Кости мотылька. Книга 1. Я умру завтра

Глава 2

«Если взрослый обретёт невинность дитя, мы посчитаем его глупцом. Если дитя обретёт хитроумие взрослого, мы посчитаем его исчадием зла. Всякой мудрости должна быть своя пора».

Святитель Холгук, «Откровения о небе», глава шестая, стих одиннадцатый.

Определитель магии был прост как палка, что исключало малейший намёк на ошибку. Он представлял из себя небольшую прозрачную сферу диаметром сантиметров в двадцать, вся задача которого заключалась в поглощении магии человека, который её касался, и смены цвета. Если цвет менялся — поздравляем, вы маг!

— Эсмонд, — мой голос звучал торжественно и даже капельку возвышенно. Во всяком случае, я очень старался, чтобы так и было. — Держи Слезу.

Да-да, мне исполнилось шестнадцать, и первым же делом с самого утра, после короткого разговора с матерью, запрягли карету и направились на проверку.

Сняв артефакт с шеи, передаю его нашему управляющему, который меня сопровождал. Кроме него, было некому. Кастис восстанавливался после боя. Лекари всё никак не могли вырастить ему нормальную руку, потому что организм уже пропитался алхимическими препаратами. Новая рука плохо росла, а когда всё-таки отрастала, представляла из себя что-то отвратительное и убогое: маленькая, недоразвитая, словно недополучившая сил.

Мы даже направили запрос в Императорскую школу целителей, чтобы прислали собственных лекарей. Всё-таки где, как не там, можно получить лучшее? И кому, как не нам, владеть подобным?

Мать ограничилась напутственным словом, оставшись с братом, который откровенно хандрил и целыми днями печальным голосом рассказывал, как станет «ни на что не годным отбросом, позорящим род Моргримов».

Я искренне смеялся над ним, но лишь про себя. Всё-таки Кастис помог мне в той ситуации, когда я ничего не мог сделать. Из уважения к тому моменту я сдерживал язык, что было сродни настоящему подвигу!

Чего уж, брат даже не ходил на «Похороны гербов», как их обозвали в народе. Потому что каждый аристократ имел своё знамя, под которым его опускали в землю. Вообще, по правилам полагалось захоронить каждого члена знатного рода в собственном склепе или, на крайний случай, попросту сжечь, вот только императрица Милена приказала провести шествие с гербами по центральной площади столицы, чтобы каждый видел, сколько выдающихся людей нашли свою смерть в поместье Кольшеров и сколь опасны маги, неподконтрольные государству.

Надо признать, получилось весьма и весьма.

Как по мне, зря люди недооценивают императрицу, которая вместе с советом министров и высшим жрецом Хореса, Кианом Силакви, управляет Империей в момент отсутствия Дэсарандеса. Она развила весьма активную деятельность по поиску оставшихся у нападавших сообщников. Я слышал о десятках арестов, которые уже произошли. По слухам, задержали ещё нескольких ренегатов, а также барона, который покрывал группу кашмирцев на своей земле.

И всё равно успехи Милены меркнут перед фактом её возраста, который составляет всего тридцать один год. В то время как трём из четырёх герцогов — более ста. Про императора и речи нет. Вот народ и ропщет, пусть без недовольства, но с долей пренебрежения — дескать, что может сделать столь молодая женщина?

И хоть Милена в дополнение ко всему закручивает гайки, но и этим она лишь создаёт себе более кровавый и жёсткий образ.

Пф-ф… не вижу смысла, почему на императрицу давят и обвиняют во всех бедах. Конечно, можно было бы сделать лучше (всегда можно) и вообще не допустить этой бойни, но то ведь я сужу на основе уже случившегося, а ранее и сам не ожидал подобного развития событий. К тому же всегда считал, что возраст не является показателем ума. Перед глазами в такие моменты постоянно появляется ныне мёртвый Горас Витхам. Старику было за сотню, но гением его не назвал бы абсолютно никто.

Так или иначе, город наполнила Тайная полиция. Все школы магии и преступное подполье (конечно же, о нём знали!) оказались перевёрнуты с ног на голову. Удалось найти какие-то ниточки, но подробности, конечно же, не были мне известны, только вышеупомянутые слухи. Жаль, всё-таки тоже пострадавшая сторона. И я не про брата и свою честь (то, что никто не видел, как меня унижают, делает вкус поражения менее горьким), а про Миреллу. Моя невеста, как и её родители, не пережили бойни. Выжила лишь Джулия, их старшая дочь.

