Лара. Пленница болот (СИ)

Глава 9

С утра прибежал Лев Андреевич, не успели мы ещё толком проснуться.

— Я собрал! Две модели!

— Чего? — выглянул из своей комнаты дядя Лёша.

— Как? Огнемёты! Вы же сами просили, — вид у нашего «кулибина» стал обиженный.

— Лёва, ты мне скажи, всю ночь, поди собирал? — зевая, присел рядом с ним дед Михей.

— Да, — Лев Андреевич поправил сползшие очки.

— И поди в своей мастерской? Так? — старик нахмурился.

— А где же ещё, — возмущённо ответил он, — не в доме же с горючими материалами экспериментировать.

— Ты подумал, голова твоя садовая, что скелеты по ночам шастают, а дверь у тебя в сараюшке не закрывается? — Старик уже почти кричал, — и чтобы с тобой стало, ворвись они в мастерскую?

— Я… не подумал, — нервно сглотнул Лев Андреевич.

— Вот именно, — ворчал дед, — мозги светлые, а иной раз, как дитё малое себя ведёшь. Ну, показывай, что ты там придумал.

— Идёмте во двор, — подскочил инженер со своего места.

Зевая, мы выстроились на улице перед Львом Андреевичем, который с гордостью показал нам два непонятно чего.

— И что это? — почесал в затылке дядя Лёша.

— Огнемёт, говорю же, — занервничал «кулибин», — вот, смотрите.

Он поднял первый. Из садового опрыскивателя, алюминиевых трубок и тонкой доски. Работал огнемёт так: в баллон заливался бензин или керосин, туда же накачивался воздух, и горючее подавалось в трубку, укреплённую на доске. Запалом служил кусок проволоки, с тряпкой, пропитанной бензином на конце. То есть, сначала надо было поджечь запал на проволоке. Лев Андреевич пытался было продемонстрировать своё изобретение прямо во дворе, но после первого залпа по траве разбрызгало бензин, и дядя Лёша, матерясь, побежал за песком.

Второй был на сжиженном газе. С помощью электроклапана, системы от капельницы, аккумулятора и поджигателя из элемента электрошокера, получался приличный огнемёт. Газ подавался в него из большой бутылки, которую можно вешать за спину.

— Их мощность невелика и топлива хватает ненадолго, — словно извиняясь, начал Лев Андреевич, — но если пользоваться экономно, то продержится прилично.

— Ух ты, — донеслось из-за забора, — вот это штуковина!

Во двор вошёл Гриша:

— Можно мне попробовать?

— Огнемёт детям не игрушка, — беззлобно проворчал дед, — тут вон чуть Алексею дом не спалил инженер.

Лев Андреевич покраснел:

— Конечно, есть некоторые недоработки.

— Если мы пойдём с таким по лесу, — добавил отец, — боюсь, от него к утру останутся одни головёшки.

— Что вы накинулись на человека, — из дома вышла заспанная мама, кутаясь в куртку, — Москва не сразу строилась, всё можно довести до ума. Правда, Лев Андреевич?

— Конечно, — воодушевился инженер, — доделаем, опробуем.

— Уверена, у вас всё получится, а теперь идёмте пить чай.

Усевшись за вместительным столом, мы тихо обсуждали новое оружие. По мне, пусть оно и далеко от совершенства, но это шанс противостоять тварям из леса.

Во дворе зашёлся лаем Серый и в дом ввалился Трофим. В семейных трусах, сапогах и драной фуфайке:

— Леночку мою! Убили! Ваши эти…, - он сел прямо на пороге, закрыв лицо руками, по комнате поплыл кислый запах перегара.

— Да расскажи ты толком, — дядя Лёша поднялся из-за стола, подошёл к мужчине и встряхнул его за шиворот, точно щенка, — может, что спьяну померещилось?

— Нет, — Трофим, поднял на нас осунувшееся лицо, с синюшной щетиной и мешками под глазами, — проснулся, глядь, а Леночка моя в комнате. Мёртвая.

— Уважаемый, — мама достала пузырёк валерианки и, налив стакан воды, подошла к нему, — выпейте. Поможет.

Зубы Трофима стучали о край бокала, пока он запивал таблетки.

— Она была в коконе? — Продолжила мама.

— Нет, — мотнул головой Трофим, — лежит на кровати.

Мы недоумённо переглянулись. Если твари пробрались в дом, почему тогда просто убили женщину и не съели. И почему одну, а не их двоих?

— Как на кровати? — Дед Михей, взял из пачки сигарету, — пошли, пройдёмся. Чего гадать?

