Красный рыцарь

АЛЬБИНКИРК (ЮЖНАЯ ПЕРЕПРАВА) — РАНАЛЬД ЛАКЛАН

Пробираясь с разведчиками вдоль берега Альбина, Ранальд Лаклан засомневался, стоит ли верить собственным глазам.

По реке, выстроившись в четыре колонны, плыло пятьдесят крупных кораблей, похожих на галеры. Они мерно загребали веслами, словно стайка водомерок, вперед–назад, вперед–назад.

Позади него над башнями Альбинкирка трепетали на легком ветерке королевские знамена, в полях за мостом врагов не наблюдалось. Хорошо знакомые земли выглядели настолько пустынными, что происходящее казалось сновидением.

Ранальд вскочил на коня, наблюдая за взмахами весел, как вдруг блеснул большой бронзовый щит, и флотилия, двигавшаяся на запад, развернулась на север: четыре колонны перестроились в шеренгу и поплыли к берегу. К его берегу.

Горец направил коня к месту высадки, там некогда имелась верфь, и замахал руками.

Стоявшая на самой крупной галере женщина в белоснежном кертле махнула ему в ответ. Ее красота внушала благоговейный трепет, и Лаклану потребовалось некоторое усилие, чтобы отвести взгляд. Благодаря годам, проведенным на юге, он прекрасно знал, кто она.

Королева Дезидерата.

Ранальд радостно засмеялся.

АЛЬБИНКИРК — ДЕЗИДЕРАТА

— Кто это? — игриво поинтересовалась у своих фрейлин Дезидерата, стоя на носу судна и махая рукой всаднику на берегу. — Кажется, я его знаю.

— Один неотесанный горец по имени Ранальд, моя госпожа, — ответила леди Альмспенд, тоже помахав рукой. Она светилась от счастья. Кажется, ты весьма рада его видеть, — улыбнулась королева.

Секретарь тут же стерла улыбку с лица.

— Он, э-э, некогда подарил мне одну прекрасную книгу, — запинаясь, ответила она.

Остальные придворные дамы захихикали.

— Небось очень большую книгу? — полюбопытствовала одна.

— И наверняка очень старинную, — добавила другая.

— Да и внешне похожую скорее на прекрасный толстый свиток, — предположила леди Мэри.

— Дамы! — осадила хохотушек королева, поскольку гребцы покатились со смеху и вразнобой заработали веслами.

Впрочем, несмотря на сильное течение, берег стремительно приближался. Стоило галере пришвартоваться к пристани, королева поднялась на планширь и легко спрыгнула на пирс. Ранальд Лаклан, которого она отлично помнила, отвесил ей низкий поклон и опустился на колено.

— Немало времени прошло с тех пор, как вас назначили ответственным за безопасность на моей свадьбе, — произнесла королева, подавая ему руку.

Ранальд улыбнулся:

— Рад был услужить, ваше величество.

Дезидерата услышала, что Дональд Редмейн, находившийся позади Лаклана, приказал людям спешиться.

— Смотрю, с вами путешествует небольшая армия. Спешите на подмогу к королю?

— Мой кузен уже потерял такую же армию, ваше величество, — сказал Лаклан. — Во время стычки с пришедшими из–за Стены. Мы гоним тысячу голов крупного рогатого скота и небольшое количество коз, и я хотел бы продать их королевской армии.

— Я выкуплю у вас всех, — кивнула королева. — Сколько вы за них хотите?

— По три серебряка за голову, — ответил он.

Если его и удивил ее тон, то виду мужчина не подал.

— Да вы просто вымогатель, — засмеялась она, — разве благородно со стороны рыцаря так обдирать собственную королеву?

Ранальд с показным равнодушием пожал плечами, не смея при этом отвести взгляд от Дезидераты.

— Моя госпожа, я мог бы сказать, что никакой я не благородный и не рыцарь, а простой погонщик, мог бы заявить, что я горец, а потому вашим подданным не являюсь, — ответил Лаклан с улыбкой и снова опустился на колено. — Но если бы я так поступил, то оказался бы самым жалким ублюдком во всем королевстве.

Молодая женщина восторженно хлопнула в ладоши.

— Вы являете собой ярчайший пример настоящего северянина, сэр Лаклан. Серебряк за голову.

— А вы, моя госпожа, само воплощение красоты, но помилуйте — серебряк за голову? С таким же успехом я мог бы продать скот лорду–хранителю Дормлинга! Два серебряка за голову.

Что–то привлекло внимание Лаклана позади королевы, его глаза радостно сверкнули, а улыбка стала еще шире.

— Вы помните моего прекрасного и ученого секретаря, леди Альмспенд? — поинтересовалась Дезидерата. — Полтора серебряка, и по рукам.

— Полтора, если на этой стороне реки? — уточнил Ранальд, отвесив очередной поклон, на сей раз секретарю, которая лучилась счастьем, стоя на планшире. — Но если мне придется переправлять их через реку, то меньше чем за два серебряка за голову я не соглашусь.

— А что же стоит поцелуй? — пропела леди Альмспенд строку из баллады и оторопела от собственной смелости.

— За него я бы и весь скот отдал, моя радость, — ответил Ранальд. — Только вот животные не мои, поэтому рассчитываться поцелуями за них я, боюсь, не вправе. Ваше величество, — смягчился он, — два серебряка за голову, и я переправлю их, куда прикажете, а еще передам своих парней в распоряжение вашей светлости.

— Согласна, — кивнула королева.

Она выкрикнула приказ:

— Приведите командующего флотом! Нам нужно переправить тысячу голов скота через реку.

Дезидерата повернулась к горцу.

— Значит, за эти деньги, что вы у меня столь нагло выманили, вы готовы совершить ради меня ратный подвиг?

Она произнесла это как можно мягче. Какой–то холод ощущался внутри этого мужчины, некая пустота, осадок недавно пережитого ужаса, и ее голос смягчал эту горечь, подобно лекарственному бальзаму.

— Что еще за ратный подвиг? — насторожился горец.

— Истинный рыцарь не задает лишних вопросов, когда его просит королева. Право же, сэр Ранальд, — произнесла женщина, беря его под руку.

— Никакой я не рыцарь, — ответил он. — Разве что в сердце.

— Надо бы это как–то исправить, — улыбнувшись леди Альмспенд, заметила королева.

Чуть дальше на берегу Дональд Редмейн наблюдал за своим кузеном, о чем–то беседовавшим с ее величеством.

— Что там происходит? — спросил один из их парней.

— Мы только что продали стадо королеве, — ответил Дональд. — Интересно, сколько сейчас стоит альбанская марка? Впрочем, какая разница, нам бы сперва выжить, а уж потом думать, куда потратить деньги.

ЛИССЕН КАРАК — ГАРМОДИЙ

Гармодий слышал крики разъяренной толпы, но решил не вмешиваться. Сил почти не осталось, ему нужно было как следует отдохнуть, чтобы восстановить их, и меньше всего на свете он хотел ввязываться в разборки с невежественными охотниками на ведьм. Пусть парень их утихомиривает.

Маг тщательно оделся. Они с настоятельницей никогда не были друзьями, но сейчас, после ее смерти, он не мог не восхищаться ею. У нее обнаружилась сила, которой она не обладала в годы юности, и она мастерски использовала ее, сдерживая врага и тем самым давая магу необходимое для подготовки хитроумной ловушки время.

Жаль только, что она не сработала, как он надеялся, но смерть настоятельницы не была напрасной. Крепость устояла. А противнику сильно досталось.

Снова.

Гармодий представил, как стоит на трибуне в Харнфорде, сжимая в руке посох, и читает лекцию по герметизму. «Я постиг основы природы реальности, участвуя в одной войне, — говорил бы он, — а манипулировать ими научился в ходе другой». Или же иначе: «Да, я спас мир и защитил будущее человечества, но сделал это не один, а стоя на плечах у гигантов». Да, так намного лучше. Звучало бы превосходно.

А теперь все ее секреты будут похоронены вместе с ней, а душа отправится к Создателю.

Гармодий потеребил бороду.

А что, если… Что, если вся сила произошла из единого источника? Так ведь все и было, разве нет? Все произошло из некой общей, так сказать, колыбели. Зеленая, золотая, белая или красная. Сила — это просто сила.

А это означает… Зла не существует. И добра тоже. Нет дьявола. И нет… Нет Бога? Вытекает ли одно из другого? Если вся сила произошла из одного источника, то существуют ли все эти мелкие ангелы размером с булавку?

От этих мыслей голова пошла кругом. Что, если Аристотель ошибался? Дыхание перехватило от возбуждения. Одно дело — предполагать. Совсем другое — знать наверняка.

Маг с трудом спустился по узкой лестнице в общий зал дормитория. Он заставлял себя переставлять одну ногу за другой, направляясь в часовню.

Плохиш Том стоял рядом с капитаном. Красный Рыцарь прилагал неимоверные усилия, чтобы изображать обычного прихожанина. Только что закончили петь псалмы. Он неплохо держался. Она хотела, чтобы он наконец понял. Когда все опустились на колени, так же поступил и он. Поскольку священника у них не было, службу вела сестра Мирам, что не вызвало ни у кого возражений.

«Клянусь своим именем и мечом, я отомщу за вас, моя госпожа».

— Милорд, — раздался голос Тома у локтя капитана.

— Не сейчас.

— Как раз–таки сейчас, милорд.

Капитан поднялся, гневно сверкнув глазами на здоровяка, прошел между рядами и преклонил колени перед возвышавшейся распятой фигурой, встал и направился к выходу. Прихожане все до одного повернули головы в его сторону.

Плохо.

— Чего? — рявкнул он, выйдя из часовни.

Монахини пели, и каждый голос вплетался в музыкальное полотно шелковой нитью силы. Это было божественно красиво.

— Священник у нас, — кивнул Том в сторону подвалов. — Чтоб ему гнить вечность в аду. Я посадил его под замок в самой темной камере.

В голосе горца было столько злобы, что он скорее рычал, нежели говорил.

— Ты уважал ее, — догадался капитан.

— Она благословила меня. — Гигант отвернулся. — Этот жрец умрет мучительной смертью.

— Хорошо, но сперва его придется судить за предательство, — согласился Красный Рыцарь.

— Судить! Слишком много чести. — Том заслонил собой дверь. — Ты — капитан осажденной крепости. Действуй по законам военного времени.

ЛИССЕН КАРАК — ДЖЕРАЛЬД РЭНДОМ

Джеральд Рэндом пробирался по траншее за сэром Минусом, осторожно перешагивая через изуродованные трупы боглинов. Вид обугленных останков заставлял задуматься о том, насколько ужасной может быть сила пламени. От трупов несло жареным мясом, и, когда Джеральд, на мгновение потеряв равновесие, наступил на один из них, тот хрустнул, будто под ногой было не тело, а горсть углей. Рэндом остановился. От этого хруста по телу пробежали мурашки.

Мимо него быстрым шагом, внимательно осматриваясь по сторонам, прошел Гельфред. Тот не стеснялся шагать по поджаренным боглинам.

Рэндом задумался: сколько же раз ему придется побывать в подобных передрягах, прежде чем он выработает такое же хладнокровие, как у Гельфреда или Милуса.

За ним так же осторожно ступали еще сорок человек: отряд лучников, новобранцы, деревенские парни. Так называемое подкрепление.

