Краденая судьба

Глава 8

Меня никто никогда не бил. Детство я свое не помнила. Но, думаю, что если бы что-то подобное было, то в памяти бы это отложилось все равно. В детском доме мы никому не были нужны. Ну, то есть, нас кормили, учили, обеспечивали всем необходимым. Кроме одного: человеческого тепла и любви, кроме семьи. К нам относились почти так же, как и к рабочим дроидам. Нам с Пашкой повезло больше, чем другим. Мы заменили друг другу семью, родителей, братьев и сестер. И, естественно, Пашка никогда не поднимал на меня руку.

И вот сейчас, пережив жуткий опыт общения с шаризом, я с ужасом и тоской смотрела чужого смуглого мужчину. Жуткий огонек предвкушения в его глазах пугал гораздо больше занесенной для удара руки.

Говорят, ожидание смерти хуже самой смерти. И это правда. Смотреть в глаза своему обидчику и не иметь возможности спастись или защитится, видеть занесенную для удара руку… Я вдруг ощутила в себе странную злость. Словно я – загнанная в угол волчица, над которой, заранее празднуя победу и предвкушение, измывается человек. Внутри меня росло и ширилось безумное желание оскалить несуществующие клыки, зарычать, вскочить и вцепиться в карающую ладонь.

Не случилось ничего. Меня не ударили. Я не бросилась на обидчика. Просто вдруг в тишине помещения, нарушаемом только рваным, хриплым дыханием инопланетника и моим, вдруг раздался пронзительный, как тревожная сирена, сигнал.

Вздрогнули мы оба. Странная, зачарованная атмосфера разлетелась на сверкающие острые осколки. Пугающий огонек в инопланетных глазах медленно угас. Рука так же медленно опустилась. Инопланетник взглянул на дисплей зумма и витиевато выругался. Ну, то есть, я подозреваю, что выругался. Вряд ли в такой момент с губ мужчины могла сорваться похвала тому, кто отправил сообщение. Скорее уж стоэтажная конструкция во славу такой-то матери.

– Запомни на чем мы остановились, детка. Продолжим, когда я освобожусь.

Переход на всеобщий оказался слишком резким, а обещание, вложенное в фразу, слишком зловещим. Я вздрогнула всем телом, наблюдая, как инопланетник ловко вдевает обратно ремень, застегивает его, поворачивается и исчезает за дверью.

Несколько секунд, а может быть целую вечность я тупо смотрела на вновь захлопнувшуюся серую поверхность, отрезавшую меня от свободы. А потом внутри словно что-то сломалось. Или порвалось. Я расхохоталась. От горького и острого, как битое стекло, смеха мне самой было больно внутри. Больно и страшно. Но остановится я не могла. Словно прорвало внутри какую-то невидимую плотину. Смех все рвался и рвался наружу, вымывая из меня остатки наивности и надежды на лучшее. Наверное, именно в эти минуты я и осознала окончательно, что ни Земли, ни Пашки я больше никогда не увижу. Что я, Машка Захарова, оказалась всего лишь песчинкой на просторах космоса. Расходным материалом. И фактически меня уже нет. Была, да вся вышла. Закончилась… Испарилась бесследно. Как капелька дешевых духов. Не оставив после себя даже следа.

Я не слышала, как открылась вновь дверь. И оказалась совсем не готова к тому, что меня вдруг за плечи вздернули с пола, вытаскивая из облюбованного угла. Я не успела ни удивиться, ни перестать хохотать, как безумная – щеку вдруг обожгло резкой горячей болью. И булькающий чудовищный смех застрял у меня в горле. Я поперхнулась им, как глотком слишком крепкого коньяка.

От пощечины из глаз выступили слезы. Я всхлипнула, ощущая приближение девятого вала истерики, и недоуменно уставилась на инопланетника, все так же удерживающего меня за плечи. Все тот же черный свитер, темные прилизанные волосы и темные глаза. Правда, без пугающего меня огонька. И как их теперь отличить? Я смотрела в эти странные и такие похожие на человеческие, глаза, и вдруг осознала одну пугающую вещь. В том хаосе и полном раздрае, что сейчас царил внутри меня, неожиданно родилось совершенно иное, прямо противоположное чувство. В бушующем океане полуистерических настроений вдруг родилось и окрепло желание прижаться к груди этого мужчины… Услышать размеренное биение его сердца… Почувствовать аромат его тела… Ощутить его заботу и опеку… Ощутить защиту, которую мог дать мне только он… Я сошла с ума!

Ужас накрыл с головой. Все, Машка, помаши ручкой на прощание здравому смыслу. Только полная идиотка и безмозглая дура может влюбиться в своего мучителя. Следующий шаг у нас какой? Получить удовольствие от лупящего меня ремня? Целовать избивающую меня руку? Я вздрогнула от представленной картины. И тут же постаралась отодвинуться от инзара.