— Конечно, господин, — управляющий с поклоном принял антимагический артефакт, становясь поодаль. Вместе с ним здесь находилось ещё трое человек: маг — мой охранник, проверяющий и его помощник.

Колдун — по-моему, его звали Тарос (хотя по доброй воле никогда не интересовался именами версов) — с интересом и лёгким раздражением осматривал сферу. При взгляде на неё я ощутил озноб, ладони вспотели. Нервно усмехнувшись, попытался заранее ощутить что-нибудь в своём теле. Без разницы что. Что-то новое. То, чего не было. Ведь я носил Слезу, а значит, не мог колдовать, если бы оказался волшебником. Следовательно, сняв её, получил такую возможность!

Так ощущаю ли я, как меня пронзает энергия иных миров? Как в меня вливаются силы, неподконтрольные богам этой вселенной? Как я и сам становлюсь в какой-то мере похожим на Хореса?

Прости, Дарственный Отец, за эту хулу, пусть и невольную. Пойми и ты меня — я весьма взволнован и не в должной степени контролирую свой разум.

Наконец, услышав характерное достаточно вежливое покашливание помощника проверяющего, я словно очнулся ото сна и понял, что дальше затягивать нет смысла. Рука коснулась сферы, которая в ту же секунду окрасилась красным.

Несколько ударов сердца я просто смотрел на неё, считая, что меня подводит зрение. Краем уха различил ехидное хмыканье Тароса, удивлённое ругательство Эсмонда и едва слышные перешёптывания мужчин, проверяющих молодняк.

Воздух стал сухим и застывшим, словно ввалившийся рот мертвеца.

Стоило убрать руку, как сфера моментально потухла. Новое касание — неистовый красный. Убираю — исчезает.

— Это какой-то трюк! — не выдержав абсурда ситуации, выкрикнул я. — Мне нужна другая сфера!

— Все сферы рабочие, — возразил хранитель. — Если не веришь… — Он на мгновение замешкался, а потом, видимо проглотив небрежные слова «твоё дело», самолично коснулся артефакта. Ничего. Сфера не отреагировала.

— Маг, — его помощник свысока поманил пальцем Тароса, — убеди своего… коллегу, — в этих словах прозвучал оттенок ехидства, — дотронься до сферы.

Юнец оглянулся на Эсмонда, который хмуро кивнул. Лицо мужчины будто бы постарело. Кажется, он с серьёзным сожалением принял факт пробуждения во мне волшебства.

Молча, словно поражённый громом, в полнейшей тишине я смотрел, как Тарос чеканит шаг, а потом, расправив плечи, коснулся сферы. Красный свет — такой же, как у меня.

Нет. Не может быть!..

— Пробуй хоть весь день, — голос проверяющего потерял всякий оттенок угодливости, став таким, каким говорят с плебсом или хотя бы провинившимися слугами. — Но результат не изменится. А теперь запоминай: завтра тебе полагается присутствовать в Третьей магической школе, — у них не было своих названий, просто номера, — там сейчас недобор. — Хранителей заранее оповещали, где есть свободные места. — Тебя будут ждать утром. Сведения я передам в конце дня. Если завтра утром тебя там не будет, то дело передадут Тайной полиции, — добавил он. — И радуйся, что ты аристократ, которым разрешают собрать вещи и попрощаться с семьёй. Простолюдины уводятся сразу, — кивнул он на отдельную железную дверь, за которой, как я знал, присутствовала охрана.

А почему плебс забирают сразу — весьма очевидно. Потому что такого человека, если он не захочет, практически невозможно найти. Кого искать-то? Нальса из Старого Центра? Бруго из Эмбера? Там таких «Бруго» — три сотни в одних лишь трущобах проживают! Немудрено, что почти все ренегаты — «выходцы из народа», ведь, в отличие от них, знать всегда на виду.

— Идёмте, господин Моргрим, — устало и словно бы надтреснуто произнёс Эсмонд. Управляющий крепко сжимал Слезу, будто бы ожидал, что сейчас я использую что-то из магии!

— Теперь он Анс-Моргрим, — высокомерно возразил помощник хранителя, но тут же, не давая мне вставить и слова, повернулся спиной, выходя в соседнюю дверь. Очевидно — позвать следующего. Всё-таки столица — крупнейший город, и здесь ежедневно рождаются сотни и тысячи людей. До шестнадцати дорастают не все, но те, кто сумел это сделать, сразу же идут проверяться. Таков закон императора, не делающий исключений ни для кого.

