Легенда о Чудограде. Книга первая. Властитель магии. Часть вторая. Союз пяти мужей.

Войслава! Как ты могла нарушить заповедь! Как ты могла ослушаться после того, как наследие этого проклятого места едва не убило нас всех?!

Девушка не слушала, все слова матери прошли для нее далеким фоном, главное то, кого она здесь увидела. Резко затормозив, она испуганно посмотрела на Дана и только потом на мать.

Он не причинил тебе вреда? — негромко спросила женщина, Войслава молча отрицательно покачала головой.

Милана глубоко вздохнула — хоть одна хорошая новость. И все-таки, это не освобождало девушку от объяснения своего поведения.

Что ты там делала? Не бойся его, Данислав уже уходит.

О! У меня появилось имя. Приятно это слышать.

Не обольщайся! Это не освобождает тебя от грехов.

От грехов моих предков? — уточнил молодой человек, Милана сухо ответила.

И их тоже.

Ладно, не буду вам мешать, информацию до вас я донес, а теперь извините, мне пора.

Милана промолчала и только, когда он уже сидел на спине птице рокха, сказала.

Постой!

Да?

Как я могу быть уверена, что скрежеты выполнят твои указания?

Боюсь, что никак. Я вернусь все проверить, как только появится такая возможность. Но, уверяю вас, скрежеты не тронут вас.

Имей в виду, Данислав, если скрежеты не послушают тебя и убьют кого-то из нашего рода, в этом будешь повинен только ты, и никто другой.

Я вас услышал, но и вы не забывайте, что провоцировать злую собаку глупо, если она пустит в ход клыки, это будет ее естественным порывом. До встречи, госпожа Милана, не скажу, что рад был знакомству, но оно определенно имело познавательный эффект. Спасибо и всего доброго. Взлетаем Баруна.

И он взлетел, Милана даже опустила посох.

Наконец-то! Я думала, что не выдержу!

Поднявшись в воздух, Дан передал через Лукаша хорошую новость для Синоша, а пред холмами он опустился, чтобы лично поговорить со скрежетом и дать тому наказ: два острова и людей, живущих на нем, они трогать не должны. Донельзя счастливый Синош искренне уверял его в том, что все сделает и благодарил за освобождение и возможность жить по укладу предков. Он не станет трогать тех людей — Дан знал это, и, разрушив стеклянный мост, он со спокойной душой отправился догонять Амалию, которая тем временем повела за собой длинный караван, состоящий из людей, домашних животных и многочисленного скарба, который люди везли за собой, а точнее несли на себе по большей части. Первое поселение они прошли безболезненно, его жители попрятались в своих домах и провожали их из окон угрюмыми взглядами. На всякий случай Сахаба Амалия отправила вглубь толпы, предварительно попросив жителей из Пограничного мира подобрать ему одежду, так мальчик мог слиться с общей массой. Попадались переселенцам по пути и военные, но они также молча провожали караван взглядами, изредка перешептываясь им вслед. Однако уже перед вторым поселением выстроилась целая людская колонна, но по мере их приближения, им расчистили проход. А вот за воротами поселка к ним то и дело стали походить люди, судя по тому, как они были одеты и в особенности женщины, Амалия сразу сделал вывод: это рабы. Они явно кого-то высматривали. «Ищут своего Освободителя», — предположила Амалия и спустя минуты три не выдержала и ухватила за руку девушку, подошедшую к ним, и спросила напрямую: чего они хотят. Девушка смотрела на нее с нескрываемым восхищением.

Я шла к вам, госпожа.

Ко мне?!

Да, мы хотели передать информацию через тех людей, но они не понимают языка.

Да, они говорят на другом языке, но что вы…

Амалия не договорила, краем глаза заметив шедших к ним нескольких стражников, ведь рабы не зря не подходили к Амалии напрямую. Проследив за ее взглядом, девушка с опаской обернулась, заранее предполагая, что она увидит. Не тратя время, она сразу перешла к делу.

Госпожа, рабы — нас много — пойдут за вами, ибо мы поняли — вы наш Освободитель.

Я?! Но…

Послушайте, — умоляюще произнесла девушка, перебив ее, — спасите нас, госпожа, умоляю! Мы не хотим жить так. Многие из нас верят, что Великий Алин определил для нас этот путь, но он обещал, что придет Освободитель и даст нам свободу. Прошу вас!

Стражники вплотную подошли к ним. Видя неладное, Инар и Грум загородили собой Амалию, даже Сахаб рванулся вперед, но его вовремя остановила идущая рядом женщина и покачала головой, словно говоря: взрослые разберутся без тебя, а тебе было наказано идти среди нас, ради твоей же безопасности, поэтому не надо искать лишних проблем, связанных еще и с твоим появлением там.

Не бойтесь за меня! — шепнула девушка Амалии, потом выскользнула из-за спины Инара и сама шагнула навстречу стражникам, смиренно при этом опустив голову.

Как ты посмела, мерзавка, разговаривать без разрешения! — рявкнул на нее мужчина и, схватив за плечо, швырнул на землю. Девушка упала.

Что вы делаете? — возмутилась Амалия, чем вызвала очередную волну недовольства, на этот раз не только со стороны стражников, но и со стороны местных жителей, которые в небольшом количестве, но все-таки присутствовали поблизости. Хватало с них того, что женщина в странной одежде шла во главе этого каравана! Это и так было неслыханно!

Девушка-рабыня, прекрасно понимая, чем это может грозить для Амалии, отважно бросилась наперерез шагнувшему в сторону ее госпожи стражнику. Сама не ожидая от себя, она упала на колени и, поймав стражника за руки, умоляюще посмотрела на него. Заговорить она все-таки не решилась, но и этого было достаточно, чтобы вновь прогневить стражника — он вырвал руки из хватки девушки и с силой ударил ее по лицу. Та упала, с губ ее быстрой струйкой потекла кровь, а сама девушка замерла в неудобной позе. На этот раз возмутились переселенцы: такое отношение они просто не могли принять. Люди загалдели, кто-то выступил вперед и шагнул в сторону стражников, но первой к ним вышла Амалия.

Напоминаю вам, что ваш патир обещал дать нам возможность пройти и что вы не станете устраивать никаких провокаций.

Чего? — переспросил тот стражник, что ударил девушку, он явно не понял умного слова, зато двое других сразу возмутились из-за того, что женщина посмела говорить.

Они уже шагнули к ней, выставив вперед оружие, Инар и Грум вновь загородили собой Амалию, другие подтянулись к ним, и в этот момент всех накрыла тень. Все интуитивно посмотрели наверх и увидели над собой огромную птицу, со спины которой прямо в воздух шагнул человек. Жители Союза, хоть и слышали о нем, но не видели воочию, а, увидев, с криками разбежались по сторонам.

В чем дело? — спросил Данислав.

Но Амалия сразу же попросила его, минуя объяснения.

Эта девушка, посмотри, пожалуйста, что с ней.

А что…

Потом, сейчас просто посмотри, что с ней.

Ладно, ладно, сейчас.

Но едва он протянул к ней руки, даже не успев коснуться, как девушка слабо застонала и пошевелилась.

Жива! Жива! — произнес кто-то из недавних жителей Пограничного мира.

Что случилось? — спросил Дан и, коснувшись рукой губ девушки, в одно мгновение исцелил небольшую рану.

Она сказала, что освободитель я, и попросила помощь, — на ломаном древнем сказала Амалия, вдвойне удивив мужа.

Необычная новость, — медленно произнес он и, перейдя на шепот, добавил. — Если мы возьмем ее с собой, у нас будут неприятности.

Услышав его слова, девушка с мольбой посмотрела на него, молчаливо прося разрешения говорить.

Ты вольна говорить, когда захочешь, — тихо, но уверенно сказала Амалия. — Если ты действительно готова идти за мной, то должна поверить мне, отныне у тебя есть не только обязанности, но и права.

Девушка потрясенно посмотрела на нее, а Дан хотел возразить, но не стал.

Так что ты хотела сказать? — спросила Амалия.

Я… не беспокойтесь за меня, я справлюсь. Только что мне нужно сделать?

Пока нужно позволить этим людям безопасно пройти до Истмирры, а потом я вернусь за вами. У тебя есть возможность передать это рабам из других поселений? В первую очередь я имею в виду поселения, мимо которых мы будем проходить.

Да, госпожа.

Но Амалия!

Данечка, я все объясню, пожалуйста!

Он даже поднял вверх руки, жестом говоря, что сдается и полностью доверяет ей, но едва они оказались во главе каравана, как Дан сразу вернулся к неоконченному договору.

Что значит вернешься? Ты ведь не шутила, когда говорила.

Нет, — твердо ответила она и, с надеждой посмотрев на него, спросила, — ты ведь поможешь мне?

Глубоко вздохнув, он с явным неодобрением в глазах, все-таки ответил.

Куда же я денусь! Но давай только сначала все детально обдумаем, каждую мелочь, в том числе возможность этой помощи.

Амалия кивнула и, взяв его под руку, молча положила голову ему на плечо.

Только не думай, что я не хочу помочь им, просто это не так легко, как кажется, и чревато последствиями.

Я понимаю. Как там скрежеты и слоники?

Отлично, у них есть новый дом.

Значит, там никто не живет?

Ну как тебе сказать!

И он рассказал ей, где был и что узнал нового.

Ничего себе! Знаешь, мне кажется, это очень важно и нужно обязательно все выяснить. А ты можешь узнать у Алина Карона, что он знает об Алвиарине?

Думаю, да, но не уверен, в любом случае, это будет очень непросто, и, боюсь, сейчас на это в любом случае нет времени. Сейчас самое главное — дойти до Истмирры, а потом еще надо вернуться сюда. При этом мы с тобой бросили Гедовин в Рувире, куда по ходу дела, в ближайшем будущем вряд ли попадем.

А нельзя пообщаться с ней через ронвельдов?

Можно! Чего же я раньше об этом не подумал! Спасибо!

Да не за что, — скромно сказала Амалия и замолчала, дав ему возможность поговорить с Лукашем, сама она тем временем внимательно следила за продвижением их медленного каравана.

Вечером все расположились на нескольких маленьких островах, а те, кому там не хватило места, расположились около дороги. Амалия обходила всех и проверяла, как все устроились, пока Дан верхом на Баруне проверял обстановку сверху — никаких вооруженных отрядов к ним не приближалось, но на всякий случай решено было выставить охрану перед лагерем у дороги. Когда молодой человек пришел к их с Амалией костру, то увидел ужин, который приготовил не кто-нибудь, а Сахаб, под руководством одной из женщин. Он даже сделал шаг назад, но мальчик довольно улыбнулся.

Не ожидали?

Честно? Да. Молодец! Это нужная работа, кому-то она, конечно, кажется грязной и нудной, но даже эти люди признают ее важность и ценность. А потому говорят тем, кто ее выполняет: спасибо! Спасибо, Сахаб.

Мальчик улыбнулся и, протянув ему глиняную тарелку с едой, сказал.

Угощайтесь. А когда придет госпожа Амалия?

Надеюсь, что скоро, иначе я сам пойду за ней и приведу ее силой. Нет, я все понимаю, но сказав, что «она пока поведет людей», я не имел ввиду, что она должна принять весь груз ответственности на себя. Но она у меня такая! Ответственная.

Господин, — тихо, нерешительным голосом спросил мальчик, — а она правда поведет за собой рабов? Я слышал, что говорили те рабы, которые подходили к нам, я хотел пройти к ним, ответить, но меня не пустили.

И правильно сделали, это могло быть очень опасно. И-и… что же ты намерен делать, Сахаб?

Я? — растерялся мальчик. — Я не понимаю.

Хорошо, что ты по этому поводу думаешь?

Сахаб долго молчал, неотрывно смотря на огонь, он сидел на корточках, положив руки на колени.

Я думаю, — тихо сказал он, наконец, — что так, как мы жили, дальше жить не надо. Если люди хотят кому-то служить, то пусть делают это по доброй воле, а не по принуждению.

Значит ты одобряешь это решение?

Да, — твердо и уверенно произнес мальчик, — и, если я могу чем-то помочь, я помогу.

О я так рада это слышать, Сахаб! — ласково сказала Амалия, обняв мальчика за плечи, она подошла сзади, даже Дан ее не заметил и сейчас удивленно повернул к ней голову.

Ты же была в той стороне.

Значит, ты потерял меня из виду. А когда ты успел приготовить ужин?

Это не я, это Сахаб.

Ух ты! Здорово, молодец!

Мне помогали, — скромно сказал мальчик.

Все равно молодец! — похвалила его Амалия и присоединилась к ужину.

Весь следующий день караван мирно шел дальше. Люди из Пограничного мира постепенно привыкали к мысли о том, что их дома больше нет и впереди у них другая жизнь и новый дом, вот только какими они будут? Это волновало всех, от мала до велика. Если такой, как окружающая местность с ее крайне недружелюбным населением, то им впору начинать оплакивать былое. Вечером Инар и Грум, ставшие негласными лидерами переселенцев, осмелились спросить об этом властителя магии. Дан сразу же успокоил.

О нет, за рекой нормальная земля: луга, леса, озера, реки, поля. То место, куда мы идем официально не принадлежит никакой стране. Когда-то те земли и даже часть этих земель входили в состав Истмирры и, вероятнее всего, они скоро опять войдут в ее состав, но это не значит, что вам стоит чего-то опасаться. Истмирра — мирное государство, у нее хороший правитель, и никакого рабства и ущемленных прав женщин там не практикуют.

А долго осталось идти? — осторожно уточнил Инар.

Неделю как минимум, мы ведь идем крайне медленно, да и расстояние здесь порядочное.

Все эти дни люди Союза по-прежнему провожали их хмурыми недоверчивыми взглядами, но никаких провокаций все-таки не случилось, и они благополучно достигли переправы. Когда до нее оставалось примерно пара часов пути, Баруна и Сайдара поднялись в воздух, чтобы все проверить, сейчас нужно было быть особенно внимательными: люди Союза вполне могли поджидать их и застать врасплох, ведь договор был о безопасном проходе по территории Союза, но не через границу. Птицы рокха проверяли все верхние выступы вдоль скалистого берега, прилегающего к землям патиров, они даже спустились к реке, но ничего подозрительного не заметили.

