Красный опричник

Глава 4

— Проходите, Иван Михайлович! Не стесняйтесь, мы ведь с вами не первый год работаем на ответственных должностях.

— Спасибо! Вы правы, Лаврентий Павлович! Но уж случай больно неординарный…

— Это вы бросьте! Для меня все случаи важны! И ординарные, — нарком черканул что-то на лежащем перед ним листке бумаги, — и неординарные.

Берия снял пенсне, которое наводило прямо какой-то мистический ужас на его гостей, и поднял трубку телефона.

— Будьте добры, чаю!

Пригласив жестом Кречко присесть на стул напротив, он взглянул на него уже простым взглядом, без магической силы пенсне.

— Так что у вас случилось?

Кречко вздохнул. Мужик он был в годах, заматеревший на этой собачьей работе, но все равно — случай с его непонятным попутчиком из Белоруссии стоял особняком. Творилась какая-то чертовщина: как говорится, ни Ленин, ни Маркс подобных историй не описывали — от всего этого веяло сверхъестественностью. Он пригорюнился.

— Только попрошу вас, Лаврентий Павлович, отнестись к моему рассказу серьезно и не сомневаться в моем психическом расстройстве… прошу прощения, здоровье.

— Да не волнуйтесь вы! — мягко повторил Берия, — рассказывайте все по-порядку.

Иван Михайлович крякнул, пробормотал, что во всем случившемся порядку нету ни на грош, но рассказывать начал почему-то с того места, когда отъезжал в командировку. Лаврентий Павлович застыл и превратился в слух. Не часто в его работе выпадали такие моменты, когда можно было спокойно откинуться на спинку мягкого, кожаного кресла и даже вытянуть ноги. По ходу он только уточнил результаты проверки Полоцкого укрепрайона, сделав несколько пометок на перекидном календаре.

— Значит, вы не видели, откуда появился этот ваш Волков?

— Откуда! — пожал плечами Кречко, — он с таким же успехом мог спрыгнуть и с поезда… честно говоря, товарищ Берия, при современном развитии печатного дела на Западе…

— Это вы о чем?

— Да я о фотоснимке… Волков мне демонстрировал фото, где он снят с обеими своими «женами». Еще хронометр у него необычный… но больше всего вызвало мое удивление…

— Да-да! И не только ваше удивление! Я бы тоже взглянул на этот таинственный прибор. Саперы его прослушали?

— И не только саперы! Я этот чемоданчик проверил в нашей лаборатории — ничего, даже отдаленно напоминающего взрывчатку! Ничего особенного!

— Ни-че-го, — медленно, с расстановкой проговорил Берия, — или все? Это его вы принесли с собой?

Кречко с типично ламерской неуклюжестью положил на стол ноутбук и поддел ногтем большого пальца защелку крышки-экрана.

— Насколько я понял, — извиняющимся тоном проговорил он, — этот прибор может работать как от электрической сети, так и от аккумуляторных батарей. А вот нажатие на эту кнопку его включает…

— Ну, так нажмите! Смелее!

Кречко ткнул мизинцем правой руки в кнопку «Power». Остальные пальцы его по-крестьянски громадных рук для этой цели не подходили. При появлении на экране заставки «IBM» Лаврентий Павлович недовольно нахмурился.

— Зарубеж! — тем временем по экрану пробежала полоска стандартной загрузка «Виндовоза», — точно, зарубежное!

Два чекиста уныло смотрели на рабочий стол «Windows», где красовались обои с изображением фрегата, стоявшего на якоре у пристани Гдова. По рабочему столу были щедро разбросаны иконки с надписями на нескольких языках: русском, английском и французском.

— Полиглот, твою мать! — вполголоса выругался Кречко.

— Да!!! — выдохнул Берия, — и что же ваши специалисты, Иван Михайлович? К какому выводу они пришли?

— Мои специалисты наврут с три короба, чтобы не угодить под горячую руку в холодный Магадан, — буркнул старший майор, — доложили мне, что «при существующем развитии технологий, создать данный предмет невозможно. Даже на Западе». Бред!!!

— А может и не бред! — рассудительно сказал нарком внутренних дел, — как говорят у нас в Абхазии, «не все так просто»… а сколько-нибудь значительных успехов в обращении с этим… предметом… они достигли?

Кречко возмущенно фыркнул:

— Говорят, что научились правильно выключать. Один из техников болтал что-то о пасьянсах, но от него пахло водкой и вообще. Вот, смотрите, товарищ Берия!

