Легенда о Чудограде. Книга первая. Властитель магии. Часть вторая. Союз пяти мужей.

Да, они слышали приближающиеся шаги, но страх и повиновение, привитые с младенчества, сделали свое дело. Вздохнув, Дан оттолкнулся от помоста и, не спрашивая разрешения, поднял в воздух обоих рабов воздушными руками. Они завопили от ужаса, сейчас мужчина даже не обратил внимание на то, что женщина посмела раскрыть рот без соизволения. Едва Дан поравнялся с Сайдарой, как мысленно попросил его лететь к реке, на более или менее безопасное расстояние от поселка. Через десять минут они приземлились у обрывистого берега Пограничной реки. Опустив рабов на землю, Дан гневно подчеркнул.

Имейте ввиду, это промедление может стоить жизни вашей дочери!

В каком смысле? — сразу спросила его Амалия, чем естественно вызвала недоуменный взгляд со стороны рабов.

Их дочь, двенадцатилетняя девочка, в смертельной опасности, а они даже не пытаются помочь ей! — испепеляя их осуждающим взглядом, пояснил Дан. — Собственно за то, что они не хотели отдавать ее по требованию своих хозяев на господскую утеху в некий дом отдыха для господ, их и осудили. Они рабы, — и, указывая руками направление, он вновь спросил их. — В какой стороне город? Там? Там? В каком хотя бы направлении?

Трясясь как осиновый лист, мужчина поднял руку и указал-таки, в какой стороне расположен город.

Там. Если так лететь, также быстро, то это совсем близко.

Хорошо, этот дом отдыха, что он из себя представляет? Он один? Или их несколько?

В этом городе один. Это здание с башенками на крыше. Там не один этаж и это в центре города. Больше я ничего знаю, простите, господин.

Прости себя за свое промедление! — довольно резко ответил ему Дан, видя это, Амалия сразу остудила его пыл, взяв его за плечо, она сказала.

Дан, успокойся, мы же не знаем их порядков. То, что для нас неправильно, для них может быть правильным.

Да уж, — ответил он, видя, как глаза рабов полезли на лоб, — это точно. Как зовут вашу дочь? — более спокойно спросил он. — И как она выглядит?

Айна, господин. У нее светлые вьющиеся волосы, как у этой госпожи, — говорил он об Амалии, но не посмел при этом даже взглянуть в ее сторону, он и так непозволительно долго смотрел на нее до этого момента; сознавая свою вину, Велемир не мог найти места своим глазам, даже глядя на землю под ногами, он все равно видел лицо прекрасной госпожи. Госпожи, тогда как он всего лишь раб. — И глаза зеленые, такое сочетание у нас редкость, — из-за этого ее забрали так рано.

Как давно это было? — сочувственно спросила Амалия, но мужчина только мельком ошарашенно посмотрел на нее и поспешно вновь опустил глаза.

Разные порядки говоришь, — съехидничал Дан. — По их правилам женщина из господ, — указал он на нее свободной рукой, — имеет право говорить только с соизволения мужа, отца или брата, а рабыня, — Дан указал на Лину, — без разрешения любого мужчины. Дать тебе соизволение?

Замолчи! — осадила его Амалия и несильно ударила ладошкой по плечу. — Я не из их страны, и на меня их правила не распространяются.

Дан улыбнулся.

Конечно, конечно!

Что мы будем с ними делать? — спросила Амалия. — Очевидно, если они вернутся, то им не жить. Что если переправить их через реку?

Можно, я бы пока уничтожил переправу, но мы потеряем время.

Тогда не будем тратить его еще больше и приступим к делу, — сказала Амалия и, быстро поцеловав его, она пошла к Сайдаре и ловко взобралась ему на спину.

Дан поднялся в воздух следом, прежде, чем Сайдара подхватил рабов. Нужно было приблизиться к переправе, чтобы ощутить ее, увидеть и получить возможность управлять ею. Дан не знал, что именно он будет делать, он хотел сначала погрузиться в память прошлого и поискать что-нибудь подходящее для данной ситуации, но времени на это не было, и он не придумал ничего лучше, как разломать переправу, разобрать по кусочкам. Конечно, это наверняка погубит обитателей небольшого горного участка, а также какую-то часть речных жителей, но более быстрого и надежного варианта он в данный момент не знал. Дан опустился следом и сосредоточился, твердо стоя на земле, он проник сознанием в начало переправы, ощутив ее стык с берегом реки, потом взмахнул рукой и отсек ее почти до самой воды. Потом ту часть, что шла под водой и ту, что примыкала к краю Юрьевского леса. Дан весь взмок, это было далеко не так просто, как ему показалось вначале, он чувствовал себя так, словно ему дали подержать очень тяжелые сумки и забыли забрать их. Еще немного и он просто уронит эту махину, которую умудрился поднять в воздухе, но тогда бы образовался барьер, который перегородил бы реку. Превозмогая себя, Дан проник внутрь связей, что образовывали горную арку — переправа заскрипела, заскрежетала и рассыпалась на множество осколков. Они ссыпались горкой, перегородив реку внушительным барьером, но здесь было уже проще. Дан воздушными руками разбросал особо крупные фрагменты по обеим сторонам — рукава реки вновь слились воедино, вода быстро понеслась дальше в привычном потоке, забирая с места гибели тела тех, кто стал невольной жертвой. Почти полностью обессиленный, Дан лег на спину и стал ждать Амалию, которая в тот момент вкратце объясняла рабам, где они.

Это Истмирра, у нас нет никаких рабов и никогда не было, поэтому вы теперь свободные люди. Непосредственно перед нами Юрьевский лес, здесь живут древни, это магические существа, мой муж передаст им, чтобы они нашли и позаботились о вас. И да, у нас формальное равноправие полов, так что, как тебя зовут? — обратилась она к женщине, та инстинктивно посмотрела на мужа, но Амалия перехватила ее инициативу и, взяв ее за плечи, развернула к себе. — Нет! Ты имеешь право говорить сама, без чьего-либо соизволения! Так как тебя зовут?

Женщину всю потряхивало, в ее глазах блуждал дикий страх, но в то же время, Амалия ощущала волнение, которое охватило ее, а в глазах улавливался не только страх, но и огонек надежды. Скорее, ей просто не верилось, что все это правда, что она теперь часть этого мира, где нет правил, которыми ее стращали с самого детства. Однако помимо увещеваний, рабам прививали и веру в Алину в том виде, в каком ее понимали и представляли люди Союза, поэтому принять слова Амалии означало еще и отрицать то, во что она верила. Верила, но не свято.

Лина, — негромко ответила она.

А я — Амалия. Так держать, Лина! — подбодрила ее молодая женщина, строго посмотрев на мужчину, который не мог просто молчать.

Но это правило предписал Великий Алин! Человек — это мужчина, а женщина — живое существо, которое должно во всем следовать слову человека.

Это цитата? — изогнув бровь, скептическим тоном спросила Амалия.

Мужчина не понял вопроса, он впервые слышал такое странное слово.

Я имею в виду: откуда ты знаешь, что именно говорил Алин?

А-а, — мужчина замялся, — все так говорят.

Ну да, а еще каждый хоть раз в жизни говорил то, что хотел услышать, — мужчина вновь не понял и непонимающе посмотрел на нее, даже забыв, что не должен на нее смотреть. — Это я так, к слову. Или вас удивляет тот факт, что у меня есть разум? Удивительно, правда, но разум есть у человека, а человеком является и мужчина, и женщина. Или, на твой взгляд, рыба-самец является рыбой, а рыба-самка нет? Интересно, что если она не рыба, то почему, например, самец не может найти себе какую-нибудь лягушку? Та ведь тоже не рыба?

В этот момент раздался страшный скрежет, все четверо, включая Сайдару, посмотрели на переправу, которая приподнялась, зависла в воздухе на какое-то время и вдруг рассыпалась на каменные глыбы, все почувствовали вибрацию земли, когда камни рухнули в реку.

Все несогласные могут сплавать обратно, — заключила Амалия и, обратясь к Лине, уверенно сказала. — Лина, мы сделаем все возможное, чтобы спасти вашу дочь, обещаю тебе!

Глаза женщины невольно наполнились слезами, она взяла руку Амалия и поднесла к сердцу.

Благодарю тебя, госпожа! Храни тебя Великий Алин!

Спасибо, но можно называть меня просто Амалия, а благословение именем Алина Карона можно опустить.

Женщина непонимающе посмотрела на нее.

Вы многого не знаете, — пояснила Амалия. — До недавнего времени мы все очень многого не знали, нас обманывали с самого детства, но теперь настало время узнать правду, не нужно отрицать ее только потому, что она разнится с общепринятым мнением, но нужно открыть глаза и понять, что и как обстоит на самом деле, чтобы мы могли думать самостоятельно, более или менее, все-таки определенная предвзятость всегда существует.

А тот юноша, он действительно ваш муж, госпожа? — осторожно спросил ее мужчина.

Да, а что вас так удивляет?

А-а, я лишь хотел спросить, просто мы решили, что он — тот самый Освободитель, о котором поют в песнях, тот, кто придет и освободит нас, я имею ввиду рабов. Но только Освободитель должен быть существом божественным.

Амалия рассмеялась.

Я ему передам, чтобы изобразил на лице побольше божественности!

Оба раба смотрели на нее с все тем же непониманием.

Да, — серьезным тоном пояснила Амалия, — Данислав — мой муж, он вполне себе живой человек, хотя так как он — властитель магии, то наполовину он — магическое существо. Ваш Великий Алин тоже был властителем магии, таким же наполовину магическим существом, а наполовину обычным человеком. Впрочем, нет, человеком он был неординарным, не каждого обожествляют и цитируют так, как это нужно в том или ином месте, в тех или иных обстоятельствах. Пожалуй, Дан действительно прав, и не нужно скрывать правду, продолжая врать. Алин Карон — никакой не бог!

Такие крамольные речи лишили невольников страны Союз Пяти Мужей дара речи и надолго, они молча проводили Амалию взглядом, не веря в то, что услышали то, что услышали. Как может эта женщина говорить такое? Как может она рассуждать в принципе и тем более делать такие умозаключения? С этим невозможно было мириться! И все-таки в глубине души Лины продолжал жить тот огонек, который увидела в ее глазах Амалия, и он обещал разгореться в скором времени, а проживание среди древней должно было этому поспособствовать.

Увидев сверху, что Дан лежит на земле, Амалия, конечно же, перепугалась, но едва заметив их, он привстал и встретил их, уже твердо стоя на ногах.

Ну что, Освободитель, — лукаво спросила она его уже в воздухе, — почему в тебе так мало святости?

Не понял?

Эти рабы, они приняли тебя за Освободителя, воспетого в легендах. Правда, тот — святой человек, а ты уже жениться успел!

И кем меня уже только не назвали! Сначала приспешником Алины, потом решили, что я — посланник Алина, потом некоторые все-таки признали, что властитель магии вернулся, а теперь я уже — освободитель рабов, уверен, местные клирики примут меня за злостного еретика, и опять запишут в ряды Алины.

— Могут, — согласилась Амалия. — Слушай, надо бы передать древням, чтобы они нашли этих двоих и позаботились о них.

— Хорошо, а пока дай-ка мне на минуту свое обручальное кольцо. Я наложу на него защитное заклинание, а то я мыслить не могу трезво, зная, что подвергаю тебя опасности.

— Это как тот щит, который изобрел Драгомир?

— Изобрел? Нет, защитное заклинание изобрел не Драгомир, хотя те щиты вполне мог сделать он.

— И оно защитит меня от всего? — уточнила Амалия. — Или мне все-таки стоит уклониться, если я увижу, что в меня летит нож?

— Конечно, стоит уклониться: нечего лишний раз привлекать к себе внимание, — улыбнулся Дан. — Но если серьезно, то заклинание защитит тебя от всего, кроме направленного действия, вызванного магией, но и тогда ты почувствуешь это, что кто-то сжигает защитную оболочку. Не думаю, что сейчас найдется некто, кто знает, как это сделать, так что при желании можешь демонстративно стоять; когда я был там на площади и в меня запустили всем, чем можно, то эффект моей самозащиты произвел на них неизгладимое впечатление.

— Ну, еще бы! Тебе бы неделю назад такое продемонстрировать, я бы посмотрела на твою реакцию! Да ты и сам помнишь, как отреагировал на слова Гедовин о магии.

— Это точно! — усмехнулся Дан. — Знаешь, когда я ночью вернулся в город и мне сказали, что Лиан объявил о существовании магии, я решил, что он либо тронулся, либо зачем-то соврал, а потом я… Помнишь, я говорил тебе, что видел в ту ночь призрака?

Амалия кивнула.

Так вот, это был призрак того, кто спас мне жизнь. Точнее, жизнь мне спасла госпожа Руяна. У нее каким-то образом оказался браслет с душой жертвы. Тот древень, что пожертвовал своей жизнью, отдал всю свою магическую силу и свою душу для создания жертвенной сети. Но обычно за счет высвобожденной магии душа того, кто добровольно жертвовал собой, внешне превращалась в тоненький металлический браслет, если потом его надевали на руку умирающего, то тот полностью исцелялся. Она могла выжить, этот браслет мог спасти ее, но она отдала его мне.

— Но… ты не рассказывал, что был смертельно болен.

— Я сам не знал этого, до недавнего времени, наверняка, знали и понимали лекари, но Лиану они сказали, что я просто переутомился.

— Что?! Значит, правду люди говорили, во всем виноват Астеев?!

— Нет, он вообще не причем. Я ведь говорил тебе, что Алин едва не погубил весь мир, так вот тогда рухнула первая опора… Понимаешь, магия — своего рода живой каркас этого мира, если ее не станет, то все умрет. Алин отказывался признавать это и считал, что мир нужно избавить от магии, что без нее все станет проще, легче будет следовать правилам и все контролировать; он и не мечтал о мировой религии, которую утвердили его последователи, а если он такое предполагал, то, верно, не преминул бы составить свой кодекс законов — естественно, не он писал их, иначе Всевладоград не принимал бы поправки к прочтению Свода Законов чуть ли не каждый год, и это я уже молчу о порядках в Союзе Пяти Мужей, тоже якобы написанных Алином. Так вот, мир зиждется на опорах, они связывают все вокруг, образуя единое целое. Так что если бы Гедовин не разбудила Драгомира, то всплеск силы, который я должен был задержать — собственно, за этим Лукаш и отправил меня в Велебинский Посад — разрушил бы вторую главную опору, на трех ножках, как известно, стул может стоять, а вот на двух нет. Мир бы погиб позавчера, а если бы Драгомир не взорвал Чудоград, то он погиб бы еще тысячу лет назад.

