Критерии отпущения грехов

Глава 6

Лабиринты

Когда Первый Сержант входит в кубрик отделения, Джексон сидит там одна, разбирая свою экипировку и ища в ней дефекты.

Он отмахивается от неё, когда она резко встает по стойке смирно.

— Вольно. Подойди сюда и присядь.

Она повинуется и садится за стол перед Первым Сержантом, который является единственным человеком в батальоне, который пугает её почти так же сильно, как сержант Феллон.

— Мне нужен командир отделения, — говорит Первый Сержант. — После той суматохи на прошлой неделе, мне не хватает нескольких человек. Ты готова возглавить отделение вместе с остальными своими парнями?

— А что за выброска? — спрашивает она.

Он смотрит на неё и поджимает губы.

— Рота «Чарли» будет помогать в поддержании общественной безопасности в Детройте-22. ОЖК пятого поколения.

Джексон чувствует, как её грудь тревожно сжимается.

ОЖК пятого поколения. Господь милосердный.

— Я приму под командование отделение в «Чарли», — говорит она. — Просто подержите моих ребят подальше от переднего края ещё несколько дней.

ОЖК первого и второго поколений были старой школой традиционного мышления. Многоэтажки, не выше двадцати этажей, раскинувшиеся вдоль широких улиц, с парками и всякой всячиной между ними. Они хотели придать ему обычный вид и ощущение соседства. Все самые старые ОЖК — это первое или второе поколение, им не нужно было разрушать старые города, просто расчищать кварталы по частям для новых высоток. Они работали нормально, во всяком случае какое-то время.

ОЖК третьего и четвёртого поколений были почти такими же, с той только разницей, что к высоткам прилепили ещё десять этажей сверху и сгруппировали их все вместе, как маленькие города. Двадцать на группу. Большинство самых худших гадюшников — это дыры третьего или четвёртого поколения, потому что ими трудно управлять централизованно. Слишком много людей размещено на слишком большом количестве акров.

Теперешние ОЖК пятого поколения — это нечто совершенно иное. Верхушка достижений Содружества в области эффективного размещения людей. Всё самые последние придумки в области контроля толпы, распределения продуктов питания, безопасности и использования пространства.

Жилые башни в сотню этажей высотой. Построены вокруг полой сердцевины, для конвекционного охлаждения и пропускания дневного света. Каждая башня со своим термоядерным реактором, медпунктом, службой безопасности. Сто этажей, сто квартир на этаже, средняя вместимость — два человека. Такие вот ячейки. Четыре башни вместе стоят квадратом, пространство между ними огорожено тридцатифутовыми бетонными заборами. Из этого получается квартал. Площадь между четырьмя башнями предназначена для общественных услуг — зоны отдыха, распределения продуктов питания, магазинов, общественной безопасности и транзитной станции. Каждый квартал управляется централизованно, как отдельный маленький город. Восемьдесят тысяч человек, вместе взятых, занимают квадрат в тысячу футов с каждой стороны.

Двенадцать таких блоков расположены гораздо большим квадратом, по четыре блока с каждой стороны квадрата — это и есть Общественный Жилой Комплекс пятого поколения. Сорок восемь башен, разбитых на четыре блока. Пятое поколение рассчитано почти на миллион человек, и это только по проектной мощности. Во многих живёт в полтора, а то и два раза больше. В центре этого гигантского квадрата, состоящего из жилых кварталов, находятся очистные сооружения и мусороперерабатывающие заводы, главная электростанция, пищевые заводы и перерабатывающие станции, административное здание, а также главный правоохранительный и тюремный центр ОЖК. Отсюда Общественная Жилищная Полиция может блокировать кварталы и изолировать их в случае общественных беспорядков, а также посылать подкрепление в участки общественной безопасности в двенадцати кварталах. Триста шестьдесят семь акров, чуть больше половины квадратной мили, представляют из себя автономный, изолированный, централизованно управляемый город, в котором проживает и кормится более миллиона человек. А в среднем метроплексе таких двадцать или тридцать.

Теоретически ОЖК пятого поколения контролировать легче, чем ОЖК предыдущих поколений, и это в основном верно. Вы можете заблокировать этаж, блок, квартал, три квартала, всё проклятое место целиком, и всё это удаленно из центрального отделения охраны правопорядка, которое расположено в центре ОЖК, как паук в центре паутины. Однако, по какой-то причине, Джексон ненавидит выброски в пятое поколение. Может быть, это потому, что она выросла в ОЖК третьего поколения, и она привыкла к лабиринтам многоэтажек, сгрудившихся вместе. В третьем поколении всегда есть место, куда можно убежать и спрятаться. Он растянут и тесен, но всё взаимосвязано. Пятое поколение настолько разделено, что везде есть точки удушения. Жилые башни имеют два главных вестибюля. Кварталы имеют одну точку входа и выхода, ближе к середине ОЖК. Всё это слишком легко перекрыть, здесь слишком легко заманить людей в ловушку, направить их, как животных, в желоб для забоя скота.