Он нажал пальцем на одну из нижних клавишей слева и с помощью манипуляций курсором завершил работу операционной системы. Пискнув в последний раз, ноутбук выключился.

Берия пожевал узкими губами.

— Уже неплохо. Что ж, Иван Михайлович, история получается весьма интересная. Наверное, пора выпускать вашего протеже из карцера…

— Из карцера? — ужаснулся Кречко, — что же он натворил такого, что его…

— Зверски избил двоих следователей! — нехорошо улыбнулся Лаврентий Павлович, — при попытке проведения ими… несколько не совсем демократического…

— Они били его? По-моему, я в сопроводительных документах оставил достаточно четкие инструкции! Ну, я им!

— Поздно, батенька! — в устах Берии это ленинское крылатое слово звучало несколько странно, — ваш подопечный выдал им по первое число… последнего месяца. Хотел бы я знать, где это его обучили расправляться… одного и безоружного с двумя вооруженными людьми… профессионалами.

Кречко пробормотал несколько слов насчет того, что эти «профессионалы» привыкли издеваться над запуганными и беззащитными людьми, но как только сами получили по морде, тут же забыли свои профессиональные навыки. А, судя по тому, что он успел узнать о Волкове — тот волчара непростой.

— И фамилия у него соответствующая, — заметил Берия, — так что, Иван Михайлович, мы будем делать с вашим найденышем? Разрабатывать его нужно, но и дальнейшее пребывание на Лубянке господина Волкова становится нежелательным. Остальные наши сотрудники постараются завершить то, что не удалось их коллегам. Несмотря на недвусмысленные распоряжения…

— Может, его в Кремле где-нибудь разместить? — предложил Кречко, но Берия возразил:

— Нет. Слишком заметно и много вопросов возникнет. А если его поместить на «Объекте N110», то будет не совсем удобно нам — далеко…

— В Сухановку? Не стоит!

— Нет, однозначно!

— А если в Бутырку? Тьфу ты! Да что, у нас и мест подходящих для этого нет?

— Вот, товарищ Кречко, так и получается. Мест хватает, но подходящих — ни одного. Есть один хороший адресок в Кунцево, да слишком близко оно к…

— К даче Иосифа Виссарионовича? — выдохнул старший майор.

— Практически, рядом. Зато там расположен резервный взвод охраны. Надежные, проверенные люди. Не натворят глупостей, не станут задавать лишних вопросов.

— Но ведь рядом с товарищем Сталиным! — упрямо бубнил Иван Михайлович. Берия надел пенсне.

— Эх, товарищ Кречко! Рядом с товарищем Сталиным всякие люди находились. Сегодня — преданный ленинец, а завтра оказывается, что наймит японской разведки. Слыхали, про Блюхера?

Кречко негодующе покачал головой.

— Да, Лаврентий Павлович! Кто бы мог подумать, что такой легендарный командир — и окажется предателем!

— Чушь! Какой из Блюхера шпион? Пьяница, да, первостатейный! Перестарался товарищ Ежов, и вашего «легендарного командира» уже нет. А нам с вами, Иван Михайлович, нужно сделать так, чтобы этот таинственный товарищ Волков не исчез куда-нибудь «случайно» из-за того, что прихвостень Дяди Коли его кирпичом решил погладить. Я напишу приказ: арестованного Волкова перевести на спецобъект N110, а лично вы отвезете его в Кунцево вот по этому адресу. В Сухановку отправите кого-нибудь другого.

Берия быстро черканул несколько строчек по-грузински на четвертушке бумаги.

— Уж извините, там начальник охраны — капитан Ашветия, а это — вместо пароля. Насколько мне известно, вы грузинским языком не владеете…

Кречко протестующе замахал руками:

— Даже со словарем!

— Вот и Ашветия так подумает. А сейчас, Иван Михайлович, распорядитесь доставить арестованного. Очень хочется на него взглянуть. Надеюсь, большой опасности для нас нет… в особенности, для вас.

— Почему это, для меня? — не понял Кречко, но Берия подмигнул ему из-под пенсне. Получилось достаточно дико.

— Ну… ведь это вы его предали…

— Вы полагаете, товарищ Берия, что я поступил неправильно?

— Вы поступили в меру своей компетенции! — перебил его собеседник, — и согласно инструкции… распорядитесь доставить задержанного.

