Лабиринт

Очень громкий голос

Однако после того, как Сара и Хряксон потеряли из виду

мудреца, они обнаружили, что снова могут продвигаться вперед обычным способом, а не пятясь задом наперед. Это было для них приятной новостью. Но не более того. Потому что теперь они оказались в Лабиринте из живых изгородей, которые то и дело либо петляли направо или налево, либо так часто поворачивали назад, что замок ни на капельку не становился к ним ближе. Часто они видели его поверх зарослей — его шпили и башни, но как бы они ни спешили и сколько бы ни прошли, он оставался на недосягаемом расстоянии от них.

Сара все еще была под впечатлением от слов Мудреца.

— Хряксон, — спросила она, — как бы вы ответили на такой вопрос: когда человек говорит разумные вещи, а когда несет вздор?

Хряксон пожал плечами.

— Откуда мне знать? Хряксон знает одно: мы делаем вид, что идем куда надо, а на самом деле давно заблудились. Отпустите меня домой.

— Ни за какие коврижки. Пока не дойдем до замка, мы с тобой — не-разлей-вода, — сказала Сара и подумала о том, сколько времени у нее осталось.

— Ха! — довольно недружелюбно фыркнул Хряксон.

Но его драгоценные безделушки пока что в ее руках. И он не получит их, пока не отыщется Тоби. И пока эти пустышки у нее в руках, решила Сара, никакая сила на свете на заставит Хряксона бросить ее…

Аллея, поворот, снова аллея, тупик, каменная колонна, аллея, изваяния, еще поворот, еще аллея — и снова в никуда. Сара подумала, что это какая-то замкнутая система, из которой вообще нет выхода. А есть один лишь вход — ваза на мраморном столе. Скорее всего, это одна из штучек Джарефа, которую он придумал, чтобы отнять все оставшееся время. Но если это так, тогда… Она вздрогнула. Хватит ли у нее мужества вернуться обратно к той вазе, и снова по лестнице, и снова по этому кошмарному подземелью?

Значит, снова вниз, вниз, вниз…

Она припомнила те Руки, и темницу, и жуткую кромсающую машину, и Джарефа в нищенском наряде. Вспомнила фразу, которую ее мама однажды прочитала из какой-то книжки ей вслух. Мама всегда так поступала, когда находила для себя в книге что-то любопытное. Вот эта фраза: Когда разговариваешь с нищим, помни: может оказаться, что это переодетый Господь. Когда Сара снова встретится с мамой, она обязательно повторит эти слова и продолжит: …или это просто-напросто Король домовых.

Сара пожала плечами. Как она могла надеяться, что от Джарефа можно ожидать чего-нибудь порядочного? Он опасен и очень силен — это точно. Но все-таки он слишком любит это — пускать пыль в глаза, и, значит, он обманщик. У него есть уже кой-какие отработанные приемчики, в чем она неоднократно убеждалась. К тому же он довольно-таки привлекательный. Но уважать такого — а уж тем более восхищаться им, — простите! Самое лестное слово, которым можно его обозвать, — ГРУБИЯН.

Аллея, поворот, аллея… И все это между плотными рядами живой изгороди, когда абсолютно не видно, что происходит за соседним поворотом…

Хряксон какое-то время шел молча. Потом он спросил:

— Почему ты сказала, что я твой друг?

— Потому что это так и есть на самом деле, — призналась Сара. — До настоящего друга вам, может, и далеко, но вы — единственный, кто со мной в этом месте.

Хряксон подумал-подумал и проговорил:

— У меня никогда прежде не было друга.

Неистовый душераздирающий рев раздался откуда-то поблизости. Сара и ее спутник на мгновение замерли. Потом Хряксон повертелся из стороны в сторону и с криком: Береги наше добро! — пустился наутек.

Сара бросилась за ним, догнала и схватила за рукав.

— Эй, погодите, — сердито произнесла она, — вы мне друг или нет?

Хряксон замялся, и тут снова воздух задрожал от разлитого в нем рева. Этого вполне хватило, чтобы Хряксон разобрался в своих чувствах.

— Нет, нет и еще раз нет! Хряксон никому не друг. Он любит только себя. Между прочим, как и все остальные. — Он вызволил свой рукав. — Хряксон — друг Хряксона! — прокричал он, убегая от Сары и от дикого рева.