— Это все с таким трудом укладывается в голове! — призналась Амалия.

— Охотно верю. Ладно, давай кольцо, смотри пока вперед, по идее, скоро мы уже должны увидеть этот город.

Пока Дан с закрытыми глазами что-то шепотом говорил над ее обручальным кольцом, сжав его в кулаке, Амалия осмотрелась. Местность их окружала странная, она никогда не видела такого: песок, песок и вдруг среди песка зеленый остров. У реки все было наоборот, среди земли небольшие песочные островки. Как люди перемещались по этому песку? Разве возможно в такой местности построить дороги?! Если только дорога была, но где-то в стороне, а по песку люди шли пешком? Однако через пару минут, Амалия разглядела в стороне реку, на прибрежных полях которой трудились люди, еще дальше она разглядела дорогу, похоже, та и правда пролегала в стороне от песчаных наносов.

— Это тяжелый песок, — ответил на ее мысли Дан, надевая на ее пальчик кольцо. — Здесь не бывает песчаных бурь, но ходить по этому песку нельзя: засосет, поэтому даже ближнее расстояние может быть очень дальним. Сам буквально только что узнал, — пояснил он, чувствуя вопросительный взгляд Амалии, она сидела сзади него, — я задал своей памяти вопрос и получил ответ. Жаль, что это не всегда так быстро происходит.

Тем временем они поравнялись с дорогой, все, кто шел и ехал по ней, останавливались и провожали их взглядами, кто с криками, кто молча, кто-то даже потирал глаза, видимо, надеялся, что это поможет проснуться. Издалека уже виднелись башни города, тем временем дело шло к вечеру. Сайдара с не меньшим интересом, чем его седоки разглядывал местность внизу. Ему Дан ничего не пояснял, но он и сам смекнул, что люди не спроста перемещаются только по земле и не ступают на песчаную поверхность. Вскоре показались городские стены и крыши домов, сначала предместий, а потом уже самого города.

«Куда мне приземлиться, господин?»

«Пока просто полетай, осмотримся».

Но просто полетать не получилось, вместо ожидаемой паники и испуга, некоторые из защитников города у городских стен запустили в Сайдару несколько камней из метательных орудий. Увидев, что в него летит увесистый булыжник, Сайдара уклонился в сторону, но Дан тут же успокоил его.

«Я откину их, не беспокойся».

Увидев первый камень, Амалия не испугалась так, как после его падения в другой части города: камень едва не похоронил под собой нескольких человек, протаранил землю где-то на полметра, расплющив попавшуюся на своем пути телегу. Молодая женщина невольно вздрогнула и покрепче обняла Дана, тот заверил ее.

— Не бойся, они нас не достанут.

Тут же он подтвердил свои слова, отклонив в сторону, сначала один и почти сразу еще два камня. Амалия зажмурилась: смотреть куда они приземлились она не могла. Открыв глаза не сразу, а спустя несколько минут, Амалия увидела, что один из булыжников приземлился на площади, а второй, по-видимому разрушил статую. О местоположении остальных камней она не хотела даже задумываться, тем более что прямо под ними находилось здание с башенками. Основная его крыша была изогнутой и покрыта черепицей — приземляться для Сайдары слишком рискованно.

— Что будем делать?

— Я мог бы спуститься туда и разведать обстановку, а вы опять подниметесь выше.

— Мне это не нравится. Ты говорил, что кольцо защитит меня?

— Да, но Сайдару-то нет, поэтому вы сейчас подниметесь выше.

— А может, ты спустишь меня на тот балкон? — указала она на балконную площадку в несколько квадратных метров на уровне второго этажа, всего этажей было три.

— Нет, Амалия, спущусь я один, потому что, если тебя поймают, кольцо тебя не защитит.

— Но я могла бы быть полезной.

Дан повернулся к ней и очень осторожно произнес.

— Амалия, в данный момент я не знаю: что делать, к тому же мне будет в тысячу раз спокойней, если я буду знать, что ты в безопасности. Пожалуйста.

— Зато мне не будет спокойно, — со вздохом ответила она, но все-таки согласилась. — Хорошо.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Она нехотя отпустила его, и он соскользнул со спины Сайдары.

— Удачи, — прошептала она ему вслед, Сайдара сразу же стал набирать высоту.

Чем ближе к земле, тем громче становились крики — к этому еще предстояло привыкнуть, а вот в воздухе он уже чувствовал себя очень уверенно, он ощущал поверхность под ногами, поэтому интуитивно изменил скорость движения в нужный момент, каждый поток воздуха все более казался ему старым добрым другом, хотя познакомились они совсем недавно. Пожалуй, сейчас Дан испытывал даже настоящий восторг, в отличие от первого полета.

Приземлясь на балконную площадку, он решительно прошел внутрь здания через словно специально для него открытые двери. В коридоре царил полумрак, и свет шел только через балконные двери, внутри было как-то неприятно, помимо окон отсутствовали и всякие украшения: здесь не то что не было колонн, но не было даже элементарных украшений, даже штукатурки на стенах. Создавалось впечатление, что подробности внутреннего интерьера никому не были нужны изначально. Зато внешне дом выглядел очень симпатично, те же башенки придавали ему немного сказочный вид. Балкон имел красиво оформленные ограждения, ровный, мощеный плиткой пол и две беседки перед небольшим круглым столиком.

Выбрав направление наугад, Дан шагнул в правое крыло здания, пройдя несколько ответвлений, он свернул в более или менее освещенный несколькими факелами проход, через каждые метра два здесь располагалась дверь, похоже, это были такие маленькие комнаты, из которых доносились неопределенные шуршащие звуки, трудно даже было сказать, что именно люди там делают: штукатурят стены или разговаривают. В одной из комнат все-таки разговаривали, Дан прислушался, но ничего конкретного, кроме отдельных слов «нет», «нельзя», «возможно», «я верю» и тому подобного он не расслышал, за этим занятием он не услышал, как из-за сзади поворота вышел человек и строго спросил.

— Кто ты? Что ты здесь делаешь?

Дан обернулся, перед ним стоял настоящий великан, загораживая собой чуть ли не весь проем, Дан не доставал ему даже до плеча.

— А вы кто и что здесь делаете? — нагло спросил молодой человек.

Великан, почти раздетый — на нем была лишь белая набедренная повязка — недоуменно моргнул, Дан воспользовался его замешательством и задал единственно интересующий его вопрос.

— Я ищу девочку, ее зовут Айна, ей двенадцать лет и ее привезли из поселка недалеко от Пограничной рекой. Где она?

Великан сощурил взгляд и осторожно спросил.

— Ты странно одет — ты не из наших мест, но откуда?

— На мой взгляд, ты вообще забыл одеться, — бесцеремонно сказал Дан, но все-таки ответил. — Я из Истмирры, если тебе это о чем-то говорит. Так, где девочка?

Но вместо ответа верзила закричал и сорвался с места. Дан не шелохнулся, как и летящий в него предмет, этот тип отлетел на несколько метров назад, упал и, привстав на локтях, недоуменно завертел головой. Дан шагнул ему навстречу и воздушными руками оторвал здоровяка от пола, тот завопил как сумасшедший, отчаянно замахал руками, он вот-вот готов был расплакаться. На его крик жители близлежащих комнат выглянули в коридор. На Дана смотрели одни глаза, все остальное скрывали цветные ткани, или, скорее тряпки, судя по их потрепанному внешнему виду. Покрепче сжав воздушной рукой здоровяка, Дан встряхнул его как куклу и бросил на пол.

— Я ищу девочку по имени Айна. Кто-нибудь знает ее? — громко спросил он, но тут же пояснил сам себе: судя по тому, что Лина не носила такие одеяния, эти женщины не были рабынями, так где же ему сейчас взять их братьев, мужей и отцов, чтобы они разрешили им ответить на его вопрос?

Здоровяк поднялся на четвереньки и хотел, было, удрать, но Дан вовремя прижал его воздушной рукой к полу.

— Мне повторить вопрос?

— Я отведу тебя к ней! Отведу! — отчаянно выкрикнул мужчина. — Отведу, только отпусти!

— Обманешь — глубоко пожалеешь! — пригрозил ему Дан и только после этого отпустил великана, тот смешно поднялся на ноги с четверенек и очень резво направился в глубь правого коридора, молодой человек последовал за ним. — Кто те женщины? Это ведь женщины?

Мужчина промолчал, но Дан тут же прикрикнул на него.

— Я задал вопрос!

Подпрыгнув, великан глухим голосом ответил.

— Да, это задолжницы, их отдали сюда отрабатывать долги.

— Значит, они не рабыни, а свободные граждане?

— Они не граждане, они женщины.

— Так сказал великий Алин? — насмешливо уточнил Дан, но мужчина ответил очень серьезно.

— Да.

— И что вы, получается, держите поблизости братьев, отцов и мужей этих женщин, чтобы они могли позволить им говорить?

— Нет, они сейчас все равно, что рабыни, любой мужчина может позволить им говорить.

— О, да у них прямо свобода выбора! Только мне непонятно, почему тогда никто не ответил на мой вопрос?

— Потому что надо было сказать им «отвечайте».

— Как у вас все сложно! Ну а ты, раб или нет?

— Я — раб, мой господин — хозяин этого дома.

Они свернули влево и спустились на первый этаж, навстречу им попалось несколько женщин, закутанных в тряпки, но никто из них, естественно, и словом не обмолвился, хотя они провожали их обоих очень внимательными и долгими взглядами.

— А охрана здесь есть? — уточнил Дан на всякий случай. — Если да, то как она выглядит?

— Вот так, — ответил здоровяк и указал рукой на вышедших из-за поворота четверых вооруженных до зубов людей с цветастыми платками на голове, точь-в-точь ребята из отряда Сулима.

— А это еще кто? — сурово спросил идущий впереди отряда из трех человек, доставая на ходу здоровенную саблю.

— Вряд ли мое имя о чем-то тебе скажет, — спокойно ответил Дан и с силой отбросил всех четверых к стене, потом вырвал этот фрагмент стены и, перевернув в воздухе, подвесил его над головами стражников, те не на шутку испугались, трое из них завизжали как испуганные девчонки, увидевшие мышей, и бросились наутек туда, откуда пришли, а еще один на четвереньках отполз через образовавшийся проем в угол комнаты и забился там вместе с перепуганной ее обитательницей. Здоровяк прижался к стене.

— Кто ты? — с ужасом спросил он побелевшими губами.

— Веди дальше, — сказал Дан, положив фрагмент стены на пол комнаты.

Покорно кивнув, раб быстро зашагал далее по коридору, вскоре он повернул влево, потом свернул в левый тупиковый коридор и дошел до самой последней двери.

— Она должна быть там.

— Что значит «должна быть»? — нахмурился Дан. — Что вы с ней сделали?

— Хозяин купил ее неделю назад, а когда привез сюда, девчонка заболела. Наш лекарь хотел вылечить ее, но сказал, что это займет какое-то время, а сегодня он сказал, что уродство не исправить, поэтому ее собирались вечером увезти вместе с мертвой рабыней, которую накануне случайно убил один господ.

Дан с ужасом слушал это, отказываясь понимать: как можно мириться с таким, считая абсолютно нормальным бесчеловечное отношение к людям. «Уничтожить вас всех надо!» — зло подумал он, но тут же осек себя за такую мысль: люди иногда становятся заложниками системы, кто знает, как могло бы измениться их миропонимание, дай им кто-нибудь шанс узнать что-то другое, тем более что в известной пословице говорилось: «любое время, а люди не меняются». Значит, и здесь должны жить хорошие люди, а злодеев и в хваленной Истмирре хватало. Обойдя верзилу-раба, Дан открыл дверь и вошел внутрь. В полутемной комнате — освещение от почти сгоревшей маленькой свечи было никакое — забившись в углу на кучке старой соломы сидела девочка, подобрав под себя колени. «Как они все еще не задохнулись в этих каморках?» — подумал Дан, решив, что здесь должны быть какие-то вытяжки. Увидев девочку издалека, Дан поначалу даже не понял, что в ребенке не так, но подойдя ближе разглядел страшную простуду на губах, нос у девочки распух, скорее всего от насморка, а глаза были заплаканными и распухшими.

— Не бойся, Айна, я вытащу тебя отсюда и отвезу к твоим родителям.

Девочка, не веря своим ушам, молча хлопала глазами, не понимая, что происходит. Кто этот человек? Откуда он знает ее имя? И как он может говорить такое? Она теперь принадлежит хозяину этого дома отдыха для господ. Или он, что ее новый хозяин?

Идем, и поживее, — сказал Дан и, взяв девочку за руку, он с силой поставил ее на ноги.

Девочка оказалась такой маленькой и худенькой, что сердце Дана невольно сжалось в комок. Волосы у нее были спутанными и сильно грязными, а платье на ней непонятно вообще как держалось: все ободранное и перештопанное. Если учесть, что она спала на этом же клочке старой соломы без всякого одеяла, то неудивительно, что она заболела. Потянув девочку за собой, Дан пошел к выходу, верзила раб, на фоне которого девочка казалась и вовсе крошечной, вжался в стену и затаил дыхание. Однако не успел Дан дойти и до середины коридора, как из-за поворота показалось пятеро стражников, одним из них был тот, что с визгом убегал накануне.

Это он! — пискнул стражник, указав пальцем на своего обидчика.