Было видно, что Берию разговор с исполнительным Кречко несколько утомил. Он не стал ему рассказывать, что опытный сотрудник (каким вроде как является Кречко) вошел бы в еще большее доверие к Волкову, а затем постарался бы узнать его конкретные цели. Если Волков — иностранный шпион, то и цели у него соответствующие. И задания, и явки, и пароли и адреса… и много чего другого. Теперь, когда момент упущен, подследственного придется «колоть». А вот раскалываются далеко не все — это Лаврентий Павлович уяснил, просматривая избранные дела бывших товарищей по партии, а нынче личностей, снабженных беспощадным штампом «враг народа». Причем, раскалываются легче всего те, кто действительно участвовал в чем-то дурно пахнущем…

Невеселые мысли завели Лаврентия Павловича далеко в дебри логики: индуктивной и дедуктивной; он едва не заплутал в собственных мыслях, пытаясь отыскать начало клубка в который спутались его умозаключения. В тот момент, когда Берия наконец решил, что для логических построений у него маловато информации, трое дюжих сотрудников НКВД ввели Андрея Константиновича. Вопреки опасениям Кречко, он был в довольно пристойном виде, если не считать помятых галифе и кителя. Ну, и недельной небритости на щеках — следствия пребывания в карцере.

— Товарищ нарком, заключенный Волков доставлен!

— Благодарю! — кивну Берия, — вы можете быть свободными. Подождите за дверью!

— Но, товарищ нарком…

— За дверью! — с нажимом произнес Лаврентий Павлович, — гражданин задержанный понимает, что ему отсюда не уйти… не правда ли… Андрей Константинович?

Волков кивнул.

— Задержанный все понимает. Ноутбук не профукали? — это уже вопрос к Кречко. Тот отрицательно помотал головой.

Берия жестом приказал конвойным уйти и незаметно приоткрыл средний ящик стола, где у него лежал маленький «коровин». Тульский завод снабдил этими «пукалками» практически весь высший командный состав Красной Армии, но в серию они так и не пошли. В 1928 году подобный «подарочек» получил и Сталин, однако приказ о вооружении командного состава был подписан на легендарный ТТ. Тульский пистолет системы Токарева имел больший калибр, увеличенную дальность стрельбы и был начисто лишен некоторых недостатков ТК. Некоторые и них, например, застревание пули в стволе — весьма огорчали стрелков.

Но в настоящий момент Волков даже не подозревал о существовании каких-то «коровиных», поэтому сделал вид, что не заметил, как рука наркома тенью метнулась к ящику стола. Забавно, но Кречко заметил, что Волков заметил. Он нервно дернул уголком рта и обнажил прореху в верхней челюсти. Этот зуб он потерял еще на Гражданской войне: пойманный за шкирки скаут петлюровцев брыкался, точно бешеная лошадь. Иван Михайлович виновато развел руками:

— Вы поймите, Андрей Константинович, ну не имел я права вам верить! И сейчас не имею… бродит неизвестный субъект по территории укрепрайона, приборчик у него непонятный с собою… фокусы какие-то демонстрирует над собою.

— Наше ведомство служит партии и народу страны и не имеет права на ошибки, касаемо всяческих шпионов! — скрипучим голосом наставительно произнес Берия.

— Ага! — кивнул Волков, — поэтому четверть страны и пребывает ныне в ГУЛАГе. Как с этим быть?

— Мы не святые! — сквозь зубы почти без акцента процедил нарком, — но стараемся быть объективными. Чистка рядов проводится и внутри самой системы…

— Да кто вы такой, чтобы нас упрекать! — не вытерпел Кречко.

— Вот те раз! — огорчился Волков, — я, по-моему, объяснил вам на доступном уровне! Что же мне теперь, новую легенду сочинять?

— Ваши слова проверить… у нас нет никакой возможности, — твердо сказал Берия, — поэтому извините, но мы вам пока не верим.

— Кассандре тоже не верили! — буркнул Волков, — а в результате Троянская война началась…

— Еще одна красивая легенда! — перебил более образованный Берия.

— Что вам, дату смерти… Блюхера сказать, что ли?

Берия задумался. Точной даты расстрела Блюхера он не знал и сам — мельком просмотрел приведенные в исполнение приговоры и сделал необходимые пометки. А если… нет! Но все же…

— Вы лучше скажите дату моей смерти! — решился наконец он.

— А что толку? — ухмыльнулся Андрей Константинович, — пятнадцать лет ждать будете, чтобы проверить мои слова?

