Лабиринт кривых отражений

Глава 15

— Это еще что за фокусы?.. Он юлит?

Лео поднял руку, показав стражу раскрытую ладонь и призывая молчать. Это был уже третий дух, вызванный некромантом из тех, кто не пережил «последнего довода» Кая.

Допрос было решено проводить в лабораториях Лео. Дома ведь и стены помогают, в конце-то концов. На самом деле некромант рассчитывал, в том числе, на помощь своего духа-охранителя. Тот мог скрутить любого призрака, да и напугать — тоже, поскольку находился с допрашиваемыми в примерно одном состоянии. К тому же он был просто незаменим для отваживания незваных гостей. С тех пор как сам Лео, городской страж Войд, несколько его бойцов похрабрее, коллеги из «старой гвардии» тайного сыска привезли сюда несколько трупов и спасенного командира наемников (от умалишенных проку не было, пока те не выздоровели бы сами или не умерли) и начали допрос, к ним не пытался проникнуть, наверное, только ленивый. Посыльные, секретари, помощники, чинуши малых рангов...

Можно представить, как достала бы некромантов вся эта разношерстная братия, примись они за допросы в городской тюрьме. Здесь же Лео на «гостей» даже не отвлекался, достаточно было мысленного приказа «не беспокоить ни в коем случае», отданного духу-охранителю.

Последним прикатил аж сам глава города. Чего именно хотел от занятых делом людей, выяснить у привратника не вышло: не успел тот и рта раскрыть, с высоким чиновником произошел конфуз недержания испражнений. Еще и извозчик — не тот, который постоянно дежурил при ратуше, а случайно пойманный, что лишний раз намекало на неофициальный визит и попытку надавить на следствие (отчего-то, нечистые на руку власть имущие полагали, будто продаются все, главное понять за какую цену) — верно оценил возможный ущерб для сидений после эдакого пассажира и умчался.

Дух охранитель некоторое время наблюдал, как «отец города» бежал, отдуваясь, и кричал вслед привезшей его карете непристойности, но быстро потерял к сцене интерес. Что происходило с городским главой дальше, Лео не интересовало. Наверное, отправился в ратушу собственным ходом, источая срамную вонь, воспылал к приехавшим некромантам еще большей ненавистью и неистово злился, понимая собственную никчемность. Ведь городской глава не только выгнать или засадить под арест Лео не имел права, но и прилюдно выказывать свое неудовольствие его деятельностью. Некроманты состояли при тайном сыске, а главой оного являлся Его Величество. «Гавкать» против некроманта означало поливать грязью короля, покушение на некроманта было коронным преступлением. Глава не самого великого городишки был слишком никчемен для эдакого противостояния. Более того, он не смел даже мстить: все нечистые на руку люди ценили окружающих по себе, а значит, чиновник трясся при одной лишь мысли о том, что Лео может накатать на него жалобу первым.

Надо сказать, Лео точно не страдал чистоплюйством, составлял отчеты, в том числе о действиях городской администрации со всем тщанием и отправлял в срок. Причем по своим каналам, а не пользуясь услугами городской почты. Последний месяц ходили слухи, что Его Величество намерен сместить главу данного города, но правда ли это Лео не взялся бы судить.

— Некромант! — взвыл призрак. Когда Лео умолкал, дух переставал его «видеть», потому сейчас стоял, слегка колыхаясь, посреди лаборатории и обращался к стене. — Молю тебя, некромант! Не мучай, отпусти!

Лео мог бы заметить, что здесь находился всего лишь слепок — дух — с души умершего, которая сейчас неизвестно где. По сути, призрак перестанет существовать, стоит отпустить его. Однако тот по-прежнему считал себя человеком, которым являлся при жизни, и подобная правда, пожалуй, стала бы для него по-настоящему жестокой. Жестокости ради жестокости Лео не понимал, а потому и открывать призраку правду не стремился.

— Вот ответишь — отпущу, — пообещал Лео.

Дух, немедля, развернулся в его сторону: единым слитным движением, не переступая с ноги на ногу. Словно стоп у него не существовало, а позвоночник умел крутиться, как угодно. Впрочем, чему удивляться? Ни костей, ни тела ведь у него больше не было, только образ, основанный на сохранившихся воспоминаниях.

И да, у Лео это был, наверное, второй случай, когда дух отказывался отвечать. Первым являлся кучер, лишившийся головы в ту роковую ночь, когда Лео не сумел спасти женщину, но обзавелся сыном.

