Котт в сапогах. Конкистадор

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой описывается церемония Дня Открытых Дверей во дворце, в итоге которой благородный Конрад фон Котт узнает кое-что, вызвавшее для чего серьезные последствия

Запись в дневнике Конрада фон Котта

от 5 мая 16... г. от Р. Х

В то утро во дворец стекались толпы добрых граждан королевства, дабы увидеть воочию, как вершится справедливость. Или просто поглазеть на короля и королеву. И право, во дворце есть на что посмотреть! Величественна и прекрасна королева Анна Четвертая Премудрая, а наш король благороден и великодушен. Мудрейшие сановники всегда рады послужить вящей пользе государства, чиновники старательны и бескорыстны, а подданные — трудолюбивы. Ни один проситель не покинет дворец без того, чтобы его просьбу не выслушали и — по возможности — удовлетворили.

Примечание па полях. Архиважно! Не забыть! Обязательно поставить замок на дверь!

Легенды рассказывают, что когда-то давно королевство Гремзольд было основано выходцами из распадавшейся Римской империи — чуть ли не потомками беглых римских императоров. Конечно, мало-мальски образованному человеку ясно, что это глупые сказки хотя бы уже потому, что никаких «беглых римских императоров» история Рима не знает. Смещенных знает, зарезанных и отравленных — тоже. А вот беглых — нет, как-то не принято это было в Риме. На самом деле Гремзольд основал безземельный рыцарь-разбойник Урюк-Урукхай, про которого известно только, что прибыл он в эти земли откуда-то из снежных степей на самом востоке цивилизованного мира. Прибыл он, судя по прижизненным портретам, на кривоногой лохматой лошадке, больше напоминающей английских пони, чем благородного рыцарского коня, и вооруженный лишь луком да кривым сарацинским мечом. Так что вполне возможно, что слово «рыцарь» в его титуле появилось гораздо позже, благодаря придворным историкам. Скудность экипировки и полное незнание цивилизованных языков и местных обычаев не помешали сэру Урюку уже через пару лет собрать под свои знамена весь местный сброд, способный держать в руках оружие, и завоевать пусть маленькое, зато свое королевство. Соответственно с этого знаменательного момента рыцарь-разбойник стал именоваться вашим величеством, а вооруженный сброд — те, кто выжил,— рыцарями Короны.

Кроме мохнатого пони из родных пенатов будущий король привез невиданное дотоле в этих местах блюдо из разваренных овощей и жареного свиного сала, называемое «боржч», бескомпромиссное по воздействию на неокрепшие умы свекольное вино «первач» и идеи демократии. С тех легендарных времен многое изменилось. Неприхотливые и неимоверно выносливые лошадки прижились, как и сытный «боржч» с убойным «первачом». А вот идеи демократии претерпели известную трансформацию — кстати, еще при короле Урукхае Справедливом, который хоть и был восточным варваром, но дураком точно не был, Собственно, от тех идей, которыми он когда-то вдохновил соратников на завоевание королевства, осталась одна — каждый подданный раз в месяц мог высказать королю все накопившиеся претензии. В первые годы правления короля Урукхая Справедливого претензии высказывались на площади перед замком — в прямой видимости плахи со скучающим палачом. Традиция эта так укрепила верноподданнические настроения в народе, что со временем претензии к правителю как-то сами собой иссякли и подданные стали приходить раз в месяц на площадь, чтобы высказать свои претензии к менее непогрешимым личностям — соседям, родственникам, конкурентам по бизнесу и прочему невенценосному люду. После безвременной кончины Урукхая Справедливого (на девяностом году жизни он покончил с собой сорока ударами секир, мечей и копий) тс немногие его наследники, что сумели уцелеть в процессе самоубийства патриарха, постепенно вырождались и мельчали, Из-за этого ежемесячные встречи с подданными в конце концов перенесли с продуваемой всеми ветрами площади в большой и теплый зал дворца. Поскольку в этот день двери оставались открытыми до самого заката, его переименовали из Дня Неудачников в День Открытых Дверей.

То, что в нынешние времена ДОД проводился внутри дворца, здорово облегчало работу мне и людям схожих профессий. Я с комфортом расположился за ширмой, вполне успешно имитирующей часть дворцовой стены,— если не знать заранее, и не догадаешься. Немедленно появился паж с блюдом, наполненным мелкими жареными рыбками.

Из-за перегородки потянуло чесноком.

— Доброго дня, ваше преосвященство! — вежливо поздоровался я с кардиналом Пузорини.— Вы, я чую, все так же упорно не верите, что сухарики с чесноком вредят вашей фигуре?

— Ах, заблудший сын мой! — раздался из-за перегородки жизнерадостный голос, совершенно не вяжущийся со скорбными словами.— Что есть тело человеческое? Не более чем прах перед лицом бессмертия души. Так какая разница, был ли этот прах строен, как кипарис, или тучен, как стада фараона египетского до его недальновидной размолвки с Моисеем? К тому же, если мой нос меня не обманывает, ты и сам не изменил своей привычке баловать грешную плоть жареными красноперками?

— Ну... я же известный грешник! — усмехнулся я, устраиваясь на диванчике.

— В смирении истинная праведность! — нравоучительно сообщил из-за перегородки кардинал, смачно похрустывая сухарями.— Не пристало и мне претендовать на безгрешность. Не так ли, друг Герхард?

— Вы все шутите, ваше преосвященство,— неодобрительно отозвался из-за следующей ширмы Ле Мортэ.— А между тем в вашем ближайшем окружении готовится покушение на вас. Я еще две недели назад отправил вам доклад, но, судя по тому, что никаких мер принято не было, ваш секретарь также входит в число заговорщиков.

— Это вы про Марка Душана и Джузеппе Тупоэзи? Читал, читал я ваш доклад. Но, право слово, вы слишком уж серьезно относитесь к вполне естественным карьерным устремлениям молодежи. Я давно знаю про этот их «заговор».

— И ничего не предпринимаете? — Возмущению начальника Тайной Канцелярии не было предела.

— И ничего не предпринимаю,— невозмутимо подтвердил Пузорини. — Джузеппе слишком наивен, наказывать его — тогда уж наказывать и Марка, втянувшего глупого мальчишку в эту историю. А Марка я сейчас наказывать не хочу. Он молод, но умен и амбициозен. Ах! Он так напоминает меня самого много лет назад! Если его энергию аккуратно направить в нужное русло, через несколько лет он вполне сможет стать мне достойной сменой.

— Никак вы собрались на покой? — удивился Герхард.

— Ну что вью! Безделье — гибель для души. Просто к тому времени, я уверен, появится вакантное место в Риме. А мне не хотелось бы оставлять Анну и Андрэ без духовного наставления... Впрочем, это дела будущего, кои не следует обсуждать в присутствии шпиона Пусия Первого, что так беззастенчиво сыплет крошки от... мм... сдобного печенья на мою мантию.

— Я не шпион Пусия, я начальник Полицейского Управления! — раздался возмущенный голос откуда-то сверху.— Шпион Пусия Первого прячется справа от шпиона Бабрака Афиногейского, который в свою очередь прячется справа от господина Ле Мортэ...

— Господа, господа, ведите себя пристойно! — призвал к порядку начальник Тайной Канцелярии.— Церемония вот-вот начнется.

Я выглянул в специально прорезанное в ширме отверстие.

И действительно, на середину зала вышел церемониймейстер, остро напомнивший мне своим вычурным нарядом и огромным париком не к ночи помянутого Пусия Первого, Великолепного. Трижды ударив в пол увитым лентами жезлом, он важно произнес:

— Его величество король Андрэ Первый Могучий и ее величество королева Анна Четвертая Премудрая!

Стремительное изменение социального положения от бывшего батрака и разбойника до короля ничуть не изменило Андрэ. Он лишь немного раздобрел, благо теперь вечно голодному обжоре не приходилось заботиться о пропитании, а все повадки и даже наивное выражение лица остались прежними. Что же до Анны, то она изменилась, хотя, казалось бы, перемена ее положения была не столь сильна, как у супруга. Но острое кошачье зрение позволило мне разглядеть и устало опущенные уголки рта, и залегшие вокруг глаз морщинки. Я почувствовал укол совести — не так-то просто, похоже, дается королеве правление, поддержка верных... гм... людей совсем не помешает.

Королевская чета расположилась на тропе, Андрэ озабоченно огляделся, понял, где находится, и немедленно задремал. Анна благосклонно кивнула церемониймейстеру, и тот вновь трижды стукнул жезлом в пол

— Граф Ландульф Забугорный и граф Непомук Добугорный.

С разных концов зала к трону поспешно засеменили два почти одинаковых человечка -— невысоких толстеньких старичка лет семидесяти, выглядевших тем не менее вполне бодро и даже воинственно. Перед троном они одновременно остановились, обменялись сердитыми взглядами, словно два бойцовых петуха перед схваткой, так же синхронно повернулись к трону и поклонились.

— Ловко у них получается,— заметил я шепотом.

— Неудивительно, — немедленно отозвался его преосвященство.— Ритуал отработан, можно сказать, веками.

— Это как?

— А, ты же новичок при дворе... Эта тяжба длится чуть ли не с короля Урукхая. Когда-то давно он пожаловал двоим своим верным соратникам два соседних графства, разделенных лесом. Соратники были в дружеских отношениях, потому лес толком и не делили — каждый вырубал его в меру необходимости со своего края, а охотились оба где пожелают. В свой час каждый из них преставился, передан наследникам титулы и угодья, но — увы — не дружбу. Потомки начали делить лес и в общем поделили все, кроме холма, как назло оказавшегося прямо на границе угодий. Несколько поколений резались из-за этого никчемного бугра земли насмерть, пока с обеих сторон не осталось ровно по одному наследнику. То ли это были самые умные, то ли самые осторожные, но они решили продолжить вендетту мирными средствами и обратились к тогдашнему королю.

— И он посоветовал им разделить холм пополам,— догадался я.

— Ну вообще-то нет. Тогдашний король был не шибко грамотный,— хмыкнул кардинал.— Хотя, думаю, решение в духе царя Соломона вряд ли сработало бы в случае с неодушевленным предметом. Нет, король выслушал обоих просителей, и те так утомили его перечнем всех обид, реальных и вымышленных, что он просто прогнал их, велев больше не появляться при дворе. Жалобщики удалились, но потом сообразили — в День Открытых Дверей традиционно разрешено являться во дворец и просить справедливости кому угодно. Нельзя отказать даже преступнику, находящемуся вне закона,— если таковой, конечно, сумеет проникнуть во дворец невредимым. В первые годы они просто-таки изводили короля, регулярно являясь во дворец в начале каждого месяца. К счастью, графства обоих расположены далеко и со временем частота их появления стала снижаться, пока в конце концов не свелась к поездке в столицу раз в год. Король выслушивал их жалобу и снова прогонял. Когда умерли оба жалобщика — а, надо заметить, умерли они чуть ли не в один день, словно любящие супруги,— король вздохнул облегчением. Каково же было его изумление, когда в следующий же День Открытых Дверей ко двору явились их наследники с теми же претензиями. С тех пор так и повелось — меняются короли, меняются наследники, а тяжба продолжается. Правда, теперь, похоже, недолго осталось.

— Почему?

