Легенда о Чудограде. Книга первая. Властитель магии. Часть вторая. Союз пяти мужей.

Вместе с людьми в Амарахаб стекались известия о восстаниях рабов по всей стране, о бегстве рабов, одиночных и массовых, а также о выступлениях женщин, многие из которых покидали свои дома. В основном, ряды беглых женщин состояли из молоденьких незамужних девушек, но были среди них и замужние, оставляя детей, они уходили из дома. Местные руководители не знали, что им делать с этими бунтовщиками и бунтовщицами, сначала они ждали указаний из центра, потом посылали запросы с просьбой выслать им инструкции, но никаких распоряжений так и не поступило, Намиб молчал, а ближайшие помощники патира не могли ничего предпринять без его соизволения. Одним словом, оснований для военного вмешательства со стороны соседних государств было более чем достаточно. Хотя Намибу доложили, что войска патиров Запада и Востока давно были собраны и ожидали только приказа выступать, он закрыл на это глаза и подписал соглашение о принятии помощи, в обмен на которую Хаким и Фарид ничего не просили, но с оговоркой: помощь будет оказываться до того момента, как будет нормализована жизнь в землях патира Севера, если же сам Намиб захочет воспрепятствовать этому, патиры берутся проявить большую самостоятельность. С чего бы ему противиться? Решив, что такое предположение звучит глупо, Намиб сделал вывод, что в большей самостоятельности не будет необходимости. Не доверяя первым помощникам, он не стал советоваться с ними и просто подписал договор.

Вместо нескольких дней гонцы добрались до границы вдвое быстрее, и вот уже на на второй день после подписания договора, пять тысяч воинов патира Востока и столько же патира Запада отправились в наступление. До Амарахаба они планировали добраться самое меньшее — за неделю.

Дан и Амалия собирались отправиться в обратный путь сразу после завтрака. Они знали, что патир подписал соглашение, об этом еще рано утром сообщил раб из дворца одному своему местному товарищу, тот передал новость своему хозяину, а уж к девяти утра об этом знала вся гостиница.

— Вот идиот! Подписал договор, не раздумывая!

Мало ли что он там шептал на ухо жене, никто не должен был обратить на это внимание. Никто, кроме одного человека. Встав из-за дальнего столика, он неспешно подошел к молодым людям и попросил разрешения сесть рядом.

Что? — не понял Дан. — Здесь полно свободных мест.

— А здесь разве все занято? — настаивал на своем мужчина и, наклонясь к молодым людям, негромко добавил. — Не груби мне, Данислав, если не хочешь, что я начал говорить во весь голос, — с этими словами он четко, резко и очень быстро схватил юношу за руку и повернул запястьем вверх.

— Ну, может, и не занято. Чего вы хотите?

Мужчина улыбнулся и, отпустив его руку, занял свободный стул.

— А ты не узнаешь меня.

Дан пригляделся — в лице мужчины определенно было что-то знакомое, но он не помнил, где и когда видел его раньше.

— Впрочем, тебя я тоже узнал с трудом, ты очень изменился.

— Я не помню вас, поэтому скажите: кто вы и что вам нужно?

— Что мне нужно? О! Если бы ты знал, сынок, что мне нужно! Но я хочу слишком многого, однако часть из того я определенно могу получить, если найду властителя магии, — последние слова он произнёс шепотом, значит, все-таки не собирался выдавать их, по крайней мере сразу.

Переведя взгляд на Амалию, мужчина внимательно, изучающего посмотрел на нее, но так как видел он фактически только глаза, то сполна получил гнева и недовольства в свой адрес в одном ее взгляде.

— Похоже, жену ты выбрал подстать себе, я даже так вижу, что она такая же вспыльчивая и резкая. Не пора ли повзрослеть, вам обоим?

Дан, которому крайне не нравился этот разговор, еще раз пригляделся. Неужели это…

— Вы! Но это невозможно! Вы же не…

— Тише, не надо привлекать внимание, и вообще, давайте лучше пообедаем у меня дома, а то здесь слишком много шансов выступить впоследствии на публике. Прошу вас, — встав, он указал рукой на дверь, — идемте.

— Нам нужно сначала забрать вещи.

— Хорошо, иди, — мужчина вновь сел, — а твоя жена пока составит мне компанию.

Если бы Амалия не привыкла за это время молчать на людях без соизволения на то со стороны мужчины, она бы уже высказала все, что думает и могла подумать об этом человеке. Сейчас сжав кулаки, она с яростью посмотрела на нежеланного собеседника.

— Мы вернемся, — сухо ответил Дан, — даю слово, и не нужно брать в заложники мою жену.

— Что ты! Кто ее берет в заложники?! Я здесь один, к тому же я прекрасно понимаю, что ты уже не тот мальчик, который прятался при виде полотенца. Иди, не тяни время.

— Я скоро вернусь, — сказал Дан Амалии на древнем, — если что, кричи.

— Хорошо.

— Что это за язык? — сразу с любопытством спросил мужчина.

— А что ты за темная лошадка, которая чего-то хочет от моего мужа?

— А ты знаешь, что женщина в Союзе…

— Муж разрешил мне говорить, когда уходил, разве ты не слышал?

— Сомневаюсь, что он говорил об этом, но допустим.

— Так что тебе нужно?

— Тебе! Ой, как грубо! — мужчина покачал головой. — Нет, жену он точно выбрал под стать себе. Ну хоть в чем-то он остался прежним, а то даже цвет глаз изменился, не говоря уже о других внешних изменениях. Как давно вы знакомы? Ты в курсе, что он не всегда был таким красавчиком?

— Представь себе, да, — зло прошептала Амалия.

На них стали оборачиваться, кто-то вообще без стеснения переключил на них свое внимание, поэтому они оба смолкли и, когда вернулся Дан, все трое молча покинули гостиничную столовую. Мужчина повел их через центр, поэтому волей-неволей молодые люди еще раз, но теперь в непосредственной близости рассмотрели делегацию гостей, прошли мимо хорошо знакомой им оградым вокруг замка патира и части особняков потомственных аристократов.

— Наделали вы тут шума, ребята! До сих пор стража в замке в двойном составе дежурит.

Его слова они никак не прокомментировали, зато заговорили между собой.

— Что это за ненормальный?

— Не поверишь, это учитель рукопашного боя из моей академии в Рувире.

— Что? Но как? Если он был твоим учителем в Рувире, то он никак не может жить здесь!

— Я знаю. Или, может, не знаю. Он всегда был каким-то странным, но если сейчас сопоставить его замашки с повадками и нравами местных жителей, то становится вероятным тот факт, что он родом из здешних мест.

— Обо мне беседуете?

Они вновь не отреагировали на его слова.

— Как думаешь, чего он хочет?

— Не знаю, но от него можно ожидать всего, что угодно. Мне всегда казалось, что он всех нас ненавидит, все ученики его боялись, и никто не жаловался на него, даже благополучные дети, и не потому, что повода не было.

Дан замолчал, многое вспомнилось, многое из того, за что он не любил свое детство, однако теперь рядом него был человек, с кем он мог поделиться наболевшим.

— Мне жаловаться в любом случае было некому! Отец, зная, что я ему неродной сын, на дух не переносил меня, его собственные дети умирали один за другим, а мачеха старалась вырастить на мне злобу и обиду на судьбу.

— Она… била тебя? — осторожно спросила Амалия.

— И да, и нет — мрачно ответил Дан, — она ведь не била меня руками или ногами, она хлестала меня полотенцем, если оно было мокрое…. Он, — Дан кивнул в сторону их нежелательного знакомого, — случайно заметил мою реакцию, когда резко подал мне полотенце, но все-таки, отдать должное, не придал это огласке.

— Значит, тогда, в мэрии?.. О, прости! Если б я знала!

— Ничего, ты не знала, и я тебя не виню.

Вскоре мужчина привел их в один из прилегающих к основной галерее замков дворец. Навстречу им выбежал раб и, низко склонил голову перед хозяином.

— Принеси нам обед в мои покои, в гостевую комнату.

— Да, господин Арсенх.

— Арсенх? Значит, это ваше настоящее имя, господин Святослав?

— Да, — просто ответил тот.

Не смотря на то, что в Союзе украшать внутренние покои было не принято, комнаты господина Арсенха были на зависть великолепны — видимо, сказывалась прошлая жизнь в Рувире.

— Прошу вас, располагайтесь, — сказал Арсенх, указывая на красивые резные стулья, стоящие около прямоугольного деревянного стола — деревянная мебель в Союзе была редкостью, в основном мебель была плетеная из соломы, а на кроватях спали вообще только самые обеспеченные, тогда как в основном люди обходились лежаками на полах.

— Где это вы разжились таким добром?

— Мой мальчик, ты даже не представляешь, сколько вопросов можно решить, имея деньги!

— Охотно верю, только в Союзе, кажется, не принято украшать внутренний интерьер.

Арсенх улыбнулся.

— Я же говорю: деньги решают почти все!

— Надо полагать, теперь вам не хватает именно этого почти.

— Верно. Когда мне рассказали о грозном властителем магии, я не мог не полюбопытствовать: кто же он, этот властитель магии и откуда он взялся. Ты зачем-то назвал свое имя, и хотя внешние описания не очень совпадали, я вспомнил, что знал одного паренька с таким именем, но я и мечтать не смел, что встречусь с тобой вживую, — облокотясь руками о стол, Арсенх встал и со странным блеском в глазах, тихо, почти шепотом произнес.

— Верни к жизни моего брата!

— Что?! Я не воскрешаю мертвых! Если вы опираетесь на слухи о том, что я якобы воскресил Сахаба, то вы ошибаетесь, потому что Сахаб был ранен и я лишь исцелил его!

— Сахаб был ранен, а ты исцелил его, — повторил его слова Арсенх. — Хорошо, значит, ты можешь помочь мне. Прошу тебя, Данислав, исцели моего брата, и я сделаю все, о чем ты попросишь!

Дан глубоко вздохнул.

— Ну хотя бы он жив, а не мертв!

— Да, — Арсенх, наконец, вновь сел, — много лет назад мы с ним поссорились и подрались, я ударил его, а он не удержался и упал с лестницы. С тех пор он не может ходить. Узнав о произошедшем, отец страшно разозлился и выгнал меня из дома. Я какое-то время скитался по стране, а потом решил покинуть ее. Я бы и не вернулся, но умер отец, а брат каким-то образом узнал, где я. Ну, рабов-то таскают из-за реки, вот, может, кто меня и приметил или просто рассказывал о тех, кого знает, и в одном таком знакомом узнали меня. Меня привезли сюда почти как раба, и живу я тут почти как раб, потому что не могу никуда уйти: мой братец пообещал найти меня, где угодно, доставить в Союз и посадить на цепь. Он имеет на это право, никакое слово законника не освободит меня: брату принадлежит здесь все, а от меня отец официально отрекся еще двадцать лет назад, поэтому я такая же собственность в доме хозяина, как и любой раб.

Тем временем им принесли еду, но Дан к ней не притронулся, а Амалия не стала снимать накидку, в которой она в принципе не могла есть. Они по-прежнему не доверяли Арсеху, однако, когда тот все рассказал им, оба переглянулись: они ждали от Арсенха чего угодно, каких угодно требований и угроз, но это!

— Так ты поможешь мне? — спросил он после некоторого молчания.

— Мне надо осмотреть его, и, если все получится, вы должны знать: после исцеления ваш брат уснет на сутки, плюс — минус энное количество часов, здесь все зависит от человека и от повреждения — только если это что-то незначительное, тогда исцеленный не уснет.

— Без проблем! И… вы извините, если я на вас страху нагнал — я по натуре такой, но вы не бойтесь, я вас не выдам и помогу, чем смогу. Кстати, как тебя зовут? — обратился он к Амалии.

Молодая женщина с минуту внимательно смотрела на него, словно собиралась прочесть на его лице признаки подвоха, в то, что здесь все так гладко, ей не верилось, хотя мужчина вроде бы и говорил искренне.

Мне называть тебя, как и все, Освободительницей?

— Амалия.

Что ж, госпожа Амалия, я не против смены режима, поэтому даю вам слово: рабы из этого дома беспрепятственно уйдут, а сам я отправлюсь на оборону Амарахаба, думаю, мои навыки могут им пригодиться.

— Вы это серьезно? — недоверчиво спросила Амалия.

— О! Уже вы, спасибо! И да, я серьезно. Как вы собираетесь уезжать из города? Вы ведь поможете Амарахабу, верно?

— Мы собирались купить лошадей, — ответил Дан, потому как Амалия замолчала, подчеркивая свое недоверие к Арсенху и нежелание раскрывать ему их планы.

— Не тратьте деньги, я дам вам лошадей.

— Э-э, наши деньги — не совсем деньги, так что не стоит…

— Я понял, вы оба мне не доверяете.

— Не без этого, — признался Дан, — и все-таки, если вы уйдете, ваши рабы уйдут, а ваши лошади исчезнут, вам не кажется, что это наведет ваших соседей на подозрительные мысли?

— Поверь, соседям сейчас не до меня и не до чужих рабов, им хватает проблем со своими.

— А как же ваш брат?

— Ну, он же будет спать довольно длительное время, а когда проснется, то вспомнит, что дал мне слово: освободить меня, если я найду способ вернуть ему способность ходить. Пусть он и не верил изначально в серьезность своих слов, но теперь ему придется поверить, в конце концов, он человек слова и не посмеет отказаться от своего обещания.

— Допустим, но как вы объясните ему, кто я?

— Никак! И ты вообще можешь надеть пока накидку своей жены, пусть брат думает, что ему помогла женщина.

Дан рассмеялся.

— С мужским голосом? Мне же надо будет говорить!

— А, я не знал.