Всей компанией мы направились к дому Трофима, перед воротами я обернулась, неподалёку стоял Угрюм, чему-то ухмыляясь. От его взгляда стало не по себе.

Дверь в доме была нараспашку, мы прошли в комнату, где стоял стол со следами вчерашних посиделок. В маленькую спаленку прошли мама и папа, мы наблюдали за ними из кухни.

Жена Трофима лежала, закутанная в одеяло, будто только что уснула. Если бы не посиневшие губы и иссиня-бледное лицо. Мама, надев перчатки, осмотрела глаза, затем откинула одеяло с горла.

— Странгуляционная асфиксия, — констатировала она.

— Чего? — Трофим, не понимая, смотрел на неё мутными глазами.

— Её задушили. Руками. И скелеты тут ни при чём. Скажите, Трофим, вы хорошо помните вчерашний вечер и ночь?

Мама вышла из спальни, опёрлась на стену и скрестила руки на груди.

— Как же, — засуетился мужчина, — сели мы, значит, с Леночкой. Поужинали.

— И пили, — перебил хмурый дядя Лёша.

— Так, только, чтобы спать крепче. Такие страсти в деревне творятся. Леночка переживала.

— Ну, ну, — покачал головой дед.

— Что? — возмутился Трофим, — имеем право, после трудного дня. Так вот. Посидели, значит, а потом я проснулся здесь.

— Где здесь? — Оглянулся папа.

— За столом, — ткнул грязным пальцем Трофим, чтобы у нас не оставалось сомнений.

— А Лена, значит, в спальне была, — задумчиво проговорил дед.

— Ну да, — возмущённо ответил мужчина.

— Дом был закрыт? — спросил отец.

— Конечно. Сам утром отпирал. Говорю же, это они.

— Алексей, осмотрите, пожалуйста, дом снаружи. Нет ли следов взлома, — сказала мама и снова вернулась в спальню. Открыла полностью тело, откинув одеяло, принялась осматривать руки и ноги.

Гриша побледнел:

— Дядь Лёш, я с вами, — и выскочил вон.

В отличие от съеденных жена Трофима выглядела почти нормальной. Или во мне проявились мамины гены, но покойница страха не внушала. Лицо её было безмятежным, как будто смерть была долгожданным финалом.

С улицы нас кликнул дядя Лёша. Дед Михей оставил Трофима на кухне:

— Посиди пока. В себя приди.

— Никто в дом не забирался, — угрюмо сообщил Алексей, когда мы показались во дворе.

— Выходит. Он сам её…того? — Сделал предположение Гриша.

Старик нахмурился:

— По пьянке всякое бывает, да только любил он Ленку, в жизни и пальцем не тронул. И не буйный Трофим. Как выпьет, на разговоры тянет, а чтоб в морду кому кидаться. Никогда.

— Всё бывает впервые, — печально заметила мама.

— Как же теперь с ним, — спросил дядя Лёша, — под замок?

— Шут его знает, — дед Михей прикурил и выпустил в небо клочья дыма, — люди пронюхают, могут и самосуд устроить. Закроем, от греха подальше. Пусть проспится как следует, глядишь, что и вспомнит. Заходил ли кто или ещё чего…

— Где закроем? И что делать с покойницей? Что мы скажем? — дядя Лёша обеспокоенно смотрел на нас.

— Правду, — заявила мама, — нет смысла врать. Тем более сейчас. Мы не можем передать это дело в полицию, а значит, надо самим опросить соседей и вообще всех. Может, кто, что видел.

— Все после темноты и носа на улицу не кажут, — вздохнул дед Михей, — кого спрашивать.

— Шанс всё равно есть, — возразила мама.

За калиткой показался Фёдор:

— Что, допился алкаш? — глумливо осведомился он.

Дядя Лёша только махнул рукой.

— А вы что-нибудь видели? — Обернулась к нему мама.

— Так, конечно. Нажрался вчера до зелёных чертей. Вон и дочка ваша видела, с Гришей. Здесь он стоял, орал на всю деревню

— Лара? — мама повернулась ко мне.

— Не был Трофим сильно пьян. И не орал, а ругался с вами, — этот тип вызывал у меня стойкое отвращение.

— Да как же ругался, — Фёдор нахмурился, — обвинил меня во всех смертных грехах.

— Может, и не напрасно, — шёпотом сказал Гриша.

— Грязью поливал, — не заметив выпада, продолжал Угрюм, — угрожал расправой.

— Да уж ты не заговаривайся, — перебил его старик.

— Так и было. У молодых своих спросите.

Что-то не клеилось во всём этом. Как будто кто-то нарочно воспользовался ситуацией в селе. Хотя кому могла помешать бессловесная, незаметная Лена?

