще той задачей. Даже Леко не смог поднять его в одиночку. Грузили рыбину всем миром. Она оказалась такой величины, что заняла всю телегу и хвост еще волочился по земле. Толпа народа сопровождала их до самого дома и только прибывала. Бенкас распорядился не закрывать ворота и объявил, что любой желающий может зайти и посмотреть на король-рыбу, как уже окрестили невероятный улов местные. Но только сегодня, потому что завтра она уже будет разделана.
Глава 9
В доме Бенкаса собрался совет города, собранный из наиболее уважаемых жителей Узелка. Председательствовал Леко Большой, как представитель воеводы Карно. Но, каким бы хорошим сотником он не был, в делах даже такого небольшого городка, как Узелок, он оказался полным профаном. Леко не был дураком, он просто не знал и не понимал, о чем идет речь. Ну не сталкивала его раньше жизнь с подобными проблемами, поэтому ничего умного сказать и не мог, и поэтому чаще всего просто молчал. Зато горожане отметились на полную катушку, и эта говорильня тянулась уже пятый день. Вопрос стоял один, как жить дальше. Если не будет управляющего, что Леко обещал твердо, то кто тогда будет собирать налоги, кто будет отвечать перед графом за непорядок в делах, кто и как в конце концов будет отвечать за содержание дружины и вообще, кто за все будет в ответе. Брать ответственность на себя никому не хотелось, как и принимать решения.
Да, жилось плохо, но как бы не стало еще хуже. Все они сумели бы управиться в своей лавке, или мастерской, но никто из них не знал, как управлять графством. Кто был побойчее говорил разные умные слова о счастье горожан, об злых угнетателях, обо всем прочем, что звучало красиво, но не несло в себе никакой смысловой нагрузки. Лишь бы показать себя радетелем за народное счастье, ну и за свое, раз выпал такой удобный случай. Все этим Ольт был сыт по горло, наевшись всей этой галиматьи еще в прошлой жизни. Все это перекладывание из пустого в порожнее оказывало тягостное впечатление и напрочь отбили у него охоту к демократии.
Всю историю своего существования человечество устанавливало разного рода демократии и чем все кончалось? Вся эта власть народа заканчивалась или еще большей диктатурой или всеобщей анархией и полным развалом государства. Кто вспомнит сейчас о какой-нибудь народной власти, просуществовавшей больше ста лет? А империи существовали веками и существовали и дольше, если бы не пожирали сами себя. По большому счету Ольт был не против демократии, его она устраивала, как переходной период, пока народ и сам не поймет, что нужен вожак, но то что творилось здесь и сейчас… Это даже зачатками демократии назвать было нельзя. Так, свара мелких грызунов за кусок мяса, которое им и не принадлежало.
Поэтому совещание шло ни шатко, ни валко. Члены собрания чисто для проформы предлагали друг другу заняться тем-то и тем, под надуманными предлогами отказывались, перекладывая решение всех проблем на плечи других. Вялое течение кое-как идущих взаимных претензий и отпихивания от себя ответственности не способствовало оживлению этой пародии на совещание. Каждый старался не взять на себя лишних обязанностей и в то же время поиметь побольше выгоды. Ольт ясно видел к чему идет дело и тихонько зверел. Лишним все это было, Большому надо было не совет собирать, а просто указать каждому, что и как делать.
Неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут раздался какой шум и топот ног. И Ольт, и Леко облегченно вздохнули, что бы там не было, но это вряд ли будет тяжелей этой пародии на совещание. Тревожный частый стук зачастил в дверь. Так не стучат, когда приходят в гости или за щепоткой соли. Явно человек торопится, чтобы передать что-то важное, и чтобы его скорей услышали. Драго, дружинник, стоявший на страже у двери, тут же вышел, чтобы узнать, что такого случилось, что не побоялись прервать ход совещания. Тревожный шепот за стеной донесся даже через дверь. О чем-то с кем-то переговорив дружинник вернулся в комнату. Выглядел он, спокойно, только брови были нахмурены и рот крепко сжат.
- Большой, там мужик пришел. Говорит, что из соседней деревни. С ним торговец деревянной утварью из нашего города, клянется за него. Так вот, мужик говорит, что в их деревню войско на постой на ночь встало. Едут в Узелок, к нам значит. И самое главное – командует ими управляющий. – Драго замялся, не зная, что еще сказать.
- Сколько? Кто? Лучники, мечники? Вооружение? Ты что, забыл, как Карно учил?
Тут вмешался Ольт.
- Господин полусотник, может отпустите уважаемых граждан города? И потом уже спокойно разберетесь с воинскими делами? – намекнул мальчишка на то, что всем этим лавочникам и мастеровым не обязательно знать слишком многое.
Леко повел глазами, оглядывая присутствующих горожан. Те мялись, пряча глаза, и видно было, что военные дела еще дальше от них, чем гражданские.
- Я думаю, что если никто не хочет внести какие-нибудь предложения, то они могут быть свободны.
Горожане тут же засуетились, всем своим видом показывая, как много у них недоделанных дел и, тая в глазах радость, поспешили откланяться. Леко проводил последнего и повернулся к дружиннику.
- Кто там пришел? Давай зови их сюда.
- Так я и хотел… - смешался дружинник. – Я мигом. – И выскочил за дверь.
Ольт, еще не отошедший от совета, недовольно посмотрел ему вслед.
- Мда, развели тут бюрократию. А сразу завести нельзя было? Может еще господином бароном величать себя заставишь?
- Я им так действовать не приказывал. – насупился Леко.
- Но и не запрещал! – поднял палец Ольт. – Вот так потихоньку, незаметно и зажираются. Ведь наверно приятно, когда перед тобой, когда-то простым воином, кланяются уважаемые люди? А уж крестьяне наверно должны молиться на тебя? Честно скажи, приятно? Развел тут советы, совещания.
- Приятно, а что? Не заслуживаю?
- Приятно, когда тебя уважают твои люди, друзья и товарищи. А сидеть и надувать щеки перед чужими людьми, да еще не по заслугам… Чужие люди – они и есть чужие.
- Так я только хотел, чтобы порядок был. – начал оправдываться Леко, чувствуя, что где-то как-то накосячил, - Карно учил...
- Карно другому учил, да и свою голову иметь надо. Ладно, потом поговорим, мужика ведут.
Зашел Драго, за ним обычный типичный крестьянин из лесной деревушки – борода, теплая меховая безрукавка и хитрый прищур глаз. Крестьянский колпак смят в широких заскорузлых ладонях. Зайдя в комнату, он остановился возле двери, и коротко поклонился.
- Ну здравствуй. – Леко был еще хмурый. – Ты не стой там, проходи, присаживайся и рассказывай, что ты там хотел.
Крестьянин, видя, что никто тут его строить не собирается, степенно прошел к лавке, уселся и зыркнул на сидящих перед ним людей.
- Я из деревни Броды, что на речке Лесной. Мое имя – Винто Кресало.
- Ну рассказывай, Винто Кресало.
- Так я и говорю. Сегодня с утра в нашу деревню войско заявилось. С ними наш управляющий Свано Чужой.
- Что за войско? Графское? А сам граф не прибыл?
- Его не видел. А управляющий был, очень злой управляющий. Нашего старосту плетями посек. Всех свиней забрал, кого сразу на стол, кого с собой решил забрать…
- А войско? Что за войско с управляющим было?
- Обыкновенное войско, с оружием. Только мнится мне, не из наших они, не из графской дружины. То ли какие-то бароны пришлые со своими дружинами, то ли вообще наемники.
Ольт слушал чересчур хитрого крестьянина, из которого Леко прямо-таки выдавливал информацию крохами, и размышлял. Как он понял, управляющий явился наказывать, причем объектом его кар скорее всего будет все графство, ведь ему надо вернуть все потерянное. А иначе зачем ему, помимо дружины Узелка, еще и наемная дружина? А это значит – конец городку и пострадают в первую очередь все эти хитрозадые мужики, которые совсем недавно просиживали здесь лавки, да и остальных, с которых и взять нечего, скорее всего продаст. Как потом сам управляющий будет оправдываться перед самим графом Ольта не волновало. Наверно спишет на какой-нибудь налет залетного барона.
Главное было ясно, в город его пускать нельзя. Что управляющий сделает с его жителями, после того, здесь натворили Ольт с товарищами, даже думать было неохота. Надо его остановить, но как? И с кем? С ним только пяток дружинников и Леко с Серьгой. Из местных навряд ли кто согласится оказать сопротивление. Ольт примерно представлял, о чем они думают. Дашь отпор, тогда уже точно смерть, а так поклониться хорошенько, от лишнего поклона шея не переломится, и может и пронесет мимо нелегкая. А как же иначе, неужто можно сопротивляться такой силе, по местным меркам очень даже не маленькой. Конечно придется заплатить и даже возможно – немало, но так всегда было. Была бы шкура цела, а мясо под ней нарастет. И не понимали они, что одной шкурой в этот раз они не отделаются. Управляющий никому не сказал, что он потерял во время ночного налета, но Ольт-то знал. И знал, что не те потери, которые можно вернуть простым сбором налогов.
Но народ-то не знал и рассуждал вполне, как он думал, здраво. Во всяком случае, за кем будет победа, никто из местных не сомневался. Карно с дружиной будет только через седьмицу, а управляющий уже в двух днях пути и вряд ли будет задерживаться. Пока Ольт размышлял, Леко успел домучить крестьянина, или тот его, во всяком случае оба выглядели, будто разгрузили телегу с камнями и отпустил его.
- Ну, что делать будем, полусотник? – очнулся Ольт от своих невеселых раздумий.
- А что тут делать? Пойдем и набьем им морду.
- Блин, Леко! Мы одни, чужих нет. Ты можешь отключить дурака?
- Да растерялся я просто. Ума не приложу, что тут можно придумать? Слишком нас мало.
- Да. И в город пускать управляющего никак нельзя. Что он тут может сделать с Бенкасом, Гэлой, Стино, с их семьями, да вообще со всеми. Ты представляешь?
- Даже думать не хочу. Может им всем сбежать?
- Куда? С детьми, с вещами… Догонят на раз-два. И вооружать их смысла нет. Не воины они, это только другой способ их убить. Ну что мешало этому Чужому прибыть хотя бы на недельку позже?