— У нынешних владельцев обоих графств нет наследников. Близких или дальних родственников тоже нет, — как мне показалось, с грустью произнес кардинал.— После их смерти земли вернутся к Короне и, я думаю, наша мудрая королева сама поделит пресловутый бугор, прежде чем пожаловать титулы кому-то. Вот так умирают старые добрые традиции.

Пока его преосвященство излагал мне эту удивительную историю, старички в зале успели закончить свои выступления, и Анна уже отослала обоих. Удалились непримиримые враги под ручку, о чем-то вполне мирно беседуя.

— Граф Балдуин фон Салбург и маркграф Йорик Окраинный.

На этот раз просители стоили в толпе рядом и подошли к трону вместе, правда стараясь друг на друга не глядеть. Граф фон Салбург производил приятное впечатление человека, крайне далекого от интриг, тяжб и бумажного крючкотворства. Лет ему было под пятьдесят, и когда-то наращенные регулярными воинскими упражнениями мышцы обросли изрядным жирком, от чего и без того немаленькая фигура графа выглядела еще солиднее. Вросшая в плечи голова облысела тем характерным образом, что выдает опытному глазу человека, большую часть жизни проведшего в шлеме. Бесхитростное лицо пересекал старый шрам.

Его оппонент выглядел пожиже во всех смыслах. И ростом он не вышел, да и тело имел рыхлое, скорее привычное к креслам и диванам чем к седлу или походному гамаку. Лицо у Йорика тем не менее было вполне приятное, несмотря на ту же рыхлость и вялое выражение — словно граф не выспался. Впрочем, кто его знает, сколько он добирался сюда из своего приграничья.

— Это тоже какая-то уходящая корнями в прошлое тяжба? — поинтересовался я у кардинала.

— Не имею понятия. При дворе они раньше не появлялись.

— Тяжба вполне современная,— подал голос Ле Мортэ.— Но тоже довольно нелепая.

— О! Вы меня заинтриговали! — воскликнул Пузорини.— И в чем же суть?

— Дело в том, что маркграф Окраинный, как следует из его титула, владеет пограничными землями. А граничат они с Истошной Пустошью...

— Бедняга! — подал голос кто-то незнакомый.— Ой! Извините...

— Ну да, вот подданные его величества Бабрака прекрасно знают обитателей Пустоши. Тролли — крайне неприятные соседи, особенно когда у них неурожай брюквы.

— У них каждый год неурожай,— разоткровенничался осмелевший каджарский шпион.— Стран но ожидать хорошего урожая, когда все полевые работы сводятся к тому, что в кое-как расковырянную папками землю бросают семена, после чего всем племенем ходят на поле мочиться. Даже это неприхотливое растение не выдерживает таких условий «выращивания». Урожая хватает едва на половину года, потом тролли начинают устраивать набеги на соседей.., на нас в том числе.

— Все примерно так, как рассказывает наш незваный гость из солнечной Каджарии,— подтвердил Ле Мортэ. — Мы тоже были вынуждены время от времени отражать набеги оголодавших троллей, а это, я вам скажу, очень утомительное и опасное занятие. Хотя идея оружия, к счастью, так и не нашла понимания в их среде, даже безоружный тролль представляет большую опасность.

— Надо же... — Я только удивленно покачал головой.— Я даже не предполагал, что тролли существуют где-то кроме сказок. Неужели безоружный тролль может справиться с вооруженным солдатом?

— Легко. И даже с несколькими. Поскольку вы давний друг нашего короля, возможно, вы в курсе одной истории из его детства. В ней еще фигурировали ворованный лес и безвременно почивший барон.

— А вы-то откуда ее знаете? — вздрогнул я.

В отдаленном прошлом Андрэ и его отец промышляли воровством строевого леса у какого-то барона. Прознав об этом, тот явился с отрядом стражников и весьма неосмотрительно возжелал покарать воров собственноручно. Перепуганный Андрэ, которому в ту пору было всего двенадцать лет, схватил бревно и стремительно присовокупил к титулу барона дополнение «покойный». А заодно уложил и часть стражников. Но я был уверен, что прошлое Андрэ надежно скрыто!

— Ну я все-таки руковожу Тайной Канцелярией. Не беспокойтесь, с нашей стороны я могу обещать маркизу д’Карабасу полную лояльность нашей организации. Так вот, представьте себе существо, превосходящее силой нашего дорогого монарха и не наделенное его миролюбием. Таковы тролли. Притом в набеги они отправляются всем племенем.

Я представил толпу разъяренных Андрэ, крушащую все на своем пути, и искренне посочувствовал пограничнику.

— Бедный Йорик!

— Ну маркграф с детства привык к сезонным набегам, к тому, что его родные и друзья постоянно воюют с троллями и редко доживают до старости. Война эта длится уже многие поколения, и все как-то свыклись с таким положением дел. Там у них все просто — коли родился мальчишкой, значит, с детства учишься владеть оружием, сражаешься с троллями, женишься как можно раньше и сразу заводишь детей — чтобы успели запомнить отца. Даже дети там рождаться стали, как рассказывают, сразу крепкими и выносливыми. Только вот Йорик родился выродком по общему тогдашнему убеждению. Слабым, не склонным к военному делу, мечтателем. Правда, необычно умным. Наблюдая за войной со стороны, он пришел к выводу, что люди проигрывают. Медленно, незаметно, но — проигрывают. Во время набегов тролли разменивают одну жизнь на пять, а то и больше человеческих. А размножаются они гораздо быстрее людей. Граница удерживалась только за счет постоянного притока переселенцев из внутренних областей — там всегда есть свободные наделы земли, только сумей их защитить. После очередного набега, унесшего жизнь старшего брата, Йорик стал маркграфом и сразу отправился с посольством в ближайшее племя троллей.

— Что?! — Вопрос прозвучал сразу с нескольких сторон.

— Невероятная смелость! — пробурчал начальник Полицейского Управления. — А вы еще называли его трусом!

— Йорик и в самом деле немного трусоват,— благодушно ответил Герхард.— Но это умная трусость, правильнее даже сказать — осторожность и трезвый расчет. Он все рассчитал и понял, что визит к троллям менее опасен, чем ожидание следующего набега. Рискнул и выиграл — заключил с племенем мирный договор,

— Мирный договор с троллями?! — вновь подал голос каджарский шпион.— Но это невозможно! Они слишком тупы!

— Тем не менее… Конечно, это трудно назвать полноценным договором, у троллей вообще нет такого понятия. Скорее это ближе к найму сезонных рабочих. Маркграф осенью отправляет в это племя несколько телег припасов, а племя защищает границы от своих сородичей из других племен. Поскольку у троллей сильная клановая вражда, подобные стычки для них — дело обычное. Просто им теперь не нужно устраивать набеги ради пропитания, и они защищают свою территорию весьма храбро.

— О, да этот юноша умен! — восхитился Пузорини.

— Да, но в чем тогда конфликт? — Я заглянул в глазок. Граф фон Салбург что-то горячо вещал, время от времени гулко ударяя себя кулаком в бочкообразную грудь. Прислушавшись, я почти ничего не понял — рыцарь щедро пересыпал речь именами святых, так что даже непонятно было, божится он или ругается.

— Сэр Балдуин — представитель вымирающей профессии, — не без ехидства прокомментировал Герхард.— Если только поиск приключений на свою бронированную задницу можно считать профессией. Он, видите ли, странствующий рыцарь. Побеждает разбойников и чудовищ, спасает принцесс. В общем, развлекается. С принцессами, нуждающимися в спасении, в последнее время как-то туго — если какая и попадет в переплет, тут же выстраивается целая очередь из желающих ее спасти героев. Доходит даже до поединков между спасателями. Да и сэр Балдуин уже староват для принцесс, ему в последнее время куда интереснее какое-нибудь чудище затравить. Правда, с чудищами ситуация еще хуже, чем с принцессами, они поумнее, научились хорошо скрываться, а что поглупее — тех другие герои давно истребили. А тут прямо под боком целая Пустошь, заселенная чудищами... ну или почти чудищами. Вот сэр Балдуин и возжёлал совершить подвиг. А сэр Йорик его через свои владения не пропускает и вообще грозит посадить в темницу за браконьерство. Форменный скандал.

— У сэра Балдуина есть шанс победить тролля? — поинтересовался я.

— Ни малейшего! — не задумываясь, ответил Ле Мортэ. — Разве что подкрасться к спящему и убить одним ударом в сердце, чего он, естественно, делать не станет — такой поступок не соответствует рыцарскому кодексу. Но тролли — существа непредсказуемые. Вполне вероятно, что одной этой смехотворной попытки хватит, чтобы нарушить хрупкий мир... Да и сэра Балдуина как-то жалко. Он в целом неплохой человек, просто немного не от мира сего.

— Интересно, как поступит королева? — подумал я вслух.— Она, конечно, всегда руководствуется разумом, но ведь у нёе дядя — странствующий рыцарь, любимый супруг — почти странствующий рыцарь...

— А вот она, кажется, приняла решение! Слушайте!

— Дорогой сэр Балдуин, — мягко произнесла Анна, очаровательно улыбаясь рыцарю.— Мы высоко ценим ваши подвиги и, разумеется, не станем препятствовать вам в совершении очередного великого деяния...

Сэр Балдуиы мгновенно расцвел от этих слов, в то время как сэр Йорик побледнел и даже, как мне показалось с моего наблюдательного пункта, слегка покачнулся. Да, тяжело бедолаге наблюдать, как из-за старого остолопа рушится с таким трудом заключенный мир. Но это он просто не знает нашу королеву!

Анна между тем изобразила на лице искреннюю скорбь и театральным жестом поднесла к глазам платочек.

— Переигрывает,— недовольно проворчал Пузорини.— Балдуин на это не купится.

— Да нет, как раз он-то купится,— возразил Герхард.— В мире его грез королевы именно так себя и ведут.

— На что спорим? — немедленно завелся кардинал,— Ставлю десять золотых!

— Так ведь грех же, ваше преосвященство! — тихо рассмеялся Ле Морт.— Как можно?!

— Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься! Ну что вы как монашка ломаетесь, честное слово! Пятнадцать золотых против ваших десяти!

— Неловко вас обдирать, кардинал. Ну да пусть будет по-вашему.

— Что за печаль омрачает ваше прелестное чело, о моя королева?! — Сэр Балдуин, окрыленный «победой», явно решил, что в сказку попал, и теперь томно ворковал, словно начинающий менестрель.— Если кто посмел обидеть вас, только скажите, и я не успокоюсь, пока не брошу голову обидчика к вашим ногам!

— Замечательная идея, — прокомментировал кардинал.— Королева просто всю жизнь мечтала, чтобы к ее ногам бросили чью-то отрубленную голову.

— Ну я думаю, он это образно...

— А я вот не уверен. С него станет явиться во дворец с таким вот «букетом».

— Ах доблестный сэр Балдуин! Нам не хотелось бы отвлекать вас от вашего высокого предназначения. Ведь вас ждут подвиг и слава победителя чудовищ. Разве может с этим сравниться победа над какой-то шайкой пиратов?

— Шайка пиратов? — мгновенно загорелись азартом глаза рыцаря.— Уверяю вас, о моя королева, победы над морскими разбойниками — вполне достойное занятие для странствующего рыцаря!

— Правда? И вы готовы посвятить этому часть своего драгоценного времени? О, я так счастлива! Вы наш спаситель, сэр Балдуин!

