Краулер

***

По прямому коридору Олег добрался до развилки. Отсюда он мог попасть в любой участок левого сектора. Он уже давно сошел с путей и сейчас гулял по техническим коридорам. Это место напоминало мифический лабиринт на острове Крит. Иногда, когда приходил состав, они относили грузы на специально оборудованные склады находившиеся здесь же. Широкий тоннель в левом секторе был один, но от него ответвлялось множество коридоров с заделами и помещениями для хранения стройматериалов. В первый же день Олег поразился количеству комнат и коридоров. Невозможно, чтобы все это было построено только для обслуживания рабочих строивших правительственный тоннель.

Прежде чем идти в архив, он решил вскрыть одну дверь, которую приметил еще давно. Они часто проходили мимо нее, когда носили материалы на склад. Дверь находилась в дальнем конце левого сектора, в том месте, где начинался обитый шумоизолирующими пластинами тоннель. Шаря лучом света по пыльным стенам, он переходил из секции в секцию, возвращаясь и снова углубляясь в них. Не было ничего предосудительного в том, что вместо обхода он занимался поисками двери. В конце концов, он исполнял свою обязанность – патрулировал сектор.

Под потолком тянулись кабели. На проводах свисали керамические патроны. На полу попадались обломки инвентаря, проржавевшие канистры, мотки проводов и прочий мусор. Олег точно помнил, что путь в запертое помещение находился где-то здесь. В действительности же он заблудился. Ниши со стройматериалами встречались на каждом углу. Заделы и пустые помещения с выбитыми дверьми были похожи друг на друга. Наконец он попал в широкий коридор, на конце которого темнела металлическая дверь.

– С возвращением, – вслух произнес солдат, направив луч света на грубый чугунный замок.

Встав на одно колено, Олег достал подходящий по размеру натяжитель с отмычкой и приступил к взлому. Расколоть его оказалось сложнее, чем он предполагал. Клинцовский тяжеловес отличался от современных навесных замков, которые он видел на чердаках. Провозившись с ним пару минут, Олег все-таки смог заставить внутренний цилиндр повернуться. Раздался щелчок и замок повис на петлях. Убрав отмычки, он аккуратно снял замок и толкнул дверь плечом. Фонарик осветил пыльный кафельный пол. Помещение оказалось просторным, только потолок нависал очень низко.

Луч света скользнул по металлическим кроватям, стоявшим вдоль стен друг напротив друга. Кроме них здесь больше ничего не было. Повсюду, как и в коридоре, шумоизолирующие пластины. Олег прошелся по помещению, вдыхая затхлый воздух. У основания каждой кровати был прикреплен номер. Всего двенадцать цифр по числу пациентов.

Почему пациентов? Олег задумался. Учитывая то, сколько людей трудилось над прокладкой тоннеля, место для сна работягам выбирать не приходилось, следовательно, и кровати пронумеровывать не обязательно. Если были номера, значит, на каждой койке лежал конкретный человек. Поэтому помещение скорее смахивало на больничную палату, чем на комнату отдыха.

Воодушевленный выведенной теорией, Олег пошел дальше. Рядом с дальней кроватью он нашел еще одну деталь, пролившую свет на прошлое загадочной комнаты. Несколько пористых пластин на боковой стене отвалились. За ними темнела кирпичная кладка. Раньше это был внешний задел и в нем хранили стройматериалы. Судя по всему, его замуровали со стороны тоннеля, превратив в большое закрытое помещение. Значит, людей поместили сюда уже после того, как была проведена ветка правительственного метро.

Внимание Олега привлек блестящий предмет, закрепленный на толстой раме под койкой. Там висели два крепления с карабинами. Он стразу догадался для чего они. Интересно, зачем врачам потребовалось пристегивать людей к кроватям. Дотронувшись до карабина, Олег молниеносно повернулся. Его вдруг посетило странное ощущение, похожее на «дурной глаз». Довольно неприятно стоять в заброшенном помещении и чувствовать это, особенно если вспомнить слова Самоварова, утверждавшего, что за ним кто-то наблюдает.

Олег подбежал к двери и посветил фонариком в коридор. Никого. Да и кто тут может быть? Все свои сейчас на базе. Он был один в двухстах метрах под землей. Покинув палату, Олег поспешил в технический коридор. Теперь нужное место он нашел без труда. Первая же дверь, которую он решил взломать, была как раз в середине этого коридора. Повозившись с замком, он открыл дверь под номером один и посветил внутрь. Кругом была только пыль и голые стены. Вернув замок на место, он подошел к двери с цифрой номер два. Эта располагалась в глубокой нише, а на полу под ней отпечатались следы колес. Возможно, туда часто завозили медицинскую каталку или тележку. Третий замок Олег открыл еще быстрее. Все они были одной модели, довольно примитивной, если в ней разобраться.

