Кровь, или 72 часа

Глава 5. Выживание

Ника глядела на чужое небо в иллюминаторе и завидовала громкому храпу Рэйчел. Сама она не могла уснуть. Неприятные воспоминания продолжали лезть в голову. Как только она стала клевать носом, перед ней появился худосочный тип.

Хозяйка «сумочной» подменяла ушедшую на обед диспетчершу. Сидя у телефонов, она читала книгу, когда услышала негромкое покашливание. За разделительным стеклом стоял болезненного вида молодой человек.

— Скажите, Марченко сегодня работает? — он пристально смотрел на нее неприятными выцветшими глазами.

— Моя сменщица дежурит завтра. — Ника оторвалась от книги.

Когда их взгляды встретились, Ника вдруг почувствовала отвращение, граничащее с ненавистью. Ее глаза, похоже, отразили ее чувства, потому что парень невольно отшатнулся. Он пятился назад, губы его беззвучно шевелились.

Стена за его спиной внезапно потемнела, на ней начали набухать огромные почки. Почки росли, и скоро в их смутных очертаниях стали угадываться головы диких животных. Увидев блеск искусственных глаз и навечно открытые пасти чучел, Ника задрожала всем телом. Стеклянная перегородка диспетчерской растворилась, и она очутилась на грязном деревянном полу, пропахшем звериными шкурами и порохом. Перед ней стоял средневековый вельможа и что-то говорил о своем младшем брате.

— Ты совершила роковую ошибку! — с ненавистью орал он ей в лицо. — Никто не может пренебречь мною безнаказанно!

Она закрыла лицо руками, прячась от брызжущего слюной выродка. Звенящие в ушах вопли неожиданно превратились в гортанные предсмертные хрипы. Отняв от лица ладони, она увидела, как висящая на стене голова медведицы вдруг ожила и вцепилась в шею высокородного отпрыска…

Хлопнувшая дверь оборвала страшное видение. Сердце Ники бешено колотилось. Во рту пересохло. Сильное головокружение приковало к стулу. Она продолжала смотреть на то место, где только что стоял призрак из прошлого: «Был здесь кто-то или мне это привиделось?»

Ответ на свой вопрос Ника вскоре получила при весьма неприятных обстоятельствах. Спустя неделю после описанных событий на подстанции появилась линейно-контрольная служба, которую совсем недавно поминал Денис. Хотя в обязанности этого подразделения входила проверка работы линейных бригад скорой помощи, в этот раз проверяющие столпились у «сумочной». Приехавший вслед за ними следователь прокуратуры усугубил гнетущую атмосферу на подстанции.

Неприятные гости начали дотошную проверку журналов наркотических средств. Но надо было знать аккуратность Ники, чтобы понять, что проверяющие даром теряют время. Несолоно хлебавши, устрашающая группа оставила хозяйку «сумочной» в покое, но ненадолго. Не прошло и трех дней, как Ника получила повестку в прокуратуру…

Сидя среди незнакомых женщин, она с удивлением слушала человека в милицейской форме. Пока он объяснял понятым правила проведения опознания, Ника никак не могла отделаться от мысли, что это дурной сон. Сон развеялся, когда она увидела указывающий на нее палец с грязным обкусанным ногтем. Она подняла глаза на хозяина указующего перста и встретилась с наглым взглядом белесых глаз.

— Вы знаете этого человека? — прозвучал вопрос.

— Да. Он приходил к нам на подстанцию, — ничего не понимая, ответила Ника.

— Именно там вы продали ему наркотики? — застал врасплох следующий вопрос.

В кабинете повисла тишина. Понятые приготовились ловить каждое ее слово. Подставные замерли у двери и не спешили выходить. Все они смотрели на невозмутимо сидевшую подозреваемую, которая лениво закрыла глаза и сладко зевнула, не удосужившись прикрыть рукой рот.

— Спать надо было дома! — не терпелось следователю. — Вы слышали мой вопрос?

— Про наркотики-то? — потягиваясь, переспросила опознанная. — У меня все наркотики в сейфе. Опись, про́токол, сдал, принял. Ну, вы знаете. «Бриллиантовую руку» ведь смотрели?

— Хватит ерничать! Отпираться нет смысла! — прозвучало из глубины кабинета.

Ника узнала недавнего посетителя из прокуратуры.

— Вы же сами проверяли мои журналы! — в ее голосе зазвучали нотки агрессии. — У меня комар носу не подточит!

— Это-то и странно. У вашей сменщицы то подпись отсутствует, то даты не проставлены, а у вас все слишком чисто да гладко.

— Хорошо. Завтра же пойду и залью свой журнал анализами! Устраивает?

— Никуда вы не пойдете. До окончания следствия вы отстраняетесь от занимаемой должности. И убедительная просьба — из города не выезжать!

В коридоре ждал напуганный Денис.

— Зачем тебя вызывали? Что там происходит?

— Ничего такого, чего нельзя было бы исправить. Одно плохо. Поездки на дачу придется пока отложить. Но думаю, что ненадолго.

Они вышли на улицу. В соседнем телефоне-автомате кто-то взахлеб тараторил, почти кричал.

— Твой план сработал! Они ею занялись вплотную! Меня перевели из подозреваемых в свидетели!

Голос показался Нике знакомым. Она оглянулась и шагнула в сторону, чтобы блики на стекле будки не мешали.

— Сегодня гуляем! Теперь успеем спрятать концы в воду! — позабыл об осторожности владелец белесых глаз.

В тот момент он и представить себе не мог, что одним из этих концов суждено стать ему самому.

Уже уходя, Ника сумела разобрать его последний вопрос: «Кстати, ты ампулы на вечер добыла?»

«Ампулы?! Уж не Заире ли он звонит?!» — оглянулась она.

— Раз выбрались в центр, давай погуляем! — отвлек ее Денис.

— Давай! — прижалась она к мужу и еще раз оглянулась: «Да какая разница, кому он звонил?! Я думаю, следствие это выяснять не будет, да и связующая нить скоро оборвется!»