— Клянусь, я не покину Гремзольд, пока в его водах остается хоть один пират! — торжественно произнес рыцарь.— Порукой тому мое доброе имя!

Я услышал, как сдавленно хрюкает в своем тайнике Ле Мортэ, и отвлекся от наблюдения за процессом охмурения сэра Балдуина.

— Я что-то пропустил, Герхард? Вроде бы королева выбрала для рыцаря вполне сообразное занятие.

— Пфы-ы-ы! — презрительно хмыкнул начальник Тайной Канцелярии.— Сэр Балдуин влип. У Гремзольда нет выходов к морю, только пара рек и небольшие озера. Ну и пираты соответственно речные. Это даже не пираты, а жалкие оборванцы, по ночам на плотах и лодках подплывающие к баржам и тянущие все, что успевают стащить, прежде чем проснется вахтенный. Переловить их невозможно — господин начальник Полицейского Управления не даст мне соврать. Можно уничтожить одну банду, две, десять — завтра появятся новые. Так что сэр Балдуин увяз в этом деле если не навечно, то до тех пор, пока сможет держать в руках меч.

— Может, назначить его на должность речного полицейского? — задумчиво произнес начальник Полицейского Управления.— И поставить на довольствие? А то неловко как-то...

— Откажется. Он же рыцарь. Да вы не волнуйтесь — Анна придумает, как обеспечить старика материально и морально. Он и не поймет, что его облапошили.

Пока мы обсуждали хитроумную королеву, свои дела изложили еще несколько жалобщиков. Ничего интересного в профессиональном плане я не услышал, да и сами по себе эти дела были скучными: кто-то кому-то припоминал давние обиды, кто-то у кого-то оспаривал какие-то права и привилегии и все в таком духе. Потом потянулись одиночные просители с жалобами и проблемами, которые обязательно требовали вмешательства королевской власти. Выслушивая очередного кляузника, искренне считавшего, что королева каким-то образом должна помешать голубям гадить на фонтан в его дворике и запретить подросткам распевать непристойные куплеты на площади, я искренне посочувствовал Анне. Терпеливо выслушивать все это даже раз в месяц испытание не для слабых духом. Недаром у нее такой усталый вид.

— Понимаете, ваше величество, это наверняка какой-то заговор. Я не знаю чей, но заговор, это точно! Я даже предположил бы чей, но не хочу наговаривать без веских доказательств! Но сами посудите — разбросали не все подряд папки, а только те, в которых данные о жителях, имеющих скандинавские корни. Более того, о тех, кто приехал в Бублинг уже в отроческом возрасте! Это явный след, указывающий.., указывающий...

— На что? — с поддельным интересом спросила королева, подавляя зевок,

— На заговор! выкрутился сухощавый, какой-то весь замшелый мужчина неопределенного возраста. — На что же еще?

— Но какова может быть цель этого заговора?

— Я не знаю! Я ведь просто начальник муниципального архива. Но у вас есть Тайная Канцелярия, и они-то...

— О-о-о нет... Опять он! — простонал Герхард. — Когда-нибудь я не выдержу и подошлю к нему убийцу.

— Он кажется довольно безвредным...

— Вот именно, от него не больше вреда, чем от гвоздя в сиденье стула,— возразил Ле Мортэ.— Вроде мелочь, но вполне способная испортить настроение на целый день. У этого типа мания видеть во всем происки каких-то мифических заговорщиков. Он заваливает мою почтовую службу какими-то совершенно фантастическими доносами еженедельно. Если верить ему, девяносто девять из ста жителей нашей столицы — заговорщики и шпионы, А теперь вот и до королевы добрался.

— Могу предположить, что все эти записи хранились где-то рядом.— Королева продолжала демонстрировать ангельскую выдержку и разговаривала с замшелым господином ласково, словно с ребенком.

— Разумеется! Они ведь классифицируются одинаково — приезжие, осевшие в столице, скандинавские корни. Там всего пять папок, они все хранились в одном ящике. У меня в архиве идеальный порядок, потому я сразу заметил, что ящик лежит на полу и папки рассыпались!

— Думаю, это обстоятельство объясняет все,— заключила королева.— Ящик просто упал. Возможно, его сдвинул кто-то из работников архива или полки пошатнулись...

— Вы! Вы тоже мне не верите! — в отчаянии схватился за голову архивариус.— Вот увидите, я был прав! Но будет поздно!

— Какой нервный господин,— заключил я, провожая взглядом убегающую тощую фигурку.— Тяжело ему с такой манией приходится. Кругом заговоры, враги, непонимание...

— Да уж, не позавидуешь,— согласился Пузорини.— А все потому, что нет в нем истинной веры!

— Как раз, по-моему, веры в нем с избытком , — заметил начальник Полицейского Управления.

— Я же говорю про истинную веру. О! Кстати, там, по-моему, прозвучало ваше имя!

Я прильнул к окошечку. Перед троном уже стоял новый проситель — крепкий, солидный господин в богатых одеждах преуспевающего купца, с которыми никак не вязалось плаксивое выражение плутоватой физиономии.

— Они просто издеваются надо мною! — жалобно ныл купец.— Я плачу налоги! Хочу заметить — немалые! Нет, я не против, я только за — ведь на эти налоги содержится и полиция, которая меня защищает. Но, хочу заметить, разве она меня защищает? Полиция в смысле. Я вот всегда думал, что защищает! А теперь думаю, что нет! И зачем же тогда, спрашиваю я вас, мне платить те немалые налоги и, хочу заметить, даже пошлины?!

— О-о-о нет... Опять он! — повторил недавние слова Ле Мортэ начальник Полицейского Управления.— Так я и знал, что он не успокоится!

— Ваш клиент? — заинтересовался Герхард.— Вроде я его знаю.

— Наверняка знаете. Это Захария Штуц — неофициальный глава цеха торговцев зерном. Та еще заноза в заднице. Прошу меня извинить, ваше преосвященство.

— Ничего, ничего. Мне и не такое доводилось выслушивать на заседаниях курии. А в чем его беда?

— В излишней хитрости! — проворчал полицейский.— Считает себя самым умным.

— Так что же у вас за беда? — невольно повторила вопрос Пузорини королева.

— Это не только моя беда, хочу заметить! Если полиция не выполняет своей работы — это, хочу заметить, беда для всех подданных! Никто не может чувствовать себя в безопасности, если полиция вместо защиты честных граждан насмехается над ними!

— Вы действительно насмехались над ним? — спросил Герхард начальника полиции.— Очень опрометчиво. Этот человек весьма влиятелен.

— Да никто над ним не насмехался! Он явился ко мне с совершенно нелепым делом...

— Обнаружив кражу, я сразу поспешил к начальнику Полицейского Управления Бублинга. Десять мешков пшеницы — это, хочу заметить, не шутка! Это даже для меня не шутка!

— И что вам ответил начальник полиции?

— Он начал задавать какие-то бессмысленные вопросы! — всплеснул руками купец.— У меня даже сложилось впечатление, что он в чем-то подозревает меня!

— А в чем вы его подозреваете? — немедленно поинтересовался Пузорини.

— Сами посудите ваше преосвященство! Этот Штуц прибежал ко мне ни свет ни заря, заявил, что его склад обокрали. Ну человек он и впрямь влиятельный, так что я сам выехал к месту преступления. Осмотрел я его, значит... Не Штуца, а место преступления, я имею в виду... А место это — склад этого самого Захарии Штуца. И вроде как украли у него десять мешков пшеницы. Только вот загвоздка — ключ от склада есть только у самого господина Штуца. Замок я осмотрел — хороший замок, из самых новых и надежных, у нас такие в тюрьме на камеры с ворами-домушниками вешают. Пока ни один взломать не смогли. А на этом даже следов нет — ни царапин тебе, ни надпилов, значит. Конечно, могли копию ключа сделать. Но сам же Штуц божится, что ключ никому не давал. А главное — у него вокруг склада забор, через который и налегке-то запросто не перелезешь, а уж где там десять мешков перетащить?! А на воротах охрана. Я их допросил — ничего они не видели. Воры просто взяли эти десять мешков и растворились в воздухе. В запертом сарае. Но что самое интересное, мешки-то я потом обнаружил!

— Да? — Тут заинтересовался даже я.

Пустые мешки с клеймом Штуца. Но не внутри склада. А за оградой. И порядком втоптанные в грязь — словно их пытались спрятать! И вот скажите мне — зачем было бы их прятать кому-то, кроме самого Штуца?

— С одной стороны, ваши подозрения весьма обоснованны,— задумчиво произнес Герхард.— Но, с другой стороны, он же сам хозяин этого зерна. Зачем ему имитировать воровство у самого себя? Он же ни перед кем не отчитывается.

— Кто его знает! Может, хочет потребовать компенсацию с охранников или даже с Полицейского Управления!

— Не смешите, ей-богу! Он солидный торговец, для него эти десять мешков — капля в море. А вот такая неприличная суета может сильно подмочить репутацию, Он просто сам еще не понял этого, а значит, происшествие и впрямь было для него шоком.

Я молчал, слушая разговор вполуха. Что-то в этом происшествии зацепило в моем мозгу невидимые крючочки и начало вращать колесики и шестеренки. Я еще толком не понимал, что именно привлекло мое внимание, но уже насторожился. Купец, к сожалению, больше ничего интересного не рассказал. Как и несколько последовавших за ним просителей. Вообще солнце клонилось к закату, толпа просителей поредела, среди зрителей вовсю сновали продавцы пирожков и семечек. День Открытых Дверей явно близился к завершению.

И тут с улицы донеслась отборная ругань. Ругалась женщина, и, судя по стремительно нарастающей громкости, женщина эта не менее стремительно приближалась к дворцу. Сколившиеся у входа зрители заоглядывались и инстинктивно прянули в стороны. И вовремя! В следующий момент наименее расторопные были сметены с ног, словно кегли. В зал ворвалась настоящая валькирия, как их изображали в древних мифах. Высокая, выше большинства мужчин, сложенная мощно, словно молотобоец, она оглядела зал, мрачно сверкнула глазами и зашагала к трону. Нельзя сказать, чтобы она двигалась очень быстро, но в походке была такая неумолимая целеустремленность, что стражники нервно перехватили мушкеты на изготовку. Однако «валькирия» не собиралась сносить трон или нападать на королевскую чету. Резко остановившись в положенном месте, она выкинула вперед руку и провозгласила трубным голосом:

— Вот!

— Ух! — выдохнул Герхард.— Впечатляет!

— Да уж,— подал голос кардинал.— Мне сразу вспомнился тот момент из Библии, когда Самсон рушит дворец.

— Что это... — Анна, похоже, совершенно не потеряла присутствия духа.— Вернее, кто это?

Все присутствующие с интересом разглядывали тщедушного мужичка, которого «валькирия» держала за шиворот в вытянутой руке.

— Я больше не могу! — вдруг разрыдалась «валькирия», отпуская свою жертву и закрывая лицо руками.— Не могу! Сволочь! Мерзавец!

Мужичок, к которому явно относились эти нелестные эпитеты, поднялся с пола и, сохраняя остатки достоинства, поклонился королевской чете.

— Позвольте представиться — Зигфрид...

Наверное, не мне одному в этот момент пришла в голову мысль, что мифы здорово приукрасили действительность. Впрочем, мужичок продолжил, рассеивая наваждение:

— Зигфрид Штрипка, к вашим услугам, ваши величества!