Глубоко внутри Лаврентия Павловича распрямил спину червячок сомнения. Авось, этот малый прав, и он не последует в топку революции вслед за Ягодой и Ежовым. Хотя бы в ближайшее время. Тут же в разговор влез Кречко.

— А что, Блюхера уже…

— Девятого ноября! — кивнул Волков, — отлично помню, потому как эта дата — день рождения моего старшего сына.

— А война будет? — продолжал расспросы Иван Михайлович.

— Ну, хватит! — хмыкнул Андрей Константинович, — у вас допуск есть соответствующий, чтобы такие вопросы мне задавать? Вижу, ваши спецы так и не научились курсор «трэк-пойнтом» гонять. Иначе бы вы у меня подобных вещей не спрашивали…

— Любопытно! — протянул Берия с едва уловимым акцентом, — что вы еще поняли?

Понял я и еще одну вещь: вы не знаете, что у меня спросить, чтобы мне поверить, а я сейчас не знаю, что сказать, чтобы вы мне поверили.

— В принципе, верно, — признал Берия, — а когда вы будете знать? Не скажу, что время нас поджимает, но все же…

— Время вас как раз и поджимает, — загадочно произнес Волков, — я бы мог приступить к процессу убеждения прямо сейчас, но меня смущает присутствие товарища старшего майора…

— При чем здесь я? — взвился Кречко, но Берия уже все понял и сказал:

— К сожалению, прямо сейчас не получится. У меня через двадцать минут совещание. А вот завтра вечером — пожалуйста. Но не забудьте приготовить самые веские аргументы для моего убеждения.

Лаврентий Павлович нажал на скрытую в панели стола кнопку, и тотчас в кабинет вошли сотрудники НКВД. Не раздумывая, нарком приказал старшему:

— Приготовить гражданина задержанного к транспортировке. Выдать ему теплую одежду: тулуп, шапку и варежки. Вас, гражданин Волков, переводят на другой объект. Постарайтесь не конфликтовать с тамошней охраной.

— Собака напала первой! — буркнул Андрей Константинович загадочную фразу, — Лаврентий Павлович, распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне выдали мою прежнюю одежду. Все-таки, она моя… собственная.

— Иван Михайлович, проконтролируйте! — приказал Берия.

Кречко встал и кивнул головой.

— Слушаюсь, товарищ нарком!

Берия сделал рукой отпускающий жест и углубился в бумаги.

— Это пусть останется у вас? — указал Кречко на ноутбук.

— Да. Можете идти.

Старший майор госбезопасности кивнул и вышел вслед за нарядом. По дороге он приказал старшему, чтобы ровно через час арестованный был в его автомобиле вместе с двумя сопровождающими, одетый точно так, как был доставлен на Лубянку три недели назад. И пусть только комендант попробует заявить, что вещи Волкова куда-то затерялись — дело на контроле лично у товарища Берия. «Старшой» понятливо кивнул и с преисполненным решимости лицом свернул направо — в боковой проход. Кречко прошел дальше и заглянул к старшему следователю Данилко, с которым когда-то познакомился на Гражданской войне.

— Здорово, Ваня! — обрадовался тот визиту приятеля, — может, коньячку?

— Я с утра ничего, кроме шампанского в рот не беру! — пошутил старший майор, — Денис, это по твоему отделу проходил мой подопечный? Некто Волков.

— А, бузотер? Да, ты прав. Ну и подсунули вы мне подарочек, товарищ старший майор!

— Что он натворил?

— А ничего! Только поломал ребра двум моим следователям: Повшебному да Гниломедову. Гниломедову пришлось и селезенку вырезать — лопнула от ударов твоего «подопечного». Где ты откопал этого зверя, Ваня? И уж не обессудь: отыгрались мои ребята на нем по полной программе — в карцер волокли за ноги.

Кречко налил себе из хозяйского графина стакан воды и залпом его выпил.

— А я для кого в сопроводиловке написал «обращаться корректно»? А, майор? Наше с тобой счастье, что у наркома сегодня настроение хорошее…

— Так ведь я вроде внимательно читал…

— Вроде! — буркнул Кречко, остывая, — это еще хорошо, что на этом типе болячки заживают, как на собаке. Иначе, мое чувство, завтра ломали ребра бы уже тебе! А послезавтра — мне! Особый это типчик… ладно, я его забираю!

— Куда? — удивился Данилко.

— На муда! Лаврентий Павлович велел сменить ему режим содержания. Бывай, майор! И впредь внимательно читай сопроводиловки.

