Легенда о Хуме

Глава 25

Хума и его спутники слезли с драконов. Их сразу же окружили рыцари, оборонявшие Вингаардскую Башню, — руководил ими государь Грендал.

В сопровождении ветеранов появился вскоре и Великий Магистр.

— Мне сказали, что это прилетели вы, Хума, а я все никак не мог поверить. После всех тех рассказов о вас… — сказал Освал.

— Каких рассказов? — удивился Хума.

— Ну, например, о вашем поединке с демоном. С тем демоном, что заражал всех чумой и сеял панику по всей земле.

— С Ренардом?

— Да. Удивительно, как быстро люди могут менять свое мнение о ком-либо. Когда выяснилось, кем Ренард является на самом деле, и когда вы победили его, люди тотчас забыли, как слепо верили веем слухам, которые он распространял. Они стали называть его демоном или проповедником зла, уж не помню точно… Так вот, по слухам, вы на глазах у всех растворились в воздухе, подобно самому Паладайну.

Хума покраснел:

— Это верно, но я заверяю вас, мой государь, что это было сделано не по моей собственной воле.

— Не сомневаюсь. — Освал обернулся и посмотрел на Копья Дракона: — Это именно то, что вы и искали? То, что спасет рыцарей?

— Да, милорд. Это Копья Дракона. Мы могли бы прилететь раньше, но нам пришлось вступить в бой.

— О, я уже наслышан о том, как невесть откуда появились четверо всадников на серебристых драконах и победили слуг Такхизис. Возможно, люди не совсем не правы, создавая о вас легенды? Возможно, вы — Паладайн в облике простого смертного, явившийся для спасения Кринна?

— Государь Освал! Государь!

Великий Магистр лукаво улыбнулся:

— Сам я пока считаю это только легендой. Но учтите: только пока.

Несмотря на большое желание поскорее рассмотреть Копья Дракона, Освал первым делом подошел к спутникам Хумы, чтобы поблагодарить их.

— Ну что же, минотавр, я очень рад, что не ошибся в вас. Вы истинно преданны идеалам добра. Благодарю вас за помощь рыцарям.

Кэз, казалось, выслушал Великого Магистра с полным равнодушием.

— Я сделал только то, что должен был сделать. Я поклялся в верности Хуме.

— Вы очень скромны.

Великий Магистр вновь улыбнулся.

А когда он подошел к государю Эйвандейлу и заговорил с ним, в его тоне почувствовалась холодность.

— Как дружественный вам рыцарь, я рад приветствовать командующего армией Эргота. Надеюсь, что вы прибыли не вместе со всей армией?

— Когда мы встречались с вами. Великий Магистр, в последний раз, я знал, что вы со временем будете удостоены этого титула. Но я полагал, что вы станете менее язвительным.

Государь Освал, улыбнувшись как можно приветливей, решил сгладить невольную обиду:

— Простите меня, если я иногда забываю, что вы тоже проповедник Паладайна.

Хума, Кэз и Бьюрн переглянулись между собой. Они, несомненно, уважали государя Эйвандейла, но никогда и не задумывались о том, что он может быть проповедником Паладайна. Но впрочем, кто сказал, что проповедника можно узнать только по его виду?

— Вы раскрыли мою тайну, но, возможно, это и к лучшему. Вероятно, Хума не понимал, почему именно я хотел сопровождать его в Каэргос. Когда я увидел на нем метку Моргиона, я решил сперва, что он помечен для какого-то злого деяния. Я рад, что ошибся.

Эйвандейл повернулся к Хуме и улыбнулся.

Подойдя к Бьюрну, государь Освал взглянул на него с удивлением.

Бородатый рыцарь внутренне весь сжался.

— А вы кто?

Рыцарь несколько секунд молчал, только моргая глазами, и наконец произнес:

— Бьюрн, милорд!

— Вы с одной из наших застав в Эрготе?

— Да, милорд! — Бьюрн совсем побледнел.

— Вы — настоящий рыцарь. — Государь Освал ободряюще похлопал его по плечу и снова подошел к Хуме.

Бьюрн с облегчением вздохнул.

— Теперь, Хума, будьте так добры вместе со своими спутниками прийти ко мне. Я хочу, чтобы вы подробно рассказали мне обо всем, что с вами было.

— Хорошо, милорд. Но Копья Дракона…

— О них позаботятся и спрячут их в надежном месте, пока мы не решим, как будем использовать их. А теперь идемте. Наверное, после всего случившегося вас мучат голод и жажда…

Рассказ Хумы прерывали раскаты грома и вспышки молний. В горах на западе бушевала гроза. Это или Такхизис обрушила свой гнев на позорно бежавших слуг, или Галан Дракос метал в них громы и молнии. Так по крайней мере считал Кэз.