— Э-эм, так что, собственно, произошло, господин Штрипка? Что так расстроило эту женщину?

— Это моя жена — Генриетта. На самом деле сущий пустяк и недоразумение, ваше величество! Не стоит вашего внимания! Просто женщины все так драматизи...

— Сволочь! — Рука, которая могла бы конкурировать по мускулистости даже с рукой Андрэ, метнулась к несчастному, и тот, закатив глаза, мешком повалился на пол.— Пьянь!

— Ну вот, я уже боялся, что будет скучно,— прокомментировал начальник полиции.— А тут убийство.

— Да нет, живой,— не очень уверенно возразил Герхард.— Она его вроде открытой ладонью шлепнула... О, смотри — шевелится! Значит, живой.

— Может, это судороги?

— Ваше величество,— утирая слезы, наконец заговорила Генриетта,— это же невозможно так жить! Когда я выходила за этого пропойцу, он был вполне приличным человеком! Употреблял, конечно, но только по праздникам. Никаких излишеств. Был уважаемым человеком, работал в архиве. Особого богатства в доме не было, но жили в достатке. А потом словно с цепи сорвался, пес шелудивый! Пил в два горла! Со службы его выгнали, так он у меня все заработанное честным трудом отбирать стал. А мне заработок тяжело дается, это он думает, что легко паромщиком на реке работать! А! Да ни о чем он не думает! Когда вещи стал из дома пропивать, тут я и не выдержала — сказала, прибью. Чтобы не мучился и меня не изводил! Он вроде испугался, притих. А сегодня опять нажрался!

— Да не пил я! — запротестовал, не вставая, Зигфрид.— Ни капелюшечки уже целую неделю!

— А кто с крысой разговаривал?! Представляете, ваше величество, захожу в дом, а он стоит на полу на коленях! А перед ним сидит крыса — видать, растерялась от такого приема. И эта пьяная скотина что-то крысе рассказывает!

— Крыса? — Анна переглянулась с Андрэ и посмотрела на ширму, за которой, как она знала, прятался я.

— Вот именно! — горестно вздохнула «валькирия».— допился, скотина, до белой горячки. Не могу я больше так жить, ваше величество! Дайте мне королевское дозволение на развод — иначе в церкви не разрешают разводиться. Не доводите до греха, ведь иначе убью его, паразита.

— Вот что, дорогая Генриетта, дозволение я тебе, конечно, дам. А вот с твоим мужем мне нужно поговорить, так что я его на время заберу.

— Ой, да хоть насовсем! — обрадованно замахала ручищами Генриетга.— Спасибо вам, ваше величество! Избавили наконец от этого «золотца»!

Я не стал досматривать, чем все кончилось, незаметно выскользнул из-за ширмы и поспешил за уводящими Зигфрида Штрипку стражниками. За спиной, в парадном зале, Анна и Андрэ прощались с подданными.

Меня догнал Ле Мортэ,

— Что-то интересное наклевывается! — нервно потер руки начальник Тайной Канцелярии.— Ты подумал о том же, о чем и я?

— Иезус Мария, Герхард! — Я усмехнулся.— В королевстве найдется, возможно, пара людей, способных угадать, о чем ты думаешь. Но я не вхожу в число этих избранных.

— Брось, Конрад! Ясно же, что слова этой женщины о говорящей крысе могли навести нас на одну и ту же мысль. И взгляд королевы, который я тоже заметил, говорит о том, что она вспомнила недавнее приключение с мэтром Мордауном.

— Вполне возможно, Герхард, но только — возможно. Если ты помнишь, она застала мужа разговаривающим с крысой. Она не сказала, что крыса что-то отвечала. Вполне возможно, что он и впрямь напился. У меня в отряде был один любитель заложить за ворот, так он обычно лез целоваться к лошадям, собакам и свиньям. Так что...

— Он трезв как стеклышко, Конрад. Не морочь мне голову. Я вообще-то на стороне хороших парней, если помнишь.

— Я не морочу, просто не хочу упреждать события. Обычно в таких случаях они имеют тенденцию развиваться совсем не так, как предполагаешь. Увидим, вот придем и.., А кстати, куда мы идем? В смысле куда ведут этого Зигфрида?

— Судя по всему, в кабинет мэтрессы Коллет. Видимо, ее величество считает присутствие на допросе придворного мага полезным. И я с ней полностью согласен.

Я похолодел.

Что со мною? Иезус Мария, взрослый же мужик, наемник! А робею, словно школяр. Что она скажет, увидев меня после почти трех месяцев, которые я прятался на чердаке? Как посмотрит? А если в ее взгляде будет только равнодушие?!

«Прекрати истерику! — мысленно одернул я себя.— Ты, между прочим, по делу сюда пришел!> Как ни странно, это помогло, и в кабинет Коллет я вошел уже спокойно. Ну если честно — почти спокойно. И... ничего страшного не произошло. Моя рыжая ведьмочка сначала, конечно, удивилась неожиданной делегации, но все-таки впустила нас, а меня даже обняла.

— Сволочь ты, Конрад! Где пропадал? Я скучала!

— Э-э-э... Да вот служба... Я порадовался, что под шерстью незаметно, как я покраснел.— Прости.

— Ну ладно, раз служба — прощаю.— Коллет поздоровалась с Ле Мортэ, оглядела с ног до головы Зигфрида Штрипку: — А это кто? Государственный преступник? Будем превращать в жабу?

При этих словах бедняга, и без того явно перепуганный развитием обычного семейного скандала, рухнул на колени и завопил:

— Не-э-эт! Не надо меня... в жабу! Смилуйтесь! Я все расскажу!

— Ну, допустим, все рассказывать не нужно. — В кабинет вошла Анна в сопровождении отчаянно зевающего Андрэ.— Так мы до самой ночи будем тебя слушать.

— А что же тогда вы от меня хотите? — растерялся Зигфрид.

— Нас интересует только говорящая крыса.

— Ой, ну неужели вы поверили бабе... Опаньки...

— Вот именно.— В голосе Анны прорезался такой лед, что даже в кабинете стало заметно холоднее.— Здесь присутствуют две, как ты изволил выразиться, бабы. Одна из них — твоя королева, а вторая — придворный маг. И мы — можешь считать это проявлением бабской солидарности — верим твоей жене. А самое удивительное, что здесь присутствуют начальник Тайной Канцелярии и... гм... специалист по кризисным ситуациям — мужики. Так вот, они тебе тоже почему-то не верят.

— А знаешь почему? — дружелюбно улыбнувшись, Ле Мортэ наклонился к Зигфриду и театральны шепотом произнес: — Потому, что мэтресса Коллет наложила на тебя заклятие — когда ты врешь, у тебя удлиняются уши...

— Вообще-то господин Ле Мортэ пошутил,— произнес я, полюбовавшись панически ощупывающим свои уши лжецом.— Мэтресса Коллет не станет размениваться на детские штучки. Если ты будешь и дальше врать, она превратит тебя в мышку, а потом я тебя съем.

— По-моему, хватит с него,— прогудел Андрэ.— Он вот-вот в обморок хлопнется. Жди потом, пока он в себя придет. А я есть хочу... Зигфрид, раз уж ты так попался, не дергайся и расскажи все, что знаешь. А то эти бабы ведь не отстанут... Опаньки...

— Вы что-то сказали, ваше величество? — сладким голосом пропела Коллет. Я заметил сгущающееся у нее над головой облако, по моей шерсти пробежали искры.

— Э-э-э.., пойду я, пожалуй, на кухню загляну! — непринужденным тоном произнес гигант, выскакивая за дверь.

— Опуская подробности, — доверительно произнес Ле Мортэ,— его величество тебе хороший совет дал. Облегчи душу, Зигфрид. Покайся, и тебе сразу станет легче.

— Да-а-а, какое там «легче»?! — заканючил господин Штрипка,— Вы меня в камере запрете, а он придет и замучает меня во сне в отместку за предательство!

— Кто такой этот «он»?

— Я не знаю! Он толком не сказал, но я думаю, он — дьявол! Ко мне он явился в облике говорящей крысы и...

— Значит, говорящая крыса все-таки была?!

— Ну вот, теперь он мне отомстит!

— Да ничего он тебе не сделает,— хмыкнул я.— Никакой он не дьявол. Обычная говорящая крыса.

— Но говорящих крыс не бывает! Это все знают!

— А тебя не смущает, что сейчас ты разговариваешь с котом? — Я приподнял шляпу

— А... О... Мама! Дьявол!

— Иезус Мария… — Я оторвал взгляд от бездыханного тела, посмотрел на соратников и развел лапами: — Ну кто мог знать?

— Ничего, сейчас очнется,— равнодушно махнула рукой Анна.— Если его жена каждый день колотила, а он все еще жив, то, должно быть, крепкий экземпляр. Главное мы узнали — Морган вернулся.

— А точно это Морган? — усомнился Ле Мортэ.— Может ли в принципе существовать другая говорящая крыса?

— Точно Морган,— простонал пришедший в себя Зигфрид.— Он сказал называть его «мэтром Морганом».

— Ну вот видишь — никакой он не дьявол.

— Вы, уверены?

— Совершенно точно. Это бывший придворный маг — мэтр Морган Мордаун...

— Маг Мордаун? Мама!

— Проклятье! До чего нервный человек! Коллет, у тебя тут в склянках что-нибудь сильно пахнущее есть?

— Вот держите, ваше величество!

Королева откупорила колбу, которую ей подала Коллет, поднесла к носу Зигфрида.

— За что?! Я же правду сказал! О-о-о, какая мерзость!

— Хватит тут в неваляшку играть,— сурово отрезала королева.— Рассказывай, как ты познакомился с этой крысой и что ему было от тебя нужно. Быстро, четко, не падая в обморок.

— А вы меня защитите от Моргана? Он ведь могущественный маг!

— Защитим, защитим.

— Обещайте! Посадите меня в самую надежную камеру!

— Это я тебе обещаю,— усмехнулся Ле Мортэ.— Самые надежные камеры во дворце. И самые, замечу, комфортабельные. Будешь сидеть как король на именинах.

— Хорошо,— немного успокоился Зигфрид.— Вам я почему-то верю, У вас глаза добрые.

— Мм? — поперхнулся Герхард и грозно зыркнул на покрасневших от сдерживаемого смеха стражников.— Да, я такой — добряк и рубаха-парень... Ну рассказывай же!

— В общем, иду это я неделю назад домой. Поздно иду. Уставший... Э, да чего там — из кабака возвращаюсь, потому сильно нетрезвый. Вот. Темно уже, я и споткнулся обо что-то. Упал, а сил встать нету. И тут какой-то мужик появляется. Тощий такой, седой, хотя сам и не старый, лицо противное... Я тогда сразу догадался — вор. Специально поджидает пьяных, чтобы обобрать. Ну мне и смешно стало — вот же, думаю, дурень. Какие деньги у пьяного? Он же их уже пропил! Вор удивился: мол, чего это я смеюсь, когда у меня по карманам шарят? Ну и разговорился я с ним. Он признался: мол, у трезвых воровать он не может — не получается, его обязательно ловят и колотят. Даже пьяные иногда ловят и тоже колотят. Потому он и перешел на совсем уж мертвецки пьяных — какую-то мелочь по карманам удается наскрести, хотя бы риска нет. Ну я ему посочувствовал — я вообще очень добрый, когда пьяный. Потому и жену вот распустил... Да...