У калитки начал собираться народ. Мы с Гришей зашли в дом, подальше от расспросов.

Дядя Лёша выглянул в окно:

— Идём, дед. Надо объясниться с людьми. А то сами невесть чего понадумают.

Они вышли. В комнате повисла тишина, прерываемая тихими всхлипами Трофима. Он сидел на лавке, положив голову на стол:

— Как же так, а? Леночка?

Мама прошла в комнату, нашла пару старых покрывал. Вернулась на кухню и положила руку на плечо мужчины:

— Трофим, Лену надо похоронить.

Он поднял голову, шмыгнул носом:

— Не по-людски как-то, в покрывале.

— А что делать? Сейчас не до хорошего.

— Вы правы, Ольга Романовна, предать надо земле, — и он снова опустил голову на руки.

Я выглянула в окно, народ потихоньку расходился, взбудоражено обсуждая случившееся. Больше всех жестикулировал Фёдор, постоянно тыкая пальцем в дом.

Мужчины, взяв лопаты, положили скорбный груз на покрывало, закинув другим сверху, и пошли к уже знакомым соснам. Там на стихийном погосте, стало одним телом больше.

Трофима заперли в собственном доме. Боясь, как бы кто из соседей не навредил ему. В то, что он убил свою жену, так никто из нас и не поверил. Но факты упрямо твердили обратное.

Незаметно прошёл день, перед закатом Гриша попрощался и ушёл к себе, мы же, закрыв дом, легли спать.

— Фу, ба, — сморщился Гриша, пройдя на кухню, где он спал на большой русской печи, — зачем ты опять этой шерсти натащила?

Перед печкой на лавке лежала непросохшая пряжа, источавшая тяжёлый запах.

— Вот посмотрю, что ты зимой скажешь, — проворчала в ответ старушка, — когда в моих носках бегать будешь.

Гриша промолчал. Подарки бабушки Аглаи лежали у них целыми пакетами, только никто и не думал их носить. Брали, чтобы не обидеть старушку. Часть мама раздавала, но оставалось всё равно много.

— Давай я её на улицу вынесу?

— Ещё чего не хватало. Собаки растащат или помокнет. Ничего, притерпишься, — бабушка сидела в своей комнате, стуча спицами.

Гриша махнул рукой и пошёл запирать ставни, заложил дверь тяжёлым засовом. Забрался на печь, кривясь и чихая. Задёрнул занавеску, что, конечно, не спасло его от запаха.

Вскоре он заснул. Деревенские теперь вставали с первыми лучами, чтобы использовать весь световой день. Сон у парня, который в городе был полуночником, нормализовался. Теперь он засыпал вместе с уходящим солнышком. Старушка ещё посидела при свече, попила чаю с травками. Потом тоже забралась в кровать. Свеча погасла.

Ночью Гриша проснулся от странных шорохов, хотел окликнуть бабушку, но что-то его смутило в этих звуках.

Он пригляделся: из-за занавески, в тёмной комнате виднелось едва заметное движение. Спросонья зрение никак не могло настроиться на окружающую тьму. Парень протёр глаза и снова выглянул. По комнате передвигались на четвереньках две твари. Они обнюхивали мебель, залазили во все углы. Одна приблизилась к печи, втянула ноздрями воздух и отпрянула оскалившись. Затрясла головой. Вдруг они синхронно повернулись в сторону бабушкиной спальни и направились туда. Гриша расслышал тихое шипение, затем утробное причмокивание.

Страшная догадка закралась в мысли паренька, заставив встать дыбом волосы. Он зажал рот руками, сдерживая рвущийся крик, стараясь дышать как можно тише.

Ему казалось, что он лежал так целую вечность. В комнате что-то опрокинулось, и Гриша вздрогнул всем телом, выйдя из полубессознательного забытья. Показались существа, выходящие из спальни. Трое. Они по паучьи направились к двери, последний резко обернулся в сторону печки, где лежал Гриша. Шумно зашипел, как спущенная шина. Двое тоже замерли. Тварь подкралась, поводя головой так, словно смакуя запахи на вкус. Придвинулась ещё ближе и втянула воздух. Резко выдохнула и злобно вскрикнула отпрянув.

Больше не задерживаясь, монстры покинули дом. Гриша лежал в темноте, вцепившись изо всех сил руками в одеяло, будто от этого зависела его жизнь. Глаза парня остекленели, дышал он часто и прерывисто, по лицу и спине стекал холодный пот.

В открытую дверь проскользнул первый луч солнца, как воришка, прокравшийся в дом. Взгляд парня упал на дверной проём, он вздрогнул всем телом, а потом спрыгнул на пол и побежал прочь из дома.