– Цела?

Его хрипловатый спокойный голос словно пуховкой прошелся по моей коже. Даже мурашки по телу пробежали. И я разозлилась на себя. Фигу ему, а не мое хорошее отношение! Еще не хватало влюбиться в своего тюремщика!

Кое-как, через силу, мне удалось отстраниться от инзара и выпрямиться на дрожащих ногах:

– Да, я в порядке. Но, наверное, так будет не долго. – Помимо моей воли в голосе прорезалась злость: – Твой брат больной на всю голову! Ему место в психушке!

Инзар хмыкнул, складывая руки на груди:

– Догадалась-таки…

Я недоуменно моргнула. Запал погас так же быстро, как и разгорелся.

– Да о чем тут догадываться! Я не медик, но и так видно, что он нуждается в квалифицированной медицинской помощи.

Смуглое лицо напротив заледенело:

– Я вообще-то имел в виду наши родственные отношения.

Вот тут я оторопела. Неужели и у этого брата не все дома?

– И тут тоже не о чем догадываться. Все очевидно. Вы одинаковые, как две горошины в стручке.

Инзар неожиданно рассвирепел:

– Мы не похожи! И не можем быть одинаковыми!

Я невольно попятилась, настолько меня испугала неожиданная вспышка. Инзар поморщился:

– Не бойся меня. Я не бью женщин. Просто с момента похищения Эйзирейи у меня не было возможности отдохнуть нормально. Спал урывками. Вот от усталости и не контролирую себя.

Прижавшись спиной к стене, я смотрела на инзара и не могла его понять. Странное поведение сбивало с толку. То рычит и кидается на меня, как дикий зверь. То беспокоится, как близкий человек. Я с ними с обоими с ума сойду раньше, чем попаду на судебное разбирательство.

Инзар вздохнул, поднял руки ладонями вперед:

– Я к тебе даже прикасаться больше не буду. Вылазь уже из того угла. И брату сюда закрою доступ. Кстати, как ты поняла, что мы братья? Одинаковая внешность не показатель.

Если инзар планировал меня отвлечь или удивить, то ему вполне удалось это. Я оторопело моргнула, осознав, что услышала:

– То есть, как это одинаковая внешность – не показатель? У вас что, все мужчины на планете выглядят как близнецы?

Я сама не заметила, как отлепилась от стены и вышла из облюбованного угла. Инзар улыбнулся:

– Нет, конечно. Мы же не клоны друг друга. Но представители других рас часто нас путают.

Он издевается надо мною, что ли? Как я могу проверить его слова? У меня даже зумм отобрали.

– Не верю!

Инзар ухмыльнулся:

– Иди сюда. Доказать несложно.

Любопытство оказалось сильнее осторожности.

Косо поглядывая на мужчину, я бочком приблизилась к нему. Любопытство, а тем более женское, страшная вещь. Я сама не заметила, как подобралась вплотную к инзару. Мне продемонстрировали дисплей зумма. И я даже забыла дышать от увиденного.

Городские джунгли, если так можно назвать высокотехнологичные здания сплошь из стекла, были словно ожившая картинка из мечты. Прихотливые, порою ломаные линии, блики дневного светила на разноцветных поверхностях, отражающиеся в бесконечном стеклянном лабиринте, снующие туда-сюда люди. Ладно, не люди, но сути это не меняло. То тут, то там бесшумно мелькали, словно мелкие рыбешки в океане, какие-то транспортные средства на воздушной подушке. Пробегали серебристые змейки какого-то подобия поездов. Подобия, потому что двигались они невероятно быстро и на приличном удалении от поверхности планеты, без всяких рельс, над головами колышущейся толпы.

Было и жутко, и интересно наблюдать за живым муравейником чужого мира. Картина была необычайная. Я такого не видела даже в передачах с Земли. С тоской подумалось, что, наверное, жить на этой планете очень хорошо. Жаль, что я вряд ли это узнаю.

– Ну как? Убедилась?

Я подскочила на месте. Увлекшись созерцанием чужой жизни, я напрочь забыла зачем мне демонстрируют эту картинку. Торопливо нашла взглядом хотя бы одного мужчину. Хмм… Второго. Потом третьего. И ошарашенно оглянулась на инзара.

Это было просто невероятно! Но мужчины этой расы действительно выглядели как братья. Не близнецы, но очень близкие родственники. Инзар ухмыльнулся:

– Я же сразу сказал: другие расы нас путают, принимая за кровных родственников.

– Но как такое может быть? – Я потрясенно пыталась переварить полученную информацию.

Черноволосый мужчина рядом со мной небрежно пожал плечами:

– Для нас отличий масса. Мы их видим и чувствуем. Но другие расы чаще всего эти отличия не то, что не замечают, даже не улавливают.

Я вспомнила глаза двух виденных мною инзар, и осторожно уточнила:

– Отличия вроде тех, что у тебя есть вишневый огонек в глазах, а у твоего брата нету?