— Хряксон! — позвала его девушка. Но человечек исчез среди зарослей. — Хряксон, ВЫ — трус!

Снова раздался оглушительный рев — звук был не громче и не слабее, чем в первый раз, и шел из того направления. Похоже, чудовище, которое издавало такие звуки, оставалось на одном и том же месте.

— Это уже хорошо, — громко проговорила Сара, чтобы подбодриться. — Поэтому нечего мне бояться. И что говорил Мудрец? Иногда здесь происходит совсем не то, что кажется.

Воздух наполнился ревом, словно целое стадо голодных львов зарычало разом.

— Поэтому на самом деле, может, это какие-нибудь крохотные существа, — уговаривала она себя, — совсем безобидные… просто так получилось, что у них ОЧЕНЬ громкий голос… В конце концов, у кого самый громкий голос в их доме? У Тоби. Но ведь он не может вам ничем навредить… Сара никак не могла вспомнить, есть ли какие-нибудь правила, которыми предписывается, как надо себя вести с крохотулечками, которые производят самый большой грохот… Интересно, а динозавры умели рычать? — Она подумала и решила, что нет. — Они, наверное, только слегка ворчали. Ну а что касается муравьев… то как знать: может быть, они создают СТРАШНЫЙ шум, но на такой высоте звука, которую мы не слышим…

Ну ладно, поскольку она не убежала и не собирается отсюда никуда убегать, ей осталось лишь одно: продолжить двигаться в том направлении, куда она шла. И утешать себя слабой надеждой, что идти вперед здесь означает, все-таки, двигаться передом, а не задом. Поэтому, собравшись с духом и скрестив два пальца для удачи, она пошла по аллее дальше.

Но когда она подошла к новому проходу в ограде и осторожно заглянула туда, поняла, что действительно бывают такие вещи, которых, казалось, никогда не должно быть. Она увидела там огромного лохматого зверя, подвешенного за ногу к дереву. Зверь висел вниз головой, издавая тот самый рев. А ревел он от боли, потому что четверо домовых колотили его здоровенными дубинами. И не просто дубасили: на конце каждой палки сидело маленькое хищное существо, которое всякий раз, когда палка ударяла по зверю, яростно впивалось в него своими длинными острыми зубами.

Могучий зверь, покрытый длинной огненно-рыжей шерстью, молотил лапами по воздуху, пытаясь отбиться от домовых. Но единственным результатом его отчаянных попыток было то, что его огромное туловище стало раскачиваться из стороны в сторону. Это лишь забавляло гоблинов, ведь игра становилась для них все интересней: каждый пытался опередить остальных и первым нанести удар. И как можно больнее ткнуть палкой в ревущее и корчащееся от боли чудовище. По всему было видно: для домовых это лучшие минуты их жизни. Они делились друг с другом советами, как достать палкой до самых уязвимых мест тела, и сколько времени можно держать на теле впившегося туда зубами зверька — перед тем, как отпрыгнуть в сторону, чтоб не попасть под удары звериных лап. Они были так поглощены своим развлечением, что не замечали больше ничего вокруг. Поэтому Сара безо всякого риска для себя вышла из укрытия и приблизилась к месту жуткой расправы.

Девушка была потрясена увиденным.

— Ну и твари! — пробормотала она и стала осматриваться, не попадется ли под рукой что-нибудь подходящее, что можно использовать как оружие. Увидела рядом несколько небольших камней. И подняла один. Потом размахнулась и швырнула им в домового, который был к ней ближе других. Камень попал домовому прямо по башке. Но у него на голове торчал настоящий металлический шлем с забралом. От удара камня забрало упало вниз, закрыв домовому лицо.

— Эй! — закричал он. — Кто выключил свет?!

Ослепленный, он слегка зашатался, но не перестал тыкать и размахивать дубиной. А на конце по-прежнему сидело то самое, злобное существо, что готово было кусать каждого, в кого можно вцепиться зубами. И когда дубина, крутясь вслепую, задела другого гоблина, это кровожадное существо впилось в него.

— Ух! Ух! — заорал укушенный гоблин. — Кончай, а то получишь!

— Чего мне кончать? — крикнул первый гоблин, продолжая орудовать палкой все так же вслепую.

