Легион Зари

Глава XXII «Кобольд»

Миновало несколько спокойных дней. Ярмарка замирала. Опустело большинство загонов и временных торговых лавок. Полностью закрылся базар для животных. Множество шатров и палаток были собраны, и их обитатели уже уехали. Разобрали и шатер цирка месьора Булемеса. Вместе с ним в далекие земли уехала и Дея.

На месте цирка осталась гора мусора, которая напоминала о блестящих представлениях. Там собрались бездомные собаки, которых прогнали из их укрытия в Старом замке. Расторопный Торфаг приказал расчистить древние руины, и проворные работники выполняли его приказание.

Туманные воспоминания о красивой рыжеволосой бритунийке остались в сознании Конана и Плама, если только варвар вообще запоминал вереницу женщин, проходящих через его постель.

Но жизнь продолжалась. Возобновились и утренние прогулки, и упражнения за городом. К дружескому кругу присоединился и кобольд Пепин. У него был на удивление здоровый организм. На второй день после получения рапы только стянутая шиной и прикрепленная перевязкой к груди рука напоминала о тяжелом переломе. Плам подарил ему оставшийся от атамана шайки кофийских работорговцев каурого жеребца, и кобольд сразу же доказал, что он — хороший наездник. С тех пор он не пропускал возможности принять участие в прогулках за город.

Друзья как раз только что вернулись в «Пуповину» и расседлывали коней, когда Ванил таинственным голосом сообщил, что к вечеру Пепин устраивает угощение для своих товарищей. Плам оставил ему кошельки зарубленных им головорезов, и теперь бывший раб был богат.

Конан, шемитский Ага, Джума и Кетраг оставили шатер Шевитаса и перебрались жить в освобожденные гостями постоялого двора комнаты на первом и втором этажах. Теперь вся компания собралась под одной крышей. Узнав от Ванила о предстоящем пире, все разошлись по почти опустевшему ярмарочному городу в поисках подарков.

Вечером больше всех был удивлен Пепин. Когда все собрались на вроде бы случайно организованную пирушку, каждый принес хороший и полезный подарок для кобольда.

Первыми в таверну сошли вниз Богард и Плам. Офирец учил древне-стигийскому языку своего молодого воспитанника. Мудрец уже заканчивал изучение «Скрижалей Скелоса». Узнав о поводе для веселья, славин смутился, что пришел с пустыми руками.

— Не обвиняй себя, сынок! Ты подарил Пепину самое дорогое — свободу! Я уже познал его верное сердце и знаю также, что до самой смерти он останется верен тебе.

— Это моя мечта — служить тебе, пока я жив! — поклонился кобольд Пламу.

— Раз это твое желание, то я согласен! Но ты будешь моим товарищем, а не слугой!

Пришел и Конан, неся тяжелый железный щит с нарисованным рубиновым глазом. Он вручил его Пепину и обернулся в поисках места, чтобы оставить обоюдоострый боевой топор с рукоятью из носорожьего рога, с металлическими пластинами. Это было очень редкое и страшное оружие в руках сильного бойца.

— Я купил его у одного вендийского купца. У них уже почти не используются такие топоры. Мужи нового поколения слабы сражаться таким оружием! — пояснил киммериец, положив топор в ноги Пепину.

Смущенный гладиатор не знал, как поступить. Здоровая его рука держала тяжелый щит и он не мог его оставить, чтобы поздороваться с Конаном. Варвар вывел его из затруднения, взяв из руки кобольда щит, чтобы опереть его о стену. Потом он сердечно обнял Пепина.

— Не могу я речи держать. И я, как и ты, тоже был с железным ошейником и знаю, как чувствуешь себя. Я тебе обязан! Будь моим братом!

Кроме сильной руки, у кобольда было мягкое и доброе сердце. Он прослезился.

Фериш Ага принес чудесное покрывало и кольчугу для боевого коня. Кетраг — закаленный в огне шемитский лук и колчан с отличными гирканскими стрелами с оперением из перьев цапли. Джума преподнес Пепину плащ из очень редкой шкуры черной кушитской пантеры. Принц Моррог подарил красивый железный шлем с забралом для глаз и крепкую плетеную кольчугу, сделанную из стальных пластин.