– Ну да…

Неожиданно инзар замер и уставился мне в лицо пристальным, пугающим взглядом. Словно хотел проникнуть мне под кожу. Я занервничала.

– Что? Что-то не так?

– Ты видишь у меня в глазах вишневый огонек?

Нейтральный, ничего не выражающий тон мужчины пробрал до костей. И я осторожно ответила, одновременно медленно отодвигаясь от инопланетника:

– Не всегда, но вижу. И он скорее не вишневый, а цвета затухающей головешки. А что такое? Что-то не так?

Инзар шумно выдохнул, одновременно прикрывая глаза. Руки его сжались в кулаки. Но тон был по прежнему нейтральным, спокойным, почти безразличным:

– Нет, ничего. Ты права, это одна из тех мелких особенностей, что представители иных рас обычно не замечают.

Пользуясь тем, что инопланетник на меня не смотрит, я в открытую изучала напрягшуюся линию его челюсти. И почему я ему не верю? Почему я кожей чувствую, что он мне сейчас врет?

Обвинить во лжи инзара я не рискнула. Да и не успела бы. Он очень быстро взял себя в руки, и открыл глаза, будучи спокойным, как арктические льды никогда не виданной мною исторической родины. Я не ожидала, что он так быстро возьмет себя в руки и придет в себя, и не успела отвести глаза в сторону. Наши взгляды встретились.

Его глаза напоминали мне конфеты «Пьяная вишня». Под толстой коркой горького ароматного шоколада пряталась пропитанная коньяком, пряная ягода, лишенная своего главного оружия – косточки. Надкуси такую конфету, и во все стороны брызнет душистая начинка, на губах смешается вишневый сироп и душистый спирт. Невероятное, греховно-притягательное лакомство.

Я невольно облизнулась, словно уже испробовала горький мед этих конфет. И ошеломленно застыла. На лице инзара не дрогнул ни единый мускул. Он просто смотрел на меня, не отрываясь, казалось, даже не дышал. Но в его глазах, вместо почти привычного вишневого огонька полыхнуло зарево пожара. Будто последняя точка в моем приговоре. Как огненный предвестник беды.

Говорят, если заяц попадет в полосу света от фар, то так и будет бежать по прямой, как заколдованный. Пока не упадет без сил на дорогу. Так и я. Замерла испуганным зайцем, глядя на беснующееся в карих глазах пламя. Невероятно, но страшно мне не было. Скорее, я боялась спугнуть момент. Чего именно, я не знала и сама.

Волшебство момента закончилось неожиданно. Инзар, внезапно на что-то решившись, сделал шаг вперед. Меня словно волной накрыло его нетерпением. Я вздрогнула. Но повинуясь неслышному зову, качнулась ему на встречу. И в тот же момент инопланетник словно проснулся.

Неслышимый зов умер, рассеялся в космической пустоте. Вишневое пламя в мужских глазах погасло. А сам инзар с недоумением оглянулся по сторонам. Словно сам не понял, как сменил местоположение.

Я постаралась сделать вид, что ничего не заметила. Но сдержать вздох разочарования оказалось невероятно сложно. Разочарование накатило сильно и одномоментно. Горькое, как полынь. Жгучее, как перец чили. Словно меня лишила давно обещанного наследства любимая бабушка, и отдала его первому встречному на улице. Словно меня обманули в моих самых лучших ожиданиях.

Инзар с силой потер лоб, как будто пытался проснуться. И что-то пробормотал про то, что такое жертвование с его стороны никто не оценит. Я сделала вид, что не расслышала. Меня это вряд ли касается. В конце концов, меньше буду знать, крепче буду спать. И дольше. И вообще, надо как-то осторожно узнать, что меня ждет. Как-то не хотелось верить, что братья действительно отдадут меня под суд за похищение ребенка.

– Мария, ты меня слышишь?

Я мрачно кивнула. Идиотский вопрос, с учетом того, что я стою напротив и беззастенчиво на него пялюсь. Но вслух я опять ничего не сказала.

– Я вообще-то зашел, чтобы сказать тебе две вещи. Во-первых, не бойся моего брата. Он к тебе больше не придет.

Интересно, почему. Я нахмурилась. Нет, это конечно здорово. Его чокнутого братца я действительно боюсь. Вряд ли я смогу с ним справиться. Но я не представляю, что такого должно произойти, чтобы ненормальный инзар добровольно отказался от игрушки в лице меня.

Мне часто говорили, что у меня очень живая мимика. Наверное, и сейчас что-то отразилось у меня на лице, потому что инзар слегка улыбнулся и пояснил:

– Сейчас на борту его невеста. Он постоянно будет рядом с ней. В противном случае, отец ему устроит «веселую» жизнь. Это почти политический брак. Было приложено очень много усилий, чтобы его устроить. И отец не позволит Дэньерану из-за его глупых выходок сорвать сделку века.