И тогда озверевший от злости, укушенный гоблин с криками: Ах ты, собачье дерьмо! Ах ты, крысиная падаль! — набросился на первого. Он решил сполна отомстить обидчику и стал с наслаждением колоть его своей кусачей палкой.

Теперь настала очередь ослепленному гоблину вопить от боли:

— Помогите! Кто дерется? Свет! Где свет?

Двое других домовых прервали свое садистское занятие и радостно уставились на дерущихся. Пожалуй, это развлечение повеселее. В зрительском азарте они подталкивали друг друга локтями и ржали, хватаясь за животики.

— Налетай! — кричал один из зрителей.

— Делай его! — орал другой, то подскакивая от возбуждения, то приседая.

Сара вооружилась еще одним камешком, прицелилась и швырнула им в зрителя. Девушка была удивлена, как метко удавалось ей сегодня пулять: камень точно попал в шлем, и от сотрясения забрало тюкнулось вниз. Еще один домовой зашатался, оказавшись в компании слепых.

— Помогите! — кричал один.

— Ничего не вижу, — пищал другой.

— В чем дело?

— Свет! Куда делся свет?!

Между тем, первый гоблин — с опущенным забралом — так и не смог разглядеть, кто его колошматит. Поэтому решил, что единственный выход для него — удрать с поля боя, и с дубиной наперевес, бросился наутек. Со всего маху он врезался сразу в двух домовых, да так, что те разлетелись в стороны. Видно, хорошо поработала его зубастая дубина.

Сара смеялась до слез, наблюдая, как трое домовых изо всех сил вслепую лупят друг друга, а четвертый в сторонке скулит от боли.

— Ух! Меня укусили!

— Помогите! Дайте свет!

— Ох! Кончайте!

— Тухлый червяк!

— Сам поганка!

С визгами, воплями домовые гонялись друг за другом, влетали в колючий кустарник и перекувыркивались через коряги. Все это продолжалось до тех пор, пока постепенно они не скрылись из виду.

Сара вытерла слезы и тут только снова заметила огромного, подвешенного вниз головой, зверя. Лицо ее сразу сделалось серьезным. Она спасла зверя от мучителей, это правда. Но ей не очень-то хотелось с ним знакомиться. Ей больше хотелось удрать отсюда и оставить его в покое. И все-таки чувство жалости к этому чудовищу не покидало девушку. Она осторожно приблизилась к зверю.

А лохматый зверюга увидел, что к нему приближается новый мучитель. И выдал жуткий рев, и замахал на девушку своими лапами.

Сара остановилась на безопасном расстоянии. Но, тем не менее, даже стоять и смотреть на гигантское перевернутое существо было жутко страшно. Она вспомнила, что где-то читала, как надо разговаривать с дикими животными: надо говорить уверенным и доверительным тоном. Поэтому, стараясь как можно лучше подражать голосу учительницы, она произнесла:

— Сейчас же ПРЕКРАТИТЕ это безобразие.

Зверюга уже изготовился всем своим нутром выдать очередной рык, но, услыхав обращенные к нему слова, прервался и с удивлением воскликнул:

— Мне?!

Сара укоризненно пощелкала языком:

— Ай-я-яй. Разве так ведут себя с теми, кто пытается вам помочь?

Чудовище все еще не доверяло ей. И на всякий случай решило немного порычать и помахать лапами, но нехотя, в этом особой необходимости не было.

— Прекратите, вы слышите, что вам говорят?

Сара произнесла это изумительно профессионально и осталась собой довольна. Да, эту роль она играет здорово. Хотя тут нет ничего удивительного, она столько раз у себя в школе слышала прекрасных исполнителей этой роли, что и сама успела изучить ее в совершенстве.

На последние ее слова чудовище ответило:

— Кто?

— Пожалуйста, ответьте, вы хотите или не хотите, чтобы я спустила вас на землю?

Чудовище на мгновение замерло, соображая, какой ему следует сделать выбор. Потом вытянуло шею, чтобы получше рассмотреть привязанную за щиколотку ногу, потом снова погрузилось в раздумье. Наконец оно повернуло морду к девушке и произнесло:

— Лудо — вниз.