Не смотря на смех мужа, Амалия еще более недоверчиво посмотрела на Арсенха, нет, она не верила ему. Или верила, но не доверяла — где-то посередине. Она опасалась, что он уже выдал их, волей или неволей, еще там, в гостинице, ведь на них не один и не два человека обратили внимание. Или же он выдаст их сейчас, теперь уже определенно осознанно и целенаправленно. Что ему мешает привести охрану, пока ее Данислав исцеляет его брата? Да и есть ли вообще этот брат? Но последний все-таки существовал. И пока Дан был наверху, Амалия стояла у лестницы, наблюдая из окна за входом в дом. Почти сразу мимо нее прошли двое рабов с самодельными заплечными сумками, проследив за ними из окна, Амалия видела, как они беспрепятственно вышли за ворота дома и пошли в сторону северных городских ворот. Что ж, пока все происходило так, как им обещал Арсенх, пока.

Войдя в комнату, Дан увидел мужчину лет 50–55, он сидел на кровати, облокотясь на подушки и смотрел в потолок, но сразу переключил свое внимание на вошедшего молодого человека, требовательно спросив.

— Кто это, Арсенх? Отвечай немедленно!

Но Арсенх только усмехнулся, а юноша молча, ничего не объясняя, подошел и сел на край кровати.

— Арсенх! — только что не завопил мужчина. — Что происходит?

— Происходит мое освобождение, братец. Помнишь? Если ты вновь начнёшь ходить, то я свободен. И я буду свободен!

— Что? Что ты несешь? — брезгливым тоном произнес мужчина.

Внешне он выглядел как сам господин недовольство, казалось, каждая частичка его тела говорила: мне это не нравится, мне это не по душе.

— Ты не можешь совершить невозможное, возможно сейчас — это ответить на мой вопрос: кто этот юноша?

Но Арсенх только усмехнулся и, сложив руки на груди, встал у двери, а Дан опустил ладони на неподвижные ноги мужчины и прежде, чем тот наклонился, чтобы попробовать обороняться, он начал колдовать. По ногам мужчины пробежала волна, от неожиданности того, что он почувствовал эту волну, брат Арсенха замер и изумленно уставился на руки юноши — от них исходило мягкое свечение. Мужчина отчетливо разглядел странные изображения на тыльных сторонах его ладоней — происходящее иначе как чудом назвать было нельзя. Арсенх с нескрываемым восхищением смотрел на происходящее и даже ахнул, когда брат пошевелил ногами.

— Арсенх! — потрясенный, он невольно заплакал. — Я… я чувствую их!

В следующий миг мужчину охватило сильное желание закрыть глаза и уснуть, сопротивляться которому он не мог, он вновь облокотился о подушки и уснул.

Дан встал и повернулся к Арсенху. Пораженный — одно слово слышать о магии, и совсем другое — увидеть ее в действии — Арсенх поклонился властителю магии.

— Что я могу для тебя сделать?

— Сказать, насколько вы искренни.

Арсенх моргнул и удивленно вскинул голову.

— Без обид, но у меня есть все основания не доверять вам.

— Я… не понимаю.

Дан молча обошел его и вышел в коридор.

— Ну что там, Амалия?

Снаружи никакой стражи, похоже, мы и правда ошиблись. Если только она не поджидает нас с черного хода.

— Что? Не никакой стражи и не будет. Нет, я понимаю, что мои слова в гостинице могли обидеть вас, то есть обидели, поэтому я прошу у вас прощения, но, поверьте, если бы я хотел сдать вас властям, я давно бы это сделал.

— Если честно, Арсенх, вы вполне могли сначала получить то, что хотели, а потом уже звать стражу.

— Да, наверное, мог бы, но тем не менее я этого не делал, — молодые люди молчали и смотрели на него так, словно ждали, что он вот-вот сознается, — да клянусь вам, я говорю правду!

— Я верю вам, — после некоторого молчания ответила Амалия, — и, если вы и впрямь намерены отправиться на оборону Амарахаба, то можете ехать с нами.

— Да? Да, спасибо! Спасибо! Я соберу вещи и возьму продукты, если вам что-нибудь нужно, можете пользоваться.

— Спасибо, — поблагодарила его Амалия, уточнив, — господин Арсенх, а ваши рабы, что если их остановят представители власти? Как они докажут, что вы позволили им уйти?

— Я дал им вольную, это официальная бумага, а как свободные граждане они могут пойти в соседний с Амарахабом город, на Родину одного из них, а там уж останутся они на месте или нет, — с намеком на очевидное продолжение событий сказал Арсенх.

Вольная? — переспросил Дан. — Но вель вы говорили, что вы не хозяин в этом доме?

Да, только один важный момент: в Союзе нет письменности, зато есть различные аналоги письменных документов, так, вольная представляет собой глиняную дощечку с гербовой печатью, не спрашивайте, как у меня оказалось кольцо брата с фамильной печатью, но за тот небольшой срок, что оно находилось у меня, я смог сделать копию. Собственно, эта копия помогла мне привести в нормальный вид мои покои, а теперь поможет рабам этого дома спокойно уйти отсюда.

Спустя несколько часов все трое отправились верхом на быстрых скакунах до Амарахаба. К вечеру того же дня Дан, Амалия и Арсенх въехали в небольшое поселение, сразу окунувшись в настоящее море шума и действий: между рабами и стражниками шло открытое столкновение. Беглых рабов, которых собрали по окрестностям, везли в Кхабад на суд, однако на их защиту встали местные рабы, в то время как стражники хотели подчеркнуть: вот, что ждет за неповиновение — кандалы и клетки. Но накопленное недовольство, подогретое происходящими событиями, дало обратный эффект. Уже на подъезде к поселку было видно: что-то не так — на воротах не было стражи, а издалека доносились крики и шум.

— Пойдем поможем им? — предложил Арсенх, но прежде, чем кто-то из молодых людей успел ответить ему, раздался взрыв, Дан инстинктивно создал перед собой и своими спутниками щит, взрывная волна с силой ударила по щиту, в следующее мгновение все смолкло; с ужасом подумав о том, что нечто убило всех жителей поселка, Амалия невольно побледнела.

— Вспышка от перемещения, — пояснил Дан, — похоже, кто-то нашёл запретный механизм и сейчас использует его в очередной раз. Этих механизмов вообще не должно было остаться в принципе, один из моих предшественников уничтожил их — все, как он думал, но по факту, получается, не все.

— Под перемещением ты имеешь в виду исчезновение части горожан из Кхабада?

— Да.

— О, это такого шума наделало! Говорят, после этого некоторые жители из тех, что вернулись, привязывали себя к кровати, чтобы не исчезнуть ночью.

— Веревки бы им не помогли. Ладно, надо проверить, что там — идемте внутрь, но держитесь позади меня, тот, кто применил этот механизм все еще там.

Амалия и Арсенх не возражали.

— Разве это не вызывает никаких волнений? — спросила по пути Амалия. — В смысле ты разве не должен запрещать это?

— Невозможно запретить действие механизма, можно только отследить его создание и применение. Я узнаю о применении запрещенных заклинаний от ронвельдов, особо сильные воздействия на поля силы я чувствую и сам, но их в любом случае надо еще отследить и найти тех, кто применял эти действия. А применение механизма не отслеживают даже ронвельды, для этого существовали птицы камиды, они фиксировали происходящее в своих книгах, отмечая место, где все произошло, ну а далее надо было вести расследование.

— Э, простите мое невежество, — уточнил Арсенх, — но почему властители магии допустили создание плохих механизмов?

— Властители магии существовали не всегда, это во-первых, а во-вторых, вы ведь тоже смогли найти обходной путь и использовали фамильную печать там, где не имели на это право, не так ли?

Теперь понятно. Свои законы есть в каждом доме, в любом государстве, но всегда находятся те, кто обходит их и поступает по-своему.

Верно.

— И как именно это работает? — уточнила Амалия.

— Механизм переносит людей в другое место, но управлять этим перемещением невозможно, иными словами, люди могут оказаться, где угодно, хоть над пропастью! Говорили, что создатель этого механизма преследовал как раз обратную цель, он хотел сделать самый быстрый способ перемещения из одной точки в другую, его не интересовало то, что методы создания его детища разрушительны, но результат получился далеким от цели, мало того, что перемещение было неуправляемым, так еще и радиус действия оказался просто огромным: вместо одного человека механизм перемещал целые поселения.

Дан, следом за ним Амалия и Арсенх спешились и, взяв лошадей под уздцы, вошли в разом опустевший поселок. У устройства был довольно большой радиус действия, если бы не щит, волна бы захватила и их троих. Внутри поселка были видны следы беспорядков: где-то что-то сломано, на дороге валялись камни и доски, фрагменты мебели и предметы утвари, в одном месте дорогу перегородила перевёрнутая телега. Опрокинули ее случайно или нарочно, сейчас трудно было сказать.

Центр поселка представлял собой расширенную улицу с торговыми прилавками, площадью это все-таки было назвать трудно. Проходя мимо прилавков, Дан обратил внимание на товар, разложенный на одном из них. Он подошел ближе и внимательно осмотрел все предметы.

— Что такое? — спросила Амалия, подойдя к нему и посмотрев на обычный, с ее точки зрения, набор не совсем нужных предметов, не то сувениров, не то мнимых оберегов, не то просто мелких предметов домашнего обихода.

— Здесь есть магические предметы, механизмы, вот это и это, — указал он на обычную с виду детскую свистульку и металлические запонки.

— И как именно их использовать? — полюбопытствовал Арсенх.

— Эти запонки преображают внешний вид человека для окружающих, всем будет казаться, что перед ними интересный, обаятельный и красивый человек, а этот свисток создает мощный продолжительный звук, скорее даже не звук, а рев — хороший отвлекающий ход для какого-нибудь воришки, чтобы сбежать.

— И ты узнал это, просто посмотрев на них? — поразился Арсенх.

— В том числе, я прочел их применение.

— Как это прочел?

— Э-э… это сложно объяснить.

— Ну почему же, — возразила Амалия, — ты узнал об их применении с помощью магии.

Дан улыбнулся. Вдруг позади них послышалось какое-то движение. Амалия первая повернулась и увидела мальчишку лет двенадцати-тринадцати, который, поняв, что его заметили, испуганно вздохнул и юркнул обратно под лавку; в руках он держал обычную с виду деревянную коробочку.

— Мальчик, не бойся нас, — сказала Амалия и первая шагнула в его сторону, но Дан успел опередить ее и загородить собой.

— Не бойся нас, вылезай, — сказал он, обращаясь к мальчику.

Видя сквозь щели прилавка, что люди идут к нему, паренек выскочил из своего укрытия и бросился наутек, но не сделав и пяти шагов, он почувствовал, как что-то подхватило его и подняло в воздух. Увидев, что его держит огромная полупрозрачная рука, мальчишка пришел в ужас, а Арсенх восхищенно ахнул. Дан приблизил мальчика к себе, понимая, что положение отчаянное, тот собрался вновь использовать свою защиту. Видя, что он собирается открыть шкатулку, Дан покрепче сжал его рукой.

— Арсенх, вы не могли бы забрать у него шкатулку.

— Да, конечно.

Забрать шкатулку оказалось не так-то просто, мальчишка вцепился в нее просто мертвой хваткой, но тягаться с крепким и сильным мужчиной, он, конечно, не мог. Мальчик отчаянно закричал и попытался вырваться, но не получилось, а последняя возможность защиты была утрачена.

— Где ты взял эту вещь? — строго спросил Дан. — Ты хоть знаешь, что это? И какой опасности ты подвергаешь окружающих?

— Дан, — почти неслышно произнесла Амалия, положив руку ему на плечо.

Дан приблизил мальчика к себе и отпустил, тут же поймав его и крепко обхватив за плечи.

Сейчас вблизи стало видно, что ребенок — раб, он затравленно смотрел на Арсенха, и на его вопрос: Как тебя зовут? Никак не отреагировал.

— Ты применял этот механизм в Кхабаде? — куда более мягким, но все-таки требовательным голосом спросил Дан.

— Может, он немой? — предположил Арсенх, но Амалия, подойдя к мальчику, присела на корточки и, внимательно посмотрев на него, спросила.

— Ты убежал от хозяев и теперь боишься, что мы вернем тебя им? Это не так! Меня зовут Амалия, я та, кого называют Освободительницей, потому что я хочу освободить рабов. Ты, наверняка, знаешь, что некоторые рабы слышат голос, призывающий рабов бежать, так вот это — не голос свыше — это магия моего мужа, который все еще держит тебя мертвой хваткой, — встав, она взяла мальчика за руку и, обратилась к Дану, — отпусти его, он никуда не убежит.

Дан молча кивнул и отпустил мальчика, который, скользнув взглядом на шкатулку в руках Арсенха, опустил голову и виноватым голосом произнес.

— Да, это я открыл шкатулку в Кхабаде. Шкатулка — наша семейная реликвия, и это все, что у меня осталось от моих родителей и братика.

На глаза мальчика невольно навернулись слезы.

— Как тебя зовут? — спросила Амалия.

— Кий. Раньше это была просто деревянная коробочка, я много раз открывал ее и ничего не происходило, но когда несколько дней назад, я захотел достать мамин медальон, то произошло нечто странное и невероятное. Я убежал от хозяина и собирался выбраться из города, нужно было дождаться ночи и потому я прятался в укромном месте. Так вот, когда я приоткрыл шкатулку, то оттуда вырвалось яркое свечение, я испугался и закрыл крышку, свечение прекратилось, мне было очень страшно, я не понимал, что произошло, а потом я понял, что на улице стало очень тихо, словно все разом уснули. Я долго сидел в укрытии, и чем дольше я там был, тем страшнее становилось в этой тишине, наконец, я вышел и увидел, что на улице никого нет, я шел дальше и долго еще никого не встречал. Я убил этих людей, да? — со слезами на глазах спросил мальчик.

— Будем надеяться, — ответил ему Дан, — что они перенеслись туда, где есть земля под ногами.