Государь Освал, слушая рассказ Хумы, задумчиво постукивал пальцами по столу.

— Паладайн! Я никогда бы не поверил во все это, если бы услышал от кого-либо другого, а не от вас. Вы видели действительно его! Вы заставляете старика гордиться вами, Хума. Дьюрэк тоже гордился бы вами, я уверен.

— Спасибо, милорд.

О, что значили для Хумы эти слова Великого Магистра!

Неожиданно государь Освал произнес:

— А Копья изготовлены из серебряного дракона кузнецом с серебряной рукой, держащим в ней молот, сделанный богами.

Хума был ошеломлен.

— Но я даже не упомянул об этом.

Великий Магистр улыбнулся:

— Я прочитал все, что написано о Паладайне, Хума. Именно поэтому я верю каждому вашему слову. Если это, как я думал, тот самый кузнец — он непременно должен был держать молот, выкованный Реорксом. Я благодарю наших летописцев за то, что они написали правду, а вас за то, что вы принесли эти Копья нам.

Хума встал:

— Милорд, простите меня. Я очень признателен вам за все, что вы мне сказали, и знаю, что я сам Должен вам еще многое рассказать, но… Мы привезли Копья Дракона в целости и сохранности. Двадцать одно Копье. Дайте мне только одно из них и позвольте отправиться в чертог Дракоса и Такхизис. Я должен спасти Магиуса!

— Рыцарь Хума. — Голос Великого Магистра стал совсем бесстрастным, странно похожим на голос Ренарда. Освал пристально смотрел на Хуму, пока тот не сел. — Когда речь идет о спасении тысяч людей, можно принести в жертву жизнь одного человека — пусть это даже друг или близкий родственник. Я сказал бы то же самое, если бы человеком, которого приносят в жертву, оказался я сам. Вы можете не соглашаться со мной, это ваше дело. Сейчас мы боремся за спасение Соламнии, всего Ансалона.

И даже всего Кринна. Я не могу дать вам своего разрешения.

— Его схватили, когда он защищал Копья от черных гвардейцев, — с горечью в голосе сказал Хума.

— Я вас понимаю, рыцарь Хума, но я слишком хорошо представляю ту опасность, какой вы будете подвергать себя. Мой ответ остается неизменным. Вам все ясно?

Хума промолчал.

Тогда государь Освал заговорил снова:

— Сейчас у нас двадцать одно Копье. Одно из них, как вы сказали, предназначено для пехотинцев.

— Да.

— Двадцать Копий — много ли это? Что же, в первый раз нам всем повезло. Драконы зла не ожидали вашего нападения и покинули поле боя.

— Они удрали, поджав хвост, — вставил словечко Кэз.

— На этот раз. Но когда они появятся снова, — а они возобновят свои атаки, можете в этом не сомневаться, — то будут действовать более коварно и напористо, чем раньше, и даже все двадцать Копий не принесут нам победу.

— Вы хотите сказать, что война рыцарями всетаки уже проиграна? Такого я не ожидал услышать от Великого Магистра, главы рыцарей Соламнии, — возмущенно воскликнул государь Эйвандейл.

Великий Магистр не обратил никакого внимания на его слова и снова повернулся к Хуме:

— Некоторым может показаться, что я готов смириться с поражением. Но только потому, что эти некоторые слишком нетерпеливы и не хотят дослушать до конца. Так вот, я считаю, что нам необходимо изготовить как можно быстрее и как можно больше копий, подобных Копьям Дракона.

Глаза Эйвандейла сузились, губы сжались в едва заметной улыбке. Кэз и Бьюрн обменялись удивленными взглядами.

А Хума наконец стал понимать, к чему клонит Великий Магистр.

— Мы их обманем! — Государь Освал возбужденно сверкнул глазами. — Мы уже научились хорошо делать обычные копья. Теперь мы должны сделать как можно больше подделок под Копья Дракона.

— Но сколько времени займет эта работа? — спросил Эйвандейл. — Вы сами сказали, что драконы могут вот-вот напасть снова.

— Работы по металлу — это искусство, которым мы владеем в совершенстве, государь Эйвандейл. В бой ведь не пойдешь безоружным. Нет хорошей армии без хорошего оружия — так говорится в нашем уставе. Через два дня мы сможем изготовить уже сотню копий. Это, как я сказал, будут подделки под настоящие Копья Дракона. Не сомневайтесь, что слухи о волшебных Копьях уже стремительно растут в армии врага. Когда мы в следующий раз вступим с драконами и людоедами в бой, у нас будет добрая сотня копий. Драконов Такхизис будет ждать сокрушительный атакующий удар. Да, неожиданно для них мы перейдем в атаку. Я думаю, что эти копья вызовут в рядах врага настоящую панику. А победив, мы вступим в бой и с людоедами.