Амалия и Дан вели людей к чудоградской дороге, весь последний день они шли по ее гладким и стертым от времени камням. Этим небольшим участком до сих пор пользовались люди Союза. Когда же переселенцы увидели пропасть, разделившую чудоградскую дорогу на две части, то в их рядах едва не началась паника, но Дан сразу успокоил их, заверив в том, что он может соорудить широкий и крепкий мост с помощью магии.

Одна проблема — мост простоит двенадцать часов, так что не стоит затягивать с переправой.

А этот мост, — осторожно уточнил Инар, — какой он будет? Я имею ввиду, у него будут перила? Дело в том, что животные, да и люди могут испугаться высоты.

Это да, — согласился Дан, — к тому же мост будет полупрозрачным.

Полупрозрачным?!

А что если по бокам бревна закрепить? — предложил Дан, проигнорировав замечание про цвет моста. — Птицы рокха могут перебросить на ту сторону несколько ваших мужчин, те срубят деревья, а я перемещу стволы на переправу и закреплю их по краям.

Хорошо, — ответил Грум, — мы готовы.

Постепенно все расположились на стоянку, последнюю перед финальным броском. Увидев лес на другой стороне Пограничной реки, люди заметно воспряли духом. На всякий случай по периметру лагеря были выставлены постовые. Баруна тем временем переправил Грума и еще семерых человек на другую сторону, где они сразу принялись за работу. А вот Сайдара задержался на осмотре скалистого берега, Дан уже начинал чувствовать растущее в душе недовольство и собирался отчитать Сайдару сразу, как тот вернется, спасла птицу рокха только принесенная им новость.

Господин, недалеко отсюда сразу за поворотом есть большая пещера, от нее идет тропа, я думаю, во всяком случае, что это тропа, потому что она выходит метрах в десяти от сгоревшего моста на поверхность. И я не хочу ничего такого сказать, но если бы местные жители хотели устроить нам засаду, то это было бы идеальное место.

Не могу не согласиться. Покажешь мне?

Да, конечно.

Через несколько минут они были на месте. Сайдаре было не подлететь вплотную к проему, потому Дан сам, соскользнув с его спины, подлетел к пещере. Внутри нее было ужасно темно, и Дан на пару минут задумался, выискивая в памяти прошлого подходящее заклинание, наконец, найдя нужное, он осветил внутреннее пространство. Зажмурясь от света вооруженные до зубов воины инстинктивно загородились руками. Но они быстро сориентировались и пришли в себя, четверо человек из первого ряда мгновенно достали луки и выпустили каждый по одной стреле, от наконечника которой и умерли сами. По отряду людей пробежала волна страха и озлобленности, кто-то ахнул, кто-то даже вскрикнул, ряды дрогнули, кто-то бросился бежать вглубь пещеры, их не смутило даже то, что все ее ходы тупиковые, главным для них было сейчас то, что там есть, где спрятаться. Но часть людей осталась, настроенная очень решительно. Крайний к выходу человек выхватил саблю и с воинственным криком бросился вперед, со всей силы он рубанул врага, в последний миг с яростью подумав о том, что тот даже не шелохнулся. Да, внешне Дан проявил хладнокровие, но в душе содрогнулся, видя, как практически перерубленный пополам человек замертво упал на холодный пол пещеры. Содрогнулись и ряды оставшихся солдат, меньше, чем за минуту, они скрылись в глубине пещеры, а Дан отправился обратно, в лагерь. Так как он не знал, имеет ли пещера выход на поверхность в другом месте, он поставил патрульных у края скалистой тропы.

День подходил к концу и вот-вот должно было стемнеть, поэтому Дан создал несколько светящихся шаров, которые, застыв в метрах двух над землей, освещали импровизированный лесоповал. Люди на другом берегу меж тем спокойно разожгли костры и готовили ужин. Дан хотел ненадолго вернуться к Амалии, прежде, чем начнет делать переправу, и он уже перелетел обратно на территорию Союза, как вдруг к нему подскочили несколько ребят-подростков и доложили о скором прибытии вооруженных людей. Судя по всему, те ждали переселенцев, и теперь, когда окончательно стемнело, они начали выстраиваться перед дорогой на краю крупного острова, расположенного недалеко от переправы. Дан только покачал головой. Похоже, в Союзе их однозначно признали врагами, и неизвестно еще какие последствия это будет иметь. Что если люди из Союза найдут способ переправиться на другой берег и пойдут войной на Истмирру? Ведь вся река еще не исследована и между двумя берегами могут быть еще переправы, или хотя бы здесь, кто-то же соорудил тот мост, так что мешало сделать его снова?

Зайдя за границу лагеря перепуганных переселенцев, которых патрульные уже предупредили о возможной угрозе, Дан стал создавать щит по точно такому же принципу, по которому делал купол вокруг того маленького островка перед Кхабадом и по которому собирался соорудить мост через реку. Постепенно лагерь окружила полупрозрачная стена, по природе своей подобная той самой, которая не так давно инстинктивно создала маленькая Лера в Рувире, стена уходила в высоту на семь метров, а потом преломлялась и накрывала собой переселенцев, проем между берегами Пограничной реки и еще метров пять противоположного берега. Если бы воины из Союза вздумали пустить стрелы, то те не смогли бы достичь цели и отлетели бы либо от вертикальной, либо от горизонтальной части щита.

Через пару часов стали видны огни, солдаты быстро приближались к лагерю, а со стороны ближайшего поселения несколько человек прикатили катапульту. Видя все это, Амалия думала пойти и пристыдить людей из Союза: мол, вы же обещали безопасный проход, но по здравом размышлении, она поняла, что это пустая трата времени, и она никому ничего не сможет доказать. Тем временем Дан соорудил широкую переправу и стал закреплять по краям поваленные деревья, чтобы не тратить время, решено было не срубать ветки по краям, Грум и его люди успели обработать только два ствола. С одной стороны это было даже хорошо — не нужно было большого количества, чтобы создать достаточно высокие борта по бокам моста, но с другой стороны, в ветвях вполне могли запутаться животные, чтобы было очень вероятно, учитывая скученность и темное время суток. Последнее радовало только тех, кто боялся высоты — так, в темноте, мост не казался полупрозрачным, его вообще было практически не видно, но и того, что там внизу, тоже.

К часу ночи катапульта выпустила свой первый залп, звонко ударившись о щит, камень отлетел обратно, перелетев катапульту, он рухнул на землю, разогнав с десятка два солдат. Судя по крикам, убежать успели не все. Но, несмотря на это, они запустили второй камень, который также отлетел назад, третий камень угодил-таки в саму катапульту. Несколько человек пытались пробиться к лагерю, но они лишь с разбега налетели на щит, его также было практически не видно в темноте, однако его обнаружение заметно поубавило пыл солдат, они еще предприняли несколько попыток атаковать с разных сторон, но потом, их деятельность сошла на нет, но отступать они не стали.

Когда взошло солнце, переселенцы переправили почти все свое имущество на противоположный берег, оставалась лишь небольшая группа, которая должна была перевести стадо овец. К тому времени люди Союза подкатили к своей позиции вторую катапульту. Сейчас, при свете, они смогли разглядеть странное образование: словно воздух уплотнили и, смешав с водой, соорудили из этого настоящие стены. Безусловно, это произвело впечатление на солдат, пусть даже они уже слышали о таком. Но действие щита заканчивалось, Дан прекрасно знал это и потому стоял наготове. Он не заметил, как сзади подошла Амалия и даже вздрогнул, когда она положила руку ему плечо. Он повернул голову и, увидев жену, улыбнулся.

Это ты! Как там дела?

Нормально, почти все переправились, остались только несколько пастухов, они поведут стадо овец.

Хорошо, только поторопи их, пожалуйста, щиту осталось жить меньше десяти минут, мосту чуть дольше.

Амалия кивнула.

Поняла, и на берегу, я так понимаю, задерживаться не стоит, — сказала она, переведя взгляд на катапульту.

Это точно.

Она ушла, а Дан уже совершенно спокойный, стал ждать окончания действия щита. Все-таки, хорошо, что Амалия пришла, подумал он, он и сам видел, что переселенцы переправили почти все свое имущество, так что ее слова не стали для него новостью, но одно жены присутствие придало ему сил. Невольно Дан поймал себя на мысли, что Амалия перевернула его жизнь даже больше, чем сейчас магия, хотя, возможно, не будь магии, и они бы так и работали в мэрии, и он бы по-прежнему только мечтал об ответном чувстве.

Меж тем люди Союза уже где-то с полчаса были наготове. Некоторые из них не просто слышали, но и прекрасно знали что тот щит вокруг острова перед столицей исчез, и этот очень на него похож, значит, он тоде должен исчезнуть. И не случайно, человек с серебряными волосами стоит у самого края, он явно чего-то ждет. К сожалению для солдат, властитель магии ждал не времени начала атаки, а того момента, когда до окончания действия щита останется три минуты. Отойдя от щита на несколько шагов, он стал создавать новый щит. Увидев, как вырастает новая стена, командиры бросили своих воинов вперед, они яростно атаковали преграду, рубя и колотя ее саблями и топорами. Когда преграда, наконец, поддалась, то было уже поздно, перед ними встала новая стена, а через несколько минут на их глазах повалились вниз деревья — переправы больше не было.

Тем временем Амалия распорядилась устроить привал, как только переселенцы отошли на достаточное расстояние от Пограничной реки — людям и животным нужно было отдохнуть.

Куда именно мы идем, господин? — осторожно уточнил Инар, они вместе с Грумом решились, наконец, более детально обсудить этот вопрос. — Не то, чтобы мы не готовы идти за тобой, просто, хотелось бы представлять, где именно мы будем жить.

Я думал над этим. Вас не так много, и вы вполне могли бы поселиться в Велебинском Посаде, это мой дом, там настоящий комплекс, и вам всем хватит места. Даже если вы захотите жить не в каменных домах, а захотите построить деревянные, то все равно, пока вы можете пожить там.

Это так великодушно с твоей стороны, господин! — потрясенный ответил Инар, а Грум, все-таки уточнил.

А это уместно?

Конечно! Иначе бы я это не предлагал. Итак, решено, идем в Велебинский Посад. Пойдем по Чудоградской дороге, скорость у нас все равно небольшая, так что у меня будет время разгребать завалы на нашем пути. Дело в том, — пояснил Дан, видя их недоуменные лица, — что Чудоград был взорван тысячу лет назад, эта дорога ведет как раз к его руинам, но город должен быть восстановлен.

Чудоград? — переспросил Инар. — Я помню это название из легенды о Чудограде.

Да! — подхватил Грум. — Легенда о Чудограде.

И о чем же она?

О том, что в глубине лесов, — говорил Инар, — есть город волшебников, где находятся школа магии и где творятся всякие чудеса. Попасть туда может только тот, чьи намерения чисты и, если потом, покинув его, он очернит имя славного города, то его настигнет кара.

Больше похоже на сказку. Боюсь, что из всего этого верно только то, что в городе жили волшебники, и там, действительно, обучали магии в некоторых учебных заведениях, но, конечно, там жилы не только они тысячу лет назад Чудоград являлся столицей Истмирры. Ладно, отдыхайте пока, завтра рано утром отправляемся.

Весь последующий день и всю ночь люди отдыхали, дальнейший путь для переселенцев был определен, а вот для рабов Союза Пяти Мужей его еще только предстояло найти. Все рабы находились в крайнем возбуждении, и Намиб нутром чувствовал: грядет что-то большое и вряд ли хорошее для него. Конечно, стражники допросили тех людей, что подходили к переселенцам, но никаких ответов не получили. Рабы твердо стояли на своем, что они лишь хотели оказать им о неправильном внешнем виде, рассказать об истинном учении Великого Алина — им лучше бы было остаться здесь, и жить правильно, а не обрекать своих детей на горе, идя за посланниками гнусной Алины. В конце концов, стражники отстали от них, им хватило этого объяснения, а Намиб с каждым днем после разговора с властителем магии все больше боялся, что тот вернется, что вернется Сахаб и начнет требовать власть — новый патир не был подвержен влиянию предрассудков, а потому прекрасно понимал: мальчик жив и имеет полное право на трон, в отличие от него. И, если он вернется, при поддержке магии, то и так ясно, на чьей стороне будет победа. Кода Намибу доложили о провале его людей у Пограничной реки, он окончательно поверил в это — им, с их привычными методами борьбы, не победить волшебника, способного создавать непробиваемые щиты или убивать людей, не делая никаких движений. Нет, с магией можно бороться только ее методами, но где ему найти того, кто встанет на его сторону и пойдет за ним против властителя магии и, если он ее властитель, то может ли кто-то в принципе противостоять ему?

Советники советовали Намибу обратиться к соседним патирам, чтобы те помогли соорудить переправы на другой берег и атаковать грешников. Но патир отмахивался от этих идей: во-первых, это означало бы признание собственной беспомощности, а во-вторых, он уже решил, что бороться с магией привычными им методами нельзя. Отмахнувшись от советников, Намиб повелел выставить охрану у берега с каменной дорогой — единственного узкого участка, где можно было бы установить переправу — и заперся во внутренних помещениях дворца.

А тем временем переселенцы неторопливо, за неделю, дошли до Велебинского Посада. Издалека увидев очертания зданий, люди стали восхищенно переговариваться между собой, ведь до того они видели только одноэтажные деревянные здания, да невысокие — самое большое в три этажа — здания в Союзе Пяти Мужей, некоторые дети даже терли глаза кулачками, словно думая, что это какой-то сон.

Дан! — восхищенно произнесла Амалия. — Это потрясающе!

Да, и это наш дом.

Наш дом, — завороженно повторила Амалия.