— Ах ты!.. Потешаться вздумал?! — призрак ухватил себя за шею так, словно вознамерился самолично удушиться. Выглядело забавно, и бойцы Войда даже в унисон захмыкали.

Только ничего смешного на самом деле не было.

— Матильда… — прошептал Лео одними губами.

Некромантка с выбеленными сединой волосами, заплетенными в две толстых косы, со строгим не знавшим возраста лицом и безупречной осанкой поднялась со своего места и чуть сместилась, оказавшись за спиной призрака. Она не дотрагивалась до Лео, потому ее движения для призванного остались невидимы.

А у того тем временем под рубашкой начал вырисовываться четырех лучевой крест. И чем четче он проступал, тем холоднее становилось в помещении. Из него словно принялись откачивать воздух.

Лео, будто того не замечая, прошел к столу, на котором лежало обнаженное и вымытое тело того, кто безобразничал в ипостаси духа, убрал простыню. Там, где недавно кожа оставалась чиста, начала проступать татуировка. Четырех лучевой крест — кто бы сомневался.

— Вот дерьмо… — пробормотал командир наемников.

Ему все больше не нравилось происходящее, и Лео вполне мог понять его чувства: к разочарованиям от того, что больше не контролировал ситуацию, прибавилось осознание того, что по-настоящему и не контролировал. Сколько они работали вместе? Два года? Восемь? А эдакую «крысу» в отряде проглядел.

— Радоваться надо: крысу нашли, — проговорил Войд, вторя мыслям.

— Да уж. Этому наниматели доверили явно больше, чем непосредственному командиру, — прошептал Лео и, побив себя по карманам, вытащил увесистый амулет на цепочке, которую из-за крупности звеньев и тяжести так и хотелось назвать цепью. — И даже оснастили первичной защитой.

— Изящное решение, — еще один некромант: худой невзрачный тип с удивительно глубокими черными глазами встал рядом с Лео, простер ладони над телом. И очень вовремя: кожа мертвеца начала плавиться, словно свечной воск.

Лео, не теряя времени, накинул цепочку на шею трупа.

— Поноси пока это, — хмыкнул он. — Выдумали тоже: тела изничтожать. Можно подумать, я без них не вызову, кого пожелаю.

Дух издал стон, полный бессильной ярости.

— Это же… — прошептал Войд.

— Амулет, сдерживающий ауру смерти. Обычно. Но и с этим сгодится, — пояснил Лео, обернувшись к стражу. — Вы, к слову, как? А то нас здесь немало.

Войд оглядел своих бойцов, те заулыбались.

— По мне, влияние ваших аур на простых людей сильно преувеличено, Лео, — сказал он. — А может, мы просто привыкли.

Лео пожал плечами. В следующий миг произошел бесшумный взрыв… Вернее, мог бы произойти, если бы Матильда не всплеснула руками. Духа окутала сфера, более всего напоминавшая мыльный пузырь. Призрачное тело забилось в конвульсиях. Дух зашелся вначале криком, а потом начал плакать, подвывая и кляня пленителей, а потом и тех, кто обещал ему защиту и невозможность этой пытки.

— Светлые лгут, как дышат. Запоминай.

— Сколько же в тебе оказалось дерьма, Праскудник, — проговорил командир наемников, Лео аккурат подошел к нему и положил бледную холодную руку на плечо, потому дух расслышал каждое слово.

— Зато мне доверяли сильнее! Мне просветление обещали, п-нял! — в конце предложения у Праскудника прорезался странный акцент, для королевства несвойственный. А потом и закрепился в призрачной речи: — Я ж ховорил: ты со своими принсипами вершин не достигнешь.

— Я гляжу, ты достиг аж обдостигся, — пробормотал командир наемников, и Лео вновь увидал в нем молодого стражника, готового встать на сторону приезжего некроманта только за то, что тот разогнал и проклял светлых мразей, расстрелявших карету с беременной женщиной.

«И почему я не взял его под крыло? — в который уже раз подумал Лео. — Ведь все могло сложиться иначе».

— Давай-давай, — взвыл дух. — Попрекай меня смертью! Завел мою душеньку на похибель. Тебя-то самого спасли.

Плечо наемника под пальцами напряглось, и Лео поспешил окончить эту зряшную перебранку:

— Я абы кого не спасаю, крысеныш. Раз спас — значит, достоин.

Призрак аж рот открыл от изумления.