— Ну что же, хитро придумано. Любопытно, — задумчиво сказал Эйвандейл и тотчас спросил: — Вы верите, что победите?

— Как проповедник Паладайна, вы должны хорошо знать: верю. Добавлю, что больше всего верю я в самих рыцарей. В рыцарей Соламнии.

— Хума!

Рыцарь неторопливо шел по столице Соламнии. Вечерело.

Магиус, Копья Дракона, Галан Дракос, Гвинес…

Гвинес… Он повернулся, услышав знакомый голос.

Она стояла неподалеку. На ней была развевающаяся мантия, светящаяся серебристо-голубым сиянием.

Изящная, стройная, живая! Это она, она подходит к нему!

Хума замер, от изумления раскрыв рот.

— Гвинес?!

Она улыбнулась:

— А вы ожидали встретить кого-либо иного?

— Да что вы!

— Я хотела прийти к вам раньше, но не смогла. Кое-какие весьма срочные дела помешали… Вы не будете возражать, если я немного пройдусь вместе с вами?

— Нет! Конечно же нет!

Гвинес взяла его под руку, и они медленно пошли по улице.

Вечер был едва ли не прекрасен — за долгое время первый спокойный вечер. Тучи еще висели над городом, но местами проглядывало совсем чистое небо. Хума подумал о том, что, когда Такхизис пойдет в новую атаку, тучи снова закроют все небо от горизонта до горизонта.

Повернувшись к Гвинес, он спросил:

— Как вы оказались здесь?

Она отвернулась:

— Пожалуйста, не спрашивайте меня об этом сейчас. Я все расскажу вам позже.

— Если бы вы знали, как я рад видеть вас!

Она пристально посмотрела на него:

— Я тоже рада.

Лицо Гвинес вдруг стало печальным.

— Я слышала, вы хотите отправиться в чертог Дракоса.

— Великий Магистр запретил мне.

— И как вы теперь поступите?

— Я должен повиноваться Великому Магистру. Это мой военный долг.

Некоторое время они молчали. Гвинес положила руку на плечо Хумы. Рыцарь и не ожидал, что столь нежная рука может быть столь сильной. Он многого не знал о Гвинес, не знал он и о том, какое отношение имеет она к Копьям Дракона. Может быть, и она — проповедник Паладайна?

Гвинес вдруг посмотрела вдаль и насторожилась. Вглядевшись, Хума увидел неизвестного ему мужчину, примерно того же возраста, что и он сам. Незнакомец был одет в обычную гражданскую одежду; немало окрестных жителей оказалось сейчас в столице, но неизвестный явно не был крестьянином. Лица его в темноте Хума не смог внимательно рассмотреть, но рыцарь готов был поклясться, что глаза незнакомца странно сверкнули.

Бросив на Хуму и Гвинес быстрый взгляд, он скрылся за углом.

— Кто это? — Хума схватился за эфес меча.

Если кто-то угрожает Гвинес…

— Никто, — ответила Гвинес.

Она высвободилась из-под руки Хумы.

— Сейчас я должна уйти. Мы обязательно увидимся снова, обязательно.

Она повернулась назад и быстро пошла прочь. Хума хотел было пойти за ней, но почти мгновенно она исчезла из виду. Рыцарь несколько раз моргнул. Куда же она могла деться?

Рыцари приняли волшебное оружие совсем не так, как ожидал Хума. Он предложил им показать действие Копий Дракона, и, к его удивлению, желающих оказалось совсем немного.

Один из рыцарей сказал Хуме, что им все равно — волшебные Копья или нет.

Хума поведал о настроениях рыцарей друзьям и государю Освалу. Поведал, пытаясь разобраться, чем вызваны такие настроения.

— Ну что ж, время чудес, видимо, прошло, — говорил Хума. — Рыцари не верят в магию Копий Дракона. И кто может осуждать их за это? Мы ставим на карту их жизнь. Те, кто будет воевать с Копьями Дракона, примут на себя главный удар противника. Кроме того, перед ними будет поставлена задача: пробиться к самому сердцу злак Галану Дракосу и его госпоже. Но устав рыцарей не призывает к нападению и к убийству. Лишь немногие самозабвенно преданы Паладайну. Мне уже сказали, что рыцари считают: эти Копья сделал я сам. Рыцари хотят знать, во имя чего они будут рисковать своей жизнью. Они говорят, что лучше останутся здесь со своими товарищами и будут сражаться с врагом, как и прежде, защищаясь. Они не верят в Копья Дракона. Это мне пришлось слышать уже неоднократно от них самих.