Да, определенно ты удачно вышла замуж, — пошутил на это Дан, Амалия улыбнулась.

Люди из Янтарного поселка к тому времени ушли, сейчас разнося по миру весть о пробуждении магии, о проявлении последней так или иначе постепенно узнавали все люди, в некоторых местах собирались настоящие народные сходы, на которых обсуждалась, как было в Рувире, причастность волшебства к Алину или к Алине, но известие о решении Храма тоже уверенно разносилось по свету, давая ответ на вопрос и ставя всех перед фактом: магия вновь является частью этого мира.

Пока переселенцы привыкали к новым условиям труда, Дан и Амалия позволили себе разве что выспаться, но уже на следующее утро — а пришли они в Велебинский Посад днем — они стали думать над тем, как им быть дальше, как вернуться в Союз Пяти Мужей и начать освобождение рабов.

Может, мы спросим совета у царя Изяслава?

Да, — буркнула Амалия, сложив руки на груди, — чтобы он назвал все это безумством и начал нас отговаривать.

Ну почему же? Я думаю, он может что-нибудь подсказать.

Насколько это глупо и чревато последствиями. Думаешь, я не понимаю, что последствия будут?!

Амалия, я тебе не враг, но я правда не знаю, что делать.

Как что! Нужно лететь туда и выводить рабов из каждого поселения.

Дан скептически посмотрел на нее, но и сама Амалия, глубоко вздохнув, понимала: как глупо это звучит. Размокнув руки, она оперлась локтями о стол и сжала ладони в кулаки.

А главное, что потом? — грустно сказала Амалия. — Эти люди хотят идти за освободителем, чтобы потом служить Алину Карону.

С этим тоже надо будет что-то делать, а вообще все это чревато последствиями: последуют неразбериха, стычки, домыслы и столкновения.

Амалия усмехнулась.

Ты за мир во всем мире?

А то! — с улыбкой ответил Дан и, немного помолчав, спросил. — Будешь еще пить? Я принесу.

О, мне прислуживает сам властитель магии! — шутливо сказала Амалия, но тут же ласково ответила. — Буду, спасибо.

Пока его не было, она не переставала размышлять над поставленной задачей. Вспомнив Сахаба, Амалия решила: нельзя вести за собой тех людей, если они не изменят своего взгляда на вещи. Для начала они, как и Сахаб, должны отвергнуть идею о законности и непреложности рабства. Иначе, как и говорил ей Дан, люди придут на эту землю и будут видеть в истмирцах грешников, а значит, действительно, неминуемы столкновения и долгая вражда. И это даже серьезнее и сложнее, чем непосредственное проникновение на территорию Союза и вывод оттуда людей. Когда он вернулся с чаем на травах, Амалия, сделав глоток горячего ароматного напитка, сказала.

Знаешь, ты прав. Я думаю, надо рассказать этим людям, что к чему, и, если они пойдут за мной не как за Освободителем, а как за человеком, желающим помочь, значит, я сделаю все для их освобождения, но если они выберут рабство…

Дан покачал головой.

Они могут выбрать рабство потому, что ничего другого не знают, а инакомыслия, скорее всего, просто испугаются.

Амалия устало вздохнула.

Тогда что делать?

Нет, ты правильно говоришь, поэтому, я думаю, рабы должны выбрать: либо поверить и идти за тобой, либо остаться и быть верными своим взглядам. Одним словом, им надо решиться сделать невозможное.

А ты думаешь, кто-то может пойти за мной при таком раскладе?

Да, не все, но большинство людей готовы к переменам, их надо только подтолкнуть.

Тогда, может, начать с пропаганды? Мы ведь можем подобраться в обход, незаметно входить в города?

Дан кивнул.

В случае чего выбраться мы тоже в состоянии — отобьемся, если что. А потом те, кто готов, смогут бежать от своих хозяев.

Но так не обойдется без жертв, — тихо произнесла Амалия.

Увы, дорогая, но без жертв все вряд ли обойдется.

Они некоторое время молчали, наконец, Амалия сказала.

Хорошо. И царя, ты прав, надо бы предупредить, в конце концов, мы поведем народ в Истмирру, и уж если с его согласия, то хотя бы не без его ведома.

Может, отправим Сахаба?

Но он же ребенок!

И что? Он будет с Баруной, и в любом случае здесь ему катапульты не угрожают.

Но Амалия все равно скептически смотрела на него.

Да ладно! Много ли ты знаешь сейчас надежных людей, владеющих современным языком?

Это резонный вопрос, — согласилась та. — Пожалуй, ты прав, так и сделаем. Как будем передавать? На словах?

Я письмо напишу, хорошо бы еще…

Что? — уточнила Амалия, так как он замолчал.

Кажется, я знаю, что оставила мне госпожа Руяна.

И что же?

Печать. Печать властителя магии. Возможно, в том письме, которое она хотела оставить мне и, скорее всего оставила, так как Оливия Томилина явно что-то знала, так вот, в том письме госпожа Руяна могла сообщить мне, кто я, если бы я вдруг все понял, то смог бы вспомнить и о печати, рано или поздно.

Так много «если»!.. Откуда она вообще все знала?

Похоже, оттуда же, откуда знал и господин Шереметев, и князь Дометьян, и царь Изяслав.

Она могла сказать об этом в письме. И что ты думаешь? Стоит слетать в Рувир?

Нет, успеем еще, к тому же я выяснил: Гедовин, Модест и Драгомир следуют с царем в Даллим, а в Истмирре наверняка придется встретиться сама знаешь с кем. Нет, пусть, Сахаб летит к царю, а мы начнем действовать в Союзе.

Ты что вообще больше не хочешь видеться с ним?

Но ты тоже не рвешься навестить своего отца.

Причем здесь это? Тут совсем другое.

Возможно, и тем не менее, я подразумеваю, что он захочет услышать от меня ответ на интересующий его вопрос, а я боюсь ответить слишком резко. Вот если бы ты с ним поговорила.

Дан вопросительно посмотрел на нее.

Да, конечно.

Побыв несколько дней дома, Дан и Амалия снарядили Сахаба в путь до Даллима, предупредив через ронвельдов Гедовин о послании для царя Изяслава. Конечно, таким образом можно было передать и само сообщение, однако, опасаясь неодобрения со стороны Изяслава, молодые люди решили: так лучше. Единственное, что с мальчиком отправился не Баруна, а другая птица рокха, и не кто-нибудь, а предводительница всего клана. Госпожа Дара должна была договориться о помощи птиц рокха в сообщении отдельных населенных пунктов и частей государства. В том же письме Данислав описал царю Изяславу свои мысли о необходимости восстановления межгосударственной службы контроля за магией. В свою очередь Сахаб объяснил, как одеваются не самые богатые граждане Союза, приняв к сведению его советы, рукодельницы из числа переселенцев сшили сходные с описанием одежды. Амалия долго ворчала, что не станет это надевать, но в конце концов сдалась. Купава коротко остригла волосы Дана, чтобы из-под платка, который носили мужчины в Союзе, точно не мог пробиться ни один серебряный локон, падая на пол, его волосы теряли магическую силу, и становились вновь светлыми и вьющимися. Поначалу Купава со страха даже выронила ножницы из рук.

К моменту их отправления Дан обзавелся отличным заклинанием, оно позволяло делать их невидимыми, фактически, они не исчезали из поля зрения всех вокруг как в запрещенном варианте, заклинание лишь преломляло свет вокруг них, делая их невидимыми для людей, соответственно работала подобная магия только днем.

Так, незамеченными, Дан и Амалия верхом на Баруне пересекли Пограничную реку, Баруна высадил их у небольшого поселения, в стороне от того, где они высадили Сулима и освободили родителей Айны.

Мне неудобно в этих тряпках! — в который раз возмущалась Амалия, когда они остались одни.

А у меня в этом дурацком платке вся голова вспотела.

Они решили, что идут из небольшого города Анирадхада за покупками, им сказали, что здесь — здесь будет зависеть от того, в какой город они зайдут — большой выбор хороших и недорогих тканей. Они небогаты, у них всего один раб, а ткани нужны им для будущего ребенка.

Кого ждем, мальчика или девочку? — по пути спросила Амалия, пока еще можно было — на людях ей придется молчать.

Мне все равно, главное, что это будет наш ребенок.

Да, нет! — рассмеялась Амалия. — Я имею в виду, что говорить будем?

О, я думаю, там таким вообще не заинтересуются, но, если что, вариант «мальчик», наверное, более их устроит.

Мальчики! — проворчала Амалия. — Без девочек их бы и не было!

А правда, Амалия, кого бы ты хотела, мальчика или девочку?

Она смутилась.

Ну я… я не знаю. Я как-то не думала об этом. Но, наверно, отвечу так же, как ты, главное, что это будет наш ребенок.

Дан улыбнулся, а потом вдруг пристально, изучающе посмотрел на нее и сделал вывод.

А знаешь, в этом что-то есть. Одни глаза, в которых отражается глубина души, все-таки мужчины по большей части заостряют внимание на красоте лица и формах, а тут особый подход узнать человека.

Ой, перестань!

Что? Ты думаешь на это нельзя взглянуть таким образом?

По-моему, — заключила Амалия, — это попытка не заострять внимание на красоте лица и формах, о которых думают мужчины, то есть это попытка сдержать себя, а не постигать женскую душу.

Возможно и так, — согласился Дан.

Тем временем навстречу им из поселка вышли трое мужчин, шедший последним вел за собой на веревке раба.

Похоже кто-то уже сделал покупки, — шепнула Амалия, — может, мы тоже лучше раба будем покупать? Нам тогда покажут товар и, возможно, нам удастся поговорить с кем-то из рабов.

Не думаю, что у них там есть комнаты для бесед с новыми возможными хозяевами, к тому же мы ведь решили, как будем информировать людей.

Честно говоря, наш метод тоже весьма туманный и далеко не факт, что случайные рабы, которым мы будем сообщать об освобождении от рабства, нас поймут.

Поймут, и наш способ очень хороший, это будет лишней проверкой на готовность идти за нами. Если они поверят, то это будет их первым шагом к освобождению.

Когда они поравнялись с идущими из города, Дан склонил голову в знак приветствия, Амалия, придерживая накладку у лица, отвесила низкий поклон — все, как научил их Сахаб. Мужчины были одеты примерно также, как Дан, то есть принадлежали к своеобразному среднему классу, о чем говорило отсутствие на их одежде золотых и серебряных вышивок. И хотя по социальному классу они, получается, были равны, Дан все равно должен был поздороваться первым, так как явно был моложе их. Путники ответили им поклонами, а раб склонился до самой земли, ниже, чем Амалия, и все четверо пошли дальше.

Теперь впереди их ждал допрос городской стражи Амарахаба. Молодые люди поприветствовали их поклоном — привратники приравнивались к самым высшим чинам и первыми склоняли голову только перед теми, кто был старше них из числа приближенных к патиру советников и наместников, выше всех считался только сам патир, в независимости от того, сколько тому было лет.

Здравствуйте, мы идем из Анирадхада, я и моя жена, идем на рынок, чтобы посмотреть ткани. Позвольте нам пройти в город.

Анирадхад, — задумчиво повторил один из стражников. — Разве там нет своих тканей?

Есть, но нам сказали, что здесь есть товары по сходным ценам.

Вам сказали? — удивленно переспросил стражник, переведя взгляд на Амалию, Дан тут же поправился.

Да, мне и моему отцу.

Амалия едва сдержалась. Сахаб объяснил им, что говорить может только мужчина от своего лица, у женщины нет права голоса, а значит, она не может обсуждать чтобы то ни было с кем бы то ни было, пусть даже это ее муж, с мнением последнего она может только согласиться. О том, что женщины могли обсуждать что-либо между собой и могли иметь свое мнение, никто даже не думал.

Хорошо, — кивнул стражник, — плату за вход, пожалуйста.

Конечно.

Накануне вечером Дан поколдовал над камешками, наложив на них заклинание предметного преображения, фактически иллюзии, рассчитанной на пятьдесят дней. Он заплатил стражнику две положенные монетки.

Подскажите, где именно лавки с тканями?

В центре есть неплохие лавки и от центра улица вправо до конца, там еще есть большое двухэтажное здание.

Спасибо, — поблагодарил их Дан и вместе с Амалией прошел в город.

Они прошлись до рынка и свернули на указанную улицу, по пути им попалось несколько рабов, которые спешили по делам своих хозяев, и через одного те получали сообщение. Дан нашел отличное заклинание: человеку передавалась информация на уровне мыслей, то есть он слышал в своей голове голос, который сообщал ему текст, вложенный в заклинание, приводя его в действие Дан не повторял все заново: все слова были как бы вписаны в заклятие. Со стороны это вообще никак не выделялось, разве что стоило хорошо приглядеться, чтобы увидеть, как молодой человек шепотом произносит: «Лети!», и очень хорошо прислушаться, чтобы понять: это либо другой язык, либо набор звуков. Быстро и безоговорочно заколдованные слова врывались в чужие головы и сообщали: «Рабства не должно существовать! Первых рабов заставили ими быть, а их потомкам внушили: это закон, ниспосланный свыше. От тебя зависит, будешь ли ты подчиняться или начнешь думать сам. У тебя есть право выбора, как у любого другого человека! Если ты выбираешь свободу, уходи к реке на спуск Амарахаба, ночью большая птица заберет тебя на другую сторону. Если же ты выбираешь рабство, то злое слово и наговор против тех, кто хочет быть свободным обернется против тебя самого!» Почему спуск Амарахаба? Там действительно был спуск, своего рода лестница на площадку над пропастью, и она никак не охранялась. От собственно города Амарахаба, она была достаточно далеко. Раньше, около ста лет назад, город вплотную подходил к Пограничной реке, но подземные толчки вынудили его жителей оставить все и продвинуться вглубь материка на добрые два километра. Таким образом беглые рабы должны были оказаться не на открытой площадке, а среди заброшенных построек, в которых могли при необходимости укрыться. Собственно площадка представляла собой просевшую землю, но Дан проверил: она достаточно прочная и способна выдержать целю сотню человек. Впрочем, Дан глубоко сомневался в том, что там наберется хотя бы половина от сотни, все-таки рабство прививалось как истина с младенческого возраста, и не так-то просто найти в человеке, в котором всю жизнь подавляли свободу мысли, стремление к освобождению.

