Кот стоит насмерть

Глава 9

Сьюзан Доррис с отвращением разглядывала поднос со своим обедом, закреплённый на ручках кресла — каталки. Но она хотя бы добилась разрешения есть в одиночестве у себя в комнате. Правда, чтобы добиться этого, ей пришлось несколько раз притвориться, что её мучает страшная головная боль. Персональный прием пищи был не в правилах «Каса Капри», если только вас не лихорадило и не тошнило. Владелица и управляющая пансионатом полагала, что тот, кто предпочитает питаться в одиночестве, повредился умом или что-то замышляет. «Мы высоко ценим каждого члена нашего сообщества, мы здесь все — одна семья» . Чем дольше Сьюзан оставалась в «Каса Капри», — а в четверг исполнится уже два месяца — тем хуже она переносила эту принудительную близость. Само здание пансионата казалось ей застывшим и тяжёлым, в точности отражающим властный характер Аделины.

А сегодня и еда была невкусной: на тарелке громоздились куски пережаренного мяса, горка клейкого картофельного пюре и консервированная подливка, источавшая сладковатый запах бульонных кубиков. Сьюзан понимала, что ведёт себя как капризная стерва, ну и что с того? Всё равно здесь её некому услышать, даже если она будет ворчать вслух.

Обычно кормили здесь хорошо, когда по кухне дежурила Ноя. На ланч давали свежий салат, много фруктов и разнообразной зелени, на закуску — что-нибудь лёгкое и аппетитное: маленькую порцию лобстера или ломтик куриного мяса со спаржей либо сахарным горошком. Когда платишь за проживание такие деньги, хочется, чтобы еда была приготовлена с умом. Сьюзан забыла, что у Нои сегодня выходной.

Сьюзан съела немного горячего хлеба и вялого салата, плававшего в соусе «Тысяча островов», а затем отодвинула тарелку. Она поставила десерт, тяжёлый для пищеварения хлебный пудинг, на ночной столик рядом с очками и стопкой книг. Она сейчас смотрела «Тутси», свой любимый старый фильм. Ей очень нравилось, с каким наслаждением Дастин Хоффман играл эту роль, нравилось, как он справляется с переодеванием. Видеокассету принесла вчера Бонни; дочь знала, какие фильмы она любит, и каждую неделю приносила по нескольку штук. Кино закончится около половины второго, а в два придёт Бонни с Барашком.

Большой шоколадный пудель был для Сьюзан пропуском к недолгой свободе, именно Барашек и вытаскивал её отсюда, подальше от сиделок, правил и режима.

Бонни и затеяла программу «Друг-Не-Вдруг» главным образом для этого. А поскольку это было благоприятно для репутации пансионата, Аделина отказаться не могла. Хорошая репутация означала деньги, а от денег Аделина Прайор никогда не отказывалась.

Когда Бонни первый раз пришла с группой четвероногих «целителей», Барашек был так счастлив видеть Сьюзан, так прыгал и радовался, будто они играли в прятки и он её нашёл. Ей не составило никакого труда в первый же день обучить его катать её кресло по пустынным аллеям прилегающего парка, используя упряжку, которую соорудила Бонни. Территория за построенным в испанском стиле комплексом была обширной, дорожки в дубовом лесочке тенистыми и приятными, там стоял запах опавшей листвы и обитало не меньше дюжины видов птиц, порхавших среди дубов и рододендронов. И этот прохладный ветерок, и влажный нос Барашка, тычущийся ей в руку, всё это благотворно действовало на неё; в такие дни она возвращалась в пансионат посвежевшей и обновленной, готовой сохранять спокойствие и терпение ещё несколько дней.