Но Дан лишь хмыкнул и, отпустив ненадолго девочку, вырвал еще один кусок стены и стал медленно опускать на стражников, двое, включая старого знакомого, сразу убежали, а оставшиеся трое пригибались до тех пор, пока не встали на четвереньки, понимая, что дальше их ждет только лежачее положение и тяжелый пресс на спину, стражники выскочили из-под куска кирпичей и бросились наутек. Айна смотрела на все это широко распахнутыми глазами, она тоже испугалась, но от страха не могла пошевелиться, хотя в душе она уже подумывала о том, чтобы вернуться в свой угол, где она провела последнюю неделю дней. Но Дан вновь взял ее за руку и потянул за собой, и тут выскочивший с противоположной стороны коридора стражник запустил в них кинжал. Почувствовав движение воздуха, Айна обернулась и вскрикнула, Дан тоже услышал нового гостя и успел повернуться и закрыть собой девочку. Как заговоренный кинжал полетел обратно и пронзил в самую грудь своего отправителя. Девочка ахнула, но Дан не дал ей опомниться и почти бегом направился к ближайшему окну. На ходу выбив его порывом воздуха, Дан поставил девочку на подоконник и ловко забрался сам — Айна дернулась назад.

Не бойся!

К зданию меж тем уверенно приближался целый отряд, около двадцати человек, а из здания с криками выбегали все его обитатели. Увидев в воздухе человека с серебряными волосами, они указывали на него подоспевшей подмоге, несколько из этого отряда достали луки и запустили в властителя магии с десяток стрел, которые, как и тот кинжал, полетели обратно, смертельно ранив пятерых человек. Слыша внизу крики, Амалия стала напряженно вглядываться, но с такой высоты, на которую поднял ее Сайдара, она видела только маленькие, медленно движущиеся точки. Потом одна из них стала приближаться. Увидев мужа, Амалия улыбнулась, девочка была с ним. От страха она вцепилась в своего освободителя мертвой хваткой и сильно зажмурилась, боясь приоткрыть хоть один глаз. Дану пришлось постараться, чтобы отодрать ее от себя и передать в руки Амалии, в этот момент девочка завопила от ужаса, ей пришлось открыть глаза, но, увидев прекрасную госпожу, она немного успокоилась и дала усадить себя на спину огромной птице. Все это было настолько невероятно, что девочка несколько раз ущипнула себя за руку. Нет, все настоящее, ее только спас человек с серебряными волосами, и теперь она летит на спине огромной птицы, а рядом нее сидит женщина в брюках. Айна невольно задумалась: кто же она, эта женщина? Она была без головного убора, но тогда это значило, что женщина рабыня, но она была так прекрасна, что походила на настоящую госпожу.

Все в порядке? — спросила она.

Первой! У мужчины! У Айны отвисла челюсть от изумления, она сидела впереди и теперь невольно повернулась, неотрывно смотря на Амалию. Обратив на это внимание, Дан наклонился и шепнул жене на ухо.

Ты определенно произвела на нее впечатление.

Амалия вопросительно посмотрела на девочку, словно спрашивала: что тебя так удивило? Но девочка лишь испуганно вздрогнула и опустила глаза.

Что там произошло? Я слышала крики.

Ну, мое присутствие, скажем так, заметили, поэтому к дому отдыха подходил целый отряд, когда я выбрался, наконец, из здания, некоторые из тех стражников запустили в меня стрелы, и один охранник еще в том доме метнул в меня кинжал. В общем они, — голос Дана сорвался, но она знала: о чем он говорит.

Я понимаю, но ты не должен переживать, слышишь? Это твоя самозащита, и ты ни в чем не виноват, никто не заставлял их целиться в тебя, так что это они сами убили себя, а не ты их.

Но я мог отвести и стрелы и кинжал в сторону! Может, кинжал и не успел бы, а стрелы мог!

Данечка, милый мой, успокойся! — ласково сказала Амалия, она повернулась к нему и ласково провела рукой по его щеке. — Ты не виноват, к тому же иногда преподать урок, пусть даже жестокий, нужно. Теперь эти люди знают, что им стоит опасаться тебя, а если они вздумают, запустить в тебя оружие, то сами же и поплатятся за это.

Не знаю… у меня такое чувство, что это я убил их.

Не говори так, ты убил бы их, если бы сам взял кинжал и стрелы, а потом запустил бы их в каждого из погибших. Ты ведь этого не делал?

Дан покачал головой.

Нет, значит, не ты их убил, не ты, а твоя самозащита властителя магии.

Спасибо, — поблагодарил ее Дан с грустной улыбкой на лице.

Много там рабов в том доме?

Много, — тихо сказал Дан и, перейдя на шепот, сказал Амалии на ухо. — У нее простуда на лице, они полечили ее, но не получилось, и за это они хотели скинуть ее в какую-то яму месте с убитой рабыней. Опоздай мы пару часов и ее бы уже не было в этом доме.

Амалия ошарашенно посмотрела на него, потом на девочку, она отказывалась принимать такое.

— Она запугана до ужаса, — продолжил Дан, — вряд ли она вообще понимает, что теперь свободна, и она, скорее, боится нас, чем доверяет.

Из-за встречного ветра Айна не смогла разобрать ни одного слова, но она нутром чувствовала, что речь шла о ней, иначе зачем мужчина стал говорить так тихо. Украдкой девочка взглянула на особенную женщину, которая смела первой задавать вопросы мужчине, это вызвало столько же восхищения у девочки, сколько у ее отца возмущения. Ей ужасно хотелось спросить, откуда они узнали о ней, правда ли, что они везут ее к родителям, но она знала, что спрашивать первой нельзя и потому терпеливо молчала. Айна не боялась высоты, с нескрываемым восторгом смотрела она вниз, в какой-то момент она увидела свой поселок, не сразу узнав его, сейчас он казался горсткой крошечных домиков, но больше всего девочку поразила Пограничная река. Та высота, на которой они летели, уходящая за горизонт в обеих направлениях река с обрывистыми берегами — все это выглядело просто потрясающе! Айна невольно ахнула.

Нравится? — услышала она голос Амалии.

Очень! — восторженно ответила девочка.

Особенная женщина задала ей вопрос. Вот бы она еще что-нибудь спросила! — мечтательно подумала девочка, но спросил ее мужчина.

Айна, ты одна у своих родителей? Или у тебя есть браться и сестры?

Нет, господин, я одна. Мама болела очень, после того, как я родилась, поэтому наш хозяин говорит, что я проклята.

Глупость какая! — возмутилась Амалия, и решила пояснить сейчас, — Послушай, Айна, ты теперь свободна, у тебя больше нет хозяев, ты сама себе хозяйка, привыкай к этой мысли.

Девочка обернулась и недоверчиво посмотрела на нее, но спросить первой не решилась, Амалия смекнула: в чем дело.

— Хочешь что-то спросить?

Да.

Айна, если ты хочешь что-то спросить, значит, спрашивай, это твое право свободного человека. Нет, конечно, о правилах приличия забывать нельзя, например, перебивать, но если очень надо, то можно извиниться за беспокойство и спросить. Так, я слушаю?

Вы правда знаете моих родителей?

Да, мы летим к ним, они сейчас в поселении древней, это такие магические существа.

Магические? — девочка вновь обернулась и еще более недоверчиво посмотрела на Амалию.

Да, все верно. Хочешь, я расскажу тебе о магии?

Девочка кивнула, но прежде, чем Амалии стала говорить, она восторженно озвучила свою догадку.

Вы — волшебница! Поэтому вы такая необычная!

Почему я «необычная»? — с улыбкой уточнила Амалия.

Ну вы так одеты, и вы первой спросили у мужчины.

Амалия рассмеялась.

Привыкай! Скоро сама будешь носить брюки, и не только спрашивать, а требовать ответа на свои вопросы, особенно у мальчишек!

В двух словах рассказав ей о магии, Чудограде и Истмирре, Амалия пообещала девочке рассказать все более подробно и обстоятельно, но позже, они уже подлетели к поселению древней — Айна увидела под собой только обычную поляну, когда же они внезапно оказались в другом месте, девочка вновь ахнула и стала восторженно озираться по сторонам. Древни поразили ее, девочка так и застыла, внимательно и с интересом разглядывая удивительных существ. Дан первым спрыгнул со спины Сайдары, потом подхватил девочку из рук Амалии и помог спуститься жене. Меж тем к ним подошел Агний и радостно поприветствовал.

Хорошо, что вы вернулись. Есть хотите?

Очень! — признался Дан. — А двое людей из Союза, они уже здесь?

Да, они в домике справа от вашего, если смотреть отсюда. Ужин скоро принесут к вам в домик.

Спасибо, Агний, ты настоящий друг.

Что ты, господин!

Не скромничай. И, Агний, нельзя где-нибудь отмыть эту девочку и одеть во что-нибудь приличное?

Да, конечно.

Сейчас, — Дан перешел на современный язык и спросил, — Амалия, можешь привести девочку в порядок? Ну… ты понимаешь.

Да, Арина! — окликнула она древенку, которая как раз проходила в стороне. — Мы все сделаем.

Хорошо. Да, Агний, ничего не нужно.

Кивнув, Агний ушел, а Дан, не взирая на подошедшую Арину, которой Амалия жестами, с минимальным употреблением слов на древнем языке стала объяснять, зачем она ее позвала, взял девочку за подбородок одной рукой, а другой провел вблизи болячек, как бы смахнув их. Девочка пискнула и подалась назад, было немножко больно, да и просто страшно: от ладони молодого человека шел свет, падающий прямо ей на лицо. Когда он отпустил ее, девочка стала трогать руками губы и нос, не обнаружив там болячек, да и дышать стало легко, не веря в то, что такое возможно, Айна отрывисто дышала, но потом вдруг крепко обняла Дана и заплакала. Не ожидав такой реакции, Дан растерялся, но потом легонько похлопал девочку по спине, ласково сказав.

Ну, что ты!

Девочка и сама смутилась своему поступку, но ничего не смогла с собой поделать, и только больше расплакалась, когда Амалия погладила ее по голове.

В новом красивом платье, с аккуратно уложенными волосами, пребывая на седьмом небе от счастья, Айна постучалась в дверь домика, в котором разместили ее родителей. Девочка уже успела познакомиться с Ладой, всей душой полюбить Амалию и почувствовать невыразимую радость от того, что ее рабское прошлое осталось там, за Пограничной рекой. Айна постучалась еще раз, окликнув родителей, чтобы они услышали ее и открыли ей. Дверь подалась внутрь и в проеме показалось немного испуганное лицо матери. Увидев Айну, женщина вскрикнула и, оттолкнув дверь, крепко обняла дочку. Если до этого она еще не верила, не понимала, как можно вернуть дочь тогда, когда это уже невозможно, то теперь Лина просто поверила в чудо.

Айна! Доченька, ты жива!

Из дома выглянул отец, он тоже безумно обрадовался девочке, заключив и жену, и дочь в объятья. Тем временем в Союзе Пяти Мужей никто не собирался так просто забывать об их существовании. После переполоха в доме отдыха весь город стоял на ушах, все воины были подняты по тревоге. Предполагалось разное: от атаки соседних патиров до сверхъестественного: гнева Алина или провокации — Алины. Первое более укладывалось в голове, патиры часто нападали друг на друга, границы их владений постоянно смещались в ту или иную сторону. И все-таки странно, что, освободив одну рабыню, летающий человек скрылся. Скрылся, убив шестерых человек, и смерть всех шестерых была очень странной. Стражники направили оружие на него, а это оружие, не причинив ему вреда, убило их самих. Доверенный патира по управлению городом допрашивал свидетелей, слыша такие странные свидетельства, он пригрозил розгами всем, если они не вспомнят более достоверных и реалистичных подробностей. Выяснив, что девочка была привезена из пограничного поселка у переправы, доверенный отправил туда небольшой отряд для выяснения обстоятельств и дополнительных сведений, а также гонца со срочным донесением патиру Сахабу.

После того, как Дан забрал рабов, Сулим выбрался из своего укрытия и побрел к своему знакомому, хозяину тех самых рабов, что чудом избежали смерти. Постучав в красиво расписанную деревянную дверь — дерево было роскошью в Союзе, обычно двери делались из плотно плетеной соломы, шкур или тканей, а сам дом из камня и малопрочного кирпича, Сулим буркнул открывшему дверь рабу свое имя, но его и так узнали и сразу впустили в дом, как и в доме отдыха, внутреннее убранство здесь отсутствовало: так предписывал Алин, когда говорил о греховности и людской низости, а также о том, что люди должны стремиться к лучшему — это подчеркивал внешний интерьер зданий. Сулим прошел во входную комнату, сел на скамью, взял со стола хлеб, жадно откусил кусок, едва уместившийся во рту. Он уплел всю буханку прежде, чем ему навстречу вышел Рахим.

Сулим! Какими судьбами? Без обид, но выглядишь ты не очень, что случилось?

Здравствуй, Рахим, я с площади, где должны были казнить твоих рабов, но не казнили.

Рахим с интересом посмотрел на него.

Мне некогда было пойти на казнь, значит ты оттуда. Расскажи, что видел. Мальчишка-раб прибежал оттуда как с пожара, какую-то околесицу нес.

Раб принес поднос с едой и горячим питьем на травах. Сулим сразу же стал жадно уплетать содержимое подноса за обе щеки, только после того, как он немного наелся, он стал рассказывать еще более невероятную историю, так как начал с момента встречи с Амалией. Рахим слушал его молча, с блуждающим по комнате взглядом, отчего Сулим начинал злиться.

Ты зря не веришь мне!

О нет, что ты, я тебе верю, просто, извини, но это все звучит… неправдоподобно.

Думаешь, я сошел с ума и мне это приснилось? Выйди на улицу, Рахим, и послушай, что люди говорят.

Рахим сощурился и внимательно посмотрел на Сулима, с минуту он молчал, потом подался чуть вперед и негромко спросил.

Как же такое возможно? Думаешь, это гнев Алина?

Не думаю, что это — гнев Алина, потому что та нечисть, древесные люди, плохо говорили об Алине, пусть я не понял слов, но интонация, они говорили о нем так, словно он был каким-то отъявленным головорезом! Представляешь?!

Но ведь это же ересь! — взбудоражено прошептал Рахим.

И я так думаю, не зря мы всегда говорили, что за рекой мир грешников. Грешники там и живут! Разве могут праведные люди зло говорить о всемилостивом и всеблагом Алине? Разве могут праведные люди не считаться с законами, которые он даровал нам, недостойным? А теперь они еще создали нечисть, которая может разговаривать, думать. Это ужасно!