Они пробродили по Питеру до самого вечера. Сидя в открытом ресторанчике на набережной, они любовались Невой. Даже в такой поздний час река не знала отдыха. По ней туда-сюда сновали прогулочные катера и речные трамвайчики. На одном из них компания любителей легких наркотиков отмечала удачную аферу. Белые ночи Питера навевали поэтическое настроение. Тихие звуки живой музыки и плавное покачивание плавучего бара уносили в зовущую даль. Невесомый наркотический дурман дарил ощущение всепоглощающего счастья. Они плыли по Фонтанке, медленно проходя под ее многочисленными мостами. Когда мосты скрывали белое ночное небо, в наступающей темноте слышались громкие поцелуи и пошлые смешки. Размякшая душа лжесвидетеля просила чистоты. Он не мог больше оставаться в этом плавучем вертепе. Задыхаясь под низкими потолками суденышка, он вылетел на верхнюю палубу.

Свет ночного Питера радостно приветствовал его.

«Как прекрасен этот город!» — с восторгом ощутил он.

Красота и грациозность проплывающих мимо зданий завораживала и манила. Растолкав сидящих на корме туристов, невменяемый наркоман вскочил на лавку и распростер руки, пытаясь объять качающийся и уплывающий вдаль город. Не помня себя от счастья, он приподнялся на цыпочки и неистово потянулся к окружающему великолепию. Он хотел слиться с этими домами и памятниками, воспетыми великими сынами России.

Его душа летела вверх, а тело падало вниз. В своем необузданном порыве он не заметил низко висящий мост, под который уже зашла большая часть плоского суденышка. Крики ужаса окружающих заставили его оглянуться. Ржавое перекрытие моста поцеловало наркомана в лоб. Одурманенный мозг встряхнулся и зафиксировал громкий всплеск. Звуки ночного города пропали. Сквозь медленно растущую толщу воды он вдруг увидел, что перекрытие покрыто вовсе не ржавчиной. Весь нижний край моста был залит кровью жертв этого горбатого, но вместе с тем грациозного палача, исправно служившего своему городу-господину…

Потеряв поставщика развлекательных препаратов, беззаботная компания помыкалась-помыкалась да и втянулась в серьезные наркотики. Не осталась в стороне и Заира…

Вся эта история привела к значительным переменам в жизни подстанции. Вернувшись на работу, Ника попала в немилость к заведующей. Хозяйке «сумочной» неприкрыто давали понять, что доверия к ней больше нет. Недолго думая опальная работница уволилась по собственному желанию. Вслед за ней ушел и Денис.

От подруги Ника узнала, что не задержалась там и Заира. На одном из дежурств она отключилась прямо в машине. Врач не нашел на ее руках ни одного живого места. После недавнего скандала с наркотиками сор из избы решили не выносить, и фельдшерицу без шума «ушли».

Ходили слухи, что Заира довела себя до инвалидности. Полностью опустившись, она ввела себе суррогатный наркотик. Через неделю ее нашли без сознания с запущенной гангреной предплечья. Жизнь ей спасли, а вот руку отняли почти по самое плечо…

Заира! Вот кто источал такую же энергию, какую Ника чувствовала сейчас, подлетая к Балтимору. За стеклом иллюминатора что-то промелькнуло.

«Наверное, блик от пропеллера!» — она прильнула к стеклу.

На крыле стояла замотанная во все черное женщина и тянула к ней свои корявые пальцы! Равномерные вспышки бортовых огней выхватывали из темноты знакомые черты.

«Легка на помине!» — содрогнулась Ника и поглядела на целые руки Заиры: видно, слухи о гангрене оказались преувеличенными.

Тут самолет тряхнуло на воздушной кочке. Потерявшая равновесие женщина попыталась ухватиться за край крыла, однако ее рука коснулась не спасительной серебристой поверхности, а лопастей бешено вращающегося пропеллера. Брызги крови заляпали иллюминатор. Ника отдернула голову и… проснулась. За бортом самолета шел дождь. Капли воды разбивались о стекло и стремительно неслись назад, плетя тонкую паутину из ручейков.

«Дождь в дорогу — к счастью!»

— Интересно, а к чему дождь в конце пути? — спросила она у Дини, который проснулся от ее резкого толчка головой.

— Скоро узнаем, — философски заметил он.

Волнение от разбудившего ее видения улеглось, на смену ему пришла растущая уверенность. То, что она, сама того не ведая, выстояла в борьбе против представительницы враждебного лагеря, вселило в нее надежду.

После Нью-Йорка небольшой Балтиморский аэропорт показался просторным. Не было толчеи и снаружи.

— Эй, Рашель! Новенькие, что ли?! — послышалась русская речь, и улыбчивый парень высунулся из припаркованного такси. — Со мной клиентов повезешь, или тебя Мойша встречает?

— Во-первых, не Рашель, а Рэйчел! А во-вторых, не Мойша, а Михаил!

— Не вопрос! Рэйчел, душа моя, тебя сегодня Михаил будет забирать?

— Михаил, Михаил. И не будет, а уже забирает!

Мимо, рыча и фыркая, прогремело старое такси и встало в отдалении.

— Мойша! — пронзительно заорала Рашель-Рэйчел. — Ты еще дальше проехать не мог?!

Молодой таксист рассмеялся. Новенькие засмеялись вместе с ним и поспешили за покатившимся к развалюхе «колобком».

— Ребята, вы откуда? — крикнул он им вслед.

— Из Питера!

— Да вы что?! Я тоже! Тимоха меня зовут! Будет нужна помощь, обращайтесь! Меня тут все знают!

— С этим балаболом не связывайтесь! — усадила их на заднее сиденье кураторша. — Трогай уже! — Она плюхнулась рядом с водителем и толкнула его локтем.

Они ехали по освещенной автостраде. Дорога была непривычно ровной, ни одной колдобины!

— По согласованию с больницей, я сняла вам двухкомнатную квартиру! — сообщила Рэйчел.

— Не понял, — подал голос Михаил, — так куда мы едем?

— Ко мне, — прошипела она и снова пихнула его в бок.

— Тогда уж полуторокомнатную! — пихнул он ее в ответ. — Запихала в кабинет кровать и считаешь спальней!

Через полчаса они уже въезжали в жилой комплекс из хаотично разбросанных трехэтажек.