Распахнув дверь, он увидел то, на что рассчитывал. Каталка стояла у противоположной стены, накрытая выцветшей клеенкой. Кроме нее внутри лежали два инвалидных кресла без колес. Значит, когда-то здесь была медицинская часть или даже лаборатория.

Он закрыл дверь и посмотрел на часы. Осталось тридцать минут. Потом Феликс проснется и начнет задавать вопросы. Следовало поторопиться. Олег спохватился, направив луч света в темноту. Ему показалось, что впереди было какое-то движение. Вскинув автомат, он подбежал к нише. Прицелился. Осторожно заглянул внутрь и опустил оружие. Никого. Снова появилось недоброе чувство, как будто кто-то смотрит из-за угла. Посветив в обе стороны коридора и убедившись, что он по-прежнему один, Олег решительно зашагал в архив. Столько раз тут гулял, и ничего подобного не случалось.

Миновав покрытый кафельной плиткой коридор, Олег завернул вправо. В первый раз во время дежурства он перепутал это место с аварийной лестницей, которая располагалась поблизости. Преодолев два десятка крутых ступеней, он поднялся в помещение с укрепленной металлической дверью. Это был тупик. Солдаты и сержанты сюда не ходили. Олег улыбнулся. На полу до сих пор виднелись следы оставленные им три месяца назад.

Взломав еще один клинцовский замок, он дернул за ручку. Дверь распахнулась наружу. Дальше была комната. Справа стол и стул. Впереди деревянная дверь с широким стеклянным окошком, забранным в решетку. У стен низкие деревянные стеллажи, забитые папками и тетрадями. Олег подошел к столу и открыл лежавший сверху регистрационный журнал. Между страниц была заложена старинная перьевая ручка. Рядом стояла стеклянная чернильница в форме яйца Фаберже. Комната напоминала ему приемную в областной поликлинике – столько же пыли, грязи и старья. В журнале он увидел в основном даты, номера паспортов и подписи. Наверное, когда-то здесь сидел дежурный или архивариус. Олег перевернул последнюю исписанную страницу и присвистнул. В последней строке ровным подчерком была выведена дата: «10 мая 1967 года». Свое рабочее место этот служака покинул сорок лет назад.

Олег оставил журнал и взял первую попавшуюся тетрадь с полки. Внутри были номера дел, даты и подписи под ними. Трудно было хоть что-то разобрать. Чернила давно выцвели и стали напоминать водяные знаки. В любом случае, прошло сорок лет, и никому уже не было дела до того, что выносили из архива, и кто его посещал. Вернув тетрадь на место, он распахнул главную дверь.

Продолговатое помещение с сухим воздухом тянулось в темноту. В потолок упирались шесть старомодных стеллажей, снаружи обшитых листами фанеры, скорее всего, собранных на месте, потому как в дверь эти махины точно не пролезли бы. Олег положил фонарик на полку лучом в сторону выхода и достал набитую документами картонную папку. Внутри были несколько черно-белых фотографий. Группа людей в деловых костюмах на фоне выбеленного бюста Ленина. Потом снова эта же группа уже в парке. Потом двое пожимают друг другу руки на фоне знамени с надписью: «Академия наук СССР».

Несмотря на то что текст был набит с помощью печатной машинки, его качество, как и у чернильного письма, оставляло желать лучшего. Олег пробежал взглядом по первым двум страницам. Что-то о симпозиумах и конференциях. Ничего интересного для человека увлекавшегося фантастическими боевиками и оружием. Олег вообще не любил науку, исследования и прочую лабуду, предпочитая не засорять ею мозг. На то были скучные люди в очках вроде Феликса.

Вернув папку на место, он достал другую, ту, что была на предпоследней полке. Опять набор фактов. Что-то об исследованиях проводимых в Физическом институте. Олег небрежно запихнул ее между полок и раскрыл следующую. Теперь о переезде Академии наук из Ленинграда в Москву. Снова фотографии. Кабинеты и залы с важными людьми в костюмах. Олег покачал головой. И почему на таких фотографиях люди постоянно улыбаются? Вот он, к примеру, с приятелями на шашлыках действительно веселится. Там есть пиво и закуска, а тут двое держат пробирки на фоне таблицы Менделеева и сияют от счастья. Олег усмехнулся. Хотя если в этих пробирках водка, то почему – нет.