Это прозвучало не очень обнадеживающе, поэтому Амалия с укором посмотрела на него, мальчику и так было тяжело, а Дан своими словами только усугубил положение — маленький раб горько заплакал. Дан и сам немного растерялся, не зная, что теперь делать и как его успокоить. Из положения его спас Арсенх, подойдя к мальчику, он положил руку ему на плечо и ободряюще сказал.

— Я точно знаю, что все те люди вернулись домой, я лично знаю некоторых из них, поэтому можешь мне верить.

— А как же те, кто исчез сейчас? — притихнув, вполголоса произнес Кий. — И я хотел, чтобы и вы исчезли, потому что я понял, в чем состоит сила этой шкатулки.

— Сделанного не воротишь, — ответил ему Данислав, — однако в твоих силах, если не исправить ошибку, то хотя бы не повторять ее в будущем, и самобичеванием этого не достичь!

— Дан, а нельзя, — спросила Амалия, перейдя на древний язык, — сделать так, чтобы шкатулка не открывалась, ведь это все что у него осталось от близких.

Дан на минуту задумался.

— Да, и можно сделать так, что тот, кто с помощью магии захочет открыть ее, вместо желаемого эффекта запустит процесс самоуничтожения, — сказал он, но, видя, что Амалия поняла не все его слова, перевел их на современный, озвучив таким образом свое решение и Кию, и Арсенху.

А как же медальон его матери, — уточнила Амалия.

Дан глубоко вздохнул, и, попросив Арсенха передать ему шкатулку, создал вокруг себя защитную сферу, потом отпустил шкатулку, но та не упала на землю, а осталась висеть в воздухе так, словно она стояла на невидимой полке. Создав вокруг шкатулку еще одну защитную сферу куда более меньших размеров, он быстро открыл крышку и тут же дернул руку обратно — малая сфера засветилась, приглушенный свет заполнил и вторую сферу — стоящего внутри нее Данислава укачнуло как от сильного порыва ветра, но он устоял на месте. Преодолевая сопротивление идущей от запущенного механизма силы, Дан вновь погрузил руку во вторую сферу и, достав оттуда медальон, закрыл крышку, свечение прекратилось.

Амалия, Арсенх и Кий все это время завороженно смотрели на происходящее, придя в себя только тогда, когда Дан вложил шкатулку в руки Кия.

Вот, держи, отныне ты не сможешь открыть эту шкатулку, и если кто-то попытается открыть ее с помощью магии, то он попросту уничтожит ее.

Здорово! То есть я понял, спасибо. А что это за язык?

Да, — присоединился к нему Арсенх. — Что это за язык?

На этом языке говорили волшебники тысячу лет назад.

Тысячу лет назад? — поразился Арсенх. — Но откуда ты его знаешь? Не припомню, чтобы в академии его преподавали.

Как и магию, — добавил Дан, но пояснил, — я могу обращаться к памяти предыдущих властителей магии, из прошлого, иными словами, я вспомнил этот язык.

Но… я не понимаю.

Без обид, Арсенх, не вникайте, просто примите к сведению.

Решив, что оставаться в поселке опасно, все четверо — естественно, они не могли оставить мальчика одного — покинули опустевшее поселение и остановились на ночлег на поляне небольшого острова, к которому вела тропинка от основной дороги.

— Я уже начинаю привыкать к местному ландшафту, — сказал Дан, отвязывая перекинутую через круп лошади походную сумку с продуктами.

— А я уже мечтаю о нормальной поверхности, — возразила ему Амалия и сняла, наконец, уже надоевшую ей накидку.

Арсенх сразу же переключил на молодую женщину свое внимание, в его доме, Амалия и Дан ели, пока он собирал вещи, а за день они нигде не останавливались, поэтому у него не было возможности увидеть ее лицо. Подметив его взгляд, Дан, который стоял напротив Амалии, лицом к Арсенху, усмехнулся. Амалия вопросительно посмотрела на мужа и, проследив за его взглядом, повернулась к Арсенху, на счастье последнего, в его взгляде не было ничего предосудительного, иначе он бы мог нарваться на гнев молодой женщины. Но он смотрел просто с интересом и отвесил легкий поклон, когда она повернулась.

— Извините, простое любопытство.

— Очень на это надеюсь.

Конечно, он обратил внимание на то, что она старше своего мужа, но, решив, что это не его дело, просто отметил для себя, что Амалия очень хороша собой, а, судя по ее делам и поступкам, она к тому же умна и решительна.

— Лично мне надоело это песчаное болото! — говорила Амалия, когда они с Даном сидели вдвоем на краю острова.

— Но это болото нравится тем рабам, которые осели в Амарахабе. Я все думаю, почему они не ушли на другой берег?

— Думаешь, что-то случилось с нашими?

— Что? Нет, с нашими все в порядке. А эта Дарина, судя по всему, хочет обосноваться в Амарахабе, потому что здесь их родина.

— Ты думаешь, она хочет основать здесь новое государство?!

— Почему нет?

— Но тогда ей придется все время держать оборону!

— А в Истмирре все время быть кому-то должной.

— Кому она будет должной? Это глупо!

— Нет, она права. Сравни на моем примере: госпожа Руяна спасла мне жизнь, я не знал этого, но теперь, зная, я вынужден постоянно сожалеть, что не смогу отблагодарить ее.

— Глупости! Уверена, ей от тебя было ничего не нужно.

— Да, но мне от этого не легче! Я все равно буду чувствовать вину перед ней и знать, что не могу вернуть долг.

— Лиан говорил, что ты злопамятный, но, знаешь, иногда надо отпускать наболевшее.

— Не уверен, что это будет под силу всем и каждому из числа переселенцев, заметь довольно большого числа переселенцев, на территории другой страны. Истмирра предоставит им приют, место, где они смогут жить, а они взамен ничего не смогут дать, только вновь спросить — у них ведь ничего нет. И когда это ты обсуждала с Лианом мою злопамятность, а главное, по какому поводу?

— Это… звучит логично, я о переселении. Что касается второго, то он просто как-то обмолвился. А почему тебя это так насторожило?

Насторожило? Вовсе нет! Но, вернемся к насущному вопросу. Я уверен, что главный аргумент для Дарины — это защита своего дома.

— И даже если все обстоит не совсем так, — заключила Амалия, — мы должны помочь ей защитить Амарахаб.

А меж тем накануне этого в Даллим прибыла царица птиц рокха, госпожа Дара, она лично совершила первый полет по договору, доставив в столицу Истмирры маленького Сахаба. Не смотря на то, что стражники были предупреждены о птицах рокха, некоторые из них схватились за оружие и держали его на готове, командиру дворцовой стражи лично пришлось обойти каждого из них и предостеречь от необдуманных действий, хотя и сам он чувствовал себя неловко, но в основном жители столицы испытали неподдельное восхищение, увидев величественную птицу рокха. Прошел месяц с того момента, как пробудилась магия, многие, особенно верующие, негативно относились к ней, но в Истмирре таковых было не так много, поэтому они с интересом узнавали о магических существах и не боялись встретиться с ними.

Ко времени прибытия Сахаба царь Изяслав вернулся из Рувира, вместе с ним в Даллим приехали Драгомир, Модест и Гедовин. Последним двоим пришлось найти весомый аргумент, чтобы Лиан отпустил их с царем: они знали древний язык, они знали Драгомира и потому могли помочь ему в освоиться в новом времени. Лиан не очень принял такое объяснение, хотя бы потому, что Драгомир быстро учился современному языку, а некоторые придворные говорили на древнем, но все-таки уступил, решив позволить детям провести интересные каникулы в столице. А вот Изяслава присутствие ребят рядом Драгомира очень радовало, он надеялся, что дружба с ними, равно как и изучение нового времени позволит ему забыть Анну Гарадину. Конечно, Изяслав видел и понимал, что мальчик безнадежно влюбился в нее, и что эта любовь едва ли имеет право на жизнь, но об этом он собирался поведать мальчику позже, когда Драгомир вникнет в непростые и не очень дружественные отношения между Истмиррой и Тусктэмией.

Путь от Велебинского Посада до Даллима занял всего полтора часа, случись Сахабу преодолеть его верхом на лошади, и он бы добирался бы полтора дня. Узнав о таком сокращении во времени, Гедовин, Драгомир и Модест пришли в восторг. С галереи увидев приближающуюся птицу рокха, они выбежали встречать ее, им ужасно хотелось попросить госпожу Дару покатать их, но они не решились, все-таки это была сама царица птиц рокха, да и к тому пожелание покататься звучало слишком по-детски.

Изяслав принял Сахаба спустя полчаса после прибытия мальчика, успев за это время закончить совещание, Сахаб в свою очередь успел перекусить с дороги. К слову сказать, одет был маленький патир в одежду, которая хранилась в одной из комнат в Велебинского Посада, но внешне он мало чем отличался от местных детей, недаром говорят: все новое — хорошо забытое старое.

Мальчик чувствовал себя скованно, он никогда не видел такого убранства внутри помещений, одно это сбило его с толку, а во-вторых, он побаивался царя Изяслава — как тот отреагирует на известия от властителя магии, хорошо хоть ему самому не надо было ничего говорить, Данислав все написал в письме. Однако, говорить Сахабу пришлось, пробежав глазами по тексту письма, его величество возмущенно откинул бумагу на стол.

— Что?! Да что он себе позволяет! А эта Амалия, тоже мне, рассудительная молодая женщина! О чем они вообще оба думали? Они хоть начинали просчитывать последствия?

Изяслав даже встал и нервно прошелся по комнате, заглянув по пути в окно, он не увидел того, что происходило на улице, потому что все его мысли заняли ошеломляющие новости. Наконец, Изяслав снова сел и испытывающе посмотрел на мальчика.

— Значит, ты — патир Севера? Сколько тебе лет?

— Десять.

— Кто сейчас находится у власти вместо тебя?

— Мой дядя.

— Он — твой опекун?

— Нет, у меня не было опекуна, я же патир, то есть был патиром.

— Ясно. Расскажи мне более подробно о тех людях из-под земли, их много?

— Их не больше сотни.

— Не больше сотни, — медленно повторил Изяслав, — понятно. И они жили под землей, в каком-то Пограничном мире, где находятся магические поля.

— Да, и эти люди прожили там целую тысячу лет!

— А тот Вход, через который они вышли, он точно закрыт? Или его можно открыть?

— Не знаю, можно ли его открыть без магии, но господин Данислав точно потом открывал дверь Входа, и там внутри ничего не было!

— Мне что-то не нравится это обстоятельство. Почему властитель магии не запер этот Вход? Что если кто-то с данными намерениями проникнет в Пограничный мир и решит поиграть с магическими полями? В конце концов, освоение техники применения заклинаний для современных волшебников — это вопрос времени.

Сахаб пожал плечами.

— Я не знаю.

Изяслав глубоко вздохнул и вновь встал, вновь прошелся к окну, он долго смотрел на улицу, но потом вдруг резко повернулся, спросив, скорее себя самого, чем Сахаба.

— Нет, этот юнец понимает вообще, что просто так переселять народы нельзя? Ладно еще он решил увеличить численность Истмирры на сто человек, так его распрекрасная Амалия и вовсе удумала пополнить наше население бывшими рабами из Союза Пяти Мужей, когда за каждого из них с нас могут запросить двойную плату? Эта парочка не думала о том, что там, в Союзе, тоже есть волшебники, и, рано или поздно, но они научатся пользоваться магией? И что тогда? Повод для войны есть, не хватает только театра боевых действий! — возмущался Изяслав, говоря все это, скорее, себе, чем Сахабу, который тем временем опасливо поглядывал на царя и молчал. — Конечно, — не мог не признать Изяслав, — мне жалко рабов, и я готов отомстить за каждого похищенного жителя Истмирры, но я не могу, не имею права подвергать еще большей опасности всю страну, — помолчав минуты он две, он медленно еще раз прошелся от окна к столу, — конечно, на нашей стороне властитель магии и людей он будет денно и нощно защищать. И всё-таки надо было сначала подумать, хотя бы посоветоваться со мной!

Покачав головой, Изяслав, наконец, сел.

— Пожалуй, первый полет по договору я совершу в Велебинский Посад. Насколько он сохранился, Сахаб, здания очень потрепаны временем?

— Что вы, нет! Все целое, даже предметы внутри: мебель, утварь, одежда, — говорил мальчик, указывая на свой костюм.

Изяслав не верил своим ушам и глазам.

— Чудеса, да и только! Ну а Чудоград? Как вы прошли там?

— Господин Данислав убирал все с дороги и восстанавливал ее.

— Восстанавливал? — не понял Изяслав, — как это?

— Он поднимал и переносил фрагменты дороги, выравнивал их, но дорога все равно получилась не очень. Господин Данислав сказал, что дорогу нужно восстанавливать более естественными способами.

Но, видя, все то же непонимание на лице царя, он сообразил, в чем дело.

— А, он может перемещать большие предметы воздушными руками.

— А он далеко продвинулся! Воздушными руками, говоришь?

— Да, а еще он умеет летать и создавать огромные щиты.

— Что он может? — поразился Изяслав. — Да когда он успел всему этому научиться! Вот что, Сахаб, давай-ка ты сейчас на карте покажешь, где именно живут древни, где находится переправа, и где этот город, Амарахаб.

— Но я не…

— Ничего, примерно, я сейчас тебе покажу на карте, где находится Пограничная река, Союз Пяти Мужей, а я потом все уточню. С воздуха, — добавил Изяслав, при этом он сам с трудом верил в то, что говорит.