— А я? А я?! Я ж тоже жить хотел: пить-есть, девок щупать! Чем я не достоин-то? Ну убивал, ну грабил. А кто не? Да все, кто не слабак!

— Вот. Чем меньше такой гнуси живет, тем лично мне лучше, — заметил худой некромант. — Зовите меня кровожадным и нетерпящим людских пороков, если желаете. Давно пора вычистить…

— Грис! — прервал его Лео. — Это не нам решать. Преступной мразью пусть иные службы занимаются.

— Молчу-молчу, — черные омуты глаз некроманта весело заблестели, будто вышедшее из-за тучи солнце подсветило рябь на воде.

— Мне просветление обещали, — нудел дух, — ховорили, даже если окочурюсь, в прекрасном саду окажусь во свете, буду жрать от пуза, девок портить хоть сотнями на дню, срать хоть на обеденном столе, и никто поперек слова не скажет!

— Ну и желания у падали человеческой, — пробормотал Войд, ввинтив скабрезное словцо. — Навалить кучу на столе — верх мечтаний.

— Каковы желания, такова и душонка, — ответил ему Грис, наблюдая за тем, как бледнеет татуировка: и на трупе, и на призраке.

— Они обманули меня, да? — снова захныкал Праскудник.

— Ну а сам, как думаешь?! — не выдержал командир наемников, но на этот раз услышан не был: Лео от него отошел.

— Некромант! — позвал призрак. — Некромант, я хочу остаться при тебе! Я везде пригожусь. Убивать моху, подслушивать моху, моху… — более он ничего сходу не придумал. — У меня лишь одно условие: позволишь за девками в комнатах для омовений подглядывать. Чо, разве мнохохо прОшу?

— Не нуждаюсь, — ответил, словно выплюнул, Лео.

— Ну хоть одну грудасточку! — заныл дух. — Клянусь, все расскажу!

— И так расскажешь, — произнес Лео, и от его интонаций повеяло могильным холодом, куда уж тому, какой возникал недавно.

— Ну чего ты? Львенок разъярился, — красивое контральто заставило вздрогнуть всех мужчин, присутствующих в лаборатории. Матильда заговорила впервые за этот вечер. — Зачем заставлять, если предлагают? Только клятву с него стребуй нерушимую. Ты знаешь какую.

— Задумался? Задумался! — обрадовался призрак, который некромантку слышать не мог и паузу в разговоре воспринял как обдумывание выдвинутых условий. — Я ж прошу чуть: на титечки в последний раз хлянуть, природу мужескую потешить. Чо тебе с того? Подумаешь, девкины прелести призрак углядит. А если и пощупать можно будет…

— Я тебя…

Матильда зашипела разъяренной кошкой:

— Лео!..

И некромант отступил, отведя взгляд.

— С катушек съехал под конец жизни? — поинтересовалась она уже спокойнее. — Я, конечно, все понимаю: сын пропал и шляется невесть где и с кем, благо хоть живой. Но глупить на ровном месте-то к чему?.. Удивляешь!

Лео поднял на нее взгляд и чуть приподнял брови, показал раскрытые ладони.

— Ты еще руки демонстративно умой, — Матильда фыркнула. — Соглашайся. И поглядит, и потрогает, если захочет. Ты только уничтожение за невыполнение сделки замени на вечное заключение… а хотя бы в… — она указала тонким ухоженным пальчиком на ближайший из шкафов, — одной из тех колб из замутненного стекла. Чтобы даже видеть не мог, чего в мире живых творится.

— Не учи ученого, — прошептал Лео, тяжело вздохнул и стал озвучивать условия клятвы.

— Подтверждаю! — радостно воскликнул дух.

— Принимаю и подтверждаю, — молвил некромант.

— Веди сюда мою грудасточку! — дух даже показался более плотным, вероятно, приготовился трогать женскую плоть. — Ща я ее помацаю!

— Ну-ну, — тихо рассмеялась Матильда и повязала вокруг воистину осиной талии алую ленту, распустила косы, разулась. — Львенок, будь добр: корсет.

Лео было сделал шаг в ее направлении, но застыл. Матильда весело рассмеялась.

— Хоть что-то еще осталось в твоей головушке! Ну да, я еще перед призванными не раздевалась. Грис, не хочешь мне помочь?

— Я всегда готов помочь даме, — с интонацией, в которой откуда-то взялись мурчащие ноты, некромант приблизился к Матильде, аккуратно убрал косы со спины, взялся споро и аккуратно распускать шнуровку.