Достав последнюю папку, он попытал надежду еще раз, изучив ее содержимое. Тут говорилось о воздействии радиации на клетки и о генетике. Опять фотографии людей на фоне невзрачного здания соответствующего той эпохе, когда невзрачным было все. Надпись ручкой на обратной стороне гласила: «Институт генетики. Герман Мёллер в Москве». Генетика – это конечно круто, когда речь идет о фильмах, но в реальности очень скучное и медленное занятие.

Олег со злостью швырнул папку на пол. Листы и фотографии расползлись по кафелю. Неужели он три месяца мечтал о том, чтобы копаться в подобной ерунде? Зануда Феликс был прав. Ничего, кроме заплесневелой бумаги, он тут не найдет. Вообще странно, что под землей устроили такое хранилище. Может его спрятали во время войны или от товарища Сталина. Олег слышал, что в советское время ученых чуть ли на фонарных столбах не вешали. Хорошо, что спрятали. Вот только зачем? Что тут может быть ценного? Это даже не исследования, а какие-то мемуары академии наук и ее членов.

Дойдя до противоположной стены, Олег увидел еще одну дверь. Пусть металлическая, но и она была не заперта. Те, кто запечатал архив, наверное, думали, что замка на внешней двери будет достаточно. Наивные. Олег толкнул дверь и заглянул внутрь. Комната за ней была поменьше. Сбоку один большой стеллаж. В центре стоял железный стол. В углу раковина и тумбочка. Узкие столы, тянувшиеся вдоль противоположной стены, нагружены картонными коробками. Повсюду висели фотографии, на которых были запечатлены останки людей. Части тел. Руки и ноги. Головы размером с арбуз. Вывернутые из рассеченных животов внутренности и стальные зажимы, удерживающие лоскуты кожи распущенными, словно лепестки цветов.

– Класс! – вслух произнес он, разглядывая самую большую из них, демонстрирующую законсервированного в банке младенца.

Тут же на стене он заметил таблицы полные чисел и иностранных слов. Опять абракадабра. Почему ученые не умеют изъясняться общечеловеческим языком? Объяснили бы они в доступной форме все что знали, он бы понял, зачем здесь хранилище и не пялился на все эти иероглифы как пингвин на ледокол.

Олег положил фонарик на стол и взял с полки первую попавшуюся папку. Он был уверен, что найдет там очередной бесполезный набор хроник, но чем дольше читал, тем сильнее в нем разгоралось любопытство. Среди макулатуры обнаружилась стопка листов с докладами палеонтологов. В одном из них говорилось о какой-то окаменелости, найденной на месте прокладки тоннеля под Дзержинской площадью. Помимо беспорядочных заключений специалистов Палеозоологического института там был представлен такой абзац:

«…Методом радиоизотопного датирования, примененным от 3 декабря 1934 года, в ходе повторного исследования удалось сузить временной диапазон до 350-250 млн. лет. Согласно установленным данным, находка относится к одному из поздних периодов Палеозойской эры».

Впечатляет. Это даже больше, чем он искал. Завязывалась любопытная история в духе культового «Нечто»[14]. Бегло взглянув на часы, Олег перевернул страницу. В тексте было еще много интересного, но времени оставалось все меньше, поэтому он стал вычитывать только то, что считал полезным. Наконец попался матовый листок с отчетом высшей комиссии, нижняя часть которого была обведена красной ручкой.

«…На данном этапе не было зафиксировано никакой активности. Повторное комплексное исследование фоссилии от 5 ноября 1944 года опровергает первичные данные. Были зафиксированы процессы в соединительных тканях, отмечено наращивание массы экзоскелета. Формирование компонентов внеклеточного матрикса. Самопроизвольное ускорение продукции белка в организме объекта. Учитывая скорость, с которой происходит регенерация, С.В. Ларионов прогнозирует полное восстановление одних только коллагеновых волокон уже через 10-12 дней».

Олег почесал затылок и прочитал текст еще раз. Не совсем понятно, что хотела сказать высшая комиссия, но, судя по всему, окаменелость очухалась после долгой спячки. Звучит зловеще. Он пролистал всю папку, но фотографий этой штуки не нашел. Не было даже ее описания.Зато было указано место хранения – Северная Лаборатория № 12. К счастью, это точно не северная лаборатория, хотя бы потому, что тут не север. Если эта гадость и оживет, то не у него под боком. Олег опомнился. Если эта гадость и ожила, то, как минимум шестьдесят лет назад, и теперь могла быть где угодно.