Слушать вот такие рассуждения о свадьбе и создании семьи, словно о договоре купли-продажи, было до крайности неприятно. А как же любовь? А как же счастье?

– А во-вторых, я проверил все твои слова. И теперь точно знаю, что ты не лжешь.

Осознание услышанного пришло где-то на третьей секунде. Я все еще переваривала странные рассуждения инзара о свадьбе брата, когда в мой мозг пробилась светлая мысль о том, что…

– Пашка!!! – Я даже подпрыгнула на месте от озарения, не заботясь о том, что обо мне подумает инопланетник. – Как он там? Денег хватило? Или он еще в клинике?

Меня не заботило то, что я прервала мужчину на полуслове. Я хотела услышать новости. Я даже загадала: если у Пашки все хорошо, значит, и я выберусь из этой передряги без особых потерь. Ну не звери же в конце концов эти инзары! Во всяком случае, некоторые из них.

В карих глазах инопланетника мелькнуло что-то, очень похожее на неприязнь. Губы инзара поджались. Словно он нечаянно вступил в нечистоты. Я замерла. Чего это он? Не нравится, что я беспокоюсь о своем женихе? У них такое не принято? Ах да! Договорные браки. Если у них у всех вот такие или похожие ситуации, как у Дэньерана, тогда не удивительна реакция инопланетника на мои слова.

– Должен тебя огорчить, Маша. В той клинике, куда ты перевела деньги, Павла нет, и никогда не было. И вообще, ты перевела деньги на частный счет, а не на счет лечебного учреждения.

Наверное, мне было бы проще поверить в то, что я могу летать по космосу без скафандра и космолета, чем в то, что Пашка не поступал в клинику. Я растерянно смотрела на неодобрительно поджавшего губы инопланетника и пыталась до конца осознать услышанное. Но оно упорно не желало быть осмысленным.

– А как же… Неужели меня обманул врач и присвоил себе деньги, которые я перевела? Я рисковала зря, выходит… Пашка остался инвалидом…

Что-то горячее больно стиснуло мне сердце так, что кровь, казалось, хлынула горлом, перекрывая мне кислород. Дышать стало совершенно нечем. На глаза навернулись слезы. Выходит, все, что я пережила, все мои жертвы оказались напрасны! Господи! Ужас накрыл с головой. Я попыталась вспомнить, что мне тогда говорил излишне любезный доктор. Но воспоминания отказывались приходить в голову. Словно кто-то их начисто стер влажной губкой. Как меловую надпись на специальной доске.

Смахнув мешающие смотреть слезы, я подняла глаза на стоящего напротив инопланетника:

– Но Пашка хотя бы жив? Вы же наверняка и на астероиде побывали? Что говорят врачи? Уже поздно перевозить его на Землю?

Карие глаза напротив потемнели почти до черноты. Твердые, четко очерченные губы, сжались в тонкую линию. Инзар нахмурился:

– Как тебя родители называли? Твое имя сокращается?

От неожиданной смены темы у меня даже слезы высохли:

– А это тут при чем?

– Ответь на вопрос.

– Я маленькая была, когда они погибли. Машей называли, помню. И Мышонком.

– Мышонком? – Смоляные брови в удивлении поползли на лоб. – Это что-то значит?

– Мышь – это такой маленький зверек с глазками-бусинками, усиками и длинным хвостиком.

– Ясно. Детское прозвище. – Инзар скрестил руки на груди. – Маша, присядь.

Мне очень не понравилось его распоряжение. Но по виду инопланетника было сразу понятно: это не просьба, это приказ. И я неохотно подчинилась, присев на самый краешек койки.

Инзар устало потер переносицу:

– Маша, твой Пашка не поступал ни в какую клинику. Человек, найденный в твоей, разрушенной взрывом, квартире, не является Павлом Лебедевым. Мужчина очень сильно пострадал, чудом выжил, и стал полным инвалидом. У него обгорело все тело, получен сильнейший ожог носоглотки. Поговорить с ним невозможно. Но по результатам медицинской экспертизы, на которой я настоял, этому мужчине где-то от пятидесяти до шестидесяти пяти ваших земных лет. А твой жених, на сколько я знаю, твой ровесник. Верно?

Не в силах осознать услышанное, я механически кивнула. Этого просто не может быть! Мне снится кошмар. Я сейчас проснусь, и все будет хорошо.

– Далее, в клинике на астероиде нет и никогда не было врачей по имени Сеттрик Уорингтон. Это абсолютно точно. Более того, уже несколько лет в местной клинике работают одни только женщины.

Если бы я стояла, то наверняка бы ноги уже отказались меня держать. Я вообще перестала осознавать, где я и что со мной происходит, и только растерянно смотрела в карие глаза инопланетника:

– Но как же… Я же разговаривала с ним сама…

– Ты приходила в клинику? Входила в само здание? Видела врача лично, в униформе?