Оставшись в одиночестве, Берия некоторое время писал, а затем вызвал секретаря и приказал не беспокоить его в течение часа. Секретарь отнесся к просьбе наркома с пониманием, так как тот приходил на работу с рассветом и уходил затемно. Хочет товарищ нарком соснуть часок — пожалуйста. Нарокм тоже человек. Но товарищ Берия и не думал спать. Вместо этого он пододвинул к себе ноутбук, неуверенным движением открыл его и, вглядываясь в черную поверхность экрана, задумался. Кречко докладывал, что эта штуковина может работать как от сети, так и от внутренних аккумуляторов. Но у каждого аккумулятора есть определенный предел — это недоучившийся студент политехнического института знал точно.

— Эх, была не была! — прошептал он и добавил еще что-то по-абхазски.

Напряжение в сети наркомата было двести двадцать вольт — это он знал точно. Включив вилку в розетку, расположенную на боковой стороне стола (подошла, однако), Лаврентий Павлович несколько раз ткнул пальцем в кнопку «Power». Ничего не произошло. Берия достал из нагрудного кармана кителя носовой платок и вытер промокнул вспотевший лоб. Затем еще раз надавил на злополучную кнопку. Неожиданно ноутбук ожил и по экрану резво побежала полоска индикатора загрузки операционной системы. Еще через тридцать секунд мелодия из динамиков оповестила, что компьютер готов к работе. Нарком вгляделся в изображение фрегата и обратил внимание на то, чего Кречко не заметил вовсе. На заднем плане виднелись «теплушки» грузового состава, поданного под разгрузку. Или, под загрузку.

Недоверчиво хмыкнув, Берия продолжил осмотр хитроумного прибора. Клавиши с буквами располагались в той же последовательности, в которой он привык видеть их на печатных машинках. Для чего же были предназначены остальные клавиши? Он снова перевел взгляд на экран и обратил свое внимание на разбросанные по нему ярлыки с надписями: «Мой компьютер», «Winamp», «Microsoft Word», «Корзина». Ярлыков было более трех десятков и названия некоторых ему ничего не говорили, а некоторое и вовсе были на другом языке. Кажется, он сумел прочитать по-французски «Ле сан». Или что-то в этом роде.

Затем внимание его привлек штырек тачпойнта, слегка возвышающийся над клавишами. Потрогав его, он обнаружил, что на экране в такт его касаниям движется курсор. Ради эксперимента Лаврентий Павлович навел его на один из значков и, не отдавая себе отчета в своих действиях, машинально нажал левую клавишу. Из динамиков щелкнуло и взору потрясенного наркома предстало окошко «Моего Компьютера».

— Тьфу ты! — выругался Берия, вновь промакивая испарину на лбу.

На экране он увидал иконки с изображением дисковода, логических дисков, физических и виртуальных устройств со съемными носителями, а также несколько пиктограмм папок с документами.

— Что бы это могло значить? — прошептал он, — ничего не понимаю! «Логический диск «Цэ», Логический диск «Дэ»! Какая здесь может быть логика? Как же Кречко выключал эту машинку?

Курсор вновь неуверенно пополз по экрану, спотыкаясь о каждую пиктограмму. Наконец, Берия припарковал его у кнопки «Пуск». Немедленно выехало окошко с различными надписями, которые он поспешил прочесть.

— Ага! «Справка и поддержка»! Ладно, это после… а вот и выключение! — торжествующе прошептал он!

Только Берия собрался тыкнуться в «Справочное бюро», как зазвонил телефон.

— Я же просил! — шикнул он в трубку, но, услыхав взволнованный голос секретаря, проворчал, — сейчас!

— Так, значит «Выключение»! Ага! Не понял! «Выключить», «Перезагрузить», «Спящий режим»… какой к дьяволу «Спящий режим»? Выключить!

Отключив от сети ноутбук, Берия аккуратно спрятал его в сумочку (Кречко, сказал, что это — специальный футляр для переноски) и положил его в сейф. Заперев его и спрятав ключи в кармашек, он вышел из кабинета с видом укротителя, который одержал победу над самым строптивым из своих подопечных хищников.

— Одного я не понимаю, — сказал он сам себе, — почему для выключения этой штуки необходимо нажать на кнопку «Пуск»?

— Отыгрываетесь? — спросил с первого сиденья «Эмки» Кречко, когда наконец Волков уселся сзади. По бокам его «страховали» двое сотрудников госбезопасности.

— О чем вы? — не понял Волков.