Они высаживаются в ОЖК Детройт-22 полной ротой. Это большая боевая мощь, но Джексон знает, что если всё снова пойдет к черту, этого даже близко не будет достаточно. Четыре десантных корабля роты «Чарли» кружат на безопасном расстоянии вокруг башен целевого квартала. Затем головной корабль пикирует и приземляется на крыше десятиэтажного здания гражданской администрации, на площади между жилыми башнями. Джексон со Вторым Взводом, и их десантный корабль не следует за первым. Вместо этого они кружат вокруг и садятся на крыше самой внешней жилой башни, сотней этажей выше. Затем аппарель опускается, и тридцать шесть солдат Второго Взвода разбегаются по позициям.

«Отсюда, с высоты тысячи футов над ОЖК, вид на самом деле почти завораживающий», — думает Джексон. Уличные фонари и вывески магазинов внизу освещают грязный ночной воздух множеством цветов. Отсюда, сверху, она может ясно видеть весь этот мир, и следующий, и тот, что за ним. Сто тысяч квартир, миллионы людей. Тысячи краж, сотни нападений, десятки убийств, совершаются прямо в эту секунду в поле её зрения. В общественном жилье оружие запрещено, но Джексон знает, что его там почти столько же, сколько людей. Глупо было бы не вооружиться в таком месте, как это. Без зубов и когтей, ты — пища для любого на этих улицах.

Крыши жилых башен предназначены только для служебного пользования. На них есть посадочная площадка для десантных кораблей, а входные двери контролируются из центра безопасности в подвале башни. Входной вестибюль на крыше ведёт в сервисную зону с собственным экспресс-лифтом. Взвод может выйти из своего десантного корабля, войти в лифт и выйти в атриум на уровне земли менее чем через две минуты.

С того момента, как они покинули крышу и спустились в сервисную зону под крышей, у Джексон появляется странное чувство по поводу этого вызова, маленький ворчливый голосок в её голове. Это место не настолько беспокойно, чтобы оправдать целую роту ТА. Что-то кажется ей неправильным. Может быть, после Детройта она стала контуженной, даже параноиком, но когда она вынуждена выбирать между суждениями штабного офицера и своими собственными инстинктами, она знает, что выбрать.

— Притормозите, — говорит она своему отделению, пока они ждут своей очереди спуститься на лифте в атриум. Остальные три отделения взвода уже там, и нет ни выстрелов, ни сигналов бедствия, но этот ворчливый голос в затылке Джексон кричит ей, чтобы она не позволяла своему отделению войти в лифт.

— Охотник-2, это командир Охотника-22, как слышите? — говорит она по взводному каналу связи. Лейтенант не отвечает. Она проверяет ТакЛинк, но там нет никакой информации о состоянии первых трех отделений её взвода, все они сейчас находятся в безопасной зоне атриума. Коротковолновый сигнал ТакЛинка иногда не может пробиться через сотню этажей усиленного железобетона, но должна же она поймать хоть что-то. Там, внизу, тридцать солдат и ни один из них не может поймать хороший сигнал?

— Что-то не так, — говорит она своему отделению. — Мы не поедем на лифте. Я свяжусь с ротой.

Она идёт к двери, ведущей обратно на крышу. Когда она нажимает кнопку разблокировки, мигает красный огонёк. Она пробует ещё раз, но результат тот же.

— Чё происходит, капрал? — спрашивает один из её командиров огневых групп.

— Она заперта, — говорит она. — Они заперли её за нами. Я не могу подняться на крышу, где связь будет лучше. Закрепитесь на вон той аварийной лестнице.

Один из её солдат пытается открыть дверь на аварийную лестничную клетку.

— Тоже заперто.

— Они никогда не запираются изнутри, — говорит она. — Сломайте нахрен эту сучью дверь.

Двое её солдат по очереди пытаются выбить дверь на лестничную клетку, но это огнеупорный люк с защищённым от взлома покрытием, для того, чтобы местные жители не могли проникнуть в служебные помещения снаружи. Они пинают его несколько раз, но с таким же успехом они могли бы также стрелять в него плевками.

— Келли, гранатомёт, — говорит она одной из командиров своих огневых групп. — Заряжай картечную гранату. Целься в то место, где главный замок встречается с рамой. Все остальные — назад к другой двери. Следите за дверью лифта.

— А как насчёт люка на крыше? — спрашивает специалист Келли.

— Это десять сантиметров многослойного покрытия, — отвечает Джексон. — Мы не можем прорваться сквозь эту штуку, не взорвав себя вместе с ней. А теперь двигай туда и открой вход на лестницу.

— Что, чёрт возьми, происходит? — спрашивает один из рядовых.

— Пока не знаю, — отвечает она. — Связи нет, и заперли нас дистанционно. Хочешь спуститься на лифте и выяснить наверняка?