Государь Освал поднялся и подошел к Хуме:

— Они пойдут в атаку! Они — рыцари, а не жалкий сброд. Я прикажу им взять Копья и идти в бой.

— И они погибнут, — сказал государь Эйвандейл.

— Да, многие погибнут.

Оба командира посмотрели прямо в глаза друг другу. Эйвандейл воскликнул:

— Они погибнут. Великий Магистр. Да, Копья Дракона — дух Паладайна. Но направляющий это оружие должен верить, иначе зачем ему волшебное оружие. Рыцари должны верить в могущество Копий, в свое предназначение, как верим мы. Иначе они не победят. Они будут видеть в Копьях Дракона лишь обычные копья. Те копья, что гнутся и ломаются в бою.

— Но Копья Дракона…

Проповедник из Эргота поднял руку, призывая всех к тишине, и продолжил:

— У нас двадцать Копий, верно?

— И еще одно, предназначенное для пехотинцев, — добавил Хума.

— Двадцать Копий. Двадцать добровольцев — это все, что нам необходимо. Я думаю, что сам Паладайн сейчас смотрит на нас. Если изготовлено всего двадцать Копий Дракона, то для этого, видимо, были веские причины. Если наша вера сильна, то и всего с двадцатью Копьями мы победим.

Взглянув на Хуму, государь Освал сказал:

— Эйвандейл прав.

Хума посмотрел на собравшихся. Кэз, Бьюрн и Эйваидейл, без сомнения, пойдут с ним в бой. Остается найти еще шестнадцать добровольцев.

— Ну что же, пусть будет всего двадцать Копий, — задумчиво сказал Великий Магистр.

Кое-кто удивленно поднял брови. Хума, не дожидаясь вопросов, громко воскликнул:

— Бьюрн, Кэз, милорд Эйвандейл. Я знаю, что вы трое пойдете вместе со мной. Вы уже видели сами, что могут делать Копья Дракона. Если двадцать Копий — это все, что дано нам для победы над Владычицей Тьмы, мы должны возблагодарить Паладайна за это, должны приложить все силы, чтобы как можно лучше сражаться данным нам свыше оружием.

— Вам надо было бы стать проповедником Паладайна, Хума. Ваша вера сильнее, чем у кого-либо, кого мне приходилось встречать. — Государь Эйвандейл говорил совершенно серьезно.

В это время дверь в зал отворилась и вошел начальник охраны Великого Магистра — рыцарь ордена Розы.

— Государь Освал, рыцарь Беннет просит у вас аудиенции.

— Я уже давно сам посылал за ним. Где он был?

— Этого он мне не сказал, милорд.

Государь Освал испытующе взглянул на Хуму и кивнул:

— Пусть войдет.

— Есть, милорд. — Охранник вышел, и вскоре вошел Беннет.

Хуме показалось, что Беннет еще более стал походить на своего отца. Вошел он решительно. Поприветствовав Великого Магистра, он затем вежливо поклонился всем присутствующим. Взгляд его на несколько секунд задержался на государе Эйвандейле.

— Что случилось, Беннет? Где вы были?

— Дя… Великий Магистр, я ходил осматривать Копья Дракона.

Лицо Освала стало суровым.

— Кто дал вам разрешение на это?

Беннет растерялся:

— Я сделал это без разрешения. Я ничего не мог поделать с собой, я должен был увидеть оружие, привезенное рыцарем Хумой.

Говоря это, Беннет смотрел на Хуму, но тот ничего не мог прочесть в жестких, ястребиных, бесстрастных чертах его лица.

— И что же?

Глаза племянника Великого Магистра расширились, маска надменности исчезла.

Хума и государь Освал были просто ошеломлены, увидев восхищение, появившееся на лице Беннета.

— Они гладкие, такие гладкие, что пронзят все, что угодно. Я никогда не встречал таких острых копий. Ни один металл не светится таким живым сиянием. Я слышал, что многие сомневаются в подлинности этих Копий. Но лично я ни секунды не сомневаюсь, что именно эти Копья переданы нам Паладайном через выбранного им рыцаря.

Впервые за все время их общения Хума почувствовал глубокое уважение племянника Великого Магистра, которое он питает к нему, к рыцарю Хуме.

Государь Освал был удивлен словами Беннета не менее Хумы.

Кэз насмешливо фыркнул, но взгляд, брошенный на него Беннетом, заставил минотавра тотчас прикусить язык.