Звучащие в голове слова повергали людей в ужас и не только сам факт звучания, но и смысл тех слов. Те, кто хотел услышать нечто подобное испугался и, если раньше они в душе сетовали на несправедливый порядок, то теперь боялись даже подумать об ином укладе. Но семя упало в плодородную почву — уже к вечеру все рабы в городе знали и волей-неволей думали над услышанными словами. Рассказывать хозяевам о посетившем их откровении никто из них не стал, а между собой рабы спорили только о принадлежности послания Алину или Освободителю.

Меж тем истинные посланники обращения отправились дальше. За текущий день они успели посетить два поселка и к вечеру пришли в город Асмалендарх. Город находился на чудоградской дороге, останки которой заканчивались за этим последним оплотом истмирцев, отколотого от основной части страны. Дан и Амалия, решив, что на этот раз они идут в Кхабад, остановились в небольшой гостинице.

Я так устала! — пожаловалась Амалия.

Но ведь ты не так давно целыми днями шла вместе с переселенцами!

Я устала строить из себя молчаливую дуру.

Амалия, ну что ты! Не надо так серьезно к этому относиться.

Я знаю, — со вздохом, полным грусти, ответила она. — Наверно, это все от волнения. Тогда я так радовалась, что мы уходим из этой проклятой сраны, а теперь, когда мы с каждым шагом, уходим все дальше и удаляемся от цивилизованной земли, мне становится не по себе.

Она сидела на кровати, уперев руки о колени и подперев ладонями голову. Дан сел рядом и, обняв ее за плечи, прижал к себе.

Не переживай, я сумею защитить тебя.

Я знаю, просто… забудь!

Правильно, лучше воспринимай это все как приключение. Есть хочешь?

Амалия молча кивнула. Это приключение ей не нравилось, если вообще уместно было говорить здесь в таком ключе. И потому, что жизнь многих рабов могла измениться, а пожелав ее изменить, часть из них могла просто не дожить до осуществления своей цели, и потому, что она чувствовала большую ответственность, ведь это она решила вернуться и начать процесс освобождения рабов, значит, за всех, кто в итоге доберется или не доберется до Истмирры, отвечает она. Но кто-то ведь все-таки доберется! Значит, кто-то все-таки получит свободу. Как ей сейчас хотелось узнать, что думают рабы, уже получившие послание!

Утром Дан и Амалия двинулись дальше и, раздав очередную порцию посланий, покинули город. За городом в стороне виднелись останки чего-то величественного, замка или крепости, именно у них окончательно обрывалась чудоградская дорога.

Южная Жемчужина, — сказал Дан, — так называлась эта область в песках. Должно быть, это крепость времен Истмирры, странно, что они не разобрали ее на части, зачем-то оставив эти руины.

Взглянув на небо, на которое стекались грузные серые тучи, Амалия предположила.

Не знаю, может, им нужна крепость, мало ли что, вдруг грешники из-за реки решат атаковать местных праведников, а так хоть есть, где укрыться. Но потом прошла пара сотня лет, а грешники все не нападали, вот они и забросили крепость, и теперь от нее остались только руины.

Хм, возможно.

Слушай, судя по всему, скоро начнется дождь. Может, вернемся в город?

А может, свернем в руины?

Что? А вдруг там опасно?

Да перестань, что нам там может угрожать!

Скрестив руки, Амалия строго взглянула на него.

Так и скажи, что хочешь посмотреть.

Дан не стал отпираться.

Да. Недолго. Честно!

А если дождь будет идти до ночи?

Дан пожал плечами.

Подождем. Ты куда-то очень торопишься?

Почему бы и нет. Кто-то, кажется, говорил о необходимости создания межгосударственной службы контроля за магией, о создании школы, о возрождении Чудограда.

Я ни от чего не отказываюсь! Амалия! Мы не ненадолго. К тому же дождь вот-вот начнется.

Ладно, пошли!

Почти у самых развалин им пришлось прибавить шагу, так как дождь уже стал накрапывать, и спустя минуту, как они укрылись под останками арки, вовсю пошел, звучно падая на камни. Прямо под аркой полуразрушенная лестница уводила под землю, но где-то в двух метрах от поверхности дальнейший путь загораживала груда камней. Чтобы дойти до следующих развалин нужно было пробежаться по улице, но мокнуть не хотелось, и Дан задумался.

Слушай, можно сделать воздушный плащ, капли будут отлетать от него в сторону. Идем, нас тут все равно никто не видит.

Ты уверен? Лично я думаю, это отличное место для бандитов.

Не бойся, у тебя есть надежный защитник. Идем.

Взяв ее под руку, Дан вышел из-под каменного свода и, создав несильные потоки воздуха вокруг себя и Амалии направился вглубь разрушенной крепости. Капли дождя, ударяясь о бегущие струи воздуха распадались на множество мельчайших капелек, создавая вокруг молодых людей настоящую водяную ауру. Они шли мимо останков колонн, стен, арочных сводов и лестниц. В глубине руинного города они вновь увидели уходящую вниз лестницу и едва не вскрикнули от неожиданности, когда чьи-то руки надвинули плиту на проход, видимо, чтобы дождь не попадал внутрь.

Ты это видел? — шепотом спросила Амалия.

Да.

Там кто-то есть, и нам ведь совсем необязательно узнавать, кто там живет, верно?

В принципе да, но…

О, перестань, там, наверняка, живут какие-нибудь бандиты, а это совсем не те люди, которых мы ищем. Нет, я не сомневаюсь в твоих магических способностях, но зачем сейчас привлекать к себе ненужное внимание.

Ты права, идем назад.

Дождь очень быстро закончился, и на горизонте уже показалось чистое небо, Дан и Амалия пошли обратно, в какой-то момент впереди них промелькнула человеческая фигура и шарахнулась в сторону. Дан тоже отступил в сторону, за колонну, увлекая за собой Амалию. Человек также скрылся за колонной и довольно долго выжидал, но через пару минут в проход выглянула мокрая голова паренька, как раз в этот момент Дан вышел из своего укрытия. Увидев его, паренек юркнул обратно.

Он идет и, скорее всего, идет к тому лазу, — сказал Дан Амалии. — Выходи, не бойся, это всего лишь мальчишка, ему лет семнадцать от силы, не больше. И ты знаешь, он знаком мне.

Что ты можешь видеть в такой дали?

Почти все, в том числе его рваный рукав.

Да, я помню молоденького раба с рваным рукавом. Тогда, может, пойдем ему навстречу?

А вдруг он разбойник? — прищурась, спросил Дан, Амалия легонько ударила его кулачком по груди.

Не передразнивай! Идем.

Хорошо, хорошо, извини.

Их действительно разделяло довольно приличное расстояние, но тем не менее паренек слышал, как они разговаривали, хотя он не мог различить слов и понять, о чем именно они говорят, но, поскольку эти двое явно были из господ, предположить он мог — раб в одиночку шатается по руинам, не иначе как он беглый и задумал что-то неладное. И парень бросился наутек. Он слышал, что его окликнули и потому припустил еще быстрее, так быстро бежать среди камней и камушков после дождя было крайне опасно и в какой-то момент паренек с ужасом осознал, что потерял опору. С силой ударился он о землю, проехав руками по неровной поверхности и больно ударив ногу о торчащий камень. Юноша взвыл от боли и отчаянно попытался встать, но не смог: нога его не слушалась.

Чего ты так испугался? — спросил его подошедший Данислав.

Действительно, это был тот самый паренек — раб, которому он передавал послание.

Он раб, — пояснила Амалия. — И испугался того, что мы из господ и можем наказать его за то, что он тут болтается вместо того, чтобы работать на хозяина. Так ведь?

Или, может, он шел к тому, кто закрыл вход из-под земли, — предположил Дан и, взяв юношу за плечо, спросил. — Что-нибудь еще болит? Или только нога?

Он все руки ободрал и локти, — ответила за того Амалия, так как паренек лишь испуганно смотрел на них и, стиснув зубы, старался не закричать.

Нога у парня явно была сломана, она выглядела так, словно ее вынули и неправильно потом поставили на место.

Обхватив паренька за плечи, Амалия прислонила его голову к своему плечу — тот хотел, было, дернуться, но не посмел, сейчас его больше волновало, что собираются делать с его ногой. Молодой человек, немногим старше него самого, обхватил ногу как раз в том месте, где был слом, причинив при этом боль, мальчишка взвыл. Спустя несколько секунд, которые длились для него несколько минут, он почувствовал странную силу, которая словно коснулась костей изнутри. Парня прошиб холодный пот, он чувствовал, что кости его перемещают, это было очень больно и он едва держался, чтобы не потерять сознание, но в какой-то момент боль прекратилась, нога жутко болела, но он чувствовал ее, ощущал, что может управлять ею, как раньше. Тем временем молодой человек коснулся его рук — и с них исчезли раны, а боль ушла.

Все нормально? — тихо спросила Амалия.

Теперь да.

Паренек чувствовал, что проваливается в глубокий сон, словно издалека до него донесся голос.

Под землей есть кто-то, кто может помочь тебе?

Да, — пролепетал он перестающими слушаться губами и окончательно утонул в безмятежном покое.

И вновь Амалия с некоторой опаской и обреченностью спросила.

Мы что пойдем обратно?

Мы не можем бросить его тут.

Не можем, — вздохнув, согласилась Амалия.

Дан воздушными руками поднял паренька, со стороны отчетливо было видно, как тело парит в воздухе.

Что? — спросил он, отметив вопросительно выражение лица Амалии. — Так легче, а то я быстро устану.

А если нас кто-то увидит?

Мы не на людях, а если кто-то и появится здесь, то, уверен, он даст о себе знать. А там главное — успеть поговорить с ним. Может, он тоже окажется рабом, тогда его можно будет припугнуть на крайний случай, а при хорошем раскладе объяснить, кто мы.

Амалия скептически отреагировала, скривив губы.

Последнее лучше пока не афишировать, рано еще создавать переполох.

Тогда что мы будем говорить тем людям под землей?

А может, положить его у входа и… Что я говорю! Но ты ведь можешь там взять его нормально, и мы можем сказать, что просто укрылись от дождя, увидели паренька, тот испугался, упал, сломал ногу, и мы решили помочь ему.

Да, применив магию, это определенно нам поможет.

Глупо, прости.

Давай посмотрим, кто там живет под землей. Может, это его родственники, тогда ничего объяснять особо и не нужно, а то, что он потом расскажет, спишут на легкий бред.

Уложив паренька на землю, Дан теми же воздушными руками отодвинул плиту — внизу была сплошная темень.

Я знаю, что ты можешь обеспечить освещение, но это все равно, что позвонить в колокольчик: я здесь, я волшебник, а как вы относитесь к магии?

Дан тихонько рассмеялся.

Мне нравится! Но давай пока просто возьмем тот факел.

Где? Я не вижу! — чуть обиженно спросила Амалия.

Я вижу, подожди.

Он спрыгнул на лестницу и спустился на несколько ступеней вниз. Взяв со стены факел, он приказал ему гореть и вновь поднялся, передав факел Амалии.

Пойдешь сзади.

Но ты будешь загораживать свет.

Прошу тебя, не спорь, мне будет так спокойнее.

Но ведь у меня есть кольцо с защитой!

Амалия, пожалуйста.

Ладно, но только ради тебя.

Спасибо.

Подхватив паренька, он боком — проход был довольно узким — стал спускаться вниз. Амалия спустилась следом. Лестница уходила вглубь на добрых десять пролетов, уводя глубоко под землю. Стены и сама лестница были выложены прочным камнем, проход перешел в довольно просторный коридор.

Что это за место? — тихо спросила Амалия.

Часть замка, и неудивительно, что она сохранилась: вся кладка пронизана магическими нитями, даже вытяжки не пострадали. Видишь эти отверстия? Наверняка, какие-то из них сверху закупорены, но какие-то нет, иначе бы здесь отсутствовал воздух.

Примерно через тридцать метров коридор разделился надвое.

Куда дальше? — спросил Дан.

Без разницы, мы все равно не знаем, куда они ведут. Пошли направо.

Пошли.

Пройдя еще метров тридцать, они вышли к новой развилке, на этот раз коридор разделялся натрое.

Опять направо? — неуверенно спросила Амалия, выглянув из-за спины Дана.

Может, прямо? Там есть еще один факел.

Логично. Пошли.

Примерно через метров десять в конце коридора показался огонек, через минуты три они увидели, что им навстречу движется фигура, которая превратилась в замершего от ужаса мужчину. Со своей стороны он увидел двух господ, а молодой человек нес на руках недвижимое тело хорошо знакомого ему юноши.

Не бойтесь нас, мы вам не враги. Этот юноша сказал нам, что под землей есть те, кто могут о нем позаботиться, сейчас с ним все в порядке, он спит, но мы не могли оставить его одного в таком состоянии и поэтому спустились вниз.

У мужчины окончательно пропал дар речи: слышать подобное от господ ему никогда не приходилось, поэтому сейчас он полностью растерялся, не зная: как реагировать и что говорить.

Вы знаете этого юношу? — учтонил Дан, который уже начал сомневаться, что паренек местный.

Д…да, — выдавил из себя мужчина.

Одет он был, к слову сказать, хуже некуда, даже при свете двух факелов было видно, насколько рваная и грязная у него одежда, о последнем говорил и неприятный запах.

Раз, вы его знаете, может, тогда вы возьмете его, а ваш факел можно пока закрепить на стене.

Да, — снова утвердительно ответил мужчина и, словно выполняя приказ, вставил в скобу на стене рукоять факела и взял юношу на руки.