— А я еще и волосы освобожу. Кто смущается, может отвернуться, — проронила она. — И для вашего же блага не пытайтесь глядеть на меня со стороны призрака. Не обрадуетесь. Грис?

— Готово, моя госпожа.

— Ага… чувствую, — она повела плечами, и верхняя половина платья упала на широкие юбки. Волна волос, которые и седыми выглядели так, как юные прелестницы, тратящие на кауферов баснословные деньги, мечтать не могли, тотчас скрыли голую спину. — Лео, будь добр ухватить за ленточку, но только, когда скажу.

Тот кивнул. Некромантка движения не видела, но ей оно и не требовалось, она приблизилась к призраку, встав аккурат напротив него, и скомандовала:

— Давай.

Наверняка, подавлявшее число мужчин, находившихся в лаборатории, восприняли слова Матильды про благо как угрозу: некромантка проклянет всякого, кто без дозволения посмотрит на ее прелести. А то и убьет — с Матильды, грозы преступного мира королевства, сталось бы. И конечно, они ошиблись.

Как ошибся и дух. Поначалу он весь словно засветился изнутри. Лицо его приобрело глупейшее выражение радости, рот растянулся в широкой улыбке. Однако вскоре по лицу прошла волна — именно так, как по водной глади, тронутой ветром. Черты исказились. Рот остался открытым, но уголки губ опустились вниз, являя маску ужаса. По лаборатории поплыли стенания и беззвучный крик — Матильда замкнула на себе все звуки, исходящие от призрака и, наверняка, сама говорила с ним. Никто слов не слышал, кроме Лео, но тот не собирался их озвучивать. Наконец призрак рухнул на колени и обнял себя руками за плечи, замотал головой и сказал во всеуслышание:

— Нет-нет, я не буду трохать. Некромант выполнил свою часть сделки.

— Вот и ладненько. Львенок?

Лео выпустил ленту из рук. Матильда подняла руки и одним движением накинула верхнюю половину платья. Шнуровать корсет на этот раз выпало Лео.

— Если идти на поводу у всякой гнуси, недолго самим превратиться в гнид, — заметила она. — Тем паче формально никто его не обманул.

— Нет для простого человека правды: светлые обманывают, темные обманывают… — плакал дух.

— Где это я слукавила с тобой? — поинтересовалась у него Матильда, обернулась к Лео и приобняла его за шею.

Тот отвел взгляд, но ответные объятия обозначил и не был против поцелуя.

— Ну ведь и так же ясно, чего я хотел! — похоже, данное зрелище добило духа окончательно. — Чтобы молоденькая, ахала-охала, боялась меня такого сильного… А вы… вы последней радости меня лишили! Теперь еще и издеваетесь!

— Я тебе последнее отдавила, — некромантка расхохоталась. — Умей правильно формулировать, чего хочешь, твои больные желания никто угадывать не обязан. И советую начать рассказывать поскорее, иначе случится именно то, о чем я говорила.

— Я расскажу, расскажу, — затараторил призрак. — Тут и ховорить-то особенно не о чем. Мы так и так некроманта ловить собирались, но первый контракт был только на похищение и удерживание…

— Об этом мне известно, — сказал Лео.

Однако призрак все равно договорил:

— Схватить, усыпить, передать нанимателю бессознательного из рук в руки. Вот только со мной хораздо более важные люди связались. Денех не просто посулили, но и отсыпали и в бордель свозили специальный, где насильничать можно.

Матильда снова ухватила Лео за шею:

— Это где же такая дрянь нагноилась?

— Да считай почти в центральном квартале, — раздухарился призрак. — Все важные чиновники туда заходят. И Глава даже, только он в отличие от нормальных мужуков любит не сам, а когда… ну ехо насильничают. Чо б, значит, грудасточка в черном да с плеточкой…

— Тебе не хватило? — поинтересовалась Матильда, и дух задрожал.

— К делу, — призвал Лео.

Матильда отпустила его и отошла к полкам с фолиантами, запустила руку в карман и принялась что-то бесшумно говорить, вероятно, направляла стражей искать означенный бордель.

Заведения подобные этому — еще одно имперское веяние — попали под запрет, как только появились. Однако желающим развлечься и подзаработать запреты были безразличны — приходилось выявлять и наказывать.