Оба долго молчали, создавшуюся тишину нарушало только негромкое, но навязчивое чавканье Сулима. Наконец, Рахим решительно заявил.

Я считаю: нужно объявить священную войну!

Но во главе них человек с серебряными волосами! — не без тени страха в голосе произнес Сулим. — Он управляет воздухом, повелевает гигантской птицей и ожившими ветками. А глаза, это глаза демона, и я вспомнил, где их видел! Ты ведь бывал в главном храме в Кхабаде?

Рахим кивнул.

Помнишь, там есть изображение, где всемилостивый и всеблагой Алин свергает свою сестру? Она как две капли воды похожа на своего брата, но у нее такие страшные злые серые глаза, большие серые глаза, как у него.

Рахим слушал его с открытым ртом, отказываясь верить в то, что все это правда, но Сулим тем временем стращал еще больше.

А на руках у него выжжены какие-то обезьяны с крыльями. Он само зло, и он едва не задушил меня, при этом даже меня не касаясь! Только с ней он добр и мил, с женщиной, которую он называет своей женой, позволяя ей вести себя неподобающим образом. При этом она старше его лет на пять — шесть или даже больше!

Рахим даже ахнул, не в силах справиться с собой, он встал, прошелся по каменному полу и твердым голосом повторил.

Война! Только священная война! Алин с нами! Он поможет нам!

Алин с ним, иначе, как он спасся и вернулся на родину? Хотя сначала Сулим жутко испугался, что Алин покинул его, оставив умирать в той яме. Но, находясь там, в кромешной тьме, Сулим изо всех сил молил Алина, чтобы он простил его, сжалился над ним и позволил вернуться домой. О том, что это могло быть простое великодушие со стороны Данислава, тот даже мельком не предположил, удачно вписав все в привычное ему понимание действительности. Вместе Сулим и Рахим до самого вечера обсуждали событие, взволновавшее весь поселок. В дом Рахима приходили люди, некоторые из которых видели, как огромная птица летела обратно к ним, а кто-то уже побывал у переправы и обнаружил, что от нее осталась лишь груда камней, по которым теперь скользили быстрые потоки воды. Как и все господа, Рахим относился к рабам, как к говорящей мебели, в разговорах между делом он указывал им, что делать, и он абсолютно не давал себе отчет о том, что они услышали и из уст в уста передавали весть о возможном пришествии Освободителя. Того самого Освободителя. Рабы были взбудоражены не меньше своих хозяев, они переговаривались в различных уголках домов, на улице: то, что казалось таким желанным, невероятным и неосуществимым стало реальностью сегодняшнего дня! Даже замечания Сулима о рисунке в храме Кхабада, они восприняли по-своему: там изображена Алина, женщина, посмевшая думать и перечить мужчине, так причем здесь их Освободитель? В свою очередь рабы также по-своему понимали учение Алина, они признавали власть хозяев над собой как данную по закону и слову всемилостивого и всеблагого Алина, но когда-нибудь он, памятуя об их послушании и искренней их любви к нему, должен был отправить на землю своего посланника, отметив его знаками, чтобы тот освободил рабов.

Наутро в дом Рахима пожаловали люди из города, выслушав невероятный рассказ Сулима, они забрали его с собой — пусть сам пересказывает все это доверенному патира.

На следующий день Дан и Амалия решили отпустить Сайдару, чтобы он отвез Ладу домой, а себе подарить день спокойствия. Но, понимая, что лучше не тянуть с закрытием переправы, уже завтра они должны были отправиться на разрыв чудоградской дороги, через которую жители Союза смогли соорудить подвесной мост, больше такого узкого места Пограничная река нигде не имела. Айна отпросилась слетать с Ладой, которая пообещала, навестив родителей и сказав им, что с ней все в порядке, вернуться к древням, учить их современному языку, а пока Айну — порядкам и обычаям Истмирры.

Древни меж тем решили вернуться в свой город, в место, где жили испокон веков их предки. Сейчас от того города не осталось даже руин, все здания, будучи созданными из дерева, за столько лет стали частью леса. А когда-то некоторые здания здесь выглядели настоящими замками, и только при близком рассмотрении становилось понятно, что эти колонны, стены, башни и купола сплетены из веток. Почти все древни, за исключением разве что маленьких детей, помнили свой город, и сейчас мечтали возвратиться в свои дома, которые теперь им предстояло восстановить с нуля.

Десять древней Агний отправил наблюдать за противоположным берегом реки, после того, как властитель магии разрушил переправу, с той стороны можно было ожидать чего угодно. Что если люди из Союза умудрятся проложить подвесной мост, чтобы пройти по нему и отомстить за разрушенный перевал, а также потребовать возвращения отнятых у них рабов? Дан одобрил это и попросил Агния докладывать ему через Лукаша, если люди Союза начнут проявлять какую-то подозрительную активность.

На следующее утро Сайдара с сумками, закрепленными у седла, которое соорудили вчера две древенки, ожидал скорого отправления, с наслаждением пока греясь на солнышке. Сайдара томно зевнул и закрыл глаза. Почему бы пока еще не подремать. Перед его мысленным взором замелькали загадочные образы, то это были смеющиеся древенки, то те две девочки, но потом они в превратились в прекрасных дам птиц рокха, и Сайдара собрался взлететь, чтобы, красиво перебирая крыльями, приблизиться к ним и завести разговор, но разговор завелся совсем иной.

Привет, Сайдара! Что ты делал ночью?

Тот удивленно моргнул и, открыв глаза, повернул голову — перед ним стояла Амалия, и это она говорила, на древнем языке. Данислав улыбнулся, наблюдая за его реакцией, Сайдара смекнул — должно быть, он сказал Амалии, как это будет звучать, а она повторила.

Я спал, — ответил он, пожимая плечами.

Амалия улыбнулась, но Дан не стал ничего переводить ей, она все поняла сама, лукаво ответив.

Что-то непохоже. Я правильно сказала? — уточнила она у Дана.

Да, ты быстро учишься.

Прав был Дан, когда говорил ей в Рувире: «Спокойной жизни не обещаю». День, проведенный вдвоем, без всяких встрясок и приключений, пролетел так быстро! Но Амалия действительно быстро училась и понимала, что мир теперь другой. Через несколько дней они планировали вернуться, но сначала собирались разрушить переправу на чудоградской дороге, потом долететь до морской границы, проверить: есть ли еще где-то переправы через Пограничную реку, чтобы при необходимости уничтожить их.

Интересно, как там жители Союза? — произнес Дан уже в воздухе, использовав магию, он заставил ветер обтекать их стороной, и поэтому мог говорить обычным голосом, не кричать, — небось, решили, что я — посланник Алины. Наверняка, думают, бедняжки, что я вернусь и порабощу их, а потом заколдую, превращу во что-нибудь и испепелю, а до этого буду долго и упорно мучить, пытать, чтобы они отказались от веры в Алина.

Точно-точно, — поддержала Амалия, — а они будут стоять до конца, ведь вера их непоколебима!

Да, вот так и создаются мифы, разрушить которые нереально сложно. Если честно, то я считаю: люди должны знать правду об Алине, но с другой стороны, я понимаю, что такое сила веры. Люди ведь насмерть будут стоять за эту ложь и, даже признав ложь, все равно будут стремиться окутать себя новым облаком обмана, потому что так проще.

А ты не пускай все на самотек, — возразила Амалия, — если ты знаешь, как будут вести себя люди, то должен делать все возможное, чтобы противиться им. Только так можно чему-то научить, пусть не всех, но хоть кого-то. Даже ради одного человека стоит сражаться, если в итоге он станет здравомыслящим и самостоятельным в своих решениях.

А жертвы? — грустно спросил Дан.

Неизбежны, — мрачным голосом ответила ему Амалия, — но я готова принять их ради благой цели. И ты знаешь не хуже меня, что это правильно.

Ласково взглянув на нее через плечо, он с минуту молчал.

Да, я знаю. И вот, о чем я подумал. После того, как проверим всю реку, отдохнем пару дней в Юрьевском лесу, а потом отправимся в Велебинский Посад, нужно как-то наладить контакт с местными и восстановить резиденцию властителя магии. Думаю, пустить некий клич по миру: кто хочет, может приходить туда, познавать свою силу, учиться древнему языку и магии. И надо бы царя Изяслава попросить организовать коллегию или министерство по делам магии, такое существовало в древности во все странах. С Изяславом легче сейчас договориться, а потом нам надо постараться убедить руководства других стран в необходимости надзора над волшебниками, не только со стороны магии, то есть с помощью меня и ронвельдов, но и со стороны общества. Ты сама знаешь, сколько везде всяких законов, и магия в них не вписана. А значит, конфликты неизбежны, и их нужно научиться решать. Надеюсь только, господин Броснов не подведет и не станет отказываться от своих слов, а то нам еще только конфликтов со своими религиозными фанатиками не хватало!

Ну вот видишь, — улыбнулась Амалия, — какие у тебя хорошие планы! А ты раскис, не зная, как выбраться из ситуации, и так бесполезно, и так нет смысла — по всему выходило, вариант один — уничтожить планету, тогда точно проблем не будет!

А ты знаешь, позавчера в том доме отдыха меня посетила подобная мысль, мне хотелось уничтожить все это мерзкое государство! Но потом я подумал, что люди везде одинаковые, значит, и там есть и хорошие, и плохие, нельзя карать всех только из-за того, что они стали заложниками системы.

Правильно. Проще всего убрать проблему и не думать о ней, а вот каково исправить ситуацию и не допускать ошибок в будущем! Это сложно, никто и не спорит.

Знаешь, что я еще очень хочу сделать? — задумчиво спросил Дан.

Что?

Я хочу возродить искусство лечения с помощью магии. Просто я не могу не думать об этом: моя мама могла бы жить, она была предыдущим властителем магии и смогла бы помочь себе сама, и вообще во времена магии женщины не умирали при родах.

Он замолчал, и Амалия не сразу решилась сказать ему.

Дан, а ведь это сильный ход в поддержку магии. То есть можно объяснить и продемонстрировать всем: магия нужна, с ее помощью можно лечить людей, а то, что будет направлено во зло, надо пресекать.

Да. Не желаешь стать первым руководителем службы контроля за магией?

Но я думала, это ты у нас главный контролер.

О, нет, я скорее, оружие, метод борьбы, а вот тебя я предложу царю Изяславу в качестве идеальной кандидатуры.

Амалия задумалась.

У меня будет одно условие.

Я слушаю?

Ты будешь помогать мне.

Куда же я денусь! — весело ответил Дан, что даже Сайдара поинтересовался, о чем таком они говорят?

Через два часа они были на месте, внизу шла рассеченная пропастью чудоградская дорога, уходящая вглубь Союза Пяти Мужей с одной стороны, и выходящая из лесных зарослей с другой, соединенная подвесным мостом. На вид мост казался крепким и прочным, похоже, жители Союза заботились о связующей нити с другим миром. Сайдара стал снижаться и вдруг увидел нескольких людей из того самого отряда Сулима, которые хорошо запомнили его, и, узнав, подались назад, в лес, некоторые побросали вещи и бросились в рассыпную.

Эй! — крикнул им вслед Данислав. — Куда вы все? Советую вам вернуться и идти к себе домой, потому что я намерен разрушить этот мост. Даю вам десять минут, две на то, чтобы подумать и восемь на то, чтобы покинуть эту землю. Время пошло!

Сайдара аккуратно приземлился и Дан, первым спрыгнув на землю, успел подать руку Амалии. Потом все трое уселись на траву и стали ждать. Сначала ничего не происходило, но по истечении четвертой минуты из леса выскочил мужчина в порванной и прожженной одежде так, что она мало что прикрывала, и быстро, переходя на бег, миновал их, мост и, не останавливаясь, побежал дальше. Потом из леса показалось еще два человека, а потом раздались вопли. Сначала Дан и Амалия решили, что люди Союза вопят от страха, но потом стало понятно — кричат они от боли, и это предсмертные крики. Раздался топот копыт, гневные окрики, лязг оружия. Дан вскочил.

Взлетайте, быстро!

Боюсь, они слишком близко, мы не успеем.

Действительно, в следующий миг из-за плотно сплетенных ветвей кустарника вылетел один из людей Союза, его выбросили как снаряд, и бросил его человек, сидящий верхом на статном гнедом коне. Конечно же он обратил внимание на огромную птицу, девушку и юношу с серебряными волосами. Следом за этим всадником из леса показалось еще несколько, один из которых тащил за шиворот человека из Союза.

Стойте! Что вы делаете? — воскликнула Амалия и бросилась наперерез всаднику, который уже занес меч над упавшим на колени человеком из Союза, который всего пару дней назад мог, не задумываясь, надругаться, покалечить и убить ее саму.

Дан хотел броситься за ней, но мгновенно смекнул, что выбить меч из рук всадника быстрее — резкий порыв ветра как игрушку из рук ребенка вырвал грозное оружие из крепкой хватки солдата. Мужчина недоуменно посмотрел на руку, на ладонь, на тыльную сторону, он не мог понять, что произошло, по его руке словно с силой ударили. Зато житель Союза не мешкал, осторожно, на четвереньках, он попятился к мосту.

Не дайте ему уйти! — взревел мужчина в богатых одеждах, последним показавшийся на опушке.

Дружно по команде его люди достали луки и выпустили стрелы, и все эти стрелы замерли в воздухе, а потом попадали на землю.

Нет! Пусть идет! — сказал Дан.

Все перевели на него взгляды, полные недоумения, смешанного со страхом и оторопью.

Что это? — спросил мужчина в богатых одеждах, он только сейчас обратил внимание на молодого человека с серебряными волосами и на огромную птицу. — Как ты это делаешь?

Тем временем житель Союза на четвереньках подполз к Дану и спрятался за его спиной, он весь трясся от страха, а по его щекам ручьем текли слезы.

Этот человек больше не вернется на наш берег, так как я намерен разрушить этот мост, как только он пройдет, — сказал Дан, толком не ответив на заданный ему вопрос.