Сара подошла поближе и нагнулась вперед, чтобы получше рассмотреть этого… Ну и страшилище! На голове рога наподобие бычьих, глазки маленькие и запали внутрь, здоровая челюсть, а из уголков широченной пасти наружу торчат клыки. Девушка ощутила на своем лице теплое дыхание зверя. Она присмотрелась внимательнее и удивилась: на страшенной морде она увидела улыбку — добрую улыбку.

Но дело не только в том, что зверь ей улыбался. Он еще и лукаво подмигивал, что вполне могло бы означать: Я-влип-в- дурацкую-историю-это-точно-все-равно-я-приветствую-вас- и-благодарю-за-хорошее-ко-мне-отношение.

Сара ответила ему осторожной улыбкой. Она не очень-то доверяла этому чудовищу, помня, что в таком чудненьком месте все может оказаться совсем не тем, чем кажется.

Вновь прозвучало:

— Лудо — вниз.

— Лудо? — спросила Сара. — Вас так зовут?

— Лудо — дружить.

— Ах-ах. Я уже столько раз слышала эти слова от разных людей. Так что я теперь ничего не принимаю на веру. Но… — она покачала головой и, не столько для Лудо, сколько для себя, добавила: — А ваши глаза так похожи на глаза моего Мерлина…

Она почувствовала себя уверенней и слегка потрепала рыжую шерсть между рогами на голове зверя. Лудо опять улыбнулся и вздохнул.

Сара выпрямилась и посмотрела, как завязана веревка, которая держит Лудо за ногу. Это был простой узел с бантиком: дернешь за кончик один раз, и он развяжется. Девушка протянула было к нему руку, но остановилась и посмотрела вниз, на Лудо.

— Я очень надеюсь, что вы не превратитесь снова в бешеное чудовище, когда я развяжу вас.

В ответ прозвучал ТАКОЙ рев, что даже скалы задрожали.

Сара отскочила назад.

— Я так и знала! Здесь НИКОМУ нельзя доверять.

Но потом она поняла, что Лудо вовсе не собирался на нее нападать. Он ревел от боли, которую причиняли ему раны. Те самые раны, что нанесли ему домовые своими кусачими палками. И теперь он лапами потирал там, где было больнее всего.

— Лудо — болеть, — простонал он.

Девушка снова приблизилась и внимательно оглядела его. Она увидела, что под шерстью все тело покрыто маленькими кровоточащими ранами.

— Ох, бедняжка! — вскрикнула она.

Теперь она решительно подошла вплотную и развязала веревку. Лудо плюхнулся на спину как огромный тюк. С рычанием и стоном он уселся на землю и стал гладить ушибленное место и ноющие раны.

Сара ни жива ни мертва смотрела на зверя, думая: что же он сделает дальше — поблагодарит ее или набросится, чтобы слопать.

— Гоблины — брать Лудо, — гримасничая проговорил он.

— Да, да, я знаю, — Сара энергично закивала головой, хотя чувствовала себя ой как неуверенно. — Домовые вели себя просто гадко. — Она шагнула еще ближе и похлопала его по руке. — Но теперь все будет хорошо.

Потираясь, Лудо какое-то время еще пофырчал. А потом на его морде появилась огромнейшая улыбка. Такая огромная, какой Сара не только в жизни ни разу не встречала, но и в мультиках никогда не видела.

— Дружить! — воскликнул Лудо.

— Верно, Лудо, верно! Я — Сара.

— Сара — дружить.

— Конечно! — Она вложила в свою улыбку все чувства, которые ее наполняли: наверное, прежде она никому так широко и радостно не улыбалась. — И еще, — добавила она, — я хотела бы, Лудо, попросить вас об одной услуге.

— Кто?

— Мне надо попасть в замок в центре Лабиринта. Не подскажете, как туда пройти?

Лудо, продолжая сиять невероятной улыбкой, отрицательно покачал головой.

— Интересно, а кто-нибудь знает, как пройти через этот дурацкий Лабиринт?

Сара призадумалась, подперев рукой подбородок. Конечно, это славненькое чудовище заслуживает куда большего доверия, чем трусливый дохляк — коротышка. Но ей нужно как-то найти провожатого… Ну что ж, если некому ей помочь, значит, придется самой что-то придумать.

Она выпрямилась. Лудо стоял рядом, возвышаясь над нею словно массивная башня. Пускай он не провожатый, — подумала она, — зато как здорово, что он на моей стороне.