— Ты не отвлекайся! — одернула его королева.— Что дальше было?

«Жак» — одними губами произнесла Коллет. Я согласно кивнул — в личности вора-неудачника сомневаться не приходилось.

— А о чем я? Ах да! Я ему посочувствовал и рассказал о своей непростой судьбе. Мне ведь тоже тяжело пришлось! Вот со службы выгнали ни за что... Я всего лишь немного выпивал для согревания организма. Знаете, как зимой в ратуше холодно? Особенно в архиве! А главный архивариус деньги на уголь не дает — говорит, уголь дорожает из-за заговора каких-то «вольных угольщиков» и он так борется с этим заговором. Он у нас вообще слегка на заговорах помешан.

Тут у меня в мозгу что-то щелкнуло, и я спросил:

— Зачем Жаку были нужны документы на пришлых северян?

— Это не ему, это мэтру Моргану... Постойте, а вы откуда знаете?

— Служба такая, — отрезал я.— Значит, это ты для него документы пытался украсть?

— Что вы, господин... э... кот! да меня ж в ратушу с зимы не пускают. Даже на порог! Нет, меня господин Кошон выслушал и сказал, что наша встреча — большая удача. И что его хозяин обязательно захочет со мною поговорить. Ну а я же пьяный, мне море по колено. Пошел с ним.

— Куда? — профессионально уточнил Герхард, доставая блокнот.

— Да там же, рядом с кабаком, какой-то сарайчик был,.. Да вы не пишите, господин начальник, зря бумагу не переводите. Они в этом сарайчике не живут, просто в тот вечер у Жака и мэтра Моргана там встреча назначена была. А так они живут где-то в другом месте, но мне его не показывали — не доверили.

— Так что с документами?

— Ну я, конечно, хоть и пьяный был, увидев говорящую крысу, чуть не преставился. Наверное, только потому, что пьяный был, жив остался. А еще говорят — пьянство здоровье подрывает! Не, я ничего не скажу — может, и подрывает, но в тот вечер оно мне здоровье спасло! Вот... Мэтр Морган сказал, что я-то ему и нужен. И начал про архив выспрашивать — что в документы записывается, всех ли людей мы учитываем, особенно его интересовали приезжие, которые здесь жить остались. Где какие папки хранятся. Ну... я ему все подробно рассказал. А вы бы на моем месте как поступили?! — неожиданно перешел в атаку Зигфрид.— Я же думал, он дьявол! Жить-то хочется!

— Ладно, ладно, не блажи,— усмехнулся Герхард.— Вина твоя и впрямь невелика. Где и какие папки в ратуше хранятся — информация вовсе не секретная... Что еще ему от тебя было нужно?

— А? да вроде ничего...

— Зигфрид, не ври! Если ему от тебя больше ничего не нужно было, то о чем вы с ним говорили сегодня?

— Эх! Пропала моя голова! — вздохнул господин Штрипка.— Он предложил мне быть его помощником, У него, конечно, и так полно помощников — среди мышей и крыс. А вот среди людей только Жак. Но Кошон всего лишь вор, к тому же чужак. А я в этом городе вырос, когда-то уважаемым человеком был… да... Вот мне мэтр Морган и предложил собирать для него кое-какую информацию.

— Какую же?

— Ну он тогда в архиве побывал и что-то там нашел. И зачем-то хотел, чтобы я встретился и поговорил с несколькими людьми. Выспросил про их предков — они все вроде как из северных стран, то ли из Дании, то ли из Швеции... или Норвегии? В общем, потомки викингов. Не знаю, кого он искал, я с двоими успел встретиться и поговорить, судя по всему — не с теми, кто ему нужен. Вот сегодня я ему как раз докладывал о встрече, когда жену нелегкая принесла... А что теперь со мной будет?

— Ничего,— пожал плечами Герхард.— Обвинять тебя не в чем. Можешь пересидеть в камере, пока все не кончится. Ну а если передумал — можешь домой идти, никто силой держать не будет.

— Домой? — Зигфрид на минуту задумался, но потом все-таки покачал головой: — Страшновато, господин начальник. Вдруг этот колдун опять явится? Да и Генриетта, боюсь, еще не успокоилась. Вы бы ей подтвердили, что я трезвый был. Это ведь правда!

— Ладно, посмотрим.— Королева кивнула стражникам: — Отведите его в подземелье. Скажите господину Танатусу, что это особо важный свидетель, пусть хорошо позаботится о нем.

Когда господина Штрипку увели, королева упала в кресло и устало вытянула ноги:

— Боги! Какое же у трона сиденье неудобное! Садитесь, друзья. Без посторонних глаз обойдемся минимумом этикета.

Коллет опустилась во второе кресло, Герхард устроился на краешке стола, а я свернулся на думке у ног Коллет. Анна обвела нас усталым взглядом и вздохнула:

— Ну начнем военный совет?

— Думаете, нас ждет новая война с Морганом? — недоверчиво спросил Ле Мортэ.— То, что рассказал этот Штрипка, мало похоже на подготовку к войне. Какие-то архивные документы, скандинавы...

— Он кого-то ищет,— согласилась Коллет.— Какого-то потомка викингов.

— Вот и я говорю: один человек — это не армия. Чем нам может угрожать один человек?

— Армия у него уже есть,— возразил я. — Знаете, куда исчезло зерно Захарии Штуца? Пошло на прокорм этой армии.

— Крысы? Но Захария понял бы, что зерно погрызли крысы!

— Если бы на складе остались их следы. Потому Морган приказал своим «солдатам» не грызть зерно на месте, а вынести наружу. И пустые мешки утащить и втоптать в грязь. Он не хочет привлекать внимание к себе... пока не будет готов.

— Готов к чему? — спросила королева.— Ты что-то знаешь, Конрад?

— Нет… Я виноват перед вами, ваше величество! От моего внимания как-то ускользнуло, что в последнее время мои агенты из крыс и мышей не приносят никакой информации. Я решил, что просто ничего интересного не происходит. А получается, им приказал молчать Морган!

— Ничего, Конрад, не расстраивайся. Никто не мог предположить, что он вернется.

— Не успокаивайте меня. Как раз это и следовало сразу предположить, — вздохнул я.— Ясно же, что такой человек, как Мордаун, не успокоится, пока не вернет все, что потерял.

— Если тебе нравится заниматься самобичеванием, ради бога, — махнула рукой Анна.— Считай, что я вынесла тебе строгий выговор и высекла плеткой. А теперь давайте думать, что нам делать с полученной информацией.

— По крайней мере одна хорошая новость есть,— усмехнулась Коллет.— Морган все еще в обличье крысы, а значит, не может колдовать.

— Вот что я думаю... — Я нервно прошелся перед камином.— Мы с Морганом в схожем положении. И, опираясь на свой опыт, я могу почти уверенно сказать — все, чего он сейчас хочет,— вернуть человеческую шкуру. Плевать ему сейчас на трон, войну и даже месть. Он готов отдать все, лишь бы снова стать человеком. Значит, таинственный северянин как-то может ему в этом помочь!

— А значит... — радостно воскликнула Коллет, догадавшись, к чему я веду.

— А значит, он может помочь и мне!

Запись в дневнике Конрада фон Котта

от 5 мая 16... г. от Р. Х.

Удивительно, как мелкое, в сущности, событие может изменить наше состояние! Не далее как этим утром я пребывал под гнетом безнадежности и тоски, но стоило на горизонте замаячить призрачной надежде — ивот меня уже переполняют энергия и жажда деятельности. Всего за один вечер я успел провести несколько важных встреч с моими лучшими агентами и разработать вполне приемлемый план операции.

Из кабинета Коллет я поднялся к себе на чердак и первым делом скинул сапоги и камзол. Все-таки человеческая одежда ужасно неудобная!

Новость о возвращении Моргана и его поисках меня изрядно вдохновила. Похоже, хитроумный маг все-таки нашел какой-то способ справиться с заклятием. Во всяком случае, он не теряет надежды, а значит, и мне ее рано терять. Правда, наши с Мордауном отношения как-то сразу трагически не сложились, так что рассчитывать, что он добровольно поделится своей находкой, не приходится. Нужно разработать план и как-то прижать хитреца, благо он теперь всего лишь говорящая крыса, а не могущественный маг.

Но прежде всего следует узнать, что он замыслил.

Королеве я сказал, что крысы и мыши перестали снабжать меня информацией. На самом деле это было не совсем так. Один агент продолжал-таки выполнять свою работу, хотя, как только что выяснилось, недобросовестно. Что ж, значит, пришло время провести с ним воспитательную работу. Тем более что близилось время, когда этот агент обычно заглядывал ко мне.

Я разложил на полу карту города и отметил на ней карандашом склад Штуца. Потом нашел дом Зигфрида Штрипки, отметил и его. Пока это были всего две точки на карте, но с таких вот малозначимых деталей и начинаются любые операции. Правда, зачастую на тщательную подготовку нет времени, но, как бы ни иронизировал Гай Светоний Транквилл, я не всегда пру напролом без всякого плана! Совсем наоборот — когда есть возможность, я предпочитаю составить тщательный план действий, а потом уж переть напролом!

Изучив окрестности дома Штрипки, я отметил заодно и кабак в Нижнем Городе, на пути из которого состоялась историческая встреча Зигфрида с Жаком Кошоном. Что бы там ни думал сам Штрипка, а неспроста Жак ошивался именно в тех местах. Надо только понять, что за интересы могут быть у беглого мага в Нижнем Городе. Одна из причин лежит на поверхности — в старых кварталах рядом с пристанью и складами раздолье для крыс. Ну а если копнуть глубже?..

От размышлений меня оторвал легкий шорох под полом. Через пару мгновений из щели выглянула мышь и тревожно пошевелила усами:

— Ты один?

— Как видишь.— Я прикрыл размеченный участок карты книжкой и поманил Адольфа: — Вылезай. Никого здесь больше нет. Вечно ты от каждой тени шарахаешься.

— Тебе легко говорить! — Адольф с трудом протиснул свою толстую тушку в щель и еще раз недоверчиво огляделся,— Мышиная жизнь, знаешь ли, отличается от кошачьей. И не в лучшую сторону — я тебе авторитетно заявляю!

— Это заметно,— сочувственно покивал я головой.— Скоро придется тебе по лестнице ко мне подниматься и через дверь входить.

— Не издевайся! Это все от нервной жизни. Я, когда нервничаю, все время что-нибудь грызу.

— И отчего же ты нервничаешь? — мягко поинтересовался я у своего агента.

— А то сам не понимаешь. Кругом опасности! Люди, собаки... гм... извини, но из песни слова не выкинешь — кошки. Даже вороны и чайки! Опасности вокруг, сплошные опасности!

— А еще крысы, говорящие с людьми...

— Да это вообще ужас!.. Какие еще крысы?! Не знаю я никаких крыс!

— Адольф, не разочаровывай меня,— все так же мягко попросил я.— Ты ведь всегда был самым умным из моих агентов. И если память мне не изменяет, у тебя нет прямых причин считать меня неблагодарным. Я указал места, в которых тебе и твоему клану безопасно селиться. По моей просьбе на территорию твоего клана вывозят лучший мусор с королевской кухни. В конце концов, ты регулярно приходишь ко мне и лопаешь мой миндаль...