Безусловно, кто-то из черни умудряется от него увиливать, приходя на проверку не в шестнадцать, а раньше. Тогда сфера не показывает ничего. Вот только наказание за сокрытие мага весьма высоко: лишение титула у аристократа и тюремный срок у простолюдина. Доносы поощряются, а потому факт неожиданной проверки даже у высшей аристократии ни у кого не вызывает удивления. Специальная комиссия внимательно изучает генеалогическое древо, а потом проверяет каждого.

Так или иначе, несмотря на тщательную слежку, какие-то маги всё равно уходят из-под надзора Империи. Не зря процветает чёрный рынок целителей и так называемые «секретные школы». Вот только я почти уверен, что о каждой из таких прекрасно известно Тайной полиции, которая специально позволяет им существовать, чтобы контролировать «городское дно».

В любом случае проверки молодняка на наличие магии происходят каждый день. Спасает лишь то, что таких мест десятки по всему Тасколу. А потому совсем уж запредельных толп и очередей здесь нет, а аристократию пропускают вперёд, но всё равно… так утомляет…

Колени подогнулись, едва не заставив меня поцеловать грязный пол. О чём я думаю⁈

Хранитель сделал запись в большой книге, очевидно записывая меня как мага. Нужно забрать её, вырвать страницы, убить проверяющего, а также и всех остальных, чисто на всякий случай. Тарос может сделать это, он верс, а они все хоть немного, но знают стихии!

— Я пр-приказываю!.. — голос сорвался. — М-молчать о-об эт-том! — Рука неуклюже дёрнулась вперёд. — М-моргримы — потомки императора!

Эсмонд с гораздо более громкой бранью схватил меня за вытянутую руку, силой поставив на ноги. После этого, обхватив за плечи, живо подтолкнул в спину и направил к другой двери, ведущей на улицу. Никто из тех, кто успешно прошёл проверку, не желал сталкиваться с нетерпеливой очередью.

— Что ты делаешь? — от возмущения пропала даже дрожь в голосе. — Я твой хозяин!

— Уже нет, Кирин, — обратился он ко мне по имени, и одного лишь этого факта, казалось, не хватало мне, чтобы наконец в полной мере осознать случившееся. И замолчать.

Механически забравшись в карету, которую кучер заранее пригнал к выходу (я вышел бы в любом случае — либо как «не маг», либо как тот, кто в качестве аристократа получил отсрочку и возможность собрать вещи), сажусь внутрь и застываю соляной статуей.

Я маг. Верс. Я умру через два года. И вся оставшаяся жизнь пройдёт в тяготах и служении. Потому что так велит Хорес, а мы все — лишь песчинки под его ногами.

— Хорошо, что приказом императрицы из-за случившейся трагедии на месяц отменены все приёмы и празднества, — в пустоту произношу я. — Говорил ведь, что она мудрая женщина, — под конец рассмеялся, но голос подвёл, начав переходить в гортанный неуравновешенный хрип.

Меня никто не прерывал. Тарос и Эсмонд молчали, стража была снаружи, а кучер давно приучен держать рот на замке́, что бы ни происходило за его спиной.

— Траур… нужно продлить. — Я прикрыл глаза, а потом, кое о чём вспомнив, перевёл требовательный взгляд на управляющего. — Отдай Слезу, — протянул руку.

— Маги не могут колдовать со Слезой. Она вам больше не нужна, — посмел возразить он, заставив меня гневно нахмурить брови.

— Я сам это решу! — повышаю голос.

— Отдам вашей матери, миледи Ришане, — голосом, не подразумевающим возможность продолжения спора, ответил Эсмонд.

Вот как… Он уже изменил своё мнение и отношение ко мне. А Эсмонд Понций, хоть и управляющий, но по сути — слуга. Что же будет с остальными? Что бы сделал я, если бы Эдис оказался магом?

Быть может, это твоя месть мне, брат? Всё никак не можешь простить тот случай?

Сухая улыбка мимолётно коснулась моих губ. Даже если так, я ни о чём не жалею. Но то я. Быть может, мир продолжает ненавидеть меня за тот поступок?

— Всё кончено, так, Эсмонд? — Кривая усмешка невольно выползла на лицо.

Понций скептически пожал плечами и откинулся на спинку кресла, словно отодвинулся подальше от неприятного запаха. Запаха безнадёжности?

— Верно, Кирин, — всё-таки произнёс он.

Не было никаких «господинов» или чего-то подобного. Тех слов, к которым я был приучен с самого детства. Словно бы разом оказался изгнан из рода, лишаясь всех титулов. Моментально стал изгоем, парией.