— Ай, бросьте! — усмехнулся Иван Михайлович, — насколько я понимаю, вы обиделись на меня за принятые мною, старшим майором госбезопасности меры предосторожности. И решили убедить Лаврентия Павловича отстранить меня от дела.

— Узнаю мощь системы! — хмыкнул Андрей Константинович, — высасываем из пальца обвинение и подтасовываем факты под жидкую цепочку собственных умозаключений… сынок, если ты еще раз попытаешься меня ударить, я сломаю твою нежную шею!

— Лейтенант! — прикрикнул Кречко на чересчур самостоятельного сотрудника, — я что, не предупреждал! Смотри — их благородие и впрямь способны сломать хребет даже такому красавцу, как ты. Потом твоя жена будет хлопотать за тебя пенсию, скажет: погиб при исполнении. Так, ваше благородие?

— Двоечник вы, Иван Михайлович! — произнес Волков, — обращение «ваше благородие» применимо лишь чинам от двенадцатого до девятого класса. То есть, не выше штабс-капитана… или это вы меня обидеть вздумали?

— Боже упаси вас обидеть! — воскликнул Кречко, — кстати, а у вас какой класс был? Запамятовал…

Слушающие эту белиберду сотрудники только мысленно пожимали плечами. Ну, колет товарищ старший майор какого-то субъекта, разыгрывающего помешательство, ну и пусть колет. Нельзя бить подследственного — значит нельзя. Совсем плох, раз бить нельзя. Только с чего этого придурка в Кунцево везут? Ведь неподалеку — дача самого товарища Сталина. Не может быть, чтобы товарищ Сталин лично допросить этого подозрительного субъекта желал. Тем временем Волков ответил:

— Все вы помните. Чин — третьего класса, а вот по должности — второй.

— Ну, это нам знакомо, ваше превосходительство! — хохотнул один из сотрудников, — и у нас капитаны, случается, полками командуют…

— Что-то ваши люди язык за зубами держать не умеют! — пожаловался Волков, — агенту вражеской разведки уже бы стало ясно, что в частях Красной Армии — некомплект.

Кречко обернулся и взглянул на своих сотрудников.

— А ведь этот гражданин прав, товарищ сержант государственной безопасности!

Пристыженный сотрудник замолчал, а Иван Михайлович подумал, что пора с личным составом проводить разъяснительную работу. Припухли на теплых местечках — скоро щеки из-за ушей торчать будут. Всегда можно сменить тесную Москву на бескрайние просторы Якутии. Кажется, вчера что-то говорили насчет вакантной должности в Вилюйске. Нету в тамошнем улусе своего сержанта госбезопасности. Что-то видимо отразилось на его лице, потому как пристыженный сержант начал обеспокоено ерзать на сиденье. Это дало повод Волкову очередной раз поиздеваться:

— Гражданин старший майор, а ваш подчиненный кажется того… обмочился.

Реплику Андрея Константиновича проигнорировали оба: Кречко счел ее вовсе не шуткой, а сержанту было не до Волкова. Он мысленно давал себе клятву отрезать при первой удобной возможности собственный язык. Это было у него уже не первое замечание, в то время как в стране царил строгий лозунг «болтун — лазейка для врага». Как же он был рад, когда автомобиль наконец достиг Кунцево и затормозил у высокого забора с окованными листовым железом воротами.

— Кажись, приехали, — сказал шофер.

В воротах отворилась небольшая калиточка, из нее на улицу шагнул некто в штатском и решительно направился к припарковавшемуся в неположенном месте автомобилю. Когда взгляд человека царапнул по номеру машины, шаги его несколько замедлились. Кречко понял это по-своему и поспешил вылезти наружу.

— Здравия желаю, товарищ старший майор! — поздоровался человек в штатском, — должен вас предупредить, что здесь нельзя ставить автомобиль.

— Здорово! — хмуро бросил Кречко, протягивая удостоверение — с кем имею честь?

— Лейтенант Иванов! Охрана спецобъекта номер…

— Верю! Передайте своему начальнику, что я по личному указанию товарища Берия. Вот, отнесите ему эту записку.

Лейтенант кивнул и скорым шагом направился обратно. Кречко неодобрительно посмотрел на, как ему показалось, не слишком торопящегося сотрудника охраны и вытащил из кармана пачку «Нашей Марки». В ожидании нужного человека он успел скурить почти половину сигареты и прилично замерзнуть — погода стояла на редкость морозная. Наконец, калиточка распахнулась и из нее вывалился широкоплечий молодец характерной наружности.