А после общения с животными Бонни возила мать куда-нибудь в город пообедать. Она складывала коляску и помещала её на заднее сиденье, а саму Сьюзан усаживала на переднее и осторожно застегивала ремень безопасности, стараясь не потревожить сломанные кости. Именно эти выездные обеды были для Сьюзан настоящим лекарством, с тех пор как она поселилась в «Каса Капри». Вечера, которые они с Бонни проводили, потягивая вино и смакуя омаров или эскалопы в кафе или в роскошном и дорогом «Виндборне» — эти вечера да послеобеденные встречи с Барашком делали её дни в пансионате сносными.

Сьюзан передвинула нагруженный поднос и поставила его на кровать. Подъехав к невысокому туалетному столику, она принялась расчесывать короткие седые волосы. Она была так рада, что переехала после выхода на пенсию сюда, в Молена-Пойнт из Сан-Франциско, где работала в универмаге «Нейман-Маркус». Она всегда любила этот городок, любила поросшие дубовыми лесами холмы и вид сверху на поблескивающие красные крыши на фоне тихоокеанской синевы. Она любила свою квартирку на втором этаже, которую занимала в доме у Бонни, оттуда открывался прекрасный вид. Но едва она переехала — половина коробок всё ещё была не распакована, — как произошла та авария, которая всё изменила.

Прежде чем распаковать привезённую посуду, она выскочила в магазин за бумагой для кухонных полок. Едва она выехала из туннеля на шоссе, из-за поворота, проскочив разделительную полосу, вылетел пикап. Водитель резко затормозил, машину занесло, она потеряла управление и ударила в борт автомобиля Сьюзан.

Когда она пришла в себя под трехметровой насыпью, её машина лежала на боку. Сьюзан хватило сил выудить телефон из-под переломанных ног и набрать 911. Спасибо телефону. Она приобрела его в качестве подарка самой себе ко дню рождения, и вот теперь он, возможно, даже спас ей жизнь.

Полиция так и не нашла тот старый зелёный пикап. Бонни сказала, что они не теряют надежды, что машина всё ещё в розыске. Но что толку, ведь прошло столько времени. Конечно и страховая компания хотела бы найти этот автомобиль. Две недели в интенсивной терапии, ещё четыре — в отделении для выздоравливающих, а затем пансионат, где каждый день приходит физиотерапевт, и всё это ужасно дорого. Сьюзан по часу в день делала восстановительные упражнения, которые причиняли ей такую боль, что слезы лились из глаз.

Но эти упражнения укрепляли её порванные мышцы что должно было помочь поддерживать срастающиеся кости. У неё везде стояли металлические пластины. Бонни всё время повторяла» что хочет её обнять, но это может причинить адскую боль. Бонни сказала, что мама напоминает сейчас подбитую птицу, которую даже страшно поднять; от этих слов у Сьюзан выступили слезы жалости к себе, и ей пришлось окриком заставить Бонни замолчать. Если у дочери и были недостатки, так это чрезмерное сочувствие к другим, избыточная жалость.

Бонни была вся в отца. У неё был тот же, что и у Джорджа, взгляд на жизнь; унаследовала она и его крепкое телосложение, его рыжеватые волосы и веснушки. В ней не было ничего от высокой худощавой Сьюзан, которая казалась почти бесплотной. У Бонни всегда были проблемы с весом, хотя её это не очень-то волновало. Как и Джордж, она была решительной, всегда тянулась к людям и была готова помогать им.

Когда Сьюзан поселилась в «Каса Капри», Бонни была потрясена унынием, в котором пребывали обитатели пансионата. Однако её дочь не из тех, кто опускает руки и готов примириться с несправедливостью. Это подтолкнуло её к организации программы «Друг-Не-Вдруг», хотя первоначально идея возникла как повод приводить Барашка. Большой дружелюбный пудель уже успел полюбить Сьюзан так же, как Бонни. Переехав к дочери, Сьюзан выводила его на прогулку дважды в день; они забирались на холмы и спускались в центр за покупками; она и сама получала громадное удовольствие от этих прогулок, поскольку много лет прожила в Сан-Франциско, где жилищные условия не позволяли ей завести большую собаку. Маленьких она не любила. С таким же успехом можно завести и кошку, а Сьюзан была невысокого о них мнения.