Хех, а ведь всё так и есть. Моё имя будет вымарано из всех родовых книг, а про меня забудут, никогда более не упоминая, словно это я, а не Эдис, умер в тот день, девять лет назад.

Возвращение прошло ужасно. Дорога до поместья показалась на удивление быстрой, не давая сосредоточиться на собственных мыслях. Казалось, не успел моргнуть, как карета остановилась подле высокого дома, на ступеньках которого уже стояла мать.

Стоило лишь выйти и взглянуть на неё, как женщина едва ли не обмякла, моментально понимая всё без лишних слов.

— Миледи! — поддержал её Эсмонд, а потом прикрикнул на слуг, чтобы помогли ему.

Я не стал задерживаться, сразу направившись в собственную комнату. Мне… надо побыть одному и обдумать всё случившееся. Просто обдумать…

Внутренний голос, который был во мне всегда и всюду, как, наверное, во всех остальных людях, шептал на самое ухо: «Всё это сон. Тебе следует лечь в кровать, и тогда всё исчезнет».

Ведь исчезнет, верно?

Меня никто не трогал и не будил, однако проснулся я уже ночью. Полностью выспавшимся, но с больной головой.

— Проверка… это был кошмар? — едва слышно прошептал я, а потом коснулся груди, не находя на ней привычной Слезы. — Значит, всё правда.

Быть может, люди, которые утверждали, что, столкнувшись с проблемой, надо подождать и лечь спать, не столь уж неправы. Смирение — вот что чувствовал я, глядя на собранную слугами сумку, сиротливо стоявшую на пороге комнаты.

— Версам не нужны лишние вещи, — хмыкнул я, а потом открыл её, осматривая содержимое: три комплекта белья, запасная пара обуви, зубная щётка, коробок зубного порошка, кусок мыла, небольшая пачка бумаги, набор перьев, тщательно упакованная чернильница, карманное зеркальце, завёрнутый кусок вяленого мяса, два яблока, немного денег, причём даже не золота, а серебра и меди.

«Это забота — ведь золото могут отобрать — или на мне уже решили начать экономить?» — обожгла полная неприятия мысль.

Странно, до этого момента я не ощущал столь же явного презрения ко всем окружающим, включая собственную семью. С другой стороны… человек вечно стремится скрыть подлое и низкое в своей натуре. Вот почему, уподобляя себя животным, он отождествляет себя с волками, львами или даже драконами. Вот только больше всего человек напоминает презренного жука. Брюхо прижато к земле. Сгорбленная спина отгораживает от мира. Глаза слепы ко всему, за исключением того немногого, что могут увидеть.

Сейчас они просто перестали скрывать своё истинное отношение. В этом пропал смысл, только и всего. И мне пора ответить им той же монетой.

Посмотрев на свою руку, прикрыл глаза и… не знаю, постарался вызвать чувство магии? Всё-таки тот ренегат утверждал, что хотя бы канал к собственному измерению способен создать каждый, даже необученный колдун.

— Давай, — злобно скривился я, изо всей силы желая ощутить то, что было от меня скрыто. Магию.

Гнев на всё вокруг полностью затопил меня, и в какой-то момент, видимо интуитивно, мне удалось добиться желаемого. Приоткрыть канал, откуда каждый волшебник черпает силы, и освободить малую её часть. Едва заметные огоньки разлетелись по комнате, грозя поджечь интерьер, отчего я резко подскочил и стремительно затушил каждый из них.

— Может, и не стоило, — тихо пробормотал самому себе, комментируя собственный поступок. Какая уже разница? Даже если здесь разгорится пожар?

Подавив поднявшееся чувство раздражения, покинул комнату, выйдя в коридор. Отринул прочь мимолётную мысль о том, что надо бы навестить мать. С ней я уже, хе-хе, виделся! И вообще, ни к чему знатным леди находиться в одной комнате с версом.

— Скорее всего, они уже вычеркнули меня, — едва слышно произнёс я. — Хорес, как же хорошо, что императрица запретила празднования.

Мне физически сложно было бы наблюдать за всем происходящим. И хоть я уже понимал, что более ничем не связан со своей семьёй, но и лишний раз наблюдать за позором Моргримов не желал.

— Как говорил император, «Маги вне политики», — подавил я смешок.

Я всё ещё стоял в тёмном и величественном коридоре родового имения. Взгляд бродил по стенам, будто бы прощался.

— А ведь и в самом деле, — провёл рукой по лицу, — более их я уже не увижу. Всё. Конец.