Ну, мы тогда пойдем. Рады были познакомиться.

До свидания, — отозвалась Амалия и первой развернулась и пошла обратно, ей откровенно не нравилось здесь: каменные стены и полтора десятка метров над головой давили на восприятие, ей казалось, что ее поместили в гигантские тиски и вот-вот приведут их в действие; к тому же запах давно немытого тела, идущий от этого раба, непроизвольно вызывал у нее тошноту, так что в этот момент она оценила скрывающую ее лицо накидку, иначе бы раб смог без труда по одной ее кислой мине догадаться о ее чувствах и ощущениях, вызванных этим местом.

Молодые люди без труда нашли обратный путь, в какой-то момент Дан обернулся и обнаружил, что мужчина так и стоит на том же месте, где они его оставили и смотрит им вслед, видимо, бедняга все еще не мог понять: спит он или это все правда произошло на яву.

Что, не уходит?

Да.

Это он еще твоих волос не видел! — заметила Амалия и тут же резко остановилась, отчего наткнулась спиной на Данислава.

Что?

Отвечать не потребовалось: стена в пяти шагах от них зашевелилась и из возникшего проема показался мужчина с факелом в руке. Он тоже увидел гостей и замер, словно надеялся, что они не заметят его и решат, что он — часть интерьера.

Все в порядке, — заверил его Данислав, обойдя Амалию и загородив ее, таким образом, собой, — мы уже уходим.

Мужчина, как и его друг из дальней части подземной галереи, остался стоять на месте, молча провожая гостей глазами. Видимо, этот просто не мог решить, что ему делать и как реагировать на неизвестных ему посетителей. Либо его парализовал страх, что тоже было весьма вероятно. Наконец, молодые люди стали подниматься наверх, проем за собой они не закрывали, однако сейчас вход был закрыт, видимо тот мужчина или кто-то еще, закрыл его. Дан отодвинул плиту и выглянул наружу, никого вокруг видно не было, но до его слуха определенно донеслись людские голоса. Решив не рисковать, Дан применил закланиния отражения и только потом выбрался на поверхность, успев отстранить Амалию, которая собралась, было, задвинуть плиту на место.

Что? Я же не жонглировать ею собралась!

Чш! Я слышал чьи-то голоса.

Она уже хотела спросить: где, когда, чьи именно голоса, как увидела промелькнувшего между руинами человека, и пусть он был далеко, но Амалия сразу отметила яркие оранжево-голубые цвета его одежды — такие маяки на себе носили только стражники. Дан тихо, чтобы не создавать лишнего шума, воздушной рукой переместил каменную плиту, закрыв ведущий вниз проем, а потом, не говоря ни слова, взял за руку Амалию, и они быстро пошли к дороге.

— А вдруг они найдут вход? — тихо спросила Амалия, когда они были уже достаточно далеко от стражников.

— Там много места, а самое главное там есть много дверей, уверен, что рабы, живя там, исследовали уцелевшую подземную часть крепости, так что они смогут запереться и переждать. Во всяком случае, будем на это надеяться.

— Надеюсь на это, иначе их всех перебьют.

— Их смогут перебить без холодного оружия, просто перекрыв выходы из руин, — мрачноватым голосом добавил Данислав, — тогда им нечего будет есть и они вынуждены будут либо сдаться, либо прорываться к Амарахабу.

— Дан, я как-то не подумала об этом сразу, но ведь им, вполне может быть, придется пробиваться в прямом смысле этого слова.

— Да, — согласился он, — но иного выхода нет, и повторюсь, жертв не избежать.

Благополучно достигнув дороги, они прошли до большого валуна, Дан прекратил действие заклинания и, выждав немного, они пошли дальше. Шедшие по дороге люди — а это было несколько человек, и все они шли по направлению города — не обратили на них никакого внимания, и только один стражник у руин изумленно таращился в их сторону: он готов был поклясться, что парочка появилась из ниоткуда!

К вечеру молодые люди дошли до небольшого поселка и устроились там на ночлег в местном постоялом дворе. Публика внизу в харчевне была хуже некуда, стоило начать удивляться, что среди высокого общества господ есть такие в стельку пьяные, неухоженные личности, владеющие столь богатым набором нецензурной лексики. На молодых людей, к счастью, никто внимания не заострял, решив его и не привлекать, Дан попросил хозяина принести еду в комнату.

— Хочется помыться после тех слов! — сказала Амалия, скидывая донельзя надоевшую ей накидку с головы.

— Помыться определенно нужно, — ответил Дан, буквально падая на кровать, — ноги гудят.

— У меня тоже, — сказала Амалия, ложась рядом.

— Надо будет спросить у хозяина воды.

За дополнительную плату хозяин постоялого двора принес им и большой таз, и несколько кувшинов горячей воды, заодно рассказав из ряда вон выходящую новость. За склоном появилась полупрозрачная крепость, она двигалась по воздуху, иногда очень быстро, а иногда крайне медленно. Говорили, крепость появлялась даже в землях соседнего патира, но никто точно пока не знает, откуда она взялась.

— Крепость-призрак, вы представляете, и она перемещается!

Поблагодарив хозяина за помощь — Дану стало даже жаль беднягу, тот так старался, а ведь через полтора месяца эти монетки превратятся в простые кусочки металла — молодой человек закрыл за ним дверь.

— Полупрозрачная крепость, плавающая по воздуху, — задумчив произнес Дан, — нет, ничего на ум не приходит!

Ближе к полудню раздав очередную порцию посланий, Дан и Амалия пошли дальше, но едва они миновали ворота, как их сзади чуть не снес человек — хорошо, что Дан обернулся на странный звук и в последний момент успел отскочить в сторону и спихнуть Амалию с дороги.

— Эй, смотри, куда несешься! — крикнул ему вслед молодой человек, но тут же осекся, увидев в мужчине раба, за последним неслись два стражника.

Внезапно последние замерли: навстречу им летела крепость, та самая полупрозрачная крепость. Это была настоящая махина метров тридцать в высоту и не менее пятидесяти в ширину. Она стремительно приближалась, издалека казалось, что крепость касается земли, но ближе стал заметен продел в полметра. Крепость-восьмигранник походила на туманный фантом, сероватая, с бойницами и угловатыми башнями, с открытым входом, в который вели пара ступеней. Резко и неожиданно крепость остановилась, а вот раб — нет. Деваться ему было некуда, и, он, не долго думая, вскочил на ступени и вбежал внутрь. Стражники не шелохнулись, а крепость, словно получив то, что хотела, резко рванулась обратно, изнутри донесся испуганный крик, быстро удаляющийся вместе с крепостью.

Он ненормальный, — прокомментировал один из стражников, другому не давал покоя сам факт произошедшего.

Ты видел? — оторопело произнес он. — Что это было?

Да, что это было? — спросила Амалия, когда они отошли достаточно далеко от поселка.

Точно не знаю, но скорее всего фантом разрушенной крепости, скованной магическими нитями.

Как же можно разрушить такую крепость? Я так поняла, это крепкая конструкция. И она явно не из настоящего, я имею в виду, этот фантом, получается, существовал еще тысячу лет назад, и непонятно, как он пережил тысячу лет без магии и сейчас вернулся.

Магические нити очень прочные, для них тысячи лет без магии недостаточно, чтобы они бесследно исчезли. И ты, безусловно, права, фантом из прошлого.

А он… не опасен?

Нет, но все равно, если увидим его еще раз, надо будет немного поколдовать.

Если ты успеешь что-то сделать, когда мы в следующий раз пересечемся с этой крепостью, потому как мне показалось, что она явно испугалась тебя и бросилась наутек.

Возможно, надо поискать ответ в памяти прошлого.

Поищи, все равно впереди нас милые местные жители, а значит, играем в молчанку.

Тем временем крепость мчалась как испуганная лань, вот-вот готовая столкнуться с холмистым островком. Запрыгнувший от отчаяния внутрь крепости раб вжался в угол, в который его откинуло почти сразу, стоило ей сорваться с места. Мужчина зажмурился и орал не своим голосом, пока вдруг крепость не остановилась также резко, как и начала движение до этого. Бедняга все еще боялся открыть глаза, как вдруг чья-то рука потрясла его за плечо. Из мужчины едва дух не вышибло от страха, в голове у него молниеносно пробежали догадки: оборотни, ходячие покойники, колдуны, привидения, дикие звери.

Эй, ты как? — спросил кто-то вполне человеческим голосом, человеческим, только женским.

Осознав это, раб удивленно открыл глаза. Перед ним стояла девчонка лет тринадцати-четырнадцати, в потрепанной одежде рабыни, позади нее у другого конца стены сидели две девушки, обе не старше двадцати на вид, они испуганно и подозрительно смотрели на него.

Крепость редко так бежит, — сказала девочка, — обычно она спокойная.

Что это такое? — спросил мужчина, но тут же, нахмурясь, уточнил. — А ты чего говоришь без разрешения?

Девчонка вспылила.

Чьего? Твоего, что ли?

Хотя бы и моего! Ты — всего лишь женщина.

А ты — всего лишь раб! — серьезно, со злостью в голосе ответила девочка, она стояла сложив руки на груди и недовольно смотря на него сверху вниз. — Я — больше не рабыня, а значит, могу говорить тогда, когда захочу!

Мужчина встал.

Ты тоже слышала голос? Голос, призывающий оставить рабство?

Да, — ответила девочка и, рукой указав на девушек, добавила, — и они тоже. Только они тебя боятся, они… всех мужчин боятся.

Пропустив последние ее слова мимо ушей, он осторожным голосом спросил.

А ты не думала, что это какое-то колдовство?

Да хоть бы и колдовство! Важен смысл!

Важен смысл, — оторопело повторил за ней мужчина, — я ходил к священнослужителю, спрашивал, что это может быть, а он сказал, что я — колдун, приспешник Алины, и набросился на меня с палкой. Я вырвался и убежал, за мной бежала стража, когда я увидел эту крепость. Мне было все равно, и я бросился к крепости и успел забраться внутрь прежде, чем она сорвалась с места. А вы давно здесь? Что вы едите?

Мы не ели со вчерашнего дня, — грустно ответила девочка. — И мы тоже укрылись здесь, спрятались от хозяев. Я услышала голос, когда шла на рынок, я все думала над теми словами, а когда кухарка стала бить меня скалкой по спине за то, что я принесла не очень хорошую капусту, я решила сбежать из хозяйского дома. А девочки… хозяева плохо обращались с ними, поэтому они тоже сбежали и запрыгнули сюда, ко мне. К сожалению, и я, и они попали сюда в надежде укрыться, естественно, мы не брали с собой никаких запасов еды.

И что же вы намерены делать? — спросил мужчина, не веря в то, что спрашивает о подобном женщину, тем более девчонку.

Пока не знаю. Если уйти отсюда, то можно уже не вернуться: крепость может начать двигаться, хотя иногда она подолгу стоит на одном месте, но никогда не знаешь, на сколько долго продлится эта стоянка.

Здесь оставаться тоже нельзя! — решительно произнес мужчина. — Вы просто умрете с голоду. Думаю, нужно подняться на стену и посмотреть, где мы, может, поблизости окажется какой-нибудь населенный пункт.

И что с того? — грустным голосом возразила девочка. — У нас нет денег!

В ответ мужчина едва не рассмеялся.

У меня их отродясь не было! Я предлагаю воровать у господ, авось так и не пропадем. Ну пошли что ли наверх, — сказал он, поднимаясь на ноги, — проверим, насколько прочные здесь лестницы.

Я проверяла! — просияла девочка. — Они крепкие!

К вечеру Дан и Амалия остановились на ночлег под открытым небом, так как никакого населенного пункта по пути им вечером не попалось, зато встретился уютный островок с ведущей к нему небольшой тропинкой. Пригодились и купленные накануне одеяла.

И чего я переполошился, что скрежетам жить негде? Не так уж много людей здесь живет.

Достаточно, чтобы перебить слоников, — возразила ему Амалия. — Кстати, нашел что-нибудь про крепость-фантом?

Да. Фантом образовывался тогда, когда крепость разрушали разом, например взрывали. И просто наложенных крепящих нитей для создания такого эффекта недостаточно, в их структуру вплеталось особое заклинание, его применяли крайне редко и то, скорее в качестве хвастовства. Что-то в духе: а у вас есть фантомная нить в замке или нет?

Похоже, о последствиях они мало думали.

Возможно.

И что же с ней делать? Оставить все, как есть?

Нет, крепость представляет собой опасность, она не призрак и сквозь предметы не пройдет, поэтому, если она налетит на кого-то или что-то, то она может запросто убить человека или разрушить строение. К счастью, я нашел в глубинах памяти моих предков, что с этим делать. Фантомная нить окутывает крепость как упаковочная лента подарочную коробку, если развязать бант, то лента легко снимается, также и здесь.

И коробка раскроется? Рассыпется?

Да, можно и так сказать.

А как же тот мужчина?

С ним ничего не случится, крепость фактически растает. Другой разговор, окажется ли он там, когда я буду разрушать крепость, ведь он вполне мог уже выбраться оттуда.

Спустя час, когда они возвращались с ручья в глубине острова, они увидели фантомную крепость, скользнув в закатных лучах вдоль горизонта, она быстро скрылась из виду.

Похоже, у тебя появился питомец, — пошутила Амалия.

О, я уверен, это ты привлекаешь его.

Вот еще! — фыркнула Амалия, по Дан, покачав головой, возразил.

Ты забываешь о своей силе, а точнее о силе заклинания, которое является частью тебя.

Мне это не нравится. Кто наложил это заклятие? И самое главное, когда она сработает?

Будем надеяться, что никогда. А наложить его вполне мог какой-нибудь безумный волшебник, иначе я не знаю, зачем кому-то было нужно неуправляемое и неконтролируемое перемещение во времени. Если только этот кто-то надеялся на одно, а получил не совсем то, что хотел.

В любом случае, мы оба — заложники своей магии крови, а значит, крепость может лететь как за мной, так и за тобой.