Все теплыми словами поблагодарили Пепина за оказанную услугу в ночь мертвецкого сна. Только один Амрод не принес никакого подарка. Гордый альб избегал разговоров с кобольдом, как бы не замечая его присутствия.

Хорошее вино и уставленный яствами стол завладели на некоторое время вниманием компании. Через несколько произнесенных тостов растроганный до глубины души кобольд осознав, что у него появилось столько много друзей, пришел в себя. Он любил выпивать.

— Славный человек ты, Пепин! Одной рукой и то после такого тяжелого ранения повалил, как снопы, семерых отъявленных головорезов! В моем дворце в Хауране всегда найдется место для тебя!

— А попадешь в Шем, только упомяни имя Фериш Ага, и никогда не останешься без вина!

— Едем в Гирканию, друг! Только там, среди необъятных степей, среди моря скачущих коней сможешь почувствовать себя вольным, как ветер!

— В Киммерию я тебя не приглашаю, это мрачная и суровая страна. Но мой кошелек и меч всегда к твоим услугам!

— А можешь остаться и здесь, в Заморе! Перстень и грамота, которую прислал тебе король Озрик, сделали тебя почетным аристократом! Получишь имение, слуг, земли…

— Я предпочитаю следовать за благородным Богардом и Пламом. Не привык я к сидячей жизни!

— Значит, мы будем вместе! Хорошо быть рядом с воином с верной рукой и верным сердцем! Как ты, Пепин! Так выпьем за это! Вина!

— Расскажи нам свою историю, Пепин!

— Ну, вырос я в маленькой пограничной укрепленной крепости на Боссонских возвышениях. Недалеко от Велитриума, почти на берегу Черной реки. Граница с Пиктскими дебрями проходит совсем недалеко от крепости. Я возмужал в бесконечных схватках с дикими ордами. Когда я подрос, то заметил, что я отличаюсь от высоких, стройных боссонцев. Не был я похож и на пиктов, наших врагов. Я попросил своих родителей рассказать о моем происхождении. Старейшина деревни вспомнил, что меня нашли в ивовой корзинке па рыбалке на Черной реке. Я был запеленат в изящно вытканные пеленки, каких ни у бос-сонцев, ни у пиктов не было. У одного из рыбаков недавно умер ребенок и он усыновил меня.

— В Пиктских дебрях, наверное, все еще живут альбы, кобольды… и другие, — не закончил свои слова Амрод. — Ты — кобольд!

— Это я узнал гораздо позже. От одного альба. Он рассказал мне много о своем и о моем народе.

— Альб из Пиктской пустоши?

— Нет, остатки его парода жили далеко к югу от Стигии. В джунглях, у истоков реки, называемой Зархеба. Звали его Ололивел, и мы были с ним хорошими друзьями.

— Из южных альбов! Не знал я, что кто-то из них остался после Большого переселения!

— Их было мало, и их раса вымирала. Тысячи лет назад весь их народ переселился в страну, далеко на юг. Она называлась Ферри.

— Что случилось с этим альбом? Где я могу его найти? Много лет прошло с тех пор, как я не получал вестей о соплеменниках!

— Я понял, что ты из благородного рода альбов и не могу сердиться па тебя за пренебрежительное отношение ко мне. Испокон века мой народ служил твоему. Но если у тебя есть

терпение и если достойным господам будет интересно, я закопчу свой рассказ. В нем содержится и история альба Ололивела.

— Достойные господа будут слушать с интересом! — от имени всех ответил Фериш Ага. — Но сначала промочим глотки. Выпить хочется, как после резни оборотней… расскажу я тебе об этом случае как-нибудь в другой раз! И Конан показал себя тогда с лучшей стороны! Вина!

Выпили. Ожидание интересной истории, хорошая еда и вино, потрескивающий огонь в камине создали у этих разбросанных по свету авантюристов уютное чувство дома и семьи. Одиночество собрало эти обломки бури жизни вместе, и они начали чувствовать друг друга, как родные, а не как стая голодных волков.