— Ах, орешки! — мечтательно пропищал Адольф, водя носом из стороны в сторону.— Где они? Я чувствую божественный запах, но не пойму, откуда он исходит.

— Я их спрятал. Пока спрятал. Сначала поговорим о крысе, разговаривающей с людьми.

— Нет никакой крысы! — Адольф молитвенно прижал лапки к груди.— И кто только такую глупость придумал? Кроме тебя, никто с людьми говорить не может! Тем более какая-то там крыса! Ну дай же мне орешков!

Я достал из сундука мешочек с миндалем, вытащил из него пару орехов, но Адольфу не дал, а зажал в когтях. Мыш вытянулся во весь свой невеликий рост и даже попытался подпрыгнуть, но разжиревшее тельце к этому оказалось неспособно.

— Ну дай! Что за удовольствие издеваться над лучшим другом?!

— А, так ты теперь мой лучший друг? — усмехнулся я.— Но разве лучшим друзьям лгут?

— Я не лгу!

— Лжешь! — отрезал я.— Ты жалкий обманщик! По крайней мере, у других крыс и мышей, что поставляли мне информацию, хватило совести перестать приходить ко мне, когда появился Морган. А ты продолжал приходить, выпрашивать орехи и врать мне в глаза!

— Я... я... Но если ты знаешь про Моргана, чего же ты меня мучаешь? — захныкал Адольф.— Ну да, есть Морган, признаю. Он Избранный, он может говорить с людьми! А теперь дай орешек!

— Пока не заработал. Расскажи мне, что это за Избранный, чего он хочет и почему грызуны города так послушны ему?

— Избранный — он и есть Избранный, чего тут рассказывать? Он может разговаривать с людьми!

— Это я уже слышал. Почему ты называешь его Избранным?

— А кто же еще может разговаривать с людьми? — резонно возразил мыш, не отводя зачарованного взгляда от орехов в моей лапе,— Ну дай орешков, а? Ну что тебе, жалко, что ли?

— Для такого пошлого вруна, как ты, жалко. Ладно, с Избранным я ничего не понял, придется самому разбираться. Объясни мне тогда, чего он, собственно, хочет от вас?

— Он хочет привести нас к величию! — торжественно пропищал Адольф.— Веками крыс и мышей преследуют и уничтожают все, кого природа наделила большими размерами, острыми клыками и когтями! Пришла пора исправить эту несправедливость! Мы станем самой великой расой сначала в этом городе, потом — в стране, а потом — и на всей планете!.. Дай орешек представителю будущей великой расы, а!

— Я пока ничего интересного не узнал. То, что ты тут сейчас напел, это слова Моргана?

— Да! Дай орешек!

— И как он собирается привести вас к величию?

— Ну пункт первый — все крысы и мыши объединяются под его властью и выполняют его приказы. Потом — пункт второй. И пункт третий — величие! Дай...

— Стоп. Что за «пункт второй»? — оборвал я мыша.

— Пункт второй? Я не знаю! Он держит это в секрете. Говорит, у него есть четкий план, реализуя который он обязательно приведет нас к величию и безопасности. Но его раскрывать нельзя, потому что кругом враги и шпионы.

— И вы ему поверили?

— Конечно! Он ведь Избранный! Дай...

— А что конкретно вы делали по приказу Моргана?

— Мы собираем деньги!

— Что?! У вас есть деньги? — искренне изумился я.

— Не у нас — у людей. Избранный приказал теперь воровать не только еду, но и монеты. И стаскивать их в... Я не знаю куда...

— Адольф...

— Я не могу! Меня страшно покарают! И всю мою семью!

— Скажешь,— вкрадчиво промурлыкал я, почти разжав лапу,— получишь орешек.

— А-а-а-а! — завопил Адольф, окончательно теряя самообладание и пытаясь взобраться по мне к вожделенному миндалю.

Я инстинктивно дернул хвостом, и мыш улетел в глубь чердака. Толстая тушка пробила старую картину, изображавшую какого-то напыщенного вельможу на лошади, и зарылась в кучу старых камзолов и платьев, которые сюда годами стаскивали бережливые слуги.

— Извини. Был неправ. Разволновался.— Адольф выбрался из кучи хлама и заковылял ко мне.— Так и быть, скажу! Монетки стаскиваются в Нижний Город. Там есть несколько брошенных домов, в которых давно никто не живет. В подвале самого большого из них мы и складываем добычу.

— И много насобирали?

— Много. Я не знаю сколько, но много. Сам подумай, сколько в городе крыс и мышей. Даже если половина из них притащит в день по монетке, какая это будет куча! А это продолжается уже месяц.

— Вот оно что! Ах ты хитрая бестия! — невольно восхитился я Мордауном.

— Теперь-то ты мне дашь орешков? — опять затянул свою песню мыш.

Я высыпал на пол пригоршню миндаля и задумался под самозабвенный хруст, с которым Адольф расправлялся с орехами.

Так. Теперь более-менее ясно, чем занимался Морган все эти месяцы. Готовил экономическую базу для,,, для чего? Зачем ему могло понадобиться так много денег? Выкупить секрет противоядия? Но мы с Коллет и так подняли на уши всех известных колдунов и ведьм, предлагая за рецепт вполне существенную сумму. И никто не откликнулся. Да и потомок викингов по-прежнему никак не вписывался в эту картину. Я поставил на карте еще один крестик — большой заброшенный дом в Старом Городе. Строго глянул на Адольфа:

— Ты закончил? Твое обжорство тебя когда-нибудь доконает.

— Уф-ф-ф... — простонал мыш, лежа кверху вздувшимся пузом.— Знаешь, Конрад, из всех мышей и крыс, которых я знал, еще ни одна не умерла от обжорства. В основном как раз наоборот. Так что я по крайней мере имею шанс на эксцентричную смерть.

— Твое дело. Но у меня сейчас будет встреча с воронами и кошками. Не то чтобы я тебя прогонял, но, думаю, ты и сам не захочешь составить мне компанию,

— Ты прав как никогда. Боюсь, даже твой авторитет не удержит их от соблазна полакомиться мышью, фаршированной миндалем! — самокритично согласился Адольф и попытался протиснуться в щель, из которой появился.— Эк.,. Досадно...

— Придется тебе и впрямь по лестнице спускаться.— Я усмехнулся и открыл дверь чердака.— Этажом ниже, в кабинете Коллет, есть большая нора — через нее когда-то сам Морган удрал... ну неважно. Главное — ты там тоже пройдешь. И осторожно предупреди свой клан, чтобы в ближайшие дни держались от этого вашего Избранного подальше.

— Будет исполнено, босс! — Адольф, тяжело пыхтя, стал сползать по ступенькам вниз.

Я запер дверь и выбрался из чердака на стену башни. Теперь этот трюк не вызывал у меня ни малейшего трепета — я знал, что не сорвусь. Вцепился в нависающую балку. Подтянулся. Перескочил на соседнюю. Два ярда над краем башни — и я в небольшом закутке под крышей.

Мне показалось, что я попал в зал капитулов при монастыре гранмонтанцев — со всех сторон на меня таращились черные тощие фигуры, Я тряхнул головой — какие еще монахи?! — просто вороны.

— Привет, пернатые!

— Здравствуй, Конрад,— степенно ответил один из воронов.— Ты ведь Конрад-кот?

— Ну а кто же?

— Да вы, кошки, все на одну морду!

— Кто бы говорил... — пробурчал я, пытаясь сообразить, на кого из стаи следует смотреть.— Карнелиус, мне нужна твоя помощь. Твоя и твоих сородичей.

— Даже голубь догадался бы, что тебе нужна помощь,— проворчал старейшина.— Иначе тебя бы здесь не было. Но ты зря пришел. Мы не будем воевать с Мор-р-ганом.

— Опаньки... — Я на мгновение опешил.— А с чего вы взяли, что я собираюсь вас об этом просить?

— Мы — вороны! — значительно проскрипел Карнелиус.— Птицы Одина, коим открыто прошлое, настоящее и будущее. Даже среди самовлюбленных людей, кои чтят лишь себе подобных, ходят легенды о нашей мудрости...

— Понятно,— сообразил я.— Опять подслушивал у моего окна?

— Ну... Да,— нехотя признался старый хитрец.— Но это не имеет кар-р-динального значения. С Морр-ганом мы не воюем. Он маг, а значит, тоже под покровительством нашего бога — Одина...

— И может закинуть тебя к чер-р-ту на кулички одним движением руки! — встрял другой воров.

Карнелиус немедленно отвесил ему подзатыльник, но, видимо, и сам перепутал своих подданных, потому как ударенный обиженно закаркал и набросился на своего соседа по насесту. Через мгновение в маленьком закутке под крышей воцарился адский бардак, черные птицы, совершенно утратив степенность, сварливо орали, били друг друга крыльями и, вопреки известной пословице, норовили клюнуть друг друга побольнее. Раньше, когда я только налаживал отношения с этим племенем, меня подобные свары пугали до икоты — все время казалось, что дерущиеся птицы вот-вот окончательно разойдутся и набросятся на меня. Но после трех-четырех благополучно пережитых драк я понял, что в такие моменты воронам не до меня. Да и Карнелиус всегда быстро водворял порядок.

Так и сейчас он, безжалостно действуя когтями и клювом, навел мир и, тяжело дыша, уставился на меня правым глазом:

— Вечно от тебя одни раздоры, Конрад-кот. Убир-райся!

— Убраться-то мне недолго, но сначала послушай меня. Воевать с Морганом тебе не придется — это я беру на себя. От вас мне нужна только разведка. Тебе даже необязательно посылать своих подданных. Договорись с голубями и воробьями — у тебя же такой авторитет среди птиц!

— Что есть, то есть... — Карнелиус немедленно важно надулся.— Ну допустим, я соглашусь. Что ты можешь предложить нам за работу?

— Это другой разговор! — довольно потер я лапы.— Хочешь чердак ратуши?

— Чер-р-дак ратуши? — Карнелиус нервно переступил по карнизу. Остальные вороны радостно загалдели.— И ты сможешь договориться об этом с Магистратом?

— Я и не стану с ними договариваться. Просто попрошу королеву, а она прикажет членам Магистрата. У нас, к счастью, пока еще абсолютная монархия. Так ты согласен?

— Только ради интересов моего нар-р-ода! — важно кивнул ворон.— Утром жди вестей.

Я всю ночь не мог сомкнуть глаз от нетерпения. В голове крутились сотни вариантов развития событий, картины триумфа или провала, меня поочередно то возносила ввысь уверенность в победе, то низвергал в пропасть страх поражения... Ну и к тому же кошачья часть моей натуры совершенно не желала спать ночью.

Примерно часа через два после рассвета в окно моего чердака влетел растрепанный воробей и сообщил первую новость — в доме, на который указал Адольф, полно крыс и мышей. Ну что же, этого я ожидал... Потом сообщения стали поступать с завидной регулярностью. Пришлось сбегать в королевский птичник. Транквилл, правда, сначала принял мою идею в штыки. Оставалось лишь воззвать к патриотизму петуха.

— Гай, у тебя совесть есть? Королевство нуждается в тебе!

— Отстань, нет у меня никакой совести! Это ваше человеческое изобретение. С какой стати я должен помогать людям?!