— Никак нет, — говорит рядовой и смотрит на дверь лифта.

Специалист Келли вставляет картечную гранату в свой подствольник и подходит к двери на лестницу. Остальные солдаты поспешно убираются с её пути.

— Бойся! — даёт знать Келли.

Подствольник её винтовки рявкает своим глубоким властным громом. Звук эхом отдаётся в небольшом служебном помещении. Картечная граната от крупного 40-миллиметрового безгильзового снаряда врезается в замок и дверную раму, как разрушительный молот. Келли подходит к двери и резко пинает её, тяжёлая стальная дверь выскакивает из разбитого замка и распахивается.

— Куда мы идём, капрал? — спрашивает Келли.

— Нахрен отсюда, — отвечает Джексон. — Спускаемся на нижние этажи. Заново оцениваем обстановку. Стараемся наладить связь с ротой. А теперь шевелим задницами.

Они спускаются по лестнице на этаж ниже, в тактическом строю, держа оружие наизготовку. Джексон может сказать, что некоторые из солдат думают, что она начинает сходить с ума, но она скорее ошибётся на стороне осторожности, чем окажется в ловушке в стальном ящике со всем своим отделением. После прошлой недели всё кажется возможным.

Огнеупорная дверь на 100-м этаже открывается только изнутри, но ещё один картечный выстрел из подствольника специалиста Келли заботится о замке и половине рамы. Они гуськом выходят в коридор за дверью. По обеим стенам тянутся двери квартир, но никто не высовывает голову, чтобы посмотреть, что происходит, даже после грохота несильной ружейной гранаты. Коридор заканчивается небольшим фойе, которое соединяет четыре коридора в этой части этажа и обеспечивает небольшую общую зону. Здесь тоже нет никого из местных.

Джексон проверяет свой канал данных на предмет подключения к локальной сети безопасности. Во всех квартирах есть биосканеры и детекторы взрывчатых веществ, и любой вспомогательный отряд ТА во время проведения зачистки обычно имеет полный доступ к этой информации. Вы подходите к двери квартиры и можете мгновенно увидеть, сколько людей присутствует, какова их классификация безопасности и историю их арестов. Когда Джексон пытается подключиться к каналу данных у двери следующей квартиры, мимо которой она проходит, ничего не происходит. Похоже, что сеть для всего здания отключена. Она знает, что этого не может быть — там тройное резервирование, и она должна быть в состоянии получить хоть что-то от беспроводных передатчиков. Она либо намеренно выключена, либо кто-то намертво глушит все их каналы связи.

— Следите за перекрёстками коридоров, — предостерегает Джексон. — Мы пойдём к центральному ядру, в зону прямой видимости атриума.

Всё это кажется неправильным. Служба безопасности здания была должна связаться с ними, как только они приземлятся, держать их в курсе событий, сообщать им, где они нужны. Остальная часть взвода должна была быть в сети, передавая свои сенсорные данные ей и отделению. Это полное радиомолчание — самая странная вещь, которую она когда-либо испытывала на высадке, и это нервирует.

На следующем пересечении коридоров Джексон может видеть открытое пространство ядра здания за коридором перед ними. Каждый центральный коридор на каждом этаже выходит на галерею с видом на большое открытое пространство в центре башни. Отсюда можно смотреть прямо на атриум на первом этаже. Там есть перила высотой по грудь и ещё один метр полипластового барьера над ними, чтобы люди не падали с края или не бросали друг друга. Там есть защитная сетка, прикреплённая к галерее десятого этажа, но без полипласта «крысы из гетто» сделали бы это спортом, чтобы прыгнуть в неё нарочно. Некоторые кстати и прыгают, независимо от того, есть там барьер или нет.

Отряд находится в двадцати метрах от галереи, когда раздаётся предупреждающая сирена, и пожарная дверь в конце коридора опускается и замки встают на свои места. Обернувшись, Джексон видит то же самое событие, зеркально отражённое в другом конце коридора, там, где они только что вошли на 100-й этаж минуту назад. На мгновение в коридоре становится совсем темно. Затем загорается красное аварийное освещение.

— Опустить забрала, — кричит Джексон. — Включить приборы ночного виденья. Рассредоточится и оставаться начеку.

Она опускает забрало своего шлема на место и позволяет компьютеру подстроить входной видеосигнал. Отрезок коридора, перекрытый противопожарными дверями, имеет длину шестьдесят или семьдесят метров, но там не так много места для девяти солдат, чтобы найти укрытие, если кто-то решит поливать их автоматным огнем. Пехота называет узкие внутренние проходы «воронками смерти».

Джексон крадучись идёт обратно к перекрёстку и поворачивает направо, чтобы исследовать один из боковых коридоров. Он заканчивается у голой бетонной стены в тридцати метрах от перекрёстка. Единственные входы и выходы из этого жилого комплекса закрыты бронированными противопожарными дверями толщиной в дюйм, и среди их вооружения нет ничего, что могло бы проломить хоть одну из них.