Он прочитал последнюю страницу. Там снова говорилось о каких-то побочных исследованиях, но об окаменелости ни слова. Впереди был целый стеллаж, а времени до «дедлайна» пятнадцать минут. В принципе, десяти минут хватит преодолеть коридор бегом и отдышаться в каком-нибудь заделе, чтобы Феликс ничего не заподозрил.

Положив автомат на стол, он вплотную занялся архивом. Открывая папки и журналы, Олег внимательно изучал содержимое. Попадались фотографии ученых и странных хирургических инструментов. Инструкции к приборам соседствовали с таблицами и химическими формулами. Вскоре от букв и цифр стало рябить в глазах. Где же полезная информация? Он стал бросать папки на пол, доставая и открывая все новые. Времени оставалось совсем мало. Наконец, когда под ногами образовалась целая куча, он добрался до деревянного ящика, который стоял на нижней полке. Там в двух отделениях лежали пятнадцать папок. Открыв первую папку слева, он увидел на титульном листе список из двенадцати фамилий.

Половину папки занимала какая-то ерунда. Постоянно в заголовках и сносках попадались два словосочетания: «Musca domestica» и «Hydra Linnaeus». Может, Бог и обделил его умом, но отличить латынь от английского языка он умел. Особенно знакомым словом ему показалась «Hydra». Смахивало на «Гидру». Речь шла не о мифическом чудовище, которое на болоте кромсал Геракл, а о реальном существе. В памяти еще остались школьные уроки по биологии. Кажется, живут в водоемах такие крошечные организмы похожие на столбики, увенчанные пучком щупалец. Учительница говорила, если их разрезать пополам вырастут две особи. Наверное, это и есть та самая гидра.

Олег перевернул страницу. Снова потянулись бессвязные отчеты. Просто набор непонятных слов: мускульные клетки, железы, хитин, энтодерма, регенеративные способности. Олег читал и морщил лоб. Какой-то справочник прогрессивного биолога.

– …Отсутствует способность к размножению половым путем, – в слух для себя прочитал Олег одно из предложений, чтобы до конца его понять.

Это у кого такое? Написано – «объект». Наверное, опять про того урода. Он прочитал дальше и покачал головой. Нет. Теперь уже объекты. Не могла же эта окаменелость размножиться. Наконец появилась новая фотография. Олег глянул на нее и поежился. На ней была та самая палата, в которую он недавно заходил. Двенадцать кроватей заняты пациентами. Руки и ноги большинства были пристегнуты к нижним рамам. У некоторых во рту чернели резиновые кляпы. Рядом с каждой кроватью дежурила покладистая медсестра, скрывавшая лицо под марлевой повязкой. Ближайшие к фотографу два пациента, слегка приподняв головы, с угрозой смотрели в объектив черными провалами, на месте которых должны быть глаза.

– Что за чертовщина, – прошептал Олег.

На обратной стороне была выведена дата 1966 год. Поспешно отложив фотографию на стол, он стал читать дальше. Потянулись отчеты, один красочнее другого. Почернение кожи, исчезновение волосяного покрова, высыхание слизистой оболочки, обесцвечивание сетчатки, деформация кишечника, смещение глазных яблок.

Олег читал и не понимал. Эти мутации происходили с разными людьми или с каждым из тех, кто лежал в той палате? Еще один параграф заставил его отвлечься и внимательно прочитать изложенное.

«…Наблюдается частичное наружное пищеварение. На данном этапе объекты уже не способны переваривать твердую пищу в желудке. Для продуктивного пищеварения требуется предварительное выделение соков из кишечных желез. Концентрация в слюне протеолитических ферментов, многократно ускоряющих гидролиз, гарантирует быстрое расщепление органики, как и в случае с образцами Musca domestica»

Олег напрягся, пытаясь грамотно расставить приоритеты. Получается, «объект» изрыгает из желудка какую-то дрянь, поливает ею кусок мяса, а потом все это съедает. На секунду представив обеденный стол, за которым пирует эдакое чудовище, Олег шумно сглотнул. Похоже, здесь была столовая для уродов. Это даже покруче «Сайлен Хилла». Ученые действительно народ ненормальный раз еще и пишут о таких мерзостях.