— Здесь вы будете жить три месяца! — Рэйчел показала их ком нат у шк у.

— В тесноте, да не в обиде, — не унывали новоселы.

— Точно! — подтвердила хозяйка. — Веронике через неделю все равно в больницу!

— А почему не сразу?

— Сразу только кошки родятся! Неделю будешь анализы сдавать! Хватит разговоров. Ложимся спать! Моя комната через гостиную. Если что надо, не забывайте постучать!

Наступала первая ночь викканской воительницы на чужой земле, и ей не терпелось испытать свои силы. Когда Денис заснул, Ника выскользнула на балкон. От волнения и легкого морозца захватило дух. Она распростерла к небу руки, закрыла глаза и сосредоточилась.

— Есть! Вот она! — Викканская воительница почувствовала присутствие небольшого количества негативной энергии семейного скандала, остатки которой излучали окна одной из соседних квартир.

Но дальше этих ощущений дело не пошло. Как она ни старалась, ее организм отказывался принять чужеродную энергию. И лишь разрозненные частички отрицательных эмоций живущих в округе эмигрантов-соотечественников бежали к ней, как потерявшиеся детки к своей мамке. Но, увы, этого было слишком мало!

«Подождем до полнолуния», — расстроилась она и побрела в их махонькую спальню.

Когда на родине взошла полная луна, Ника вышла во двор. Здесь только начинало вечереть, и солнце еще не спряталось за высокие лиственницы лесопарка. Туда-то и направилась наша воительница. По дороге незнакомые люди улыбались и здоровались с ней.

«Совсем как в деревне!» — сияла в ответ Ника.

Не переставая улыбаться, она наконец добралась до лесопарка. Скулы от непривычки устали и побаливали. Углубившись в парк, Ника расслабила мышцы лица и облегченно вздохнула. Выбрав полянку поукромней, она посмотрела на небо и увидела необычную картину. Сразу два светила глядели друг на друга. Солнце уже клонилось к горизонту, высвечивая бледный диск луны на противоположной стороне небосвода.

Ника повернулась к луне и потянулась вверх, пытаясь ухватить плавающую в вышине энергию. Ее руки уже затекли, а больные легкие едва справлялись с нагрузкой, но даже самая ничтожная капелька чужеродной энергии не подчинилась ей. Уныние и горечь поражения вытеснили все остальные чувства. Когда-то, в другой жизни, она уже испытывала похожую безнадегу.

Вдруг, на фоне полного безветрия, зашумели кроны лиственниц. Метелочки зеленых иголок на глазах рассыпа́лись и, соединившись в пары, разбегались по смолистым веткам. Не прошло и минуты, как Нику окружили стройные сосны.

Вместе с соснами появились дети. Пятеро мальчишек, мал мала меньше, резвились вокруг нее, не давая ступить и шагу. Она посмотрела себе под ноги и ничего не увидела, кроме собственного живота. Она с любовью погладила шевельнувшегося в утробе младенца.

Возвращавшаяся с охоты волчица замерла у края опушки и сквозь кусты наблюдала за шумными двуногими. Дети бегали по поляне, не замечая опасности. Вдруг двуногая самка замерла и уставилась на кусты, где стояла хищница. Женщина пожирала глазами матерую волчицу, пытаясь отогнать ее своей колдовской силой. Однако взгляд Сидонии не возымел желаемого действия. Беспредельная тоска и отчаяние от собственного бессилия охватили ее.

Она опять видела себя пленницей в охотничьем домике, где ее лишили колдовской силы. Крик напуганных детей не дал погрузиться в горькие воспоминания. В панике она начала хватать детей и подсаживать на молодую сосну. Почуяв запах страха, волчица открыто вышла на поляну. Женщина развернулась и опустилась перед хищницей на колени. Подавшись вперед, она оперлась на одну руку, другой прикрывая живот.

Волчица с удивлением смотрела на дикий оскал двуногой самки. Хищница нервно дернула ухом, когда нечеловеческий рык огласил окрестности. Пробившееся сквозь деревья солнце с любопытством наблюдало за противостоянием двух матерей. Колючий взгляд волчицы неожиданно потеплел. Она медленно развернулась и пошла в лес, покачивая набухшими от молока сосками…

Ника вздрогнула от пронизывающего холода в ладонях. Она стояла на коленях, опершись руками о промерзлую землю, ее лицо снова болело от напряжения…

На обратном пути ей опять приходилось раздавать улыбки направо и налево. Когда Ника натыкалась на хмурый взгляд, то не надо было и спрашивать — навстречу шел представитель бывшего социалистического лагеря. Русскоязычных, как их здесь называли, в жилом комплексе было много.

«Не зря Рэйчел именно здесь нас поселила! Хотя тут она для всех наверняка Рашель!»

Реанимобиль влетел во двор больницы имени Хопкинса и, развернувшись, начал сдавать задом к дверям приемного покоя. Больница встретила знакомым запахом, который можно было узнать из тысячи. Из тех пятнадцати лет, что они прожили в Штатах, Ника провела здесь в общей сложности без малого год. Когда она попала сюда впервые, то даже не подозревала, что находится в лучшей больнице Америки. Хопкинские врачи не сдали своих позиций и сейчас. Приемный покой встретил их гордым плакатом: «Восемнадцатый год подряд наша клиника признана лучшей в стране!»

Знакомый больничный запах вызвал новую волну воспоминаний. Ника видела себя худенькой напуганной девчушкой, которой уже выдали больничную одежду и забирали на отделение.

— Не оставляй меня здесь одну! — умоляла она, как маленький ребенок, вцепившись в мужа обеими руками. — Я здесь пропаду!

— Ну ты что, малыш?! Мы же сюда за этим и ехали!

— Знаю! Но все равно страшно!

— Люди бешеные деньги платят, чтобы здесь лечиться, — усмехнулась их кураторша, — а она концерты закатывает!

— Я останусь с тобой, — успокаивал ее Денис. — Я спросил. Мне разрешат как переводчику!

— Ну и отлично! — обрадовалась Рэйчел. — Значит, я вам не нужна!