Я сам намерен пройти по этому посту, — неуверенным голосом произнес мужчина. — А зачем тебе это? Зачем ты собираешься разрушать мост?

Союз Пяти Мужей слишком отличается от наших стран, поэтому, мне кажется, будет правильным пресечь им возможность и дальше приходить сюда, и обращать в рабство свободных людей.

Боюсь, что именно поэтому я должен туда пройти, эти нелюди похитили моих детей.

Сожалею. И в таком случае вам тем более не стоит убивать этого человека: он может рассказать о том, куда могли увезти ваших детей, он из отряда, который несколько дней назад пытался увезти в Союз нескольких людей, в том числе мою жену.

Твою жену? И после такого ты защищаешь этого нелюдя?

Позвольте напомнить, я первая вступилась за него, — вмешалась Амалия.

Мужчина в богатых одеждах несколько удивленно посмотрел на молодую женщину, похоже, она и есть жена этого юноши. Тогда ему тем более было непонятно, почему она так поступила по отношению к человеку из Союза, но Амалия пояснила.

Я вступилась за него не потому, что он был добр или зол по отношению ко мне, а потому, что не хочу ему уподобляться.

Допустим, и все-таки, кто вы такие? — вновь с большим интересом спросил мужчина.

Меня зовут Данислав Ингоев, это моя жена Амалия Розина, а это птица рокха, которого зовут Сайдара.

Птица рокха? А ты Данислав Ингоев? — с минуту мужчина молчал. — Значит, магия проснулась. Надо же, в это никто уже не верил!

Мужчина спешился и, подойдя к Дану, протянул ему руку, тот ответил рукопожатием, взгляд мужчины скользнул по выжженному изображению ронвельда.

Говорят, в древности все правители кланялись властителю магии, признавая его власть.

Это ваше право, но царь Истмирры и новый настоятель Храма поступили именно так. Постойте, а откуда вы знаете, что я властитель магии?

Мужчина усмехнулся.

Я много чего знаю о тебе, но и ты обо мне должен знать, есть только история не врет и властитель магии действительно умел пользоваться памятью своих предшественников. Если это так, то ты сам должен вспомнить меня.

Дан, сбитый с толку, недоуменно посмотрел на него, тот хотел невозможного! И все-таки, приглядевшись повнимательней, он уловил знакомые черты, он действительно видел этого человека раньше, только тот был тогда намного моложе. Дан постарался успокоиться и просто вспомнить, где его видела его мать.

Вы князь Рдэи Дометьян Костаров, вы с вашей тетей каждый год приезжали на базу отдыха в Коростени, и вы играли вместе с моей мамой.

Мужчина чуть улыбнулся и склонил голову.

Приветствую тебя, властитель магии! Ты помнишь, как я играл с твоей матерью, но ты не знаешь того, что она была моей двоюродной сестрой, ее вычислили служители храма и потому дядя и тетя решили передать девочку, тогда всего двух лет отроду, в другую семью; все было сделано так, будто Лара умерла от болезни. Твоего деда казнили служители храма, но дочь ему удалось спасти.

Дан, глубоко потрясенный этим известием, недоуменно смотрел на князя, он и помыслить не мог, что в его жилах течет царская кровь, догадываясь о том, что так смутило молодого человека, князь добавил.

Поройся в своих воспоминаниях, Данислав, и ты узнаешь, что так или иначе связан кровным родством со всеми представителями нынешних династий.

Меж тем подчиненные князя, слушая слова своего господина, не знали, что и думать, но он с укором посмотрел сначала на одного, потом на другого. Медленно, по цепочке, все они склонили головы перед юношей, пока все, что они поняли — это то, что он сын двоюродной сестры князя. А человек из Союза, воспользовавшись тем, что на него, никто не обращает внимание, медленно пополз к мосту, заметив это, Амалия толкнула мужа.

Дан!

Он повернулся и воздушной рукой подхватил беглеца, поднял его, орущего не своим голосом, в воздух и положил пред князем Дометьяном.

Как тебя зовут? — спросил Дан мужчину, отчаянно пытающегося выбраться из практически невидимого плена.

Абдаб, господин.

Абдаб, ты бывал в Рдэе?

Я… я не знаю, что это.

Это страна к западу отсюда, — указал он свободной рукой в западном направлении, — вдоль реки.

Нет, там я не был, господин Сулим не так давно нанял меня, я только первый раз пошел с ним за реку.

А те, что успели проскочить через мост?

Нет, их наняли за день до того, как наняли меня.

Ладно, только имей в виду, Абдаб, я знаю, где сейчас Сулим, поэтому я могу отправиться к нему и спросить у него, правду ли ты говоришь. Если нет, я лично сброшу тебя с этого обрыва.

Абдаб захныкал и умоляющим голосом заверещал.

Это правда, господин! Правда! Прошу вас, я не лгу, это правда!

Я верю тебе, Абдаб, — сказала ему Амалия и, подойдя к нему, внимательно посмотрела на него. — Скажи, а ты знаешь, куда отводят пленников? Есть какой-то невольничий рынок или их сразу отвозят в дома отдыха для господ? Или еще куда-нибудь?

Сулим почти всегда работает по заказам, госпожа, поэтому, как правило, он отвозит пленников сразу к их будущим хозяевам, либо предлагает рабов тем, кто может быть заинтересован в их приобретении.

Понятно, а ты слышал что-нибудь о путешествии Сулима на запад, вдоль реки? И есть кто-то, кто ходит за людьми за реку также, как Сулим?

Нет, только он. И он ходил на запад, перед тем, как нанять меня, я знаю, что тогда он взял нескольких здоровых женщин и двоих детей.

А кому Сулим отвел этих детей, ты знаешь?

Абдаб побледнел и трясущимися губами пролепетал.

Да, он отвез их самому патиру Кхабада, Сахабу.

И ты наверняка знаешь, как дойти до патира Сахаба?

Да, но меня убьют, если я приведу врагов на нашу землю.

Я тебя убью, — грозным голосом пообещал ему князь Дометьян, — если откажешься!

Абдаб умоляюще посмотрел на Дана, но тот сурово ответил.

А я не стану ему препятствовать!

Тогда Абдаб посмотрел на красивую госпожу, но та сразу отрезала.

И не мечтай!

Уважаемый князь, — уточнил Дан, — мы поможем вам, только… вы ведь понимаете, что идти вглубь их страны с отрядом вооруженных людей слишком опасно: вы себе обеспечите не одно сражение прежде, чем вам навстречу вышлют целое войско. Потому я предлагаю лететь вам одному со мной и Амалией, Абдаба я могу подержать в воздухе, пусть проветрится.

Но… как мы втроем сможем отбить моих детей? Это… невозможно.

Я не думаю, что это будет просто, — согласился Дан, — но это все-таки осуществимо. Так не будем терять время?

Князь Дометьян громко вздохнул.

Да, не будем терять время.

Но, господин, как же! — возмутился один из его людей.

Все в порядке, я так решил. Пока нас не будет, я хотел бы, чтобы вы остались здесь, на случай, если не все люди из Союза убрались с наших земель. Когда я вернусь, мы сожжём этот мост, но, если вдруг вы увидите, что на вас идет вооруженный отряд, поджигайте мост раньше. Все ясно?

Он обернулся и обежал взглядом каждого из восьми человек, все они нестройным хором ответили: «Да, господин!» Дан кивнул, первой на спину Сайдаре забралась Амалия, потом Дан, позади них сел князь. С собой Дометьян почти ничего не взял, только меч и лук с полным колчаном стрел.

Господин, — осторожным голосом сказал Сайдара, — троих я могу нести, но четверо…

Все в порядке, друг, я его понесу, взлетай.

Люди князя завороженно смотрели на то, как взлетела большая птица, и все они были не менее поражены, когда скрючившегося в три погибели Абдаба полупрозрачная гигантская рука, начинающаяся от руки молодого человека, подняла в воздух. Завопив от ужаса и замахав руками, он тем не менее очень быстро успокоился: Дан сжал его так крепко, что у бедняги перехватило дыхание, а потом поднял его, чуть выше них и спросил.

Куда летим? Да, скажу сразу: не стоит указывать неверное направление, иначе тебе придется научиться летать, когда я отпущу тебя.

Нет, нет, господин! Прошу вас, я все покажу!

Хорошо, тогда куда летим?

Туда, — ткнул пальцем Абдаб. — По пути должно быть озеро и город.

Хорошо, Абдаб, смотри внимательно вперед, чтобы корректировать наше направление, если что кричи.

С этими словами Дан вновь опустил его вниз, так ему было удобно, а вот Абдабу страшно и жутко: бросить его — секундное дело, бросить или случайно уронить — когда еще это заметят? Не меньшей по силе страх испытывал сейчас и князь Дометьян — находясь на высоте нескольких сотен метров над землей, на не такой уж и широкой спине птицы рокха, он опасался того, что может сорваться и упасть вниз. А еще в душе он не доверял Абдабу. Что если тот только сделал вид, что испугался? И на самом деле он ведет их в какую-нибудь западню? Но выбора не оставалось, сейчас это был единственный шанс помочь его детям, страх за которых не давал покоя князю всю последнюю неделю. Когда ему, наконец, удалось узнать, куда они исчезли, он сразу бросился за ними, даже не задумываясь над тем, как опасны жители Союза Пяти Мужей, но сейчас, находясь на территории Союза он начал понимать, насколько это опасно. К тому же сейчас он не верхом на своем коне во главе своего отряда отличных воинов, а верхом на птице, то есть практически беззащитен. О том же думали и его воины, провожая удаляющуюся точку в небе, они качали головами, произнося про себя только одно: «О чем он только думал, принимая такое поспешное, необдуманное и глупое по сути решение!»

Через некоторое время впереди них показалось небольшое озеро, сверху оно выглядело как большое блюдце — ровное, аккуратное, в небольшом углублении, на берегу озера стоял небольшой городок, всего раза в три больше того приграничного поселка, в котором были Дан и Амалия. Дан свесился вниз и, встряхнув Абдаба, громко спросил.

Куда дальше?

Абдаб покорно указал рукой направление.

Вы верите ему? — после долгого молчания спросил князь Дометьян.

Боится он по-настоящему, — ответила ему Амалия, — думаю, он говорит правду: на фанатика он не похож, а вот на человека, дорожащего собственной жизнью, да.

Хорошо, тогда почему мы движемся какими-то зигзагами?

Мы движемся вдоль дороги, Абдаб вряд ли может с первого раза сориентироваться, находясь над дорогой в воздухе, как ее пересечь напрямую, так что тут нельзя его винить.

Если бы это не отнимало время! — посетовал князь.

Никто и не говорит, что это хорошо, потому что, во-первых, мы теряем время, а во-вторых, это здорово выматывает Сайдару.

Да, — согласился Дан, — видите тот зеленый островок? Мы спустимся ненадолго. Сайдаре надо немного передохнуть, а мы пока расспросим нашего проводника о Кхабаде.

Князь Дометьян нахмурился, но не сказал ничего не против, прекрасно понимая, что если птица рокха упадет где-то над городом, или еще раньше, над этими зыбучими песками, то ничего хорошего в этом не будет. Все-таки не таких уж и больших размеров она была, чтоб так долго нести на себе троих человек.

Едва они спустились и Сайдара, довольно растянулся на земле, и, пригреваемый солнышком, с блаженством закрыл глаза. Абдаб меж тем подполз к краю островка и сжался в комок, он с ужасом смотрел на троих иноземцев. А ведь это почти конец пути. Что его ждет теперь? Словно читая его мысли, Дан ответил на его неозвученный вопрос, но не сразу.

Абдаб, значит, впереди Кхабад, главный город, где правит патир. А всего патиров, получается, пятеро?

Тот кивнул, неотрывно смотря на странные серебряные, ярко блестящие на солнце волосы Данислава.

Значит, Союз Пяти Мужей — это союз пяти патиров. Что из себя представляет Кхабад? Насколько велик дворец патира? И где он, в центре?

Да, в центре, дворец патира просто огромный, самый большой из всех дворцов, и город тоже очень большой.

Как охраняется дворец? Есть какая-то стена вокруг него?

Да, есть, но насколько многочисленна охрана дворца, я не знаю, клянусь вам!

Я тебе верю, Абдаб, а теперь скажи: где живут рабы во дворце? В каком-то конкретном месте или они разбросаны по всему дворцу?

Э-э рабы всегда там, где они нужны, тем более сейчас день, они все заняты поручениями.

Хорошо, теперь скажи касаемо новеньких рабов: как быстро их определяют на места? Может, есть какое-то место, где их держат первое время?

Я… не знаю, господин, у меня в семье только один раб, мы больше не можем себе позволить, а в больших домах я никогда и не был! Но, говорят, что рабов, если покупают, то сразу для каких-то конкретных целей.

Ладно, я понял, хотя, наверно, это очевидно, что специальной программы адаптации рабов в новой среде у вас нет.

Абдаб не понял и половины того, что он сказал.

Как именно охраняется дворец? — продолжила допрос Амалия. — Есть ли там катапульты, лучники — дежурные на той стене, которой защищен дворец?

Патрульные на стене есть, с луками. А насчет катапульт, я тоже точно не знаю, но говорят, их там не меньше десяти! И да, та стена выше даже, чем городские стены.

А это хороший ориентир! — заметил Дан. — Не нужно и определять, где центр города.

Да, а еще это хорошая возможность полетать с маневрами уклонения от камней, пущенных из катапульт, и, наверняка, эти камни начнут летать еще на подлете к городу! — посетовала Амалия.

Значит, придется сразу набрать хорошую высоту. Только сначала, господин князь, дайте мне ваше кольцо. Я наложу на него магическую защиту.

А я могу продемонстрировать, что именно она из себя представляет, — сказала Амалия и, как только князь передал Дану кольцо, сказала. — Бросьте в меня кинжал!

Что?!

Не бойтесь, бросайте!

Но…

Да все в порядке, я знаю, что говорю. Ой, ну хорошо, тогда я…

Амалия подняла камень с земли и запустила им в Сайдару, тот даже не приоткрыл глаз, а камень отскочил от невидимой стены.