Она вполне могла оказаться в поле нашего зрения случайно, хотя, если она чувствует магию крови, что все-таки твою: она ведь сама заложница времени, а ты — ее шанс вернуться в прошлое.

Ты ведь говорил, что этот процесс неуправляем.

Не управляем, а вдруг повезет?

Наутро они тронулись в путь, едва выйдя на дорогу, они увидели плывущую вдалеке крепость. Как привязанная она следовала за ними, плавно скользя над песками. Шедшие по дороге люди, которые ближе к полудню стали попадаться им все чаще, опасливо таращились на полупрозрачную сероватую крепость. Четверо ее обитателей накануне вечером решились покинуть ее, но вернуться в свое укрытие они не смогли — крепость сорвалась с места почти сразу, как они вышли наружу. И, почти не сговариваясь, все четверо направились в сторону Амарахаба.

К вечеру Дан и Амалия пришли в небольшой городок, ворота его не охранялись, а едва зайдя внутрь, молодые люди попали в настоящий сумасшедший дом. Местные жители, словно посходив с ума, носились туда и сюда, словно у каждого их них появилась срочная необходимость решить все дела, накопившиеся за неделю, и они явно не знали, с чего начать. Ближе к центру стал нарастать шум, с городской площади доносились крики и громкие отрывистые восклицания. Свернув на очередную улицу, Дан и Амалия увидели, как люди через одного держатся за голову, как будто что-то вызвало у всех них резкую и сильную боль. Часть людей недоуменно озиралась по сторонам, некоторые обессиленно садились прямо на землю, облокачиваясь спиной о стены зданий.

Что с тобой? — спросил Дан, поднимая на ноги молоденького паренька, у которого, судя по всему, закружилась голова, он опустился на колени и уперся руками о землю, низко опустив голову и отрывисто дыша.

Взглянув в глаза юноши, Дан обратил внимание на его бегающий, мало что воспринимающий взгляд.

Похоже, это действие какого-то заклинания, — сказал он Амалии и, усадив паренька у стены ближайшего к ним здания, еще раз спросил. — Что с тобой? Ты слышишь меня?

Да, — прошептал юноша, удивленно озираясь по сторонам, — а где я?

В каком смысле? — не понял Дан.

Это не мой город.

Не твой? Может, ты просто не был в этой части города? Хотя о чем это я! Это поселение и городом-то назвать сложно.

Юноша почти пришел в себя, потому говорил вполне трезво и, вполне отдавая себе отчет, твердо заявил.

Я знаю свой город как свои пять пальцев, это не мой город.

Допустим, а откуда ты?

Из Кхабада.

Ну да, это не Кхабад. Как же ты здесь оказался?

Я… не знаю. Последнее, что я помню, это вспышку, меня отбросило сторону, и голова жутко заболела, словно по ней со всей силой ударили киянкой, сейчас тоже больно, но уже не так.

Сходное чувство испытывали все окружающие, похоже, они все были не местные и сейчас, также, как и паренек, удивленно озирались по сторонам. Меж тем шум с площади возрастал, словно там ожил рой пчел и стал возмущаться тому, что их потревожили, и к тому же ограбили.

Посиди пока здесь, — посоветовал юноше Данислав, — тебе нужно прийти в себя.

Сам же он, взяв Амалию за руку, направился к центру города. Похоже, там и правда, собрались все местные жители, взоры которых были устремлены на внутренний двор храма, где собралось человек пятнадцать в длинных ярко красных одеждах — о том, что это именно храм, Дан и Амалия догадались по многочисленным изображениям человека с серебряными волосами на стенах.

Чтобы там ни произошло, но это похоже, объединило два социальных класса, — прокомментировала Амалия, невольно подивившись тому, что на площади присутствовали как рабы, так и господа.

Меж тем люди то хором, то в разнобой кричали примерно одно и то же: «Долой!», «Слуга Алины!», «Казнить слуг Алины!», «Лишить сана!».

А что происходит? — стараясь перекричать этот нестройный хор, громко спросил Дан у стоящей с краю горстки рабов — двух женщин с четырьмя детьми и трех мужчин.

Вопрос порядком удивил их.

Мы не местные, — пояснил Дан, только пришли в город.

Кивнув в знак понимания, старший мужчина пояснил или, скорее, прокричал в ответ.

Служители храма оказались колдунами.

Не все, — добавил второй, — но они не выдают своих!

Колдуны?! — наигранно испугался Дан. — Откуда они? Разве такое вообще возможно?

Возможно, господин!

А что именно они сделали?

Телега служителей наехала на повозку городской стражи, завязался спор, а потом кто-то толкнул одного из служителей, он ударился о телегу, и тут такое началось!.. Человек засветился, словно загорелся заживо — я сам это видел, а потом от него все стало отлетать, как-будто все предметы ничего не весили.

Стоящие рядом люди заоборачивались — оказывается, они стояли рядом с очевидцем событий, ведь по большей части люди не знали толком, что произошло, только то, что служитель или служители колдовали, а значит, оказались лицемерными лжецами, заявляя о своей любви к Алину, на самом деле служа Алине. Где-где, а в Союзе иначе решить не могли.

Один из стражников, — продолжал мужчина, — зацепился за телегу, она тоже отлетела, но недалеко. Встав на ноги стражник метнул меч в стоящего неподалеку другого служителя, таким ударом его должно было пронзить насквозь! Должно было, но вместо этого от того служителя тоже все полетело в стороны, но он хоть, по крайней мере, не светился!

И что было потом? — спросил кто-то из стоящих рядом людей.

А потом люди стали призывать к ответу приспешников Алины, потому что они все там — приспешники Алины: те двое убежали во двор храма, остальные служители вышли из здания на улицу, но своих они не выдают.

Некоторые, стоящие рядом, стали выспрашивать подробней о произошедшем, но Дану и Амалии услышанного было достаточно. В одном месте оказалось сразу два волшебника, и вот она, реакция на них простых жителей, молодые люди невольно подумали о том, что в их мире, за рекой, сейчас происходит то же самое, но увы, этот этап в развитии общества уже было не отменить, теперь его можно было только прожить, каким бы тяжелым и трудным он ни оказался.

Крики с центральной площади привлекли прибывших в этот городок не по своей воле жителей Кхабада, они заполняли улицы, прилегающие к площади, в свою очередь они пытались выяснить не только информацию о том, что происходит, но и о том, где они. Вдруг во внутреннем дворе храма образовалась яркая вспышка, она стремительно пробежала через всю площадь, захватив, как минимум метров сто расстояния и повалив на землю не одну сотню людей. Едва почувствовал опасность, Дан обхватил рукой Амалию и создал вокруг них невидимый защитный барьер. Никто не заметил этого, так как все оказались на земле, а точнее друг на друге, что было немудрено, при такой-то тесноте, поэтому сейчас все пытались подняться, а не подметить: кто упал, как и они, а кто устоял на ногах. Отовсюду доносились крики, возмущения, стоны или даже просто вопли, не то от страха, не то от пережитого потрясения, на площади царила суматоха, грозящая перерасти в панику, в то время как выходы с площади заняли прибывшие из Кхабада люди, образовав живые заторы — началась давка. Сделав себя и Амалию невидимыми, Дан поднялся в воздух, сверху наблюдать за происходящим было вообще жутковато.

Неужели ничего нельзя сделать? — с ужасом спросила Амалия.

Боюсь, что нет, — мрачным голосом ответил Дан.

Он направился прямиком к внутреннему двору храма, уже сверху молодые люди видели, что там почти никого не осталось в живых, волной убило всех, кто находился поблизости. Один из служителей лежал на земле, пронзенный несколькими копьями, это мог быть как простой человек, не обладающий никакими магическими способностями, так и волшебник, силы самозащиты которого не хватило на то, чтобы отразить удар, однако, подлетев ближе, Дан понял: волшебник лежал в нескольких метрах от этого бедняги, его убило защитной волной другого мага, и виновник сейчас молча сидел на коленях, обхватив голову руками. На лету подхватив его воздушной рукой, Дан полетел к выходу из города. Быстро осознав, что его подняли в воздух, мужчина жутко испугался, он даже не мог кричать и был на грани обморока, крепко зажмурясь, он не открывал глаза до тех пор, пока вновь не оказался на земле, и тогда он открыл их только затем, чтобы увидеть, куда бежать. Он вскочил на ноги и едва не наткнулся на возникшего из воздуха молодого человека, который словно спускался с лестницы и теперь делал шаг с последней ступени. Неужели он летал и теперь спустился вниз? А самое главное то, что он, Анвар, видит этого юношу впервые, тогда почему он боится его? Нет, конечно, спускающегося с небес человека стоило испугаться, но тут было другое, Анвар точно знал, что испугался бы его, даже если бы встретил в обычной обстановке.

— Успокойтесь, — мягко сказал Дан, положив руку на плечо пожилого мужчины.

— Я… я не хотел! — Анвар не нашел ничего лучше, чем начать оправдываться. — Я не знаю, почему это произошло.

Желая отвести взгляд, Анвар повернул голову, краем глаза заметив выжженное изображение на руке молодого человека, а потому испугался еще больше. Поймав его взгляд, Дан опустил руку и надвинул сползший рукав рубашки.

— Ты! — одними губами, побелевшими как снег, прошептал он.

— Я, конечно, рад, что мне не нужно представляться, но вы сейчас должны понять: вы — не приспешник Алины, вы — волшебник, и магия является частью вас. То, что сейчас произошло, это естественная самозащита волшебника. По незнанию те, кто напал на вас, сам накликал на себя смерть, поэтому ни в чем себя не вините, однако вы теперь знаете, к чему может привести неумелое обращение с магией, доказательство тому, все те погибшие и все те раненые и напуганные люди, чьи крики вы слышите сейчас и вряд ли когда-нибудь забудете.

— Почему нельзя хотя бы кого-нибудь из тех людей поднять в воздух? Не могу слышать эти крики, это просто ужасно! — не выдержала Амалия, тут же смерив предостерегающим взглядом ошарашенного мужчину, чтобы тот даже не думал высказываться по этому поводу.

Нет, мы можем выдать себя.

Крайне недоверчиво посмотрев на Анвара, Амалия заключила.

Он нас все равно выдаст.

Не выдаст, потому что теперь у него только один путь — в Амарахаб. Выдав нас, он выдаст себя.

А может, он решит оправдать себя в глазах собратьев, выдав врагов родины, — предположила Амалия.

Я тебя умоляю! Его уже ничто не оправдает в глазах собратьев!

Анвару стало немного обидно: за него решали, что он скажет и сделает, даже не спросив его мнения. Осознание легкой обиды заставило его встрепенуться и собраться.

Амарахаб? Я оттуда родом.

Замечательно! Значит, дорогу найдете.

Но зачем мне туда идти? Тем более, что сейчас все, что я могу и должен сделать — это вернуться в храм и каяться.

Перестаньте! Кому и что вы будете доказывать? Тем обозленным и напуганным людям, что вы — не посланник Алины?

Я буду каяться перед Алином, потому что я — слуга Алина.

И он уже хотел возвести хвалу великому Алину, но Дан замахал руками.

Только не надо этого, пожалуйста!

От такой неожиданной реакции, мужчина сбился и забыл слова. Дан воспользовался паузой.

Послушайте, вы — волшебник, и магия — ваш дар, вам не нужно ни у кого вымаливать за него прощения. Сейчас вы, конечно, можете вернуться и попросить прощения у Алина, у тех людей с площади, только последние вас вряд ли поймут, скорее всего они попытаются вас убить, и у них вполне может это получиться, только неизвестно, сколько при этом народа пострадает. Поймите же наконец, быть волшебником — это большая ответственность, теперь, когда вы об этом знаете после наглядного примера, вы не можете просто взять и забыть об этом.

Анвар опустил глаза и долго молчал, но Дан терпеливо ждал, что он ответит.

Что я должен делать в Амарахабе? — тихо спросил он.

Идите на спуск Амарахаба, оттуда птица рокха перенес вас на другой берег Пограничной реки, вы пойдете по чудоградской дороге, она безопасна до Велебинского Посада. Там вы найдете девочку, ее зовут Лада, она будет учить всех желающих волшебников древнему языку. Выучив этот язык, вы научитесь понимать своего ронвельда, а потом и управлять своим даром.

Девочка? — оторопело спросил бывший служитель храма.

Как вас зовут?

Анвар.

Анвар, мир меняется, хотим мы того или нет, но надо учиться жить по-новому.

Вы — властитель магии, верно?

Дан молча кивнул.

Я слышал о вас, и о вас, — добавил он, переведя взгляд на Амалию. — Я не выдам вас, клянусь!

Я надеюсь, для вашего же блага.

Амалия, он все понял. Удачи, Анвар, и передавайте привет Ладе.

Конечно господин, — ответил Анвар, отвесив низкий поклон сначала Даниславу, потом Амалии.

Я ему не доверяю, — шепотом сказала Амалия, глядя вслед уходящему к выходу из города мужчине. — Хотя говорил он вроде искренне.

Искренне, — согласился Дан, — но, если что, не волнуйся, мы всегда сможет незаметно уйти.