— Этот постоялый двор «Пуповина», как ласковая материнская утроба! Я чувствую себя ребенком, нашедшим дом в снежной буре! Не испытывал такого чувства даже в своем дворце в Хауране. А вас воспринимаю, как родных братьев! — прочувственно заявил принц Моррог.

— В стране Куш, моей родине, у меня есть много кровных родственников, братьев, так водится у нас, — пояснил Джума. Чернокожий колосс оставил цирк месьора Булемеса, чтобы наняться в солдаты в Туране. — Да, я даже и не знаю, сколько братьев и сестер у меня было, по никогда они не были мне настолько близки, как вы!

— Это потому что хорошее вино объединяет души настоящих мужчин, как пролитая вместе кровь роднит сердца, — добавил шемитский Ага.

— И еще потому, что все вы — достойные люди с открытыми душами и смелыми сердцами! Я встречал много настоящих мужей, но таких, как вы, собранных в одном месте — никогда! — вмешался в разговор Богард. — Поэтому я рад, что у меня будут такие спутники, Но давайте прекратим восхвалять друг друга, как старые куртизанки. Пусть дела сами говорят за себя. Продолжай свой рассказ, Пепин. Вина!

«Служил я на Боссонской границе долго — и стрелком, и следопытом. Потом поступил в аквилонскую армию к королю Вилеру. Участвовал во многих сражениях, но в войне с Кофом попал в плен. Я был не из знатной семьи, никто меня не выкупил, и я был продан в рабство. Умею я делать почти все: был и гребцом на галере, и в соляных шахтах, и на строительстве крепостей и дорог. Я умею хорошо готовить, шить, стирать и даже сопровождал одну торговую экспедицию в Кхитай. При возвращении меня укусила ядовитая змея в джунглях южнее моря Вилайет. Я серьезно заболел и едва не умер.

Продали меня на золотые рудники в горах Ильбарс. Они находятся между туранскими городами Хоарезм и Шангара. Из всех мест, куда меня забрасывала неволя рабства, эти рудники были самыми ужасными. Для работы там использовали истощенных на галерах гребцов, изувеченных строительных работников, постаревших слуг и куртизанок. Рабская жизнь не стоила и ломаного гроша. Одетые в увядшую кожу скелеты, покрытые язвами, струпьями и грязью — это были мы! Кормили нас какими-то помоями, которые один раз в день спускали в глубокие шахты. Воду мы слизывали с влажных стен галерей. Солнечного света я не видел ни разу за все те три года, в которые был похоронен там.

Внизу за нами никто не надзирал. Если мы не отправляли иа поверхность определенное количество руды, то нам не спускали и еду. Таким образом мы старались выполнять норму. У нас были свои вожаки и свои рабы. Самые сильные не работали. Они терроризировали слабых и жили на их горбу.

Вожаком там был здоровенный чернокожий, бывший гладиатор. Он потерял на арене один глаз и пальцы на правой руке, по сила его огромных кулаков пугала всех. Убивал несчастных существ, не моргнув и глазом! Все радовались, когда кто-то умирал. Тело умершего сразу же разрывали иа куски и съедали. Самые лучшие куски получал Джоко — одноглазый изверг.

Я очень ослаб от болезни, когда меня спустили в мрачную шахту. Но но сравнению с ходячими скелетами там я был здоров и силен. Работал много, и успевал дорваться до достаточного количества еды. Нашел в заброшенной галерее подземное озеро, в котором водились слизистые безглазые существа, похожие на рыб. Иногда я успевал поймать их, и вкус их совсем был неплохим! Я брезговал человеческим мясом и предпочитал подкармливаться большими подземными тараканами, которые ползали по шахтам.

Постепенно я стал набирать силы. Джоко не трогал меня, да и я старался не попадаться ему на глаза. В это время одноокий мучил с особой жестокостью одно бледное, скелетоподобное существо, которое несмотря па свою слабость, работало по целым дням наравне со мной. С ним мы не сказали друг другу ни слова больше месяца. Да, наверное, и никогда бы не заговорили друг с другом, если бы не произошло следующее.