Вблизи стены Замка у моста они выбрались из траншеи и крикнули страже, чтобы те открыли потерну. Рэндома вызвали из крепости перед обедом, поэтому он не успел облачиться в броню. Но захватил с собой кусок хлеба, спелое яблоко, а одна из тех молодых шлюх, что прибыли вместе с конвоем, сунула ему кусок сыра. Джеральд улыбнулся и спросил у нее, зачем столь прелестная особа приехала в столь унылое место. Дора, ее звали Дора, а фамилия… что–то, связанное со свечами. По ней еще сох Ник, торговец тканями, а штукатур Аллан нарисовал ее обнаженную фигуру, о чем до сих пор порой толковали у фургонов. Вокруг столько всего: летающие чудища, колдовство, а они о голых бабах. Это немало забавляло Рэндома.

— Чтоб подзаработать, — улыбнулась она в ответ, — вы ведь здесь по той же причине.

Джеральд помотал головой и засмеялся:

— Если вернемся в Харндон, приходи, я найду для тебя работу.

— Вы это серьезно? — Она пристально взглянула на него.

— Разумеется, — ответил Рэндом.

Девушка закатила глаза:

— Ну вот, как раз тогда, когда мы собрались умирать.

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Через дыру в стене капитан рассмотрел, что творилось снаружи. На окраине вражеского лагеря горели огни. Верные Шипу люди, а может, и не только готовили ужин.

Над остальной частью лагеря нависла темнота.

У него ломило спину. Болели треснувшие ребра. Оба плеча были вывихнуты, когда рыцари волокли его по земле, а в правой руке местами чувствовалось легкое онемение, которое он ничем не мог объяснить.

По–хорошему, ему бы сейчас лежать в кровати.

Тоби неуверенно переминался с ноги на ногу у дверей.

— Хочешь отдохнуть? — спросил он.

— Есть хочу, — ответил тот.

Красный Рыцарь подошел к столу в центре комнаты, взял лепешку и бросил ее парнишке. И заметил лежавшую там же лютню. В последний раз он брал в руки инструмент… Капитан не смог вспомнить когда. Он решительно взял лютню и вышел в коридор. Тоби попытался отговорить его.

— Тоби, мне откровенно наплевать, — сказал он и громко постучал в дверь командного пункта.

Майкл открыл почти мгновенно.

— Бери лютню, — приказал капитан. — О! Добрый вечер, мисс Ланторн. Майкл, думаю, людям будет приятнее слушать музыку, а не мертвую тишину. Разожги–ка огонь.

Иногда оруженосец забывал, что господин всего на несколько лет старше него.

— Дайте мне… нам еще пару минут, — усмехнулся он.

ЛИССЕН КАРАК — ШВЕЯ МЭГ

Мэг выглянула наружу, в темноту, услышав музыку. Вот опять южная лютня заиграла дикую, веселую мелодию. Вступила вторая, с более низким звуком.

На вымощенной булыжниками площади разожгли костер.

Из северной башни высунулся лучник Кадди и что–то крикнул. Из конюшни выскочила Эми Картер, она увидела, как танцевала у костра Кайтлин Ланторн, как мелькали в ночи ее ноги.

Эми вбежала обратно и потеребила сестру за щеку.

— Они там танцуют! — воскликнула она.

Сон Китти как рукой сняло.

Подлый Сим услышал музыку даже из дальнего угла палаты лазарета. Он свесил ноги с кровати, тихонько подошел к окну и открыл одну створку. Мелодия ворвалась в комнату. Рядом с ним появилась послушница.

— Что происходит? — спросила она.

— Это капитан, — тихо смеясь, ответил Сим. — Он любит играть что–нибудь веселое. Любил, во всяком случае. Когда мы были на континенте. Сто лет его не слышал.

— Он тебе нравится? — улыбнулась она и пододвинулась ближе к окну.

Сим долго обдумывал вопрос. Настолько долго, что она решила, он не удостоит ее ответом.

С высоты было отлично видно, как действовало на людей волшебство музыки. Отовсюду к капитану и Майклу стекался народ. Мужчины выходили к костру из конюшен и башен, как целых, так и обрушенных. Из дормитория и из той же конюшни появлялись женщины. Вскоре во внутреннем дворе толпилось столько же человек, сколько собрал священник.

К лютням присоединились дудка и барабан. Танцоры завели хоровод.

— Я не чувствую к нему ненависти, — наконец ответил лучник.

— Ты еще не пропащий, Сим, — произнесла Амиция, — даже сейчас ты скорее положительный герой, чем негодяй.

Молодой человек отпрянул от окна, словно его ударили обухом по голове. Потом растянул губы в усмешке. И всполошился.

— Куда это ты?

— Можешь пойти со мной в качестве охраны, — улыбнувшись, предложила девушка. — Я тоже хочу потанцевать. Или хотя бы просто посмотреть.

Внизу, во внутреннем дворе, сестра Мирам лишь широко развела руками и устало, но добродушно посмотрела на Красного Рыцаря, стоявшего спиной к костру и неистово игравшего на лютне. А потом велела сестре Анне открыть бочку эля.

Плохиш Том поручил одному латнику охранять вход в подвалы, другого поставил у казарм. В темноте они с Йоханнесом едва слышно обменялись несколькими фразами, после чего маршал удвоил число караульных и отправил нескольких не обрадовавшихся приказу солдат на стену, чтобы фермеры хорошо их видели.

Когда Йоханнес посмотрел вниз со стены, Том уже вовсю отплясывал с дочерью швеи.

Мэг вместе с сестрой Мэри и Лизой вынесли котелок с мясным бульоном. У дверей дормитория их встретили радостные лучники и фермеры, взяли котелок и подтащили его к костру.

Длинная Лапища принес несколько кувшинов с вином и передал их стоявшим рядом. Те выпили за его здоровье и передали другим. Вино переходило от солдата к фермеру, от фермера к солдату до тех пор, пока не закончилось.

Один из фермеров исчез в конюшне, порылся в своих пожитках и вернулся с флягой яблочного бренди.

А лютни продолжали играть.

ЛИССЕН КАРАК — МАЙКЛ

Майкл понял, что никогда прежде настолько хорошо не играл на лютне, а еще — что завтра у него будут болеть пальцы. Кайтлин, кружившаяся рядом, высоко подпрыгнула, и Даниэль Фейвор успел подхватить ее; Плохиш Том крепко обнял за талию Сью, дочь Мэг, которая день назад овдовела, и та совсем по–девчачьи взвизгнула; Подлый Сим танцевал с восьмилетней дочерью Бакетов, а сестры Мирам и Мэри величаво кружились в паване[80], пока к ним не подошел Длинная Лапища, отвесив поклон истинного уроженца континента. Он взял сестру Мирам за руку и повел через двор. Фрэнсис Эткорт поклонился сестре Мэри, та, задорно смеясь, ответила ему реверансом. Гармодий, напрочь позабыв о своем почтенном возрасте, резво кружился с прачкой Лизой, и платье девушки развевалось, словно плащ короля. Когда мимо капитана в очередной раз пронеслась Амиция, чьим партнером по танцу был Йоханнес, Красный Рыцарь осушил четвертую чашу вина настоятельницы и продолжил играть. Кадди настолько сильно опирался на бочонок с сидром, что в конце концов опрокинулся вместе с ним и распластался на спине, не в силах подняться, что вызвало безудержный смех среди фермеров. Уилфул Убийца с раскрасневшимся лицом в свете костра напоминал демона, он во весь голос орал песни, одной рукой приобняв судью Джона, а во второй сжимая кожаную флягу.

Дочери Картеров пустились отплясывать задорный танец собственного изобретения; девицы Ланторнов, не желая отставать, живо закружились в хороводе, вынуждая музыкантов подстраиваться под них. Все больше дудок присоединялось к концерту, Бен Картер выудил откуда–то волынку. Как только он начал подыгрывать своим сестрам, весь хмель тут же выветрился из его головы. Фрэн Ланторн только и успела, оставив хоровод, крепко поцеловать его в щеку, как кружение вновь захватило ее. Бен весь зарделся и запутался в нотах, сумев, впрочем, быстро собраться и завести мелодию заново.

ЛИССЕН КАРАК — МАИКЛ

Майкл и Красный Рыцарь решили дать отдых рукам, и звуки лютней исчезли из музыкального разнообразия, которое и не думало затихать. Капитан опустил руку на плечо оруженосцу, и что–то подсказало тому, что господин вот–вот прослезится. Это был первый раз, когда Красный Рыцарь от избытка чувств решился обнять его. Хотя всегда старался избегать объятий. В ту минуту лицо капитана было таким открытым. Таким беззащитным.

А потом он просто растворился в темноте и отсветах костра.

ЛИССЕН КАРАК — ШИП

Шип слышал музыку. Она влекла его так же, как пламя свечи привлекает мотылька. Тяжелой поступью чародей дошел до окраины леса, его обостренные чувства впитывали счастливый смех танцующих людей и звучание десятка музыкальных инструментов.

Он долго и внимательно слушал. И ненавидел.

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Красный Рыцарь лежал, опустив голову на колени Амиции, и умиротворенно рассматривал ее подбородок. Послушница наблюдала за пляшущими отблесками огней у их ног и размышляла о том, как мало человеку нужно для счастья, и ей казалось, что капитан, державший ее ладонь, догадывается, о чем она думает.

Плавно и очень медленно она наклонилась к его губам. В самый последний момент Красный Рыцарь игриво лизнул Амицию в нос, и оба рассмеялись, затем он поднялся и принялся щекотать девушку под мышками, а та, отбиваясь, не переставала смеяться.

Теперь он положил ее голову к себе на колени и попытался поцеловать. Амиция изогнулась и сама потянулась к нему. Их губы и языки соприкоснулись…

Он упивался ею, а она им. Оба ощущали прикосновения друг к другу на физическом, духовном и эфирном уровнях.

Капитан приподнял подол ее хитона, и Амиция его не остановила. Почувствовав обнаженную кожу ее ног, он с еще большей страстью принялся целовать ее.

— Перестань, — отстранилась она, прерывая их долгий поцелуй.

Красный Рыцарь послушался.

Она улыбнулась. Лизнула его в губы и ловко высвободилась из объятий, словно кошка. Или танцовщица.

— Выходи за меня, — предложил капитан.

Амиция замерла от неожиданности.

— Что?

— Выходи за меня, — улыбаясь, повторил он. — Стань моей женой, моей спутницей жизни отныне и до самой смерти. Пока мы оба не состаримся и не умрем в окружении наших детей и внуков.

— Ты предложил бы это любой женщине, которая не стала бы раздвигать перед тобой ноги, — заявила она.

— Раньше — да, но сейчас я серьезен как никогда.

— Амиция, — позвала сестра Мирам.

Она стояла под яблоней и улыбалась.

— Мне не хватает тебя рядом со мной у костра, — добавила женщина и обратилась к капитану, почувствовавшему себя нашкодившим ребенком: — Она вправе сама выбрать, быть ей невестой Христовой или женой наемника, но это можно решить и днем, а не в такую чудесную ночь, когда так прекрасно благоухают яблони.

Амиция покорно кивнула, но в скрытых капюшоном глазах капитан успел заметить невидимый для сестры Мирам огонек и тихо обрадовался. Он вскочил на ноги, отвесил низкий поклон и произнес:

— В таком случае, леди, позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Но Мирам еще не закончила разговор.