Сегодня ее должны были выпустить, вернуть хозяевам, которые сразу же займутся ее перевоспитанием. Думая об этом, Дарина кусала разбитые губы и до боли сжимала кулаки. Когда ее били, она в какой-то момент начала раскаиваться: как она могла пойти против обычаев, сложившихся не за одну сотню лет! Но потом все внутри нее вскипело — нет, она не будет жить по-старому! Она может решать за себя, может и должна идти за освободительницей. Часами размышляя над произошедшем, Дарина невольно задумывалась над тем, почему мир за рекой отличается от их мира? Почему правильный порядок может быть неправильным? И почему неправильное может существовать? Действительно, если Алин утвердил общество, где есть рабы и хозяева, то почему за рекой он этого не сделал? Да, им говорили, что там живут грешники, последователи Алины, но Дарина знала: там люди тоже верят в Алина и тоже считают, что именно Алин даровал им законы и правила. Но если и тем, и другим Алин даровал истину, то почему для одних она одна, а для других другая? Дарина решительно не понимала этого: такое сочетание по определению было невозможно! А что если и правда невозможно? Тогда либо одни, либо другие ошибаются, и либо одним, либо другим, солгали изначально. Так где же тогда люди живут правильно, здесь или за рекой? Раньше она однозначно ответила бы: здесь, но после встречи с Демидом она уже так не считала. Демид. Вспомнив его, Дарина почувствовала, как защемило сердце, а на глаза невольно навернулись слезы. Он первым подошел к ней, когда она упала, спросил, что случилось и не нужна ли ей помощь? И не добавил: «Разрешаю тебе говорить». Она так смутилась тогда, что долго вникала в суть его вопроса. Но подошел ее брат и объяснил захваченному в плен истмирцу, какие здесь у женщин права. Есть они вообще, эти права? Дарина глубоко вздохнула и опустила голову на руки. Все так перепуталось. Права женщин, права рабов, права людей в целом. Все это говорило о возможности для одних и постоянных запретах для других. Может, весь мир на этом построен? Может быть!

От Демида она узнала о мире за рекой, о том, как там живут. Оказалось, там даже несколько стран и у каждой свои законы. Слушая его, Дарина не могла поверить в то, что где-то не надо читать молитвы Алину в определенное время, что где-то вера — это вообще дело добровольное. Хочешь, верь — хочешь, не верь. При этом никто из жителей тех стран, за рекой, не исполнял обрядов поклонения Алине, и Алин не приходил наказывать их за неподобающее обращение к его персоне. Сначала Дарина все это воспринимала как сказку, потом стала думать: даже если это сказка, в ней все равно есть определенный смысл.

Все изменилось, когда Демида казнили на ее глазах за побег. В тот день она поняла, насколько он был дорог ей. Накануне утром, когда она узнала о его побеге, она искренне желала ему вернуться домой, она не осуждала его за нарушение правила: раб должен служить своему господину, безропотно и смиренно. Она не осуждала его даже тогда, когда он сказал ей, что любит свою жену и потому останется верен ей, поэтому у него с Дариной не может быть никаких отношений. Наоборот, это глубоко потрясло ее: он любил свою жену, он не считал ее своей собственностью, вещью, нет, он ценил и уважал ее! У ее родителей такого не было. Да и ее ждало тоже самое, если хозяин отдал ее замуж за местного раба, а не за привезенного из чужой страны человека. Когда сейчас она узнала о приходе Освободительницы, она воспрянула духом, все внутри нее призывало: вперед, нельзя продолжать отсиживаться в стороне. Нельзя! Дав клятвенное обещание священнослужителю вернуться к праведной жизни, она знала, что никогда к таковой не вернется. Она сбежит, даже если ее поймают и казнят как Демида.

Прошел еще час и за ней пришли. Сначала за дверью послышались шаги, потом охранник звякнул ключами и открыл дверь.

Выходи!

Дарина покорно встала и вышла в коридор, там ее поджидал старший раб из дома хозяина, он взглянул на молодую женщину холодно и недобро. Этого Дарина не понимала: как тот, кто сам все равно оставался рабом, мог так из кожи вон лезть перед господином, не шадя своих и порой избивая их до полусмерти? Почему в нем не было жалости к таким же, как он сам? Неужели он на что-то надеялся? Что он сможет шагнуть в небо? Или что, сделав невозможное, он станет своим среди гордых орлов?

Дарина низко опустила голову и покорно пошла следом за стражником, старший раб следом за ней. Молодая женщина покорно не поднимала головы, таким образом показывая, что она признает свою вину, но не надо было смотреть по сторонам, чтобы понять: вокруг происходит что-то очень серьезное, нешуточное по своим масштабам. Она шла по коридорам, заполненным криками, воплями и стонами, из чего следовало, что в тюрьме много заключенных. Почему? — удивилась Дарина. Когда ее вели сюда, камеры были по большей части пустыми.

На улице также было довольно шумно, не так, как обычно. Или ей только так показалось после нескольких дней заточения в одиночной камере без окон?

Стражник проводил их до ворот, где ему тут же поручили отвести новую заключенную в камеру. Женщину, молча терпящую боль, тащил за волосы раб, по-видимому, еще один страстно следующий закону: раб должен беспрекословно и смиренно выполнять приказы господина.

Что натворила? — сухо спросил стражник.

Тоже пыталась сбежать.

Тоже пыталась сбежать. В сердце Дарины что-то екнуло. Что это? Что это означает? Почему рабыня — особенно рабыня — пыталась сбежать за теми, кто уже решился на побег? Дарина жадно облизнула губы и молча пошла вслед за Жураном — на всякий случай тот привязал ее веревкой — жадно вслушиваясь в то, что говорят люди вокруг. Но ничего конкретного она не расслышала, разве что обрывки разговора двух торговцев заставили ее задуматься.

Товар нынче нервный.

Говорят, это колдовство.

Если товар живой, то значит, кто-то заколдовал рабов, может быть за тем, чтобы они сбежали. Заколдовали? Ерунда какая! Ее точно никто не заколдовывал! И Дарина была уверена, что те, о ком шла речь, тоже самостоятельно приняли решение сбежать, и без всякого там одурманивания мозгов. Выбор, вот как это называлось, самостоятельный выбор!

Дарина и предположить не могла, что из их дома сбежало три раба и не просто так, а после того, как один из них услышал голос, призывающий к действиям. Слушая это, Дарина просияла: Она вернулась за ними, вернулась, как и обещала. Ее не смутило то, что голос, который слышали рабы, был мужским. Значит, освободительнице помогал тот юноша, только и всего!

Да что с тобой! — встряхнула ее старая повариха, помогать которой приставили Дарину (раньше молодая женщина служила на скотнике, сейчас рабочих рук не хватало на кухне, сбежавшие рабы работали именно здесь).

А?

Ты что это, — строго сказала ей кухарка, — симпатизируешь этому колдовству?

Может, это — не колдовство?

А что же? Рабы услышали некий голос и послушались его!

Почему нет? Может, это слова, сказанные тем, кто хочет помочь нам перестать быть рабами?

Дарина! — еще строже произнесла пожилая женщина, — не ведись на поводу у Алины, до добра это не доведет.

Молодая женщина улыбнулась.

Извини, я просто предположила. Зря я это сказала.

Ишь чего удумала! Предположила она! Ты не должна предполагать, ты должна принимать к сведению то, что говорит мужчина или тем более хозяин, но чего ты точно не должна делать, так это думать!

Если бы ты не думала, — огрызнулась Дарина, — то не могла бы строить такие предложения.

Конечно, она должна была промолчать, согласиться и не выдавать своего настроя, показав для виду, что она все поняла и наказание пошло ей на пользу, но она не сдержалась. Пожилая кухарка уже набрала в грудь воздуха, чтобы отчитать ее, непутевую, но так и не успела сказать ни слова: в этот момент на кухню вбежал раб.

Там бунт! На площади! Рабы из соседского дома требуют дать им свободу, и я видел там несколько наших, они их поддерживают.

Раб, весь взмыленный после пробежки и взволнованный всем происходящим, устало опустился на скамью.

Что же это творится!

И в подтверждение его слов Дарина самовольно открыла рот, посмев спросить без мужского разрешения, и судя по выражению ее лица, она ни капельки не боялась и ничуть не смутилась своему поступку.

Говоришь, рабы из соседского дома? Значит, там есть и мужчины, и женщины!

Она не стала дожидаться, когда раб перестанет хватать ртом воздух как тонущая рыба и соберется что-нибудь ответить ей, нет, она молча отложила в сторону нож, сняла фартук и стремительно пошла к двери.

Пожилая кухарка хотела окликнуть ее, но не осмелилась открыть рот без разрешения, она только подалась вперед, разведя руки и всем своим видом говоря: «Куда?», «Опомнись!» Дающий право говорить с застывшим от удивления лицом все-также молча смотрел ей вслед. Но Дарина обернулась лишь на мгновение, отметив их реакцию, она еще быстрее зашагала к выходу из дома. На всякий случай она захватила пустое ведро с кухни — если кто спросит, она скажет, что идет за водой. Вопросы? Кто мог задать их? Ее хозяин отсутствовал со вчерашнего дня, а оставшимся в доме рабам было не до нее, хозяйку с двумя маленькими дочерями Дарина в расчет не брала.

Известие о бунте распространялось очень быстро, и стража почти ничего не могла поделать с протестующими, потому что почти каждую минуту их число увеличивалось. Едва выйдя на улицу, Дарина увидела кучку рабов, которые направлялись к площади, а вслед за ними из их дома вышли две рабыни, увидев ее, они поспешили догнать ее.

Что там происходит? — шепотом спросила молоденькая рабыня, ей было всего семнадцать лет от роду, а ее уже успели выдать замуж год назад, и она уже успела родить мертвого ребенка.

Говорят, рабы взбунтовались, — громко ответила Дарина, не стесняясь в отличие от девушки привлечь к себе внимание, а вниманием ее не обделили — последовали оговоры и упреки, но молодая женщина проигнорировала все замечания, чем вызвала неподдельное восхищение в глазах многих женщин.

Но куда большее впечатление производили рабы на площади, они требовали, и мужчины, и женщины, требовали дать им свободу, среди них были даже дети. О чем думали стражники? Почему они сразу не схватили протестующих, когда тех была всего лишь горстка? Неужели так поразились происходящему? Если Дарину это удивляло, то подоспевших к месту событий хозяев — страшно разозлило. Они кричали на стражников, бранились и требовали остановить это безумие. Скользнув сквозь толпу, Дарина примкнула к протестующим, потом ловко взобралась на один из прилавочных столов и, замахав руками, громко произнесла.

Люди! Люди! Я прошу вашего внимания!

Ход оказался удачным. От неожиданности все замерли и устремили на нее свои взоры. По пути на площадь Дарина услышала одного из рабов, что голос призывал их идти на спуск Амарахаба, чтобы потом покинуть страну. С последним она не очень была согласна.

Жители земель патира Севера! Хватит делить себя на рабов и хозяев, на женщин и мужчин — мы с вами все — жители одной страны. Никто не спорит, что у каждого жителя должны быть свои обязанности, но это не значит, что они должны быть закреплены за человеком по факту рождения. Я призываю вас подумать и понять, что раб и господин умрут в свой час, и не важно, у кого из них есть деньги, смерть ими не подкупишь! Госпожа также, как и рабыня будет рожать в муках и боли. Тот, кто навязал нашим предкам существующие в нашей стране разделения — кто сказал, что он не преследовал собственные цели, желая, например, приструнить надоевшую жену и воспользоваться чьим-то бесплатным трудом? Где доказательства, что произнесенные кем-то законы были повторением слов великого Алина?

Верно, где доказательства! — крикнул кто-то из толпы, но сразу нашелся тот, кто возразил ему.

— Великий Алин ничего не должен доказывать!

— А ты ответишь за свои слова, грешница! — грозно во вновь образовавшейся тишине произнес Журан, Дарина не сразу узнала его голос, сначала обратив внимание на смысл сказанного.

— Кому? — дерзко ответила молодая женщина.

— Алину, бесстыдница!

— Перед Алином я готова ответить, но не перед тобой, рабом, воображающим себя господином! Ты предал своих, Журан, но боюсь тебя расстраивать, только до господина дослужиться нельзя!

— Замолчи! — рявкнул Журан и рванулся к Дарине, но его задержали двое коренастых парней.

— Она дело говорит, — пояснил свой поступок один из них.

Мысленно поблагодарив обоих ребят, Дарина продолжила.

— Некоторые из вас слышали голос, призывающий к освобождению. Кто бы не произнес те слова — он прав. Хватит постоянно делить нас на одних и других, утверждая одним права, а других лишая всего, даже возможности говорить! Голос призывает нас покинуть страну, потому что здесь все утонуло в пучине несправедливости, но от нас зависит, станем ли мы просто убегать или же останемся здесь, дома, и сами все изменим, изменим к лучшему!

Отовсюду доносились одобрительные возгласы, даже стражей было несколько голосов, а несколько голосов принадлежали женщинам. Обежав глазами площадь, Дарина отметила одну группу женщин, в которой вперемежку стояли рабыни и хозяйки. Но среди этих голосов Дарина расслышала скрежет, подняв глаза, она увидела, как поворачивается к центру города охранная катапульта у городских ворот. Не веря своим глазам и ушам, Дарина увидела, как срывается камень и летит прямо в толпу.

— Бегите! — закричала она что было мочи.

— Не только она увидела летящий на них камень, теперь его увидели все, люди в панике бросились бежать, но у них было слишком мало времени! Тяжело рухнув в центре площади, камень расплющил два прилавка, на одном из которых менее минуты назад стояла Дарина.

— В следующий миг все утонуло в криках отчаяния, ужаса и страха — цель была достигнута: люди в панике покидали площадь. Бежали и рабы, и хозяева — камень не делал различий, безжалостно убив двух стражников, одного раба и одного господина. Дарина тоже побежала, но услышав позади себя крик: Помогите, умоляю! — развернулась обратно. Ее едва не стошнило, когда она увидела раба с расплющенной ногой, он жутко, истошно орал, утопая в крови и боли. Что она могла сделать! Ведь она не лекарь. И всё-таки вот так оставить его она не могла, резко оторвав полосу от платья, Дарина коленкой прижала мужчину к земле и решительно продела веревку под остатком ноги, прикосновение причинило мужчине страшную боль, в отчаянии тот хотел отмахнуться руками, но внезапно на помощь Дарине подоспел человек — не раб — и, удерживая раненого, приказал.

— Давай!

— Резко и решительно Дарина завязала узел — раб взвыл, и почти сразу потерял сознание.

— Нужны бинты, — сказал мужчина. — Я отнесу его к себе.

— Я помогу!

— Дарина подхватила раба за руку и вместе со своим помощником подняла обездвиженное тело.