Как и у настоящего короля, у Джоко был собственный гарем и слуги. Его любимой женой была Мея — однорукая аграпурская куртизанка, все еще сравнительно свежая. Вожак хотел, чтобы слугой ему был бледный работяга-раб, но тот гордо отказывался. Каждый вечер, а мы уже знали время, когда в шахту спускали скудный казан с помоями, Джоко жестоко избивал его и не давал ему есть. Чем тогда питался этот бедняга и как он вообще выжил, я так и не понял.

Так вот, однажды вечером Джоко был в особенно хорошем настроении. Днем спустили новую группу рабов, среди которых была симпатичная молодая кушитка с начальной формой проказы. Обняв повое приобретение, зловещий вожак что-то приказал Мее. Недавняя фаворитка, привыкшая к более хорошему отношению, ответила ему резко. Джоко разозлился! Начал бить ее своими огромными кулачищами и повалил на землю, Продолжил пинать ее изо всех сил даже после того, как умертвил ее.

Я лежал далеко от костра. Часто я видел, как Джоко убивает других рабов, но чтобы поднять руку на женщину! Я вскочил и растолкал несчастные создания, но бледный раб был первым. Его скелетоподобная фигура набросилась на огромного главаря и ударила его. Джоко повернулся и с диким огнем в единственном глазу схватил его за тонкую шею. Как только он не переломил ее, как тростиночку? Может быть ему помешало отсутствие пальцев.

В этот момент я добрался до него и крепко ударил по почкам. Тот заревел, как раненый лев, отбросил бледного и напал на меня. После короткой схватки я убил его.

Так я стал вождем несчастных рудокопов. Заставил крепких и здоровых лентяев работать. Самых слабых оставил заботиться об огне, привел женщин к подземному озеру. Они научились ловить безглазых рыб даже лучше, чем я, нашли корни, глубоко проникшие через скалы и землю, из которых варили суп. Я поставил бледного быть ответственным за распределение еды.

Мы начали посылать наверх больше руды, и нам начали опускать еды получше. Лечились мы кто как может, купались в озере. Я запретил драки. Мы зажили получше и даже иногда находили время для веселья!

Но с бледным рабом мы все еще не разговаривали. Он только сказал мне, что сам он родом с юга и что зовут его Ололивел. Все-таки однажды ночью стена молчания между нами была сломана. Это было после первых похорон в шахтах рудника Ильбарс.

Один из сильных рабов умер, когда на него упал обломок скалы. Я категорично запретил остальным съедать его. Похоронили мы его близко от костра, где спали. Я опасался, что кто-нибудь выроет труп. Я очень устал. Работал я наравне со всеми, ничего что считался вождем. Я лежал возле огня и мечтал о чистом небе, звездах, свободе.

Неожиданно Ололивел сел рядом со мной и заговорил. Он рассказал мне о славном народе альбов, о чудесах, которыми они владеют. Он знал, что я не подозреваю о своем происхождении. От него я узнал, что я — кобольд, сын порабощенного альбами народа. Он не думал, что кобольды могут быть способны на что-то иное, кроме как быть слугами.

Много ночей разговаривали мы при свете огня. Многое я узнал от Ололивела. Постепенно мы сблизились и стали нераздельны. В мечтах мы видели себя свободными. Обещали друг другу, что вместе отыщем страну Ферри, куда переселились наши деды.

Ололивел был еще молод по меркам своего долгоживущего народа. Обитающие в джунглях возле Зархеба альбы забыли большинство умений и тайн своего народа. С горячей кровью, молодой Ололивел отправился вместе со своим другом Нерендолином в путь искать страну Ферри. После многочисленных приключений они добрались до Кеми, самого большого порта Стигии. Продали драгоценности и поднялись на борт корабля, который плыл в Кордаву.

По дороге на них напал пиратский корабль с Барахских островов. Их взяли в плен, обратили в рабство. С тех пор он ничего не слышал о Нерендолине.