Отложив папку, он достал из ящика следующую. Кроме нее там была еще одна толстая стопка бумаг. Остальные двенадцать папок располагались в боковом отделении. Просмотрев несколько страниц с формулами, Олег стал быстро переворачивать листы, бегло изучая попавшиеся на глаза абзацы. Отмирание кожных покровов. Нарушенная пигментация. Полное отсутствие пигмента меланина. Внекишечное пищеварение. Выделение соков из кишечных желез.

Олег присмотрелся к оглавлению документа. Тут вообще о людях говорится? Вроде бы стоят фамилии: Гордеев, Самарин, Дьячук, Суханов… Те самые двенадцать фамилий. Может это ученые, проводившие эксперимент? Не обязательно ведь больные. Достав другую стопку листов, Олег разложил их на столе.

Первая же страница заставила его внимательно присмотреться. Сверху большими буквами было напечатано: «Побочные эффекты Сыворотки A71». Наконец снова появилась информация об объекте найденном под Дзержинской площадью. Его нашли первопроходчики во время прокладки тоннеля в марте 1934 года. Странно, но в 1944 году он уже упоминался не как окаменелость, а организм. Тут его почему-то называют по-английски «Crawler». Олег напряг память, но единственная ассоциация при упоминании слова «Краулер» возникала относительно серии игрушечных вездеходов.

Перетряхнув стопку листов, он пришел к выводу, что доктора проводили опыты с какой-то сывороткой созданной на основе материала полученного из человеческой крови. Предприняв попытку ввести ее в тела живых людей, они лишились десяти пациентов. Все-таки те двенадцать несчастных были подопытными. Более того – шахтерами. В одном из отчетов так и было написано: «…шахтеры 3-ей забойной бригады Гришева…» Переброшены с Урала для прокладки тоннелей метро. Выжили только двое: Роман Самарин и Виталий Косматский. Здесь же была папка с фотографиями. Снова медперсонал лаборатории и никаких пациентов. Зато появились изображения медицинских палат. Он увидел знакомый широкий коридор, покрытый кафелем и другие комнаты уставленные мебелью. У входа в архив за столом сидел мужчина в белом халате. Пациент в инвалидной коляске и медсестра рядом с ним. Буфет, где повариха держала поддон с тарелками. Раньше тут было уютнее. Повсюду сияли лампочки, в комнатах отдыха мягкие кресла и автоматы с минеральной водой. В хорошо освещенных коридорах стояли скамейки и фикусы в массивных кадках.

Наконец он наткнулся на информацию пролившую свет на судьбу загадочной окаменелости. Было решено заморозить организм и поместить в непроницаемый контейнер. Уже легче. Правда, контейнер этот находился в Восточной лаборатории № 1. Очень похоже, что именно здесь. Может и сейчас стоит в одной из запертых комнат внизу. От одной мысли об этом Олег ощутил дрожь в коленях. Даже если этот «Краулер» был крошечным зверем или паразитом, он стал причиной гибели десяти человек, следовательно, был очень опасен, может быть даже заразен. Несомненно, все началось именно с него.

Собрав листы со стола, он сложил их в папку и убрал в ящик. Пора возвращаться на базу. Десять минут бегом по коридорам. Глянув под ноги, Олег утомленно вздохнул. Не было времени поднимать остальное. Пусть бумаги валяются, все равно он закроет дверь и сюда никто не войдет.

Ради интереса он достал одну из тех папок, что лежали в боковом отделении, до которых он не успел добраться. На ней крупными буквами было написано:

ДЕЛО № 10, НИКОЛАЙ ТИМОФЕЕВИЧ СУХАНОВ

Похоже, здесь содержалась информация о пациентах. Олег развязал узелок и открыл папку. К титульному листу скрепкой бы прикреплен старинный советский паспорт. Осмотрев тонкую зеленую книжечку, Олег обнаружил внутри выцветшую фотографию Суханова. Это был плечистый мужчина с гладко выбритым лицом и короткими светлыми волосами. Внешне шахтер напоминал ему отца. Дата рождения – 23 октября 1899 года. Олег присвистнул. Настоящий антиквариат. Один из первых советских паспортов. Он бы мог неплохо заработать на этих книжечках.