Жизнь мага скоротечна. Двухмесячное обучение, а потом распределение — в зависимости от показанных талантов. Наиболее выдающиеся имеют шанс оказаться в семьях аристократов, проживая в тепле и уюте остаток своих дней. Менее способные идут туда, куда скажут. Например, до изнеможения создавать волны и ветер, ускоряя корабли. Или в грязные, пыльные мануфактуры — помогать создавать инсуриев, пушки и ружья.

Куда направят меня? Аристократов почти никогда не отправляют в чьи-то поместья, это негласное «правило вежливости», ведь тогда чужой дом может узнать самые разные тайны, известные магу.

— Кажется, я придумал, куда можно сходить. — Слабо улыбнувшись, я направился вниз. Это было единственное место, которое мне по-настоящему хотелось посетить.

Осматриваясь вокруг, словно в первый раз, медленно, никуда не спеша, шёл по дому. Привычная стража возле дверей молчала, ничего не говоря. Точно так же отреагировал слуга, пробежавший мимо. Ранее я бы непременно поинтересовался, куда он держит путь, в такое-то время. Но не сейчас. Ныне я будто стал призраком, до которого никому нет дела. Презренный, непонятно зачем существующий верс.

Раздражение снова накатило, едва ли не выплёскиваясь через край. Как все они бегали, когда Кастис лишился руки! И как реагируют, узнав о моей — фактически — смерти.

Не надо было тушить те огоньки. Пламя — вот что очистит это место.

Невольно вспомнил, как в детстве мне подарили деревянный макет Таскола. Очень точный, красивый и большой. Как красиво он горел!

Эдис плакал, — припомнил я. — Смотрел и ревел. Впрочем, он постоянно плакал и хныкал, словно был не потомком императора, пусть и дальним, а распоследним землепашцем.

— Нет, даже они себя так не вели, — остановился я возле выхода на улицу. — Эдис являлся уникумом. Изнеженным до невозможности.

Подавив несвоевременные воспоминания, вышел во двор. Вдалеке была заметна стража и инсурии, патрулирующие территорию поместья. Где-то здесь бродит и безглазый некромант. Ха-ха, а ведь вскоре я вполне могу составить ему компанию! Будет весело…

— Кто же теперь станет кидать в тебя огрызки, безглазый ты урод? — тихо прошептал я, замечая, как изо рта вырывается пар. На улице оказалось достаточно прохладно.

Поддавшись наитию, выдохнул ещё пару раз, просто чтобы полюбоваться на своё дыхание — доказательство собственной материальной жизни. Достаточно скоро я лишусь её, поэтому нужно быть в два раза внимательнее.

Мрачно ухмыльнувшись, знакомой дорогой направился к храму Хореса. Вот кого я хотел видеть. Вот с кем желал поговорить.

Воздух внутри пах жиром свечей, пыльным камнем и чем-то металлическим. Молельный зал был тёмен и пуст. Середина ночи не способствует большому количеству прихожан. Впрочем, их и днём не сильно много. Всё-таки это домашний храм, а не общий, так что посещают его лишь мои, — едва уловимо улыбнулся, — бывшие родичи, слуги и стража. Даже жрец здесь всего один.

— Оно и к лучшему. Никто не помешает нам говорить. Только ты и я, верно, Хорес? — подошёл я ближе, рассматривая вырезанную из камня величественную статую, изображающую мужчину, чем-то отдалённо похожего на Дэсарандеса. Думаю, давно покойный мастер хотел польстить этим императору. Получилось ли?..

Обнаружив лампу, специально оставленную здесь, осознал, что мне нечем её зажечь. Разве что…

Хмыкнув, посчитал это знаком. Ожидал, что повторно вызвать огоньки окажется проще, но нет. Лишь когда вконец разозлился, удалось получить россыпь так называемых «искр». Аккуратно поймать лампой одну из них тоже оказалось непросто, но это не стало тем вызовом, с которым бы я не справился.

Осветив пространство храма, снова посмотрел на статую. В неровном свете лампы казалось, что бог ухмылялся.

— Вот, значит, как, — наклонил я голову. — Мы все лишь букашки под твоими ногами, не так ли?

Заметив мимолётное движение, наклонился и увидел жука, который полз по каменным плитам.

— Символично, — усмехнулся я, вспоминая, как сравнивал их с людьми. Мгновение подумав, присел, обхватив руками колени. Насекомое суетливо направлялось куда-то по своим делам, ни на что не обращая внимания. Казалось, даже внезапное появление света осталось им незамеченным.

Может, не так уж сильно я и неправ? Это какой-то знак? Надо мной стоит Хорес, а я, в свою очередь, стою над этим жуком.