Она отдала Денису халат, бахилы, пропуск куратора иностранных больных и испарилась. В следующий раз она появилась в больнице только через неделю, чтобы получить от клиники недельное пособие на свою подопечную.

За эту неделю Ника успела привыкнуть к больничной жизни. К ее бессонным ночам, когда каждые четыре часа будят на уколы, к постоянным хождениям по тестам и процедурам, даже к постоянному кашлю и храпу соседей, только вот к голоду она никак не могла привыкнуть. Малокалорийный ужин приносили уже в семь, и через пару часов снова хотелось есть. Соседки по палате бегали за гамбургерами в круглосуточный фастфуд на первом этаже, а Нике приходилось терпеть до утренней каши.

С момента приезда им пришлось привыкнуть к пустым желудкам. К сожалению, на лечебном голодании в нью-йоркском аэропорту их жизнь под опекой Рэйчел не ограничилась.

— Вас двое, а пособие выписывают только на пациентку! — заявила она. — Так что на разносолы не рассчитывайте!

Так они впервые в жизни увидели, как выглядит суп, в котором одна картошина гоняется за другой. Но лежа в больнице, Ника была бы рада и такому супу. Но их кураторша была непреклонна:

— Нечего продукты переводить! В больнице и так трехразовое питание!

Но Денис нашел выход. Те деньги, что Рэйчел выдавала ему на дорогу до больницы и обратно, он стал тратить на еду для любимой. Благо общественный транспорт здесь был дорогой и цена одной поездки равнялась гамбургеру с пакетиком жареной картошки.

Ночевать, правда, теперь приходилось в клинике. О больничной гостинице не могло быть и речи, и он облюбовал себе топчан перед входом в отделение. Но нет худа без добра. На третью ночь его растолкал дежурный пульмонолог.

— Ты муж больной из России?

— Что с ней случилось?! — тут же вскочил Денис.

— Ничего не случилось, успокойся! Как тебя зовут?

— Дэнис.

— А меня — Томас. Пойдем в ординаторскую, у меня там кофе варится.

Пульмонолог оказался родом из Голландии, и они полночи проболтали о футболе, который здесь считался сугубо женским видом спорта. Когда врача вызвали на отделение, он оставил Дениса спать в ординаторской на мягком диване. Однако на этом его везение не закончилось. Когда Томас сменился, он привел ночного собеседника к себе в лабораторию.

— У меня есть ставка лаборанта, — начал он, — деньги небольшие, народ долго не задерживается, но, — он выразительно поднял палец вверх, — под такую непопулярную должность можно получить рабочую визу на пять лет! Я сам так начинал.

Денис сидел и не мог вымолвить ни слова.

— Я не тороплю, — Томас не так понял его молчание.

— Спасибо огромное! — наконец вымолвил Денис.

— «Спасибо, да», или «спасибо, нет»?

— Конечно, да!

— Если хочешь, можешь спать в лаборатории. Здесь ночью никого нет. Только я никак не пойму, почему куратор не снял вам номер в нашей гостинице при больнице?

Слушая рассказ Дениса об их мытарствах, Томас только качал головой.

— Пойдем-ка, я отведу тебя к нашему социальному работнику. То, что ты рассказываешь, ни в какие ворота не лезет! Насколько я знаю, больные благотворительного фонда ни в чем не нуждаются.

В социальном отделе больницы удивились не меньше:

— По договору с кураторской фирмой, они обязаны предоставить вам жилье на три месяца и еженедельное денежное довольствие на тот же срок! Вот распечатка договора! Покажите ее вашему куратору. Если возникнут проблемы, сразу же дайте нам знать.

В коридоре Томас достал кошелек.

— Оформление рабочей визы и трудоустройство займут около месяца. Вот возьми в счет будущей зарплаты, — он протянул несколько купюр.

— Да я сейчас из нашей кураторши выбью! — Денис потряс распечаткой договора.

— А в автобусе ты тоже распечаткой расплачиваться будешь? — улыбнулся Томас.

Первым делом Денис накормил жену.

— Жуй-жуй, глотай! — Они сидели на подоконнике и наворачивали гамбургеры. — Ты сейчас на процедуры, а я на разборку с «колобком»!

— «Бублик! Бублик!» — кричали дети! — веселилась Ника с набитым ртом. — Детворе было невдомек, что колобок смертельно ранен!

— Надеюсь, до этого не дойдет! — он поцеловал жену и спрыгнул с подоконника.

Дверь их квартиры долго не открывали.

«Ушла что ли? Надо не забыть потребовать у нее ключи!» — он с досады саданул по двери кулаком.

Открылась соседняя дверь.

— Покоя нет ни днем, ни ночью! — проворчала седенькая старушка. — Надо жаловаться управляющему!

— Закройся, старая вешалка! — на пороге появилась растрепанная кураторша. — А ты что гремишь ни свет ни заря! Вылететь отсюда захотел?!

— У людей уже обед! — Денис отодвинул хозяйку с дороги. — А вылетите сейчас отсюда вы!

Дверь в их комнату приоткрылась, и показалась заспанная физиономия Мойши.

— А что вы там делаете? — не понял Денис.

— Так это, — он почесал сквозь семейные трусы задницу, — Рашель к себе не пускает, говорит, храплю я.

В прокуренной гостиной на диване кто-то заворочался.

— Пока мы здесь, чтобы в нашей комнате никого не было!

— Это моя квартира! — уперла руки в боки кураторша. — Еще всякая сопля будет указывать, что мне делать в собственном доме!

— Замечательно! Тогда вам придется снять нам номер в больничной гостинице! Я так понимаю, вы по ведомостям провели эту комнату как гостиничный номер?!

Мойша с удивлением посмотрел на Рашель и побежал собирать свои вещи. Гостиничный номер, похоже, надо было освобождать!

— Я вернусь вечером. Чтобы все положенные Веронике деньги лежали на этом столе! — Денис хлопнул распечаткой договора по журнальному столику.

Обитатель дивана недовольно хрюкнул и зарылся головой под подушку.

— Да вы вдвоем на ее пособие только хлеб жрать будете! — завелась Рашель. — Сказали бы спасибо, что я от себя отрываю! Твари неблагодарные! Приперлись сюда за чужой счет и еще права качают!