- Да, уж. Хоть самим беги. – грустно проговорил Леко, хотя оба они понимали, что никуда не убегут
Оба замолчали. Сказать было нечего. Так в молчании просидели где-то с час, думая каждый о своем. Ольт не знал, какие мысли бродят в голове у Леко, но у него созрело пару мыслей. В сущности, нечто подобное он предполагал сделать и раньше, но тогда он рассчитывал на помощь Карно с дружиной. Ну что ж, придется подкорректировать план и обойтись без них. Решившись, Ольт хлопнул ладошками по столу, за которым сидел, и поднялся.
- Ну что ж, пойдем, полусотник.
- Куда?
- Как куда? Пойдем и начистим им рожи. Твои же слова?
- Тебе все бы шутить. – проворчал Леко. – Только пока ты набьешь морды сотне головорезов, они быстрее оставят без зубов нас. – Потом, после недолгого раздумья, добавил. – И без голов тоже. И как ты тогда будешь смеяться?
- Как говорит Карно: «не бзди». – Ольт не стал вдаваться в подробности, от кого воевода научился этому выражению. - Есть у меня план, только, как не верти, нужен нам верный человек. Причем такой, чтобы…, чтобы… Короче, отчаянный нужен.
- Есть у меня такой отчаянный. Драго!
В дверь заглянул дружинник и вопросительно уставился на полусотника.
- Позови ко мне Погорельца.
Пока ожидали, Леко коротко дал характеристику.
- Крено Погорелец, прибился к дружине один из первых, даже раньше меня. Вояка бывалый, из местных, сопровождал караваны. Пока был в отъезде с одним из обозов на деревушку напали то ли какой-то барон со своими дружинниками, то ли просто какая-то разбойничья шайка. Впрочем, не важно, он одинаково ненавидит и тех, и других. Кто напал - не нашли, следов нападавшие старались не оставлять, как и живых свидетелей. Что не утащили, то пожгли. Все пожгли, и всех. В деревушке у Крено погибли жена и двое детей. С тех пор и Погорелец.
Страшноватая, но для этих мест - история вполне типичная. Жизнь не стоила и серебрушки и люди старались не зацикливаться на своем горе, а искали новые возможности и начинали новую жизнь. А иначе просто вымерли бы. Но вот иногда попадались такие, как Крено, которые не могли и не хотели создавать новую пару. Наверно сильно любил свою семью. В душе у него оставалась только месть, он и в дружину к Карно пришел именно за этим. Единственной его страстью стало совершенствование боя на самых различных видах оружия. По опыту ему уже давно можно было стать десятником, но его нежелание знать ничего, кроме оружия, делало его неспособным к чему-либо другому. Но его это не сильно огорчало, в любую свободную минуту и в любую погоду он занимался совершенствованием своего мастерства.
- Вызывал, господин полусотник? – в комнату без стука вошел ничем не примечательный эданец средних лет. Если в мире Ольта мужчину моложе тридцати еще можно было называть «юноша», то здесь с двадцати пяти лет мужчина считался уже хорошо пожившим и опытным воякой. Чуть выше среднего роста, темные волнистые волосы, коротко подстриженные борода и усы, спокойные карие внимательные глаза. Одежда и кожаные доспехи опрятные и ухоженные, видно было, что человек за собой следит.
- Вызывал, Крено. Проходи, присаживайся, разговор нам предстоит вдумчивый.
Как Леко и сказал, разговор и них получился долгий и напряженный. Ольт старался понять, способен ли этот Погорелец на то, что он хотел ему предложить. В дружине давно уже знали об особых отношениях между воеводой и Ольтом, сотником младшей дружины, чай – не совсем чужие, поэтому Крено не удивлялся, что полусотник сидит почти не вмешиваясь, а разговаривает в основном этот мальчишка. Отвечал четко и уверено. Когда ему обрисовали создавшуюся ситуацию, сразу сказал, что он не воевода и даже не десятник. Не его это – думать, но если кто скажет, что и как надо сделать, то за ним не задержится. У Ольта сложилось впечатление, что Погорелец - далеко не дурак, но по каким-то причинам не любит высовываться. Может черта характера такая, может играет, но служит честно и в самом деле ненавидит разбойников и баронов. Впрочем, частенько это было одно тоже. На этом Ольт и решил сыграть, но Крено сразу его раскусил. Когда мальчишка начал с небольшой агитационной речи, то воин просто сказал.
- Не надо лишнего базара. Просто скажи, что мне надо сделать.
Ольт внимательно вгляделся в спокойное, внешне бесхитростное лицо, и решился. Объяснение его плана не заняло много времени, больше времени заняли уточняющие вопросы. Правда в конце Ольт все-таки не удержался и добавил.
- От нас зависит жизнь жителей города и самое главное – женщин и детей. Если мы не справимся, то не буду тебе говорить, что с ними сделают бароны со своими дружинами. Крено только кивнул в ответ.
- Все понятно. Сделаем. Когда выходим?
- Да прямо сейчас. Времени уже нет. Леко поднимай своих.
Поднимать никого не пришлось. Все дружинники уже стояли во дворе в полном боевом снаряжении. Тут же стояла и толпа народу, которая, непонятно по каким признакам, уже знала, что они выходят навстречу войску управляющего. В полном молчании маленькая кучка воинов выстроились в походную колонну и просто без затей пошли к выходу из города. Здесь, в отличии от Земли, не провожали уходящих на битву воинов криками. Ольт еще немного задержался, давая последние инструкции Бенкасу, а затем побежал догонять уже ушедших довольно далеко дружинников. Впереди шел проводником Винто Кресало, крестьянин из той самой деревни, где уже начал свой карательный рейд отряд Свано Чужой, за ним, как командир отряда шагал Леко, потом пятерка дружинников, среди которых находился и Крено, а последним чуть ли не в припрыжку, так как воины взяли довольно высокий темп, спешил Серьга. Ольту пришлось постараться, чтобы их догнать, и он это сделал уже за городом.
Деревня Броды находилась в километрах пятидесяти от Узелка. Это, даже если бежать волчьим скоком, займет как минимум часов десять и это без остановок на отдых. Но Винто заверил их, что войско управляющего сегодня с места не тронется, слишком уж они были все пьяны. Сегодня они будут опохмеляться и если и тронутся с места, то только завтра с утра. Так что можно было не торопиться. Поэтому шли не спеша, так, чтобы подоспеть к деревне как раз к утру. Заодно обсудили все детали предстоящей операции. Правда пришлось это делать на ходу.
Леко-то довольно легко давалась эта пешая прогулка и он легким шагом бывалого воина без устали покрывал километр за километром лесной дороги, а вот Ольту пришлось побегать. Наверно со стороны это смотрелось бы довольно смешно, когда по лесу, вроде бы не торопясь, вышагивает великан, но каждый его шаг покрывает сразу метра полтора, а вокруг него, забегая то слева, то справа, быстро перебирает ногами мелкий, по сравнению с ним, мальчишка, который старается от него не отставать. Но ни Леко, ни Ольту было не смешно, да и не видели они себя со стороны. Им было не до того. И честно говоря, не так уж и тяжело было Ольту, благодаря хорошей развитой дыхалке и стальным мускулам. Спасибо каждодневным тренировкам. Время от времени они на ходу подзывали того или иного воина и обстоятельно объясняли ему его задачи. Особенно много времени уделили Крено. Даже пришлось остановиться минут на пятнадцать, когда Ольт в лицах объяснял ему наиболее важные моменты предстоящего действия. Тот понятливо кивал головой, лишний раз доказывая, что он далеко не дурак.
Таким образом, с частыми остановками, с разговорами, не торопясь, шли пока было светло. Незадолго до темноты остановились на ночлег, чтобы при свете заходящего солнца успеть набрать дров до того, как ночь укроет землю. До цели их похода по уверениям Винто оставалось километров пять. Леко решил, что к цели лучше всего подойти с утра и хорошо отдохнувшими. Разожгли небольшой костер, поужинали хлебом с копченным мясом и деревенским сыром, запивая все это отваром, и, завернувшись в шерстяные одеяла и шкуры, улеглись спать.
Примерно за час до рассвета часовой всех поднял. Умылись росой, легонько, чтобы только размять застывшие и замерзшие за ночь тела, размялись, и сели завтракать. Говорить не хотелось, обо всем уже было оговорено вчера, причем по несколько раз. Все знали, что сегодня их ждет серьезное дело, из которого возможно не все из них выйдут живыми. Они не собирались себя хоронить, но быть готовыми к смерти – это входило в повседневную жизнь воина и сейчас каждый из них настраивался на то, чтобы принять все, чтобы им не предложила судьба.
К деревне подобрались, когда солнце уже во всю вступило в свои права и позволило им расположиться в соответствии с планом. Ольт, Серьга и Погорелец подобрались к самой околице, откуда наблюдали, как неторопливо, с руганью и бранью собиралось войско управляющего. Десятники носились по деревушке и выгоняя из избушек, сараев и сеновалов помятых, еще толком не проснувшихся воинов. Те огрызались в ответ, дисциплина у этих вояк была не очень, и нехотя строились в какое-то подобие колонны. Видно все хмельное было выпито еще вчера и опохмелиться было нечем.
Из самой большой избы вышел управляющий в окружении целой свиты сопровождающих. Из них выделялись своей богатой одеждой и качественным оружием трое воинов, наверно - бароны дружин, нанятых управляющим. Лица их выражали спесь и скуку от того, что им приходится, пусть временно и вынужденно, подчиняться какому-то выскочке из местных. Но, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку, а судя по снаряжению их солдат, которые своим внешним видом и вооружением были похожи на разбойников с большой дороги, их кошельки были также пусты, как пересохшие глотки их дружин. И что бы смочить эти ненасытные глотки чем-нибудь покрепче воды, они сейчас здесь и присутствовали. Не редкость во все времена, когда меч служит золоту. Деревушка Броды лишь утолила первую жажду, разожгла аппетит и душа требовала продолжения банкета. Большой крови еще не было, но сейчас, глядя на злые, помятые рожи, было понятно, что ждать оставалось недолго.
- Ну что, готов? – спросил Ольт, повернувшись к Погорельцу.
Того было не узнать. Аккуратный подтянутый воин был сейчас похож на последнего забулдыгу. Перед выходом ему долго искали подходящий доспех, нашли только в кладовке воинских казарм, куда скидывали все ненужное барахло. Немного подправили, почистили, не очень стараясь, зашили самую крупную дыру в толстой коже, видно след от удара мечом, и одели на Крено. Так что тот щеголял сейчас доспехом, который было бы стыдно одеть на себя даже последнему из дружинников. Одежду тоже сменили, купив ее за пару медяков у старьевщика. Для пущей достоверности даже поставили хороший такой синяк на пол лица. Постарался один из дружинников по личной просьбе Крено. Не Леко же просить. Опасно и непредсказуемо. Погорелец еще и хлебнул спотыкача, поэтому разило от него за три метра, да так, что один из дружинников не без зависти сказал, что хорошо, что осень на дворе, а то мухи дохли бы еще на подлете.