С воздуха! Он будет верхом на птице рокха! На следующий день он с замиранием сердца подошел к птице рокха, внешне, он, конечно, не мог позволить себе проявить слабость, поэтому, смело забрался на такую небольшую с виду спину птицы и даже помахал рукой князю Синошу, будучи уже в воздухе. Первый полет он совершил в Велебинский Посад и собственными глазами убедился: все здания целы, а жителей из Пограничного мира, действительно, не более сотни. К сожалению, пообщаться с ними его величество не смог, так, на пальцах объяснив им, что он пришел к ним с дружескими намерениями, хотя по факту понимал, они вряд ли поняли, кто он и что он хотел до них донести. Зато спустя пару недель он смог пообщаться с рабами, которые решили переправиться через реку. Как и предположил Данислав, Дарина собиралась изменить порядок вещей на своей земле, и на другой берег она отправляла только детей, беременных женщин и больных. Такой вариант Изяславу нравился больше: одно дело скрывать у себя беглых рабов, и совсем другое — помочь соседям в установлении благополучия внутри страны, тем более, что сейчас эта помощь малодоказуема. К тому же, решил Изяслав, к восстанию людей побудил властитель магии и его жена, первый вообще не подвластен ни одному из правителей, а вторая действовала по собственному разумению, но никак не по приказу царя Истмирры. Все необходимое повстанцы раздобыли в захваченном городе, оружие у городской стражи, продовольствие из домов, пекарен и с продовольственных складов.

Изяслав отправил несколько своих людей из числа военных помогать предводителям повстанцев, они помогли укрепить город, а также давали советы по ведению обороны города. Один раз Изяслав общался с новыми руководителями Амарахаба лично, но на территории Велебинского Посада.

«Мы хотим создать новое государство, — говорила Дарина, — и мы назовем его Южная Жемчужина».

Чем ближе к Амарахабу, тем неспокойней и опасней была обстановка, стража становилась все более подозрительной, и только доводы Арсенха убеждали стражников пропустить их, находились те, кто вспоминал Дана и Амалию, но слова Арсенха: это мой двоюродный племянник с женой», убеждали их не продолжать любопытствовать. У брата Арсенха были владения под Амарахабом, поэтому то, что его родственники ехали проверить положение дел, было нормальным, хотя и это иногда вызывало вопросы.

— От того и еду, потому что знаю, что там происходит. Думаете, я намерен так просто отдать все рабам?!

Единственный из их компании, на кого никто не обращал никакого внимания, это был Кий, то, что хозяева взяли с собой раба, в понимании обычных жителей Союза было более, чем нормальным.

Земли брата Арсенха пустовали, рабы ограбили поместье и перебрались в Амарахаб, но не тронули поля, на которых дружно поспевали зерновые, создавалось впечатление, что они собирались сюда через какое-то время вернуться, и в этом уже никто не сомневался, все знали об идее рабов образовать новое государство, естественно, ему в рамках одного города было бы тесновато, а так получалось: вот вам столица, вот вам прилегающие к ней земли. Господа негодовали: рабы захватили то, что принадлежало по праву им, хозяевам, поэтому многие из господ порывались пойти в ополчение и отстаивать свое, но, прослышав о помощи соседних патиров, все они стали ждать, когда солдаты из чужих земель сделают за них грязную работу. Но никто из них не ожидал того, что командиры объединенных войск станут оставлять в населенных пунктах своих представителей, а те станут бесцеремонно вмешиваться в управление местными делами, не стесняясь угрожать вооруженным ответом за неподчинение.

В основном все решили, что благоразумнее подчиниться и передать стражу под предводительство пришедших военных, но нашлись те, кто возмутился, сполна получив в ответ. В двух поселениях местная элита напала на людей из соседних земель, но те из последних, кто успел сбежать, оповестили о произошедшем ушедшее вперед войско, командиры которого не поленились бросить мобильный отряд на уничтожение недовольных, только тогда стало понятно: это — не помощь, а захват земель патира Севера.

— Все так, как я и предполагал, соседние патиры нашли удобный повод для подчинения северных земель, думаю, потом они либо мирно все поделят, либо передерутся между собой за кусок побольше и получше, — говорил Данислав.

Он, Амалия, князь Древан и Дарина сидели в кабинете бывшего градоначальника Амарахаб.

— Сначала первое, — согласился Древан, — потом, вполне возможно и второе.

— Нельзя этого допустить! — решительно заявила Дарина. — Это все-таки наши земли!

— Верно, и потому сначала мы дадим отпор этому войску, а потом погоним их из страны.

— Думаете, господа так просто поддержат нас?

— А что им остается? Либо быть под пятой соседних патиров, либо жить на своей земле.

— Но ведь в другом государстве, — уточнила Дарина.

— Да, и потому не стоит рассчитывать на помощь бывших хозяев повсеместно, а вот рабов поднимать надо.

— Как же они узнают о наших намерениях? — спросила Дарина, но сразу перевела взгляд на Данислава, Амалия и Древан тоже.

— Что вы на меня так смотрите? Мне там быть нужно и видеть каждого!

— Зачем тебе? Пусть пойдут те волшебники, которые уже определены.

Он покачал головой.

— Слишком рискованно, начнем с того, как они выйдут из окружения, ну допустим, птица рокха их перенесет. И что потом? Я уверен, сейчас в связи со сложившейся ситуацией, тщательно проверяют каждого, и это вам не некий Арсенх, следующий с родственниками из Кхабада проверить свои земли, это местные жители, которые должны быть в собственных домах для эффективного контроля за ними, и уж никак не жители Амарахаба или близлежащих окрестностей.

— Логично, — согласилась Амалия.

— Хорошо, тогда поговорим об укреплении обороны города, — несколько сменил тему Древан, и, посмотрев на Данислава, спросил. — Как там продвигается сооружение стены?

— Своим чередом, и потребуется еще как минимум два дня. Только у меня вопрос к госпоже Дарине, — вы не передумали насчёт атаки?

Молодая женщина покачала головой.

— Нет, город нужно защищать, а не испепелять противника с помощью магии, вот, когда на нас нападут, тогда мы и дадим отпор.

— Можно подобрать куда более гуманные методы!

— Нет, нас не должны считать захватчиками, нас должны считать защитниками.

— И всё-таки, — вставил свое слово Древан, — мы не можем отрицать того, что нам, возможно, придется агрессивно обороняться и даже нападать, но я согласен с Дариной, это только в крайнем случае.

Прошла неделя с того разговора, когда рано утром гонец примчался с известием о подходе войск Хакима и Фарида. К тому времени стена вокруг города уже была закончена, всего три метра в высоту она тем не менее представляла собой серьезную преграду, одним своим необычным видом настораживая и пугая людей, никогда не видевших ничего подобного: с виду стена состояла из снежных блоков, что уже было невероятным в условиях жаркого климата, из всех жителей земель патиров запада и востока по пальцам можно было пересчитать тех, кто в своей жизни видел снег, а ведь он еще имел странную голубоватую подсветку, особенно заметную ночью. До Хакима и Фарида словно только сейчас дошло: магия — управляемая реальная сила, с которой они абсолютно не знают, как бороться. Командиры отрядов советовали своим патирам действовать традиционными методами: из чего бы не была создана эта стена, главное то, что она невысокая, а значит, для катапульт не является препятствием. Если поджечь метательные снаряды и закинуть их в тыл врага, то тот сам выползет в надежде спастись. И вот уж тогда они расправятся со всеми отступниками, которые посмели пойти против слова Алина и законов предков.

В свою очередь люди по другую сторону стены готовились преподнести сюрприз своим нежданным гостям. Едва заметив подготовку катапульт к действию, двенадцать из тридцати определенных волшебников заняли свои позиции, умело откинув оба снаряда, больше испытывать орудия на своих людях Хаким и Фарид не стали и решили поморить осажденный город голодом. Так, в ожидании прошла неделя, потом вторая и третья, но жители Амарахаба и не думали сдаваться. Конечно, можно было ждать и дальше, до победного, но такой вариант не устраивал ни Хакима, ни Фарида, с каждым днем они все больше теряли желание просто стоять на месте и практически ничего не делать, ничего, что могло принести успех. С катапультами все с первого же раза не получилось, подкоп и попытки забраться на стену ничего не дали: она была настолько скользкой, что все лестницы просто соскальзывали с нее, к тому же подкоп на добрых метров пять показал: вглубь стена куда дальше, чем ее наземная часть.

Начинала терять терпение и Дарина с Анвархом, пусть они изначально настояли именно на таком развитии событий, но сейчас до них дошло, что воины Хакима и Фарида берут еду, грабя захваченные территории, уничтожая посевы и скот. Даже Древан, который изначально поддерживал позицию обороны, согласился с властителем магии и дал добро на атаку. В последнем решающим слово оказалось царя Изяслава, который верхом на птице рокха ночью прибыл в Амарахаб.

Чего вы тянете, Древан? Того, что от местных полей скоро выжженного места не останется? Конечно, городу мы с провиантом поможем, но как быть потом с теми, кто будет освобожден? С теми, кто будет идти сюда в поисках нового дома. Нет, пооборонялись и хватит.

Да я… я не против, но Дарина и Анварх настояли на этом, они хотели показать тем самым свои мирные намерения.

И их услышали, я уверен, однако больше тянуть нельзя, тем более, что теперь атаку со стороны Амарахаба можно расценивать как защиту, самооборону. Мне передали, что люди патиров Востока и Запада в открытую подчиняют своей власти местное население.

— Да, все так.

— Так что еще нужно для повода начать обороняться? Наш юный властитель магии хотел предложить мне ряд вариантов для атаки, но обиделся после того, как я прочитал ему нравоучительную лекцию, и не стал ничего говорить. Может, он говорил что-то тебе?

Древан немного смутился.

— Я… я не особо спрашивал: все равно неясно, как это работает. Но точно знаю, что Амалия предлагала мне использовать иллюзии.

— Амалия? — переспросил Изяслав и, прищурившись уточнил. — Предлагала тебе одному?

— Ну да.

— Не боишься, что парень тебе голову оторвет за одну только попытку положить глаз на его жену?

Древан потер шею и, опустив глаза, тихо сказал.

— Да она сама чуть не оторвала.

Изяслав не выдержал и рассмеялся.

— Что, неужели она тебя поколотила?

— Еще как! Я… не то, чтобы… я просто не ожидал!

— Чего? Такой реакции с ее стороны? Древан! — Изяслав покачал головой. — Ты неисправим! И, главное, тебя ничему не учат твои похождения. Сколько раз тебя били оскорбленные мужья? Раз пять, шесть? А сколько было прошений о разводе, инициированных не без твоего участия?

— Да, нет же! — возмутился Древан, он даже покраснел и расстегнул рубашку словно она его душила. — Она правда мне понравилась, то есть другие девушки мне тоже нравились, но тут другое! Я, может, вообще такого никогда не испытывал, и я не желаю ей зла, поэтому больше не буду причинять ей неудобства своим излишним вниманием.

Изяслав, изогнув бровь, взглянул на него крайне недоверчиво, отчего Древан по-детски надул губы.

— Это правда, мой господин! Я не лгу вам!

— Я тебе верю и рад, что ты пришел к такому выводу: не мешать ей, в конце концов, если она тебе действительно нравится, то ты должен уважать её выбор.

— Да он же сопляк для нее, кем бы он там ни был!

— Не надо так говорить, Древан, он любит её и очень ценит, и лично я уважаю их чувства и от тебя ожидаю того же. И спасибо за совет: теперь я знаю, с кем говорить, в конце концов, это была ее затея.

Амалия, стоя у окна сторожевой башни внимательно наблюдала за тем, как противник подкатывает четырехметровые деревянные стремянки, над которыми воины патиров Запада и Востока трудились последние пару дней. В отличие от Амалии, дежурные волшебники не были так спокойны и уверенны: помимо стремянок противник приготовился к шквальному огню, и не все новоиспеченные маги верили в силу направленного ветра. Разве можно отразить такое количество стрел одновременно с перелезающими через стену людьми? Все без исключения волшебники хотели бы применить магию до начала обороны, чтобы не пришлось обороняться в принципе, но приказы им отдавала Дарина, все еще поддерживающая принцип ненападения.

Услышав сзади шаги, Амалия обернулась и, едва увидев посыльного князя Древана, развернулась и, как тому показалась, пошла ему навстречу, но Амалия демонстративно прошла мимо слуги, оставив того стоять с открытым ртом. Уже на лестнице, увидев мужа, Амалия улыбнулась и пошла быстрее.

Госпожа, простите, но я должен передать вам послание! — окликнул ее посыльный.

Он хотел, было, побежать следом за ней, но увидел властителя магии, который смерил его крайне недовольным взглядом, и остался стоять на месте. Опять посыльный этого Древана! Накануне он раз по пять на дню искал Амалию, чтобы передать очередную записку от князя. И с каждой это запиской, Дан чувствовал растущее в душе недовольство, он уже буквально с трудом сдерживал себя, особенно вспоминая тот внимательный взгляд князя Древана в адрес его жены, однако сейчас, после разговора с царем Изяславом, Дану было все равно, и потому он сам подозвал посыльного.

Что на этот раз князю Древану нужно от моей жены? — недовольным тоном спросил он слугу, отчего тот на минуту потерял дар речи, он несколько раз открывал рот и пытался произнести хоть слово прежде, чем озвучил переданное ему короткое послание.

Его величество хочет видеть госпожу Розину, он ждет ее в кабинете бывшего градоначальника.

Если ее хочет видеть царь, то почему пришел ты, посланник князя Древана?

Э-э, потому что его величество разговаривал с моим господином, а я ждал в приемной, поэтому меня попросили передать сообщение.

Меня ждут или мне нужно прийти к определенному времени? — уточнила Амалия.

Его величество ждет вас сейчас.

Хорошо, передай, что я скоро буду.

Не советую идти, — сказал Дан, когда шаги посыльного утихли. — Он будет высказывать тебе, как глупо и по-детски мы вели себя, ввязываясь во все это дело, начиная с самого первого нашего полета в Союз.

Амалия чуть улыбнулась.

Ты поэтому такой хмурый?

Вместо ответа он только глубоко вздохнул.

Глупо и по-детски, говоришь? Может, мне и правда лучше не ходить? К тому же я бы лучше сейчас поговорила с Дариной и Анвархом, по-моему, самое время менять тактику. Он тебя не оскорблял?

Нет, не то, чтобы, но можно и так сказать.