— Ну ты же мне помогал!

— Ты не в счет,— возразил петух.— Ты почти не человек. Даже курятину не ешь. И я не хочу, чтобы ты опять стал громадным монстром, который не понимает нормальной речи!

— Эгоист!

— Как бы не так! Я и о тебе забочусь! В кошачьем теле у тебя есть шанс прожить жизнь достойно!

— А Коллет?

— А что — Коллет? Кто мешает ей выпить свое зелье и превратиться в кошку, если она тебя действительно любит? А еще лучше в курочку… Шучу, шучу! Я у друзей девушек не отбиваю! Спрячь когти, Конрад, ты меня нервируешь!

— Ладно, допустим.— Я постарался взять себя в лапы.— Но что ты будешь делать, когда Мордаун вернет себе человеческую шкуру, сместит Анну и займет трон?

— А я тут при чем?

— Гай, мэтр Морган — маг, а все маги — люди очень рациональные. Он не станет содержать птичник просто так. Всякую мелочь он просто выгонит, а съедобных птиц... — Я выдержал зловещую паузу.— Съедобных птиц наверняка отправит на кухню!

— Да ладно, не мели ерунды... Ты уверен?!

— Наверняка сказать не могу, но, по-моему, это не тот случай, когда стоит рисковать.

— Я могу опять странствовать с тобой,— жалобно предложил петух.

— Не выйдет,— искренне вздохнул я.— Мне теперь одна дорога — с Андрэ и Анной. Если Мордаун уничтожит, то и мне с ними пропадать. И вообще, что ты мне сегодня с утра проповедовал про долг перед королевой?

— Мало ли чего я нес! Мне нужно было тебя из депрессии вытащить, все-таки ты мой друг. А Анна и Андрэ для меня никто — такие же люди, как и все.

— Ну что же, это твой выбор, Гай. А мне придется сражаться за них и, видимо, погибнуть,— подпустил я в голос трагичной мужественности.— Мне жаль, Транквилл. Меня ждет геройская смерть, а тебя, боюсь, большая сковорода на королевской кухне...

— Проклятье, Конрад! Я не могу бросить друга в такой ситуации!

Оставив петуха принимать сообщения птичьей разведки, я отправился в Нижний Город.

В большинстве городов, доросших до разделения на «Нижний и «Верхний» районы, названия эти носят обычно символический характер и обозначают социальное положение населяющих их людей. В Бублинге природа позаботилась привести все возможные смыслы к одному знаменателю — в Нижнем Городе селилась самая беднота, но и географически он располагался действительно в самой низине, у реки. Собственно, когда-то давно Бублинг и зародился как речной порт и весь умещался в границах нынешнего бедняцкого района. Со временем разбогатевшие горожане пожелали выстроить себе дома подальше от сырости низины, а потом и почти весь город переселился на холм. В Нижнем Городе теперь жили только совсем уж опустившиеся люди да несметное число крыс, бродячих собак и кошек. К последним-то у меня и было еловое предложение. Все-таки родственники как-никак.

— Эй ты домашняя киса, заблудился?!

— Не страшно попачкаться в наших канавах?

— Ага, ага, смотри какой гладкий — небось только по коврам привыкши ходить!

— Смотри, как глазами-то сверкает, гы-гы, обиделся...

— А ну тихо! — Из-за кучи мусора выбрался Рваный.

Раньше а встречаться не доводилось, но благодаря своим агентам я знал, что этот кот, получивший кличку из-за многочисленных шрамов от собачьих клыков, вот уже несколько лет является вождем бродячих котов Нижнего Города. Игнорируя испуганно притихших подданных, Рваный недружелюбно уставился на меня.

— Ну чего приперся?

— Дело ест.— Я уставился на него в ответ.

Звери не любят пристального взгляда в глаза, мне же без труда давалась такая игра в гляделки. Рваный поздно сообразил, что попался — отвести взгляд означало проиграть. Впрочем, он и не собирался уклоняться поединка, так что мне предстояло трудное испытание! Коты и кошки поспешили образовать круг. Схватки в круге — излюбленное зрелище этой братии. Теперь мне и Рваному предстояло обмениваться оскорблениями, пока один из нас не сдастся. Основная же трудность состояла в том, что отвечать нужно было быстро и притом хоть как-то рифмовать оскорбления!

Шерсть на Рваном угрожающе вздыбилась, он проворчал;

— На неприятности напрашиваешься, домашняя киса?

Я немедленно зарифмовал:

Я тебе не домашняя киса, ты — помойная крыса!

Я Густав Конрад Генрих Мария фон Котт,

Который где хочет, там и живет!

Сравнение с крысой — тяжкое оскорбление для кота. Рваный бросил на меня злой взгляд:

Кого это крысой сейчас ты назвал?

Я и за меньшее в клочья рвал!

Возвращайся-ка лучше к себе во дворец,

Пока не разозлил меня вконец!

Я презрительно рассмеялся:

Ну ты прямо меня сейчас напугал!

Не иначе, подушку во сне ты рвал!

Я с волками сражался, чуть мага не съел,

Пока ты в помойке своей сидел!

Рваный попытался взять реванш:

Как ты с волками сражался — никто не видал,

Слыхал я, тот маг пинка тебе дал.

Живешь ты в замке, е дармовщины опух,

Говорят, в друзьях у тебя — петух!

Но я легко отбил этот удар:

Да, с петухом я дружу — так что с того?

Похрабрее он будет тебя самого.

Повезло тебе, что я с собой его не взял —

Задницу тебе он легко бы надрал!

— У-у-у! — оценили мой пассаж зрители. Рваный метнул злобный взгляд на переменчивую публику и быстро зарифмовал:

Так вот в чем секрет подвигов твоих!

Петух геройствует за вас двоих? Йо!

Я снисходительно фыркнул:

Да какое там геройство? О чем ты, не пойму.

Такую ты считаешь геройством ерунду?

Видать, совсем все плохо в твоих делах, дружок!

И для тебя геройство — потырить пирожок?

Рваному становилось все труднее выдерживать мой взгляд и одновременно придумывать, чем бы меня подцепить. Он не мог не понимать, что проигрывает в этом традиционном кошачьем состязании. Приблизив ко мне морду почти вплотную, он тихо произнес:

— Ну чего тебе тут надо, а? Зачем тебе мое место? Неужели во дворце плохо кормят?

— Кормят-то хорошо, да скоро перестанут,— так же тихо ответил я.— Есть такой маг Морган Мордаун, он настроился захватить власть, и у него есть на то хорошие шансы. Мне с ним не ужиться, вот я себе заранее новое место и присматриваю.

— Чтоб тебя вместе с твоим магом блохи заели! — выругался Рваный.— Слушай, ты, конечно, ругаться мастак, но одним этим власть не удержишь...

— Я попытаюсь, — усмехнулся я.— Хотя...

—Да?

— Есть вариант. Мордаун сейчас собирает армию крыс и мышей где-то здесь, в Нижнем Городе. Одному мне его не одолеть, а вот с твоей армией...

— Так чего ты сразу-то не сказал?! — воспрянул духом Рваный.— Крыс потрепать — это мы всегда с удовольствием!

— А как ты меня встретил, напомнить? То-то же... Ну, значит, договорились?

— Договорились!

Я вернулся во дворец вместе с Рваным, хотя бродягу и пришлось долго убеждать, что, пока он со мной, его тут никто не тронет. Оторвавшись от привычной среды, Рваный здорово перетрусил и даже не пытался этого скрывать.

— Да перестань ты ежиться! — не выдержал я наконец.

— Как ты здесь живешь?! — простонал бедолага, провожая испуганным взглядом слугу с веником.— Тут столько людей!

— Да не тронут они тебя, не бойся. Они меня знают.

— Не вижу связи,— возразил Рваный.— То, что они знают тебя, не помешает им отдубасить меня.

— Ладно, ладно, уже пришли! — Я открыл дверь на чердак.

— Ко-ко-конрад! — немедленно завопил петух, едва увидел на пороге Рваного.— Ко-кого ты приволок?!

Ворон, с которым петух что-то увлеченно обсуждал, тоже забил крыльями и возмущенно закаркал. И без того испуганный Рваный попытался улизнуть, но я предусмотрительно отрезал ему пути к отступлению

— Гай, перестань! Это еще один наш союзник — вождь свободных котов Нижнего Города.

— Я думал, это приличное место! — скандально прокаркал ворон.— А сюда пускают воров и убийц!

— Тоже мне голубок! — обиженно возразил Рваный.— Небось сам не только семечками питаешься?

— Так, прекратили базар! — отрезал я.— Мы тут все друг от друга не в восторге, в том числе и я от вас. Но у каждого в этом деле есть свой интерес, достигнуть которого мы можем лишь сообща, так что извольте некоторое время держать свою неприязнь при себе.

Поворчав, мои соратники вынуждены были примириться. Выждав паузу, я подытожил:

— Вот и хорошо. Карнелиус, какие новости?

— Новости? Ну это с какой стороны посмотреть. Крыс в том доме очень много, и, с одной стороны, это хорошо, поскольку означает, что твой информатор не ошибся. С другой стороны, это не очень хорошо, потому что крыс там оченьмного и я не уверен, что у тебя хватит сил совершить задуманное.

— Для этого мне и нужны бродя... гм... свободные коты Рваного. Сколько у тебя боеспособных подданных?

— Дык это... кто ж их считал? — развел лапами Рваный.— Я так и вовсе считать не обучен. Много.

— Это хорошо — нам понадобятся все. Ночью, конечно, армия Моргана разбредется в поисках еды и денег, но и в его логове все равно останутся немалые силы. На тебя, Карнелиус, ложится важная задача — я должен быть уверен, что Морган в эту ночь будет на месте, Засылай туда воробьев, голубей — кого хочешь,— но пусть там постоянно кто-нибудь дежурит. Если до ночи Морган не объявится в Нижнем Городе, атаковать его логово бессмысленно.

— Погоди, а как мне понять, что это Морган?

— Во-первых, он будет вести себя не как обычная крыса. Тело у него, конечно, крысиное, но привычки — человеческие. Во-вторых, с ним будет человек — это его подручный, Жак Кошон.

— А если его не будет? — возразил Карнелиус.— И если птицы не опознают Моргана? У него гнездо в подвале дома. Не привлекая внимания, туда может пробраться только воробей, ау них мозгов, сам понимаешь, с горошину.

— Если будут какие-то сомнения, штурм отложим. Я не могу рисковать — мне обязательно нужно схватить Моргана. И это накладывает особую ответственность на твой отряд, Рваный. Вы должны атаковать строго по сигналу и одновременно. Не отвлекаться на ловлю отдельных мышей и крыс, прорываться сразу в подвал и блокировать все входы и выходы.

— Слушай, Конрад, ты много хочешь от меня! — возразил Рваный,— Мы свободные коты, а не солдаты. Ждать сигнала — это еще куда ни шло, но чтобы ломиться в подвал, когда вокруг бегает добыча… не знаю, смогу ли я и сам устоять перед соблазном.

— Я же говорил — набрал какой-то сброд! — презрительно каркнул ворон.

— Это ты кого сбродом обозвал, трупоед?!