- Готов. – как всегда немногословно ответил воин, отсвечивая необычной раскраской своего лица.
- Ну тогда, давай. Единый тебе в помощь. – и уже отвернувшись от него, добавил в сторону. – Серьга, готовься.
Тот кивнул, поудобнее взявшись за лук. Крено несколько раз глубоко вдохнул, выбрался из кустов и побежал к наемникам. Те в начале не обратили на него внимания и заметили его только пока тот не начал махать руками и кричать.
- Братцы! Спасите, братцы! Ой, спасите, убивают! – и затем, будто только сейчас заметил, - господин управляющий, гос… подин уп… уп… управляющий, это вы?! Как хорошо, что я вас встретил! – Крено подбежал к управляющему и тяжело дыша упал у того в ногах.
- Кто ты и что тебе нужно? – спросил управляющий и по его тону можно было понять, что он отнюдь не рад новому знакомству. Да еще руками сделал знак двум воинам схватить и придержать незнакомца.
- Да как же? Я же Крено, Крено Копыто! Меня как раз перед вашим отъездом в дружину взяли! Вы-то - человек занятой, так меня сотник Железный принял, в пятый десяток определил.
- Сотник Железный, говоришь… Ну, а сюда чего явился?
- Так Железный и послал, Узелок-то шайка захватила. Народу - страсть сколько побили, сам сотник ранен, с двумя десятками ушел из города, еле прорвался. Сейчас на каком-то хуторе отлеживается. А меня послал вас упредить, чтобы значит в городок ни-ни.
- Шайка? Что за шайка? Откуда тут взялась какая-то шайка? Сколько их?
- То не знаю, счету не обучен. Мы же из крестьян. Меня как в детстве лошадь наша, Лохматка, копытом шибанула в лоб, так я с тех пор к наукам не способен. Сотник говорил, однако, что этих разбойников никак не меньше ста будет, а может и поболее. А их атамана я мельком видел, когда мы убегали с города. Стра-а-ашный. Все грозился, что долги стребует с вас, а Железный сказал, что его Крильтом кличут.
- Крильт? Живой значит? Откуда же он столько людей набрал?
- Того не ведаю…
- Да не с тебя спрос. Ну и что же с тобой делать? Прибить бы…
- Господин управляющий! Не надо меня прибивать! За мной и так погоня, еле оторвался. Разбойники от самого города за мной гонятся!
- И зачем ты им сдался, такой хороший?
- Так я слышал, как этот Крильт с ближниками своими говорил, что надо людей послать, захоронку откопать. Хвастался, у него там золотишка на все хватит. Мол недавно потрясли кого-то жирного… А тут я подвернулся, прятался я там, пережидал, когда уйдут, а тут они… А я значит – в бега, а они – за мной… А я в лес… А все равно за мной…
- Да зачем ты им сдался? Ну узнал, что у Крильта захоронка есть, так мы все знаем, что разбойник без захоронки – и не разбойник.
- Так я услыхал – где. Знаю я те места. Сам из Медвежьего ручья родом. – Крено тараторил, глуповато и испуганно косясь на лес. А у управляющего живым блеском засверкали глаза, до этого момента тусклые и озабоченные.
- Так. Молчи. Пойдем-ка со мной в избу, поговорим. Господа бароны, поход пока откладывается. Надо подумать. Сами слышали, что тут у нас творится.
Бароны-то слышали. И даже слишком хорошо. Во всяком случае про захоронку, где много золота. И поэтому, отдав своим дружинам команду пока разойтись, решительно направились вслед за управляющим. Ольт примерно представлял, что сейчас происходит в избе. В начале конечно расспросят в подробностях о том, что творится в Узелке, кто, зачем, почему и сколько. А затем разговор обязательно повернется к золоту и вот здесь будет несколько вариантов решения. Управляющий наверняка будет настаивать на штурме города. Ему надо вернуть власть в Узелке, пока до графа не дошло, что в его владениях не все ладно и так же есть надежда, что в бою погибнут бароны.
Зачем управляющему конкуренты на золото, которое он считает своим? Да и сам граф, если узнает о захоронке навряд ли он откажется от золота. А тут еще эти бароны… ему, ох, как мешают. А тут есть шанс решить проблемы одним ударом. Баронам же наоборот, на хрен сдались такие проблемы, когда можно взять золото, не очень-то и рискуя при этом своими жизнями. А управляющий может и погибнуть где-нибудь ненароком. И тогда у них будет все хорошо: дружины целы, все при деньгах и заказчик не требует исполнения договора. Но все как раз и упиралось в этот договор. Наверняка ведь есть свидетели того, как его заключали, как били по рукам и пока он не исполнен, все в руках управляющего. Так что проблему перед всеми участниками карательного похода встали нешуточные.
Тяжелее всех сейчас приходилось Крено, потому что управляющему легче его убить, чтобы некому было показывать дорогу к золоту, но с другой стороны, как потом самому узнать этот путь? Что в нем победит, чувство мести или жадность? Ольт гадал, мучаясь неизвестностью, пока на крыльцо единственной избы в деревни, имеющей такое украшение, не вывели Крено. Тот сойдя на землю вдруг повалился на колени и заголосил.
- Господин управляющий, пожалейте! Меня же разбойники погубят, догонят душегубы…
Ольт вздохнул. Не обошлось, концерт, устроенный Погорельцем означал, что управляющий настоял на своем и наемные бароны пойдут на город. Передавил-таки управляющий баронов. И не достать его никак, даже из избы не вышел. Ну что ж, Серьга знает, что делать. Все было обговорено не раз. Одна стрела вонзилась в Крено, еще одна в одного из баронов, который вышел скорее всего проследить, чтобы распорядиться насчет пленника. Две другие попали в простых наемников. Все, хватит, пора сваливать. Серьга, будто его услышав, вскочил и побежал в чащу, как раз, когда на мгновение оторопевшие воины очнулись и кинулись к стрелку. Но тот уже скрылся между деревьев. Рванувшихся в погоню десятка два наемников встретили стрелы уже из четырех луков. Они быстро охладили пыл нападавших, которые потеряв примерно половину людей со всех ног побежали обратно. Уже не думая о преследовании, бароны с помощью десятников тут же стали организовывать оборону. Ну все пока, больше здесь не сделаешь, пора и ему отсюда сваливать. Уходя Ольт еще заметил, как дружинники поднимают Погорельца, который громко и непритворно стонал, держась за плечо.
Ушел чисто. Сначала ползком метров сто в траве, затем вприсядку по кустарнику, а затем уже во весь рост и бегом по полноценному лесу. До заранее условленного места добрался быстро. Все дружинники были уже в сборе. Пять воинов, включая Леко, Серьга и он сам – вот и все войско на теперешний день. Выставили часового и устроили совещание, совместив его с обедом. Говорил в основном Ольт, остальные внимательно слушали, изредка задавая уточняющие вопросы.
- Им сейчас не до нас. С раненными разобраться, убитых похоронить и самое главное – решить, что делать дальше.
- И что они решат, как думаешь? – спросил Леко, большими кусками нарезая копченный окорок.
- Я думаю, что будет у них, у управляющего с баронами, большая драчка. Чужак будет настаивать на продолжении похода на Узелок, но у баронов теперь есть не убиваемый повод настоять на своем – месть. Да и оставлять в тылу у себя отряд, а сколько нас они не знают, для них опасно. Раньше-то они были вынуждены подчиняться, договор есть договор, но теперь-то будет все по-другому. Будут теперь бить себя в грудь, что такое стерпеть нельзя, тем более Серьга кажется приголубил одного из баронов, да и уговор не нарушается. Ведь, по большому счету, не все ли равно, зайдут в городок и уничтожат разбойников, против которых их нанимали, или вначале уничтожат шайку, а потом войдут в Узелок. Если бароны не дураки, то сообразят, что им говорить. А самое главное, они-то думают, что так они скорее доберутся до золота.
- Ты думаешь, поверили Погорельцу.
- А ты как думаешь? Золото, оно глаза многим застит. Даром что ли мы тут такое представление разыграли? И Погорелец хорошо отыграл свою роль, а уж стрела ему в спину, так и вообще снимает с него все подозрения.
- Думаешь с ним все будет хорошо?
- Должно. Серьга ему точно в левое плечо попал, да и видел я, как он ругался. Баронам его теперь беречь надо, кто еще укажет дорогу к золоту?
- Могут разделиться. Половина в погоню за нами и золотом, половина в город.
- Леко, ну ты иногда, как маленький. Вот представь себя на месте любого из этих баронов. В городе целая ватага в сотню голов, ты пойдешь на них полусотней? Нет. А за золотом… Ты доверишься другим баронам, пока ты будешь штурмовать Узелок? Будешь уверен, что они не сбегут с золотишком? Будь уверен, они теперь глаз с друг друга не спустят. Человеческая жадность – она такая… - Ольт покрутил в воздухе пальцем в поисках подходящего эпитета.
- Жадная? – неуверенно подал голос, молчавший до этого Драго Клещ.
- Да. И так мутит голову, что человек может забыть простые вещи и становится…
- Мутным. – уже утвердительно произнес тот же Драго.
- Мда, что бы я делал без твоих подсказок? Таких умных, таких своевременных…
- Так, может…
- Да, получается им и деваться некуда, как идти за золотом. – перебил начавшуюся перепалку Леко, задумчиво жуя кусок мяса.
- Получается так, если они не будут дураками и придут к тем же выводам, что и мы с тобой.
- Ну болванов среди баронов хватает, но выгоду свою они чуют не мозгами, а нюхом.
- На это и рассчитываю. Будем надеяться, что все у нас получится. Поэтому, быстро заканчиваем с ужином – и спать. Если все будет так, как мы задумали, то завтра нам предстоит трудный день.
Утром встали с восходом солнца. Плотный завтрак, недолгие сборы, затем пару часов на устройство двух ловушек, чтобы преследователи не расслаблялись, и бег трусцой, легкий и не очень обременяющий. По пути несколько раз останавливались, чтобы передохнуть, перекусить или набрать, попавшейся по пути, уже высохших стеблей крапивы на веревки. Вечером привал, ужин, плетение бечевок из набранного днем материала и сон. С утра повторение вчерашнего дня. Ловушки делали самые простейшие. Местные лесовики-охотники и сами были мастера устраивать самострелы и капканы из подручных средств, а подогретые знаниями Ольта, который выдал все, что мог вспомнить из просмотренных книг, фильмов и собственных воспоминаний, ухитрялись делать такие смертоносные и калечащие устройства, что сами себе удивлялись.