Окончание монолога Денис слушал сквозь шум душа, наслаждаясь свободой от одежды, в которой провел несколько суток.

— Как прошла разборка? — спросила Ника, морщась от болезненной капельницы.

— С музыкальным сопровождением!

— Дай, угадаю! Соло на луженой глотке?

— Точно, под аккомпанемент художественного храпа собутыльников, громкого топота, выразительного хлопанья дверями и звонких этюдов на грязной кухонной посуде!

Не прошло и недели самостоятельного хозяйствования, как они с удивлением заметили, что пособия Ники вполне хватает не только на хлеб, но и на масло с колбасой. А к концу месяца выяснилось, что при нормальном питании у них на руках осталось еще и кое-что на мелкие расходы.

— И это при том, что наша кураторша еще и зарплату получает нехилую! — возмущалась Ника.

— Зато теперь понятно, как она превратилась в «колобка»!

— Точно, а своих подопечных обдирает и превращает в липку!

— Ну, тебя-то липкой теперь трудно назвать! Вон, смотри, щечки появились! — Денис ухватил свою Виню за щечку и нежно потряс.

В это время в палату зашла медсестра:

— Вироника, я тебе подружку нашла!

За медсестрой стояла высокая девушка и широко улыбалась.

— Меня зовут Фира! — почти прокричала она. — Я лежу в ЛОР отделении! Ухи лечу! Польстилась, понимаешь, дура, на высокую зарплату в штамповочном цеху, теперь никаких денег не надо!

Их новая знакомая приехала сюда в прошлом году и устроилась на завод одноразовой посуды. Огромная текучка кадров ее не смутила, зато теперь ее не смущали ни шумные соседи, ни долгие разговоры мужа по телефону, которых она все равно не слышала.

Однажды, во время вечерних прогулок по больничному коридору, она разоткровенничалась.

— Вон у тебя какой муж хороший, а мой от меня уходит! Как выпишусь, пойду на кладбище ворожить! — прошептала она, если, конечно, крик в самое ухо можно назвать шепотом.

— На кладбище?! — заинтересовалась Ника.

— Ага, я достала слова отворота соперницы от мужа, но его надо читать на кладбище возле свежей могилы. Пойдешь со мной, а то одной боязно! Я уже и кладбище присмотрела!

— Можно попробовать! — кивнула Ника, думая о своем. — Но нужно дождаться полной луны!

Ждать пришлось недолго. Ее трехнедельный курс лечения подходил к концу. А на Фиру врачи махнули рукой и, выписав слуховой аппарат, выписали.

В первое же полнолуние они залезли к подруге в машину и отправились на дело, прихватив для храбрости Дениса.

— Сиди в машине и сигналь, если что! — скомандовала Фира.

Время текло мучительно долго. Сквозь лобовое стекло Денис напряженно всматривался в темноту, пытаясь разглядеть происходящее. На душе было неспокойно. Он видел, как две тени исчезли за невысокой кладбищенской стеной, и ожидание стало еще мучительнее.

Девушки тем временем пробирались по кладбищу в поисках свежей могилы. Кресты и надгробные камни вызвали у Ники эффект дежавю.

«Когда-то со мной это уже было! — не то удивилась, не то испугалась она. — Не тогда ли, когда мы ходили на лесное кладбище с ребятами? Нет! Много раньше!»

Нервная дрожь пробежала по спине. Чей-то взгляд сверлил ее между лопаток. Пересилив себя, она медленно обернулась.

Тот самый стражник, которого они когда-то с матушкой до смерти напугали у разрытой могилы, не отрываясь смотрел на нее. Страшный шрам на его щеке давно зажил и теперь бледно-розовой змеей вился по изуродованному лицу. В главные ворота замка въехала повозка с дровами и на время скрыла стражника. Когда повозка проехала, он продолжал неотрывно смотреть на новую помощницу кухарки.

Венди давно узнала его, но не подавала виду. Вот и сейчас она потупила взгляд, как полагается ничтожной служанке, и засеменила к отдельно стоящей кухне. Каждое утро, идя на рынок, она натыкалась на испытующий взгляд этого стражника.

«Вдруг он меня узнает!» — переживала Венди.

— Ничего не бойся! — успокоила ее Сидония. — Лишь перед самой смертью он сумеет вспомнить тебя, и ни днем раньше!

Встречи с матерью в толпе нищих всегда заканчивались расспросами о семействе герцога, в особенности о его младшем сыне.

— Эрнест привез невесту из Пруссии, куда его отсылали от дурной молвы! — разузнала Венди.

— Вспоминают ли в связи с ним мое имя?

— Я ни разу не слышала!

— Ничего! Скоро это изменится! — зло прошептала Сидония, передавая дочери травы.

Венди промолчала о том, что травяные сборы перестали помогать. Недуг брал свое. Это не прошло мимо глаз кухарки, и она отвела девушку к придворному лекарю.

— Как на кухне, среди кучи еды, можно заработать чахотку? — удивился эскулап герцога. — Ты что, Марта, голодом ее моришь, что ли? — подшутил он над кухаркой.

«Какая чахотка?! — удивилась про себя Венди. — Оно и к лучшему, что герцога лечит такой неуч!»

— Дерек! — кликнул лекарь племянника. — Вскипяти-ка молоко кормилицы с розовыми лепестками для помощницы кухарки!

Вошел тихий, задумчивый юноша.

— Почему я тебя раньше не видела? — спросила Венди, принимая кувшин с теплым душистым молоком.

— Я приехал к дяде совсем недавно! — Ученик лекаря был очарован стройной златокудрой девушкой.

Худоба совсем не портила ее, а огромные зеленые глаза излучали неведомую силу и придавали загадочность ее прекрасному лицу.

— Приходи завтра! — потупился он. — Я натоплю тебе барсучьего сала. Оно намного полезнее молока с розами!

Теперь Дерек радовался каждому ее приходу и весело болтал с ней, готовя разные снадобья от ее хвори.

— Я скажу тебе по секрету! — шептал он, щекоча ей ухо. — Я нашел книги старого лекаря и втихаря от дяди делаю для тебя старинные варева от чахотки!