— Командир Охотника-22, здесь командир условного противника.

Голос доносится из системы экстренной связи в коридоре. Джексон останавливается, ошарашенная. Командир условного противника? Кто-то знает военный радиопротокол.

— Я насчитал девять ваших человек в коридоре 100-16. Может ли командующий унтер-офицер подойти к терминалу общественной безопасности на перекрестке А-16 и установить связь?

Джексон подходит к терминалу с надписью А-16 и подключается к каналу связи. Это высадка уже так далеко сошла с рельсов, что кажется, будто она находится в какой-то альтернативной реальности.

— Командир условного противника, это командир Охотника-22, Территориальная Армия. Откройте эти взрывостойкие двери, или я пробью себе путь через них.

— Никак нет. — Голос на другом конце провода ясный, деловой. У него была бы бессознательное лихость, если бы голоса могли иметь её. Джексон наслушалась достаточно много переговоров по военной связи, чтобы понимать, что она разговаривает с другим солдатом.

— У вас одно отделение с винтовками. Я не вижу пусковых установок МШРК, — продолжает голос. — Даже если у вас есть ОФ-заряды[3] для ваших подствольников, вы едва поцарапаете ими краску на взрывоупорных дверях. Вы можете пробивать дыры в стенах, но я могу просто снова запечатывать вас там, где ты выскочите.

Она оглядывается на своих солдат, которые всё ещё сидят на корточках в коридоре, направив винтовки на взрывоупорную дверь.

— Ты кто ещё такой, черт возьми? — спрашивает она.

— Я командир отряда, который только что захватил три четверти вашего взвода, не причинив никому вреда. Я бы хотел, чтобы вы сдали мне своё отделение так, чтобы мы могли продолжить эту бескровную полосу.

— Не вариант, — категорично отвечает Джексон. — Если вы думаете, что я отдам свою пушку без единого выстрела — вы сошли с ума.

— У вас восемь солдат. Только в этом блоке у меня целая рота. У нас здесь численное преимущество и преимущество игры на домашнем поле. У вас и ваших солдат есть два способа покинуть эту башню: без оружия и под нашей охраной, или ногами вперёд в мешке для трупов. Все остальные в вашем взводе только что решили выбрать первый вариант. Ваш лейтенант необычайно умён для молодого офицера.

Голос мужчины звучит уверенно, убеждающе. Кем бы он ни был, у него есть опыт в том, чтобы заставлять людей делать то, что он говорит. Джексон снова сканирует свои каналы связи и передачи данных, но в её сети никого нет, кроме восьми солдат в коридоре рядом с ней. Даже системы электронного подавления жилых башен не могли так полностью отключить её связь и доступ к данным. Только командир её взвода или роты мог вот так вывести её из игры.

— Кто ты такой, чёрт возьми? — снова спрашивает она, на этот раз больше для себя, чем для того, кто находится на другом конце линии связи. Затем она обрывает связь.

Под ними девяносто девять этажей, а над ними — крыша, которая недоступна через потолок технического этажа полуметровой толщины. Отделение Джексон заперто наверху очень большой коробки, как крысы в лабиринте, и у них нет никакой возможности выгрызть себя из неё. Она не может передать десантным кораблям наверху, что взвод в глубоком дерьме. И как девяти солдатам, пробиваться вниз по 99-ти этажам жилой башни со скомпрометированным офисом безопасности и сражаться с сотней противников?

Не имея схемы здания на своём тактическом экране, Джексон пытается восстановить план этажей жилых башен по памяти. Сто квартир, четыре секции по двадцать пять, с четырьмя главными коридорами, разделяющими этаж на четверти. Если они смогут пробиться через квартиры по обе стороны от пожарной двери впереди, они смогут пробиться в галерею с видом на незастроенное пространство в центре здания. Если люк в крыше над центром открыт, она сможет связаться с десантным кораблем, находящимся над ней. Он сможет заглянуть в атриум и посмотреть, что там происходит. Это грязный выход из сложившейся ситуации и рискованное дело, но это лучше, чем перспектива тащиться вниз через девяносто девять лестничных пролётов, уклоняясь от ружейного огня со всех этажей по пути.

— Келли, Пирсон, — говорит она и показывает пальцем, привлекая внимание своих солдат. — Эта квартира и вот та. Ломайте двери. Аккуратно, на всякий случай, если там есть гражданские.

Келли и Пирсон делают, как приказано, и вышибают двери, на которые указала Джексон. Обе требуют многократных ударов ногами и немалого количества ругательств. Здание пятого поколения построено на века и рассчитано на проживание десяти последовательных поколений арендаторов-иждивенцов. Но внутри никого нет. Повсюду разбросана мебель и предметы повседневной жизни, но никто не оспаривает их насильственное проникновение. Не то чтобы это было разумно с их стороны. Джексон заходит в одну из открытых квартир и проверяет планировку. Две спальни, ванная комната, совмещённая кухня и гостиная. Дальняя стена гостиной является кандидатом на снос — с другой стороны расположено открытое пространство галереи этажа.