Делалось все, чтобы у преследователей не снижался накал ярости и желание догнать и наказать обидчиков. Поэтому ловушки были не только калечащие или убивающие, но и просто по-издевательски обидные. Особенно одна, которая представляла из себя обыкновенную корягу, лежащую на тропе. Но стоило сдвинуть ее с места, или даже просто наступить на нее, как привязанная к ней и хорошо замаскированная веревка, дергалась и освобождала стопор, держащий в согнутом состоянии молодое упругое деревце, которое с силой распрямлялось и метало вдоль тропы заряженные в него метательные заряды, представлявшие из себя легкие коробочки, кое-как сплетенные из бересты и разваливающиеся от малейшего прикосновения. Над этими зарядами посмеиваясь трудились всем сообществом, начиная с вечера и кончая утром, высвобождая свои желудки от остатков пищеварения.
Ольт тоже постарался и вложил свою долю, представляя какие рожи будут у баронов и их наемников, когда они окажутся заляпанными несколькими килограммами качественного отборного дерьма, наложенного для них со всем старанием и любовью. Дружинники тоже веселились, как дети, каждый раз, когда ходили по большой и малой нужде. Несмотря на нависшую над ними опасность и трудную дорогу, никто из них не падал духом, и не обращал внимания на то, что где-то рядом ходит смерть. Жизнь такая, а воинская стезя – тем более стоит на особицу. Умереть от голода, болезни или от когтей и зубов лесного хищника можно было каждому и в любой момент, но погибнуть в бою с мечом в руке – это привилегия воина и особая честь.
Три дня они так бежали, по пути оставляя ловушки и следы, будто здесь проходил отряд человек в сорок. Вечерами разжигали по пять-шесть костров. Один раз им попалась косуля, которая нарвалась на стрелу Серьги. Так пришлось всем вместе наспех срезать мясо, кости вместе с большим количеством мякоти запечь на углях и потом пировать, обгладывая и оставляя на них следы зубов, разбросать потом по всей поляне, выбранной в тот раз для ночлега. Следовало показать, раз уж выпала такая возможность, что здесь ночевал большой отряд. Килограмм сорок мякоти тоже пожарили и рассовали по походным мешкам. Вес, если разделить на восьмерых не очень большой, зато не надо думать о пропитании. Тем более, что запас взятый с собой уже кончался.
Так, оставляя за собой недвусмысленные хорошо видимые следы и тщательно спрятанные ловушки, на четвертый день добрались до условленного места, бывшего замка убиенного барона Бродра. Дружинников оставили в лесу и к замку пошли вдвоем с Леко. Встретили их хорошо знакомые еще с прошлой встречи крепенькие старички и Жаго с Вельтом. Большим сюрпризом для Ольта стало присутствие трех семей крестьян. Оказывается, что мужиков сюда привели механики, чтобы те помогли им в работе. А уже те, оглядевшись и присмотревшись, привезли сюда и свои семьи. В самом деле, место хорошее, постройки добротные, осталось только завести животину и живи – не хочу. Уже и завели одну корову да пару свиней.
Пришлось объяснить крестьянам, что за ними погоня и сюда идет банда разбойников. Посоветовали крестьянам пока скрыться в лесу, вместе со скотиной. Пообещали, что постараются погоню увести в сторону, но кто их знает, этих наемников. Люди оказались понятливые, много объяснять не пришлось. Кто такие бароны-разбойники в этих лесах знали все. Сразу бросились собирать свои небогатые пожитки. Ольт же с Леко, забрав с собой Вельта и Жаго, пошли к стоянке дружинников. Те дисциплинированно ждали их возле развилки, где путь раздваивался на две стороны. Одна тропа вела в сторону рудников, где они с Кронвильтом нашли железную руду, по другой же можно было выйти прямо к болоту. Им нужна была вторая. Жаго с Вельтом, помогая себе длинными шестами, которые вырубили себе по пути, вывели их точно к стоялой темной воде, покрытой ряской с кое-где торчащими, ненадежными даже на вид, кочками.
- Ну, и где тут ваша гать? – спросил Ольт отдуваясь. Задолго до самого болота почва уже была, как кисель, под которым пока еще чувствовался твердый грунт. Так что последние метры они прошагали чуть ли не по колена в воде, с чавканьем выдирая ноги из вязкой жижи. – Хоть бы знаки какие поставили.
- Да поначалу так и хотели. Но похвастаться захотелось. Никогда и никто в наших краях ведь такого еще не делал. А мы сотворили это чудо, по тем рисункам, которые ты начеркал. В начале собрали саму дорожку из веревок и деревянных плашек, потом привязали к ней камни и притопили. Потому и не видно ничего, без слеги и не пройдешь. Потом со временем веревки, конечно, сгниют и дорожка всплывет, но, когда это еще будет.
- Не успеет, мы ее раньше используем и уничтожим. Но сделали хорошо, если не знаешь, то и не заметишь. Сколько человек выдержит?
- Предела мы не знаем. Но нас пятерых, когда мы ее строили, держала спокойно, главное толпой в одном месте не собираться. А если так, по одному, то очень даже неплохо держит, на одном уровне. Если трое и вместе, то может и притонуть, но ниже пояса не опускалась. Старались. Ну потешь душу, скажи, что видишь.
Все вместе уставились на болото. Не было на нем следов деятельности рук человеческих.
- Не видно? – хитро посмотрел на Ольта Жаго. – А ты посмотри внимательнее.
Ольт еще раз оглядел простирающуюся перед ним водную гладь, с торчащими кое-где кочками и чахлыми одинокими деревцами. Унылая картина наводила тоску, тем более, что и погода опять начала хмуриться и темное небо мрачно нависало над пейзажем. Иногда порывами налетал холодный ветер, поднимая на стоялой, почти черной, воде волны зыби.
- Вон там. – указал Ольт пальцем. – Где подряд три кочки линией выстроились.
- Угадал! Ну у тебя и глаз! Но как? – сказать, что Жаго был удивлен, это значит недооценивать все те чувства, что звучали в его голосе. – Ведь мы так маскировали, так прятали все следы!
- Хорошо прятали. Самой гати и не видно. Просто вон там, видите от того дерева? – рука Ольта опять поднялась, указывая направление, - волна идет не по ветру, а бьет обратно, как будто под водой на что-то натыкается. А что может быть под водой, причем недалеко от поверхности? Только ваша гать, но спрятали хорошо. Если не знать, что она здесь должна быть, так в жизни не догадаешься.
-Ну в кого ты такой умный, парень? – Жаго сокрушенно покачал головой. – Угадал, демон лесной. Ну что, пройдемся?
- Пройдемся. Проверим, что вы тут навертели.
Тыкая шестами, Жаго с Вельтом подвели дружинников к ничем не примечательному месту, ничем не отличавшемуся от окружающего пейзажа.
- Вот тут видите? Возле этого куста, - Вельт ткнул шестом в какую-то чахлую растительность, изображавшую из себя что-то наподобие деревца, - начинается гать. Идет прямо вон до той кочки, потом поворот направо и шагов сорок до засохшей осины, потом…
- Лучше нам будет пройти хоть один раз. Тебе проще провести нас до конца пути.
- Понятно. Ну пошли тогда.
- Пошли, но в начале кое-что сделаем. Вельт, Серьга, подойдите ко мне. Вам надо вернуться в Узелок и дождаться там Карно. Все ему расскажете. Объясните, что управляющий вернулся раньше срока и нам пришлось начать пораньше. Воевода знает, о чем речь. Потом приведете дружину сюда. Все понятно?
Вельт молча кивал головой, внимательно выслушивая указания. Серьга насупился, но дисциплина в младшей дружине была чуть ли не крепче, чем в старшей. Если он и хотел что-то возразить, то придержал это при себе. Только спросил недовольным тоном.
- Почему – мы?
- Ну с Жаго и твоим отцом понятно. Один должен проводить нас через гать, а второй должен быть с Карно, чтобы, если что, заново ее построить. Только они двое знают, как это сделать. Так что по большому счету, все равно кто из них пойдет с нами, а кто известит воеводу. Но почему бы и не Вельт, если здесь есть его сын, который может его сопроводить? Одного отправлять как-то опасливо, да и тебе здесь делать будет нечего.
Серьга только вздохнул. Возразить ему было нечего.
- Ну давайте, идите и пусть Единый поможет вам в пути. Ну а мы пока отсидимся на островке, среди болота.
Вельт и Серьга коротко по-мужски распрощались с дружинниками и без долгих разговоров ушли.
- Теперь с нами. – обратился Ольт к оставшимся. – Надо здесь знак оставить, чтобы Крено не дай Единый не заблудился. Драго, найди какую-нибудь жердь, воткнем здесь. Жаго, лодка готова? Вместит всех?
- Лодка стоит у острова, привязанная. Ждет. Все хоть и с трудом, но влезем.
- Тогда здесь надо следы оставить, чтобы нас не потеряли и вперед на остров.
- Да как же на воде их оставить?
- Как, как… Думайте. Хотя, не надо думать, ведь мы должны уйти на виду. Чтобы любой дурак видел, что мы ничего не успеваем сделать. А то, если уйдем сейчас, то еще задумаются, чего это мы гать за собой целой оставляем. Поэтому, Леко, надо отправить навстречу управляющему дозор. Пару человек хватит. Как увидят врага, надо, чтобы подняли шум, будто не ожидали и бегом сюда. А отсюда уже все вместе уйдем. Заодно повоюем немного, надо их раззадорить маленько, чтобы злые были.
- Ха! Да они и так злы будут! Сколько мы ловушек понаставили. Вот увидишь, еще и рычать будут.
- Лишь бы не кусали. Жаго, пойдем посмотрим на гать, что вы здесь понастроили.
Ольту надоел этот долгий уход от погони, все эти выкрутасы с маскировкой под большой отряд, надоели преследователи с вечными думами за них о том, что они подумают, да что они решат. Даже это болото, которое он видел только во второй раз жизни, ему уже стояло поперек горла и портило ему жизнь одним своим существованьем вместе со всеми своими кочками и комарами. Он понимал, что он просто устал, его вымотала эта нудная и тяжелая дорога и постоянное беспокойство о том, как бы управляющий не сорвался с крючка. Но вроде дело подходило к концу. План продуман настолько, на сколько позволяла вечная нехватка времени. Теперь бы только дождаться войска самого управляющего и выплеснуть на них все накопившиеся раздражение и злость. А потом на остров, как-то умудриться убрать гать, когда разъяренные наемники тоже переберутся на остров, а самим на лодку, и прости-прощай управляющий и его бароны вместе со своей дружиной. Оставалась еще всякая мелочь, вроде того как спасти Крено и разрушить гать, но это уже будет решаться так сказать в процессе противостояния, когда выпадет удобный момент.