— Молчать! — рявкнул я. Спорщики замолчали, всем своим видом выражая недовольство.— На свете так много достойных и хороших людей,— вздохнул я.— И других существ. Но все они чем-то заняты или просто не подходят для этой операции. Вот и приходится иметь дело с вами, И нечего на меня так глядеть никуда вы, дорогие мои, не денетесь. Тебе, Карнелиус, позарез нужен чердак над ратушей — твоему племени нужен. А ты, Рваный, хочешь остаться вождем в своей банде. Дополнительно обещаю — если все получится, Корона тебя не забудет. Так что хватит скандалить. Чем быстрее и слаженнее мы проведем операцию, тем быстрее вы получите желаемое.

— Так-то оно так,— упрямо надулся кот,— но я не стану обещать то, что не могу выполнить. Напасть-то мы нападем, а вот насчет прорываться в подвал — это уж как получится.

— Ладно,— вынужденно согласился я с доводами Рваного.— Пойдем с тобою в первых рядах, постараемся увлечь за собой всех, кого сможем… Так, Карнелиус, засылай в подвал шпионов. Рваный, отправляйся в Нижний Город. Прикажи своим подданным к закату стягиваться в район большого разрушенного дома рядом с мельничным шлюзом. Только пусть ведут себя естественно.

— А я? — немедленно встрял Транквилл.

— Тебе поручается самая ответственная задача! Сидишь здесь и координируешь действия.

— Самая Ответственная? Гм... Нутром чувствую, что ты меня обманул,— недоверчиво проскрипел петух. — Но не понимаю в чем! Ладно. Буду ко-координировать...

Отослав Карнелиуса и Рваного, я отправился с докладом к королеве. Выслушав мой план, Анна хотела мне в подмогу дать целый полк дворцовой стражи, во я отказался. Не из скромности, конечно, просто при ловле крыс от людей мало толку. Да и стражники в Нижнем Городе сразу привлекут к себе ненужное внимание. Вместо этого я попросил подключить к операции несколько агентов Тайной Канцелярии — на заключительном этапе им предстояло арестовать Кошона.

Часам к шести вечера я перебрался в один из брошенных домов Нижнего Города — там Рваный организовал временный штаб ударной кошачьей армии, Точнее сказать, я ворвался в штаб, злой как черт.

— Рваный! Я же просил, чтобы твои бойцы постарались не бросаться в глаза!

— Эй, эй! Что сразу орать-то? — запротестовал «вождь».— Чего не так-то?

— Не так?! Да хотя бы то, что все закоулки Нижнего Города кишат котами и кошками! Они орут, дерутся, жрут и занимаются любовью на каждом углу. Это называется «не бросаться в глаза»?

— Ну да,— резонно возразил Рваный.— Именно потому, что они так себя ведут, никто не заподозрит, что мы что-то замышляем. Если бы они прятались по углам и таинственно выглядывали из темных закоулков, любой дурак насторожился бы.

— Хм, пожалуй, ты прав,— неохотно признал я правоту бродяги.— Извини, нервы.

— Фигня! — беззаботно отозвался Рваный.— Это у тебя оттого, что ты домашний. Все домашние коты нервные. И неудивительно! Поживешь с людьми бок о бок, поневоле рехнешься. Собакам это еще куда ни шло, они все одно с рождения с придурью, а коту надо жить свободно, только тогда у него психика здоровая будет.

— Ну ты загнул! — с уважением покачал я головой.— Внушает!

— Дык! — самодовольно хмыкнул Рваный.— Мы тоже не без понятия. У нас возле пристани в бочке настоящий философ живет. Говорит, что последователь Диогена. Так он как самогонки с утра выпьет, так потом может целый день свет истины нести, И прочую чушь. Но послушать бывает интересно...

Закончить Рваному не дал тонкий, испуганный вопль, раздавшийся откуда-то сверху:

— Капитан! Капитан! Пустите! Помогите! Спасите!

— Что за... — Я отскочил в сторону, увернувшись от падающего из оконного проема кота. Вопреки заложенным природой инстинктам хвостатый боец приземлился плашмя на брюхо, сдавленно хрюкнув от удара. Причина столько неподобающего падения отчаянно билась в передних лапах кота.

— Выпусти меня немедленно! — Встрепанный воробей вырвался из когтей оглушенного падением кота и уселся на выступ стены.— Хулиган!

— Вот черт... — простонал упавший кот, вставая.— Совсем пернатые обнаглели, только что на голову не садятся!

— Я же приказал — птиц не трогать! — грозно рыкнул Рваный.— Эй, птица! Ты просто так или с сообщением?

— С сообщением. Хотя после такого приема не знаю даже, стоит ли вам его передавать!

— Извини, друг! — Я шагнул вперед.— Это досадное недоразумение. На войне такое бывает. Что за сообщение ты принес?

— Сообщение? Какое сообщение?

— Ты сказал, что принес сообщение!

— Э-э-э... Да? Да! Вспомнил! Если бы этот хвостатый меня не схватил, я бы сразу сказал! Хулиган! Терпеть не могу, когда меня хватают!

— Сообщение! — взвыл я, чувствуя, как теряю остатки терпения.— Какое сообщение ты принес?

— Какое? Ничего я не принес... Ой, а где это я?

— Лети отсюда, бестолочь.— Тяжело хлопая крыльями, на подоконник опустился ворон.— Так и знал, что по дороге все забудет. Хорошо, что я рассадил вокруг того дома своих воронов и приказал мелкоте сначала все докладывать им. Летают-то они шустро, да мозгов в голове почти нет.

— Твоя мудрость не знает границ, Карнелиус,— поспешил я подольститься к ворону.— Так что он узнал?

— Похоже, Морган-маг в своем логове. Воробей этот пробрался в подвал и видел, как какой-то человек разговаривал там с крысой.

— Есть! — Меня охватил боевой азарт.— Это наверняка Жак, и разговаривать он мог только с Мордауном! Рваный, пора начинать! Карнелиус, поднимай войска.

— Дай мне немного времени,— каркнул ворон, снимаясь с подоконника.— И не забудь про чердак ратуши!

Я выскочил на улицу и побежал к развалинам, которые облюбовал Мордаун. Вокруг — на дорожках, тропинках, в траве, на крышах домов и в ветвях деревьев — замелькали разноцветные пушистые спины и хвосты. Их становилось все больше, матерые коты и кошки стекались, словно ручьи, образуя стремительный водоворот, центром которого был большой полуразрушенный дом.

— Вперед! — завопил Рваный.— Нас ждет добыча!

— ДОБЫЧА! — раздался со всех сторон многоголосый мяв.

Я ворвался в дом в первых рядах атакующих.

Когда Карнелиус говорил, что в доме много крыс, мне даже в голову не пришло, насколько их много! Столько крыс в одном месте мне в жизни не доводилось видеть! Весь пол и стены первого этажа были покрыты сплошной шевелящейся, злобно пищащей и скалящей резцы серой массой. Пожалуй, окажись я здесь один даже в человеческом обличье, мне пришел бы конец. Но в дверь и окна одновременно хлынул настоящий кошачий потоп, и крысы не выдержали — сначала отступили, а потом, почти сразу, обратились в паническое бегство. Схватка превратилась в бойню.

— Самые жирные крысы внизу! — крикнул Рваный, бросаясь к дыре в полу посреди комнаты.

— Добыча! подхватил я девиз хвостатых разбойников и прыгнул вслед за ним. Это подействовало — часть банды попрыгала в пролом следом за нами. Впрочем, крысиное сопротивление было сломлено, теперь они думали только о том, как вырваться из окружения. Я боялся, что в суматохе могут съесть и Моргана, но, увидев Жака, успокоился. Вор стоял посреди подвала в окружении злобно шипящих котов, бережно прижимая к себе дрожащую серую крысу.

— Мэтр? — Я шагнул вперед и не без издевки поклонился.— Вот мы и снова встретились.

— Конрад?! — Морган так дернулся, что едва не выпал из рук Жака.— Так это ты все устроил?!

— Угадал с первого раза,— усмехнулся я.— Да ты, никак, колдун?

— Мерзавец! Ты еще насмехаешься?!

— Ну ты же надо мною насмехался, деньги отобрал, в окно приказал выкинуть. Теперь моя очередь. Насмехаться над тобой я, так и быть, не стану — не пристало потомку славного рода фон Котт бить лежачего. А вот деньги отберу, не обессудь. Заметь как и ты, отберу не для себя, а в государственную казну.

— А... ап... — От гнева колдун не мог вымолвить ни слова, только щелкал зубами.

— Да не волнуйся ты так — в окно обещаю не выкидывать. Во-первых, тут окон нет. Во-вторых, один раз я уже ошибся, не убил тебя сразу, вот теперь и расплачиваюсь за свою мягкотелость. Больше ошибок не будет.

— Жак, прорывайся к выходу! — завопил пришедший в себя маг. Но войско Рваного было готово к такому повороту. Немедленно несколько котов запрыгнули на спину, плечи и ноги вора, практически погребя его под собой. Раздался придушенный вопль, и Жак повалился на пол, Я успел заметить серую тень, метнувшуюся от поверженного вора к стене, и в прыжке настиг удирающего мага.

— Шустрый ты стал в этой шкуре, Морган,— промурлыкал я, поднимая отчаянно извивающегося мага за хвост.— Больше не хромаешь?

— Ну и что теперь? — попытался храбриться маг.

— Да все, собственно,— равнодушно пожал я плечами.—- Я-то крыс и мышей так и не привык есть, но мои соратники сделают это с удовольствием, да, Рваный?

— Это, что ли, и есть тот самый маг? — хмыкнул, подходя поближе, кот.— А с виду обычная крыса.

— Не смей называть меня крысой! — взвизгнул Мордаун, вновь начиная извиваться.— Если бы мне хоть на мгновение стать человеком!

— Представь себе, я бы тоже не отказался,— вздохнул я.— Ну все, прощайся с Кошоном... А, вижу, он сейчас не в состоянии. Я ему передам от тебя привет...

— Погоди, Конрад! — Маг перестал вертеться и молитвенно сложил лапки.— Послушай меня всего одну минуту!

— Коллет предупреждала меня, что тебе нельзя давать говорить. Да я и сам видел, как ты зачаровывал людей своими речами.

— Погоди, Конрад, погоди! Никакой магии, обещаю! Да я ведь и не могу колдовать в этом теле!

— Ну? Что ты хотел?

— Я? Я всего-то и хотел снова стать человеком! — горько усмехнулся Мордаун.— Что, неужели скажешь, что тебе это желание не понять? Или тебе нравится быть котом?

— Слушай, ты...

— Но почему ты на меня злишься? Ведь это не я тебя превратил в животное! Я про тебя вообще не знал! В чем я виноват перед тобой?

— Из-за тебя я не успел вовремя вернуть человеческий вид!

— Но кто в этом виноват? Да, я тебе не помогал и даже мешал — согласен. Но мы с тобой оказались врагами случайно! В другой ситуации ты мог бы легко занять место при моем дворе — с твоими-то способностями! А? Все это трагическая случайность...

— Заткнись! — Я потряс головой.— Ах ты сволочь! Пытаешься меня заморочить?! Рваный...

— Стой! Все, все, больше и пытаться не буду! Извини, привычка! Хе-хе... А ты устойчивее к магии слова, чем я думал. Ладно, Конрад, у меня есть что предложить в обмен на свою жизнь.

— И что же это?

— Я могу вернуть тебе человеческий облик...