— Но кто вы? Куда вы именно вы хотите отнести его?

— К себе домой, я — лекарь.

— Больших пояснений Дарине не требовалось.

— Ведите!

Спустя час Дарина внимательно наблюдала из окна маленького дома лекаря за тем, как прочесывают улицу стражники, выискивая бунтарей. Они заходили в каждый дом, до дома лекаря им оставалось каких-то домов десять.

— Ты бы не стояла у окна, — сказал ей лекарь, вошедший в комнату: тебя могут заметить.

— Пускай!

— Пускай? — подивился тот. — Это после всего, что ты говорила там? Ты хоть представляешь, что с тобой могут сделать?

— Я уже была в тюрьме, — мрачно ответила молодая женщина, — или ты думаешь, что все эти синяки я сама себе поставила? И побои, это еще не самое страшное в тюрьме, по крайней мере для женщины.

— Тогда тем более ты не должна рваться обратно!

— Я и не рвусь, но что поделать!

— Нет, я не понимаю! После того, что ты говорила! Получается, ты говорила неискренне?

— Вот еще! — обиженно ответила Дарина и, отпустив занавеску, отошла от окна. — Если бы я говорила неискренне, лукавила и просто подбирала к бунту, стала бы я сейчас, не дожидаясь твоего разрешения говорить? Это для начала…. Просто я… И эта атака против своих! Люди, наверняка, испугались и попрятались, даже если они услышали меня, то теперь вряд ли со мной согласятся. Все кончилось, не успев начаться!

— Люди, действительно, напуганы, в этом ты права, но нельзя все решить одной речью на площади. Это все равно, что помочь этому бедолаге, — он указал на лежащего на узкой кровати раненого, — мало просто остановить кровь и наложить повязку, нужно еще не один день ухаживать за ним, чтобы он выкарабкался, более того, он лишился ноги, поэтому, выходив его, мы должны помочь ему потом приспособиться жить в новых условиях. Тут тоже самое — нужно бороться за свои слова!

— Нужно бороться за свои слова, — повторила Дарина, в мыслях уже рождался план, для осуществления которого она должна бежать и чем скорее, тем лучше.

Каждый день великому патиру докладывали о волнениях среди рабов. В некоторых случаях рабы захватили власть на местах, а где-то пытались это сделать, что неминуемо приводило к человеческим жертвам с обеих сторон. Можно было закрыть на последнее глаза и, перекрыв повстанцам кислород, выкурить их из захваченных домов, но Намиб ничего не делал, и об этом стало известно в скором времени даже его соседям. Разве могли они оставить такое без внимания? И упустить такой шанс распространить свое влияние с вытекающими отсюда выгодами? Нет, они упускать ничего не собирались! Вечером того же дня, когда патир Запада Хаким получил последние новости, он приказал сформировать отряд и утром следующего дня отправляться в путь. С опозданием на сутки по тому же сценарию пошел и патир Востока. И это не смотря на то, что в своих землях им также хватало забот — отдельные случаи проявления магии наводили ужас на мирных граждан, они просили защитить их от козней Алины. Но оба патира объяснили своим гражданам — источник колдовства на севере, все идет от грешников из-за реки, именно они творят это беззаконие в землях патира Севера, и слухи о некоем властителе магии из Истмирры были более чем красноречивым доказательством. Святым делом патиров, истинных последователей учения Алина, было прекратить это безобразие, защитив свои земли еще на подступах к ним. Из-за разницы в удаленности столиц, оба патира прибыли в Кхабад одновременно, с явным неудовольствием отметив здесь присутствие друг друга, но оба признали: у них есть некоторое преимущество, ведь патиры ближнего и дальнего Юга тоже скоро окажутся здесь, потому им нужно как можно быстрее заключить договоренности с патиром Севера.

Когда Намибу доложили о прибытии высоких гостей — он в это время обедал — у него пропал всякий аппетит. Нет, не так он все себе представлял, не так! Бледный и подавленный он вышел к гостям.

— Мои дорогие братья, гордые мужи земель Востока и Запада! Я очень рад видеть вас в моих владениях, прошу вас, располагайтесь, будьте как дома!

Патиры никогда не кланялись друг другу, поэтому оба поприветствовали Намиба прохладными взглядами. Гости расположились на принесенных им мягких креслах, не скрывая, как показалось Намибу, презрительного и даже насмешливого отношения к нему, однако он нашел в себе силы твердым и спокойным голосом спросить.

— Что привело вас ко мне?

Патир Востока был уже пожилым полноватым мужчиной лет шестидесяти, низкого роста, с длинной седовласый бородой, полная противоположность патира Запада — тот был высоким статным мужчиной в расцвете лет. Первый патир был одет во все белое, второй — в пестрый пышный наряд, одним своим видом давящий на одетого в домашнюю одежду Намиба. Вновь взглянув на них обоих, Намиб прочел в их глазах не только презрение, но и некое предвкушение, они как-то хищно смотрели, как будто ждали, когда смогут его съесть. Отогнав эти мысли, Намиб переключился на речь патира Востока — Хаким, коротко взглянув на старшего патира, отдал ему первое слово.

— Что-то неладное творится в твоих землях, патир Севера, и это не может нас не беспокоить, так как наши земли граничат с твоими. Некоторые веяния уже добрались до наших земель — колдовство. Нам стало известно, что его принесли с собой грешники из-за реки. Это так?

Если бы он мог, он бы уже грыз ногти! Но надо вести себя подобающе его статусу. Надо! — приказал себе Намиб и негромко ответил.

— За рекой живут грешники, как служители Алины, они не могут спокойно смотреть на существование нашего мира, праведного.

— Это понятно, — кивнул Намиб, — но нам больше интересно, как ты мог допустить такое, почему не остановил этого властителя магии? Мало того, что он позволил здесь твориться колдовству, но он еще и посягнул на основы существования нашего общества!

Намиб виновато опустил глаза. Гордый патир. А ведь он когда-то думал, что станет им! Патиром, может, и стал, но не таким, каким представлял себя в мечтах.

— Я… он обещал, что не вернется, уведет людей из-под земли и не вернется.

— Что?! — глаза Фарида сузились. — Ты говорил с ним?

Но Хакима больше возмутил не сам факт общения Намиба с властителем магии, об этом он, в отличие от Фарида, уже знал, а то, что Намиб принял слова врага за чистую монету.

— Как ты мог довериться ему? Это же посланник Алины! Он может только обмануть.

— Да какое там доверие! — в сердцах воскликнул Намиб. — Вы бы видели, на что он способен! Он может летать, создавать гигантские непробиваемые стены из воздуха, а еще он разговаривает с огромными птицами и ужасными чудовищами из книг. Такое кого хочешь с ума сведет! Я не знаю, как он заставил рабов подняться против хозяев, но одно точно: возглавляет рабов не он, а местная рабыня.

— Оба патира прокомментировали это презрительным камешками.

— Что? Рабыня?

— Женщина?

— Да, женщина, ее зовут Дарина, и она захватила целый город на границе, Амарахаб. Сегодня утром мне доложили, что стражники, которые не перешли на сторону повстанцев, отступили от города.

— Что значит стражники, которые не перешли на сторону повстанцев? — уточнил Фарид.

— Некоторые жители города, в основном женщины, причем как рабыни, так и жены их хозяев, и в том числе часть стражников перешли на сторону этой Дарины.

— И… чего же она хочет? — подивился Хаким.

— Свободы, — просто ответил Намиб. — Она призывает рабов и женщин восстать против того, что их постоянно угнетают.

— Ха! Угнетают! Это их место, определенное самим Алином! Они, что решили с ним спорить?

— О, это отдельная история. Дарина утверждает, что за рекой нет грешников, и грешники как раз здесь, в Союзе, и что много лет назад кто-то просто захотел управлять людьми и для этого переписал учение Алина под себя. Храмам в Амарахабе тоже досталось, среди повстанцев там есть священнослужитель, точнее теперь уже бывший священнослужитель, так вот он утверждает, что религия — это средство управлять умами!

Намиб смотрел в сторону, а оба гостя мотали на ус новые сведения, сейчас они искренне удивлялись и не понимали: почему Намиб ничего не делает?! На что он надеется? Решительно и резко Фарид произнес.

— Это надо прекращать! На корню! Нужно уничтожить Амарахаб!

— Но там же наши люди, — возразил Намиб, тем же резким голосом Фарид осек его.

— Там нет ваших людей, там есть только грешники и отступники, которые должны ответить за свои слова и действия!

— Но, — хотел, было, возразить Намиб, и не нашел, что сказать, молча опустив голову.

Он их. Они могут делать с ним все, что хотят — оба патира понимали, что первая часть их общего договора перешла в исполнение.

О захвате Амарахаба повстанцами очень быстро узнали во всей столице, в том числе и ее незваные гости, виновники всех творящихся в Союзе беспорядков. Они обошли несколько десятков населенных пунктов и, неуличенные ни в чем противозаконном благополучно добрались, наконец, до столицы. К тому времени прошло почти три недели, Амалия уже почти свободно говорила на древнем языке, именно на нем они общались наедине — даже если кто-то подслушает, то ничего не поймет, а что касается незнакомой речи, то, если вдруг властям станет это известно, можно будет сказать, что говорили они как и все, но кто-то чего-то не расслышал и не понял, значит, шпион из него скверный. Выбрав гостиницу недалеко от центра города, они остановились на ночлег. Из окон их комнаты были видны ряды расположившихся прямо на улице людей патиров Востока и Запада, самих патиров разместили во дворце.

— Не понимаю, у них там такие маленькие комнаты и их там так много, а люди спят на улице! — произнес Дан, опуская штору, поплотнее задернув ее он отошел от окна.

— Может, у них там так принято, нам многое здесь чуждо и непонятно.

— Да уж, непонятно — это мягко сказано! Ладно, что будем делать дальше? Пойдем назад или пройдем дальше на юг?

— Думаю, лучше вернуться, один известный город может нуждаться в нашей помощи, к тому же мы рискуем прогулять тот срок, когда наши деньги перестанут быть деньгами, боюсь, как бы это не очертило наш путь для заинтересованных в его обнаружении особ.

— Мы точно не знаем, что происходит в том городе, — сказал Дан, как и Амалия он не произнес вслух название «Амарахаб», т. к. их могли подслушать, и даже не поняв слов, произнесенных на древнем языке, потенциальный шпион мог различить название ставшего известным на всю страну города, — но даже если часть из всего правда, — продолжал Дан, — им неминуемо понадобится помощь.

Дан сел за стол напротив Амалии.

— Сними ты уже эту гадость с головы!

— Может, я привыкла? — вполне серьезным голосом ответила Амалия, но потом рассмеялась. — Извини! Просто я думала, — отсмеявшись пояснила она, — мы пойдем немного прогуляемся, надо бы послушать, что говорят, а главное, что они думают о планах прибывших патиров.

— О, это я и так могу сказать.

Амалия с интересом посмотрела на него и, сняв накидку, откинула ее в сторону и спросила.

— Ну? Я слушаю.

— Представь, соседним государством управляет молодой неопытный патир, который оказался у власти по чистому стечению обстоятельств, даже если он с мах лет об этом грезил и строил какие-то планы, это не значит, что его к правлению готовили, и отсюда мне понятно его бездействие — он боится, боится сделать неверный шаг. С одной стороны это даже лучше, чем безбашенность, иначе все волнения давно бы перешли в полномасштабную гражданскую войну. Так вот, соседние правители, увидев его бездействие, захотят забрать власть себе, наверняка они предложат ему военную помощь, за которую он по гроб жизни им будет обязан. Далее возможно два пути: либо они попросят денежную компенсацию и обложат земли патира Севера данью, либо возьмут натурой и поделят земли между собой.

— Ты думаешь, они могут решиться подчинить себе все государство?

— Да, но сначала в любом случае они помогут подавить восстание.

— Тогда мы как можно скорей должны вернуться! Людям понадобится наша помощь. И я, конечно, не стратег, но я думаю, людей можно объединить на этой волне: борьба против захватчиков.

Данислав кивнул.

— Да, хотя безусловно найдутся те, кто поверит а безвозмездную помощь. А она, если и существует, то не на государственном уровне.

— Зачем так строго? Думаю, исключения и здесь бывают.

— Не в Союзе пяти мужей точно.

— Да, с этим я согласна. Только поедем верхом, а то я всю обувь угробила на местных дорогах.

— Нам и так придется ехать верхом, если не хотим перетянуть со сроком жизни наших денег.

— Да, надо успеть подготовить известный город к обороне.

Дан лукаво улыбнулся.

— А я-то думал у нас полно времени! Я ведь собирался осмотреть местные достопримечательности. Нет, често!

— Ты уже достаточно насмотрелся, хватит.

И они оба весело рассмеялась, в то время как вокруг них всем было не до смеха. На границе земель патира Севера уже собирались военные из двух соседних земель, их командиры ждали только приказа выступать. Меж тем в Амарахабе после ожесточенных столкновений повстанцы захватили власть в городе, понимая, что просто так патир не подарит им целый город, они готовились к встрече карательного отряда, потому приняли решение переправить за реку детей, стариков и беременных женщин, остальные должны были встать на защиту Южной Жемчужины, так они назвали новое государство, в честь прежнего названия этой области, сохраненного в преданиях. Пока новое государство состояло всего из одного города, который вот-вот могли отобрать обратно. Как и говорил Намиб двум патирам, возглавила сопротивление Дарина, в руководстве рядами повстанцев ей помогал Анвар, тот самый бывший священнослужитель Анвар, которого Дан и Амалия отправили в Велебинский Посад, но он решил остаться в родном городе и молодая женщина из господ, Дезмина. В Амарахаб, следуя указанием голоса, постепенно прибывали все новые люди, такой наплыв беглых рабов стражники, которые остались верны режиму патира и ушли за пределы города, не могли сдержать или пресечь. Заполнив все пограничные тюрьмы, они вынуждены были признать свое бессилие.