Начало гати нашлось быстро, воткнули там жердь, чтобы потом не искать долго, и пошли по чавкающей жиже на сухое место. Дозор их ждал и даже насобирал сушняк для костра. Сменив дозорных и отправив их подальше по тропе, разожгли костер, надо было обсушиться, да и время обеда наступило. Впервые за несколько дней приготовили полноценную еду, сварив поочередно в котле, который нашелся у Жаго, жирную наваристую похлебку и рагу из мяса, которое несли в своих мешках. Соскучились по жидкому, да и избавиться от лишнего веса, в свете будущей пробежки по болоту, не мешало. Плотно поели, опять сменили дозорных, чтобы те тоже поели горячего, развесили мокрые штаны и портянки вокруг костра и завалились спать в шалаше, который построили здесь Жаго с Вельтом, когда мостили гать.
А вечером прибежал один из дозорных с вестью, что дружина управляющего на подходе, но сейчас остановилась на ночлег. Наверно с утра подойдут. С вечера еще раз проверили оружие и снаряжение, подогнали все, что еще болталось, доели то, что оставалось с обеда и опять улеглись спать, надо было впрок набраться сил для предстоящего. Утром пришли оба дозорных с вестью, что войско управляющего готовится к выходу. Леко давно уже поднял дружинников, и все были наготове, костер залит водой, шалаш разобран. Разбежались по заранее сделанным схронам и попрятались. Управляющего пришлось ждать еще часа два. Не то, чтобы Ольту они дались очень уж тяжело, но лежать, почти не двигаясь, терпя многочисленные укусы болотного гнуса и не имея возможности полноценно ответить, было мягко говоря не комфортабельно. Так что, когда из чащи показался вражеский авангард, Ольта уже переполняли нетерпение и злость и он был готов рвать и метать. Вражеские воины видно опасались нападения, потому что вышли с опаской, постоянно оглядывая окрестности. Видно ловушки, преследующие весь их нелегкий путь, приучили не расслабляться. Вид у них был настороженный и злой.
Увидев перед собой пустое болотное пространство, где казалось и спрятаться было негде, многие из них с облегчением вздохнули. Видно постоянное напряжение, в котором они находились, уже достало всех. Десяток воинов, представлявших собой передовой отряд, скопился на границе болота и леса, поджидая основной состав. Безлюдность и пустота открывшейся перед ними водной глади внушили им обманчивое чувство безопасности. Они расслабились и в какой-то мере утратили бдительность. Как оказалось – зря. Нападение из засады – это всегда неожиданность для объекта нападения. Трудно сразу сообразить, когда в тебя вдруг вылетает стрела или выскакивает громила с мечом наперевес. Небольшой кратковременный ступор обеспечен, даже бывалые вояки на какое-то мгновение теряются.
Этот десяток дружинников не оказался исключением. Они просто оторопели, когда прямо из-за кочек и чахлых кустиков, где вроде и прятаться было негде, встали лучники и выпустили в них стрелы. Никто даже и подумать не успел, как они в таких условиях умудрились сохранить сухими тетивы луков, но факт остается фактом – тетивы были упруги и стрелы точны. Момент замешательства стоил баронским дружинникам дорого. Пока они соображали, что случилось и как дальше действовать, в каждом из них сидело по стреле, а в кое-ком и по две. Что такое десяток человек для стрелков, с детства держащих лук в руках, да еще с расстояния в пятьдесят шагов? Даже Жаго умел неплохо стрелять из охотничьего лука. Последнее проклятье не успело замереть на губах умирающих, как нападающие бросились в атаку. Как оказалось, только для того, чтобы добить тех, кто не умер сразу. Все роли были распределены заранее и каждый знал, что ему делать.
Один из карновских дружинников тут же встал на стражу, не сводя взгляда с чащи, откуда появился вражеский десяток, остальные тут же без лишних разговоров занялись быстрой мародеркой. Простые времена – простые нравы. Тут даже был такой феномен, когда некоторые, не слишком обремененные совестью люди, сделали убийство с последующим ограблением своим средством добычи насущных средств для своей жизни. И надо сказать, довольно прибыльной жизни. Именно целенаправленное и последовательное хладнокровное лишение жизни себе подобных, а не от случая к случаю, такие люди сделали своей профессией. Это даже не разбойники, которые могли оставить в живых крестьянина, если с него нечего было взять. Они убивали всех и для этого их и нанимали, и даже платили им, ведь зачастую, после убийства до жертвы было не добраться. Но если выпадал такой шанс, то эти люди не гнушались ничем. Этим и с этого они и жили, и называли их «людьми меча». Этакие узаконенные киллеры по найму.
Дружинники Карно людьми меча не были, так как они получали неплохое жалованье, но взятые в бою трофеи – это святое. Ольту тоже пришлось обшарить один труп, в котором торчала его стрела. От излишней брезгливости он давно уже, еще в той жизни, избавился, но возиться с мертвым телом не хотелось. Да и ничего ему с мертвеца было не нужно, но пришлось идти, а то свои же не поймут, да и стрела, как не крути, все-таки своя, пристрелянная именно к его луку. Он не стал, как некоторые дружинники, сдирать латы. Ограничился воинским поясом, который обычно использовался как хранилище для денег и оружием. Даже шлем, кожаную шапку с нашитыми на нее двумя полосами железа, не взял. Самое главное – забрал стрелу, которую пришлось вырезать из груди трупа. Остальное не стал трогать, махнув другим дружинникам на труп, показывая, что ему больше ничего не надо. Это им было понятно, воин взял себе самое нужное, а остальное отдал в общий котел, и быстро доделали за него неприятное дело.
Тихонько цвинькнул болотной камышовкой Леко, пора сматываться. Гуськом выстроились за Жаго и не торопясь пошли за ним по гати. Идти по невидимой глазами подводной тропинке было непривычно и немного страшно. Хорошо помогал слеги, которыми воины нащупывали досточки гати. Прошли метров сто, как из чащи беспорядочно высыпали баронские дружины. Увидев не успевшие затонуть раздетые трупы, разразились руганью и угрозами. В горячке погони некоторые из них ломанулись за беглецами, видно еще не сообразив, что те уходят по подводному настилу. Но когда они вступили в болотную топь и их стала засасывать жирная чавкающая жижа, тут же образумились и с помощью друзей вернулись обратно и уже оттуда бессильно грозили кулаками. Только одному повезло, или нет – это как сказать, и он попал прямо на гать и даже пробежал по ней шагов двадцать. Но затем то ли гать под водой свернула в сторону, то ли сам бедолага не туда поставил ногу, но он со всего размаху, подняв шум и брызги, упал в воду. Будь это простое озеро, может он бы, несмотря на доспехи, и выплыл, но это было болото, где вместо дна было трясина. И она, в начале захватила ноги неудачника, а затем стала медленно и неотвратимо втягивать все остальное. Дружинник еще побарахтался на поверхности, ругаясь и зовя на помощь, а потом вдруг резко, как будто кто-то сильный его потянул за ноги, ушел под воду. Только огромный пузырь поднялся со дна и лопнул, разнеся по поверхности зловонный воздух. Такая страшная для воина смерть остудила горячие головы, и они молча смотрели на место гибели своего товарища. Смерть не в бою, не от болезни и даже не от старости в постели потрясла баронских дружинников. А в это время Леко и его небольшой отряд вовсю, насколько позволяли условия, улепетывали по подводной тропе. Хорошо еще, что среди баронских воинов не было лучников. Это были в основном мечники и копейщики с севера, то есть мастера ближнего боя. И навряд ли они долго будут в ступоре, слишком уж их достали эти неуловимые разбойники. Они уже собирались в колонну по двое, а в начало колонны, где судя по всему собралось начальство, притащили раненого в плечо Крено. Тот, играя роль, а в какой-то мере и сам себе веря, кликушествовал.
- А я говори! Я предупреждал! А вы не верили! Там остров, там золото, там…
Его монолог прервал хорошо поставленный удар в живот. Один из баронов с перевязанной правой рукой, видно из недобитков Серьги, левой нанес удар. Крено повалился в воду, хватая ртом воздух.
- Чтоб тебя Единый забрал! – от души выругался сосед барона-инвалида. – Убьешь нашего единственного проводника, что делать будем? Осталось чуть-чуть, придержал бы кулаки на время!
- Да надоел, «я говорил, я предупреждал…». Всю дорогу это слышу. Так и хотелось грохнуть. Еле сдерживался.
- Это в тебе рана говорит. А ведь он оказался прав и хорошо, что ты сдержался. Вот покажет нам путь через болото, а потом можешь его и зарезать. Ха-ха, отыграться за его длинный язык.
Оба барона спокойно разговаривали стоя на поверженным Погорельцем, не обращая внимания на потихоньку отползающего от них воина. Третий из баронов ткнул в него ногой.
- Эй, быдло! Хватит притворяться. Ты сумеешь провести нас через болото?
- Сумею, сумею, господа, только не убивайте, не губите. Надо только слеги нарубить и идти строго след в след за мной. И быстрей надо, а то разбойники сообразят и порушат гать-то.
- Я же говорю – быдло. Ишь как жить хочет.
Бароны засмеялись. Раненый, видно самый нетерпеливый, тут же скомандовал дружинникам и десятка три тут же направились к лесу за слегами.
В это время Леко со своими людьми уже почти скрылись из глаз. Как бы не хотелось им припустить со всех ног, но все же приходилось быть осторожными. Шаг влево, шаг вправо и все могло кончиться очень плачевно. Каких-то метров двести с трудом и со всей опаской преодолевали минут сорок. Но наконец ругаясь и отплевываясь выбрались на пологий, поросший короткой жесткой травой берег. Остров был небольшим, метров сто в поперечнике. Посередине его возвышалась небольшая сопка, скорее даже высокий холм. Никакой растительности, кроме мелкого кустарника, не было. Не виделось и вообще не чувствовалось никакой живности, даже щебетанья мелких болотных пташек не было слышно. Безлюдное, угрюмое, какое-то серое в своей неприглядности, место.