— Слушаю, товарищ старший майор? — спросил он, сильно коверкая слова.

— Вы кто? — спросил Кречко, выбрасывая сигарету далеко в сугроб, — представьтесь пожалуйста!

— Капитан Ашветия. Я прочитал записку Лаврентия Павловича. Вы доставили человека, о котором меня известил товарищ Берия?

Старший майор кивнул.

— Демидов! Выбирайтесь из машины! — повысил голос он.

Из «эмки» сначала вылез давешний нарушитель-лейтенант, затем — Андрей Константинович. Еще один сотрудник госбезопасности вылез последним. Шофер остался в машине.

— Мои люди проводят? — спросил Кречко у начальника охраны.

— Спасибо, не нужно. Сами справимся. А ну, пошел!

— Еще один совет, э-э… капитан! — окликнул Ашветию Иван Михайлович.

Грузин недовольно обернулся.

— Что еще?

— Будьте с ним повежливее. Иначе у вас могут быть неприятности.

— Грамотный! — осклабился грузин, — сопроводиловку прочитал.

Кречко загнал своих орлов обратно в «эмку» и уселся на переднее сиденье, плотно захлопнув дверцу. Водитель включил передачу, поддал газу, и автомобиль тронулся с места с пробуксовкой.

— Я сам кому хочешь устрою неприятности! — пробурчал Ашветия.

Волков смотрел во все глаза на открывшиеся ему виды. В его время Кунцево уже было далеко не окраиной Москвы. После станции «Кунцевская» по филевской линии располагались еще «Пионерская», «Молодежная» и «Крылатское». И, насколько помнил Андрей Константинович, достраивались еще три. В том числе и «Митино», где в один из «налетов» на мир Земли его орлы затаривались радиодеталями.

В конце семнадцатого века деревенька Кунцево представляла собой хутор в «полтора двора» с населением буквально в несколько человек. В лесах, окружавших деревеньку любил охотиться покойный Алексей Михайлович — родитель троих московских правителей: Федора, Софьи и Петра. Если еще вспомнить Ивана, то тогда четырех. Софья охоты не любила, поэтому Андрею Константиновичу не довелось побродить в этих местах со штуцером для охоты на слонов. Однако майору Дениске Булдакову с помощью вышеуказанного штуцера удалось однажды завалить здоровенного медведя-шатуна весом в добрые четыре сотни килограмм. Целый год хвастался, мальчишка…

Насколько мог судить Андрей Константинович, сейчас Кунцево являлось небольшим городком в его родном, Можайском направлении, который отделяло от столицы всего несколько километров. Вокруг этого городка (зоркие очи Волкова углядели даже такой элемент инфраструктуры, как парк) располагались деревушки: Мазилово, Давыдково, Сколково, Крылатское, Волынское. Вот между ними, на окраине Кунцево и располагалась «ближняя» дача Сталина. Усадьба, куда вождь народов наведывался довольно часто, а в летнюю пору и вовсе — ночевал постоянно. Сама дача была построена в 1932 году после трагической смерти жены Иосифа Виссарионовича — Надежды Аллилуевой. Казалось, таким образом товарищ Сталин пытался забыть прошлое.

Само собой разумеется, что и охрана подобного объекта была организована на соответствующем уровне. В двух усадьбах по соседству расквартировались мрачные верзилы в штатском — караул, состоящий их двух взводов лично подчиненного Сталину полка охраны. Начальствовал на объекте капитан Ашветия — грузин, командир спецроты охраны, а в подчинении у него были бравые украинские ребята. Хохлы, в просторечье.

Хохлы за глаза называли Ашветию «грузинским орлом», когда он, широко расставив кривые ноги, смотрел в бинокль с господствующей высотки на окрестные деревеньки. Вот Прасковья подоила корову — можно отправлять гонца в Крылатское, а в Мазилове хозяин свинью заколол — к вечеру пришлет свежей печени. Все в округе знали, что Ашветия любит жрать сырую печень, предварительно посыпав ее киндзой и солью. Бравый капитал любил и свиную шкурку, но шкуры высочайшим повелением крестьянам было предписано сдавать на заготовительные пункты. Растущая в численности Красная Армия нуждалась в сапогах, кожанках и тулупах. Кстати, бравый Ашветия был одет в полушубок и яловые сапоги, что как нельзя кстати подтверждает все сказанное выше.

Андрея Константинович он внимательно осмотрел своими орлиными глазами, затем нахмурился и прочитал еще раз записку Берии.