— Покажи мне, — прошептал ему.

Что, если Хорес услышал меня? Что, если я ошибался и мои действия изменят мир? Может, среди сотен тысяч остальных я окажусь исключением? Стигматы минуют меня? Именно меня?

Вместе с жуком я обогнул статую и направился к тёмному углу храма, противоположному выходу. Тут даже некуда было пристроить лампу, так что я продолжал держать её в руке.

— Куда же ты? — улыбнулся я.

Насекомое, не подозревая о пристальном к себе внимании, деловито ползло, продолжая свой путь. Периодически жук спускался в щели между плитами, но неизменно показывался снова. Он направлялся к дверям, за которыми находилась келья единственного нашего жреца — Мейфинга. Вот только я точно знал, что сегодня его нет на месте. Отпросился ещё три дня назад — на похороны отца, проживающего в Сайбасе.

Заметив, что жук пролез под дверь, я отворил её, найдя последнюю незапертой. Оказавшись в комнате Мейфинга, невольно поморщился. Дешёвое, как ломаный медяк, убранство странно контрастировало с величием самого храма. Словно из дворца заглянуть в лачугу бедняка.

И всё же здесь также присутствовал Хорес — гораздо меньший по размеру и выложенный в виде мозаики прямо на стене. Он казался игрой света и тени, появившимся из бархата темноты. А лицо… оно было… смеющимся? До нелепости неестественным, если не сказать откровенно нечеловеческим. Он ухмылялся, как обезьяна. Скалился, как гиена. Глядел в пространство влажным девичьим взглядом.

Лампа дрогнула в моих руках.

— Ты хотел показать мне истинного себя? — тихо прошептал я. — Как насекомое никогда не поймёт величие человека, так и мы никогда не поймём, что такое бог.

Опустив глаза, не выдержав тяжести этого насмешливого взгляда, заметил того самого жука, который ненадолго остановился, будто дожидаясь, пока я не обнаружу его в этом мрачном жилище. Склонившись над ним, украдкой, самым краем глаза, ещё раз посмотрел на Хореса. Мне показалось или фокус его внимания тоже был сосредоточен именно на жуке, а не на мне?

— Очередной знак? — Пожав плечами и поддавшись наитию, я вытянул палец, прижимая насекомое к полу. Жук задёргался под кончиком пальца, как рыболовный крючок.

Он беспомощен. Я мог раздавить его в любой миг, любое мгновение, как яичную скорлупу. Стоит приложить лишь чуть-чуть больше силы, и…

— Так ведут себя боги, — прошептал я, а потом использовал вторую руку, отрывая жуку задние лапки. — Смотри, — указал оскаленному Хоресу, а потом отпустил свою цель.

Насекомое панически заметалось, но, лишившись возможности полноценно управлять собственным движением, раз за разом возвращалось обратно. Бегало по кругу, нарезая их один за другим.

— Ты видишь это, Хорес? — с долей апломба заявил я. — Они все такие. Все люди. Глупцы, которые ходят кругами, не видя дальше своего носа. Словно жуки, которые пытаются сдвинуться с места, но по итогу лишь возвращаются к началу пути.

Не сдержавшись, начинаю смеяться, выпуская скопившийся стресс и, чего уж там, откровенную панику. Хохот, казалось, был столь громким, что перебудил людей даже в основном доме. Хорес не отставал, он разделял мою радость, и я отчётливо видел, как одобрительно блестели его глаза! Ему нравилось то, что я делаю!

Опустошённый, я вернулся в молельный зал, забрав с собой лампу. Усевшись на длинную жёсткую лавку, бессмысленным взглядом посмотрел впереди себя.

— Плыть по течению? — почесал затылок. — Бежать? — улыбнулся. — Ага, особенно в момент, когда столица на ушах стоит и на каждом углу торчит городская стража и Тайная полиция.

«Интересно, что бы сказала Мирелла?» — почему-то подумалось мне. Как бы она отреагировала на эту новость? Кирин Моргрим — маг! Да-а… от такого не так просто отмыться. Хотя признаться, мне было бы любопытно взглянуть на неё в тот момент.

На какую-то секунду я пожалел, что не могу забрать с собой Смеющегося Хореса. Вот кто точно помог бы скоротать ожидаемые будни!

— Какая разница, что думала Мирелла? — фыркнул я, прислоняя пальцы к вискам. — Она мертва. Похоронена в той самой диадеме, которую я подарил две недели назад.