Впрочем, Леко с остальными некогда было наблюдать за красотами, окружающими окрестности. Немного отдышавшись они побежали вдоль берега, не лезть же в гору, на противоположный берег. Только Ольт с Жаго направились на противоположную сторону холма. У них была своя задача. Как и было уговорено еще в Карновке, перед тем, как отправить Жаго в болота на остров, ему было поручено выкопать глубокую яму и опять ее закопать. Зачем это делать, Ольт ему тогда не объяснил, да он и не спрашивал. Достаточно было грозно нахмуренной брови воеводы. Не то, чтобы не было доверия бывшему каторжнику, просто и Карно и сам Ольт считали, иногда людям полезно не знать лишнего. Границы бывшей ямы были четко видны по вскопанной земле. С размерами Жаго не поскупился.
По указанию Ольта он тут же вытащил из неутоптанной земли пять колов, вбитых туда заранее. Каждый был около двух метров длиной и толщиной с руку ребенка. В получившиеся отверстия Ольт закинул пять золотых монет, одним из колов пропихнув их до самого дна и затем вместе с Жаго заделали отверстия, так, что и следа не осталось, а одну монету, хорошенько затерев ее грязью, бросили сверху и помчались к берегу, возле которого им уже нетерпеливо махал рукой Леко. Все-таки бежать посуху – это не шлепать по жиже, да еще и спрятанной под слоем воды. Несмотря на усталость после прохождения гати и пробежки на холм, до места добрались быстро, минут за пять.
Лодка представляла из себя некое подобие корыта, сколоченное из грубо сделанных самодельных досок. Стыки и швы были забиты мхом и промазаны древесной смолой. Несмотря на это, на днище все равно плескалась вода, но тут же валялись два берестяных черпака. Подгоняемые Леко, который встревоженно поглядывал вдоль берега и на верхушку сопочки, быстро разместились в юркой лодочке. Скамеек не было, только посередине проходила перекладина, которая скорее служила для скрепления бортов, чтобы они не расходились, чем для сидения. Поэтому садились прямо на дно лодки в воду, но никто не жаловался. Шесть взрослых мужиков и мальчишка кое-как разместились в утлом суденышке. Жаго, более-менее знавший окрестности, разместился на носу, а Леко как самый тяжелый, уселся в середине. Ольт, занимавший меньше всего места, устроился на корме и на всякий случай положил на тетиву стрелу. Весел было два, одно держал Жаго, придавая лодке направление, вторым действовал Леко, толкая ее вперед.
Отплыли. Драго с еще одним дружинником сразу начали работать черпаками, выплескивая за борт воду, которая с началом движения стала поступать в лодку усиленными темпами. Надо было поторапливаться, чтобы завершить операцию так как было задумано. К гати, к тому места где она подходила к островку, подплывали осторожно, маскируясь среди кустарника и кочек, торчащих там и сям из воды. Все пригнулись как можно ниже и старались лишний раз не шевелиться. Только Жаго с Леко изредка шевелили веслами, придавая лодке движение. Остановились метров за пятьдесят от места, за маскировавшись за кустиками, который в этом месте росли неожиданно густо. Дружина баронов еще переправлялась через гать. Растянувшись длинной цепочкой, воины по одному осторожно шагали по невидимой переправе, шагая след в след предыдущему. Большая часть уже переправилась и скопилась на берегу, где бароны их строили, каждый стараясь собрать свою дружину. Ольту было понятно, что, чем ближе к золоту, тем больше они не доверяли друг другу и поэтому каждый старался собрать свои силы в кучу. Наконец последние воины собрались на берегу и бароны, разделившись на три отряда, повели их по острову, каждый свой отряд. К досаде Ольта, у места выхода гати на остров осталось десятка два дружинников, но, нет худа без добра, среди них он увидел Крено. Тот лежал плашмя и не шевелился, но главное, что он был жив и не попал под горячую руку кого-нибудь из баронов.
- Ну что делать будем? – спросил Ольт, наблюдая, как оставшиеся воины собрались в кучу, поглядывая в сторону холма. Понятно, переживают, как бы не остаться совсем без золота. Леко, внимательно смотрел в ту же сторону и уже открыл рот для ответа, когда Ольт перебил его так сказать на взлете.
- Знаю, знаю. Пойдем и набьем им морду. Я имею в виду, когда и как пойдем?
Леко перевел слегка удивленный взгляд на мальчишку и захлопнул рот. Снятые с языка слова требовали более развернутого ответа и так сразу его дать полусотник был не готов. Поэтому, пожевав губами, только буркнул недовольно.
- Посмотрим. – и опять уставился на вражеских дружинников.
Леко терпеливо выжидал подходящий момент минут пятнадцать, но вот за холмом раздались возбужденные крики и к гати прибежали с десяток воинов. Среди хлама, который мешал свободно двигаться и поэтому был оставлен на берегу, были найдены пять деревянных лопат и воины, найдя их, с ликующими криками помчались обратно, прихватив с собой и пяток воинов, оставленных для охраны гати.
- Ну вот, и пришло наше время. – спокойным голосом, будто собрался не в смертельный бой, а просто прогуляться, произнес Леко. – Навряд ли оставшиеся наемники уйдут. Жаго, Ольт, вы остаетесь и гати и рубите ее. Остальные за мной. Пойдем Крено вытаскивать.
Сейчас это был не добродушный и веселый Леко, а полусотник Лековильт Большой и ни у кого даже мысли не возникло перечить. Пришло время приказов и их исполнения. Но все-таки Леко не был бы Леко, если в момент, когда он уже вылазил из лодки, причалившей к берегу, не произнес веселым голосом.
- Ну что? Пойдем и начистим им морды? – и он в лучших традициях местных единоборств, не дожидаясь остальных дружинников, ринулся на врагов. И не важно, что их там каких-то человек пятнадцать. Хотя, зная Леко, он вполне мог надеяться справиться с ними один, тем более, что остальные карновцы недалеко от него отстали и с боевыми кличами понеслись за своим полусотником. Первая стычка была жесткой и короткой. Не ожидавшие нападения с воды и устремившие все взгляды в след своим товарищам, наемники на какой-то миг растерялись и этого оказалось достаточно, чтобы пятеро из них тут же упали убитыми и ранеными. Леко, подбежав на расстояние удара, просто безо всяких изысков, пока противник стоял в ступоре, махнул мечом слева направо. В результате чего один воин сразу потерял голову, и не в переносном смысле, а второй схватился за взрезанную шею, откуда фонтаном брызнула кровь. Драго со товарищи тоже не оплошали, воспользовавшись моментом замешательства врага. Неизвестно, насмерть или нет, но еще три тела были выключены из общего веселья.
Ольт с Жаго сразу же, как последний дружинник покинул лодку, кинулись к гати и двумя топорами, заранее приготовленными Жаго, принялись нащупывать под водой и рубить и перерезать обрубки и веревки. На берегу тем временем кипел бой. Еще трое баронских воинов уже лежали на земле, но и карновские дружинники потеряли двоих. Баронские воины пришли в себя и дали достойный отпор нападающим. Все-таки они тоже были воинами и воинами неплохими. Леко сражался сразу с тремя. Щит у него оказался изрублен и он, отбросив его в сторону, бился только одним мечом, но было видно, что противник его побаивается и схватка, несмотря на их численное преимущество, выглядела более-менее равной. Еще один дружинник, грамотно закрывшись щитом и действуя от обороны, удачно сдерживал наскоки двух своих противников. Ему помогало то, что они, не ожидая нападения, были без щитов. Но вот Драго, которого тоже атаковали двое, был уже ранен и еле отмахивался от ударов с двух сторон. А тут еще двое из тех, кто обежал за холм, оглянулись и увидев, что творится на берегу, развернулись обратно. И тогда Жаго, перерубив последнюю веревку, удерживающую подводный мостик на месте, крикнул Ольту:
- Привязывай гать к лодке! – и с одним топором, который был у него в руке бросился на помощь Драго.
Злой, стиснув зубы от переполнявшей его ярости, Ольт стал тащить всплывшую на поверхность неповоротливую инертную конструкцию к лодке. Мало было ее оторвать от берега, надо было еще утащить ее подальше от острова, чтобы у баронов не оставалось ни малейшего шанса потом выбраться с острова. Это было самым тонким местом операции и когда она задумывалась Ольтом с Карно, считалось, что потом, с помощью всей дружины этот вопрос как-нибудь решится. Но получилось так, как получилось. Никто не ожидал, что управляющий вернется так рано и это во многом порушило их планы. Но это все равно ничего не изменило, просто вопросы с гатью и исполнителями пришлось решать не дружине, а пятерке дружинников во главе с Леко. Вот они и решали, как могли, выигрывая своими жизнями время для Ольта.
Наконец обрывки гати были привязаны к лодке, можно было отчаливать. Ольт обернулся, чтобы посмотреть, как обстоят дела у остальных. А на берегу дела повернулись не очень хорошо для карновцев. Жаго как-то умудрился зарубить своим топором одного из противников Драго, но, подбежавший на помощь своим, наемник с налета ткнул храброго механика, у которого и защиты нормальной-то не было, мечом в живот и тут же кинулся на помощь воину, продолжающему коротким пехотным копьем сражаться с Драго. А тот, получив еще одну рану в плечо, уже изнемогал под напором, но тут очнулся Крено, про которого уже все забыли. Он оглядел поле битвы и увидев неподалеку оброненный кем-то меч. С усилием приподнявшись, уперев дрожащую от напряжения левую руку в землю, он подобрал этот меч и с криком, из последних сил, метнул другой рукой эту остро заточенную полоску железа в набегавшего противника. Меч коротко промелькнул сверкнувшей молнией и вонзился в грудь наемнику. Этот рывок видно забрал у Крено последние силы, и он сразу же уткнулся лицом в землю. Сам же Драго, не обращая внимания на копье в животе, и даже используя его как направляющую к цели, на последнем издыхании рванулся в сторону наемника, так, что острый наконечник вылез у него со спины, и воткнул свой меч противнику в грудь, уже праздновавшему свою победу. На землю они упали уже вместе, схватившись в последнем смертельном объятии.
Ольт мигом выскочил на берег и кинулся к ближайшему карновцу, которым оказался Крено. Прижался к тому ухом к груди. Лицо у Погорельца было мертвенно бледным, видно потерял много крови, но сердце билось сильно и ровно. Мальчишка, застонав от напряжения, потянул тяжелое тело к воде. Хорошо еще, что расстояние оказалось небольшим. Крено, когда наемники вышли с гати на берег, сразу же упал, а тем было наплевать на него – жив и ладно. В воде оказалось немного легче, но когда он переваливал безвольное мокрое тело через борт, то у него от усилия потемнело в глазах. Но времени не было, и сделав одно дело, он опять кинулся к берегу. Жаго лежал бездыханным, меч наемника, пропоров ему живот, видно порезал все что можно, задев и печень. Рана и так была страшная, а быстрая потеря крови не оставила механику шансов, ничем помочь Ольт ему уже не мог.