— Гранатомётчики, — говорит Джексон. — Вышибите гранатами всё дерьмо из этой стены прямо здесь. Цельтесь в одно и то же место. Нам нужна дыра, сквозь которую можно выползти.

Её солдаты заряжают свои гранатомёты. Джексон отступает в коридор, чтобы позволить им делать своё дело. Комбинированный залп из трёх гранатомётов заставляет бетонный пол под её ногами задрожать. Когда она снова засовывает голову в квартиру, чтобы посмотреть на результаты, в дальней стене гостиной зияет неровная дыра шириной в полметра.

— Сделайте ещё один залп, — приказывает она. — И поторопитесь, иначе каждый гражданский засранец с винтовкой будет ждать, пока мы выскочим.

Её солдаты выпускают ещё одну порцию 40-миллиметровых гранат в стену. Тот, кто здесь живёт, только что получил апгрейд, красивое большое окно с видом на галерею 100-го этажа. Келли и Пирсон расширяют отверстие прикладами своих винтовок, пока оно не становится достаточно большим, чтобы через него мог пролезть солдат в броне.

— Двинулись, — приказывает Джексон.

Она первой проходит сквозь брешь. В пространстве за ней никого нет, что приносит облегчение и тревогу одновременно. Никто не устроил им засаду, но галерея не должна быть полностью пустой. Это общая зона для всего этажа, и люди находятся здесь в любое время дня, чтобы пообщаться, поторговаться или подышать свежим воздухом и солнечным светом сверху. Но здесь никого нет, ни души.

Она смотрит вверх, где по идее должна видеть грязное вечернее небо над Детройтом. Огромный раздвижной люк на крыше закрыт. Прямой связи с десантными кораблями не будет. Если они вообще ещё там, думает Джексон. Всё кажется возможным в этом новом, катящемся в дерьмо сценарии. Три полных отделения попали в мешок без единого выстрела, и команда противника полностью контролирует средства обеспечения безопасности в жилой башне пятого поколения. Джексон задается вопросом, контролируют ли они только эту башню, или весь квартал, или, может быть, даже весь чёртов ОЖК, все двенадцать кварталов и сорок восемь жилых башен. Не то чтобы это имело значение. Похоже, что она не сможет даже вернуться к роте с теми немногими солдатами, которые у нее есть.

Джексон чувствует, что добром это не кончится. Но она не может просто подойти к ближайшей панели безопасности и сдаться вместе со своим отрядом, не вступая в бой. После этого не было бы никакого смысла снова надевать броню.

Над головами снова оживает система громкой связи, на этот раз гораздо громче, чем раньше в узком коридоре.

— Я восхищаюсь вашей инициативностью, — говорит голос из прошлого. — Но вам не подняться наверх. Вы не сможете пробиться отсюда с боем. Если вы попытаетесь — вас убьют. Независимо от того, что вы думаете насчёт того, зачем они послали вас сюда, я гарантирую вам, что оно того не стоит.

Наступает пауза, а когда голос мужчины звучит снова, он звучит почти ласково.

— Ответственный унтер-офицер, свяжитесь со мной с ближайшей панели безопасности, когда будете готовы обсудить вашу капитуляцию. Нет ничего постыдного в желании остаться в живых, вы это знаете.

Джексон оглядывается на своё отделение, притаившееся за бетонными скамейками и горшками для цветов с винтовками наготове. Большинство из них выглядят так, словно находятся в камере смертников и слышат шаги делегации на казнь. Все они рядовые, большинство из них зелёные второго и третьего класса, и пара более опытных первоклассных, которые провели в TA и выполняли боевые задачи чуть больше года. Джексон хотела бы, чтобы с ней было её обычное отделение. Если она собирается клюнуть на эту удочку, она предпочла бы быть с Хансен, Бейкером, Пристом и другими. Её собственное отделение доставило бы этому гладкоречивому командиру условного противника гораздо большую головную боль, чем отряд этих зелёных юнцов. А с сержантом Феллон здесь, другая команда оказалась бы в глубоком дерьме.

Но у неё нет своего отделения, только эти восемь испуганных рядовых.

— Что мы будем теперь делать? — спрашивает её рядовая Келли. Келли — молодая девушка, которая выглядит так, словно она едва дотянула до минимального для пехоты роста и веса. Она единственная женщина в отделении.

Джексон на мгновение задумывается над своим ответом. Конечно, по большому счёту, у неё нет реального выбора. Если бы сержант Феллон была здесь, она бы ударила по пульту связи своей винтовкой в ту же секунду, как парень на другом конце упомянул о капитуляции.

