Выйдя на улицу, Крон вздохнул пыльного летнего воздуха и, отправился на встречу. Еловые лапы под ногами напомнили о бренности бытия, и дышать сразу стало легче, так как вспомнилась старая поговорка, что перед смертью не надышишься.
— Тоже мне, сталкеры — туристы обыкновенные! — вертелась в голове досадная мысль о друзьях, о самом себе и прочих, других, но подобных. Вот если бы в космос наведаться, но в настоящее время космических путешественников у нас отправляют недалеко — только на орбиту, а без денег — в более экзотическом направлении. Оно всем известно, но желающих отправляться туда добровольно — нет.
Зелёная хвоя смешалась с дорожной грязью, внося в запахи улицы неповторимый колер аромата соснового бора. На косогоре уже толпилась знакомая компания, занимающая, у автомобильной покрышки места, согласно штатному расписанию. Как ни странно, но пришли уже все.
— Оперативно сработали, — подумал Крон, почесав затылок. — Видимо, застоялся наш поезд в депо. И вероятно, не только поезд…
После короткого приветствия, и таких же коротких расспросов о состоянии дел на фронтах империи, перешли к молчанию. Когда я ем — я глух и нем. Это положение, заставляющее заботиться о правильном пищеварении, все знали с пионерских времён, и даже раньше. Состояние благополучия отдельно взятой ячейки общества — не волновало никого. После нескольких минут тишины, собравшиеся несколько оживились. Восприятие действительности приняло иллюзорно-аморфное понятие, и такое же расплывчатое, как предсказание на год вперёд. Когда не знаешь, что будет через пять минут, подобные гороскопы и прочие афёры — пахнут бредом. Комбат имел довольный и загадочный вид, как будто разыскал в пустыне нетронутую гробницу Рамсеса Второго, или что-то подобное, но не менее значимое. Его высокая и коренастая фигура мелькала: то тут, то там, напоминая маятник напольных часов.
— Увидишь хоть, как деревья шумят! — повторял он без умолку, как бы извиняясь за то, что оторвал от дел, столько народа, и одну человеческую единицу — персонально.
— Чего на них смотреть, — равнодушно ответил Крон, — на кладбище, они тоже трепыхаются.
— Откуда такие ассоциации? — насторожился Комбат, предчувствуя неладное.
— Откуда-откуда! — рявкнул Крон и поморщился. — Оттуда — из города мёртвых.
— Ты что — в Египет ездил? — ещё больше изумился Комбат и обиделся — одновременно. — Почему без меня!
— Да никуда я не ездил, — вздохнул Крон обречённо, словно готовясь отправиться в назначенное место, и не по своей воле. — Как будто у нас кладбищ нет. У меня, если что и ассоциируется с погребениями, так это шум листвы. Она там слышна, как нигде более, и такое впечатление, как будто, души умерших болтают, между собой, хоть я и знаю, что это не так…
Доцент вмешался в пустую болтовню, явно озабоченный количественным членством экспедиции:
— Ком, а где Похабыч?
— Его тараканы в лес поволокли, — мрачно отмахнулся Комбат.
— Какие тараканы? — не понял Доцент.
Он был неглупым парнем, о чём свидетельствовала и псевдонаучная степень, но иногда не вникал, в самые простые шутки. Это обстоятельство, позволяло некоторым членам сообщества поговаривать про то, что он косит, под настоящего светилу науки. Комбат ещё раз покачал головой, от несообразительности некоторых сограждан, но уточнил:
— Есть насекомые, которые в голове сидят, и покоя не дают.
— Значит, Похабычь теперь — князь Тараканов? — спросил Доцент, явно пытаясь пошутить, но плоскостопие юмора было — налицо.
— При чём тут князь? — не выдержал Ком.
— А при чём тут тараканы? — не унимался Док.
— Ну, хватит прикалываться! — вмешался Дед, почёсывая бороду, из-за которой и получил своё прозвище. — Вы мне, со своими заморочками, напомнили один разговор, происходивший за столом, когда отмечали мой день рождения. Я, лично — вволю повеселился, когда два подвыпивших товарища, обсуждали тему убиения кровососов.
— Вчера клопов морили.
— А чего их морить, то?
— А что делать?
— Ничего, а при чём здесь клопы?!
— Потому, что их морили!
— А почему их, морили — вы?!
— Потому что, они у нас жили!
— Ну, в общем, и так далее, в том же духе, — закончил Дед.
Пифагор, не имеющий к своему знаменитому прототипу, никакого отношения, засмеялся, представляя себе умный разговор:
— Красную гвардию так и не задушили? Надо было у тапочки затвор передёрнуть.
— Всё-таки, лучше настроить у баллона поворотную распылительную головку, — возразил Дед. — Болтуны, тогда, так ничем и не закончили свой роман, но основная часть гостей задыхалась от смеха.