Последний дружинник, оставшийся на ногах, мальчишка знал его только по имени – Квельт, убрал одного из противников и теперь сражался против последнего, но исход схватки был неясен, так как оба были довольно сильно ранены и истекали кровью. Изрубленные и ставшие бесполезными щиты, оба уже отбросили и сейчас просто и без всяких изысков рубились наотмашь. Если бы сейчас кто-нибудь поинтересовался, кто выиграет в этой схватке, то Ольт поставил бы на Квельта, все-таки у него был меч, изготовленный в кузницах Карновки, а при прочих равных, это был серьезный довод.
Наверно лучше всех дела шли у Леко, который, несмотря на численное преимущество врага, уже вывел из боя одного из них и ранил в руку другого, продолжая держаться очень достойно. Несмотря на то, что противник опять пополнился одним человеком, сил у великана было еще немеряно. Он с завидной ловкость вертел своим мечом, успевая все, и отражать, и нападать и любому, видевшему эту схватку, было бы ясно, что он на класс выше своего противника, как фехтовальщик. А уж учитывая его силу… Ольт даже на какой-то миг загляделся и подумал, что точно сделает в подарок полусотнику цвайхандер. Уж с ним-то в руках Леко давно бы расправился с этими неумехами.
И только Ольт об этом подумал, как полусотник пропустил удар копьем, которым оказался вооружен тот самый один из прибежавших на помощь наемников. Может сам Леко, видя свое преимущество, потерял бдительность, может усталость сказала свое слово, все-таки такая схватка не могла не сказаться, а может этот копейщик оказался искусным воином, но его удар змеей проскользнул мимо меча Леко и ужалил полусотника в живот. Как не был крепок Леко, но видно очень уж силен был удар и он, зажав левой ладонью рану, упал на колени.
И тут Ольт не выдержал. Еще в той жизни он заметил за собой одно качество, которое, по его мнению, мешало ему в жизни. Первый раз это проявилось лет в десять, когда соседский мальчишка, года на три старше его, здоровый и наглый, зимой на катке уронил его на лед и не давал ему встать, подсекая раз за разом под ноги и довольно похрюкивал от смеха. Для него это было развлечением. Маленький Витя тогда заплакал от бессильной злости, но вставал снова и снова, чем доставлял малолетнему садисту еще больше удовольствия. Но в какой-то момент Витя вдруг понял, что он убьет этого здорового лба и не важно, что он старше, сильнее и вообще ему стало плевать на все, что может быть против. Он так решил. И пропали слезы, и он вдруг как-то сразу утвердился на ногах и взгляд стал беспощадным и холодным, как глаз снайпера, поймавшего цель. И этот упитанный недоросль что-то понял, что-то до него дошло и он, вдруг развернувшись, бросился бежать, согнувшись, как будто в него и в правду стреляли, смешными козлиными прыжками. А Витя, подхватив попавший в руку кусок льда, прорычал только одно слово «Убью!» и бросился за этой нелепо подпрыгивающей спиной. Краем глаза он успел заметить, как шарахнулись в сторону какие-то девчонки, которые тоже смеясь наблюдали за представленьем, но ему было не до них. Он видел только свою цель и испытывал только одно желание – убить. К счастью страх здоровяка оказался сильнее желания Вити. А скорее всего тот был попросту лучше подготовлен физически. Во всяком случае он еще долго бежал, в то время как самого Витю хватило только на рывок метров двадцать. А потом вдруг ярость пропала и ушла, даже не сказав до свидания. Но сам Витя надолго запомнил это всепоглощающее чувство, когда все твое естество направлено только на одно – убить, убить во что бы то не стало.
Второй подобный случай произошел с ним уже в юношеском возрасте, когда он вместе с одноклассниками гулял на проводах его в армию. Они тогда здорово подпили, много ли надо в сущности подросткам, но им не хватило, и они пошли за добавкой в частный дом, где один из них твердо знал, что там по ночам продают спиртное. Было уже поздно и к тому времени их осталось только четверо. Двое остались у ворот, в том числе и Витя, а двое направились во двор. Было весело и двое оставшихся, пьяно посмеиваясь, рассказывали друг другу анекдоты. Один раз Вите вроде послышался какой-то то ли вскрик, то ли стон, но сколько он потом не прислушивался, больше ничего не услышал. И когда они уже вроде успокоились из ворот вдруг вывалился Толян, согнувшись и держась за бок. Из-под пальцев медленно проступила кровь. Гусь, тот самый который оставался с Витей у ворот, вдруг забеспокоился и со словами - «надо бежать за помощью», скрылся среди деревьев, которыми была усажена вся улица. А Толян прошептал каким-то отсутствующим голосом - «кажется меня подрезали» и вначале уселся, а потом и улегся на лавку у ворот.
И вот тогда Витю подхватило во второй раз. Он не помнил, как в его руках оказалась тяжеленная двухметровая арматурина, как он пинком открывал ворота. Осознал себя уже только во дворе в окружении что-то вопящих таких же подростков и скукоженное тело еще одного товарища в углу двора. Он взглядом хищника обвел толпу в человек семь или восемь, а затем его закрутило, завертело во власти охватившего его чувства. Потом он не мог вспомнить, что и как он делал. Мелькали какие-то палки, свистели летящие в него камни, мельтешили перед ним чьи-то руки и ноги и бледные лица с безобразно разинутыми ртами. Кажется, ему что-то кричали, о чем-то просили, но им овладела только одна мысль - убить их всех. Очнулся только когда увидел убегающие по улице спины противника. И тогда ему повезло, что все остались живы. Только Толян загремел в больничку с проникающим ранением брюшной полости, но без фатальных повреждений.
А третий раз произошел с ним в горах Афгана, когда их взвод уходил от преследования бандой душманов. Банда была большая, около ста человек, а их неполный взвод в двадцать три бойца. Командир взвода оставил его, сержанта Краснова, и еще троих ребят в заслон на узкой горной тропе, чтобы они задержали преследователей и дали остальным унести раненых. Боя как такового не было. Они просто постреливали в сторону душманов, не давая им вставать и приблизиться слишком близко. И все было нормально, и он уже хотел отдать команду отходить, но тут басмачи вытащили советского солдата. Тот был весь изранен, без сапог и ремня. Разорванное х/б не скрывало кровоподтеков на избитом теле. Сержант Краснов узнал бойца из их взвода, который пропал два дня назад при первом столкновении с бандой. Все думали, что он погиб на поле боя, но не было возможности забрать с собой тела погибших, а оно вон как оказалось.
Тогда, в самом начале афганской войны, еще соблюдались хоть какие-то правила. Это потом появились натренированные американцами инструкторы, агенты различных спецслужб и профессиональные наемники со всех концов света и, маскировавшиеся под этих наемников, мусульманские террористы. Эти псы войны принесли с собой и чисто террористические заморочки с отрезанием голов и пытками, нацеленные на запугивание противника.
Пока до такого еще не доходило, но сержанту Краснову хватило и того, что рядовому Советской Армии воткнули в печень нож и несколько раз там провернули. И опять он не помнил, как поднялся и, уворачиваясь от пуль, коротким очередями из автомата срезая головы в чалмах и в этих дурацких своих шапках, похожих на толстые блины с оборочками, рванул в сторону душманов. Наверно они опешили, когда одинокий солдат бросился в бессмысленную, по их мнению, атаку. Но вслед своему сержанту кинулись и остальные солдаты и душманы побежали от этих сумасшедших шурави. Короче, сами того не ожидая, они победили в том бою. Потом такие номера уже не проходили. И сами афганцы научились воевать, и солдатам в затянувшейся войне в основном стало не до подвигов, хотя, конечно, случалось разное и по разным причинам. А сержант Краснов через полгода ушел на дембель и постарался навсегда выкинуть из головы воспоминания об афганских горах.
Но главное, что Витольд Викторович вынес из этих случаев, это то, что ему ни в коем случае нельзя терять своей головы. Обдумывая в последствии эти случаи, кроме первого, он удивлялся, как он умудрился остаться живым и так и не найдя вразумительных объяснений, решил, что ему повезло. И вместе с этим пришло понимание, что такое везение – это до поры, до времени. Нельзя так испытывать судьбу, она может и обидеться за такое пренебрежительное отношение к ней. И с тех пор и до самой смерти больше никогда не впадал в состояние берсеркера, всегда стараясь держать себя в руках и в любой обстановке оставаться холодным и расчетливым.
А тут, в другом мире и в другой жизни, его вдруг и сразу накрыла знакомая красная пелена и весь мир окрасился в багровые тона. Последней связанной мыслью в голове промелькнуло: - «Куда тебя понесло, дурак старый?», промелькнула и исчезла, а затем наступило безумие. Уши будто заложило ватой, весь мир застыл и занемел в своей неподвижности и сквозь вязкую тишину слышался только, заглушающий все посторонние звуки, громкий стук сердца, бухающий с монотонностью и оглушающим грохотом барабана. Он не помнил, как выхватил свои мечи, как пробежал от лодки до места схватки. Весь мир сузился до широкой спины Леко и наемников, которые уже занесли над ней свои мечи. Вообще-то в нормальном состоянии он никогда бы не полез драться сразу с тремя профессиональными вояками, он ведь не был дураком и понимал, что те его быстро нашинкуют на рагу. Слишком он еще был мал и слаб. Но сейчас бешенство заменило ему разум, недаром он так не любил у себя такое состояние, и он уже не соображал, что делает.