В глазах Амалии промелькнула искорка гнева, вдруг она взяла Дана за руку и решительно сказала.

Идем!

К Дарине?

Нет, к царю Изяславу! Мне кое-что надо сказать ему.

Э-э, Амалия, может не надо?

Расслабься, бить его я не буду, хотя сегодня…

Амалия резко остановилась и развернувшись, посмотрела Дану прямо в глаза.

Мне нужно кое-что рассказать тебе, но сначала пообещай, что мое слово останется последним, и ты не станешь ничего предпринимать по этому поводу.

Что? Но я не понимаю.

Просто доверься мне.

Ну… хорошо, твое слово последнее. Но в чем? Что случилось?

И Амалия без утайки рассказала ему о приставаниях князя Древана, как она сорвалась и не просто все высказала ему, но и ударила вазой, когда тот попытался приблизиться к ней, а потом отхлестала букетом так и не поставленных в вазу ярко-красных цинний. Сжав кулаки, Дан уже сделал шаг вперед.

Нет, ты обещал!

Может, я просто хочу подтвердить твои слова более убедительными действиями!

Подтвердишь, если он сделает еще один подобный шаг, но пока давай все-таки поверим в его благоразумие, тем более, что мне не хотелось бы подавать кому-то тему для обсуждений и сплетен, да и тебе, я думаю тоже.

Взяв Амалию за руки он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.

Древан, наверно, был ошарашен твоей реакцией.

Ну, он явно не ожидал такого.

Амалия тоже улыбнулась, и они оба весело рассмеялись.

Ладно, — отсмеявшись сказал Дан, — даю ему шанс, но если что, пусть пеняет на себя!

Войдя в кабинет бывшего градоначальника, Амалия холодно посмотрела на царя Изяслава и вместо подобающего поддонной ее величества приветственного поклона или хотя бы простого: «Здравствуйте!», она молча дошла до дивана и села, потянув за руку Дана, чтобы он сел рядом нее. Изяслав усмехнулся и покачал головой.

Не знаю, что тебе наговорил мой дорогой племянник, но я клянусь: я его не бил, не оскорблял, но упрекал, не скрываю.

Племянник? — переспросил Дан.

Не надо спрашивать с такой опаской, не все в нашем роду были нелюдями, как я.

Я не имел ввиду…

— Ладно, все нормально. Но раз уж ты еще не интересовался своей родословной поясню, твой прадед Радмил был моим дядей по отцу, второй сын царя от второй жены, так что фактически, если бы здесь и сейчас не было Драгомира, ты был бы единственным наследником трона Истмирры. И это только фрагмент из недавней истории.

Но сейчас надо упрекать не вашего племянника, — после некоторого молчания сказала Амалия, — а меня одну, так? Ведь это была моя идея, вернуться и освободить рабов.

Да я не… Я не считаю, что рабы должны оставаться рабами! Просто пожалуйста, на будущее, хотя бы советуйтесь со мной. И я не требую этого как какой-то деспот, я прошу об этом, как человек, который может в этих делах помочь.

О, да, вы хорошо подсказали бы, если бы находились рядом нас перед первым нашим полетом в Союз, — сказал Дан, — например, дать спокойно умереть двум рабам и их дочери, или может, лучшим советом было бы пожелание оставить моих троюродных брата и сестру там, в Союзе, тем более, что мы все равно опоздали.

Вы не опоздали: насколько я знаю, Мерцана жива. Извини меня, Дан, что высказал тебе все, что наболело, просто это, действительно, наболело, и я, зная тебя, мог бы и промолчать.

Что значит, зная меня? — вспылил Дан. — У меня, что, по-вашему, устоявшаяся репутация психа?

Я этого не говорил, я только хотел сказать, что ты вспыльчив, и считай мои слова о себе полезной информацией на будущее, тебе ведь предстоит разговаривать с советом руководителей других стран, которые спросят и с тебя, — Изяслав указал на Дана, потом на Амалию, — и с тебя, потому что вы, дорогие мои, заложили основы нового государства.

Изяслав сел в кресло напротив них и некоторое время молчал.

Ты помнишь, как пытался сбежать из академии, Дан?

Причем здесь это? — буркнул в ответ Дан.

Притом, тогда господин Шереметев сумел объяснить тебе, насколько важно в этом мире следовать его правилам, и ты согласился с ним. Конечно, многие умеют и сами сочинять песни, но, увы, не каждый, даже имея такие способности, может себе это позволить, потому что новая песня способна заинтересовать тех, кто должен, как считают уже существующие правители, слушать что-то другое. Я это к тому говорю, что вы должны понимать меня: я отвечаю за целую страну, и, если отряды обиженных злых патиров пойдут войной на Истмирру, в этом будет и моя вина, потому что я обязан был защитить своих людей. Но, я надеюсь, мои опасения напрасны, и ты, Дан, расскажешь мне, какие заклинания можешь применить, чтобы отогнать Хакима и Фарида от стен Амарахаба, навсегда отбив у них желание уходить из своих земель, а ты, Амалия, сумеешь уговорить Дарину и Анварха уйти от тактики простой обороны.

Дан и Амалия переглянулись, в свою очередь Изяслав внимательно смотрел на них, ожидая, что они скажут. Наконец, Амалия кивнула головой.

Я сделаю все, что нужно. Тем более, что они уже почти готовы к решительным действиям, надо только подтолкнуть их.

Хорошо, спасибо, — Изяслав улыбнулся ей и, переведя взгляд на Данислава, вопросительно посмотрел на него.

Есть несколько хороших вариантов. Только… я хотел бы сначала извиниться. Я понимаю, почему вы так говорили. Простите.

Я рад, что ты меня понимаешь, а сейчас давайте разработаем дельный план.

В эту ночь небо вокруг Амарахаба затянуло облаками, было прохладно и как-то неуютно. Часа в два ночи, когда войска патиров по большей части мирно спали, а патрульные скучали на своем посту, над ставкой противника пронесся беловатый диск, он походил на луну, которая, спрыгнув с неба, пронеслась как запущенное в цель оружие. Несколько патрульных, которые видели странный диск решили, что им это привиделось и уже хотели опять расслабиться, как вдруг минуту спустя над их головами пролетело несколько таких дисков один за другим. Потом минут на пять все стихло, и вот над их головами снова полетели диски, на этот раз больше первых в два раза. Почти каждый из патрульных хотел сорваться с места и с криками броситься будить остальных, но звуков не было, никаких, абсолютная тишина. Однако, зная, что из Амарахаба могут ответить магией, а магия — это не что иное как угроза, они стали поднимать людей, в первую очередь отправив гонцов к патирам. Диски меж тем продолжали летать над головами противника, только с каждым разом они становились все больше и замедляли скорость, грозя в скором времени заполнить собой все небо.

— Что это такое?

Каждый из числа людей патиров Запада и Востока, включая самих патиров задавали себе этот вопрос. Но очень скоро их стал волновать другой вопрос: что делать и куда им деваться, потому что огромные диски стали перестали двигаться и стали сливаться между собой. Завороженно наблюдая за этим процессом, все просто стояли и смотрели, но когда диски, образовав гигантское неделимое покрывало стали медленно опускаться, все впали в панику: нечто собиралось раздавить их как тараканов в буквальном смысле этого слова. Солдаты бросились бежать, их командиры тоже и только некоторые из них пытались что-то сделать: они требовали от своих подчиненных сгруппироваться, достать оружие и атаковать противника, даже если это не живые люди, а нечто непонятное, огромное и непрозрачное, собирающееся своей массой раздавить их. Часть солдат услышала своих командиров, они заняли позиции, достали луки и стали пускать стрелы, одну за другой. Все стрелы исчезали вникуда, беззвучно, словно пронзая толщу плотных облаков, при этом стрелы не летели по привычной параболе и не падали где-то в стороне, как-будто их кто-то ловил там, в вышине. Наблюдавшие за этим Хаким и Фарид были в состоянии, близкому к панике, надо было бежать, и чем быстрее, тем лучше. Оба патира бросились обратно в свои шатры, схватив все самое необходимое, они выскочили наружу. Лошадей у шатра Фарида уже не было, а последнего коня у шатра Хакима трясущимися руками пытался отвязать молоденький солдат.

— Эй, ты что делаешь? — проревел Хаким.

Паренек услышал его и, вздрогнув, стал работать еще быстрее, но упрямая веревка не поддавалась. Вытащив кинжал из ножен, Хаким метнул его в наглеца, тот умудрился увернуться и, бросив свою затею, помчался прочь.

Конь тоже боялся, нервно перебирая копытами, он тревожно озирался по сторонам, он даже не узнал хозяина, когда тот подошел к нему. Видя, как животное боится, Хаким понимал, что сначала надо хоть немного успокоить его. Он провел рукой по крупу животного, погладил его голову, даже прошептал пару ласковых слов на ухо: «Успокойся, мы вырвемся!» Вряд ли конь его понял, но уловил интонацию и немного приободрился: с ним рядом хозяин, который всегда поведет его за собой. Освободив поводья, Хаким вскочил в седло и уже хотел пришпорить коня, как что-то выбило его из седла, больно припечатав к земле. Перед глазами Хакима все поплыло, с трудом подняв голову, в которой пульсировала растущая боль, Хаким увидел, как конь убегает вглубь опасного пространства, а на месте, где он сам только что стоял, стоит его второй помощник, злой и растерянный, и тот явно не собирался помогать своему господину. Когда в мыслях немного прояснилось, до Хакима дошло, что именно второй помощник выбил его из седла, намереваясь забрать коня. Похоже всех охватило всеобщее безумие, и он, патир, абсолютно не знает, как с ним бороться. Это было ужасно! С трудом он встал, все кружилось перед глазами, а шум вокруг усиливал головную боль. Внезапно он почувствовал, что кто-то подхватил его и приподнял вверх, затем усадив рядом себя в седло. Прежде чем Хаким отключился, он обернулся, увидев перед собой абсолютно незнакомого ему мужчину — он точно не был из числа его солдат. Тогда кто он? Горожанин?

Оставалось всего метра три между землей и огромным диском, некоторые солдаты инстинктивно наклоняться, не дожидаясь того, когда диск опустится еще ниже, а некоторым приходилось уклоняться от летящих в разные стороны щепок от раздавленных катапульт. Те счастливчики, которым удалось вырваться из под гигантского пресса мчались без оглядки вперед. Но так как войско было расположено у стен города по окружности, то получалось, что люди разбегались в разные стороны, в том числе некоторые из них рвались попасть в город, налетая на стену, они молотили по ней кулаками и умоляли впустить их внутрь. Слыша все это, жители Амарахаба, особенно те, кто находился у городских стен, испытывали двоякое чувство: с одной стороны они радовались победе, а с другой — ужаснулись новому методу. Однако Данислав не преследовал цель раздавить всех и каждого из войска патиров, поэтому в двух с половиной метрах над землей движение гигантского пресса остановилось, а потом исчезла стена вокруг Амарахаба и из города выдвинулся целый отряд, который брал в плен тех, кто остался на территории военного лагеря. В итоге было захвачено двадцать шесть офицеров, в том числе оба патира и почти тысяча солдат. Едва Фарида, скутанного по рукам и ногам привезли в город, как он начал вырываться и с удвоенной силой стал требовать освободить его. Когда же к нему подошла молодая женщина в неподобающем виде, Фарид разозлился еще больше, он уже хотел обрушить на нее праведное слово гнева, но женщина заговорила первой.

Я — Амалия Розина, — представилась она, — даю слово, вас освободят, если вы подпишете мирное соглашение с Южной Жемчужиной. И, если вы еще не в курсе, поясню: так теперь называется это место, новая страна, с новыми правилами.

А больше ты ничего не хочешь, грешница?! Да я лучше буду землю грызть, чем стану выполнять твои идиотские желания, которые ты вообще не имела права озвучивать без моего разрешения. Ты — жалкая женщина, забывшая, где твое место!..

Да, да, да! — перебила его Амалия, отчего на мгновение Фарид потерял дар речи, он просто поверить не мог в то, что все это происходит с ним. — В общем, я свое слово сказала, дайте знать, если передумаете. В камеру его, к остальным! — распорядилась Амалия.

Фарида отвели в подвальную комнату одного из домов в центре, заперли и оставили одного до утра. Сидя в одиночестве, в сырой и темной комнате, Фарид ощутил бессильную ярость, до него только сейчас дошло, что его войско в одночасье разбежалось, а он сам является пленником, и все его мечтания о покорении земель патира Севера рухнули. Он готов был завыть от отчаяния и рвать не себе волосы. А ведь все казалось таким простым и предсказуемым! Его войско и войско Хакима окружат город, рано или поздно, его жители сдадутся, потом они сместят этого глупца Намиба и поделят между собой земли патира Севера. Нет, так просто ничего не бывает! Тем более, что твой противник — посланник сил зла, способный с помощью колдовства творить немыслимые вещи. А ведь изначально Фарид искренне не верил, даже смеялся над известиями о волшебниках! И вот цена его несерьезного отношения!..

Придя в себя, Хаким с ужасом для себя осознал то же самое, добавив к уже имеющейся головной боли новую. В отличие от Фарида его разместили в большой комнате вместе с остальными ранеными, и на всякий случай у всех трех палат выставили охрану.