— Ты поступил очень хорошо, — сказала она. — Людям нужно было вновь почувствовать радость. А девушкам порой хочется более жизнеутверждающего праздника, чем те, что мы устраиваем здесь в монастыре.

— Я и сам рад, — согласился капитан. — Просто… Мне захотелось немного музыки. Ну и может, очаровать вот это прелестное создание. Но все и на самом деле вышло неплохо.

— Люди, пускай даже на время, забыли обо всем и воспрянули духом. — Мирам кивнула в сторону Амиции. — Ты правда женишься на ней?

— Да, правда. — Капитан вплотную приблизился к монахине.

Мирам положила руку на плечо послушницы.

— Тогда скажи нам свое имя.

— Я и сама его знаю, — ответила Амиция. — Его зовут…

Ее слова утонули в радостных криках: люди взревели от восторга. Рядом с костром капитан увидел сэра Йоханнеса, а за ним троих мужчин в полном боевом облачении, которые в свете пламени казались явившимися из Зазеркалья. Одеты они были в черные сюрко с белыми крестами.

Красный Рыцарь осмотрел двор:

— Что произошло?

— Кое–кто пробрался к нам снаружи! — сообщил Йоханнес. — Через потайной проход! От короля!

Услышав слово «король», люди опять радостно закричали, а маршал указал на незнакомцев, стоявших у обрушенного прохода. Рыцари ордена.

Музыка смолкла. Один из рыцарей поднял забрало. Гость был далеко не молод, но на лице сияла воистину юношеская улыбка.

Капитан почувствовал облегчение, настолько осязаемое, что казалось, его можно пощупать руками. Но тут накатила слабость, закружилась голова, и он смог произнести лишь одно слово: «Прекрасно».

Рыцарю, стоявшему впереди остальных, на чьем черном плаще красовался символ ордена Святого Фомы Аквинского, он пожал руку.

— Капитан. Красный Рыцарь.

— Марк, приор Принрайда, — представился тот. — Позвольте выразить вам свое восхищение, вы сумели все это время удерживать оборону. Насколько я понял из слов сэра Йоханнеса, госпожа настоятельница мертва?

— Она погибла прошлой ночью, милорды. При атаке на нас. — Капитан не знал, о чем стоит говорить. Не знал, как члены воинского ордена воспримут его рассказ о герметизме и прочих необычных вещах.

— Она была великой женщиной, — произнес приор. — Я должен незамедлительно отдать ей почести, но первым делом хочу сообщить вам, что король находится по другую сторону реки. Продвигается он чрезвычайно осторожно и без спешки. Завтра вечером его армия должна добраться до Замка у моста. В крайнем случае послезавтра.

Капитан немало обрадовался услышанному.

— Отличные новости, — сказал он, окинув рыцарей взглядом. — Должно быть, вы порядком устали.

— Броня истинного верующего крепка и легка и не утомляет так сильно, как обычная, сын мой. Но чаша вина в любом случае не помешает.

— Пройдемте в часовню, — пробормотал рыцарь в центре. На его черной табарде был изображен восьмиконечный крест.

— Если можно, я бы попросил вас задержаться и еще немного побыть во дворе, чтобы вас увидело больше людей. Многие уже потеряли веру в то, что нам придут на помощь.

— Мы непозволительно долго к вам добирались, — сокрушенно покачал головой приор.

Красный Рыцарь поднял руку, призывая к тишине. Люди во дворе не обратили на это внимания и продолжали радостно галдеть. Лишь когда набравшаяся храбрости Мэг громко крикнула: «Заткнитесь вы наконец, дурни!» — народ притих, хотя кое–кого ее возглас сильно позабавил.

— Друзья! — зычным голосом начал капитан. — Наши молитвы наконец–то услышаны. Король уже близко, а эти рыцари добрались до нас первыми.

Снова послышались радостные возгласы, и молодой человек продолжил свою речь.

— Сегодня ночью все мы неплохо развлеклись и расслабились: кто–то танцевал, кто–то угощался вином, но! Когда прибудет король, нам потребуются силы, чтобы наконец переломить ход осады в свою пользу. Так давайте же теперь как следует отдохнем!

И люди, всего несколько часов назад считавшие его дьяволом, подняли деревянные кружки в его честь.

— Красный Рыцарь! — скандировали одни.

— Святой Фома! — кричали другие.

Затем все, как по волшебству, безоговорочно отправились отдыхать. Подлый Сим и Длинная Лапища взвалили на плечи Кадди и понесли того обратно в лазарет. Бен Картер немало удивился, когда обнаружил, что его тащат в конюшни Уилфул Убийца и Фрэн Ланторн.

Четверо отправились в часовню.

Красный Рыцарь молча стоял, а три рыцаря преклонили колени перед лежавшей на похоронных дрогах настоятельницей. Потом они одновременно, словно по команде, поднялись, и капитан повел их в свой командный пункт, надеясь, что там не обнаружится ни людей, ни спальных принадлежностей Майкла.

— Вот мой кабинет, — сообщил он. — Если вам нужно снять броню, я могу прислать пару лучников.

Сэр Джон добродушно улыбнулся:

— Я сплю в доспехах с пятнадцати лет.

— Вас только трое? — уточнил Красный Рыцарь.

Приор покачал головой:

— В лесу, к западу от переправы, укрылись еще шестьдесят моих людей. Их могут обнаружить, только ненароком наткнувшись.

Самый рослый из рыцарей стянул с головы шлем и облегченно, с явным удовольствием, вздохнул.

— Так и живем, — произнес он, взял с кресла подушку и, положив ее под голову, мгновенно заснул.

ЛИССЕН КАРАК — ДЖЕРАЛЬД РЭНДОМ

«Осада Лиссен Карак. День четырнадцатый.

Вчера обитатели крепости едва не взбунтовались. Но все это из–за потрясения, вызванного смертью настоятельницы, поэтому капитану быстро удалось восстановить порядок и не допустить драки. Отец Генри схвачен и посажен под замок. Враг обстреливал Замок у моста из осадных орудий, но его действия стали более нерешительными и менее безрассудными. На западе вражеские войска перешли реку. Во второй половине дня пошел сильный дождь, а на закате капитан (зачеркнуто) люди праздновали День святого Георгия. После заката в крепость пробрался отряд рыцарей ордена Святого Фомы и сообщил о том, что король близко и скоро мы будем спасены».

Утро выдалось прекрасным. Стоял не очень густой туман, мастер Рэндом вышел наружу держа в руке небольшую кружку с пивом, приветственно помахал Гельфреду, кормившему ястребов, после чего отыскал юного Адриана, чтобы тот помог ему облачиться в доспехи.

Пока он возился с наручами, прозвучал сигнал тревоги.

Не успел стихнуть набат, а Рэндом уже стоял на куртине рядом с главным егерем. Ворота закрыты, металлическая решетка опущена, однако мост приказали не поднимать на тот случай, если вдруг кому–то удалось уцелеть в стычках с Дикими и добраться сюда.

У Гельфреда было три больших сокола, и он время от времени выпускал одного из них навстречу утренним солнечным лучам. Собеседник из егеря был никудышный: большую часть времени он посвящая птицам, тихо бормоча им что–то таким тоном, каким дочери Рэндома обращались к своим куклам.

Егерю помогали двое лучников.

Джеральд оценивающе осматривал местность до самой границы леса. В стане врага этим утром наблюдалась активность; трава колыхаясь, выдавая продвижение боглинов. Твари тешили себя надеждой, что в густой зелени их приближение останется незамеченным. Рэндом, в свою очередь, надеялся, что те так и будут пребывать в неведении об обратном.

Взмахом руки он подозвал к себе паренька, выжившего в одном из фургонов.

— Передай сэру Милусу, боглины собираются атаковать куртину, — хладнокровно приказал он, почувствовав своего рода гордость за собственную храбрость. Он изо всех сил старался не вспоминать, как отряд этих тварей перерезал его людей.

Паренек побежал по стене выполнять приказ.

Снова зазвучал набат. Люди приготовились сражаться. Кого среди них только не было: дюжина ювелиров, сжимавших арбалеты, столько же копейщиков, коими стали закованные в позаимствованную броню сыновья фермеров или молодые купцы. Правда, передний ряд состоял из латников под командованием сэра Милуса.

Когда они выстроились, Милус проверил их броню и повел на куртину.

— Добро утро, мастер Рэндом, — поприветствовал он купца, взобравшись по лестнице.

— Доброе, сэр Милус, — ответил Джеральд. — Враг сегодня столь любезен, что сам себя обнаружил.

— Я удвоил число дозорных на башнях, — сообщил пожилой рыцарь.

Он повысил голос:

— Смотрите все в оба!

Люди на стене перестали переговариваться и уставились в бойницы между зубцами.

— Эй, ты! Развратник Люк, или как тебя там! Где горжет? Надеть! Живо!

Из зарослей травы ирки и боглины выпустили первый залп стрел. Один случайный, а может, особо меткий выстрел угодил в стоявшего в третьем ряду копейщика. Тот умер на месте и мешком свалился во внутренний двор.

Какой–то фермер с копьем испуганно озирался, переминаясь с ноги на ногу.

— А у него был пристегнул горжет? — проревел Милус. — Кому я приказал смотреть в оба?

Гельфред закончил привязывать ястребов к насестам, закрыл глаза птиц капюшонами и в сопровождении двух лучников отправился в северную башню. Видя его спокойствие и неспешность, копейщики устыдились и постарались унять дрожь.

Боглины ринулись к замку. Они, подобно полчищам насекомых, казалось, заполонили всю землю. Трава шевелилась, словно живая. Сотни тварей длинными прыжками неслись к куртине.

Стены многих крепостей, расположенных неподалеку от земель Диких, поднимались вертикально лишь в верхней части, а у основания имели небольшой уклон. Помимо дополнительной прочности, у подобной конструкции было и еще одно преимущество, которое Рэндом заметил в ходе последних атак. Боглины недооценивали крутизну стены и раз за разом пытались с разгону взбежать на самую вершину. Очевидно, что–то вынуждало их не обращать внимания на прежние неудачи и вновь стараться с еще большим упорством покорить стену. Правда, иногда тварям это удавалось.

Рэндом полагал, именно на это и рассчитывали строители, когда задумали возводить стены под наклоном, поскольку редкий успех единиц лишь подталкивал остальных отчаянно и безуспешно продолжать карабкаться вверх.

Латники секирами и тяжелыми мечами принялись рубить податливые тела тварей. Арбалетчики отстреливали всякого, кто взбирался на зубцы крепости; тяжелые болты прошивали чудовищ, и те, сваливаясь вниз, разбивались насмерть. Задачей копейщиков было убивать тех, кто сумеет пробиться сквозь оборону.

Рэндом решил присоединиться к третьей линии обороны. Его навыки защитника были лучше, чем у деревенских парней, но по статусу он все же находился ближе именно к ним, нежели к рыцарям. Или латникам.

В течение первых долгих двух минут бой шел гладко. Закаленные в сражениях воины рубили чудовищ, прикрытые со спины арбалетчиками. Какому–то крупному и резвому боглину удалось сбить с ног сэра Стефана, но в следующую же секунду ему вогнали копье между лопаток, и он задергался, словно жук, пришпиленный булавкой к бумаге, пока с полдюжины топоров не упокоили его окончательно. Сэр Стефан поднялся на ноги, враг не успел его даже поцарапать.

