Красавица Миррил, чудовище Миррил

Глава 2: Беды только начинаются

Скорый локомотив ехал медленно. Даже мучительно медленно, как казалось Миррил. Не превышая средней для монорельсового транспорта скорости в пятнадцать фир (прим. автора: фира – единица измерения скорости наземного транспорта, равная пяти милям в час), состав продвигался от перрона к перрону. Даже пятиминутная остановка казалась Миррил задержкой длиною в вечность. Ведь это время оттягивало встречу бывшей магини с её родным городом Видрин.

Родным городом…

Во время очередной остановки на безликом пригородном перроне, Миррил нервно поглядела в окно. То, что она увидела, вызвало жалость, стыд и душевную боль.

Разношёрстная толпа, состоящая из людей, бринов, ифров и жупатов, избивала молодого йорка. Разумеется, избивали они его за дело – в этом сомнений быть не могло. Йорки часто промышляют воровством, пользуясь своим низким ростом и невероятной ловкостью щупальцев. Но как толпа избивала его – в голове Миррил не укладывалось! Дикая звериная жестокость искривляла лица, глаза искрились ненавистью и злобой. В ход шли сапоги, кулаки, клешни, металлические прутья, деревянные палицы, камни, кирпичи, трости и даже один зонтик. Неудачливый воришка корчился от невыносимой боли, а полицейские стояли рядом и злорадно наблюдали за самосудом.

Локомотив тронулся с места, оставляя позади живописную картину избиения. С каждой секундой он набирал скорость, и с каждой секундой настроение Миррил портилось всё больше. Хотя, казалось, куда уже хуже?

Звери! Мы все – только жестокие звери!

Бывшей магине было наплевать: останется тот йорк жив или издохнет на перроне от многочисленных травм, словно битая собака. Если и умрёт, то полицейские по своему обыкновению не накажут убийц – спишут всё на несчастный случай или что-то в этом духе. Вообще с ворами в Чикроге не церемонятся…

Но та неистовая лють, с которой на йорка накинулись незатронутые его злодеянием люди – ведь не мог он одновременно обворовать каждого – выходила за рамки здравого смысла.

А может быть, поэтому кровожадное чудовище так часто вырывалось из магических недр Миррил? Девушка и раньше отмечала проступающую, что зловонный нарост, общую для всех рас ничтожную сущность. Но справедливости ради, она не ставила себя выше других, вполне даже осознавая и свою ничтожность. Нет, не то, чтобы ничтожность… Ведь нельзя про себя так говорить, верно? Мы все самые уникальные, самые умные, самые образованные и справедливые. Мы никогда не поддаёмся вкрадчивым шёпотам зависти и лени, никогда не идём на поводу наших похотливых инстинктов. Мы ведь идеальны? Ну правда же?

От противоречивости, от лжи, гнойными оспинами покрывшей душу, от притворства и обмана – хотелось бежать. Хотелось бежать, и как можно дальше. Постоянное чувство недовольства собой липко и приторно заполняло всё внутри, давило, щемило, кололо. От него нельзя было избавиться. Нет, почему же нельзя? В те благодатные минуты хаоса и зла, когда чудище прорывало плоть и выплёскивалось наружу – тогда-то всё становилось на свои места. На душе делалось легко и свободно. Убивая, чудовище очищалось, сбрасывало с плеч Миррил невыносимый груз.

Неужели это конец? Неужели Миррил больше никогда не сможет очистить душу от терзаний? Неужели ей придётся до конца своих дней прогибаться под тяжестью своей ничтожности?