Тем временем бегущие с поля боя, где по сути и боя-то никакого не было, направились обратно, домой, часть из них вырвалась вперед, остальные подтягивались с небольшим опозданием. Оставленных на местах наместников еще рано утром оповестили о бегущих из-под Амарахаба людей, их всех задерживали и выборочно допрашивали, и все они говорили одно и то же: их едва не расплющило огромным лунным диском. Поверить в такое с первого и даже со второго было сложно, хотя наместники и знали: от магов можно ожидать чего угодно. Бегство солдат из-под Амарахаба вызвало двоякое чувство у коренных жителей земель патира Севера. С одной стороны они испытывали радость, что мнимым освободителям дали отпор, а с другой стороны — некий страх и растерянность. Они не знали, что им делать: заявить о правах на свои земли или, обьединясь с противником, устранить вместе с ним общую угрозу, а потом, предав временного союзника, получить заслуженную награду. Но события торопили их с выбором. Ближе к полудню к ближайшим от Амарахаба населенным пунктам подступили группы вооруженных людей. Среди них были и мужчины и женщины, и рабы и их бывшие хозяева, и даже бывшие священнослужители. Такое единение столь разных групп населения поражало и сбивало с толку местных жителей, находя в душе многих положительный отклик. Им почти не препятствовали и даже помогали, но случалось и так, что повстанцам из Амарахаба местные жители оказывали ярое сопротивление. Уж лучше быть с врагами, чем заодно с мятежниками, посмевшими переступить вековые традиции. О да, традиции всегда имели огромный авторитет, заставляя людей поступать так же, как и их предки, по определённым моделям, но иногда традиции изживают себя, их влияние теряет силу, и люди переступает некогда запретную черту. Не смотря на внешнюю строгость в соблюдении принятых правил, многие жители земель патира Севера утратили внутреннюю приверженность к ним, люди уже не чувствовали их и следовали механически тем традициям, которые, будучи выставленными на проверку, не выдерживали никакой критики. И все-таки иногда лучше держаться буквы закона, даже если он утратил свои силу и значение, так, многие жители Союза из господского класса выступили против мятежников, а если учесть, что и те и другие пока еще были гражданами одной страны, то началась гражданская война.

Едва патир Намиб получил первое донесение об открытом наступлении вглубь страны захвативших Амарахаб людей, как его охватил панический страх, и вместо того, чтобы организовать штаб по противодействию противнику, он, под охраной своих телохранителей, бежал из дворца. Намиб собирался уехать в свое имение на западной границе земель патира Севера. Это имение представляло собой настоящую крепость, окруженное со всех сторон тяжелыми песками, попасть в него можно было только по подземному переходу. Обычно под песками никто никаких тоннелей не сооружал, но здесь слой песка был не таким глубоким, и уже через три метра в глубину начиналась твердая земля. Своих двух жен Намиб отправил вперед на час раньше того, чем покинул дворец сам, и в отличие от жен, он сообщил, что отправляется не в одно из своих трех имений, а собирается обойти постовых, проверить, насколько трепетно они исполняют долг службы.

Накануне вечером Намиба посетил некий Сулим, работорговец, тот самый, который похищал людей из-за реки, лично с ним или с кем-то из его братии Намиб никогда не общался, всеми сделками по продаже и покупке рабов занимались его помощники, оказавшись лицом к лицу с тем, кто накликал на них всю эту беду — ведь не окажись Сулим у проклятого города, не захвати он в плен Амалию Розину, и властитель магии не оказался бы в Союзе. И все могло бы идти своим чередом! Намиб сам собирался устранить Сахаба, а значит, сейчас он был бы тем патиром, каким мечтал стать, патиром, наслаждающимся своим положением. Так что увидев Сулима, Намиб с минуту с боролся с желанием наброситься на него и избить, но потом все-таки позволил ему говорить. Сулим уверял, что у него есть план, как насолить властителю магии. Пожелав ему удачи, Намиб ушел, он не верил в этот странный план, не понимал его и потому остался при своем мнении: надо бежать, пока не поздно.

Известие о бегстве патира распространилось очень быстро, на два-три шага оно опережало самого Намиба. Люди реагировали на это по-разному, одни плакали, что их защитник покинул их, другие злились, третьи отнеслись к поступку патира с явным презрением, кто-то с досадой и сожалением.

Чем дальше Намиб продвигался вглубь страны, тем страшнее ему становилось: люди словно обезумели, повсюду царил беспорядок. Повстанцы из Амарахаба уверенно шли на Кхабад, захватывая все новые и новые территории, причем сражаться им приходилось не всегда, все чаще новый населенный пункт на их пути сдавался добровольно, входя таким образом а состав нового государства. Желая поддержать свой народ, маленький Сахаб попросил одну из птиц рокха отвезти его в Амарахаб, конечно, он мало чем мог помочь, все это понимали, в том числе он сам, но люди оценили это. Пусть поначалу многие, памятуя о народных легендах об оживших мертвецах, побаиваились и сторонились мальчика, но потом они совершенно забыли об этом, осознав, как глупо было верить в такие небылицы. А вскоре после прибытия мальчик нашел себе настоящее дело, он стал помогать в госпитале, и эта помощь была нужной и своевременной.

После падения Кхабада Дан и Амалия оправились на границу земель патира Севера, из донесений разведки они знали, что приближенные патиров Запада и Востока собрали новые войска, готовые выступить со дня на день, нельзя было допустить этого: к такому сражению находящаяся в процессе формирования молодая республика была просто не готова. Тем временем односторонние группы бежавшего из-под Амарахаба объединённого войска почти добрались до границы земель патира Севера — самое время было закрывать границу.

Дан и Амалия остановились на небольшом острове, чтобы пообедать и отдохнуть. Вскоре Дан растянулся на траве. Баруна улегся рядом, расправив крылья, он глубоко вздохнул, собираясь этот час вздремнуть, накануне он облетел всю границу земель патира Севера, пока Дан сверху обозначал узкой полосой красного тумана то место, которое должно было по-настоящему отделить земли Южной Жемчужины. И только Амалии захотелось пройтись, размять ноги, она дошла до небольшого ручья и, сняв сандалии, прошлась по холодной воде. На какое-то время она позволила себе забыться и ни о чем не думать. Поначалу мысли о Южной Жемчужине никак не покидали ее, вновь и вновь всплывали опасения, что их план не удастся, что ополчение не добьется успеха и не сможет, даже покорив все города и поселки земель патира Севера, установить порядок и положить начало новому государству. Только осознание того, что у нее стали замерзать ноги, вернуло ее к действительности, Амалия быстро пошла обратно и вскоре вернулась к Дану и Баруне. Услышав ее шаги, Дан открыл глаза и улыбнулся ей, в который раз эта улыбка заставила ее сердце биться быстрее, каждый раз словно говоря: это — не сон, все вокруг настоящее! Хотя иногда Амалии казалось, что это все нереально, и реальным просто не может быть.

— Есть новости, — сказал Дан, он оперся на правую руку и привстал, Амалия села рядом него. — Хаким готов подписать соглашение, если его отпустят и гарантируют безопасное возвращение домой.

— Ему придется выделить кортеж или попросить птицу рокха отвести его домой. Войско-то его разбежалось. Он помнит об этом?

— Да, и думаю вариант с птицей рокха его устроит больше, чем путешествие через всю страну, хотя бы одной своей быстротой: меньше дня, и он на месте.

— А что Фарид?

— Стоит на своем. Нового государства не признает и сыплет проклятия в адрес исчадий Алины.

Амалия покачала головой.

— Он так до скончания века может стоять на своем.

— Пускай. После того, как мы закроем границы, нам его признание Южной Жемчужины будет не нужно, более того, мы можем передать его осиротевшим поданным в обмен на часть рабов, например. Всех они, понятное дело не отпустят, да еще и увидят в этом повод для новой волны неприязни.

— С обменом идея хорошая, к тому же я уверена, сам Фарид станет сговорчивей, когда поймет, что никто не придет ему на помощь.

— Это…

Дан замер на полуслове, каким-то внутренним чувством он ощутил волнение в пространстве, что-то приближалось к ним, быстро и стремительно.

— Что такое? — встревоженно спросила Амалия.

Отвечать было некогда, Дан вскочил и наскоро окружил щитом Амалию и Баруну — щит получился неполным, в форме дуги, основную силу на себя принял Дан, а точнее сработала самозащита властителя магии. Баруна по-прежнему дремал, и потому не видел того, что увидели Дан и Амалия — на них неслась та самая крепость-призрак. С невероятной силой налетела она на невидимую стену и с жутким грохотом взорвалась. Баруна вскочил, Амалия инстинктивно зажмурилась и закрыла голову руками. Прошла минута, не меньше, прежде чем она решилась открыть глаза — Дан стоял впереди нее, целый и невредимый, Баруна рядом нее с застывшим выражением ужаса и потрясения на физиономии, а вот вокруг них была выжженная земля, от быстрого ручья, травы, деревьев и даже песка рядом острова ничего не осталось, совсем как в Пограничном мире после переклички полей.

— Что это было? — спросил Баруна. — Я, что проспал целое сражение?

— Это была та крепость-призрак, — негромко, полуотрешенным голосом ответила ему Амалия, а Дан пояснил.

— Крепость не виновата, если можно так выразиться, — сказал он, обведя рукой выжженное перед ними пространство, — просто ее движения: направления, скорость — были больше хаотичными, чем осознанными, эффект остаточного существования это — не разум, а скорее, просто необъяснимое явление.

— Я не понял и половины того, что ты сказал, господин, — отозвался Баруна, — потому сейчас просто поблагодарю судьбу за то, что ты оказался рядом, и я остался жив.

— Я тоже, — согласилась с ним Амалия, — если бы тебя тут не было, — она обхватила руками его руку и положила голову ему на плечо, — меня с Баруной снесло бы также, как этот остров.

— Ну часть него осталась! К тому же, не думаю, что крепость-призрак могла вот так же налететь на кого-то из вас по отдельности, по-видимому, некое одушевление здесь все-таки присутствовало, и крепость в этот раз решила именно таким образом среагировать на мое присутствие.

Меж тем ручей, следуя ходу своего движения, снова показался на поверхности и побежал по изуродованной земле, пройдет еще много-много лет прежде, чем восстановится этот участок, а пока трое наших героев словно стояли на границе двух абсолютно разных миров. И также граница двух миров, разделенных не внешним видом, а внутренней составляющей, должна была встать между землями патиров и Южной Жемчужиной. У них все получится, теперь Амалия знала это и верила в победу повстанцев, а точнее освободителей. Они называли ее и Дана освободителями, но самом деле, она и Дан лишь подтолкнули людей, помогли им начать действовать самим, найти и открыть в себе невидимые, но скрытые в них самих силы и способности. И когда-нибудь Южная Жемчужина будет граничить не со странами с рабовладельческим строем, а такими же республиками, самостоятельно очертившими свои устои и границы.

Дан поднялся в воздух, удивительно, но его разметка стала настоящим обозначением границы, а так земли патиров разделяли только отдельные столбы, расположенные друг от друга на расстоянии не менее двух — трех километров. Данислава это очень удивило, он бывал пару раз в Истмирре и помнил тех внушительного размера ребят на границе, которые тщательно осмотрели его вещи и подробно обо всем расспросили, и это при том, что между Гриальшем и Истмиррой были мирные отношения. Здесь же количество патрулирующих границу можно было по пальцам посчитать. Что ж, возможно, это просто являлось знаком добрососедских отношений.

— Что ж, продолжим портить местные пейзажи, — вслух сказал Дан, и начал колдовать.

Медленно полоса красного тумана стала расти в высоту до тех пор, пока не достигла самого Дана. Он сам был полностью погружен в магическое поле и не мог видеть, как из земли стали показываться люди, это и были собственно пограничники.

— Ну ладно, а то уж я боялась, что они совсем границы свои не охраняют, — спокойно прокомментировала Амалия, в то время как пограничникам было не до спокойствия: в панике они бежали от жуткой стены, кто-то кричал, кто-то по пути падал и, прикрыв голову руками, оставался лежать на земле.

Меж тем Дан пустил волну электрического разряда, которая постепенно расползлась в обе стороны от него по верху стены, а потом стала опускаться с двух сторон вниз. Дан медленно спустился, спустя минуту песок рядом стены стал подниматься вверх, также с обеих сторон, сначала он завис на небольшой высоте, а потом стал перетекать на линии электрических разрядов — струи песка словно живые змеи извивались по всей поверхности стены.

— И чего он не сделал такую стену в Амарахабе? — осторожно спросил Баруна, негромко, но не смотря на шум идущий от стены, Амалия услышала его слова.

— Он сам разработал это заклятие, к тому же такая стена слишком высокая, а поскольку она полностью непрозрачная (в Амарахабе со стороны города стена выглядела как матовое стекло, поэтому защитники города могли видеть, что происходит в лагере противника, не поднимаясь на вторые этажи зданий), мы не смогли бы наблюдать, что делает противник.

— Согласен.

Вряд ли бы Сайдара смог себе такое позволить, спросить: почему властитель магии не применил это заклинание раньше, а потом еще высказать свое мнение. Нет, он был так не смог, хотя бы потому, что откровенно побаивался Данислава, зато Баруна — нет. А ведь птицы рокха отправили именно Сайдару помогать властителю магии, и Дан не сказал ему ничего напрямую, но тот и так понял, что молодой человек не согласился с выбором госпожи Дары.

Прошло около часа, внешне стена выглядела вполне завершенной, но до завершения по времени оставалось еще примерно столько же. Медленно, но верно песчинки проникали вглубь стены, расширяя ее, когда она набрала в толщину почти два метра, рост прекратился. Дан стоял на дороге, ведущей в земли патира Востока, на этом месте он образовал проход, пригодный для того, чтобы через него прошла одна лошадь с всадником. Стена уходила в толщу песка и земли на несколько метров и этого было достаточно, чтобы отбить всякое желание делать подкоп, потому что два метра дороги в проходе стали абсолютно прозрачными, наглядно демонстрируя красноватый туман, перемешанный с песком.

Издалека увидев стену, летевший на пяти птицах рокха патруль искренне порадовался тому, что властитель магии на их стороне, помогает им, а не действует против них. Зато несколько солдат из Земель патира Востока, едва завидев на горизонте странное красноватое свечение, остановились, очевидно было, что это опять какая-то магия, а значит, для начала надо было все проверить и разузнать, хотя выглядело это странно, если не сказать жутковато: зачем строить на их пути стены, если их хотят выгнать страны? Неужели же их хотят оставить здесь, но зачем? Что с ними собираются делать? Обратить в рабство или казнить? С помощью какого-нибудь очередного гигантского пресса!