Конечно, ту повязку на лапе, которую соорудили древни, трудно назвать кольцом, но принцип защиты тот же.

Поразительно, и он тоже это просто вспомнил?

Да, — ответил Дан за Амалию и вернул перстень князю Дометьяну, — он защитит вас от любого воздействия, ненаправленного магией.

Наверно, это здорово? — спросил князь.

Здорово забывать себя? — мрачно ответил ему Дан. — Ладно, поговорим о более насущном деле. Значит, летим, как и решили, на большой высоте, потом, когда уже будем над дворцом, спустимся на какой-нибудь балкон и будем действовать по обстоятельствам.

А это «спустимся», — уточнила Амалия. — ты имеешь в виду себя и господина князя?

Дан ничего не ответил, просто посмотрел на нее.

Я поняла, у тебя на лице написано: «А ты как думала?» И все-таки, если Сайдара поднимется вверх, то он не сможет сразу к вам спуститься.

Амалия, без обид, но господин князь умеет орудовать мечом, я могу воспользоваться магией, а как планируешь сражаться ты?

Амалия нахмурилась и, сложив руки на груди, угрюмо сказала.

Напоминает мои собственные слова Анне и Модесту, когда они рвались освобождать Лиана и господина Вителлия.

Что ж, значит, я рассуждаю здраво, и ты, как никто, должна понимать это.

Он прав, Амалия, — согласился с ним князь Дометьян, — и, Дан, ты можешь звать меня дядей, а не господином князем.

Э-э, спасибо, конечно, но мне, наверное, сначала надо привыкнуть к этой мысли.

Вот и привыкай, начав говорить.

А что насчет этого? — спросила Амалия, она не указывала конкретно, но все и так поняли, что речь идет об Абдабе.

Пусть остается тут! — отрезал князь Дометьян, но Дан покачал головой.

Он не сможет выбраться с этого острова и просто умрет здесь.

Я оплакивать его не стану!

Абдаб с ужасом посмотрел на князя Дометьяна, прекрасно понимая, что его слово может быть последним, но Дан вновь возразил ему.

Нет, мы не убийцы. Поэтому мы подбросим его до дороги.

Ну да, а он побежит в город и сразу доложит о нас!

Даже если и так, пока он добежит до города, мы, скорее всего, будем уже возвращаться, в лубом случае, о нашем прибытии все уже и так будут знать.

С этими словами Дан подхватил Абдаба воздушным потоком и с силой отбросил к дороге, тот заверещал, но приземлился точно в нужном месте. Не взирая на боль от ушибов, полученных при падении, парень вскочил и бросился в противоположную от города сторону, в душе не веря в то, что остался жив. А Дан позвал Сайдару.

Кхабад окружала двойная стена, между первой и второй стенами находились катапульты. Солдаты, дежурившие на стенах, были предупреждены о возможном появлении в городе гигантской птицы, но, так как Сайдара поднялся очень высоко, они видели только странную точку в небе, поэтому никто из них не поднял тревогу. Меж тем среди граждан Кхабада уже ходили слухи о посланнике Алины, который их всех уничтожит. До рабов идея об Освободителе еще не добралась, но она, в отличие от первой новости, из капли постепенно превращалась в настоящую волну, грозящую при таких темпах роста в будущем стать настоящей угрозой. Разговоры рабов пока оставались тайной для их хозяев, а значит, оценить масштабы грядущего течения пока никто из руководства на местах не мог.

Кхабад был действительно большим городом, удобное расположение давало ему доступ к воде — через город протекала река, и это не считая подземных источников, наполняющих водой многочисленные колодцы, плюс в центре города располагалось маленькое проточное озеро, на прилегающих к нему землях люди выращивали различные культурные растения. Возвышенность, на которой располагался город, открывала вид со всех сторон, давая знать о приближении неприятеля. Тяжелого песка вокруг было крайне мало, больше нормальной земли и протяженных участков плодородной почвы. Кхабад растянулся на несколько километров в длину и в ширину, представляя собой настоящий город-государство, чем он и являлся, а его правители именовали подчиненные поселения предместьями.

Получив утром странное сообщение из пограничного поселения, патир Сахаб отнесся к нему крайне несерьезно и легкомысленно, для десятилетнего патира игры и веселье были куда предпочтительней, чем возня с государственными проблемами. Правящую элиту это устраивало, а простые люди прекрасно знали, что и у стен есть уши. В лицо патиру и те и другие мило улыбались, благодаря его за то, что он осветил своим присутствием грешную землю. Единственный, кто не стеснялся показывать патиру свое снисходительное к нему отношение и даже легкое презрение, это был военачальник Хабир, который служил еще при отце мальчика. Предыдущий патир и почти вся его семья трагически погибла год назад. Патир вместе с семьей прогуливался по реке за городом — но судно село на мель и дало трещину — до берега было рукой подать, однако спастись никому с того корабля не удалось, все утонули. Пройти вброд из-за сильного течения не представлялось возможным. Из-за этого течения и небольшой глубины мало кто рисковал здесь плыть, как правило, рабы тащили суда волоком по земле, однако после дождей, уровень воды в реке значительно повышался, как и в те дни. Судно село на мель днем, и почти сразу, словно злой рок преследовал патира, началась сильная гроза, рабы не успевали вычерпывать воду с нижней палубы, а мощный ветер подхватил корабль и понес дальше, прямо к водопаду. В тот день маленький Сахаб остался дома из-за болезни, к вечеру став единственным наследником престола. Что только не говорили о том роковом случае. Говорили, что кто-то специально подстроил это, сговорив патира проплыть проблемный участок. Кто-то просто решил, что это воля свыше, страшное наказание за что-то, возможно, не только патиру, но и всему народу северных земель.

Сверху город выглядел довольно необычно и напоминал отдельные поселки, объединенные одной стеной, а обрабатываемые земли в пределах города образовывали своеобразные окна среди приземистых домов и малоэтажных построек. Ближе к стене дома располагались довольно часто, плотно прилегая друг к другу, а ближе к центру, особенно вдоль реки, находились роскошные особняки с садами.

Какой же из них дворец? — оторопело спросила Амалия.

Понятия не имею, предлагаю облететь весь центр и искать, как и сказал нам Абдаб, самое большое здание.

Каждый особняк спорил друг с другом по красоте и убранству, но один из них отличался особым размахом. Несколько зданий, соединенных балконами и галереями между собой, образовывали целый комплекс из пяти дворцов. «Опустись немного ниже, Сайдара», — попросил его Дан на мысленном уровне. Все прекрасно понимали, что их скорее всего уже видели, и стоит только Дану и князю Дометьяну спуститься вниз, как они и планировали, и это сразу привлечет внимание стражи. Но дворцовый комплекс окружал огромный сад, пока еще стражники на стенах доложат о нарушителях — это позволяло выиграть немного времени, но это не решало проблемы. Существовало одно простое и быстрое решение — разрушительное для магического поля заклинание невидимости. С одной стороны Дан готов был, не задумываясь, применить его, но с другой стороны он понимал: он — властитель магии, призванный охранять порядок, а не нарушать его, пусть даже нарушение незначительно по своим масштабам. Но ведь там невинные дети! Его троюродные брат и сестра, а с ним его жена, дядя и друг, птица рокха. Он не может рисковать ими. И, уже предполагая недовольство и осуждение Лукаша, он приказал Сайдаре и его седокам стать невидимыми для глаз окружающих.

Что происходит?! — ужаснулся князь Дометьян, едва увидев, как стало исчезать под ним тело Сайдары.

Все в порядке, это мы становимся невидимыми. Так что ты можешь идти с нами, Амалия.

Это здорово! В смысле стать невидимыми. Только почему ты сразу не сказал о такой возможности?

Это запрещенное заклинание и в данный момент я нарушаю закон.

И Амалия, и князь промолчали, прекрасно понимая, что Дану, наверняка, нелегко было принять это решение, но оба были ему благодарны. Дворец становился все ближе. На одном из балконов, большем по размеру, собралось много народа — при приближении оказалось, что это мальчики. Большинство в штопанной, местами рваной и крайне невзрачной одежде, все дети выстроились в два стройных отряда по двенадцать человек, в схеме три на четыре. Двое мальчиков в дорогих, но каких-то чересчур цветастых одеждах с плетками в руках ходили вдоль рядов, похоже именно они отвечали за внешнюю стройность построения. Еще один мальчик, разодетый как девочка стоял в стороне и, сложив на груди руки, деловито наблюдал за построением так, как если бы он был самым главным здесь. Дан попросил Сайдару зависнуть над балконом, чтобы князь Дометьян мог получше разглядеть детей в полурваных одеждах, очевидно было, что это рабы, поэтому среди них мог быть сын правителя Рдэи.

Разодетый мальчик дождался, когда мальчики с плетками подойдут к нему.

Построение первого отряда завершено, господин! — доложил первый мальчик.

Построение второго отряда завершено, господин! — отчеканил второй.

Маленький господин молча кивнул и, достав короткий меч, выставил его вперед — похоже, он собирался проверить равнение острием меча, угостив им тех, кто стоял недостаточно ровно.

Сайдара плавно опустился на площадку, немного в стороне от детей, почти никто из них не почувствовал ничего странного, просто легкое дуновение ветра, но три крайних к Сайдаре мальчика интуитивно завертели головами, что очень не понравилось проверяющему.

В чем дело?! — закричал он и резко, обойдя этот отряд, подошел к крайней шеренге.

Мальчики — все им было не больше десяти — двенадцати лет — побледнели.

Ну?! Как вы посмели отвлекаться на параде? Кто вы такие, чтобы перечить мне, вашему патиру?

Это патир?! Все трое невидимых гостя изумленно переглянулись, а маленький патир, которому на вид от силы было лет восемь — девять, продолжал упрекать своих подчиненных в недобросовестном, недолжном внимании к собственным обязанностям.

Я жду ответа! Ты! Говори, как ты посмел отвлечься на параде? — возмутился патир, с силой ткнув острием меча в бок крайнего к нему мальчика.

Мальчишка инстинктивно дернулся в сторону, желая избежать удара, это еще больше разозлило маленького правителя, который размахнулся и ударил того рукоятью меча в висок, паренька качнуло, он отчаянно попытался устоять на ногах, в голове у него зашумело так, что все звуки внешнего мира утонули в однообразном гуле и до сознания слова: «Я с тобой разговариваю!», добрались не сразу. Видя это, князь Дометьян не выдержал и, в несколько шагов преодолев расстояние, отделявшее его от мальчишек, схватил патира за шиворот, и, приподняв над землей, хорошенького встряхнул.

Что ж ты делаешь? — строго и даже грозно спросил он.

Ни Дан, ни Амалия не успели задержать его, и князь сделал то, что посчитал необходимым, в тот момент абсолютно не отдавая себе отчет в том, что его не видят. Зато его услышали и увидели, как что-то приподняло патира в воздух — все замерли, маленькие солдаты и их надзиратели таращились на своего господина, который, чуть живой от страха, молча повис в воздухе. Первое, что пришло ему в голову — это отец, который наблюдая за ним с небес, пришел поругать его за неумение правильно построить отряд. Сейчас Сахаб не вдавался в подробности, походил этот голос на голос его отца или нет, ему просто стало страшно.

Ты что не понимаешь, что мог ранить этого мальчика? Кто тебе вообще дал меч?

С этими словами князь поставил мальчика на землю, демонстративно отнял у него меч и швырнул в сторону. Конечно, он сделал это в порыве и только спустя минуту осознал, что выдал свое присутствие. Повернувшись к Дану и Амалии, он виновато посмотрел на них и одними губами прошептал.

Не мог смотреть на это, простите.

В создавшейся тишине, эти слова были услышаны, и это еще больше напугало всех детей: невидимка здесь не один! Он говорил эти слова, явно к кому-то обращаясь. А вдруг он обращался к тем самым посланникам Алины, о которых ему докладывали утром? Сахаб сделал невольный шаг назад, шагнув внутрь своего маленького отряда, словно надеясь затеряться среди перепуганных не меньше него ребят. Меж тем Амалия, мгновенно оценив ситуация, поняла: действовать надо сейчас, пока ребята напуганы и не понимают, что происходит, и пока они никого не позвали на помощь.

Где дети из Рдэи? — строго спросила она.

Где мои дети? — повторил за ней князь. — Моя дочь Мерцана и мой сын Ратибор?

Сахаб знал, о ком идет речь, от тех ребят он узнал, где находится и как называется страна, где не чтят законы Алина. Так вот значит, откуда пришли посланники Алины! А кто-то еще сомневался и предполагал, что это волеизъявление самого великого Алина! Но, осознав это, Сахаб не почувствовал прилива бодрости и сил, которые должны были сопровождать и направлять его в борьбе со злостной Алиной. Наоборот, он еще больше испугался и бросился бежать. Не дожидаясь его команды — а должны были — все мальчишки, и солдаты, и надзиратели с криками и воплями бросились к дверям, внутрь здания. Князь Дометьян хотел ринуться за ними, но Амалия перехватила его, поймав за руку, а Данислав, выхватив из группы ребят патира, вернул его обратно. Мальчишка вопил и барахтался, требовал помочь ему, но никто из детей не остановился и не вернулся за ним. Чуть приподняв маленького патира над землей, Дан повторил уже заданный тому вопрос.

Где дети из Рдэи?

Они… они плохие! — едва не разревелся Сахаб, — дядя забрал их на перевоспитание.

Где дом твоего дяди? Показать можешь?

Я… дядя там живет, — мальчик ткнул пальцем в сторону, по факту мало интересуясь верностью направления.

Дан поставил мальчика на землю и отпустил, тот сразу рванулся бежать, но его тут же перехватил князь, мертвой хваткой держа патира за плечи, он уточнил.

Где именно дом твоего дяди?

Он живет во дворце, это через одно здание от этого, — пролепетал он и указал более точное направление.

Хороший мальчик, — почти ласково сказала Амалия, — и ты наверняка сможешь помочь нам.