А если бы и была жива, то просто притворилась бы, что меня не существует. Абсолютно нормальная практика. Так поступают почти все. Хотя я, признаюсь, так бы не сделал. О нет, отпустить верса так легко и просто? Окажись мой брат колдуном, так весь последний день он запомнил бы на всю свою жизнь.

Не поэтому ли я сижу здесь, вместо того чтобы нормально проститься с семьёй? Я ведь не верю, что они просто взяли и возненавидели меня!

Мотнул головой. Это ничего не значит. Я уже принял решение и не собираюсь его менять. Да и поход в храм оказался полезен. Кто бы знал, что величественный Хорес окажется отнюдь не надменным, а вполне себе весёлым?

— Ты также радуешься, когда вместо жука конечности отрывают у людей? — спросил я воздух, но, к сожалению, на этот раз ответа мне не дали. Может, потому, что он был очевиден?

Я пробыл тут почти до самого утра, но когда начало рассветать и я уже собрался уходить, в помещение зашла мать.

— Вот ты где, Кирин, — произнесла она своим привычным тоном. Утренний свет позволил рассмотреть её припухшие покрасневшие глаза.

— Мама, — поднялся я. Почему-то сидеть в такой момент казалось неправильным.

— Я… хотела поговорить. — Ришана вздохнула. — Ох, мальчик мой, как же так… — Она шмыгнула носом, а потом подошла ближе, обнимая меня.

Какой-то миг потерянно стоял, а потом обнял её в ответ. Глаза закололо, но слёзы не шли.

— Прости, — произнёс я, как говорил ранее, в детстве, совершая нечто плохое и неправильное.

— Ничего, — ответила мать. — Всё будет хорошо. — Слова, которые утешают, даже когда прекрасно понимаешь, что это неправда.

— Не я первый, не я последний, — криво усмехнулся я и отстранился. — Наверное, это расплата за то, что всегда считал себя лучше.

— Ты правда лучший! — уверенно произнесла Ришана. — Но Хорес всегда забирает таких первыми.

— «Подари мне вечность», — процитировал ритуальную фразу колдунов при обращении к богу. В ней даже не скрывалось, что она подразумевает собой именно близкую смерть.

Мать утёрла слезу.

— Слуги собрали вещи, — не зная, что сказать, сообщила она. — Я уже написала послание твоему отцу, но он вряд ли заглянет в почтовую шкатулку в это время.

— Да, — неуверенно согласился с ней. — Пожалуй.

Честно сказать, мне не слишком хотелось знать реакцию отца. Тэдрех был человеком сложным, со своим собственным моральным компасом, под который было весьма трудно подстроиться. Я абсолютно не представлял, как бы он отреагировал в такой ситуации.

Повисло странное тяжёлое молчание, словно бы мы не являлись ближайшими родственниками и всю жизнь знающими друг друга людьми, а были первыми встречными, столкнувшимися лбами.

— Несмотря ни на что, я стану чтить собственные корни, — вытянулся я. — И не посрамлю свой род, даже имея приставку «Анс».

«Зачем говорю это? — думал я между тем. — Мне ведь уже всё равно. Как и им. Как и всем».

— Кирин, — она берёт мои ладони, ласково проведя по ним пальцами. — Ты всегда очень странно изъяснялся в своих чувствах. Я тоже люблю тебя, сынок, и никогда тебя не забуду.

Как Эдиса? — хотел было спросить я, но подавил этот низкий порыв, не желая обращать последнюю встречу в нечто вульгарное и неприятное. Нет, прощание должно быть таким, чтобы согревало меня будущими холодными ночами. Чтобы было к чему стремиться и о чём мечтать.

Ха-ха, о чём ещё остаётся мечтать, когда готовишься к казни? Мне будто бы огласили смертный приговор, но в последний момент дали бессмысленную отсрочку. Толку от неё, если всё уже решено⁈

Вздрогнув, обнял себя за плечи. Утренняя прохлада, не иначе…

— Эсмонд подготовит карету после завтрака, — сказала Ришана.

Я видел, как она из последних сил сдерживает слёзы, и отлично понимал её. Даже несмотря на то, что наше общество уже давно смирилось и привыкло к факту проявления магии и дальнейшей весьма скорой смерти волшебников, легче от подобного не становится. Зато это повод для каждой семьи иметь как минимум трёх-четырёх детей. И это речь про знать! Если же брать крестьян, то счёт идёт минимум на десяток: половина окажется девочками и уйдёт в чужой дом, парочку точно заберут болезни или голод в неурожайный год, ещё одного-двух прикончит несчастье типа разбойников, диких животных или банальной случайности, каждый пятый (по статистике) окажется магом, то есть тоже покинет отчий дом и не доживёт до двадцати. Вот и получается, что чем больше детей — тем выше шансы. Потому женщины в деревнях рожают как свиноматки. Впрочем, не желаю даже думать об этом в такой момент.