— Мы — Территориальная Армия, — говорит Джексон. — Мы делаем свою работу, рядовая Келли.

Она осматривает ближайший лифтовой холл.

— Келли, Пирсон, займите укрытие здесь. Если кто-то выйдет с пушкой, ты компостируешь ему билет. Никаких предупреждений.

Келли и Пирсон смотрят друг на друга, затем подчиняются. Они подходят к группе кадок для растений впереди и направляют свои винтовки на двери лифта.

— Всем выключить свой ТакЛинк, — приказывает Джексон. Поскольку их каналы передачи данных скомпрометированы, им придется использовать старомодный способ — голосовые и ручные сигналы. Отсутствие такой почти всеведущей осведомлённости через ТакЛинк является огромным недостатком, но позволить врагу — кем бы он ни был — видеть глазами команды было бы ещё большим недостатком.

Джексон оглядывается в поисках выхода с этого этажа, который не предполагает поездки на лифте с компьютерным управлением. Есть лестницы, но они находятся в углах этажа, и попасть туда можно только по коридорам, которые могут быть удалённо изолированы по частям службой безопасности. И они не могут все спуститься по верёвке в атриум девяноста девятью этажами ниже. Им было бы лучше выбраться по лестнице обратно под крышу.

Джексон проклинает себя за эту тактическую ошибку. Она привела их сюда, и теперь выхода нет.

Затем в её сторону возникает движение. По ту сторону пропасти центрального ядра, на другой стороне галереи, выходят из коридоров и быстро укрываются в галерее вооружённые гражданские. Между отрядом Джексон и этими вооружёнными гражданскими есть два слоя защитного барьера из полипласта, так что она не может вступить в бой. Она подаёт сигнал своему отделению занять позиции в укрытиях и наблюдает за силами по ту сторону пропасти, которые сами укрываются за кадками для растений и низкими стенами, ничуть не менее эффективно, чем её собственное отделение. Их много — три, четыре отделения и ещё больше выходит из теней коридоров за ними, и все они сходятся на галерее. Джексон знает, что её отряд не сможет справиться с таким количеством людей, не внутри границ этого крысиного лабиринта.

— Последний шанс, — раздаётся по громкой связи голос вражеского командира. — Сложите оружие, или мы придём и заберём его.

Много винтовок нацелено в сторону Джексон сейчас со всех сторон ядра, и многие из них выглядят как военные образцы.

Но, Джексон думает, что у них нет боевой брони.

Ни у кого из гражданских нет герметичной брони, подходящей к этим украденным военным винтовкам, и она готова поспорить, что заодно им немного не хватает дополненной реальности, потому что никто там, кажется, не носит шлемов.

— Гранатомётчики, — тихо говорит она своему отделению. — Все газовые гранаты. Перебросьте их через барьер на другую сторону. Дайте мне залп по моей отметке.

Отделение подчиняется. Они вынимают гранаты из подствольных гранатомётов и заменяют их газовыми зарядами. Келли копошится во время перезарядки, но всё-таки заканчивает перезарядку своё подствольника и смотрит на Джексон широко раскрытыми, полными страха глазами.

— Левая сторона стреляет влево, правая стреляет вправо, — приказывает Джексон. — Келли, стреляет прямо, вместе со мной. На счёт три. Два. Один. Бойся!

Девять подствольников издают короткую, прерывистую барабанную дробь. Две газовые гранаты с грохотом ударяются о полипластовый барьер на другой стороне пропасти и отлетают, а затем падают в ядро, извергая дым. Остальные семь гранат падают в пространство галереи за пределами барьера и разрываются на части. Через нескольких секунд другая сторона галереи покрыта слезоточивым газом.

Для солдата в герметичной броне газовая граната — всего лишь незначительное неудобство. Шлем защищает от химических веществ, а улучшенное с помощью датчиков зрение позволяет видеть сквозь дым. Однако для незащищённого гражданского это всё равно, что облить его лицо алкоголем и поджечь.

В тот же миг с другой стороны раздаются крики гнева и боли. Джексон видит, как люди сгибаются или падают на колени в ядовитом белом облаке, которое её отряд только что вызвал с помощью своих гранатомётов.

— Обходим с фланга, — приказывает Джексон. — Юго-восточный угол, бегом марш.

Она бросает свой отряд к углу галереи, затем поворачивает налево под защиту усыпанного мусором бетона, который является южной стороной галереи. Теперь она в юго-восточном углу. Она выглядывает из-за края бетонной опорной стены и видит вооружённых гражданских, которых рвёт в химическом облаке. Вещество довольно стойкое, но оно не будет держать их подавленными более нескольких минут. А до тех пор они слепы и не в состоянии сражаться.