— А он давно умер? — хихикала она от щекотки.

— Почему умер?

— Ну, раз книги остались?

— Вовсе не умер! Он сбежал!

— Как сбежал?!

— Это темная история! — пугающим голосом проговорил Дерек, изображая ужас на лице.

— Тогда не надо, — наигранно испугалась девушка, — а то мне будут сниться кошмары!

Юноша замялся, не зная, продолжать или нет. Повисшая тишина разорвалась веселым смехом Венди.

— Отомри! — толкнула она его игриво. — Страсть как люблю темные истории!

И Дерек поведал ей о том, как старый лекарь пригласил своего приятеля. Тот когда-то обучался у французов мастерству вырезания мочевых камней и теперь путешествовал, предлагая свои услуги всем страждущим. Один из старших сыновей правителя давно маялся болями в мочевом пузыре, и лекарь присоветовал своего дружка.

— Но, говорят, француз был со странностями! — продолжал Дерек. — Как только он появился в замке, герцог зачем-то отправил двух самых верных стражников на кладбище.

— А когда это было? — заинтересовалась его слушательница.

— Незадолго до приглашения сюда дяди. Года три назад. А что?

— Да так просто. Ну, и что там дальше? — быстро протараторила Венди, пряча свое волнение.

— Той ночью герцог так и не дождался возвращения своих слуг. А под утро крестьяне привели одного из стражников к воротам замка. Он был так напуган, что не мог толком рассказать, что с ним случилось. Половина его лица была покрыта кровавой коростой, сквозь которую зияла рваная рана во всю щеку. Да ты наверняка видела этого стражника на главных воротах замка!

Венди кивнула и подумала: «Когда-нибудь я тебе поведаю о том, что с ним произошло!»

— Этот бедолага до сих пор не может вспомнить, кто его ранил, — продолжил Дерек. — А конец у этой истории грустный. Видно, таинственные злоключения стражников разволновали француза. Во время вырезания камня у него дрогнула рука, и сын герцога умер. Зная о нраве хозяина замка, оба эскулапа бежали под покровом ночи, и с тех пор о них никто не слышал.

«Как странно устроен мир, — размышляла Венди. — Не будь нашей с мамой ворожбы на кладбище, я бы не встретила Дерека!»

Задумчивость Венди озадачила юношу.

— Ты что?! — он потрепал ее по плечу.

Она вдруг прильнула к нему и спрятала лицо у него на груди. Согревающая нежность растеклась по его телу. Он прижал ее к себе и стал гладить шелковистые локоны, приговаривая:

— Успокойся, малыш! Это всего лишь пустая болтовня прислуги!

Ей было хорошо в его мягких и теплых руках. Она была счастлива и боялась, что ее ворожба в замке герцога однажды разрушит это счастье. Пока никто не обратил внимания на то, что ни одна из женщин семейства герцога не смогла понести за последнее время, но скоро этому неведению придет конец, и тогда первым под горячую руку главы семейства попадет придворный лекарь, а вместе с ним и его племянник!

Наступившая осень ничего хорошего не предвещала. Начавшийся сезон охоты должен обернуться для семейства герцога большой бедой.

«Моя мама что-то задумала! — мысленно обращалась она к любимому. — И наша жизнь уже не будет прежней!»

И вот этот день настал. Они с Дереком сидели, обнявшись, в нише огромного окна и любовались многоцветьем ранней осени. Во дворе весело копошились обитатели замка, готовя герцога и его сыновей к походу в дальний лес. Разряженные девушки стояли в сторонке и перешептывались, бросая зазывные взгляды на играющих мускулами молодцев. А те с важным видом укладывали тюки с оружием и провиантом на спины нервно фыркающих лошадей. Возбужденная свора охотничьих псов не переставая лаяла на дразнивших их ребятишек. Внизу царила манящая атмосфера праздника, но Венди с Дереком было хорошо здесь, вдали от шумной толчеи. Их уединение нарушал лишь отделившийся ото всех всадник. Один из внуков герцога гарцевал прямо под окном, то и дело бросая наверх откровенные взгляды. Его белесые глаза пожирали Венди. Девушка смотрела на крыльцо главной башни и зевала во весь рот.

Подросток оглянулся и помахал спускавшемуся с крыльца о тц у.

— Пойдем в другое место, — тихо попросила Венди, подавив зевок.

На душе у нее стало необычайно легко. Дерек взял ее невесомое тело на руки и перенес к окну, что смотрело на дорогу, ведущую к замку. Здесь их уже никто не побеспокоит и не нарушит их тихий праздник души. Отъезд хозяев обещал много свободного времени, которое они смогут провести вместе. Счастливые, они вслух мечтали о ближайших днях, наперебой предлагая, как веселее их провести.

— Мой отец будет сопровождать охотничью экспедицию! — не сумел утаить сюрприз Дерек. — И его покои в нашем распоряжении!

— Как же я тебя люблю! — что было сил прижалась к нему Венди.

Они смотрели вслед удаляющейся кавалькаде, и их сердца бились в унисон, замирая от безмерного счастья…

…После двухдневного перехода уставшая и поутихшая компания охотников разбила лагерь около охотничьего домика, где когда-то держали Сидонию. Герцог с сыновьями расположились в доме, оставив орду стражников и слуг под открытым небом. Пока кашевар разводил костер, плотники отправились в лес осматривать дощатые настилы, сооруженные для охотников в кронах деревьев. Когда они вернулись, по всей поляне разносились зазывные крики кашевара и аппетитный запах ужина.

— Все площадки подлатаны и почищены! — доложил старший плотник и поспешил присоединиться к набивающим утробу сотоварищам.

Благородные охотники тоже не мешкали и не хуже плебеев уплетали все, что было на столе. Во время трапезы герцог распределял охотничьи места.

— Площадка над водопоем, как всегда, моя!

— Кто бы сомневался! — тихо проворчал старший сын. — Хоть бы раз дал на лучшем месте поохотиться!

— Не заводись! — зашикали не него братья. — А то опять разорется и разгонит нашу ночную пирушку.