Прикрепив паспорт на место, Олег перевернул несколько листов и застыл. Уголок его рта чуть заметно дернулся. Напряженный взгляд устремился на то, что многие годы скрывал кусок картона. Он нашел те самые фотографии. На них был Суханов, вернее то, чем он стал после введения Сыворотки А71. На каталке покрытой белой простыней как будто лежала высохшая головешка. Складывалось впечатление, что шахтер обгорел или подвергся воздействию радиации. На его теле не было живого места. Вытянутую человеческую фигуру с ног до головы покрывали язвы и струпья. Губы отсутствовали, обнажив белые зубы верхней челюсти. Нижняя челюсть была непостижимым образом деформирована, словно ее раздавили и склеили заново. На распухшей голове ни единого волоса. Лишенные век глазные яблоки близко посажены друг к другу. Как отличалось это чудовище с безумным искривленным судорогой лицом от того спокойного человека, которого он видел на фотографии в паспорте.

Посмотрев на другие фотографии, он поспешил спрятать их обратно в папку. Читать о метаморфозах, которые так подробно расписывали педанты-ученые, было выше его сил. Напоследок он все-таки достал дела Самарина и Косматского.

Время поджимало. Сейчас он уже должен был бежать по коридору, и задержка сильно его нервировала. Внутри нарастало волнение и страх. Сравнив две папки, он поразился их размерам. Может, оба шахтера и выжили, но Косматский, судя по количеству собранных о нем данных, оставил Самарина далеко позади. Плотная кипа документов едва помещалась в папку.

Олег заметил еще одно отличие. Паспорта были прикреплены скрепками к титульным листам каждой папки и отсутствовали только в делах Самарина и Косматского. Эти двое, судя по всему, выписались. Интересно только, кто их отпустил?

Развернув большой конверт, Олег извлек оттуда фотографии. Глаза его округлились, когда он увидел шахтера. На кровати лежал бледный человек с гладкой почти прозрачной кожей. На собранных в кучу подушках покоилась его неестественно большая голова. Существо чем-то напоминало пришельца, которого вскрывали американские ученые на военной базе Розуэлл. Внизу была знакомая фраза: «…потеря пигмента меланина». Кожа Самарина действительно была подобна мрамору – чистая и бледная. Полная противоположность морщинистой корке, коей был покрыт Суханов. Если шахтерам и ввели какую-то сыворотку, то на каждого она подействовала по-разному.

Открыв папку с делом Косматского, Олег пробежал глазами по отчетам и цифрам. Госпитализация Косматского произошла 25 марта 1934 года. Получается, исследования велись еще до отечественной войны. Как-то рановато для СССР. Он всегда думал, что в стране в то время только колхозы да тракторы развивались. Получается, Косматского привязали к больничной койке еще в 34-ом. Какой напрашивался вывод? Олег еще раз посмотрел на зловещую фотографию палаты лежавшую на столе рядом с автоматом. Значит, согласно дате на обратной стороне, Косматский провел на этой койке как минимум тридцать лет!

Олег перевернул листы на последнюю страницу, рассчитывая найти что-нибудь полезно о судьбе шахтера, но там перечислялись изменения, проходившие в организме пациента во время последнего обследования.

– Увеличение объема черепной коробки… – вслух прочитал Олег, потрепав копну каштановых волос.

В этой папке тоже был конверт с фотографиями, и он достал одну. Глаза его округлились, и он швырнул ее на стол вместе с папкой. Шоу уродов окончено. Это круче чем «Обитель зла». Там хотя бы мутанты были красивые.

Посветив фонариком в проход между стеллажами, где на полу валялась стопка бумаг, Олег задержал на ней взор. Чтобы полностью во всем разобраться потребуется время. Ясно одно – обедать он сегодня точно не будет. А вообще интуиция не подвела. На месте базы действительно располагалась лаборатория, но что еще важнее – в ней проводились запрещенные исследования. Страшно представить, что людей здесь истязали и мучили многие годы. Сколько боли и страданий впитали эти стены. В любом случае, весь этот кошмар был далеко позади. От лаборатории остались кучи бумаг и двое выживших, судьбы которых были покрыты мраком. Что стало с Косматским и Самариным? Почему нет их паспортов? Куда пропала эта «ожившая окаменелость»? Необходимо во всем разобраться, иначе он просто не сможет спокойно спать.

Внимание солдата привлек какой-то звук. Это было очень далеко, судя по эху на другом конце технического коридора и все же… Застыв на мгновение, он схватил автомат и сорвался с места. Фонарик освещал ступени под ногами. Потом их сменил кафель, а затем и бетон. Он бежал по коридору так быстро, как только мог, вслушиваясь в далекие крики.