Я помотала отрицательно головой:

– Нет, только по зумму общалась.

– Видеосвязь?

Только сейчас я начала понимать, насколько все выглядело странно. Но тогда, растерянная и оглушенная кучей свалившихся на меня проблем, я приняла все за чистую монету. И только после слов инзара до меня начало доходить, насколько странными были мои разговоры без видеоканала. Я обреченно качнула головой в ответ:

– Нет… Только аудиосвязь.

Внезапно меня осенило:

– Но в моем зумме Пашка настраивал программу так, чтобы все звонки без видеосвязи записывались и хранились в отдельном файле! Проверьте!

Инзар медленно покачал головой, с жалостью глядя на меня:

– Я лично изучил твой зумм до самой последней наносхемы. Нет там никаких записей. И, судя по всему, никогда не было.

– Но как же…

– Для таких записей нужно устанавливать специальные программы. Стандартный набор таких услуг не предполагает. У тебя были какие-то отдельные платы за связь? Это довольно-таки недешевое удовольствие.

Осознание медленно покрывало коркой льда мой позвоночник. Ответить удалось с трудом:

– Мы экономили на всем. Копили на свадьбу и переезд на Землю. Я думала, это бесплатно.

– И сколько удалось собрать?

– Восемнадцать тысяч кредитов. Пашка сказал, что для покупки квартиры на Земле нужно еще пять-семь. Мы вот-вот должны были переезжать.

– Квартиру уже присмотрели? – Инзар зарылся в свой зумм, и вопрос задал, не глядя на меня.

– Пашка присматривал. Говорил, что такую же по площади, как у нас на астероиде, купить не получится. Но со временем…

Меня перебил не очень вежливый хмык инопланетника. Инзар подошел и опустился на кровать рядом со мной:

– Маша, посмотри сюда.

Мне под нос сунули какой-то сайт. И я некоторое время не могла сообразить, что это такое. Мелькали какие-то интерьеры, ландшафты и цифры. Только через минуту до меня дошло: это был сайт по продаже недвижимости.

– Я, конечно, не эксперт. И зашел на первый попавшийся ресурс. Но, думаю, остальные сайты не слишком сильно отличаются в плане цен. Погляди, вот я установил фильтр «От дешевых к дорогим». Видишь? Самая низкая цена на квартиру составляет двести тридцать тысяч кредитов. Возможно, вы планировали снимать жилье, а не покупать?

Увиденное на сайте меня буквально раздавило. Выходит, все Пашкины слова были ложью? И мы никогда бы не смогли переехать на Землю? Как же так? Почему?

Каюта медленно расплывалась перед глазами. На руки мне капнули первые слезы. Понимание того, что все это время я жила в насквозь лживом мирке, давило на грудь бетонной плитой. Когда все стало неправдой? Когда я для Пашки перестала иметь значение? И имела ли вообще? Ведь он фактически отдал меня на растерзание непонятно кому и непонятно зачем.

То, что последнюю свою мысль я озвучила вслух, я поняла, когда инзар осторожно обнял меня за плечи:

– Я не знаю когда. Но могу предположить почему. Скорее всего, ему предложили денег. Много денег. И он не устоял. Не горюй о нем. Он не стоит твоих слез. Настоящие мужчины своих женщин не продают.

Я вздрогнула. Тон инопланетника был тихим, успокаивающим, увещевающим. Но он говорил о Пашке, как будто о выброшенной на помойку использованной ветоши.

– Пашка?..

Я не смогла выговорить слово «умер», но инзар меня понял без слов:

– У меня нет точной информации. Но я почти уверен, что его уже устранили. Лишние свидетели в таких делах никому не нужны. А твой Пашка слишком много знал.

– Почему вы так думаете?

– Суди сама: нет ни одной ниточки, ни одного следа, указывающего на того, или тех, кто похитил Эйзирейю. Все тщательно и аккуратно зачищено. А это значит, что Лебедев лично общался с похитителями. Соответственно, его не оставят в живых. Если только…

Я тут же с надеждой ухватилась за прозвучавшее в голосе инопланетника сомнение:

– Если только что?..

– Если только Лебедев не является одним из организаторов похищения. – Жестко припечатал инзар.

***

Услышанное никак не хотело помещаться у меня в голове. Инзар давно уже ушел. Но его жесткие слова до сих пор звучали у меня в ушах. «Один из организаторов похищения». Как? Почему? Неужели Пашка настолько был одержим своей мечтой переехать жить на Землю, что решился на преступление? Более того, меня, как я считала, любимую женщину, отдал в качестве разменной монеты. Инопланетник равнодушно, но доходчиво пояснил мне, что я оказалась впутана в крайне сложную и очень опасную схему. Эйзирейя – внучка Первого Советника по безопасности – была похищена даже не с целью выкупа. Хотя за нее просили очень и очень весомую сумму денег. Но изначально она тоже была расходным материалом. Инзар был уверен, что девочку отцу никогда бы не вернули, даже после уплаты выкупа. Потому что настоящей целью преступников была новая система безопасности банковской сети отца Эйзирейи.