Сыновья знали, что до водопоя добираться дольше всего, и отец уедет из лагеря, не дожидаясь пробуждения остальных, и не увидит их помятых лиц.

Мо́лодцы угомонились только под утро. Но не они мешали герцогу спать. Лежа в комнате, где много лет назад томилась Сидония, он то и дело пробуждался в холодном поту. Бесконечная череда кошмаров мучила его до самого рассвета. В одном из них он увидел юную графиню в волчьем обличии. Хищница раздирала его младших сыновей и бросала куски окровавленной плоти ему под ноги. Сердце герцога заныло от горьких предчувствий.

— Вы едете со мной! — растолкал он Эрнеста с Отто. — И чтобы не отставать от меня!

Рассвет чуть брезжил, а божьи твари уже вовсю распевали в просыпающемся лесу. Полусонные братья еле держались в седлах.

«Черт меня дернул взять их с собой!» — уже пожалел герцог, глядя на клюющих носами сыновей.

Бодрящий лесной воздух на какое-то время привел их в чувство, но как только они взобрались на высокую площадку и залегли за мушкетами, их глаза снова стали слипаться.

Разбудил их оглушительный выстрел. Прямо под деревом, в кроне которого они укрылись, каталась огромная медведица, оставляя кровавые следы на пожухлой траве.

— Добейте ее! — кричал в азарте отец, перезаряжая мушкет.

Первым пришел в себя Эрнест. Он подполз к самому краю настила и пытался взять раненого зверя на мушку. С трудом разомкнувший глаза Отто потерянно оглядывался: «В кого это они стреляют? Уж не в ту ли красавицу?»

Спросонья ему показалось, что в глубине чащи стоит стройная женщина в черном одеянии. Взгляд ее прекрасных глаз непреодолимо манил его.

— А ведь я тебя знаю! — прошептал себе под нос Отто. — Вот только откуда? Где мы с тобой встречались?

Позабыв об осторожности, он подполз к краю площадки, чтобы получше разглядеть таинственное видение. Под весом трех тел край настила угрожающе накренился.

— Назад! — закричал герцог и метнулся к стволу дерева.

Поздно! Дощатое сооружение со страшным треском опрокинулось, увлекая вниз охотников. Отто упал ближе всех к раненой медведице. Выглядывая из-под могучей лапы зверя, он снова встретился глазами с той, которую так хотел разглядеть. Крик ужаса, вырвавшийся из его глотки, заглушил хруст ломающихся ребер. Насмешливый взгляд Сидонии разрывал его на куски.

— Помоги ему! Слюнтяй! — герцог толкнул младшего сына в сторону неравной схватки и спрятался за дерево.

— У меня нога! — притворился Эрнест и юркнул вслед за отцом.

Показавшиеся из леса загонщики, не мешкая, спустили собак. Вожак своры в несколько прыжков оказался возле медведицы. Его огромные клыки вонзились в занесенную над Отто лапу. Не отпуская своей жертвы, хищница стряхнула могучего пса. Отлетевший волкодав через мгновение снова висел на хищнице. Раненая медведица наконец отпустила еле дышащего человека и принялась кататься по земле, пытаясь раздавить назойливого пса.

Быстро приближающаяся свора вселила надежду на спасение. Но вдруг вожак отпустил зверя и, вильнув обрубком хвоста, побежал на другой конец прогалины. Остальные собаки застыли в нерешительности. Этой заминки было достаточно, чтобы хищница завершила начатое дело. Как только растерзанный двуногий перестал шевелиться, затихла и истекающая кровью медведица. Свернувшись калачиком, совсем как ее осиротевший медвежонок, она жалобно засопела и испустила дух.

Герцог с мольбой поднял к небу глаза, но вместо Всевышнего увидел свежий распил на балке, крепившей настил к дереву.

— Притащить сюда негодяя, который проверял эту площадку! — прорычал он. — Я повешу его на этих обломках!

— Плотник здесь не при чем! — вдруг прозвучало из чащи. — Ты попытался взять у леса то, что тебе не принадлежит, и был наказан!

— Кто это смеет тыкать своему повелителю?! Кто бы ты ни был, ты уже покойник!

Загонщики кинулись в чащу, пытаясь отыскать говорившего. Как только они скрылись за деревьями, на другом краю прогалины раздвинулись кусты. Из них появилась согбенная женщина, одетая во все черное. У ее ног юлил вожак своры, тыкаясь окровавленной мордой ей в руку. Обрубок его хвоста так весело вертелся, что поднимал в воздух опавшие листья.

— Ты зашел в чужой лес, — тихо произнесла она. — Убирайся отсюда и никогда не возвращайся!

— Это мой лес! — проорал герцог. — Был моим и всегда будет! Мои прадеды владели им, и мои правнуки унаследуют его!

— Я открою тебе маленькую тайну, — зловеще произнесла незнакомка, теребя что-то под черным капюшоном. — Тебе не доведется нянчить правнуков. Я прокляла твое семейство до седьмого колена!

— Ты сама не ведаешь, что говоришь, сумасшедшая горбунья! — рассвирепел герцог и на всякий случай отошел назад — вдруг у говорившей под капюшоном метательный нож! — У меня пятеро сыновей и целая орава внуков, — продолжил он с безопасного расстояния, — так что без наследников я не останусь!

— Разреши мне тебя поправить! У тебя осталось пятеро сыновей! — она сделала ударение на слове «осталось». — Не потому ли, что двоих я уже сжила со свету?!

Перед герцогом как живые предстали его старшие сыновья. Один из них уже с десяток лет как угорел в походной бане, другой же три года назад преставился от руки хирурга-самоучки.

— Кто ты? — в смятении прошептал правитель и потянулся к валявшемуся на земле мушкету.

Вместо ответа женщина распрямилась и сбросила черный балахон. Перед ним стояла Сидония. Правой рукой она перебирала знакомые янтарные бусы.

«Это не нож!» — понял герцог и двинулся вперед.

— Извини, я тоже ошиблась! — с усмешкой произнесла она. — Разреши мне поправить саму себя? У тебя осталось четверо сыновей! — в этот раз она сделала ударение на слове «четверо». — Или ты думаешь, что этот мешок костей способен дать тебе наследников? — расхохоталась она. — Да и тот, кого он тебе успел подарить, обречен!