— Я хочу быть вместе с ними. Великий Магистр. Я насчитал только двадцать Копий и не знаю, будет ли у нас больше, но я хочу быть одним из рыцарей, идущим в бой с Копьем Дракона. Ради этого я и стал рыцарем — ради того, чтобы посвятить себя службе Триумвирату и Паладайну. Если требуется, чтобы я доказал, что достоин быть среди рыцарей, сражающихся с Копьями Дракона, я готов выдержать любые испытания.

Беннет выпалил все это на едином дыхании. Когда он замолчал, его плечи опустились. Рыцарь высказал свое заветное желание и теперь покорно ждал ответа.

Великий Магистр посмотрел на Хуму и Эйвандейла, а затем снова на своего племянника.

— Рыцарь Беннет, я вижу вы — сын моего брата. Моего брата той поры, когда бремя вождя еще не отяготило его. Если вы сможете, будьте таким, как теперь, всегда. Я верю в вас. Вы будете среди первых и лучших из рыцарей Соламнии.

Плечи Беннета расправились, он не скрывал своей радости. Государь Освал продолжал:

— Если вы хотите быть истинно преданным делу, за которое мы боремся, то берите пример с этого рыцаря. — Великий Магистр указал на Хуму. — Именно он — олицетворение нашего учения, независимо от того, считает ли он сам себя таковым или нет.

— Тогда я …

— Да, вы будете в числе двадцати. И у меня есть уже для вас задание. Подберите себе рыцарей из трех орденов, всего пятнадцать человек. Рыцарей, истинно верящих в силу и волю Паладайна, тех, что будут готовы пойти в бой с Копьями Дракона в руках.

Беннет поспешно пошел к двери; уже выходя, он резко повернулся и взглянул на своего дядю.

Государь Освал кивнул ему ободряюще.

Данное ему поручение Беннет выполнил быстро. Критериями при отборе были храбрость рыцаря, знание военной науки, его преданность именно делу Паладайна, а не лично Беннету, как обычно бывало прежде, при жизни его отца.

Среди добровольцев оказались и ветераны, и новички. Странно, но Беннет включил в свой отряд даже безногих или безруких рыцарей. В мирное время государь Освал освободил бы их от службы в армии, но сейчас все они участвовали в боях. Рыцарь, потерявший ногу, сражался верхом на коне. Потерявший руку научился сражаться одной рукой. Такие рыцари-инвалиды составляли около четверти от общего количества воинов.

После отступления войск Такхизис от стен Вингаардской Башни жизнь в столице стала налаживаться. Рыцари привозили из южных предместий продукты. Это было отнюдь не безопасно, так как людоеды или драконы могли в любой момент напасть на одиноких всадников, и не только могли, но и нападали, и подчас уехавшие за продуктами не возвращались назад.

От гор на западе не доносилось ни единого звука. Хума настороженно смотрел на западные горы и думал: что там сейчас?

Магиус все еще был в руках Дракоса, и Хуму неотступно терзала мысль, как же спасти его.

Хума чувствовал, что Дракос и его госпожа готовят против рыцарей Соламнии какие-то новые козни. Он был бы более спокойным, если бы Гвинес была рядом с ним, но она после того вечера больше не появлялась…

Рыцарь решил рассказать откровенно о своих сердечных страданиях серебристой драконессе. Разговаривали они только тогда, когда оставались вдвоем, наедине, — посторонние мешали им поговорить по душам.

Она внимательно выслушала рыцаря и откровенно ответила на все его вопросы, на какие смогла. В то же время ему показалось: что-то печалит ее — только вот он никак не мог понять, что именно.

Однажды он стал настойчиво спрашивать ее, почему она столь грустна? Драконесса отвернулась и ушла, не сказав ни слова. Хума, сам не зная почему, понял: печаль драконессы имеет какое-то отношение к нему. После этого случая он больше не стал расспрашивать ее ни о чем.

…После того как Хума привез в столицу Соламнии Копья Дракона, прошло три дня, а на четвертый словно сами небеса исчезли. Рыцари недоумевающе смотрели на небо.

По столице прошел глухой ропот.

Хотя рыцари пытались скрыть страх, многие, увидев надвигающуюся тьму, побледнели. Хума бросился к городской стене, за ним — Кэз и Бьюрн. Бородатому рыцарю, служившему на юго-западной заставе, никогда прежде не приходилось видеть ничего подобного. Расширившимися глазами он смотрел в небо:

— Что это означает? Откуда эта сплошная тьма?

Зловещие силы тьмы, которые едва не одолели рыцарей в последнем сражении, медленно надвигалась на них снова.

Ветер усиливался.