Ей нравился весёлый уравновешенный нрав Барашка. И вообще, он был таким красивым псом, просто очаровательным. Квартира Бонни, расположенная на нижнем этаже, окнами выходила в чудесный дворик. Шоколадную шубу Барашка Бонни коротко стригла без всяких там помпонов или манжет и прочей чепухи. Одним из самых неприятных последствий аварии оказалось отсутствие Барашка, который так часто прижимался тёплым боком к ноге Сьюзан и заглядывал в глаза, скрашивая минуты одиночества.

Когда боль была особенно сильной, все мысли Сьюзан сводились к одному: «Почему я? Почему это произошло со мной? Как мог Господь позволить такое?» Глупый, бессмысленный вопрос.

Господь был ни при чём, Бог не в ответе за дорожные происшествия. Просто такое случается, и жаловаться тут бесполезно. Если она будет стараться изо всех сил, если пройдет через эту болезненную терапию и снова обретёт форму, она вырвется отсюда.

Вот на что действительно смотрит Господь — на то, как ты реагируешь на несчастья, неожиданно сваливающиеся на твою голову. Бог увидит, окажешься ли ты настоящим бойцом. Если да, он будет благосклонен, а если нет — он разочаруется в тебе. Сьюзан всегда считала, даже в детстве, что Бог не любит слабаков.

И вообще ей невероятно повезло, что она не обречена провести здесь время до конца жизни, как другие обитатели пансионата. Ей всего шестьдесят четыре, и у неё обширные планы на оставшиеся годы. Она собирается поправиться и покинуть «Каса Капри» к концу лета.

Но сейчас ей требовался особый уход, который предоставлял пансионат и не могла обеспечить работавшая целыми днями Бонни. В первые недели Сьюзан едва могла пошевелиться. Она предпочла находиться здесь, где специально обученный персонал привык иметь дело с инвалидами, а не дома, пытаясь поладить с нанятой помощницей. Прежде чем переехать в общее отделение, первые три дня она провела в больничном крыле, расположенном в противоположном конце здания.

В отделении Внимание по крайней мере не были заперты целыми днями внешние двери, как в Заботе. Это вызывало у неё нервную дрожь. Бонни даже обратилась к начальнику пожарной инспекции, однако он сказал, что там находятся пациенты с болезнью Альцгеймера, поэтому двери приходится запирать Он клятвенно заверил её, что у каждого человека из дежурного персонала всегда при себе имеются ключи на случай пожара или землетрясения.

Впрочем, запираются там двери или нет, это не объясняет почему руководство так не одобряет посещений. Неужели Аделина полагает, что визитёр намерен вытащить у пациента капельницу или подсыпать ему яду? Неудивительно, что малютка Мэй Роз пребывает в таком расстройстве и становится жертвой собственного воображения.

«Каса Капри» предназначалась для трёх категорий проживающих. Выйдя на пенсию, пожилые люди могли поселиться здесь в отдельных домиках; когда их здоровье начинало требовать посторонней помощи, они переезжали в отделение Внимание, где круглосуточно дежурили сиделки. Если же человек до конца дней был обречён оставаться в постели, его переводили в Заботу.

Возможно, некоторых это устраивало как нельзя лучше, но, на взгляд Сьюзан, когда оставшееся тебе время так тщательно распланировано, это равносильно жизни в неволе.

Многие из обитателей особнячков всё ещё способны были водить собственные автомобили, бегать трусцой и путешествовать, однако нуждались в дополнительных услугах и безопасности, которые предоставляла им «Каса Капри». Им не приходилось готовить, беспокоиться об уборке или ремонте. В одном из коттеджей проживал и старый Фредерик Вимс, хотя его жена Эула находилась уже в отделении Внимание. И кто посмел бы, зная ворчливый характер Эулы, винить его за то, что он предпочитал жить отдельно? Если у них есть средства, они вольны поступать, как им захочется.