Сахаб моргнул. Что? Помочь? Нет, он не хочет помогать, не может и не должен! Он же патир! Патир, а не кто-нибудь там, но невидимых людей не интересовало его мнение. Его подхватили за талию и подняли как игрушку в воздух, а потом он стал подниматься над площадкой, все выше и выше. Сахаб ощущал, как возле него вьются разнонаправленные потоки воздуха, и тут внизу наконец-то показалась стража. Сахаб отчаянно потянулся к ним и завопил, что было мочи.

Я здесь! Спасите!

Стражники завертели головами, они слышали крики, но не видели патира, это настолько поразило их, что они были полностью дезориентированы, голос шел сверху, а они искали внизу, словно надеялись найти патира среди пыли на балконной площадке, тогда как патира перенесли в воздухе через одно здание на чуть меньший по размерам балкон. Когда мальчик почувствовал твердую поверхность под ногами, он дернулся, надеясь вырваться и сбежать, но Дан крепко держал его за талию одной рукой, другой зажав ему рот. Одно радовало Сахаба, он стал видеть тех, кто пожаловал в его дворец. Двое — женщина в брюках и мужчина в иноземной одежде были верхом на огромной черной птице, человека, который держал его, он пока увидеть не мог.

Сейчас мы пойдем туда, и ты отведешь нас к Мерцане и Ратибору. Имей в виду, если ты не станешь помогать нам, то никогда не сможешь больше говорить! — пригрозил ему Дан, и решив не только на словах, но и на практике продемонстрировать свою угрозу, произнес несколько слов на непонятном Сахабу языке.

Это было заклинание губной паутины. Сахаб почувствовал, как стянуло его губы, он попытался разжать их, но его губы словно склеило, мальчик испуганно схватил воздух, но открыть рот он опять не смог, а того воздуха, что попало через ноздри, ему было недостаточно. Нехватка кислорода вызвала у ребенка панический страх, выместивший все мысли из головы, в глазах Сахаба потемнело. Видя это, Амалия окликнула мужа и попросила.

Дан! Пожалуйста, не надо.

Это его не убьет.

И все-таки, я думаю, он и так все понял, верно, малыш?

Мальчик отчаянно закивал головой, благо Дан отменил действие заклинания. Едва почувствовав, что он вновь может открывать рот, Сахаб первым делом отдышался и только потом повернул голову и посмотрел на человека, который смог сделать с ним такое. Увидев его серебряные волосы, он недоуменно заморгал глазами. Как такое вообще возможно? Огромная птица, женщина в брюках и человек с серебряными волосами?! Последний опять пригрозил.

Мне не составит труда снова сделать это, так что будь хорошим мальчиком и делай то, что тебе говорят.

Молча Сахаб утвердительно кивнул, на глазах его заблестели слезы, он жадно вдыхал и выдыхал воздух, носом и ртом, только сейчас осознав, какое же это великое счастье, свободно дышать. Меж тем они приземлились на балконной площадке дома.

Имей ввиду, тебя не видно, и не заставляй меня делать так, чтобы тебя еще было и не слышно.

Сахаб не выдержал, из глаз его ручьем полились слезы, но он плакал молча, подавляя в себе все возможные звуки, и теперь до ужаса боялся начать шмыгать носом, как происходило всегда, когда он плакал давно, еще в детстве. Сочувственно посмотрев на него, Амалия достала платок из кармана своей походной летней куртки и протянула его Сахабу.

На, высморкайся и успокойся, и иду туда, где могут быть Мерцана и Ратибор.

Мальчик с благодарностью взял платок, он даже хотел сказать женщине из другого мира «спасибо», но, посмотрев на человека с серебряными волосами, передумал. Быстрыми шагами направился он вглубь дома, скорее всего, рассуждал он, рабы сейчас в рабочих зонах: на кухне, в коридорах, столовой, ванных комнатах, в саду и так далее, но тех маленьких рабов дядя забрал у него на перевоспитание, значит, они вполне могли быть сейчас запертыми в подвале, если их, например, собирались высечь или просто оставить в обществе крыс, чтобы они подумали на своим поведением. Поэтому для начала Сахаб направился вниз, проверить подвалы.

Сайдара, будь другом, облети пока дом, проверь, что тут, да как, я свяжусь с тобой, когда мы найдем детей, — сказал Дан птице рокха и догнал остальных.

Он уже видел внутренний интерьер дома в Союзе, а вот на лицах князя и Амалии читалось явное недоумение: зачем так стараться снаружи и ничего не делать внутри? По пути им попадались люди — закутанные в тряпки женщины и полуодетые рабыни, мужчины в цветастых платках и рабы в полурваных одеждах. Сахаб свернул на лестницу и стал спускаться вниз, уже на втором пролете стало понятно, что впереди них кухня: ноздри защекотало от приятных ароматов жареного мяса, соусов и пряностей. Едва дверь на кухню открылась, как все, кто там находился, недоуменно посмотрели на вход: никто не вошел, тогда что же открыло дверь? Но никто не придал этому особого значения, почти сразу все вернулись к своей работе, а Сахаб вышел через открытую дверь в узкий коридор, где ходила в основном одна прислуга, уже через несколько метров он услышал шаги. Дан дернул его за плечо и подтолкнул к стене, он, Амалия и князь Дометьян уже прижались к стене настолько, насколько это возможно — коридор был очень узким.

Слушай, я не знаю, что там тебе передали, но мне искренне жаль, что у вас Светланой ничего не получилось. Просто, мы — рабы и не можем решать за себя, нравится нам это или нет, но так решил Великий Алин, поэтому мы должны спокойно принимать то, что нам говорят. И, если уж хозяин решил продать Светлану, то с этим ничего уже нельзя поделать!

Надеюсь, ты искренне веришь в это, Гор, потому что звучит это… обидно!..

Я знаю, но не мы же решаем!

Да, еще скажи, хозяева всегда правы! Например, когда продали тебя в восьмилетнем возрасте или когда били тех маленьких рабов! А если б это были твои дети?

Моих тоже бьют, — пожав плечами, спокойно возразил Гор, сейчас оба человека показались из-за поворота, это были два молодых раба. — Извини, но ты, что жалеешь их? Да брось, они же грешники! Дети они или не дети, но они все равно остаются грешниками. Хотя, думаю, если бы детей из-за реки забирали совсем маленькими, они бы быстрее понимали, что к чему, а так они уже впитали культуру своего народа, и чтобы отучить их, нужно время, терпение и не всегда красивые методы.

Второй раб прибавил шаг.

— Знаешь, Гор, я тут вспомнил, что забыл выполнить одно из поручений, так что я пойду. Пока! Спасибо, что…

Последних слов было уже не слышно, мужчины зашли на кухню и закрыли за собой дверь. Как только дверь за ними захлопнулась, князь взял маленького патира за грудки и грозно прошептал.

Где мои дети?!

Я… я думаю, они в подвале. Если их били, то они точно там.

Так веди нас туда!

На глаза мальчика вновь навернулись слезы, он кивнул и послушно повел троих своих надзирателей в подвал. Только бы он угадал с направлением! Ему не хотелось испытывать на себе терпение всех троих незваных гостей, и все-таки оставалась одна большая проблема — он никогда не был в подвале и в своем доме, не то, что в чужом! Понятно, что подвал находился внизу, но как именно туда попасть, он не знал. Чувствуя дрожь во всем теле, ступая нетвердыми ногами, Сахаб пошел вперед, туда, откуда пришли те двое рабов. Увидев первую попавшуюся лестницу, он свернул на нее, когда же она закончилась тупиком — чуланом с продуктами, князь вновь схватил его за грудки и хорошенько встряхнул.

Я кажется сказал тебе вести нас в подвал!

Постойте, — вступился за мальчика Дан, — ты бывал здесь? Кстати, как тебя зовут?

Сахаб, — прошептал мальчик одними губами.

Сахаб, ты бывал здесь когда-нибудь?

Мальчик отрицательно мотнул головой, князь отпустил его и, встав, отвернулся к другой стороне стены и прислонил к ней голову.

Нужно проверять все лестницы, наверняка, отсюда есть выход в подвал, — сказала Амалия и направилась наверх.

Дан, взяв за руку Сахаба, пошел следом за ней, немного погодя их догнал князь Доментьян. Вторая лестница привела их в коридор в доме, но третья вела в подвал — князь потянул на себя тяжелый люк и первым ступил на узкую деревянную лестницу. После приятный ароматов кухни запахи подвала едва не вызвали у всех тошноту, особенно скривил лицо Сахаб, он точно никогда не сталкивался ни с чем подобным. Подвальный коридор был всего метров десять в длину с двумя дверьми. Первая вела в пустую, на первый взгляд, комнату, скудные лучи от маленького окошка в конце основного коридора освещали только вход, вторая дверь оказалась заперта. Князь Дометьян постучал — тишина.

Есть там кто-нибудь? — спросил он, но не услышав никакого ответа, мрачно ответил сам себе, — похоже, никого.

В любом случае это надо проверить, — сказал Дан, — я постараюсь выяснить, что находится за дверью, но на это нужно время, осмотрите пока первую комнату.

Князь кивнул, взяв камешки с полки под факелом, он ловко и быстро высек искру, зажег факел и шагнул с ним внутрь комнаты. К сожалению, это оказался винный погреб, никаких дополнительных входов и выходов в нем не было. Меж тем Дан погрузился в поле силы, обретя таким образом исключительное зрение, возможность видеть каждую шероховатость, чувствовать всех, кто находится поблизости. Амалия осталась смотреть за Сахабом, нельзя было допустить, чтобы он сбежал сейчас и поднял панику.

Дядя! Гасите факел! — внезапно произнес Дан. — Сюда идут.

Князь моментально опустил факел вниз и затоптал ногами. Амалия на всякий случай взяла Сахаба за плечи. Через пару минут в коридоре показался раб, он прошел в погреб, взял две бутылки вина и ушел. Благополучно вздохнув, Дан вернулся к изучению окружающих его помещений. Закрытая дверь вела в еще один коридор с маленькими камерами, только в двух из которых находились люди. Внутренним взором Дан увидел двоих детей, оба лежали на земле, на каких-то тряпках и один из них, мальчик, был мертв. Словно вынырнув из воды, Дан жадно схватил воздух.

Что такое? — встревожилась Амалия, отпустив Сахаба, она подошла к Дану и коснулась его лица.

Князь тоже повернулся к нему и, увидев его лицо, встревоженно спросил.

Ты нашел их?

Да, они в камере, четвертой, камеры за этой дверью, но…

Он не договорил, и осек сам себя: девочка была в плохом состоянии, а он сейчас фактически тянул время. Дан встал и, подойдя к двери, ведущей в коридор с камерами, вновь погрузился в поле силы, отчетливо видя каждый штрих в механизме увесистого замка, он создал маленькую струю воздуха и, использовав ее вместо ключа, открыл замок — князь сразу же снял его с петель. А Амалия, только сейчас осознав, что Сахаб исчез, побежала назад, к лестнице, ведущей к люку. Меж тем мальчик уже миновал кухню и выскочил в коридор, с разбега налетев на одного из двух стражников, шедших по коридору. Почувствовав удар, мужчина испуганно шарахнулся к стене, а маленький патир, забыв, что его не видно, отчаянно стал просить помочь ему.

Спасите меня! Они там, они ищут тех детей, которых я отдал дяде на перевоспитание! Этот человек! Я не мог говорить, и меня не было видно, — внезапно Сахаб замер на полуслове, увидев испуганные глаза стражников, похоже, они и сейчас не видели его. — Вы, что не видите меня? — шепотом спросил он и шагнул к ним поближе.

Запрещенное заклинание, придающее невидимость, не было безграничным по своему воздействию и при определенном удалении от волшебника, его создавшего, теряло свою силу. Когда Сахаб вышел из воздуха в буквальном смысле этого слова, оба стражника едва не лишились чувств от потрясения, с трудом оставшись стоять на месте, у стены.

В-великий патир, — заикаясь произнес один из них. — Это и правда вы?

Ну, конечно! Меня не было видно, это сделал тот человек с серебряными волосами, перед этим он вообще сделал так, что я не мог говорить.

Да, но что вы здесь делаете? — неуверенно спросил второй стражник, склонный больше считать, что патир ему грезиться, чем то, что он видит его на самом деле.

Я не приходил сюда, если вы об этом, меня перенесли по воздуху. Я чувствовал потоки воздуха вокруг себя, а еще двое людей, женщина в брюках и мужчина в странной одежде летели на огромной черной птице.

Стражники смотрели на него с явным непониманием и недоверием. Сахаб даже разозлился — да как они могут не верить ему — он же патир! В свою очередь стражники гадали над тем, как они могут видеть патира, которого не должно быть здесь и который точно не должен был появляться таким вот образом.

Вы что мне не верите? — возмутился мальчик.

Что вы, великий патир, мы верим вам, — неуверенно произнес один из стражников, но другой все-таки спросил.

А где те люди сейчас?

Они в подвале, ищут детей, которых я отдал дяде на перевоспитание, — устало ответил Сахаб, с негодованием отметив, что они, похоже, еще и не слушали, что он им говорил.

Хорошо, мы займемся ими, а вы пока поднимайтесь наверх.

Что? Нет, я с вами!

Но великий патир, это может быть опасно!

Без стражи еще страшней! — с испуганными глазами, надтреснутым голосом ответил мальчик.

Хорошо, — кивнул стражник, — держитесь сзади.

Издалека увидев, что стражники направились в их сторону, Амалия побежала обратно, чтобы предупредить Дана и князя, но едва вбежав в коридор с камерами, она невольно подалась назад — из камеры вышел князь Дометьян, лицо его было перекошено от боли, гнева и лютой ненависти.

Когда Дан открыл дверь в камеру, то первым вошел сам и сразу подошел к девочке, князь бросился к сыну, он пытался привести его в чувство, звал, тряс за плечи, только после того, как ребенок ни на что не отреагировал, он дрожащей рукой коснулся артерии на шее мальчика и, поняв, что сердце его не бьется, схватился за голову. На какое-то мгновение потеряв способность видеть, он обрушился в бездну боли и отчаяния, но сознание выбралось оттуда и, увидев, как от рук Дана идет слабое свечение, аккуратно опустил сына на пол и вышел в коридор, где его и увидела Амалия, предположив самое худшее, она ни о чем не спросила его и зашла в камеру, где неподвижно на полу лежал ребенок, сквозь его рваную одежду были видны многочисленные синяки, а у виска виднелся рубец с запекшейся кровью. Чувствуя, как земля уходит из-под ног, Амалия перевела взгляд на Дана и немного воспряла духом: если он лечит девочку, значит, она жива, и значит, он ее вылечит. Быстро придя в себя, Амалия вернулась в коридор, и положив руку на плечо князя, сказала.