Во второй, маленькой капсуле, что я везла, были не материалы, а чип-ключ с информацией и кодами доступа во все отделения банков. Если бы у преступников все получилось, как задумывалось, то мы с малышкой сгинули бы во тьме не освоенного космоса. А деньги миллиардов честных и не очень граждан Альянса осели бы в жадных ручках тех, кто все это задумал. И мне отчаянно хотелось верить, что Пашка не причастен к заговору. Что он такая же жертва хитроумных махинаторов, как и я. В противном случае…

Я зябко обняла себя за колени, прижав их к груди. Инзар с жестким блеском в глазах пояснил, что ожидает тех, кто все это задумал: только смерть. Если не будут сопротивляться при задержании – умрут по закону, после суда. При малейшем сопротивлении инопланетник сам с удовольствием размажет их тонким слоем по любой, первой попавшейся, поверхности. Осознание того, что Пашка умрет, убивало меня. Сдавливало ледяными безжалостными пальцами горло. Разрывало острыми когтями на лоскутки душу и сердце.

Почему-то о себе я не думала. Собственное бедственное, подвешенное в пространстве и времени положение не заботило. То ли я уже смирилась с тем, что жизнь окончена. То ли осознание неизбежности финала моей короткой жизни ускользало от измученного мозга. Я снова и снова возвращалась мыслями к Пашке. И не верила тому, что мне сказал инзар. Он лжет! Не знаю, зачем ему это надо, но он упрямо говорит мне неправду. Может, надеется, что я, пожалев жениха, все же расскажу ему кто задумал похищение и где они прячутся? Я бы охотно это сделала. Если бы хоть что-то знала.

Снова и снова накатывало сожаление. Если бы я знала, в какую аферу лезу, то точно бы потребовала видеоканал связи для всех переговоров. Постаралась бы запомнить каждую черточку лиц тех, с кем общалась. Все бы записала на зумм. А так единственное, что нашло хоть какое-то документальное подтверждение – это факт моего общения с законником, то, что он устроил меня в гостиницу, пользуясь своим служебным положением, и то, что он дал мне денег. Остальное словно растворилось во времени и пространстве. Или являлось бредом моего воспаленного воображения.

Иногда в моей голове мелькали смутные мысли о том, что, если бы я оказалась хоть чуточку внимательнее и умнее, что я бы и вовсе не попала в этот переплет. Что меня выбрали только потому, что я оказалась законченной идиоткой, живущей в своем придуманном мирке, не снимая розовых очков. Но они почти сразу исчезали, похороненные под валом лихорадочных придумок, как спасти Пашку. Мне уже было плевать на себя.

Я не знаю, сколько я так просидела, попеременно строя несбыточные планы и жалея, что не могу помочь Пашке. Наверное, долго. Потому что, когда распахнулась входная дверь и вихрем влетевший в каюту разъяренный инзар сдернул меня с насиженного места, одеревеневшее тело отказалось мне подчиняться.

– Ты долго будешь так сидеть, глядя в одну точку?

Взбешенный инопланетник жестко меня встряхнул и почти бросил, заставляя встать на ноги. Я не ожидала такого жесткого воздействия. Мои зубы громко клацнули, смыкаясь на кончике языка. Во рту появился неприятный привкус. Кажется, я прокусила себе язык. Вот только боли я не почувствовала, занятая необходимостью удержать равновесие. Ноги, онемевшие от длительного нахождения в согнутом виде, подломились, и я начала падать.

Того, что случилось далее, не ожидал никто. Я полностью потеряла управление собственным телом, и не сумела предотвратить падение. А инопланетник, кажется, вообще не ожидал подобной наглости от заключенной. В итоге я оказалась у него на груди, чувствительно приложившись подбородком, и едва не соскользнула ниже. Растерянный мужчина вовремя опомнился и схватил меня за плечи, удерживая от дальнейшего падения. Вся его злость мигом куда-то улетучилась. И мы застыли скульптурной композицией в объятиях друг друга.

Я нервно сглотнула, ощущая под щекой сильные и частые удары его сердца. От понимания того, по чему бы я проехалась лицом, не поймай он меня вовремя, на щеки плеснуло жаром. Мне только обвинения в сексуальных домогательствах с целью избежать своей участи не хватало для полноты ощущений. Стыдобище!

Секунд десять ничего не происходило. Только чужое инопланетное сердце все так же бешено колотилось у меня под щекой. А потом инзар чуть смущенно хмыкнул, и перехватил меня поудобнее, крепче прижимая к себе:

– Досиделась? – В его голосе перекатывались ворчливые нотки. Но злости больше не было. – Когда ты последний раз нормально ела?