Несмотря на волну боглинов, накатившую на стену, сражаться Рэндому оказалось не с кем, и он едва не заскучал. Это и спасло остальных, поскольку именно он услышал крики дозорных с северной башни.

Купец развернулся и увидел боглинов на ее вершине. Через распахнутую дверь в куртине он рванул внутрь, на ходу обнажая тяжелый меч и хватая левой рукой притороченный сбоку баклер.

— В башне боглины! — крикнул он Гельфреду и его стрелкам.

И бросился по лестнице на самый верх.

— Бей в набат! — крикнул Гельфред, понимая, что колокол услышат скорее, чем надрывные вопли Рэндома.

Купец откинул люк, и на его голову сразу обрушился удар, но бацинет выдержал. Рэндом поднялся на ступеньку выше, прикрывая голову баклером. Еще два стремительных удара угодили в щит, и он в ответ рубанул мечом над люком. Своим оружием он перерубил ногу боглина, словно сухой хворост, и наконец выбрался на вершину башни.

Следующий удар пришелся ему в наспинник. Рэндом контратаковал щитом. Голова боглина не выдержала соприкосновения со стальным ободом и раскололась, словно раковина под натиском камня. Джеральд дважды замахивался мечом, усиливая удар поворотом от бедра — новый прием, которому обучил его сэр Милус. Во втором замахе не было необходимости: уже первым он разрубил голову неприятеля надвое и, извлекая меч, отделил ее от тела. Хлынула кровь.

Но вокруг оказалось слишком много врагов, жаждущих насадить его на копье. Одно острие, скользнув по наспиннику, впилось в руку, сжимавшую щит. Рэндома спасла кольчуга. Другое копье угодило ему в висок, отчего в глазах зарябило. Джеральд пошатнулся и неуверенно шагнул вперед, но наткнулся на очередного противника, который вцепился в него всеми четырьмя конечностями, не давая двигаться дальше. Навершием меча купец стукнул неприятеля прямо в морду, тварь взвизгнула от боли, широко раскрыв пасть, в глубине которой разверзлось жуткое, усеянное шипами подобие глотки. Конечности чудовища задергались.

Пытаясь отбиться, Рэндом сделал широкий отчаянный взмах щитом, отбросил меч и выхватил из–за пояса кинжал. Очередному боглину он вогнал лезвие в шестисегментную грудь, вытащил и вгонял снова и снова, потеряв счет нанесенным ударам, пока тварь не развалилась на части.

Вспышка темно–зеленого света, и неожиданно рядом с ним очутился Гельфред, с поразительной точностью орудуя рогатиной с коротким древком: взмах, выпад, взмах, выпад, словно это не бой не на жизнь, а на смерть, но показательная демонстрация владения оружием.

Наконец врагов не осталось.

Рэндом с ног до головы был залит кровью, но ощущал себя чуть ли не богоизбранным. Он перегнулся через стену, чтобы окликнуть сэра Милуса, и увидел, что весь внутренний двор кишит боглинами. Белыми. В броне.

Упыри!

— Гельфред! — в панике закричал он.

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Плохиш Том разбудил Красного Рыцаря, положив ему руку на плечо. Капитану снилась Амиция, и он проснулся, довольно улыбаясь.

— Выглядишь просто ужасно, — сказал он Тому.

— На Замок у моста напали, — ответил тот. — Боюсь, все паршиво. Никто не шлет оттуда сигналов.

— Все ясно, — промолвил капитан и тяжело вздохнул.

Естественно, враг прознал, что король всего в половине дня пути отсюда, потому и перешел в наступление. Поставил на карту абсолютно все. Требушет сломан. Правда, Бент с фермерами провозились весь вчерашний день, устанавливая на останках старой башни другой. Капитан скатился с кровати. Он даже не разделся перед сном.

— Бент! — позвал он.

Старший лучник высунулся из–под настила:

— Милорд?

— Заложи вдоль траншеи ведра с гравием, — приказал он. — Как только закончишь, сразу приступай к делу.

Бент отсалютовал.

Капитан перевел взгляд на Тома:

— Прикажи лучникам что есть сил обстреливать местность отсюда и до Замка у моста. Пусть используют весь запас, стрел не жалеть. Пусть кто–нибудь раскалит камни для требушета. Майкл! Приведи ко мне Гармодия.

Похоже, оруженосец всю ночь провел у него в комнате.

— И принеси броню, шлем и латные рукавицы! — крикнул капитан вдогонку.

Том облизнул губы.

— Готовим летучий отряд?

— Другого выбора нет. Еще… у меня в командном пункте три рыцаря из ордена. Проследи, чтобы им налили по кружке вина.

— И вывели лошадей, — добавил появившийся в дверях приор. — С вашего позволения, милорд, я бы со своими рыцарями хотел поддержать вас в предстоящем сражении. И если Господь будет к нам милостив, это окажется пренеприятным сюрпризом для наших врагов.

Рыцарь ордена поднял руку, начертил в воздухе какой–то знак и произнес всего одно слово, которого капитан не знал, — слово времен Архаики. Красный Рыцарь мог поклясться, что–то после этого произошло, но он так и не понял, что именно. Однако ему стало ясно, что воинские ордена тоже не чураются герметизма.

— Значит, вина и лошадей, — подытожил капитан.

«Король с каждой минутой все ближе. Опрометчивость сейчас ни к чему».

Над их головами с грохотом рухнул противовес требушета, леса напряженно скрипнули. Несколько центнеров гравия рассекли утренний воздух.

На развалинах южной башни защелкали тяжелые арбалеты.

— Звал? — спросил Гармодий.

— Да. Я хочу спасти Замок у моста. Он бросает туда все свои силы и ждет наших ответных действий. Хотелось бы надеяться, что артиллерия превратит в фарш все его воинство, но я не могу рассчитывать на это всерьез. Приор предлагает провести один хитроумный маневр, но мне нужно больше запасных вариантов. Есть ли у вас соображения, как мы могли бы им помочь?

— Маг короля?! — воскликнул приор. — Его величество ни на минуту не прекращал разыскивать вас.

— А я и не терялся, чтоб меня разыскивать, — пожал плечами волшебник, теребя бороду. — Думаю, тут имеет место простое заблуждение. — Он улыбнулся, но улыбка вышла какой–то недоброй. — Враг полагает, что я мертв.

ЛИССЕН КАРАК — ДЖЕРАЛЬД РЭНДОМ

Рэндом возглавил атаку копейщиков и лакеев против упырей. Их было около пятидесяти, более крупных и лучше защищенных, чем пытавшиеся влезть на стены боглины.

Когда Гельфред наконец добрался до внутреннего двора, многие купцы, что прибыли сюда с первыми караванами, были уже мертвы. Боглины превосходили их в скорости, экипировке, каждая их конечность заканчивалась смертоносным шипом или лезвием. Простые торговцы — это не наемники, которые в прямом смысле проводили жизнь в броне, они не могли состязаться с таким противником. Сражаясь безо всякой защиты, люди гибли один за другим.

Зато для Гельфреда и его лучников, занявших позиции на высокой башне, боглины представляли собой нечто вроде крыс, мечущихся в захлопнутой ловушке.

С чавкающим звуком тяжелые стрелы из длинных луков пробивали металлическую броню, смертельно раненные боглины верещали и наползали друг на друга в попытке добраться до ступеней, ведущих в башню. Они заполнили пространство от самого низа и до верха лестницы, выходившей на куртину, и хлынули в открытый дверной проем. Джеральд Рэндом попытался удержать дверь.

— Сигнал из крепости! — крикнул Ник, торговец тканями. — Они идут!

Рэндом стиснул зубы и захлопнул забрало.

Башня осыпала врагов стрелами, но внизу через огромную брешь во двор вливались неисчислимые полчища монстров, которые огрызались ответными залпами.

На сей раз противник решил бросить в бой здоровенных ирков, а не тех стройных небольших существ, с которыми Рэндом до сих пор сталкивался. Эти были размером со взрослого человека, одетые в кольчуги, вооруженные длинными мечами и щитами. А с ними явилось еще больше боглинов с белой, лунного цвета кожей, в стальной броне и с изогнутыми копьями. И вся эта орда наступала прямо на него.

По обе стороны от него орудовали копьями деревенские парни. Иногда кто–то промахивался и попадал ему по руке, один раз его даже укололи в ягодицу, и все же он был их щитом, а они — его оружием, девятифутовые копья пробивали закованных в броню тварей, а Рэндом разрубал их на части. Так они удерживали позицию у дверей, наконечники копий собирали кровавый урожай.

Вот только численность противника во внутреннем дворе продолжала расти.

Лишь дружный залп из всех доступных орудий, обрушивший на чудовищ град из камней размером с кулак, двадцатифунтовых обломков скал и арбалетных болтов длиной в два фута и весом в столько же фунтов прерывал череду вражеских подкреплений.

Из крепости выехал летучий отряд. На полном скаку всадники спустились по горному хребту в полутьме они казались неким размытым пятном. Затем они резко остановились, чтобы перестроиться в клин. На это ушло немало времени, которое сейчас как никогда раньше было на вес золота. Люди и лошади сильно растянулись: кто–то заметно отстал, кто–то проскочил точку сбора, и ему пришлось возвращаться назад; сто ударов сердца ушли впустую, прежде чем построение было завершено.

Шип следил за продвижением летучего отряда. Он видел, как всадники неслись вниз по хребту, и чувствовал вкус окружавшей их ворожбы.

Чародей подал сигнал сидевшим в засаде войскам и обрушил на летучий отряд мощное заклинание, на подготовку которого у него ушел весь день. Высвобожденная сила ядовито–зеленого цвета рванулась вперед, слилась воедино…

У Шипа перехватило дыхание.

Это был не летучий отряд. Всего лишь иллюзия. Призрак.

Падший маг взревел от ярости и негодования, но было слишком поздно. Тщательно подготовленное заклинание всей своей мощью обрушилось на землю.

ЛИССЕН КАРАК — ГАРМОДИЙ

— Раньше он определенно был хитрее, — промолвил Гармодий, глядя на капитана, сидевшего верхом на одолженном боевом коне, и ухмыльнулся, словно мальчишка. — Земли Диких лишили его былого воображения.

Извержение силы врага громом прогремело в ушах, от нестерпимо яркого света у Красного Рыцаря еще долго рябило в глазах.

— Он сумеет сотворить такое вновь? — спросил он.

— Вполне возможно, — признал Гармодий. — Правда, лично я в этом сомневаюсь.

Капитан и ехавшая рядом Изюминка переглянулись. Том остался в дозоре. Гигант был не в духе из–за того, что ему не довелось отправиться на вылазку.

— Никакого геройства, — крикнул отряду капитан. — Едем прямиком через равнину до Замка, затем вдоль стен. Любую тварь, путающуюся под ногами, убивайте на месте.

ЗЕМЛИ ДИКИХ — ПИТЕР

Питер только закончил готовить завтрак, как к его костру подошли два боглина. В каждой руке они держали по два кролика, с которых уже сняли шкуры, — итого получилось восемь. А еще они притащили тушу освежеванного крупного животного, насаженную на жердь.

— Пригхотофишь нам? — спросил более крупный боглин.

В ужасе бывший раб распознал в более крупном животном человека — женщину, обезглавленную, без кожи, выпотрошенную. Одним словом, подготовленную.