— Тебя сто раз убьют, прежде чем ты доберешься до моего внука, грязная потаскуха! С голов моих внуков волос не упадет, пока жив правитель Восточной Померании!

— Врешь! Один их них уже мертв!

— Кто?!

— Тот, кого ты убил во мне! Эта часть леса теперь принадлежит его загубленной душе, и кто бы из твоего семейства ни ступил сюда, будет обречен на лютую смерть! Эти куски разодранной плоти уже никогда не смогут творить зло. Забирай их и убирайся отсюда вместе с жалкими остатками своего семейства!

— Заткнись, подстилка для черни! — прорычал герцог и вскинул мушкет.

Его выстрел ушел в пустоту. В кустах уже никого не было, и лишь огромный пес продолжал зачарованно смотреть вглубь леса…

Герцог молча ехал среди понурых сыновей, и тревожные думы не давали ему покоя: «Почему за последнее время ни одна из жен моих сыновей не смогла понести? И что там эта ведьма говорила о проклятии моего рода?»

Погребение Отто состоялось в часовне на окраине города. Знать со всей страны собралась возле семейного склепа правителя Восточной Померании. Гостей было столько, что слугам и любопытствующим горожанам пришлось разместиться на прилегающем к часовне кладбище.

«Что же теперь будет? — Венди стояла вместе с челядью герцога среди каменных надгробий. — Не навлекла ли мама беду на всех нас?»

Ответом ей был лишь налетевший ветер да шум высоких елей, окружавших кладбище.

Неожиданный порыв ветра разметал волосы Ники. Потерянным взглядом она блуждала по рядам могильных плит, медленно возвращаясь в реальность.

— Мы тут одни! — нервно прошептала подруга.

— Хорошо! — она вспомнила, зачем они здесь.

Без особых усилий она определила место скопления черной энергии и привела Фиру к свежему захоронению. Вдоль подножия могильной плиты, как плотный туман, колыхалась еще не развеянная ветром чужеродная энергия.

Подруга достала бумажку и при свете свечи начала читать:

— Кто здесь мертвый, кто живой? Вам лежать, а мне домой бежать!

Ника ее не слушала. Она присела и стала полоскать руки в тумане черной энергии. Но как она ни старалась, не могла подчинить ее себе.

«Да что же это такое! Какая я к черту воительница, если из такого моря энергии не могу получить даже глоточка?! — она глянула на Фиру. — А, может, правда окунуть голову в этот туман и попробовать глотнуть?!»

Она сделала вид, что что-то увидела на земле и уже была готова нагнуться, как вдруг тягучая энергия сдвинулась с места и начала подниматься. Сердце Ники радостно забилось. Она чуть приоткрыла рот и беззвучно втянула воздух. Однако сгустки черной энергии не подчинились. Они, как будто издеваясь, обтекали ее лицо и уходили ввысь. Скоро у подножья плиты ничего не осталось.

«Неужели это отворотный заговор так действует?» — она прислушалась.

— На семь замков замыкаю, на семь ключей запираю! — заканчивала читать Фира.

Вдруг у Ники похолодело внутри. Она оглянулась и увидела огромные столбы черной энергии, поднимающиеся со всех сторон кладбища. Ветви разлапистых елей по краю кладбища тоже опустошали свои запасы. Темные силы собирались в единый поток и удалялись в сторону океана.

«Там, над Гольфстримом, их подхватят могучие ветра и понесут в сторону матушки Европы! — испугалась за своих сестер викканская воительница. — Черные сестры задумали что-то большое и страшное!» — беззвучно кричала она Матрене, с горечью понимая, что ее голос не будет услышан.

Но тут она увидела маленький радужный шар, показавшийся из-за верхушек елей.

«Опять дежавю?!» — содрогнулась она.

Точно такие же шары она видела в самолете над Атлантикой за мгновение до того, как потерять сознание. Но сейчас она терять сознание вовсе не собиралась и, затаив дыхание, смотрела, как в небо взмыл второй шар, за ним третий. Они смешивались с текущей массой черной энергии, образовывая игристую пену внутри губительных потоков. Плавное течение черных воздушных рек на глазах превращалось во множество хаотичных водоворотов. Они сливались в огромные воронки и штопором уходили в землю. Через несколько минут в небе не осталось ни одного враждебного сгустка.

«Здесь ловить больше нечего!» — внутренне ликовала Ника, не понимая, чему она радуется, ведь именно за черной энергией она сюда и пришла!

Она парила в облаках вместе с той белой энергией, которую надеялась тоже когда-нибудь покорить.

«Какая разница, откуда пришла эта неведомая сила? Главное, что ее сестры теперь в безопасности!»

Нервный шепот и толчок в бок вернули Нику на землю.

— Пошли! — Фира задула свечу.

Подруги заторопились к выходу.

— А где Денис? — забеспокоилась Ника, не увидев мужа за лобовым стеклом.

В ближайшем переулке раздался шорох. Девушки заглянули за угол и обнаружили там бездомного. Огромного роста детина пытался устроиться в коробке из-под телевизора. Услышав шаги, тот недовольно зыркнул в их сторону. От его ледяного взгляда Ника поежилась: «Где-то я уже видела эти холодные голубые глаза!»

Однако на раздумья времени не было, надо было искать мужа.

— Давай посигналим, — предложила подруга.

Она открыла дверь и вскрикнула от неожиданности. Автоматически включившийся в салоне свет выхватил из темноты Дениса, который мирно спал на заднем сиденье.

— Ну, ты нас и напугал! — радостно толкнула его жена.

Тот в ответ едва шевельнулся и промычал что-то невнятное.

«Бедный мой малыш, — нежно думала она по дороге домой. — Только начал работать! Небось весь изнервничался на новом-то месте, так еще и дома я ему покоя не даю!»

Полусонный Денис с шумом завалил вешалку в прихожей и с ужасом уставился на дверь кураторши.

— Храпит, как сто китайцев! — успокоила Ника. — Чай будешь?

— Спасибо, я лучше спать, — еле слышно пробормотал он.