Впрочем, может, она и не права в своей оценке пансионата. Сьюзан просто ещё не думала о такой перспективе, несчастный случай не дал ей времени психологически подготовиться к этим жестким правилам совместного проживания. Она вообще не очень любила правила; за много лет работы в розничной торговле ей постоянно приходилось сдерживать свой вспыльчивый и упрямый характер.

Теперь её больше не волновало, сочтут её несносной или нет — она могла позволить себе быть резкой, если ей так хотелось. Что подразумевало, к огорчению Бонни, резкость и в отношении Аделины Прайор.

Если бы не эта глубокая неприязнь к Аделине, Сьюзан, возможно, стала бы дружелюбнее и попыталась бы понять, что двигало этой женщиной. Зачем такой привлекательной, роскошной и элегантной даме тратить свою жизнь на руководство богадельней?

И хотя эта загадка не давала ей покоя, у Сьюзан не хватало выдержки на притворную любезность. Борьба с физической болью не оставляла сил ни на что иное, а в моменты обострений Сьюзан просто приходила в ярость, словно запертый в клетку тигр. Она мечтала избавиться от боли, мечтала снова оказаться дома, мечтала гулять по городу в сопровождении дисциплинированно шагающего у ноги Барашка.

Ей нравилось, что в Молена-Пойнт было принято ходить по магазинам с собаками. Там и тут послушные псы, привязанные в тенёчке возле дверей, терпеливо ожидали, пока хозяин или хозяйка сделают покупки. И вообще, это был чудесный и уютный городок. Сьюзан горела желанием узнать его получше, открыть для себя неизвестные пока модные магазинчики и галереи, что прячутся в переулках, ей хотелось пройтись по книжным лавкам, отведать угощений, которые подают в маленьких уютных ресторанчиках. Вот как она собиралась жить на пенсии. Что ей делать в инвалидном кресле? Она так рада была выбраться из центра Сан-Франциско с его растущей уличной преступностью и переехать в маленький городок, свободный от подобного насилия. Молена-Пойнт был городом пешеходов, тихим и безопасным местом, здесь человек обретает уверенность, что ничего плохого с ним произойти не может.

Едва она смогла выбраться из коляски и сесть в машину дочери, в первый же вечер, когда они с Бонни поехали ужинать в город, та рассказала о своей задумке привести животных в пансионат. Они сидели в «Виндборне» за столиком у окна, смотрели на океан, что разбивался о скалы внизу, и Бонни сказала:

— Тебе нужен там друг. Тебе нужен Барашек.

— Не откажусь. Приводи его, он будет жить в моей комнате.

Но Бонни изложила ей свой план с прямо-таки детским воодушевлением, она уже продумала все детали, включая то, как убедить Аделину: надо сказать ей, что эта затея послужит хорошей рекламой заведению и вызовет благоприятное общественное мнение. Хозяйка пансионата была не большой любительницей домашних животных, это было понятно, стоило только взглянуть в её холодные глаза. Бонни пообещала Аделине, что позаботится о том, чтобы в специализированных журналах появились хвалебные статьи об этой программе: у неё были связи среди клиентов юридических фирм, на которые она работала. Не то чтобы она им какие-то особые услуги оказывала, просто деловые контакты. Подобные терапевтические группы уже имелись в Сан-Франциско и Санта-Барбаре, их участники со своими четвероногими воспитанниками регулярно посещали тамошние дома престарелых, местная пресса много о них писала, публиковались фотографии, что вызывало у публики большой интерес к необычному начинанию.

— Холман и Флетчер нашли мне помощника, я некоторое время должна буду поработать по субботам с Джоном Холманом по тому делу о мошенничестве с земельными участками. Зато у меня освободится пара дней на неделе, чтобы привезти группу в «Каса Капри». Я уже связалась с группой в Сан-Франциско, они пришлют инструкции, как проверить характер и дружелюбность животных. Они предложили мне переговорить с пятью владельцами зверюшек в Молена-Пойнт, которые, по их мнению, могли бы присоединиться к нам. С одной из них ты знакома, она работает консультантом в библиотеке. Вильма Гетц.