Без магических сил Миррил – никто…

Нет, конечно же, был шанс остаться чем-то большим, чем простой человек. Был замечен побочный эффект у некоторых лишённых магии – в них просыпался дар видеть будущее. Но это случалось настолько редко, что надеяться на подобное то же самое, что надеяться на судьбу в зурусской рулетке, когда все семь пустых пуль отстреляны и остаётся лишь одна – боевая, и ствол направлен на тебя, и только осечка может спасти твою жизнь… Но всё-таки это случалось. Были люди, способные видеть будущее всегда и везде, по одному лишь желанию, по малейшей прихоти: одни могли видеть только своё будущее, другие – только чужое, третьи видели всё без разбора. А были и такие, чьему сознанию открывалась лишь крошечная частичка будущего, а то и лишь размытый островок возможного… В общем, всякое бывало… Такие бредни любил рассказывать старина Сик теми далёкими и прекрасными вечерами у домашнего камина. Ох, как бы Миррил хотела вновь вернуться в то беззаботное и прекрасное время…

Мощное, невыносимое желание залить душевные терзания чем-то невероятно крепко-алкогольным разгорелось в ней, будто сухой хворост от непотушенной сигаротты. Девушка поднялась с опостылевшего места и направилась в конец вагона. Но дверь в соседний тамбур была заперта. Чувство клаустрофобии прорвалось наружу, смывая всё на своём пути. Заперта в этом вагоне, Святые Уродцы всё изрежь, одна, законсервированная в нём, что больная гнойной проказой нищенка! Еле сдерживая подступавшие слёзы отчаяния, Миррил прошла в другой конец вагона. Самые страшные опасения оправдались – и там дверь заперта.

Подавленная и разбитая, бывшая магиня рухнула на койку, выплакалась и, когда сил и слёз больше не осталось, провалилась в сон.

Сны? Разве в них есть смысл? Разве что-то могло означать зашедшее солнце и сменивший его беспросветный мрак? И лишь крошечная звезда, смутно-проступавшая сквозь чернь, словно стыдившаяся своей наготы девственница…

Проснулась Миррил от неприятного чувства, что за ней кто-то наблюдает. С ужасом она поняла, что это чувство не ложное. Её глаза округлились.

На койке напротив сидел долговязый мужчина, одетый в бордовый кожаный плащ и чёрные кожаные штаны. Его некрасивое лицо было вытянутым и неправильным. Половина левого уха отсутствовала, серые, отдающие вечным холодом, низко-посаженные глаза, тонкий и длинный нос с торчащими из громадных ноздрей чёрными волосками, лысая голова с пигментными пятнами и прыщами на белой, что мел, коже, и скривленные в нелепой ухмылке бледные тонкие губы. Было в этом человеке что-то от змеи – холодное и отвращающее. Не нужно особо разбираться в оружии, чтобы угадать под кожей плаща рубленные очертания болтострела с правого бока, чуть выше пояса, и выпирающий эфес с левого.

Миррил испуганно глядела на попутчика, а тот пронизывающе глядел на неё. Подавив девушку взглядом, человек заговорил:

– Прекрасная нынче погода в Мисторе, вы не находите? Особенно ночи…

Миррил молчала. Её трясло.

– Вам привет от Ордена, – хриплый голос незнакомца звучал тихо и зловеще. – Как вы поживаете?

«Подлый низкорослый ублюдок Горколиус! – пронеслось в голове Миррил. – Зачем тебе понадобилось устраивать весь этот цирк с локомотивом? Не хотел пачкать моей кровью свои покои? Какая же ты всё-таки мелочная мразь! Лучше б это тебя на перроне забила толпа!»

– Я спросил, как вы поживаете? – вырвал из мрачных раздумий одноухий мужчина.

– Какое тебе дело, палач? – рявкнула в ответ Миррил и её сердце сжали ледяные тиски: до того её голос звучал обречённо…

– Палач? – бледные тонкие губы попутчика скривились в отвратительной улыбке. – Что ж… меня можно и так называть… но это не моя основная работа…

– Ах да! – на глаза затравленной девушки выступили слёзы; она мрачно забубнила себе под нос: – Не основная. В свободное от убийств беззащитных женщин время ты занимаешься с оравой детишек вырезанием деревянных бычков и лошадок лазерным лобзиком, будь ты проклят. Или преподаёшь искусство сакранской рифмы в школе для умственно-отсталых бринов… – Она осеклась, а после коротких раздумий прорычала: – Как же я тебя ненавижу, безжалостный ты одноухий урод!