Он исцелит ее, но нужно дать ему возможность сделать это. Сахаб ведет сюда двоих стражников, нужно задержать их.

Князь молча кивнул и угрожающе достал меч из ножен. Сейчас он жаждал только одного, чтобы эти стражники пришли сюда как можно быстрее, чтобы он мог поквитаться с ними за своего несчастного сына. Конечно, он понимал, что вряд ли именно они убили его Ратибора, но эти люди так или иначе все равно были причастны хотя бы потому, что они являлись частью этого жуткого мира. Прав Данислав, решив разрушить все связи с этим кошмарным местом, ведь Пограничная река разделяла между собой не просто два участка земли, а целые вселенные, столь разные и столь непохожие друг на друга. С содроганием Амалия представила, что ждет сейчас тех двух стражников, но препятствовать князю она все равно не желала. Когда двое вооруженных мужчин вбежали в коридор, князь первым бросился на них. Так как Дан занялся исцелением, он, передав Сайдаре приказ подниматься как можно выше, прекратил поддерживать заклинание невидимости, потому стражники отчетливо увидели князя. Вбежавший следом за ними Сахаб едва не попал под удар, прижавшись к стене мальчик съехал по ней вниз и с ужасом смотрел, как упал сначала один его защитник, а потом и второй. Из камеры вышел Дан, он держал девочку на руках, увидев два окровавленных тела, он перевел взгляд на князя, тот убрал меч в ножны, подошел к нему и молча, вопросительно и с надеждой посмотрел на него.

С ней все в порядке, она проспит чуть более суток, а потом, когда проснется, будет полностью здорова.

Спасибо, — одними губами прошептал князь Дометьян и взяв девочку из рук Дана, прижал к себе.

Перешагнув через распростерное на полу тело, Амалия подошла к Сахабу и, взяв его за плечо, подняла на ноги. Меж тем Дан хотел вновь применить заклинание невидимости, но увидев перед своим взором Лукаша, замер на полуслове. «Я знаю, что ты скажешь».

«Если знаешь, тогда не делай того, чего не должен!»

«Но Сайдара не сможет незамеченным спуститься, и нас тоже будет видно!»

«Есть множество заклинаний, способных сейчас пригодиться тебе, и это — не одно из них».

Дан нетерпеливо вздохнул и вслух сказал.

Идем без прикрытия, нас будет видно.

Но, — заикнулась, было Амалия, но Дан оборвал ее на полуслове.

Я не могу! Это неправильно, но я в состоянии защитить нас всех. Идемте!

Но как же Ратибор, — неуверенно произнес Дометьян, — я не могу оставить его тело на поругание этим нелюдям!

А если я подожгу это место? — осторожно спросил Дан.

Князь мрачно и с огромной грустью и болью посмотрел на него, потом молча кивнул. Дан не мешкал и вновь погрузился в поле магии, в следующий миг с его рук сорвалась струя пламени, скакнув по тряпью на полу, по деревянному полу, она быстро взяла их под свое влияние. Видя это, князь Дометьян, не выдержал, по лицу его побежали слезы, в последний раз взглянув на сына, которому было всего-то семь лет, он резко отвернулся и пошел обратно. Как бы ни было это ужасно, он уже ничем не мог помочь ему, но мог помочь своей девочке, усталое тело которой держал в своих руках. Дан заключил загоревшееся тело мальчика в воздушную сферу, чтобы в здании не начался пожар и пошел первым, забрав у Амалии Сахаба, последний невольно содрогнулся, когда услышал «не могу оставить его тело», неужели тот мальчик-раб погиб? Но он не хотел его смерти, ему даже понравились оба тех ребенка, но его учитель настоял на том, что детей необходимо отправить на перевоспитание.

Я возьму у вас меч? — спросил Дан у князя Дометьяна.

Услышав его слова, Сахаб отчаянно рванулся, в мыслях он мог предполагать сейчас только самое плохое.

Успокойся, я ничего тебе не сделаю, если ты не дашь повод думать иначе, просто нам нужно как можно скорее покинуть дворец, и это, — указал он на меч в своей руке, — поможет твоим людям беспрепятственно пропустить нас. Так что будь хорошим мальчиком, не делай резких движений, и все будет в порядке.

Молись, что меч не у меня, — грозно сказал ему князь Дометьян, от одного этого голоса сердце Сахаба сжалось в комок.

Они пошли обратно, Дан с Сахабом впереди, затем Амалия и князь Дометьян. Сначала им никто не попадался, на кухне все молча проводили их внимательными взглядами, но, как только странная компания ушла, принялись активно обсуждать произошедшее, как и минуту до этого: ведь сначала через кухню прошли двое стражников и сам патир, а теперь их патиру угрожал человек с нереальными серебряными волосами, следом за которым шли женщина в брюках и мужчина с девочкой-рабыней на руках. Но никто из работников кухни не стал препятствовать им или о чем-то спрашивать. Все просто стояли и смотрели, как странная компания прошла в коридор, где ее почти сразу встретили двое стражников. Мгновенно среагировав, оба мужчины выхватили мечи, а один потребовал немедленно освободить патира. Но Дан лишь поближе придвинул лезвие к горлу мальчика.

Не советую препятствовать нам, если только вы не хотите, чтобы смерть патира была на вашей совести.

Да как ты смеешь! Кто дал тебе право угрожать великому патиру, да Алин тебя на части разорвет!

О! Неужели я еще жив? — передразнил его Дан, но потом строго произнес. — С дороги, мальчики, я не шучу!

Дан, может, ты не будешь разговаривать с ними и просто заморозишь их, — предложила Амалия.

Боюсь, это тоже относится к запрещенным заклинаниям, но зато можно заставить их поспать часа два. Спите, — приказал он.

Стражники его не поняли, и они даже не успели толком ничего сообразить, как вдруг ужасная дремота навалилась на них, сладко зевнув, оба мужчины повалились на пол. Смотря на это, Сахабу невольно стало страшно: как этот человек может делать такое? Неужели это Алина наделила его особой силой? Сахаб всегда воспринимал религию как некую выдумку, свод правил, не более, а это было наглядным и живым примером того, что все реально, и от осознания этого становилось еще страшнее. И тут молодой человек отпустил его, несильно оттолкнув от себя.

Прощай, маленький убийца, дальше мы пойдем без тебя.

Убийца. Какой же он убийца, если он никого не убивал? Но вникать в смысл сказанного Сахаб не хотел и потому, едва получив свободу, сразу бросился бежать. Естественно, он побежал вперед, так как в противном случае ему пришлось бы миновать Амалию и князя Дометьяна. Когда маленький патир помчался по коридору, все, кто там находился — а это было пятеро рабов, два стражника и один из друзей хозяина замка, проводили его недоуменными взглядами, но мальчик даже не остановился, понимая, что никто из этих людей ему сейчас не поможет. Ну разве что Алин пошлет кого-то, способного также, как тот человек, творить невероятные вещи. Меж тем Дан заставлял засыпать всех, кто встречался им на пути, когда до балконной площадки оставалось всего несколько метров, он попросил Сайдару спускаться. Они уже вышли на улицу, когда сзади послышался тонкий голос патира.

Вон эти люди!

Окруженный отрядом в шесть стражников — патиру несказанно повезло, что он налетел на них — мальчик указывал рукой на людей из другого мира. Двое стражников тут же достали луки, а остальные четверо, выхватив мечи, с криками побежали вперед. Дометьян не на шутку встревожился, ведь он не мог бросить девочку, но Дан быстро обезвредил врагов, откинув сначала воздушной волной, а потом погрузив в сон. Пожалуй Лукаш был прав, когда говорил ему, что есть множество законных способов, которые можно использовать в достижении нужной цели.

Что Сахаб, не хочешь расставаться с нами? — съязвил Данислав.

Мальчик попятился назад, за спины оставшихся двух лучников, которые выпустили свои стрелы — люди не промахнулись, они метили точно в сердце человека с серебряными волосами, но он просто стоял и смотрел на это. Все произошло так быстро, что Сахаб не сразу понял, что произошло, но только стрелы вместо того, чтобы убить того человека, убили тех, кто их в него отправил. Меж тем со стороны открытой галереи еще один лучник выпустил еще одну стрелу, он метил в женщину, но сработал защитный механизм, которым Дан наделил ее обручальное кольцо, стрела скользнула о невидимую стену и отклонилась в сторону. Этой стрелы Сахаб не видел, когда яростная дикая боль пронзила его грудь, он вскрикнул — мир вокруг него завертелся, а ноги сами собой подкосились. Он видел, как приземлилась на балкон та большая птица, он слышал топот пары десятков ног, идущий со стороны дома, а потом он почувствовал, что куда-то падает.

Лучник, увидев, что его стрела каким-то непостижимым образом отклонилась в сторону и попала в патира, стоял как парализованный, тогда как двое его товарищей не понимали, как слуга мог поднять руку на патира. Это также видели стражники во дворе дворца и с десятка полтора придворных, наблюдавших за происходящим на балконе из окон.

Нет, Амалия! Нужно уходить, пока они в замешательстве! — сказал Дан, успев поймать ее за талию, когда она бросилась к мальчику.

Но мы не можем оставить его тут, он же умрет! Вряд ли тут умеют врачевать такие ранения.

Он заслужил это! — угрюмо произнес князь Дометьян, уже сев на спину Сайдаре.

Но он же ребенок!

Хорошо, я возьму его, садись на Сайдару, пожалуйста.

Услышав заверение в том, что он не бросит мальчика, Амалия с благодарностью посмотрела на него и в два шага подбежала к Сайдаре. А Дан, осторожно взяв маленького патира на руки, взлетел в воздух одновременно с птицей рокха и полетел обратно, в сторону Пограничной реки. Спустя пять минут они покинули город и, долетев до того же островка, где останавливались до этого, спустились вниз. Дан сразу же положил мальчика на землю и, коснувшись его висков, облегченно вздохнул — в пути ему показалось, что сердце маленького парита больше не бьется, но, к счастью, он был жив. Не смотря на то, что Дан понимал — в гибели Ратибора есть немалая доля вины Сахаба, вот такой смерти мальчику он не хотел, так как получалось, что это фактически его вина: его заклинание исказило направление стрелы, но он — не убийца. Ладно бы еще Сахаб угрожал им, а так он просто стоял, испуганный и беспомощный.

Я бы не стал этого делать, — шепотом сказал Амалии князь Дометьян, — но дать ему умереть вот так, пожалуй, тоже неправильно.

Амалия молча кивнула и положила руку ему на плечо. А Дан, коснувшись пальцами висков мальчика, погрузился в поле силы и, мысленно проникнув в тело ребенка, стал исправлять то, что было повреждено. Основную и главную проблему здесь составляло то, что стрела все еще торчала из груди Сахаба, и сейчас, оценив его состояние, Дан понимал — стоит ему вытащить стрелу и мальчик умрет. Значит надо убрать ее иным способом. Вынырнув из поля силы, он открыл глаза и позвал Амалию.

Когда стрела исчезнет, нужно, чтобы ты приложила к ране какую-нибудь тряпку, чтобы хоть как-то сдержать кровь. На мою тунику, она все равно вся в крови.

А вытащить стрелу разве нельзя?

Нет, стрела вошла слишком глубоко, если пошевелим ее хоть немного, он умрет.

Ясно.

Отдав ей свою тунику, Дан вновь погрузился в поле силы, сразу почувствовав прилив сил, ведь магия была частью него самого, и сосредоточился на стреле, руша переправу через Пограничную реку, он уже делал такое, проникал в структуру предмета, но сейчас все было гораздо сложнее — ему предстояло уничтожить этот предмет, не повредив ничего вокруг. Меж тем наблюдающий со стороны князь Дометьян изумленно смотрел на то, как стрела замерцала, а потом стала постепенно таять. Наблюдал за этим и Лукаш, и снова ужаснулся: властитель магии должен был приходить к этому постепенно, а не осваивать такие сложные вещи сходу. На это раз Данислав, чувства которого в данный момент были обострены и усилены, уловил страх своего ронвельда и, как только закончил, не возвращаясь в Реальный мир, он погрузился в мир Пограничный, и направился сразу к поселению древней, а потом задал прямой вопрос своему ронвельду.

«Что происходит?»

«А что происходит?»

«Ты знаешь, о чем я! Ты боишься меня, я почувствовал это. И мне это непонятно!»

«Прости, я… просто, просто никто из властителей магии не постигал все так быстро, даже Алин Карон и да, меня это немного пугает», — признался Лукаш.

«Пугает, что я пойду по стопам Алина Карона? Ты это хотел сказать?»

«Нет, господин, я не хочу так сказать. Просто твоя сила, она пугает».

«Не волнуйся, Лукаш, — миролюбивым голосом ответил Дан после долгого молчания, — я не — Алин Карон, и я не стану навязывать всем учение о мире без магии и магических существ. Моя сила не означает отсутствие разума, поэтому я в состоянии сделать выводы из опыта предыдущих поколений и впредь не повторять ошибок своих предшественников. Мир?»

«Да, — улыбнулся Лукаш, — извини, если я обидел тебя».

«Ничего, я рад, что мы решили этот вопрос».

Дан тоже улыбнулся ему и вернулся в Реальный мир. Он немного испугался, когда открыв глаза столкнулся взглядом с Амалией, которая сидела также, как и он, на корточках, вплотную к нему. Она держала его за плечи и смотрела на него взволнованная и встревоженная. Как только он открыл глаза, она крепко обняла его.

Я думала на этот раз ты точно исчезнешь! Ты опять мерцал.

Ах это! Не бойся, просто я был в Пограничном мире.

И так будет каждый раз, когда ты туда отправишься?

Да, но не бойся, это абсолютно безвредно, я никуда не исчезаю, просто часть меня погружается в другой мир.