Курочка, открой дверь

Разговоры

Проснулся Прохор только к обеду. Спина и плечо ныли. Он ощупал себя: сильно вроде ничего не опухло; пошевелился, подышал глубоко. Переломов, похоже, не было. Вышел из спальни. Наталья хлопотала по дому; сказала, что журналисты уже все извелись снаружи, облазали всё вдоль и поперёк, даже съездили к соседям и ждут Прохора. Прохору же дела до них не было. Он наспех поел и вышел из дома через пристройку — нужно было срочно добраться до телефона. Обошёл дом по широкой дуге за кустами орешника и вышел на дорогу. Отдохнувшее тело было снова полно сил, и ноги быстро несли Прохора к цели.

Наконец продиктованные Володькой цифры были набраны, и из трубки послышались длинные гудки.

— Здравствуй, наконец-то, — прервал гудки Володькин голос.

— Как узнал, что я это? — резко спросил Прохор.

— Только ты телефон этот знаешь, он давно припасён у меня на всякий случай.

— Ясно. Ты не серчай уж, я последнее время малёха нервный стал.

— Понимаю, чего уж там. Рассказывай, как дела.

Прохор рассказал всё, что случилось, стараясь не упустить ни одной детали.

— Ни хера себе хера себе… Говорил же, не лезь.

— Не мог я не лезть. И не жалею.

Володька ещё некоторое время задавал вопросы и уточнял детали. Потом на минуту умолк — задумался.

— Ладно, — наконец сказал он, — Что было, то было. Мне тебя тогда и удивить особо не чем. С «Пресветлым» ты, значит, уже лично пообщался. Что это за херь, я сказать не могу — ничего не нашёл вразумительного, кроме этого его названия. Появляется с некоторой периодичностью, последние лет пятьдесят точно, может, и раньше появлялся. Забирает из курятника кур, потом налетают государственные агентства, закрывают территорию для посторонних, изымают все публичные документы, ставят высший уровень секретности. Хозяев земли обычно переселяют на другой участок, с какими-то компенсациями или ещё чем…

— Не хочу я уезжать никуда.

— Уж поверь мне, твоё мнение их интересует в последнюю очередь. Дела ворочаются серьёзные в этой сфере, я уже на своей шкуре убедился. Может, лучше плюнуть да переехать?

— Поживём-увидим, — сурово ответил Прохор.

— Твоё право. Вот чего ещё. В паре предыдущих случаев хозяева кур в дом забирали, для сохранности как бы. Наткнулся я тут на протоколы изъятия этих кур. Официально всё, типа: «с согласия владельца, для помощи следствию, в целях проведения следственного эксперимента», ну и так далее. Короче, куриц сажали обратно в курятник. Случай не единичный. Значит, зачем-то они должны быть в курятнике. Возьми на заметку. Кстати, навещал тебя уже кто-нибудь из власть имущих?

— Вчера нарисовались. Глава самоуправления и следователь — девица какая-то.

— Пошло-поехало, значит.

— Ты сам-то куда? На повышение, говорят.

— Хреновышение, ага. Прессовать меня тут начали, как поняли, что не просто так секреткой интересуюсь. Я, опыт уже имея, быстро заявление написал на пару дней по личным обстоятельствам, чтоб искать не сразу начали, как свалю. Пошёл в кабинет шмотки забрать по-тихому. Только сумку собрал — в дверь уж ломятся. И телефон как раз звонит, как в кино прямо. Я сразу почувствовал, что ты звонишь. Запихнул телефон в ящик вместе с рацией. Трубку снял, вторую рацию схватил и бегом. Благо, первый этаж — в окно махнул. Шансы, конечно, не велики были, но получилось в итоге-то! Чистая удача. Мне тебя вообще практически не слышно было — бежал просто и орал в рацию, как очумелый. Потом вроде расслышал голос твой, еле-еле. Всё боялся, что услышат они цифры из ящика, но, видать, пронесло. Такое вот повышение. Отсиживаюсь теперь на конспиративной квартире, так сказать. От деда осталась ещё. Непростой он был товарищ, похоже, по его каналам и копал как раз. Там есть ещё куда двигаться, так что через недельку ещё созвонимся, надеюсь. Во вторник давай.

— Как скажешь.

— Если чего срочное случится, ты звони. Не обещаю, что отвечу, но запись в телефоне останется. Может, как с журналистами тебе весточку передам. Приехали они?

— Приехали, да. С утра караулили уже, еле убежал.

Володька хмыкнул.

— Не обижай их там особо, пригодятся.