Когда царь Изяслав услышал об идее Дана, то отнёсся к ней крайне скептически, насколько он знал, никакие оборонительные стены, созданные с помощью магии, не могли существовать продолжительное время, тем более неограниченное, как пообещал ему Дан. Только если это были стены из реальных материалов, тогда да, магия укрепляла их. Как он сделает из песка настоящую основу, Изяслав не понимал, и в душе не поверил, но промолчал. Дан нутром чувствовал его совмнение и недоверие, потому сейчас, закончив работу, искренне пожалел, что царя здесь нет, но ничего, со временем он убедится в своей неправоте. Довольный тем, что все получилось, Дан даже перестал обижаться. И вот эту обиду Изяслав как раз предполагал, а памятуя о том, как он отчитал Дана за поспешность и необдуманность в принятии решений, и зная о злопамятности последнего, Изяслав искренне опасался, что отношения между ними могут не заладиться. Оставалось только надеяться на Амалию, на то, что у нее этой злопамятности нет, а на мужа она сможет должным образом повлиять.

— Куда мы теперь? — спросил Баруна, уже готовый взлететь.

— Назад, в Амарахаб, — ответила ему Амалия, — только давай пролетим над Кхабадом, посмотрим, какая там обстановка.

— Она хотела сказать, мы подбросим ее до Амарахаба, — уточнил Дан. — А нам надо еще раз проверить поселения птиц рокха, и также выяснить, насколько достоверен доклад господина Броснова.

— А он присылал доклад? — удивилась Амалия.

— Да, буквально вчера вечером сообщил мне через ронвельдов, извини, не сказал тебе, я все над этим заклинанием думал, прокручивал его в уме несколько раз. Так вот, он доложил, что на высшем совете священнослужителей магия официально признана сторонней силой, не имеющей отношение ни к Алину, ни к Алине, а магические существа — это никакие не демоны, а новые народы на нашей планете. Для разъяснения ситуации во все храмы были отправлены официальные письма, господин Броснов даже распорядился, чтобы священнослужители на местах провели разъяснительную работу с населением.

— Ничего себе! А мне показалось, ему не очень понравилось возрождение магии и то, что ему пришлось согласиться с ее признанием.

— Ха, видимо то, что он сам волшебник, произвело на него слишком сильное впечатление! Ведь он прекрасно понимает, что когда его священнослужители узнают об этом, а рано или поздно они все равно узнают, то ему вряд ли дадут остаться у власти, а так, он своим примером подтвердит все им самим сказанное: да, есть волшебники, да, я — один из них, и наконец, да, магия не мешает нам верить в Алина.

— Не уверена, что количество священнослужителей сохранится после этого. Тем более, что царь Изяслав обещал начать возрождение философских школ. И хорошо бы, чтобы учение Алина стало одной из них.

— Надеюсь, что в будущем так и будет. А вообще знаешь, — признался Дан после некоторого молчания, мне страшно представить, что будет в ближайшее время, да, ситуацию с поселением птиц рокха разрешить вроде как удалось, но если каждое знакомство с магией придется разрешать мне, то я рискую просто не успеть везде. Чтобы там ни говорил мой драгоценный дядюшка, но я очень хорошо понимаю свою ответственность за происходящее!

Амалия покрепче сжала его руку — она сидела впереди, Дан применил заклинание о растекании воздуха, потому говорили ни негромко, на древнем языке, чтобы не обидеть Баруну, они делали так много раз, потому Баруна, если хотел, вступал в разговор, вот и сейчас он напомнил.

— Господин, ты ведь работал на руководящей должности! И даже я знаю, что руководитель не должен все делать сам, он должен доверять дела надежным людям и потом лишь контролировать их работу.

— Я знаю! Только руководитель из меня некудышный! Мне всегда было легче делать все самому, так надёжнее, а иначе ни в чем нельзя было быть уверенным.

— Ну, к счастью, не тебе нужно быть этим самым контроллером, а мне, ты ведь не забыл, что собирался отдать должность руководителя службы контроля за магией мне?

— Да, но когда еще появится возможность начать работу этой службы! А различные столкновения происходят уже сейчас, и я фактически разобрался только в ситуации с птицами рокха, то есть почти разобрался.

— Ты неправ. Во-первых, информирование людей во всех странах через Храм, это уже огромный шаг — обыкновенным просветителям люди могли бы и не поверить, назвав их в лучшем случае шарлатанами, а в худшем пособниками Алины, но здесь люди услышат правду, да они могут не согласиться с ней, и пусть не соглашаются, но они будут знать о магии из надежного источника. Во-вторых, я тоже кое о чем не успела рассказать тебе: царь Изяслав уже организует Гражданскую Службу Контроля за Магией, и да, это ее официальное название — ГСКМ, будущим сотрудникам объясняют, что нужно на данном этапе существования нашей организации: посчитать волшебников, зарегистрировать их, рассказать им об их даре, научить общаться со своими ронвельдами. Я предложила организовать в Велебинском Посаде курсы по изучению древнего языка, преподавать язык согласились Лада и Гедовин.

— О, да я много не знаю! Значит, родители Лады согласились отправить дочь на такое сомнительное мероприятие?

— Согласились. Да и Модест обещал помочь.

— Но как же….

Он так и не договорил — дыхание его сбилось, а перед глазами все завертелось.

— Амалия!

Он попытался ухватить ее, но их обоих скинули со спины Баруны слишком быстро, а самого Баруну отбросило в сторону. Дан видел, что тот падает вниз с неестественно раскинутыми крыльями. Совладав с собой, он создал вокруг себя потоки воздуха и воздушные руки, одной он подхватил Амалию, другой — Баруну, оба были без сознания, но живы — он чувствовал их сердцебиение. Сердце самого Дана разрывалась на части: он понимал, что это его самозащита, ударной волной от которой вырубило Амалию и Баруну, но сейчас он должен был собраться и понять, в чем дело. Дан огляделся — вокруг, на первый взгляд, ничего не было, но благодаря своему зрению властителя магии, он уловил едва заметное движение — серебристые нити, всполохи в толще воздуха, и они находились совсем рядом. Пока они не двигались, но проверять, могут ли двигаться, он не хотел. Он приземлился на ближайший остров. Аккуратно опустив Баруну, он своими руками подхватил Амалию, она была такой бледной, что он едва не поддался панике, но, сразу совладав с собой, стал изучать ее состояние — все было не так страшно, никаких повреждений, похоже, основной удар на себя принял Баруна.

— Нет! — вслух произнес он, едва поняв, почему пострадал только Баруна.

Открыв глаза, молодая женщина увидела взволнованное лицо Дана.

— Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

— Я… все нормально. А что произошло? Где Баруна? Она приподнялась на руках и, увидев скорчившегося то боли Баруну, упрекнула мужа.

— Помоги ему!

— Да, да, конечно.

Спохватившись, он встал и подошел к Баруне, от боли у птицы рокха текли слезы из глаз. Оценив его состояние, Дан выяснил, что тот сломал оба крыла.

— Держись, друг, я тебе помогу.

Понимая, что если оставить Баруну в сознании, то боль будет невыносимой, Дан сначала усыпил его и только потом стал восстанавливать его поломанные кости. Тем временем Амалия встала и огляделась — что же такое произошло? Вокруг никаких населенных пунктов, никаких крепостей-призраков и никаких волшебников, стоящих на земле или парящих в воздухе. Но что-то же их сбило!

— Что произошло? — спросила она мужа, едва тот закончил с Баруной.

— Я точно не знаю, мы натолкнулись на что-то, я видел какие-то нити, как всполохи, но сейчас я их не вижу. И, если честно, ничего не приходит на ум.

— Нити?! — переспросила Амалия, не то, чтобы она ему не верила, просто у нее в голове не укладывалось, как такое возможно.

Внезапно Дан повалился на землю и, закрыв лицо руками, затравленно произнес.

— Это я виноват! Я не смотрел, я не увидел!

— Да ты что?! Не говори так!

Амалия опустилась рядом него на корточки и погладила его по волосам.

— Данечка, успокойся, даже ты не можешь видеть всего.

Он сел и долго сидел молча.

— Ты не понимаешь, — наконец, еле слышно произнес он. — Я фактически пытался убить вашего ребенка.

— Ну не убил же… Что?! У нас будет ребенок?!

Дан слабо улыбнулся.

— Прости, обычно женщина говорит об этом мужчине, а не наоборот.

— Но как ты узнал?!

Когда осматривал тебя, ты ведь была без сознания, она защитила тебя… от меня. Может, мы и столкнулись с теми нитями, но с такой силой нас откинула моя самозащита.

Амалия, потрясенная и испуганная, тоже долго сидела молча, наконец, она тихо спросила.

— Она? Ты уверен?

Он молча кивнул. Так они оба долго сидели молча, пока Дан, наконец, спросил.

— Ты очень злишься?

— Перестань говорить ерунду!

— Но ведь я…

— Ты должен вспомнить, что это может быть, — уверенно сказала она, — это сейчас самое главное. Не верю, что с подобным ни один властитель магии не сталкивался. Это наверняка, какой-то механизм, уже хотя бы потому, что сейчас управлять магией могут единицы, и то на начальном уровне, вполне возможно, что кто-то просто применил некий механизм по незнанию, как Кий. Думай, а мне… надо пройтись.

Она встала и быстро дошла до края острова, и хотя Дан не видел ее лица, но он услышал, что она плачет — он встал и пошел к ней.

— Амалия, ты что!

Он обнял её и ласково погладил по волосам.

— Прости, это все так… неожиданно.

— Ты просто рада, что все обошлось или… боишься?

— Не знаю, еще сама не поняла.

— Только не второе, ладно?

Взяв её за плечи, он отстранил ее от себя и посмотрел ей в глаза, решительно заявив.

— Амалия, я буду рядом, слышишь! Я уже говорил тебе и повторю вновь: женщины не умирали при родах во времена магии.

— Да ну тебя! Об этом я меньше всего хотела бы думать. Просто… страшно ведь. А вдруг я не справлюсь? Мне ведь уже тридцать три года, а у меня нет никакого опыта, я абсолютно не знаю, как себя вести с маленькими детьми. У меня даже младших братьев и сестер не было!

Дан широко улыбнулся.

— Не волнуйся, милая, об этом написано много книг, которые я буду читать вместе с тобой, потому что я в этом тоже ничего понимаю.

Дан вновь обнял её и вдруг с ужасом увидел, как приближаются к нему серебряные нити.

— Берегись!

Отстранив от себя Амалию, он загородил ее собой. На ум по-прежнему ничего не приходило, но он не мог себе позволить сейчас тратить время и погружаться в глубины прошлого — это могло стоить жизни Амалии, Баруне, а может, и ему самому. Тогда он попытался мысленно проникнуть в то, что быстро приближалось к ним, и, едва осознав и поняв, что это, он в ужасе отшатнулся.

— Что это такое? Чего оно хочет?

— Моей смерти. Иди к Баруне, пожалуйста!

Амалия не стала спорить и быстро, почти бегом, пошла обратно, к Баруне. Почувствовав себя более свободно, Дан вновь мысленно проник в толщу серебряного сгустка, который стала видеть и Амалия, едва нитевое облако окутало властителя магии. Дан очутился в пространстве гудящих вихрей, они состояли из боли, ненависти и отчаяния. Увы, но он ничем не мог помочь ей, только убить, дав свободу.

— Войслава! Я знаю, что ты слышишь меня. Не сопротивлялся, я хочу тебе помочь!

Один из вихрей стремительно пронесся вблизи него, Дан нутром почувствовал, исходившие от нее ярость и боль.

— Войслава! Не я сделал это с тобой, а тот, кто сделал, не понимал, что творит.

В сгустке серебряных нитей промелькнул блеклый, расплывчатый образ девушки, она не могла говорить, но Дан слышал её мысли.

— Моя мать сделала это.

— Что?! Но… я надеюсь, она не осознавала, что делала!

— Она сомкнула на моей шее кольцо и я стала тем, чем являюсь сейчас, всем и ничем.

— Но зачем? Зачем жертвовать собственной дочерью?! Неужели только ради того, чтобы убить малознакомого ей человека?

— Она знает тебя, и ее жертва не будет напрасной.

— Постой! — это было последнее, что он успел ей крикнуть, более Войслава не воспринимала его.

Всей своей мощью и яростью она обрушилась на магическую опору, проскользнув мимо властителя магии она направилась прямиком именно к опоре. И не зря, без опор магия не может нормально функционировать, а без магии ее властитель не может колдовать. Это чувство, жуткое осознание того, что нечто важное в мире рушится, внутри него что-то рушится — он уже испытывал его, еще тогда, когда ничего не знал о себе, не знал о своих возможностях и существовании магии в принципе. Вот почему он не помнил того, что происходило с ним, не помнил, куда ушел из больницы, куда пытался уйти из дома госпожи Руяны — разрушилась первая опора, и не смотря на то, что магия спала, связанная мощными крюками, она смогла ненадолго вырваться и обратиться к своему последнему спасителю, единственному магическому существу, незапертому ни в одном из Сторонних миров. Тогда Данислав знал, что должен был освободить Драгомира дэ Шора и, не останови его госпожа Руяна, магия, пробудилась бы чуть раньше. Сейчас властитель магии был тем, кто стоял на защите магических опор, но он уже допустил разрушение одной из них, и не мог позволить себе разрушение еще одной. Просто не имел права! Собрав всю свою волю в кулак, он отбросил серебряный сгусток и обрушился на то, что осталось от Войславы. Она отчаянно сопротивлялась, казалось, каждая клеточка его сознания заполнилась ее криками, а несколько огромных прессов пыталось раздавить его. В какой-то момент Дан не выдержал и закричал сам.