Официант принёс салаты и налил в бокалы вино. Океан за окнами потемнел.

— Барашку не хватает тебя. Он такой мрачный, истосковался весь. А ты скучаешь по нему. Так здорово я придумала?

Она разломила французский батон, глядя на мерно вздымавшуюся и опадавшую океанскую воду, на горбатые волны» которые бликовали в свете огней ресторана.

— Я всё рассчитала. Два раза в неделю по три часа. На каждого зверька — один сопровождающий. У нас уже взяли интервью. Разумеется, там была и Аделина. — Бонни усмехнулась. — Угадай, кому достались все почести! Когда мы освоимся у вас, газета пришлет фотографа. Я не хочу, чтобы животных лишний раз беспокоили, пока они не привыкнут.

Хотя во время того интервью Аделина Прайор и обращала всё внимание на себя, её самой на первых двух встречах видно не было. С группой работало несколько сиделок, они присматривали за своими подопечными, которым давали подержать кошку или собачку. Сиделки также приносили воду для животных, а после их ухода тщательно пылесосили ковры, чтобы оставшаяся шерсть не раздражала Аделину.

Разумеется, Аделина знала, что Сьюзан с пуделем выходит без присмотра гулять в парке, и это её бесило; однако Бонни успокоила её, пообещав похлопотать о развороте в популярном цветном журнале «Сансет». Начальник Бонни учился вместе с одним из адвокатов, ведущих финансовые дела журнала. Единственной ложкой дегтя сейчас было отношение к программе молодого Тедди Прайора, двоюродного брата Аделины. Подобно кузине Тедди недолюбливал животных. Разница же была в том, что он даже не пытался скрыть свои чувства. Казалось странным, что Тедди, имея возможность водить собственный специально оборудованный автомобиль, предпочитал жить в «Каса Капри», а не дома — у себя или у сестры. Хотя, конечно, здесь у него были все условия, как в гостинице: и еда, и обслуживание, и прочие привилегии, недоступные другим обитателям пансионата.

Сьюзан стало неловко за то, что она придирается к Тедди. Ему всего двадцать восемь, и его позвоночник повреждён в результате автомобильной аварии. Пять операций оказались безрезультатными. Она должна была бы испытывать к нему сочувствие, по крайней мере, жалость, а не раздражение. На самом деле этим парнем можно было восхищаться. Он научился преодолевать боль, она никогда не видела никаких признаков страдания на его гладком лице и в ясных голубых глазах. У него была приятная мальчишеская улыбка, и он умел поладить со стариками. Он всегда интересовался их жизнью, был внимателен к их жалобам и терпеливо выслушивал их семейные истории. У Тедди был редкий дар заставить любого человека почувствовать себя желанным гостем, близким другом.

И всё же Сьюзан не могла вынудить себя относиться к нему с симпатией.

Особенно внимателен он был к Мэй Роз, хотя, наверное любой на его месте вел бы себя так же. Крошечная Мэй была очаровательна, однако ужасно мнительна и суетлива. На Мэй Роз визиты зверюшек, похоже, действовали успокаивающе. Как и некоторые другие пациенты, она приободрилась, оживилась, стала более разговорчивой и дружелюбной.

Отложив щётку для волос, Сьюзан выключила видеомагнитофон и повязала на шею мягкий красный шарфик, заправив его концы под белую блузку. Развернув свою каталку так, чтобы можно было открыть дверь, она закрепила дверь при помощи небольшого крючка, чтобы та случайно не захлопнулась, и выехала в широкий коридор. Вот-вот придут Бонни с Барашком, и можно будет хоть ненадолго выбраться из этого заточения и насладиться несколькими часами свободы.