— Пригхотофишь? — снова спросил монстр.

Набрав в грудь побольше воздуха, Питер указал на женщину и помотал головой:

— Я не буду готовить человека.

Дерево в костре почти прогорело, друзья Питера были сыты, поэтому он протянул более крупному боглину остатки кабачкового супа с беличьим мясом, приправленным орегано, и сказал:

— Вот, ешь.

Монстр посмотрел на товарища, они на секунду соприкоснулись головами, и в воздухе запахло чем–то резким, терпким.

Боглин поменьше разинул рот, влил в себя половину угощения и передал небольшой медный горшок собрату, тут же проглотившему остатки.

Питер не стал на это смотреть.

К ним подошел Ота Кван:

— А разве вы двое сейчас не должны быть среди атакующих?

Оба чудовища застыли, как могут застыть только животные. Казалось, они не услышали вопрос.

— Пригхотофишь? — повторил свою просьбу крупный боглин.

— Я… приготовлю… вам… кроликов, — медленно проговорил Питер.

— Хршшо, — проскрежетал боглин. — Иду убиффать. Фернуссь ессть.

Монстр издал звук, напоминающий чириканье, его менее рослый товарищ присоединился к нему, и они вприпрыжку скрылись в сгущавшихся сумерках.

Ота Кван посмотрел на Питера:

— Эй, приятель, а ты, часом, силой не обладаешь?

Бывший раб покачал головой.

— Из всех сэссагов с Дикими могут разговаривать разве что шаманы, — пояснил новоиспеченный вождь. — Хотел бы я, чтоб меня сопровождали боглины. Если попросятся к нам, соглашусь.

Питер нервно сглотнул:

— Хочешь, чтобы они разгуливали по нашему лагерю?

Ота Кван состроил притворно злобную гримасу.

— Боглины приносят удачу, ты разве не знал?

— А где они обитают? — спросил Питер. — Я увидел их впервые, лишь когда пришел в эти места.

Ота Кван присел рядом с выпотрошенным трупом, словно не замечая его, или ему просто было все равно.

— Сам не знаю, но слышал, что говорят другие. Поговаривают, будто они живут большими колониями, как термиты, где–то на западе, в глубине земель Диких. Все тамошние обитатели боятся боглинов. Великие силы тех земель разводят их, подчиняют целые колонии себе и отправляют на верную смерть. — Ота Кван тяжело вздохнул. — Еще слышал, будто они были искусственно созданы какой–то могучей силой для участия в древней войне.

— В общем, ты пытаешься пересказать то, чего и сам не знаешь, — сказал Питер.

— Разве? — Ота Кван рассмеялся. — Тебе еще многое предстоит узнать о землях Диких. Эти самые великие силы делают вид, что им ничего не страшно, однако они до смерти боятся каких–то маленьких боглинов. Тысяча таких существ уже внушает страх. Миллион… Если сумеешь их прокормить, они захватят весь мир.

Бывший раб проглотил подступившую к горлу горечь.

— Может, ты им станешь готовить, а? — предложил Ота Кван. — Матроны, между прочим, придумали тебе имя.

Питер вопросительно посмотрел на него.

— Нита Кван, — сказал Ота Кван. — Достойное имя. Заслуживает похвалы.

Молодой мужчина про себя перевел его. «Дающий что–то».

— Дающий жизнь, — пояснил собеседник.

— Похоже на твое имя, — заметил Питер.

— Да, они решили соединить нас именами. Мне по душе такое решение.

— А что означает «Ота»?

— Берущий. Ота нере! — произнес воин и умолк.

— То есть берешь с собой воду, когда мы в дороге, — понимающе кивнул Питер и резко развернулся. — Погоди–ка, если я — Дающий жизнь, тогда ты — Забирающий жизнь!

— Быстро все сообразил, — захохотал Ота Кван. — Раньше тебя именовали Грунтаг. Теперь твое имя Нита Кван. Мой брат. И моя противоположность. А теперь убеди тех боглинов идти с нами. Осада близка к завершению. Как только мертвые будут съедены, мы отправимся домой.

— У меня нет твоего боевого опыта, — заметил Питер, — но королевская армия Альбы уже пересекает долину Кохоктона.

Ота Кван почесал бороду.

— Да, это заставляет призадуматься. Но Шип сказал, сегодня ночью мы одержим окончательную победу.

— Как? — спросил Нита Кван.

— Хватай лук и копье и пошли со мной, — ответил Ота Кван.

Нита Кван насадил кроликов на деревянный вертел и оставил свою женщину приглядывать за ними. Взял лук и новое копье с превосходным, сверкающим голубизной металлическим наконечником. Копье досталось ему в качестве трофея в Битве у переправы. Ему тогда перепало немало добычи, и его женщина была впечатлена.

И это всего за год жизни. От этой мысли Нита Кван сплюнул и отправился вслед за Ота Кваном. Следовать за кем–то намного проще, чем думать самому. Он побежал и схватил Ота Квана за локоть. Вождь остановился.

— Еще одно.

— Только быстрее, парень, — поторопил Ота Кван.

— Никакой я не парень. Ни твой, ни чей–либо еще. Понятно? — Нита Кван смерил вождя пристальным взглядом.

Несколько вдохов Ота Кван смотрел на собрата, не отрываясь, потом его ноздри раздулись, и он широко улыбнулся.

— Я слышу тебя, Нита Кван.

Он развернулся и побежал, а довольный бывший раб последовал за ним.

На опушке леса собрались и ожидали около пяти сотен выживших сэссагов. Немало. Чуть поодаль, разукрашенные в огненно–красный, стояли абенаки, среди них промелькнуло даже несколько мохаков, выделявшихся манерой разукрашивать себя под скелеты. В центр вышел вождь абенаков Акра Кром. Вытащил из–за пояса топор и поднял его над головой.

Ота Кван ухмыльнулся:

— Если он погибнет сегодня, я стану вождем сэссагов. А может, даже подчиню себе абенаков.

На Нита Квана эти слова подействовали как удар ниже пояса.

— Не будь таким наивным, — осадил его более зрелый воин. — Как–никак, это земли Диких.

Нита Кван набрал в легкие воздух.

— Что он говорит?

— Он говорит, что если мы хотим попасть домой, то сегодня ночью должны драться на стороне Шипа изо всех сил, убивать вооруженных всадников, как уже делали не раз. Нас тысяча. У нас есть луки, у нас есть копья. — Ота Кван окинул взглядом людей вокруг. — А на самом деле выходит так, что у этого Шипа нет для нас никакого стратегического плана. Он, видимо, считает, что нам достаточно будет просто приказать выйти из леса, и мы перебьем ему всех рыцарей.

Нита Квана передернуло.

Ота Кван приобнял собрата.

— Мы отправимся вперед и устроим засаду у задних ворот крепости, — сообщил он.

Стоило вождю абенаков закончить разглагольствования, как он тут же вскочил на ноги, вскинул сжимавшую копье руку, и сэссаги с воинственными криками последовали за ним в густую зелень леса.

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Лошади выбились из сил. У многих имелись повреждения, к счастью, ничего серьезного, лишь растяжения да порезы. Всадники находились в таком же состоянии.

Двадцать пять латников — ничтожное количество в сравнении с океаном врагов.

У подножия горного хребта перед ними раскинулся идеальный круг остывающего стекла — результат титанических усилий их главного противника.

Невероятная усталость и несильная, но досаждавшая боль от травм вытеснили все остальные чувства Красного Рыцаря. Где–то на задворках памяти запечатлелось, что настоятельница мертва. Грендель, бывший ему почти другом, погиб и наверняка съеден чудовищами. Его любимая наставница теперь всего лишь холодный мрамор, в котором нет ни капли жизни.

Но он старался оградить себя от подобных воспоминаний.

Может ли он сражаться каждый день? Знал, что может. Каждый день, до тех пор пока не погаснет его солнце. А вот все, что напоминало ему о погибших друзьях, было сродни гнилому зубу — не болит, пока не дотрагиваешься до него языком.

Он не гадал, будет ли наградой за сегодняшнюю победу их спасение. Не размышлял об этом, поскольку не забегал дальше очередной стратегической уловки, коих уже почти не осталось.

Все это проносилось у него в голове в промежутках между прыжками нового скакуна, каждый из которых отзывался болью в теле. Все они причиняли боль.

Но вот отряд наконец–то достиг подножия хребта и выстроился в клин.

ЛИССЕН КАРАК — ДЖЕРАЛЬД РЭНДОМ

Рэндом еще никогда так не уставал. Не будь на нем доспехов высочайшего качества, он давно бы погиб. Но теперь, когда полчища монстров ползли по телам сраженных собратьев в попытке добраться до него, на купца все чаще и чаще сыпались удары.

Дважды за его спиной слышались возгласы, предупреждавшие о том, что твари вновь забрались на башню или стену. Может, в этом им помогали недоразвитые крылья, а может, к обычным боглинам присоединился какой–то новый вид чудовищ; какой бы ни была правда, копейщики не сдавали позиции и сдерживали врага.

Дважды наплыв монстров шел на убыль, и ему удавалось немного передохнуть. С чем это было связано — неизвестно. Рэндом успевал перевести дух, кто–то протягивал ему воду промочить горло, и все начиналось сначала. Основные неприятности доставляли белые боглины. Хотя крупные ирки были и того хуже.

Один из деревенских решил помочь Рэндому удерживать дверь. То ли от излишней храбрости, то ли от чрезмерности глупости, но он погиб мгновенно, стоило ему только встать рядом. И это несмотря на то что его приятель умолял дурака не высовываться.

— На тебе же нет никакой защиты! — кричал здоровяк с харндонским акцентом.

У парня не были защищены руки и ноги. Острыми, как косы, наростами на конечностях враги исполосовали его, утащили искромсанное тело вниз, разорвали на части и сожрали. Даже смертельно раненные пытались урвать кусочек человеческой плоти.

У Рэндома не осталось сил держать баклер. Он понимал, что рано или поздно пропустит удар в забрало или пах, но пока его спасала удача и помощь верных копейщиков.

Появились новые ирки. Эти не стали бездумно лезть вперед, а осторожно взобрались на груду мертвых тел и атаковали Рэндома одновременно. Щит прикрыл его вытянутую вперед руку, наручи выдержали напор, но купец потерял равновесие. Тут же на него набросились боглины, окончательно сбив с ног. Уже стоя на коленях, он получил удар по шлему со стороны затылка и упал лицом вниз.

В области стопы вспыхнула острая боль: кто–то из тварей пытался оторвать защищавшую его ногу броню. Затем, к ужасу Рэндома, его потащили сквозь дверной проем к груде мертвых тел. Беспомощный, он закричал. Пока купца волокли прочь от двери, что–то рухнуло на него сверху. Лишь нагрудник и наспинник спасли его, иначе неведомая тяжесть вышибла бы из него дух.

Правая нога горела огнем.

Рэндом попытался позвать на помощь, но рот сразу же залила какая–то жижа. Он сплюнул. Вкус был мерзкий и горький. Купец поперхнулся, еще раз сплюнул, и тут его осенило, в чем именно он захлебывался.

В крови боглинов.

Закричать не вышло.

Боль усилилась.

«Господи, меня сожрут живьем!»

«Боже, не оставь меня в час нужды моей!»