Пока народ, под сенью раскидистого клёна, занимался пустой болтовнёй, Крон изучал рукописное картографическое издание. Скептически разглядывая карту, он обратил внимание на изобилие пометок: значков, крестиков и прочих условных обозначений. Для постороннего человека, они ничего не значили, но для узкого круга посвящённых лиц — говорили о многом. В свитке, были зашифрованы, не только символы но, так же их местонахождение. Например: крестик на плане, не обозначал точку назначения. От него, на местности, нужно было отступить в определённом направлении, и при том — на точное количество шагов или метров. И то, и другое, определялось по ряду совокупных признаков, отмеченных на полях, вынесенных сносками и замаскированных в тексте. Только после применения дешифратора, раскрывался смысл написанного. Пометки, всех цветов радуги, настолько плотно облепили карту, что она пестрела в руках, не хуже клоуна на детском празднике. И, как ни странно, от неё веяло запахом тлена, хоть на архивную вещь, она не очень смахивала.
— Слышишь Ком, а у тебя, случайно — врагов нет? — спросил Крон, исподлобья глядя на картографа.
— К чему, ты это спросил? — насторожился Комбат, несколько отпрянув назад, и повернувшись всем корпусом — на пол-оборота.
— Боюсь, как бы не угодить в ловушку, уготованную тебе, — пояснил Крон, глядя на, испещрённый значками, лист бумаги. — Если верить твоему папирусу, то это прямой путь в Эльдорадо. Не привёл бы он нас к захоронению радиоактивных отходов, хоть это и не беда — можно смотаться, причём, достаточно быстро. А если, эта грамота, выведет на скотомогильник, где ещё и копнуть нужно, согласно напечатанному протоколу? Будем бегать, как минотавры — с рогами, в результате побочной мутации.
— Мы же не чёрные поисковики! — удивился Комбат и одновременно призадумался. — Зачем копать? Живу тихо — мирно, никому не мешая, да и врагов, вроде бы не наживал, до сего момента.
Наступила небольшая пауза, во время которой, одни продолжали обедать, а другие, по очереди разглядывали рукописный шедевр, при этом вытирая губы, от остатков трапезы. Через некоторое время, ролями — менялись. Причмокивая и цокая языками, собравшиеся чесали затылки и морщили лбы, в уме представляя тернии и лишения предстоящего мероприятия. Пасовать перед трудностями, они не привыкли, если не сказать больше — сознательно выбирали. Комбат убрал карту в карман, и перешёл к вступительной части, во время которой, предстояло ввести, в полный курс дела, всех компаньонов:
— Я повторяю, что из надёжных источников, мне в руки попала невероятная информация, о существование, некой лаборатории «Х», которая не просто заброшена, а потеряна. Именно потеряна, а не забыта! Она не проходит, ни по одному военному ведомству!
Дело приобретало расплывчатые контуры и запахло керосином, хоть нефтяные магнаты здесь и ни при чём. Невероятность информации подразумевала полную недостоверность последней. Если, кому-нибудь сказать, что в придорожной лесопосадке средней полосы России стоит слон, то слушатель может поверить. Почему бы и нет: вполне возможно, что слон там стоит. По крайней мере, хоть осла, да найдёшь, но если пустить слух о сотне пасущихся гигантов, то никто и проверять не будет, эту информацию. И так ясно, это — полное враньё. Озвученная версия военного следа, переплюнула, наличие в поле слоновьего поголовья, объединившегося в стадо, и приобретшего, в ближайшей авиакассе, билеты до Калькутты. Комбат, казалось, не замечал того бреда, который нёс уже добрых полчаса:
— Сверхсекретная лаборатория обладала особым статусом. О её существовании, вне стен комплекса, даже Политбюро не знало: некому и незачем, этим заниматься. Она была зашифрована похлеще Штирлица и, осведомлённых, о её существовании людей — было немного. Круг лиц, курировавших данный вопрос, был уже, чем при создании термоядерной бомбы. Проскальзывала мысль, что и государство, не участвовало в проекте, но это — только мысль. Что-то случилось внизу, а наверху, даже не догадывались о происшествии. Все, кто так или иначе, мог пролить свет на данный вопрос: или молчат, или давно почили в бозе, или навсегда остались под землёй. В определённых кругах, полушёпотом, просачивались слухи о том, что лаборатория занималась разработками, связанными с влиянием на время и разработкой энергооружия. Если быть точнее, то исследование целого комплекса энергетических вооружений, таких как плазменный солдат. В этом изобретении, сгустки холодной плазмы удерживаются в стабильном состоянии электромагнитным полем, или каким-то другим, что, само по себе, понять дилетантскими мозгами — невозможно. Поэтому, повышенный интерес, вне стен казематов, был направлен на изучение шаровых молний: сбор информации, обработка, создание. Через научные журналы устраивались конкурсы, посредством которых, обращались к населению с призывом присылать любые материалы, касающиеся данной темы. Фотографии шаровых образований, устное описание, теории — всё годилось в дело. Писком программы, был солдат из чистой энергии, на которой мы воду кипятим и бельё стираем.