Со стороны Амалия видела как стремительные вихри, словно сошедший с ума пчелиный рой, вращаются вокруг ее Данислава, норовя сжать в смертельные тиски. Она слышала его крик. Если бы она могла хоть чем-то могла помочь ему! А так, смотреть на это со стороны и понимать свое бессилие было просто невыносимо!

Еще немного и обрывки разрушенного сознания, закончив с опорой, сомкнут его в тисках и уничтожат, и Дан слишком хорошо понимал это. Разрушенное сознание… Не так давно он сам разрушал связи между частицами земли, если бы только проникнуть глубже, даже не на мысленном, а на сущностном уровне внутрь этого образования! Дан попытался вспомнить, как он понял, прочел мысли Войславы, и едва он нашел нужное состояние, как вдруг все вокруг изменилось. Он погрузился в поле, состоящее из вихрей боли и ненависти, ярости и отчаяния, он видел, ощущал фрагменты разрушенного сознания, а потом увидел свое тело — он лежал на земле. Едва не потеряв контроль над собой, Дан напомнил себе, что он — наполовину магическое существо, и он может находиться вот так, как сейчас, на некоем сущностном уровне, а управлять магией в таком состоянии даже проще, хотя злоупотреблять таким нельзя — есть опасность вообще не вернуться. Впрочем, вернется он или нет, было уже не важно. Сейчас главным было уничтожить опасность для магических опор. Может, Милана и планировала разрушить опоры, лишив властителя магии источников силы, но она явно не отдавала себе отчет в том, какие последствия это за собой повлечет, или просто не понимала, не представляла их. Четко и уверенно он стал уничтожать фрагменты разрушенного сознания Войславы, и в какой-то момент они перестали сопротивляться ему, а Дан вновь смог услышать несчастную девушку.

Помоги мне!

Словно собирая пазл из множества частей, Данислав стад собирать серебристые вихри в один сгусток и направлять вверх порывами управляемого ветра, пока где-то там, на огромной высоте, не образовался шар примерно двух метров в диаметре. Собранные вместе частицы давили друг на друга и, когда это давление безмерно возросло, шар взорвался, и мощная взрывная волна обогнула весь земной шар.

Ты свободна…

Войславы не стало, а Дан все еще не мог поверить в то, что Милана могла сотворить такое, и не с кем-нибудь, а с собственной дочерью! А у него ведь будет своя дочь. Его дочь, его жена… Все вокруг перед взором Данислава закружилось, он чувствовал, как теряет ясность мысли, и тут сквозь какое-то странное ощущение холода и сырости, он услышал идущий откуда-то издалека голос Амалии.

Данечка! Вернись, пожалуйста! Что происходит?!

Словно вынырнув из толщи воды, он глубоко вздохнул, проглотив целую горсть капель воды — открыв глаза, Дан увидел, что идет настоящий ливень, а он сам, промокший до нитки, лежит на земле. Над ним склонилась Амалия, сейчас трудно было сказать, но он был уверен, что она плачет.

Милана убила свою дочь, чтобы убить меня, — тихо сказал он. — Опора разрушена, я должен восстановить ее.

Дождь закончился, также резко и неожиданно, как и начался — Амалия машинально посмотрела вверх, как быстро расходятся облака, не прошло нескольких секунд, как небо стало чистым, от ярких солнечных лучей Амалия зажмурилась. Открыв глаза, она, все еще не привыкнув к яркому освещению, не сразу поняла, что от Дана тоже исходит свечение. А потом это свечение сделалось ярче, Дан оказался словно бы погруженным в золотую воду. Амалия тоже оказалась замкнутой в это светящемся ореоле, она не чувствовала никакой боли, но невольно подалась назад, когда настоящая световая волна разлетелась от золотого купола во все стороны, пронзив ее насквозь. Но и это не причинило ей никакой боли, наоборот, она стала чувствовать себя легче и спокойнее.

Чувство умиротворения и спокойствия вместе с волной света приходило к каждому человеку, и только один человек, не ощутил его, потому что понял — жертва была напрасной.

Вместе со следующей волной золотое свечение стремительно стало разрастаться, меньше, чем за час, оно окутало всю землю. Люди пугались и радовались ему, и одно они знали точно — вот она, магия. Все, кто сомневался в существовании магии, воочию увидел ее проявление. Магия действительно существует, и в данный момент в мире что-то происходило. Сначала мир словно погрузился во тьму — чёрные грозовые облака возникли словно из ниоткуда, обрушив на землю яростный ливень, а потом появилась та волна и, наконец, золотое свечение окутало всю планету, поднимаясь метра на два в высоту, поэтому все, кто находился на земле или на первых этажах домов, оказался внутри него.

Невероятным образом это чудо решило противостояние в Южной Жемчужине: все увидели, на что способны волшебники, пусть от свечения и исходило чувство умиротворения, но что мешало магам в следующий раз сделать его опасным? Что если, находясь внутри подобного свечения, люди получат какие-нибудь ожоги и раны? Решив не испытывать терпение волшебников и не проверять, на что они действительно способны, сторонники старой власти сложили оружие, а оба пленных патира к вечеру того же дня подписали мирное соглашение с Южной Жемчужиной. Всем солдатам из земель патиров Запада и Востока было настоятельно предложено покинуть Южную Жемчужину через специально созданный для них коридор в пограничной стене, это распоряжение зачитывали во всех населенных пунктах, даже самых маленьких, но доносили эти слова до адресатов чаще простые люди, так или иначе и те и другие пересекались на дорогах.

Хакима и Фарида сразу после подписания договора усадили на спину птицы рокха и отправили домой в тот же день, то есть спустя час после того, как исчезло золотое свечение. Подлетев ближе к вечеру к границе, Сайдара сверху увидел сородича и, высадив патиров около прохода, сразу полетел обратно. Амалия тоже увидела его и, узнав, очень надеялась на то, что Сайдара подлетит к ним. Она уже успела к тому времени развести костёр и сейчас сидела подле него, тщетно пытаясь согреться.

— Что-то случилось, госпожа?

Он видел, что Данислав и Баруна спят, но, судя по тому, каким понурым было лицо Амалии, что-то все-таки произошло, не очень хорошее.

— Да, — честно ответила Амалия, — а ты откуда летишь?

— Я привез патиров, они подписали соглашение, представляете! На них так подействовало то золотое свечение — они решили, что их таким образом могут отравить ядовитыми парами или обжечь ими! Вот недотепы! Не знаю, что это было, но когда это свечение появилось после того жуткого ливня, мне стало так хорошо на душе, словно камень с сердца упал. Не думаю, что таким образом кто-то хотел сначала успокоить всех, а потом причинить вред, ведь если свечение станет опасным, то мы все окажемся внутри него, вряд ли оно будет действовать избирательно. Кстати, а здесь оно тоже было?

— Да, отсюда оно началось. Это Дан, от него пошло то свечение. Мы возвращались от стены, когда что-то сбило нас, удар был очень сильным, я потеряла сознание, а Баруне сломало крылья. Дан сказал, что видит какие-то серебряные нити, и что это — его реакция на них, его самозащита стала причиной нашего падения, а потом, потом я тоже увидела их, только это были не нити, а настоящие сгустки, как живой туман, и они окутали его всего, я вообще его не видела, а потом начался тот ливень, и я слышала, как он закричал, но я ничего не могла сделать! Не знаю, сколько времени это продлилось, но постепенно туман растворился, и я увидела, что Дан лежит на земле, я, я думала, что сама сейчас упаду!

— Но… ведь он жив? — осторожно спросил Сайдара.

— Да, он даже пришел в себя, ненадолго. Он сказал, что опора разрушилась, и он должен восстановить ее, а потом его стало обволакивать золотым свечением.

Да уж!..

Несмотря на то, что Амалия давно обсохла и согрелась, она все еще продолжала ощущать холод и озноб, а еще осознание того, что сделала Милана не давало ей покоя, она невольно проводила параллели с собой, у нее ведь тоже будет дочь, так какой же силой воли и стремлением к цели надо обладать, чтобы решиться на такое. И кто поставил эти цели? Удивительным было уже то, что род Святозара не забыл свое наследие, не говоря уже о вере, которая, оказывается, так сильна была спустя столько лет!

Ты должен сегодня вернуться? — спросила Амалия Сайдару. — Может, останешься?

Конечно, я останусь, госпожа! Неужели же я оставлю вас здесь одних?

Спасибо, — искренне поблагодарила его Амалия и облокотилась о крыло Сайдары, так ей стало гораздо спокойнее, она сама не заметила, как вскоре уснула.

Когда утром она открыла глаза, ей показалось, что она вынырнула из какой-то пустоты, потому как даже не помнила, что ей снилось, не представляла, сколько она проспала, но увидев, что солнце в другой стороне, она поняла, что прошла ночь. Спохватившись, она вскочила на ноги — нет, и Дан и Баруна по-прежнему спали. Хорошо — если бы она сейчас проснулась и увидела, что он уже куда-то улетел, то она бы этого просто не вынесла. Амалия подошла к Баруне — тот зашевелился и открыл глаза.

Госпожа. Ты что-то очень грустная. Что случилось? Ой, а ведь я был ранен, но сейчас ничего нет, — удивленный Баруна осмотрел свои крылья, расправил их и собрался взлететь, но Амалия осекла его.

Куда это ты собрался? Ты что забыл, что вчера у тебя были сломаны крылья?

Да, но сейчас-то я чувствую, что могу летать. А…, - Баруна обернулся и посмотрел на Данислава, который все еще спал беспробудным сном, — почему он еще не проснулся?

Я не знаю, видимо, ему больше досталось. Вчера на весь мир обрушился ливень, если честно, мне показалось, что повеяло каким-то смертельно опасным ветром, иначе и сказать не могу. Ты помнишь ту девушку из рода Святозара, Войславу?

И она рассказала ему о том, что произошло. Баруна ахнул и долго не мог ничего сказать, в этот момент проснулся Сайдара.

О, Баруна, рад, что с тобой все в порядке! Как ты, дружище?

Нормально, — полуотрешенно ответил он.

Точно? Лететь можешь?

Баруна молча кивнул.

Может, мы тогда улетим с этого острова? Я имею ввиду, что нашему господину нужен отдых, конечно, на свежем воздухе набираться сил хорошо, но будет лучше если мы отвезем его в какое-нибудь помещение. Только перекусим сначала, если госпожа непротив.

Конечно нет.

Через полчаса Сайдара аккуратно поднял Дана и усадил на спину Баруны, где его подхватила Амалия.

Куда летим, госпожа?

Домой, в Велебинский Посад.

Сверху Амалия почти ничего не видела, да она и не особо смотрела, она просто сосредоточилась на том, чтобы удержать Дана, за которого она очень переживала. Конечно, она понимала, что он властитель магии, и наверняка может исцелить себя сам, но все-таки то, что Баруна утром пришел в себя, а он — нет, испугало ее. Поэтому едва они добрались до Велебинского Посада, как Амалия попросила Сайдару доставить ее в Рувир, куда она добралась к концу второй половины дня. Увидев издалека город, Амалия словно проснулась и невольно вздрогнула. Казалось, она покинула Рувир очень давно, сейчас город показался ей таким знакомым и таким чужим одновременно, что она не сразу вникла в вопрос Сайдары.

Куда приземлиться, госпожа?

В центре, у фонтана.

Она больше ничего не пояснила, но, к счастью, в Рувире центр города был действительно его центром, и потому вскоре Сайдара увидел довольно просторную площадь с красивым фонтаном. Жители Рувира, издалека завидев гостей, высыпали на улицу, они уже видели птицу рокха, но пока это все было еще в новинку. Вдоль площади располагалось в том числе здание главной городской больницы, многие больные, несмотря на замечания и окрики врачей вышли на улицу, те, кто остались в палатах, открыли окна. Амалию почти никто не узнал, большинство недоумевало, что за симпатичная молодая женщина прилетела на птице рокха, и а кто-то подметил, что она очень похожа на прежнюю заместительницу мэра, госпожу Розину. Не оборачиваясь на любопытные взгляды, Амалия прошла внутрь больницы и спросила у потерявшей дар речи помощницы лекаря, где ей найти господина Люция. Стоящий рядом больной нашелся с ответом и сказал, что он в мэрии, на совещании. Мэрия. Почему-то туда ей меньше всего хотелось, но ничего не поделаешь! Амалия вышла из здания и попросила Сайдару сделать несколько взмахов крыльев и перелететь улицу, соединяющую эту площадь с собственно главной, где не так давно она оглашала результаты всеобщего голосования.

В здании мэрии ее многие узнали, с ней даже поздоровались уличные постовые и вежливо открыли ей двери. На вопрос, где она может найти господина Люция, Амалии сразу же предложили довести ее до зала заседаний. Тот самый зал заседаний, где Данислав отказался подчиниться решениям Каллины, фактически заявив о поддержке Истмирры. Все эти кабинеты, эти коридоры, дверь ее собственного кабинета — Амалия невольно погрузилась в поток воспоминаний, и даже вздрогнула, когда ей сказали, что они пришли.

Позвать его?

Нет, я подожду. В приемной мэра, если можно, а вы сообщите господину Люцию, что я его жду, — приказала она, но тут же спохватилась и добавила. — Если вам не трудно, конечно.

Что вы, госпожа, нет!

Амалия кивнула и, пройдя несколько метров по коридору, вошла в приемную мэра, там никого не было. Уже хорошо, подумала Амалия и поудобней расположилась в кресле. Закрыв глаза, она долго сидела без движения и вскоре сама не заметила, как задремала и потому едва не вскочила, когда ее позвали.

Амалия!

Это был Лиан. Она же просила, чтобы пришел Люций, но он шел следом за Лианом. Да и чего она хотела, не встретить мэра города, который возвращался в свой кабинет с заседания?

Так необычно видеть тебя здесь, — сказал Лиан, изучающе оглядывая ее. — Ты как-то изменилась.

Не так уже долго мы не виделись, Лиан. Впрочем, рада встречи, не обижайтесь, но вы остались прежним.