ЗЕМЛИ ДИКИХ — ПИТЕР

Нита Кван бежал по лесу. Диск солнца поднялся высоко над головой. До наступления ночи расставлять ловушку бесполезно. Но сейчас конец весны, и дожидаться полной темноты придется долго.

К югу от них небо осветила яркая зеленая вспышка, и почти сразу вслед за ней земля содрогнулась от толчка колоссальной мощи.

— А вот и наш сигнал, — довольно улыбнулся Ота Кван. — Наш господин невероятно могуч. Вперед! Готе онах!

Вождь мчался во главе войска, тени людей стелились по земле. Воины устремились вперед, сминая траву. Их путь лежал на восток.

До цели оставалось около мили. Нита Кван не был слабаком и не одну неделю прожил вместе с сэссагами, но бежать сломя голову полную милю, а потом с ходу вступить в бой для него было слишком. Особенно если учесть, что все утро он добывал пропитание и возился с готовкой. Опустив голову, бывший раб попытался отвлечься от мыслей о собственных ногах и дыхании и продолжил бег.

Чтобы достичь восточной стороны великого горного хребта, потребовалось немало времени, но в конце концов Ота Кван вскинул руку и скомандовал: «Ложись!» Люди, все как один, растянулись в высокой траве. Он жестом приказал Скахасу Гахо и еще одному воину двигаться дальше на восток, а сам устроился рядом с Нита Кваном.

— Ждать осталось недолго, — сообщил он. — Скоро мы увидим, знает ли сам Шип, что творит.

ЛИССЕН КАРАК — ШИП

Стоя у западной границы леса, Шип наблюдал, как разворачивались события. Сил у него было недостаточно, чтобы рисковать собственной жизнью и лично участвовать в бою. Слишком много их ушло на заклинание, и это его злило еще больше. Но у него в подчинении оставались тысячи существ, и сегодня он лил их кровь, словно воду, отбросив всякую осторожность.

Знай его воины, что чародей намерен бросить их всех без исключения в бой, многие бы заволновались. Но падшему магу было известно, что популяцию Диких можно восстановить. Сам же он воскрешению не подлежал.

Она мертва.

Да, он допустил не одну ошибку, но исход этой партии все равно неотвратим так же, как партии древних, которыми он когда–то так наслаждался, но давно позабыл.

Король скачет навстречу собственной гибели. Ловушка для него уже готова.

И тогда все будет принадлежать ему.

АЛЬБИНКИРК — ЖАН ДЕ ВРАЛЬИ

Теперь у него отсутствовала возможность ставить свой шатер в стороне от королевской армии. Вечером войско расположилось тесным лагерем у небольшой речушки, впадавшей в Кохоктон, В воде лежал труп крупного уродливого зверя из тех, что обитают в землях Диких. Он раздулся, из–под воды торчали красноватые кости. После недавнего сражения вокруг валялись тела, над ними мельтешили птицы, мелкие зверушки дрались за добычу.

Король приказал вытащить на берег фургоны, сцепить их колесными валами в единое целое и окружить лагерь этим подобием крепостной стены. На этот раз даже де Вральи не посмел винить его в излишней осторожности. Войско находилось в самом сердце земель Диких, присутствие врага ощущалось повсюду. Многие пехотинцы, да что там говорить, даже некоторые рыцари тряслись от страха, если не ужаса. Де Вральи слышал, как они посмеивались у костров, настороженно всматриваясь во тьму, словно трусливые девки, а сам он чувствовал лишь безудержную радость от того, что наконец сможет проявить себя и доказать, чего достоин. Лиссен Карак, крепость, о которой велось столько разговоров, всего в трех лигах к северу; флотилия королевы, если верить докладам, спускается по реке и утром будет готова присоединиться к наступлению. Даже самые благоразумные из баб, заседавших в королевском совете, признавали, что завтра грядет великая битва.

Он стоял на коленях перед аналоем, когда его посетил ангел. Появление высшего существа сопровождалось легким раскатом грома и резким ароматом мирры.

Из глаз де Вральи брызнули слезы.

Ангел недолго парил над землей, затем опустился, коснувшись копьем поперечной балки шатра.

— Милорд де Вральи, — произнес он, — величайший рыцарь в мире.

— Ты насмехаешься надо мной.

— О нет, нисколько! Завтра все до единого признают тебя таковым.

Жан де Вральи боролся с одолевавшими его сомнениями. Сейчас он чувствовал себя мужем, который долго скрывает от жены горькую правду, но выкладывает все начистоту, кидаясь в пучину ссоры.

— Ты говорил, что битва состоится у Альбинкирка, — заявил он, коря себя за нотки сомнения, проскальзывавшие в голосе.

— Я не Бог, — ответил ангел, — всего лишь его верный слуга. Битва произойдет здесь. Должна была быть у Альбинкирка, но определенные силы… обстоятельства… вынудили меня не торопить события.

Заминка ангела сильно взволновала де Вральи.

— Какие еще силы, милорд?

— Выполняй свое предназначение, а мое тебя не касается, — произнес ангел.

Его голос хлестал подобно бичу. Де Вральи обладал таким же. Прекрасный и одновременно внушающий трепет. Наполненный силой.

— Жду твоих приказов, — вздохнул галлеец.

— Завтра на рассвете король пойдет в атаку. Враг устроил ему западню на дороге между лагерем и мостом. Не мешай королю попасть в нее. И тогда, когда он падет…

Ангел смолк. Де Вральи почувствовал, как замерло в ожидании его сердце.

— Когда он падет, командование примешь ты. Ты прорубишь путь к свободе, спасешь армию короля и не допустишь ее полного разгрома. Время короля истекло. Он не выполнил свой долг как монарх. Но не волнуйся, он погибнет героем, а ты возьмешь себе его женщину и сам станешь королем. Она — ключ к твоему царствованию. Возьмешь ее — трон твой. Упустишь — останешься ни с чем. Надеюсь, тебе все понятно?

— А что будет с северными землями? — сощурился де Вральи. — Если я должен спасти армию, значит, крепость придется оставить на произвол судьбы?

— Ты сможешь захватить ее снова, — спокойно пояснил ангел, — когда приведешь армию из Галле.

Де Вральи опустил гордую голову, отводя взгляд от ангельского сияния.

— Прошу прощения, милорд, — громко произнес он, — я позволил сомнениям и ложным образам затуманить мой взор.

— Бог прощает тебя, сын мой, — ответил ангел, мягко касаясь его головы. — Помни, когда король умрет, ты должен взять командование на себя и пробить путь к свободе.

Не поднимая глаз, галлеец кивнул.

— Я все понял, милорд.

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Красный Рыцарь повернул на юг и предупреждающе вскинул руку. Жар от выжженной земли ощущался даже сквозь латные рукавицы.

«Ничего себе», — подумал капитан и кивком поблагодарил Гармодия.

— Вперед! — приказал он, и люди поскакали плотно сомкнутым строем. Прекрасная мишень для еще одного магического удара.

По мере того как они удалялись от места, где, по предположению капитана, должен находиться противник, и приближались к стенам Замка у моста, до которого оставалось не более двухсот лошадиных корпусов, его чувства обострялись. Закололо в спине.

Они осторожно перебирались через траншею, теряя драгоценные секунды. Кому–то пришлось слезть с лошади. Воины обсуждали тот ад, что творился здесь прошлой ночью. Но даже эта заминка была намного лучше, чем объезд замка вдоль стен. Самые отчаянные на скаку перепрыгнули препятствие, но большинство не рискнуло.

Наконец весь отряд перебрался на противоположную сторону. Капитан поднялся в стременах и указал на темнеющие травяные заросли, примыкавшие к ближайшему углу Замка у моста.

— Они определенно устроили нам засаду, — произнес он, указывая на сотню или больше тварей, внимательно наблюдавших за ними с возведенной наспех земляной насыпи, достигавшей высоты замковых стен, — иначе боглины попытались бы помешать нам перейти траншею вместо того, чтобы любоваться на нас сверху.

— Выходит, Замок у моста пал? — спросила Изюминка.

Десять долгих ударов сердца капитан молча осматривал замок, затем уверенно произнес:

— Нет.

К нему подъехал приор Харндона.

— Если позволите, я подам знак своим людям, и они выедут нам навстречу, — предложил он. — Они рядом, в лесу прямо у реки.

— Поместить их же засаду между молотом и наковальней?

Капитан вновь ненадолго задумался.

— Согласен. Действуйте, — ответил он и повернулся к своему слуге. — Сигналь: одна шеренга, наибольшее рассредоточение.

ЛИССЕН КАРАК — ПИТЕР

Ота Кван наблюдал за противником, стоя на коленях в высокой траве.

Их враги, небольшая группа рыцарей в сверкавших доспехах, замешкались у прозванной сэссагами Огненной траншеи, сейчас черной и холодной.

— Этот лорденыш знает свое дело, — промолвил Ота Кван. — Не узнаю его. Переплетенные восьмерки? Чье это знамя? — Он сплюнул. — Сволочь, рассредоточивает рыцарей.

— И что с того? — не понял Нита Кван.

— А то, что плотным строем они бы убили лишь нескольких неудачников прежде, чем мы подавили бы их численностью. Растянутым каждый из них убьет по меньшей мере одного, а то и пятерых. Повезет, если кто–то из наших сумеет попасть в кого–то из них стрелой.

В ярком солнечном свете рыцари двинулись вперед, доспехи, казалось, вбирали в себя синеву неба над их головами. Своим видом они напоминали чудовищ из эфира или каких–то мифических существ, а солнечные лучи, отражаясь от металла, больно били по глазам.

Словно из ниоткуда появился Скахас Гахо.

— У нас за спиной еще железные люди. Они перегруппировываются в лесу у реки. У них мокрые лошади. Только что перешли реку.

Ота Кван тихо что–то проворчал. Нита Кван понял, что его брат принял важное решение. Вождь поднялся, приложил к губам рог и протрубил длинный сигнал.

Все воины одновременно вскочили и понеслись прочь с быстротой антилопы, убегающей от льва. Спасаясь от железных людей, наступавших с обеих сторон, сэссаги двинулись на север.

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Капитан смотрел, как разукрашенные люди, до которых осталось не больше сотни лошадиных корпусов, по сигналу рога со всех ног рванули на север, пытаясь вырваться из образовавшейся западни. При виде спасающегося бегством врага он понял, что допустил ошибку, но искренне восхитился их сообразительностью. Повадки пришедших из–за Стены были ему хорошо известны. И он приказал слуге трубить наступление на замок.

Его людям удалось прикончить нескольких замешкавшихся сэссагов, но, повинуясь четкому приказу, всадники продолжили движение на юго–восток, не отвлекаясь на преследование отступающего противника. Желая отомстить за погибших товарищей, вражеский арьергард выпустил залп стрел. Один латник рухнул на землю вместе с лошадью. Расплата пришла мгновенно: со стороны реки беспощадной волной смерти по стрелявшим сэссагам пронеслись всадники в черных накидках, перебив всех до единого.

Приор проскакал мимо капитана, одним лишь жестом, без единого слова призвав к себе рыцарей ордена. Просто изумительная демонстрация силы.

— А я‑то думал, это мы — хорошие воины, — покачал головой Красный Рыцарь.

Рядом с ним натянула поводья Изюминка. Наконечник ее копья был мокрым от крови. Жак протрубил очередной сигнал, раненого сэра Танкреда усадили на коня Йоханнеса.

— Мы и есть хорошие воины, — заявила Изюминка.