— Да я уже заметил. Глава самоуправления сразу с лица скис, как их увидел. Хитрожопый, кстати, тип. Поговорил с ним — как будто допрос с пристрастием.

— Звать как?

— Игорь.

— И всё?

— Сказал просто «Игорь».

— Ясно. А следователь?

— Представилась Настей.

— Игорь и Настя, значит. Посмотрю, что удастся найти на них. Аккуратнее там с ними. Не знаю, чего более конкретного посоветовать. Врать им смысла особого, думаю, нет — Игорь-то уж точно в курсе, чего происходит. Следователь эта — не уверен, но скорее всего тоже не просто так приехала. Но и не трепли особо, дурачка включай, если что.

— Понял, буду осторожнее… Володь, чего это за херня-то творится? Сорок лет прожил, про такое и не слыхивал даже. Я там в курятнике чуть не уверовал во все религии сразу, мать их…

— Не знаю я, Прохор, не знаю… Даже загадывать не берусь…

— Наталья батюшку сегодня вызвала, может хоть он чего…

— …Вряд ли. Ты ж и сам не веришь.

— Верить-то не верю, но позвать сам предложил…

— Ну пусть, Наталье так спокойнее будет. Детки как?

— Да всё нормально, они и не в курсе поди, чего происходит-то. Люди новые снуют — им только интереснее.

— Понятно. Ещё расскажешь чего?

— Да вроде всё у меня.

— Мне тоже добавить нечего. Пока нечего. Давай до вторника тогда. Только не лезь никуда больше. Да тебя и не пустят, я думаю. Скоро оживлённо на дворе у тебя станет. Готов будь. У них рожи-то всегда вежливые, но люди серьёзные, могут и в клетку запереть при необходимости. Не лезь на рожон.

— Постараюсь… До свидания, что ли.

— Давай, да. До связи.

В трубке запищали короткие гудки. Прохор повесил её на рычаг и отправился в обратный путь.

Домой Прохор вернулся спустя пару часов. У курятника собралась целая толпа. Приехал батюшка Илларион с двумя служками. Батюшка был статен, стоял перед курятником, расправив плечи, и помахивал кадилом. Его глубокий бас произносил молитву. Перед батюшкой стоял прислужник. Он держал на руках раскрытую книгу, в которую изредка заглядывал Илларион. Второй прислужник ходил вокруг курятника и окроплял его святой водой. Наталья с детьми стояли рядом с батюшкой и молились. Всё это благословенное сборище снимали журналисты. Мария что-то воодушевлённо говорила в камеру и оживлённо жестикулировала. Завидев Прохора, входящего в калитку, она кинулась наперерез, боясь упустить «главного пострадавшего» в очередной раз. Оператор устремился за ней. Член-корреспондент пыталась что-то говорить на ходу, но речь периодически прерывалась, когда длиннющие шпильки её туфель проваливались в землю, а руки рефлекторно дёргались, помогая телу удержать равновесие. Прохор понял, что беседы на этот раз не избежать, но может, оно и к лучшему. Вопросы сыпались один за другим, «нашим телезрителям» постоянно нужны были разъяснения и душещипательные подробности. Прохор стойко держался, успев за сорок минут несколько раз пересказать произошедшие события. Наконец назойливая пара от него отцепилась и устремилась к своему внедорожнику, в окне которого маячило довольное лоснящееся лицо Валерия Валерьевича.

Не прошло и минуты, как к дому подъехала ещё одна машина. Из неё вышла следователь Настя. Она сразу направилась к Прохору. После короткой беседы с ней выяснилось, что завтра приедет следственная группа изучать улики. Возможно, исследование займёт некоторое время, так что группа разобьёт временный лагерь неподалёку. Разумеется, всё это необходимо для безопасности хозяев, и прочее, и прочее. Прохор не возражал, хотя догадывался после беседы с Володькой, к чему всё идёт. По окончанию разговора Настя направилась к курятнику «провести предварительный осмотр». Батюшка Илларион как раз заканчивал свою службу.

Прохор тем временем, не желая легко отдавать свой двор в полное распоряжение полиции, направился в сторону репортёров. Те выглядели довольными, словно питон, заглотивший добычу целиком, и явно собирались ползти обратно в свою нору переваривать съеденное. Прохор как бы между делом завёл разговор с Валерием Валерьевичем и сообщил последние новости, а так же упомянул, что через шесть дней или раньше (!) будет новое нападение. В награду за это «несчастная жертва зверских нападений» получила благодарный пылающий взгляд Марии Станиславовны Шапкиной и несколько десятков восторженных «великолепнейше» и «замечательнейше». Сашке будто бы было всё равно. Тут же руководителем группы было принято решение срочно вернуться в город, отдать отснятый материал на обработку, а самим вернуться с целью проведения регулярных прямых включений. Спустя один телефонный звонок Валерий Валерьевич уже получил одобрение и место в сетке вещания на два ежедневных выпуска. Журналисты спешно отбыли.