Баронские дружинники, к которым присоединился и тот, что дрался с Квельтом, даже не поняли, что это такое ворвалось в круг между ними. Увидели только что-то маленькое и дико визжащее, машущее во все стороны двумя полосками металла, и оторопели от такого неожиданного явления. Но когда двое из них как будто ни с того, ни с сего вдруг упали с перерезанными шеями, из которых фонтаном била кровь, они пришли в себя. Все-таки они были бывалыми воинами и если кто-то или что-то на них нападает, то их естественной реакцией был отпор. Они тыкали своим оружием, копьем и мечом, в этот маленький вихрь и никак не могли попасть. У мечника, неожиданно для него самого, вдруг оказалась отрублена рука с мечом и в то же мгновение копейщик наконец изловчился и умудрился попасть в Ольта, ткнув его прямо в грудь. И тут же наконечник копья был молниеносно отрублен и второй удар косой развалил плечо наемника от плеча до середины груди. А затем упал и сам Ольт. Его рубаха тут же окрасилась кровью из широкой раны на груди, и тут вдруг сразу вернулись все звуки и вокруг мальчишки заиграла всеми своими красками окружающая его жизнь и он наконец почувствовал боль. Сразу пропало помутнение мозгов и пришла холодная ясность ума. Он лежал на холодной земле, на берегу у знакомого болота и не мог пошевелиться от жгучей боли где-то в груди. Пока он лежал спокойно, то боль была какой-то тупой и ноющей, и вполне терпимой. Но стоила ему пошевелиться, как в груди будто раздавался взрыв и хотелось кричать и вырвать из груди этот сгусток невыносимой, все затмевающей, боли. Хорошо еще сил совсем не было. Так он лежал смирно, а угасающий мозг тихо и плавно уплывал куда-то в небытие, привычно иронизируя.
- Блин, я что – умираю? А ведь мне бы еще жить и жить, ведь я был так молод… - он еще почувствовал, как его подняли сильные руки, в груди невыносимо стрельнуло и затем его сознание милостиво схлопнулось, оставив ощущение полета и легкого покачивания. Так он и плыл в каком-то безвременье, спокойный и умиротворенный, не чувствуя, как от сильных и грубых рывков весел швыряет лодку на волнах, ни шершавых от мозолей, но ласковых рук, которые старались как можно бережнее перевязать его, ни то, как его опять куда-то понесли. Очнулся он от прикосновенья мокрой холодной тряпочки, которой обтирали его лицо, и приоткрыл затуманенные глаза. Еще не придя в себя, он как во сне смотрел на хмурое лицо Карно, на виноватый взор Леко, на твердо сжатые губы Истрил и ее требовательно глядящие на него глаза и вдруг улыбнулся и еле слышным голосом произнес.
- Мама… - и увидел, как вдруг широко и радостно распахиваются ее ресницы и понял, что это не сон и он в самом деле видит их всех.
Глава 10
Ольт полулежал на своей кровати и смотрел на свою грудь. Не то что бы его интересовала собственная обнаженная натура, до такого маразма он еще не дошел, но шрам, пересекавший грудь от центра налево и уходящий по ребрам куда-то вбок, интересовал его нешуточно. Он совершенно не помнил, как его получил, но верил Крено, который из лодки видел весь бой и рассказал все, что запомнил. А так как память у него была хорошей, то указал даже то, где и на каком расстоянии кто стоял и, как и кого ударил. В том бою их осталось живыми только трое. Когда Ольт упал, получив в грудь копьем, Леко, благодаря небольшой передышке, несмотря на полученные раны, поднялся и, верный поучениям Карно, добил всех раненных из наемников, участвовавших в том бою. Не повезло Квельту, который поскользнулся в луже крови, и эта ошибка дорого ему стоила. Наемник, который его убил, бросился тогда на помощь своим, на добивание и Леко, но нарвался на маленького злобного мальчишку. Получилось наоборот. Добили его, а Леко, подхватив на руки Ольта бросился к лодке. Во всяком случае полусотник так утверждал, хотя Крено потом как-то натурально показал, как великан ковылял по берегу, шатаясь и припадая на раненную ногу, и тащил при этом безжизненно обвисшее тело. Хорошо еще Ольт весил, как не самый тяжелый баран.
Вообще-то мальчишка отделался легче всех. Хоть и получил шикарную рану, но только одну. Крено же, помимо той, что аккуратно нанес ему Серьга, постоянно получал от наемников неглубокие, но болезненные тычки мечом от баронов и их наемников, плюс заработал истощение от постоянного голода. Больше всего пострадал Леко, который честно заработал три серьезных раны мечом в ногу и плечо, и копьем в живот, которая была наиболее опасной и от смерти его спасла только железная пластина, нашитая на кожаный доспех. Это, не считая бесчисленных мелких порезов. Ольту же посчастливилось, что копье попало не в межреберье, а наткнулось на ребро, но то ли удар был неверен, то ли копейщик был ослаблен, или скорее всего мальчишка оказался слишком легок для такого серьезного удара и там, где взрослый воин стоял бы на месте не сгибаясь, принимая в себя смертоносное железо на всю глубину, то сильного, но легкого Ольта от такого удара сразу же развернуло. Немного, но хватило, чтобы копье не перебило ребро, а сразу же соскользнув, пошло дальше, вкось вскрывая кожу и плоть, и по пути еще задев еще два ребра. Итог – одно ребро сломано, в двух пошли трещины, но внутренних повреждений нет. Правда разрез получился знатным, но больше страшным, чем на самом деле опасным. На этой версии сошлась и травница, и Карно, который знал и понимал толк в ранах, и вообще все окружающие.
Ну что тут скажешь, если, по общему мнению, Ольта Единый поцеловал в темечко. Единственное, что внушало опасение, так это то, что при такой ране было потеряно много крови, но это было дело поправимое. Его больше взволновало другое. Больше никто из тех, кто пошел с Леко, не выжил. Ольту их всех было жалко, но особенно он жалел о Жаго. И не потому, что тот был механиком, и с его смертью деревня потеряла ценного работника, а просто потому, что Жаго был хорошим человеком, честным и всегда готовым встать на защиту своих. И куда только делся Витольд Андреевич с его холодным рациональным умом. Он бы оценил потери о гибели ценного специалиста в денежном эквиваленте и сразу стал бы искать равноценную замену, а вот лесной мальчишка Ольт по-настоящему горевал о неоценимой потере хорошего человека Жаго.
Вообще-то месяц постельного режима дал ему время о многом подумать и по-новому посмотреть на кое-какие вещи, ранее казавшиеся ему устоявшимися и непоколебимыми. Все его знания о людях и отношения между ними относились к тому миру, погрязшему в притворстве и изощренном коварстве, когда даже не люди, а целые страны обманывали друг друга в желании одержать верх. Здесь же был другой мир, молодой и еще не до конца испорченный обманом и люди тоже были другие и удар в спину не считался здесь особенным и удачным достижением извращенного цивилизацией ума. Предательство было предательством, дружба – дружбой, а семья – семьей без всяких двояких толкований. И если здесь убивали, то прямо говорили, что мне нужна твоя земля или твои деньги, а не выманивали какой-нибудь подлостью или хитростью, оборачивая свое желание в красивый фантик.
Он многое передумал и сделал выводы. Глядя на радостные лица просто от того, что ему стало лучше и что он идет на выздоровление, он понял, что и сам меняется и с него спадает шелуха, которой он оброс в своем прежнем мире. И что он может быть простым мальчишкой, как когда-то маленький Витек, верящий в Деда Мороза, просто сменившим имя на Ольтер, Ольт, Ольти. И если в той жизни он с неудовольствием встречал посетителей, когда лежал больным, думая над тем, сколько из них за льстивыми речами скрывают свои планы и надежды, рассчитывая на его смерть, так, что хотелось иногда встать и заорать во весь голос «не дождетесь!», то сейчас ему было в радость, когда его теребила неугомонная Оли и он знал, что она в самом деле ждет не дождется, когда он встанет с постели, или, когда его навещал Леко, сам еле ковылявший и забинтованный по самое не могу.
Про Истрил и говорить нечего. Она от него просто не отходила, приказав принести свою кровать в его комнату и они, как когда-то в лесной землянке, ночевали в одной комнате. Только поменялись местами и теперь она подавала ему отвар и кормила его с ложки. А смотреть без смеха на Карно, который непонятно почему чувствовал себя виноватым перед Истрил и поэтому постоянно горбился и старался прошмыгнуть мимо нее как можно незаметнее, так вообще было невозможно. Кстати то же касалось и Леко, но там было еще смешнее, так как из-за ранений он был еще и неуклюж и смотреть, как этот великан старается казаться быть маленькой мышкой и при этом то с грохотом опрокидывает стул, то с громким гулким стуком бьется лбом о притолоку и при этом делает такое испуганное лицо, глядя на Истрил, что Ольт заливался искренним смехом и никто не обижался.
Приходила печальная Трини, уже вдова Жаго и Кольт. Погрустили вместе, Ольт им рассказал, как геройски погиб их муж и отец, какой он был настоящий мастер и воин по духу. Трини всплакнула вместе с сидящей здесь же Истрил, а Кольт вдруг сказал, что будет таким же мастером, как отец. Была печаль, но не было горя. Здесь вообще к смерти относились по-другому, не так трагично и с чувством, что после нее все только начинается заново. Если, конечно, заслужил. Впрочем, это решать Единому, к которому отправлялись все души умерших.
Как-то вместе с Оли пришел Тринвильт. Пришел с деловым видом и, не обращая внимания на то, что больной еще не транспортабелен, спросил, когда наконец возобновятся тренировки по искусству ниндзя, что мол хватит разлеживаться, а то младшая дружина уже заждалась своего сотника. Видно было, что юный барон вполне освоился в Карновке и в дружине. И Ольт был ему благодарен за такое отношение. Между делом обсудили с ним бой, в котором Ольт получил ранение и общими усилиями решили, что он сделал все, что мог. Вся младшая дружина теперь гордится, что их сотник в открытом бою схлестнулся с тремя наемниками и всех порубил в капусту. И не важно, что говорит он сам, легенда уже пошла в народ. Ушел он довольный, получив от Ольта заверения, что он все сделает и как только, так сразу. Будто от него что-то здесь зависело.
Обрадовал его Кроно Кувалда, с таинственным видом притащивший длинный сверток из мешковины. Когда он его развернул, то все присутствующие замерли от восхищения. Это был МЕЧ. Именно так представлял его себе Ольт. Два метра длиной, три с половиной килограмма весом, сверкающий оружейной сталью, клинок никого не мог оставить равнодушным в этом обществе, где оружие было в почете и где оно означало независимость и возможность защитить себя. Здесь клинки не висели на стенах для красоты, здесь мечи были необходимостью и повседневностью, а многие воины относились к мечу, как к единственному другу, не способному предать. Да, Кронвильт Кувалда выковал настоящий шедевр, такого оружия этот мир еще не знал. Как и положено порядочному цвайхандеру, он имел рикассо и «кабаньи клыки», длинный эфес с навершием в виде шара, но главным его достоинством несомненно являлось полутораметровое лезвие, выкованное из лучшей стали, которую удалось после долгих экспериментов выплавить Кроно. Когда Ольт легонько ударил по нему своим ножом, то оно зазвенело и длинное хищное лезвие казалось задрожало от нетерпения впиться в чью-нибудь плоть.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