Джексон проливает первую кровь. В начале коридора в десяти ярдах перед ней, на дальнем краю химического облака, двое вооружённых гражданских по-прежнему стоят на ногах в боевой готовности. Они видят её и поднимают свои винтовки. Она стреляет первой, позволяя компьютеру выбрать длину очереди, пока она обводит гражданских дулом оружия и удерживает спусковой крючок нажатым. М-66 выпускает две очереди по три патрона, и оба гражданских валятся. Их винтовки с грохотом падают на пол, а они молча умирают.

Когда Джексон снова смотрит налево, оставшиеся штатские снова отступили в вестибюли и коридоры этажа за галереей. Она хотела бы, чтобы у неё было несколько осколочных или фугасных гранат, которые она могла бы рикошетом забрасывать за стены, но боеприпасы для миссии были ограничены нелетальными и картечью для гранатомётов. Никто не ожидал, что придётся использовать бризантные взрывчатые вещества во время простой поддержки общественной безопасности. Кажется, с прошлой недели мир сошёл с ума.

Никогда в жизни она так не скучала по такому тяжёлому, громоздкому куску дерьма, как пусковая установка МШРК. С помощью бронебойных ракет или термобарических зарядов она могла бы расколоть эти стены, как яичную скорлупу, проделать дыру во внешней стене, вызвать по радио десантный корабль и выбраться из этой передряги.

— Отступаем назад в коридор, — говорит она своим солдатам и указывает на широкий главный коридор на южной стороне. Противопожарная дверь ещё не закрыта, и главные коридоры ведут прямо к главным лестницам. Они бросаются на южную сторону, пытаясь прикрывать все направления.

Как только они достигают входа в коридор, рядом со звоном открываются двери лифта. Джексон и её отделение находятся примерно в пятнадцати метрах от них, когда лифт извергает отделение или больше гражданских с оружием. Они видят её группу и поднимают оружие как раз в тот момент, когда отделение Джексон поднимает своё.

В этот момент ей хочется остановить время. Она знает, что должно произойти, но бессильна этого избежать. Это тот стоп-кадр умственной активности, когда спусковой крючок нажат и ударник мчится к капсюлю патрона. Гражданский во главе начинает что-то кричать, но Джексон не может понять что, и в конце концов это всё равно не имеет значения.

Вот дерьмо.

Затем все открывают огонь, похоже что одновременно.

Джексон ныряет влево, в коридор, подальше от лифтов. Она стреляет из винтовки от бедра в плотно сбившуюся группу гражданских, выходящих из лифтов. Как бы быстро она ни убиралась с дороги, очередь из стрелок всё-таки царапает её руку и правый бок. Позади неё отделение находится на открытом пространстве, у них нет времени, чтобы добраться до укрытия.

На таком близком расстоянии перестрелка из автоматических винтовок между двумя отделениями похожа на поножовщину в раздевалке учебного лагеря. Люди кричат и падают. Стрелки пробивают броню и плоть, рикошетят от твёрдых поверхностей и разлетаются на мелкие осколки. Восемнадцать или двадцать винтовок стреляют в быстром темпе. Джексон никогда ещё не была в центре такого града, даже в Детройте.

Прицельная сетка её винтовки исчезает с нашлемного дисплея. Она не обращает на это внимания, просто продолжает стрелять из винтовки от бедра. С такого расстояния трудно промахнуться. Люди лежат на земле, другие безумно пытаются убежать и укрыться. Это не удержание линии. Это не героическая последняя битва, несмотря ни на что. Это тупая, кровавая бойня.

Винтовка Джексон перестаёт стрелять. Она автоматически извлекает из неё магазин и тянется за новым на ремне, перезаряжает и продолжает стрельбу.

Краем глаза она замечает наверху какое-то движение. Рефлекторно она отшатывается назад. Над её головой быстро и бесшумно опускается тяжёлая противопожарная дверь из стали и керамики, перекрывающая главный вход в вестибюль. Она врезается в бетонный пол перед ней с оглушительным грохотом, от которого дрожит пол. Один метр вправо, и она была бы раздавлена пополам люком, который встал на место далее чем в пяти дюймах от её правого ботинка.

Она одна в темноте. Все остальные, её отделение и все их противники, находятся по другую сторону противопожарной двери.

Джексон кричит от ярости и разочарования. Она ударяет кулаком по неподатливому многослойному композиту противопожарной двери. Стрельба, раздающаяся с другой стороны, теперь звучит приглушенно, но винтовки по-прежнему стреляют на полном автомате, и люди всё так же кричат и визжат. Её люди, её отделение. Её ответственность.

— Я отрезана, — кричит она в канал отделения. — Прикройтесь огнём, и отступайте к проходу, который мы пробили.

Никто не отвечает. Она снова колотит по пожарному люку, и на этот раз острая боль пронзает ей руку до самого локтя. Она изучает свою руку в зеленоватом усилении сенсоров своего шлема. Одна из стрелок вражеского огня попала в её бронированную перчатку и разлетелась вдребезги. Осколок, должно быть, пробил броню и попал ей в предплечье. Она чувствует, как кровь стекает по внутренней части костюма, даже когда компьютер брони работает над остановкой кровотока с помощью встроенного травматологического комплекта.