Отряд рыцарей в черно–красных накидках резко остановил несшихся галопом лошадей, развернулся на месте, словно показывая какой–то замысловатый трюк, а потом замер, как вкопанный, лицом к Замку у моста, образовав при этом безупречный клин.

— Бог ты мой, а они действительно великолепны, — с неохотой признала Изюминка, качнув головой, что непросто сделать в бармице и бацинете. Приор неспешно проскакал в центр выстроившегося клина.

— Так что, капитан, — обратился он, — освободим замок?

— Командуйте, приор.

Под копытами семидесяти лошадей задрожала земля.

А боглины бросились врассыпную.

ЛИССЕН КАРАК — ШИП

Падший маг со смесью злобы и усталости смотрел на своих бесполезных союзников, которые предпочли сбежать вместо того, чтобы вступить в бой с рыцарями. На тех, которые прежде били себя в грудь и хвастались, будто смогут сражаться с кем угодно, что им нипочем какие–то людишки в плащах. И вот они удрали с поля боя, и Шип с горечью понял, что весь его тщательно продуманный и подготовленный план провалился.

Чародей встрепенулся, почувствовав вспышку силы где–то в гуще сражения. Сама по себе она особой мощью не отличалась, но каков контроль! Лишь опытный маг, обладающий невероятным мастерством, мог сотворить подобное.

И Шип сразу же догадался, кто этот человек.

Приор Марк.

Шип с интересом наблюдал, как приор посредством силы отдает приказы своим рыцарям, превращая их в инструмент собственной воли, в послушное оружие. Еще один человек с тягой к власти. Мелькнула мысль, а не израсходовать ли остатки силы на одно–единственное заклинание и убить приора. Но это было бы глупо с его стороны. Чародей напомнил себе, что не следует торопиться, ведь сила ему еще понадобится. Подумал и о том, что армии короля не суждено добраться до реки. Но потеря Замка у моста будет означать, что все его приготовления пошли насмарку.

Шип редко говорил вслух. У него не было друзей, с которыми можно что–то обсудить, поделиться сомнениями или потаенными страхами. Тем не менее он решил обратиться к своей перепуганной охране. К поклонявшимся ему как богу шаманам. Крохотным и ничтожным, словно рой комаров, последователям, готовым исполнить любую его прихоть. Голос чародея больше походил на низкое воронье карканье, чем на голос человека.

— Тридцать дней назад эти земли пытался захватить демон, которому противостояла одна лишь старуха без единого солдата. Теперь волей судьбы за них сражаюсь я, а мои противники — король Альбы, армия рыцарей, дюжина талантливых обученных магов и лучшие воины этого мира. — Шип рассмеялся, перепугав птиц поблизости. — И все же именно я захвачу их.

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Никто не осмелился помешать наступлению рыцарей, и они беспрепятственно зачистили местность около Замка у моста. Всадники прочесали территорию вокруг стены: любая тварь, не успевшая скрыться, навеки лишалась такой возможности. Мелкие боглины, убегая, пытались взлететь, махая недоразвитыми крыльями и ненадолго задерживаясь в воздухе, или прятались в густой траве, где обнаружить их было крайне затруднительно. Ирки и крупные боглины, облаченные в броню, забивались в наспех вырытые туннели и внезапно выпрыгивали из них в последней тщетной попытке достать кого–то из людей, добавляя очередной стежок к адскому полотну, которое представлял собой внутренний двор Замка у моста.

Когда люди капитана вновь оказались у северной стены, возле ведущей на куртину рыхлой земляной насыпи, которую возвели боглины–рабочие, Красный Рыцарь поднял руку, приказывая всем остановиться.

— Спешиться! — крикнул он.

Солнце перевалило зенит, но стояло еще высоко. Далеко на западе редкие облака плыли по небу. В запасе у капитана имелось еще несколько часов дневного света. Опыт подсказывал, что до наступления темноты необходимо полностью зачистить внутренний двор, иначе Замок у моста будет потерян. Как и единственная возможность объединения с королем. Если, конечно, он вообще появится.

Каждый пятый слуга взял поводья десяти коней.

— Копья! — приказал капитан.

Воины выстроились у основания насыпи в плотные шеренги: латники впереди, оруженосцы со слугами — в центре, в тылу заняли позиции лучники.

Приор подъехал к нему и отдал честь.

— Мы вас прикроем.

Красный Рыцарь отсалютовал в ответ и взял у Майкла тяжелое копье.

— Если мы не вернемся до наступления темноты, считайте мост потерянным.

— Храни вас Бог, сэр рыцарь, — перекрестился приор.

— Богу на меня наплевать, — ответил Красный Рыцарь, — лишь это и радует. За мной! — скомандовал он и стал подниматься по выщербленной земле. Та была мокрой и плотной, а судя по исходившему от нее запаху, еще и сдобренной каким–то веществом, выделяющимся из тел боглинов. Едким, как керосин.

Стену обороняли пятьдесят боглинов, латники прошли сквозь них, словно нож сквозь масло. В живых ни одного не осталось.

Капитан посмотрел вниз: во внутреннем дворе царил ад. Фургоны купцов пылали, копошились фигуры, больше походившие на грешников из преисподней, люди, с которых заживо сняли кожу, надрывно кричали, вокруг сновали в сиявшей белизной броне боглины–упыри. Большинство из них толпились у двери ближайшей башни, а из дыры в земле, словно личинки из вскрытого трупа, выползали все новые и новые чудовища. Еще больше боглинов скопилось на стенах. Правда, восточную куртину удерживал маленький, хорошо организованный отряд: люди стояли спина к спине и не подпускали к себе монстров с обеих сторон.

— Направо. По двое, — скомандовал капитан и повел людей вниз по другой насыпи, служившей для подъема осадных орудий на куртину. У подножия белели два боглина с секирами.

Церемониться времени не было. Красный Рыцарь перехватил копье, опустив острие. Выпад первой твари он принял на рукоять оружия, взял руку боглина в захват, применяемый рыцарями для защиты в рукопашном бою, и оторвал конечность. Так отрывают клешню у только что сваренного краба. Боглин попытался дотянуться до него второй рукой, но капитан вогнал острие копья в голову врага, оставил копье в правой руке, а левой ударил противнику прямо в глотку. Чудовищная пасть распахнулась, жвалы задергались у самого забрала, и капитан направил оружие вниз, пробивая внутренности. Из глотки врага фонтаном брызнул едкий ихор.

— Выровнять фронт! — рявкнул он в тот момент, когда Изюминка снесла топором голову второму упырю.

Йоханнес занял позицию слева от Красного Рыцаря, рядом с ним, стерев с топора кровь, встала Изюминка. Молодая женщина постучала древком своего оружия по нагрудникам Йоханнеса и Танкреда. Строй был готов.

Чудовища в броне пытались окружить защитников северной башни, капитан ткнул копьем в их сторону и приказал наступать. До врагов было всего двадцать шагов. Саботоны Красного Рыцаря лязгали по мостовой, он споткнулся о чей–то труп.

И тут на них обрушилась железная буря. Толпа тварей, атаковавшая северную башню, развернулась и кинулась на новых противников. Воздух прорезали визги и стрекочущие щелчки, словно безумный барабанщик лихорадочно лупил по своему инструменту.

Первым на пути капитана оказался облаченный в доспехи монстр размерами не уступавший Плохишу Тому. Сложные переплетения его брони, прикрывавшие зазоры между шестью нагрудными пластинами, напоминали изуродованный рот. Вооруженная огромным молотом тварь размахнулась и с сокрушающей мощью ударила, от неимоверных усилий согнувшись, словно натянутый лук.

Капитан шагнул навстречу и принял удар на древко копья, изменил положение оружия и вогнал острие в середину прикрытой шлемом головы врага, пробив смотровой щиток, и существо скукожилось.

Прямо за умирающим монстром стоял еще один, вооруженный двумя длинными мечами. Капитан и моргнуть не успел, как клинки, будто ножницы портного, отрезали голову новому оруженосцу Йоханнеса. Маршал прыгнул вперед, желая отомстить за смерть оруженосца, но тут же был оглушен ударом эфеса, а последующие две молниеносные атаки сбили его с ног.

Капитан не знал, что делать. Боглины сумели остановить латников. Это просто невозможно! В землях Диких не было существ, способных противостоять двадцати вооруженным людям. По крайней мере, таких существ не могло быть много.

Красный Рыцарь замер, встретившись взглядом с возвышавшимся над Йоханнесом чудовищем, и оно узнало его. Капитан прыгнул на мечника, копье застряло в поверженном противнике, и о нем пришлось забыть.

Два Клинка, как про себя прозвал его молодой мужчина, отвернулся от своей добычи — Йоханнеса — и переключился на капитана. Он принадлежал к другой разновидности боглинов: стройный, ростом он превосходил самого Плохиша Тома и обладал недюжинной силой. На нем была кольчуга, сплетенная людьми, прикрывавшая все уязвимые места, и панцирь, который мог быть как частью тела твари, так и работой весьма искусного кузнеца. Одним словом — упырь.

Краем глаза капитан увидел, как Изюминка проткнула панцирь еще одного закованного в броню монстра и прокричала боевой клич.

Сэр Танкред тоже схлестнулся с противником. Он вцепился в боглина руками, а его оруженосец вонзал меч врагу в подмышку снова и снова, точными ударами отделяя конечность.

Два Клинка лязгнул мечами и, подобно хищнику, прыгнул на капитана.

Красный Рыцарь выхватил из–за пояса рондельный кинжал и доверился своей броне. Он шагнул в зазор между двумя клинками и высоко вскинул руки с зажатым кинжалом. Мечи опустились прямо на его наплечники. Закаленная сталь прогнулась и треснула, но следующим препятствием на пути клинков оказался хауберк, он и сдержал их, несмотря на силу удара, которую капитан прочувствовал в полной мере даже через стеганый гамбезон.

Красный Рыцарь нанес удар сверху вниз, раскроив бармицу и вонзив кинжал в шею неприятеля.

Шесть раз.

Тварь задергалась, но стальной хваткой рук сжала плечи капитана. Вокруг нее засиял синий свет, глаза сверкали голубым, она готовилась к…

Молодой мужчина ударил боглина между ног. Несмотря на то что ничего чувствительного у чудовища там не имелось, удар лишил его равновесия, что дало капитану возможность шагнуть вперед и перебросить боглина через отставленную правую ногу. Крылья врага зацепились за острые концы наколенников и оторвались. Вес твари ускорил падение, но все же боглин сумел схватить капитана и потащил его за собой. Красный Рыцарь упал сверху. А рондельный кинжал все так же оставался продолжением его рук.

Стальной панцирь капитана выдержал. А вот панцирь чудовища — нет. Трехгранное лезвие пробило его насквозь, из раны брызнул ихор. И на этом капитан не собирался останавливаться: вытащил лезвие длиной около фута и вогнал его под смыкавшиеся со страшной силой на его шлеме жвалы. Упырь оторвал забрало, неестественным образом вывернул голову, и взгляды человека и монстра снова встретились. Глаза упыря светились.

Красный Рыцарь моментально нанес удар, пытаясь попасть боглину под нижнее веко. Он изо всех сил старался выколоть сиявший голубым светом продолговатый глаз упыря, а враг пытался дотянуться до его лица рукой со смертоносно отточенным когтем.

Боглин не хотел сдаваться прежде, чем применит свое заклинание.