Так мы прожили в рабстве три года. Постепенно рудник истощился, и нас подняли на поверхность, чтобы перебросить в другую шахту. Оставили нас в огромном дощатом сарае и охраняли не особенно бдительно. Мы решили ночью бежать. Глаза наши уже были привыкли видеть в темноте, да и оба с Ололивелом мы выросли в лесу охотниками.

Слепой случай соединил нас, он же и разделил нас!

Незадолго до наступления ночи, собственник гладиаторской школы Зингаро увидел меня и купил. За кувшин вина и горсть медяков. Ололивел остался в сарае. Два года я работал на Зингаро. Принес ему много денег. Он обещал, что освободит меня, если я заработаю ему сто золотых монет. Своими победами на гладиаторских аренах я принес ему гораздо больше денег! Но он не сдержал свое обещание. Относился со мной хуже, чем с животным. Потом… потом появился Плам…»

— Да, браток, жизнь, не гладила тебя по головке! Ну, и твой Ололивел настоящий мужчина! Хотелось бы мне помочь ему! Голод, темнота, жажда! Бррр! Волосы у меня встают дыбом! Вина! Выпьем за друзей в беде!

— Тогда давайте выпьем и за то, чтобы не оставлять их в беде! — мрачно поддержал Агу Конан.

— Так ведь отсюда мы отправляемся в Аграпур, столицу Турана! Можем отыскать и выкупить Ололивела! — предложил Плам.

— У меня есть хорошие связи при дворе Илдиза, короля Турана, — задумчиво сказал принц Моррог. — Но побеспокоить императора ради одного раба! Меня примут за сумасшедшего! А может он уже давно мертв. Два года в том руднике…

— Я должен его найти! Мы альбы, так легко не умираем. Я уверен, что он жив! — меланхоличный Амрод говорил с жаром.

— И без того трогаемся через три дня. Останемся только для того, чтобы Конан выиграл турнир послезавтра и получил заслуженные награды. Теперь, особенно после ярмарки, дороги опасны. Да и не верю я, что только попыткой Хирента наши враги исчерпали свой арсенал. Мы поедем через Шем и Хауран. Оттуда па лодках по реке Истар быстрее всего добраться до Аграпура. Легат Амальрик собрал несколько хороших наемников, сделаем небольшой, но сильный караваи! — слова Богарда были приняты всеми благосклонно. Авторитет офирского мудреца был большим, и он несомненно был вожаком всей компании.

— Из Хаурана путь будет легким! Возьмем самые лучшие лодки и ладьи. Сейчас в Туране спокойно, я поеду с вами! — объявил свое решение принц.

— Из Аграпура до Хоарезма на корабле можно доплыть меньше, чем за два дня. Я работал там несколько лет назад, хорошо знаю побережье!

— Ты моряком плавал по морю Вилайет, Копан? — спросил любознательный славин.

— Пиратом! Ну, и немножко был на галерах рабом, на каторге, но это другой разговор.

— Значит, ты был и рабом на галерах?

— Был. Был я и вором, и вождем зуагиров в пустыне, и атаманом козаков, которые для тебя, как родные братья, на реке Запорожке!

— Много чего ты повидал, расскажи!

— Побывал я в странах, в которых никто из моего племени не бывал, а о многих из них даже и не слышали! Был я следопытом на Черной реке в Пиктских дебрях, и наемником в Стигии и Туране, и пиратом из Красного братства с Барахского архипелага. Вдоль и поперек я прошел Черные королевства, а и далее, далеко к югу от них. Разбойничал немного в Химелийских горах, а уж не будем вспоминать с мелких племенных войнах в Асгарде и Ванахейме. Но всему свое время. Богард, может, и не захочет, чтобы я рассказал тебе о кое-каких делах.

— Конан! Ты — честный и достойный человек! Любая профессия, пусть даже и работорговца, и сутенера хороша, лишь бы исполнять ее по-честному и по справедливости!

— Вот поэтому я и люблю тебя, Реас! Но сутенер из меня не получится! У куртизанок не останется сил для клиентов! Я разорюсь!