Лео даже посочувствовал городскому главе: удар ведь за ударом. И прибыльного дела некромант его лишил, и обделался чиновник посреди собственного города в прямом смысле слова, сейчас еще и ославят как извращенца, лишенного мужественности… а то, что ославят — к предсказателю не ходи, Матильда никогда не упускала возможности потыкать провинившегося носом в сотворенное тем неприглядное. Пару чинушек, приближенных к главе, а то и ближайших его помощников, наверняка, в том борделе отыщут… и запоют они на разные голоса, стараясь обелить себя и очернить других. Непосредственное начальство — в первую очередь.

— А я чо? Я о деле, — говорил дух тем временем. — Сами ж п-нимаете: я да с такими людьми, в этаком месте! Конечно, поплыл. А кто бы не? А они еще и сказали, что просветление мне выправят. Что у всех просветленных после смерти — одна дорога в сад чудесный, где все так, как в бордельчике, только пошикхарней да поросхошнее.

— Чего ж хотели от тебя?

— Знамо дело! Перышко, чтоб протолкнул меж ребрышек-то. Спящему — как два пальца обос…

Лео дернулся, но Грис оказался ловчее: успел ухватить за плечи и развернуть к призраку спиной.

— Матильда!

— Мужчины, — фыркнула она. — Держи его покрепче, Грис.

— Да уже ни к чему, — устало проговорил Лео.

— А чо я сказал-то? — недоумевал призрак. — Это ж не мы таковые, а жисть таковая. И жисть, как мне сказали, единственная, значит, жрать ее надо огромной ложищей и так, чо б обидно не було. Хошь — воруй, хошь — сношай. Одна жистя. Одинешенька! Не будет ничего опосля оной-то! Только сад чудесный у меня да грудасточки в полном моем распоряжении.

— Душа твоя, думаю, уже узнала, сколько прожила жизней, потому не надейся, слепок, — сказал Грис. — Хотя… воистину, всякому уготована такая участь, которую он заслуживает. Жизнь у тебя действительно одна, а впереди — небытие.

Дух примолк, глядя на некроманта огромными от ужаса глазами.

— Опиши тех, кто дал тебе это задание, — велел Лео.

— Описать… — дух замялся, — лиц-то я… это самое… и не видел. Все, чо ниже — да; и даже в обнаженном виде, а вот лица скрывали маски и вуали.

— Вуали, — фыркнул Войд.

— Действенный артефакт, — заметила Матильда. — Посильнее каких-то там масок. Поскольку маску и сорвать можно, а вуаль, пока хозяин не снимет, никто иной не сумеет.

— А приподнять?

— Первый слой только, а за ним — еще и еще, и еще… Слои вуали, считай, бесконечны. При этом видеть человеку под ней не мешает ничего.

— И у всех татуировочки под шеями, ну… как вы не дали мне явить, — договорил дух и подытожил: — Все.

Грис выпустил Лео и отступил на шаг. Тот махнул рукой, развеивая слепок человека с гнилой душонкой. Он не понимал, почему такие все еще рождались, каковы обстоятельства их формирования. Но не сомневался: душонка получила сполна, причем от себя же самой, а не некоего божественного судии, которому так стараются отдать право на суждение и осуждения убогие духом.

Нет страшнее палача, чем ты сам. И ни один выдуманный бог не простит, если сам себя простить не сможешь.

— Имперская элитка нарисовалась, — произнесла Матильда. — А мы-то надеялись, подохли все как одна, мрази просветленные.

— Или некто пытается направить нас по ложному пути, — заметил Грис.

— У того, кто нанимал меня, тоже лицо не просматривалось, — сказал командир наемников, — зато на пальце имелось примечательная такая печатка с крестом. Не сразу ее заметил, а потом напрочь забыл. Только сейчас вспомнил, когда этого изнутри выжигать стало.

Лео вздрогнул, покопался в столе. Найдя наскоро набросанный Каем рисунок, показал.

— Да, точно, — подтвердил командир наемников.

— Примечательная игрушка, — Грис сунул в листок любопытный нос.

— Кай начертил перед тем, как уехать в ту ночь, — сказал Лео. — Как знал, что понадобится. Печатку он углядел на Сестрие. И ведь столько лет, а я ни сном, ни духом. Даже не видел кольца этого.

— Значит, пора задать твоему светлому дружку парочку вопросов, — сказала Матильда.

— Я — с вами! — решительно заявил командир наемников.

— А-то! — успокоил его Войд. — И ты с нами, и мы с тобой.