Левой рукой в латной рукавице капитан обхватил затылок чудовища и, вложив в удар все оставшиеся силы, пронзил глаз кинжалом, пробив веко, кожу и кость. Ковыряя сталью мозг монстра, он проник в его Дворец воспоминаний, чтобы одержать победу не только над плотью, но и вобрать силу…

И она влилась в него — холодным синим потоком, от мощи которого он содрогнулся.

Глаза боглина заволокло пеленой.

Капитан направил новообретенную силу в себя, поглощая энергию противника, как поступают Дикие. Раньше он такого не делал. Не знал как. Пожалуй, хорошо, что Пруденция его сейчас не видит.

Молодой мужчина вскочил на ноги, спешно прикидывая, выберутся ли его люди из передряги живыми при теперешнем раскладе сил. И пришел к выводу: победить может любая из сторон.

Но чаша весов уже качнулась.

Треть латников покинула поле боя, и среди них были погибшие, раненые или просто споткнувшиеся. Он не мог знать наверняка, но что–то подсказывало: его людям удалось сломить вражеское сопротивление. Сражения на флангах теперь больше походили на охоту, нежели на бой равных.

Лучники принялись зачищать стены от Диких, к ним присоединились десять выживших на башнях стрелков, приближая столь желанную победу. Дюжина белых боглинов отступила к воронке в земле. Внезапно раздался истошный крик — орал человек с наполовину содранной кожей, которая волочилась позади него. Он завопил снова, и один из лучников оказал несчастному милость, выпустив стрелу тому прямо в горло и тем самым прекратив его мучения.

И вот настал долгожданный момент, когда оставшиеся в живых люди подняли забрала, жадно вдыхая полной грудью.

Капитан направился к северной башне. Перебрался через кучу мертвых тел, за которыми обнаружил опиравшегося на шестифутовую, покрытую коркой запекшейся крови, тяжелую гизарму[81] молодого гиганта, как и все, с ног до головы забрызганного кровью боглинов.

— Смотрю, ты собрал неплохой урожай, юный Даниэль.

— Это не я, кэп. Это мастер Рэндом удерживал дверь, — сказал бывший извозчик, — полагаю, не менее часа.

— Он жив? — спросил Красный Рыцарь.

— Его туда, в кучу, потащили. Мы пытались отбить, но не сумели, как раз вы им в спину ударили. Думаю, нам следует его отыскать.

Даниэль решительно поднялся. Он нанизал на острие гизармы закованного в броню боглина и отбросил от общей кучи, словно фермер, ворошащий вилами сено. Капитану сложно было поверить, что тот устал за время схватки.

Красный Рыцарь поднял еще одну тварь. Странно, но мертвые боглины выглядели такими безобидными. Бесспорно, столь же отвратительными, но больше похожими на зверьков, нежели на насекомых. Капитан отбросил одного, затем другого. Руки тряслись, ноги едва держали.

При этом он был переполнен силой.

К ним присоединилась Изюминка.

— А чем мы тут вообще занимаемся? Раненых добиваем? — спросила она как–то уж слишком резко и неприязненно.

Бой только–только закончился, и молодой женщине, да и другим выжившим он, без сомнения, запомнится надолго.

— Ищем тело, — ответил капитан, стоя по пояс в трупах.

— Вот его нога! — закричал Даниэль.

К нему на помощь ринулся Майкл. Неожиданно к ним присоединился сэр Милус, а затем и сэр Йоханнес, у которого все еще кровоточила рана на плече. Они потянули все вместе, тело купца дернулось, и он испуганно заорал.

Залитого кровью людей и боглинов купца уложили на расчищенное место. С левой его лодыжки кожа была содрана, кровь медленно сочилась там, откуда чудовища острыми жвалами отрывали куски плоти.

— Тащите сюда жгут! И снимите с него поножи, быстро! — крикнул Красный Рыцарь.

Даниэль стоял наготове с небольшим ножом, зажатым в здоровенной руке. Придерживая доспех, он аккуратно перерезал ремни, Изюминка расстегнула застежку и сняла поножи, из которых вылилось порядком крови.

Капитан приподнял изуродованную ногу. Изюминка обмотала портупею вокруг узкой части лодыжки, протянула конец через пряжку и изо всех сил затянула.

Кровь остановилась.

— Перевяжи, — запоздало подсказал капитан.

В подобных случаях каждый из его людей мог оказать первую помощь. Устало вздохнув, он побрел к стене.

ЛИССЕН КАРАК — ШИП

Шип почувствовал, как Экреча поглотило темное солнце, и в сердцах выругался. Его в очередной раз провели. Выходило, что каждая организованная им атака неизменно заканчивается крахом.

Темное солнце вобрало в себя столько сил, что теперь представляло гораздо большую опасность, чем раньше.

Шип дотянулся до двух шаманов–сэссагов, находившихся рядом, и поглотил их, высосав их сущности, их силу. Высушенные оболочки свалились на землю. Особо там поживиться было нечем, но даже этих крох хватит, чтобы видеть и отдавать приказы.

На этот раз опускавшаяся тьма радости с собой не несла. Ему нужен был свет, чтобы развернуть свои войска и перенаправить стрелков.

Обостренными чувствами чародей попытался отыскать Клакака. Тот нашелся глубоко под землей, прямо под каменной крепостью, у воды. Он и еще сотня ему подобных. «Отставить!» — приказал Шип. Солнце медленно скользило к горизонту. До наступления темноты оставалось несколько долгих часов. Шип качнул сросшимися огромной головой и корпусом и произнес: «Завтра».

ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ

Лучники распахнули ворота, впуская рыцарей в черных сюркоттах с капюшонами, скрывавших блеск брони. В кромешной темноте их черные лошади были сродни кошмарному наваждению.

Приор подъехал к сидевшему на складном табурете капитану. Тот выскабливал грязь из саботонов, чтобы их пластины двигались свободно. Сейчас и собственное тело Красный Рыцарь воспринимал как находящийся в плачевном состоянии механизм.

— Вижу, Бог не отвернулся от вас и даровал победу, — произнес приор.

— Если вы так считаете, — не стал спорить капитан. — Победу–то мы одержали, но, как говорится, какой ценой. И надолго ли? Где виверны? Демоны? Повстанцы?

Молодой мужчина взглянул на исчезающую за горизонтом полоску света. Целый час они отлавливали и добивали боглинов, между тем вражеские осадные орудия вновь дали о себе знать.

Слуги стаскивали трупы за ворота. Во внутреннем дворе Замка у моста воняло паленым деревом, дохлыми боглинами, навозом, убитыми лошадьми, зарезанными быками, мертвыми людьми и опять же дохлыми боглинами. В перегретый вечерний воздух поднимался запах тухлого мяса, словно во дворе совершили нечестивое жертвоприношение. Над занятыми делом людьми, будто насланные колдовством, жужжали тучи комаров.

Приор спешился и стал прохаживаться по двору, лязгая саботонами по булыжной мостовой.

— Действительно, где? Вот уже много лет мне не доводилось видеть столько дьявольских созданий одновременно.

— Поверьте, мы ими любуемся каждый день. Сейчас враг отступил. Но они вернутся, скорее всего, завтра. Думаю, так и будет. Враг сперва вымотает нас боглинами, затем добьет более крупными созданиями. Он лишь проверяет нас на прочность.

— Тогда…

— На его месте я поступил бы точно так же. Истощил силы противника легко заменимыми тварями, а других приберег. Они еще ему пригодятся для сражения с королем. Это верное решение. Задача боя, очевидно, вынудить нас оставаться на месте.

— Мы сможем продержаться до прихода короля, — сказал приор, стянул с головы подшлемник и прихлопнул особо ретивого комара.

— Против демонов и виверн? Хотелось бы надеяться, — ответил капитан и встал. — Майкл! Скажи слугам, пусть подадут пиво и кленовый сахар! Ночка обещает быть долгой.

Он осмотрелся и позвал:

— Гельфред!

— Милорд?

— А тебя я хочу попросить о чем–то, что потребует исключительного мужества и отваги. Сможешь ли ты доставить послание королю?

— В кромешной тьме? Пройдя мимо полчищ врагов? — Гельфред улыбнулся. — С Божьей помощью, непременно. Но клянусь верой, мессир, если вы посмеете высказаться в том духе, что, мол, «Богу наплевать», понесете свое треклятое сообщение сами.

Капитан протянул егерю руку.

— Каюсь, Гельфред.

— Тогда помолитесь вместе со мной, — предложил охотник.

— Эй, вот только не надо перегибать палку, — возразил Красный Рыцарь.

Гельфред рассмеялся.

— И чем только вы мне в душу запали?

— Боюсь, это у нас взаимное, — пожал плечами капитан.

Через полчаса Гельфред добрался до доков и вошел в реку. Минут через пятнадцать он позволил себе немного передохнуть и просто поплыл по течению в кромешной темноте. Затем услышал, а может, почувствовал над головой кружение виверны и быстро нырнул, оставаясь под толщей воды, насколько хватило воздуха в легких. Когда егерь вынырнул, его сердце колотилось с такой силой, что ему пришлось грести к берегу.

— Из всех моих людей этот человек самый отважный, — сказал приору Красный Рыцарь.

— Почему? Потому что не боится бросить вызов собственным страхам? — предположил рыцарь ордена. — Ему помогает сам Господь.

Капитан ничего не ответил и продолжил всматриваться во тьму желая только одного — оказаться сию же минуту в крепости. Дотронулся до приколотого к гамбезону платка. Тот давно утратил свою белоснежность и был разрублен почти надвое, а еще на нем засохла вражеская кровь и ихор.

ЛИССЕН КАРАК — АМИЦИЯ

Амиция еле сдерживалась, чтобы не побежать к воротам. Старалась не смотреть в окно. А когда отряд латников на измученных лошадях наконец добрался до крепости, она собрала волю в кулак и заставила себя дождаться раненых.

Сэр Танкред сообщил ей, что Красный Рыцарь остался на ночь в Замке у моста.

Залечив раны у последнего рыцаря, она отправилась в развалины часовни, опустилась на колени у похоронных дрог настоятельницы и помолилась. Послушница открылась Богу, как ее учили монахини. И от чистого сердца дала Господу твердое обещание.

ГДЕ-ТО — ГЕЛЬФРЕД

Егерь очень устал и замерз, а внезапно раздавшиеся голоса людей на противоположном берегу напугали его чуть ли не до смерти. Однако он нашел в себе силы и поплыл в их сторону, так тихо, как только мог.

У людей были лодки. Еще немного, и он подобрался к ним, и тут охотника заметил часовой.

— А ну стой! Тревога! Человек в воде! — раздались крики, щелкнул арбалет, и болт ударил в толщу воды в опасной близости от Гельфреда.

— Друг! — крикнул он, задыхаясь и отплевываясь. — Из крепости! Всполошившиеся люди продолжали стрелять, но стрелки из них оказались

никудышные. Гельфред подплыл ближе, продолжая кричать, что он им не враг, а друг, пока в конце концов стрелки не опустили арбалеты и чьи–то крепкие руки не вытащили его из воды на широкую баржу.

— Отведите меня к королю, — потребовал егерь.

Высокий человек с акцентом горца, который помог ему перебраться через борт судна, усадил его на скамью.

— Выпей–ка это, приятель, — настоятельно посоветовал он. — Короля здесь нет, но есть королева.