Не отрываясь от оказавшейся такой удобной мужской груди, я передернула плечами:

– Не помню. Но упала не из-за этого.

– А из-за чего? – К ворчливым ноткам добавилось любопытство. И я неожиданно для самой себя улыбнулась, поясняя:

– Тело затекло от длительного сидения в неудобной позе.

Меня аккуратно отстранили, но продолжали удерживать за плечи. И я была за это благодарна. От восстанавливающегося кровотока в ногах по телу бегал миллион электрических муравьев, безжалостно вгрызаясь в мышцы. Если бы инзар не удерживал меня, то я бы все-таки свалилась к его ногам.

– А почему тогда ты не сменила позу, если она неудобная? – В темных глазах плескалось недоумение. И я снова улыбнулась. Совсем как дурочка.

– Потому что не ощущала, что поза неудобная.

Некоторое время мужчина недоуменно меня рассматривал. А потом поинтересовался:

– И где тут логика? Земляне ведь разумная раса.

– А при чем тут разумность землян? – Теперь настала моя очередь недоумевать.

– При том, что у разумных рас поведение напрямую подчиняется логике. Нелогичное поведение в таком случае может указывать на психическую болезнь. О чем ты думала, сидя на койке?

Градус настроения, слегка поднявшийся от глупого происшествия, снова скатился куда-то в бездну. Я помрачнела.

– Я думала о той ситуации, в которой оказалась. – Я немного помолчала, разглядывая каменное лицо напротив. Инзар не казался злым или равнодушным. И я решилась задать вопрос: – Что теперь с мною будет?

Смоляная бровь выгнулась в удивлении:

– И ты считаешь свое поведение логичным? Я ведь уже говорил тебе, что тебя ждет: суд и справедливый приговор.

Мне на голову словно бетонная плита опустилась. Как-то после всех разговоров и доброжелательного отношения ко мне со стороны инзара, я начала думать, что суд для меня отменяется. Я же не виновата! И мы это выяснили.

Не отрывая взгляда от карих глаз инопланетника, я наощупь опустилась на край койки:

– Но как же… Ты же выяснил, что я невиновна… Я же… Я ничего не знала!.. И я добровольно вернула вам Эйзирейю, когда узнала, кого везу!

Челюсти инопланетника с силой сжались. На скулах заиграли желваки. Презрительно цедя слова, он проинформировал меня:

– Я – аргран! Я связан контрактом и понятием чести! И моя честь требует доставить тебя в суд для разбирательства по поводу твоего участия в похищении. Я не могу уронить свою репутацию. Для моей профессии это крайне важно. Это понятно?

Я физически ощутила, как поникли мои плечи. Но все же задала следующий вопрос:

– А каким, по твоему мнению, будет для меня приговор суда?

На этот раз инзар молчал очень долго, не отрывая от меня глаз. Но все же соизволил ответить. Впрочем, лучше бы он молчал и дальше. Потому что его ответ был краток:

– Смерть.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Он, абсолютно уверенный в своей правоте, и я, почти уже сдавшаяся, утратившая волю к жизни. И в самом деле, зачем мне жить? Ради кого? Или ради чего? Просто так, без цели? Извечным памятником собственной глупости? Или ради Пашки, который не задумываясь, обменял меня на какие-то свои планы и задумки? Разве ради него стоит жить? Боже, что за чушь у меня в голове!

Устав смотреть в немигающие карие глаза с полностью потухшим вишневым огоньком, я снова подтянула колени к груди:

– Уходи. Наш разговор не имеет смысла. А я хочу остаться одна.

Наверное, гордый аргран не привык к такому отношению. И для него было в диковинку, что заключенная выгоняет его из собственной камеры. Наверное. Я не смотрела на него. Не было больше сил.

В каюте повисла вязкая тишина. Из тех, что давит на уши, и забивается в нос и горло. Лишает воздуха. Лишает воли к жизни. Как темная вода поглотившего свою жертву болота. Сонное оцепенение уже обволакивало меня, увлекая за собою туда, где не было места для боли и страха, когда раздался голос арграна. Я вздрогнула. Думала, что он давно ушел. А он, оказывается, все это время стоял и смотрел на меня. А я этого не ощутила.

– Поешь. – Его голос был непривычно мягким. – Ты на борту почти двое суток, и еще ничего не ела.

Какая трогательная забота! Захотелось заорать на него, может быть, ударить. Какая, к черту, разница, ела я или нет? Если конец у меня все равно один?

Я все же не удержалась, и съязвила. Беспричинная злость перла из меня, как биомасса из прохудившегося контейнера. И сладу с ней не было никакого.

– А какая разница: ела я или нет? Боишься, что исхудаю, и в суде не поверят, что я похитительница? Не буду похожа на преступницу? Или что сдохну, не дожив до суда, и тебя обвинят в моей смерти?