— И что из этого следует? — подал голос Сутулый, который соответствовал своему прозвищу буквально.
— Как что? — вздрогнул Комбат, как будто разбуженный, от своего бормотания. — Он, естественно, неуязвим для механического оружия — как воздух! Вот только, кажется, он привязан к точкам питания, по-моему, с помощью СВЧ излучателей. На поле боя, трактор, несущий передающие антенны, должен присутствовать позади наступающих, но он уязвим для ракет и артиллерии, поэтому упор делался на дальность передачи импульсов, или как это там называется… Внутри охраняемого комплекса, излучатели располагаются в шахматном порядке, по типу сотовой связи, но и здесь проблемы с перебоями питания — автономный генератор надёжней. Кстати, увязки со временем, здесь не прослеживаются. Возможно, что это параллельная, а не побочная разработка, преследовавшая цель невидимости, по примеру американского эсминца «Элдридж», на котором вся команда с ума сошла.
— Это ты, с ума сошёл! — сказал Бульдозер, с выпученными, как от натуги, глазами, пристально уставившимися на оратора. — Ты сам то понял, что прогнал?
Он имел комплекцию, созвучную с прозвищем, и каждое слово, давалось ему с трудом.
Сутулый добавил, с надеждой вздохнув:
— Комбат, отсыпь немножко — я тоже так хочу…
Пропустив мимо ушей циничное высказывание друга, не обременённого знакомством с библиотечным червем, незадачливый искатель технических сокровищ поспешил всех уверить, что хранилище, в котором ему дозволили порыться, входило в круг комплекса знаний. Все документы, под разными грифами секретности, распределили на хранение в гражданский архив, не доверяя военным хранилищам а, справедливо полагая, что там, где искать документы, никому не придёт в голову — они будут спрятаны надёжней.
Почтальон, не имеющий к данному ведомству, которое определило его новое имя, никакого отношения, схватился за голову:
— Крон — очнись! Тут уже обозначился круг лиц, более не входящий в доверие коллектива.
— Дешёвое кино, в котором всё действие начинается с библиотеки, или её посещения, — согласился с доводами, вызываемый из глубин подсознания.
— С архива, Крон — с архива! — не согласился Комбат, с нападками товарищей, на его могучие доводы. — Вы что думаете, я — сказочник? В этой библиотеке есть секретное хранилище, под землёй, а так же, подземные ходы. По ним — по ночам, бродит чёрный монах, пугающий случайных свидетелей зловещим завыванием.
Тут уже, очнулся от спящего состояния Кащей, до этого, предпочитавший помалкивать. Пребывая в меланхольном расположении духа, он пропустил основную причину разгоревшегося спора. Конечно, если так можно назвать недоумение, охватившее собравшуюся, у автомобильного баллона, группу людей. Его орлиный профиль приподнялся над головами окружающих, и со стороны могло показаться, что он сейчас кого-нибудь клюнет. Прирождённая худощавость, ещё больше подчёркивала его схожесть со своим сказочным тёзкой, за исключением одной буквы. Она мешала певучести прозвища, делая последнее корявым, и не желая спотыкаться об неё, товарищи именовали того просто — Кащей. Они не желали пользоваться инородным наречием — «Кощей!» Как уже было сказано, он очнулся но, не найдя, что сказать, опять впал в забытьё. Вселенная осиротела, оставшись без философского изречения, которым костлявый, так и не удосужился осчастливить мир. Моргнув напоследок глазами, он опять сосредоточился на созерцании огня, который поддерживался в маленьком походном костре, а тот, в свою очередь, разжигался для порядка, а не для готовки или обогрева. Общался Кащей, с языками пламени, отбрасывающими яркий свет на окружающие предметы, вероятно на подсознательном уровне, потому что глаза были закрыты.
Возникшую пустоту попытался заполнить последний участник эпопеи, до сих пор не вовлечённый в разговор. Его прозвище, так же связанное со сказочным персонажем Бармалей, не имело никакого отношения к разбойному прошлому. Если быть точнее, то никто не знал, откуда оно вообще появилось. Он высказался, про Комбата, просто:
— Надо его остановить, пока он бездумным языком, не перепортил то святое, что ещё осталось.
Что именно под этим подразумевалось, выяснять не стали, или не захотели, так как день клонился к закату, а позиция выработана не была. Не выяснена, так же, роль каждого, из участников, но как все догадывались — выяснена не будет до тех пор, пока круговорот событий не захватит членов экспедиции цепкими лапами, вертя ими по своему усмотрению.
Анализируя рассказанное, Крон, уже готов был поверить в любую небылицу, описанную в карте и озвученную Комбатом, но только не в то, что у затрапезной технической библиотеки, есть подземное хранилище и коллекторные переходы, по которым бродит полоумный чёрный монах. Термоядерную бомбу изобрели средневековые алхимики — очень даже, возможно, но только не это…
Солнце спускалось к горизонту всё ниже, и сборы, было решено отложить до утра, когда, как выразился один остряк, портянки наматываются на свежую голову.