Локомотив ехал не спеша, тихо покачиваясь и перестукиваясь колёсами в месте стыков монорельса. В окне мелькали пожелтевшие деревья.

Всё это время придурковатая улыбка не сходила с лица мужчины. Он заговорил лишь когда Миррил выплакалась и подняла на него глаза, полные страха и душевной боли:

– Ты очень импульсивная и неуравновешенная девушка – Марконий предупреждал об этом. Но чтобы настолько неуравновешенная – я и не подозревал. Бьюсь об заклад, я был бы уже давно мёртв, не отбери они у тебя магическую силу…

«Марконий? Это тот, который Один из Восьми, граф Марконий Трипар Виктос? Он-то тут при чём? Ах да, ты ведь просто издеваешься надо мной! – мысленно давилась горькой правдой Миррил. – Играешься со своей жертвой, что кошарок с крысой? Тебе доставляет это удовольствие, долговязый ты гад? Ну, давай же, убей меня, хватит мучить! Покончи со мной и сделай очередную зарубку на своём эфесе! Чего ты ждёшь?»

– Теперь я полностью понимаю и одобряю всю суровость твоего наказания, – лицо собеседника стало серьёзным и напряжённым, от улыбки не осталось и следа. – Лишить тебя магического дара было необходимостью. Ради твоего же блага.

– Ну давай! – не выдержала Миррил. – Хватит! Отрежь мне голову, вспори живот, прошей десятком-другим болтов – как ты там привык это делать?!

– Да успокойся ты, истеричка! – прорычал долговязый человек и влепил бывшей магине хорошую пощёчину.

Сработало. Миррил затихла и поглядела на мужчину то ли со страхом, то ли с ненавистью, то ли с уважением, потирая покрасневшую щёку.

– Если бы тебя хотели убить, то, поверь мне, в этом поезде ты бы не ехала, – процедил он сквозь зубы, – а если бы и ехала, то давно уже трупом…

Лицо Миррил застыло в гримасе презрения.

– И не смотри на меня таким взглядом, – человек отвернулся к окну, в котором виднелось засеянное желтеющим рапсом поле. – На своих телохранителей так нельзя смотреть…

В тот миг в Миррил что-то умерло и вновь родилось.

– Да, дорогая Миррил, граф Марконий нанял меня в качестве твоей охраны, – говорил одноухий, вновь пронзая собеседницу льдом глаз. – Обладая магическими силами, ты успела наломать немало дров. Было бы глупо и опасно полагать, что в твоём родном городке тебя встретят с распростёртыми объятьями. Твои заслуги перед Орденом Восьми Старейшин никто не списывал со счёта: ты верно служила ему, выполняла законы, трудилась во благо и прочая чушь. Поэтому-то меня и наняли присматривать за твоей аппетитной задницей, – он улыбнулся, и его улыбка показалась бывшей магине не такой уж отталкивающей, как прежде.

– У тебя не будет сигаротты? – после напряжённой паузы спросила Миррил.

– Курить вредно, – пожал плечами человек, достал из внутреннего кармана плаща округлую пачку и протянул её собеседнице, откинув в сторону крышку доведённым до совершенства движением большого пальца.

Миррил без колебаний взяла сигарроту и, облизнув пересохшие губы, поднесла её конусообразный конец ко рту. Дрожь в руках она старалась скрыть напускной вальяжностью, но от пронизывающего взгляда мужчины что-либо скрыть было весьма затруднительно.

– Огня? – невозмутимо спросил он всё тем же тихим хрипящим голосом.