Я как раз вовремя повернула голову, чтобы посмотреть на инзара: от моих обвинений его челюсти окаменели, а глаза потемнели до черноты.

– Дура!

Инопланетника словно вихрь подхватил и вынес за пределы каюты. Если бы дверь была обычная, то она либо бы слетела с петель, либо бы еще долго качалась туда-сюда, не спеша закрываться. Я вздохнула и положила голову поверх рук на колени. Так-то лучше. Если я ничего не могу изменить в своей судьбе, то это еще не значит, что я обязана подчиняться командам, как дрессированный песик. Сказал хозяин «Сидеть!», и я послушно замерла на попе. Сказал: «Ешь!», и я бросилась тут же к миске. Нет у меня аппетита, и что теперь?

На этот раз инзар отсутствовал недолго. Хоть я уже и успела понадеяться, что больше его не увижу. По ощущениям, прошло не более часа, как многострадальные двери в мое узилище распахнулись вновь. И я неприлично разинула рот.

На пороге моей скромной каюты появились два дроида в униформе. Один стал ловко раскладывать стол. Второй вкатил в каюту тележку, заставленную блюдами, накрытыми серебряными крышками. В четыре руки они ловко сервировали стол на две персоны. Даже свечи в подсвечниках поставили. Глядя на колеблющийся огонек на конце фитилей, я растерянно хватала ртом воздух. Это вот что такое?!

Как только дроиды завершили работу, они молча, не обращая на меня никакого внимания, потянулись на выход, прихватив с собою опустевшую тележку. На выходе оба молча поклонились в сторону коридора. И только тогда я заметила стоявшего в тени мужчину. Тот кивнул в ответ и бросил краткое:

– Свободны. Благодарю за службу.

Дроиды бесшумно растворились в переходе. А аргран, наоборот, вошел в каюту и запер за собою дверь. В его левой руке ножками вверх болтались два высоких бокала. По виду дорогие, то ли настоящий хрусталь, то ли еще что подороже. Из подмышки торчало горлышко бутылки. Я окончательно перестала что-либо понимать в этой жизни.

Инзар поставил бокалы на стол. В колеблющемся пламени свечей ярко сверкнуло дорогое стекло. Блики разбросали тысячи бриллиантовых зайчиков по серым стенам каюты. Выудил бутылку и ловко лишил ее пробки. Густая багровая жидкость лениво потекла по стенке первого бокала. По каюте поплыл аромат винограда, шоколада, пряностей и еще чего-то мне не знакомого. Наверное, какие-то инопланетные фрукты или ягоды. Неожиданно проснулся мой желудок, и вспомнил, что в него давно уже ничего, кроме воды, не попадало. Услышав звонкое бурчание, инзар усмехнулся:

– Чего сидим? Особое приглашение требуется? Или опять ноги не держат?

Он уже успокоился. И сдержанное ехидство в последней фразе заставило меня упрямо поджать губы. Сдохну, но до стола дойду сама! Хватит уже давать ему повод для насмешек!

Метр от койки до стола я преодолела на одном честном слове. Ноги опять замлели, и я почти не чувствовала их. Если бы не насмешливый взгляд опять щеголяющих вишневым огоньком карих глаз, я бы сдалась. Будь на месте арграна кто угодно другой – я бы сдалась. Но ему я своей слабости больше не покажу! Смерть, значит, смерть.

Неловко упав на подставленный стул, я оглядела стол. Все блюда еще были накрыты крышками. И только странный ягодно-пряный запах инопланетного вина щекотал мои ноздри.

Мне протянули бокал. Грани хрусталя сверкали расплавленным бордовым золотом. Словно там было не вино, а чья-то могущественная кровь, до краев наполненная странной силой. Отказаться я не рискнула. Кто его знает, этого ненормального, что у него в голове?

Обхватывая пальцами изящную ножку бокала, я случайно коснулась его руки. По коже как будто электрический разряд пробежался. И я готова была отдать голову на отсечение, это почувствовала не только я. Инопланетник вмиг перестал улыбаться и пристально впился темными глазами в мое лицо. Словно в первый раз увидел.

Я поежилась. Взгляд давил и жег, пытался проникнуть под кожу. Словно хотел просканировать меня лазерным лучом, вызнать все мои тайны. Ощущение было пренеприятное. Стремясь отвлечь инопланетника от моей скромной персоны и избавится от жуткого считывающего взгляда, я ляпнула первое, что пришло на ум:

– А теперь мне очень хочется узнать, где тут логика? – Я широким небрежным жестом махнула на накрытый стол. – Я же узница, пленница, уже приговоренная к смерти. Без права помилования. И гордый аргран, не считаясь с собственной честью, поит меня дорогим вином?

Инзар моргнул, словно только что проснулся от тяжелого кошмара. И недоуменно уставился на накрытый стол.