С правой стороны в её броне ещё больше дыр. Джексон не испытывает боли, но её бок онемел, что является плохой новостью. Это значит, что она ранена достаточно серьёзно, чтобы её костюм заглушил боль. Тем не менее, у неё есть ноги, руки и кисти, и всё это по-прежнему работает.

Через этот люк нет другого выхода, кроме как взорвать его ракетой из МШРК, которого у неё нет. Джексон проверяет свою винтовку — осталось 180 патронов — и запасные магазины. Осталось три, плюс один в пистолете. Может быть, этого будет достаточно, чтобы с боем выбраться отсюда.

Коридор позади неё тоже пуст. Целый этаж социальной многоэтажки, и он пуст. Джексон задаётся вопросом, как далеко они эвакуировались. Этажом ниже, пятью этажами, десятью? Куда подевались все эти люди? И как вообще эти иждивенческие крысы стали такими организованными?

Приглушенные звуки стрельбы из автоматических винтовок по другую сторону пожарной двери смолкают. Она снова пробует канал отделения. Ответа нет.

Джексон заменяет неполный магазин в своей винтовке полным и убирает его в один из своих подсумков. Затем она идёт по коридору, подальше от тяжёлой противопожарной двери, которая поймал её в ловушку в этой секции.

В тёмных коридорах жилого этажа устрашающе тихо и пусто. Джексон проходит коридор, дверь за дверью, восемьдесят метров грязного крысиного логова без каких-либо крыс внутри.

В конце следующего коридора есть запасной выход на лестничную площадку. Зелёный знак пожарного выхода светится в темноте, как тусклый маяк. Джексон подходит к двери и толкает аварийный рычаг, чтобы открыть её. Она даже не шевелится.

На её ремне остаются ещё две картечные гранаты. Она вставляет одну из них в ствол своего гранатомёта, отступает назад и разносит узел замка в щепки тысячью гранул вольфрамовой дроби с полимерным покрытием. Затем она пинком распахивает дверь.

На лестнице темно и пусто. До уровня атриума 99 этажей, и она действительно не хочет спускаться туда, где весь её взвод только что был схвачен местными жителями без единого выстрела, но другого выхода из этой ловушки нет. Она могла бы спрятаться в одной из пустых квартир и ждать, пока они придут и найдут её, но её не вытащат из щели, как паразитов.

Боль в боку жгучая, несмотря на местную анестезию. Автодок костюма удерживает её от того, чтобы истечь кровью, но она знает, что ей нужно как можно скорее попасть в медицинский центр.

Она спускается почти на десять этажей, прежде чем слышит, как над и под ней хлопают пожарные двери. Это ловушка, и она попала в неё добровольно.

Джексон отступает в угол лестничной клетки и поднимает свою винтовку. Оптический прицел, стоявший на верхней планке её М-66, разбит вдребезги, вероятно, выведен из строя той же очередью стрелок, которые разорвали её бок. Однако инфракрасный прицельный лазер по-прежнему работает. Она наводит зелёную точку лазера на первый силуэт, появившийся на лестнице наверху, и, нажав на спусковой крючок, даёт очередь, затем ещё одну. Силуэт исчезает. Штатские ставят на своих винтовках мощные оружейные фонари, и их лучи прорезают темноту, отбрасывая резкие тени на стены и потолок.

Затем в неё стреляют с лестницы внизу. Она отвечает тем же, посылая несколько очередей вниз. Показания счётчика боеприпасов на экране её шлема уменьшаются с 250 до 210. Гражданские над ней стреляют несколькими очередями без прицела, держа свои винтовки над перилами, не высовывая головы.

Вниз по ступенькам летят две гранаты. Они стучат по бетону, отскакивают от пола и стен, в двух разных направлениях. Джексон бросается за одной, пинает её по лестнице вниз, зная, что у неё нет времени добраться до второй. Но она всё равно пытается.

Она пинает вторую гранату, и она отлетает и ударяется об один из стальных перильных столбов лестницы. Граната отлетает под углом и попадает в пространство справа от неё, где она не может дотянуться до неё, не пробежав прямо перед дулами пушек гражданских лиц вниз по лестнице. Он никогда не останавливается перед тем, как взорваться.

Джексон отбрасывает назад к неподатливому бетону лестничного марша. Затем она оказывается лежащей на боку, на грязном бетоне лестничной площадки. Она ищет свою винтовку, но она исчезла, вырванная у неё из рук. Она чувствует, как из неё выходит воздух, делает ещё один вдох, но не может заставить свои лёгкие реагировать так, как они должны. В темноте над и под ней раздаются шаги. Она прекращает поиски М-66 и нащупывает нож, пристёгнутый к разгрузочному ремню, хотя чувствует, что сознание ускользает от неё. А потом остаётся только тишина и темнота.