– Нет, спасибо, я сама, – отмахнулась Миррил и по привычке щёлкнула пальцами. И тут же отчаяние вновь овладело ей – магический огонь не вспыхнул на кончике пальца. Ведь Горколиус отобрал у неё этот дар, будь он проклят Святой Ненавистью…

Мужчина без слов поднёс к широкому концу сигаротты электрическую зажигалку. Сухой треск выключателя: электрический ток прошёлся по тонкой металлической спирали, в несколько секунд разогрев её до бела.

Миррил сделала неумелую тягу и закашлялась – последний раз она курила лет пять назад.

– Глупая это привычка… – сказал собеседник.

– Хех, – попыталась ухмыльнуться Миррил, но получилось это, по меньшей мере, жалко. – Если так не любишь курево, чего с собой его носишь? – бывшая магиня затянулась, подержала отраву в лёгких и выдохнула. Её глаза заслезились от густого сизого дыма. – Да ещё и такие крепкие…

– Это долгая история, Миррил, – говорил незнакомец, не отводя пронизывающего, как шило, взгляда от девушки, – может быть, когда-то я тебе её и расскажу… Но не сейчас. Мы с тобой ещё не так близки…

– Так ты меня всё-таки не убьешь? – Миррил сама поразилась своей инфантильности.

– Меня зовут Дирок Мистафилиус, – сделав вид, что не расслышал глупый вопрос, представился долговязый мужчина.

– Очень приятно, – покривила душой Миррил, которая к незнакомцу не испытывала ничего кроме слегка осевшего страха и животной неприязни. – Моё имя тебе известно.

«Как у меня хватило смелости попросить у него сигаротту?» – с ужасом подумала она и потушила окурок о гладкую металлическую поверхность выдвижного столика.

– Граф Марконий Трипар Виктос заплатил за твою охрану, – сказал Дирок. – И весьма-весьма неплохо заплатил… В течение года я не имею права отойти от тебя и на шаг. И первым делом, что я должен сделать – стащить тебя с локомотива на следующей остановке. Тебе никогда уже не побывать в своём родном Видрине…

– Что?! – глаза Миррил округлились, а полураскрытый рот скривился, словно девушка только что проглотила что-то невероятно тягучее и отвратительное. – Что ты сказал?

– Я не собираюсь с тобой тут спорить – у меня прямой приказ охранять твою жизнь, – Дирок говорил монотонно, бесцветно, словно уставший судья, выносивший приговор по опостылевшему ему делу. – Вести о твоей потере магических способностей распространяются по свету быстрее, чем ты можешь себе это представить. На вокзале Видрина уже собралась толпа жаждущих голыми руками покопаться в твоих кишках, пока ты будешь ещё жива… Мне, если честно, наплевать на тебя – пусть вершат самосуд, если ты этого заслуживаешь, – его глаза кровожадно блеснули, – но у меня контракт, понимаешь?

Миррил парализовало от накатившей злости. Проступившие вены на лбу вздулись и стали похожи на дождевых червей, готовых вот-вот разорваться. Вцепившиеся в край койки пальцы побелели.

– Ты должна запомнить раз и навсегда: я не собираюсь с тобой панькаться, истеричка, – всё продолжал монотонно уничтожать Миррил Дирок. – Целый год я буду беречь тебя, но это не значит, что я получу от этого хоть какое-то удовольствие… Ты мне неприятна. Нет, ничего личного, я просто не люблю магических зазнаек. Вы все – слишком большого мнения о себе. Вы слишком переоцениваете свою роль в этом мире… – Дирок осёкся. – Впрочем, к делу это не относится. Этот год, если нам повезёт, конечно… этот год ты будешь подчиняться моим указаниям – ради спасения своей же аппетитной задницы.

Миррил наконец-то вышла из оцепенения:

– Что? Как! Да что вы там с этим дебильным графом навыдумывали? Да никогда! Я не собираюсь тебя слушать! Я…

Дирок Мистафилиус так больно схватил предплечье Миррил длинными и тонкими, но невероятно сильными пальцами, что девушка аж вскрикнула и тут же замолчала.

– Ты что, не поняла ещё, дура? – прорычал одноухий. – На тебя объявлена охота…