— Добро пожаловат! — хмыкнул он, изо всех знаков признавая только твердый, — Лаврентий Павлович просит встречат вас, как дарагой гост. Хм! И хочэт, чтоб вы никуда не подевалис! Шутник, товарищ Берия!

Волков пожал плечами и пристально посмотрел на капитана.

— Чэго уставилса? — грозно спросил Ашветия, — я — не красная девица, я — Красная Армия! Значыт так: жит будэм в доме, а во двор выходыт не будэм. Сортир ест внутри! Понятно?

— А то! — фыркнул Андрей Константинович, — ведите!

Ашветия крякнул, кивком подозвал одного из бравых хохлов и приказал разместить товарища в флигеле, находящимся неподалеку от домика охраны. Прежде, чем произнести «товарища», он еще раз глянул в записку Берии.

— Я еще приду! — многозначительно сказал он, — обживайтесь.

В Москве заканчивался долгий зимний вечер. На кухне одной из квартир дома по бывшему Охотному ряду сидел старший майор госбезопасности Кречко и тоскливо глотал полуостывшие пельмени. Напротив его стояла четвертушка с «Московской особой» и миска с маринованными груздями, приправленными подсолнечным маслом. Рядом на табуретке сидела дочка — смешливая шестиклассница и делала вид, что читает учебник по географии.

— Папа, а правда, что скоро изобретут цветные фото? — донимала его время от времени его Варенька всяческими каверзными вопросами.

— А как же! — хмыкнул Иван Михайлович, — уже изобрели! Пару лет назад я в каком-то журнале читал о фотопленке нового типа…

— Здорово! — восхитилась девочка, — а снимков цветных ты не видел?

Кречко в этот самый момент подливал себе из бутылки; рука его дрогнула, и несколько капель пролились на белоснежную скатерть.

— Видел! — неохотно буркнул он, вспомнив о снимке Волкова в кругу семьи.

— Немецкое? — не отставала Варя.

— Оно самое, — кивнул отец, зашвыривая водку внутрь.

Ребенок задумался:

— Папа, скажи мне: а почему у немцев есть цветные снимки, а у нас — нету. Ведь у нас самое передовое государство?

Кречко вздохнул. Попробуй, ответь на некоторые детские вопросы!

— Варюша, у нашей страны много сил уходит на борьбу с теми, кто не желает видеть Страну Советов такой, как она есть. Много сил, а значит, и средств. Поэтому нам просто некогда заниматься цветной фотографией. Поняла?

— Жаль! — вздохнула дочка, — ведь это так интересно.

Иван Михайлович заткнул бутылку пробкой и поставил ее в холодильник — американский «Фриджидейр». В ней оставалось еще на один ужин. Выпил юшку из пельменей и прикрыл пластиковой крышечкой грибы. Затем тщательно вытер губы салфеткой и позвал Варю:

— Ну, иди ко мне. Уроки хорошо выучила?

— Дочка вспорхнула птичкой к отцу на колени и принялась докладывать домашнее задание. Иван Михайлович слушал, не перебивая, а затем вздохнул:

— Ишь, какая ты умница! Ладно, иди послушай граммофон. Мать спит уже, наверное…

— И вовсе не спит! Мама с тетей Фросей в кинематограф ушла, скоро должна вернуться.

Кречко недовольно посмотрел на часы, показывавшие без четверти девять, зевнул и прошел в свой кабинет. Если удастся, то на сон грядущий можно будет просмотреть несколько газет. Или полистать томик Алексея Толстого. Заинтриговал его Волков своими рассказами о своей миссии в прошлое. И чем им Петр не угодил? Царь-реформатор, одиозная фигура, человек самых передовых взглядов…

Мягко зазвонил телефон. Иван Михайлович недовольно поморщился, но трубку взял.

— Кречко слушает! — пробасил он в микрофон.

— Добрый вечер, Иван Михайлович! — сказала трубка голосом Берии, — надеюсь, вы не слишком заняты?

Кречко удивленно привстал.

— Никак нет, товарищ Берия. Можете мною всецело располагать!

— Очень хорошо. Тогда почему бы нам не навестить нашего подопечного… пока он там не обустроился и не начал обрастать легендами?

— Что я должен делать?

— Через пятнадцать минут мы за вами заедем. Успеете собраться?

— Уже готов! — бодро отрапортовал Кречко.

— Ну-ну! Тогда спускайтесь! — фыркнула трубка, после чего в ней раздались короткие гудки.