По дороге в дом Прохор столкнулся с батюшкой и прислужниками. Илларион плавным жестом приказал помощникам следовать дальше, а сам остановился поговорить с хозяином дома. Он протянул Прохору руку ладонью вниз. Тот перехватил пухлую кисть батюшки на полпути к своему лицу и крепко пожал. Илларион несколько растерялся, но через секунду сообразил, что случилось, и ответил на рукопожатие.

— Благословен будь, сын мой, — начал батюшка.

— И ты здравствуй, — просто отвечал ему Прохор.

— Наталья мне сказала, будто неладное что-то творится с хозяйством твоим. Вот я смотрю: и телекамера тут ходит, и милиция. Что ж это за несчастье такое, что Вам ещё и пресвятая церковь понадобилась?

— Не знаю, как и сказать даже.

— Говори как есть, сын мой.

— …Повадился кто-то кур у нас воровать. Собаку загубил мою. С участковым пытались изловить — не вышло. Я потом сам пошёл. Засаду устроил в ночь. Да сам попался… Демона я видел, кажется, батюшка. Затащил он меня в курятник. Сущий ад в ту ночь творился. Думал, не переживу…

— Демона, говоришь, — протянул Илларион, — случай, конечно, не обыденный, но и не уникальный, сын мой. Мир, сотворённый господом нашим, много чудес в себе таит. А вот что — не называл ли демон тебе своего имени?

Прохор насторожился. «Была не была».

— Сам демон не говорил, но слышал я… голос, называвший его «Пресветлым».

— «Пресветлый», значит, — проговорил Илларион и задумался, будто вспоминал что-то. — Давай вот что, — наконец заговорил он, — раз говоришь, видел демона, пришлю я к тебе завтра послушника моего. Он парень смышлёный, большие надежды подаёт. Отслужит он недельную службу. Приютить найдётся где?

— Найдётся, думаю. На первом этаже полно места.

— Ну вот и славно. Тут видишь что, Прохор, был бы кто другой, я бы, может, и не волновался, мало ли что человеку в голову взбредёт. Но ты человек благоразумный, не пьяница, если говоришь, что демона видел, может дело серьёзным быть. Слышал я от моего отца-настоятеля всякое, что тому за годы странствий по миру удалось повидать, и про демонов он говорил тоже. Дважды с ними встречался… Тут особый подход нужен.

— Спасибо большое, Илларион, — отвечал Прохор. Я уж не знаю, чего и делать, куда и деваться. Послушника вашего примем, и место найдём, и напоим-накормим.

— Вот и славно, вот и славно, Прохор. Ждите завтра после обеда. А сейчас вынужден вас покинуть.

— Конечно, конечно. Спасибо за службу сегодняшнюю. До свидания.

Батюшка степенно направился к автомобилю. Снаружи его ждал служка. Он открыл дверь и помог Иллариону сесть в салон. Машина тронулась. Не успели представители церкви скрыться из виду, как к Прохору подошла Настя. Следователь сказала, что осмотр курятника закончен, и что она вернётся завтра утром вместе со следственной группой. На том и распрощались с последним гостем.

Прохор собрался в дом, но тут вспомнил про кур. У курятника стояла Наталья и продолжала молиться; детки куда-то убежали. Подходя к ней Прохор расслышал слова молитвы «…покаянья нету, крест над головой…», решил немного обождать. Он обошёл кругом дом, надеясь своим хозяйским взглядом заметить что-нибудь новое, необычное, что проглядела следователь, что, возможно, поможет спастись ото всей этой мракобесии. Подошёл к будке, которую со дня гибели Пса никто не трогал. Постоял рядом, вспомнил своего верного друга, взгрустнул. Сзади тихо подошла Наталья. После встречи с батюшкой она казалась менее взволнованной. Прохор справился о её здоровье, о детях — всё было в порядке. Скотина тоже была напоена и накормлена. Кур временно посадили в сарай, перенесли туда кормушку и поилку. Хозяйство было в надёжных руках и содержалось в порядке, несмотря ни на что. Прохор немного расслабился, на душе потеплело. Остаток дня прошёл за обычными бытовыми заботами, будто ничего не произошло. Видимо, разум искал спокойствия в повседневности, и Прохор не собирался мешать этому в тот вечер.