— Пропал аппетит, — ухмыльнулся я в ответ. Но это было не так. Истинная причина заключалась в том, что я не мог позволить себе то, что произошло бы во время приёма пищи. Переглядывания слуг. С трудом скрываемые усмешки служащих версов. Полные печали глаза матери. Угрюмый взгляд Кастиса. Немая укоризна Понция. — Я был бы рад, если… — с трудом сглотнул ком, стоящий в горле, — если отправлюсь сейчас.

Все приготовления завершены. Я не хочу и не желаю более тянуть. Хватит. Пора оборвать это!

Сложилось ощущение, что наткнулся на небольшой заусенец, который стал тянуть, сдирая с себя кожу. В такой момент остаётся лишь сжать зубы и резким движением закончить страдание, оголяя рану. Больно. Но лучше так, чем остановиться на половине. Боли не будет меньше, но кожа начнёт мешать и цепляться за всё вокруг.

Ришана кивнула, с трудом сдерживая слёзы.

— Я передам… — всё, что сказала она.

Не став более тянуть, покинул храм, направляясь в собственные покои. Решил взять сумку и ждать на улице. Думаю, карету запрягут в течение получаса, вряд ли позже…

Заглянув по пути на кухню, ничего никому не говоря, взял несколько горячих булок, уплетая на ходу. Ведь голод и правда имел место быть. Следом, как и планировал, поднялся за вещами. Сумка показалась довольно тяжёлой и неудобной, но отдельного слуги, который нёс бы её за меня, более не предвиделось.

Выбравшись на улицу, чуть ли не нос к носу столкнулся со знакомым мертвецом. Чужая воля, видневшаяся в его глазах, заставила сжать челюсть. Ранее я бы уже обругал кретина-некроманта, который загородил проход, но сейчас лишь молча обошёл его марионетку, направившись в сторону конюшни. В этот момент в спину прилетел огрызок яблока.

Резко обернувшись, наткнулся на всё того же мертвеца. После коротких переглядываний труп развернулся и пошёл в сторону отдельного дома для слуг.

— Мир уже ненавидит меня, — подавил я вспышку ярости. Хотя, видит Хорес, было желание нагадить напоследок, рассказав обо всём матери. Уверен, она бы как следует наказала безмозглого труповода!

Однако желания встречаться с Ришаной после нашего прощания не имелось никакого, так что двинулся дальше и по итогу облокотился о стенку конюшни, дожидаясь слуг, которых всё не было!

— Проклятье, если они будут тянуть, то за мной и правда выедет стража. Вот смеху-то будет, — ворчливо, словно старый дед, произнёс я, почти сразу замечая силуэт в утреннем тумане. — Наконец-то! А вы не спешили! — всё-таки сбился на привычный, надменный тон. Тц, надо отвыкать. Я теперь никто, а «никто» не имеет права на подобный голос.

— Уже на «вы»? А ты быстро освоился в новом статусе… — это оказался Кастис, — братец.

— Ты? — удивился я. — Какого…

— Не ожидал? — Он усмехнулся, почёсывая нос левой рукой. На месте правой болтался пустой рукав.

— На твоём месте я бы не пришёл, — откровенно ответил ему.

— Знаю, — Кастис пожал плечами. — Но я — не ты.

— Ты калека, — хмыкнул, — а я — покойник, который лишь взял небольшую отсрочку перед смертью.

— Да-а… — протянул брат. — Хорошо нас жизнь потрепала. А ведь ещё две недели назад считали себя повелителями мира.

Он был прав. А потом случился тот мерзкий верс, который втоптал моё лицо в грязь, в прямом смысле этого слова. Следом за ним наступило и моё чудесное совершеннолетие. В этот день подарок дарит сам Хорес! Кому-то двуединое божество преподносит возможность жить дальше, а кому-то вручает магию. Мне, ха-ха, повезло!

— Я не знаю, что тебе сказать, — признался я. — Не хочу оправдываться. Наверное, я просто неудачник. Потерял невесту, а следом за ней и собственную жизнь.

— Романтично, — крутанул он рукой. — В каком-то смысле.

— Пошёл бы ты, братец, — улыбнулся я.

— Ха-ха, ты стал откровеннее, — зеркально улыбнулся Кастис. — В такие моменты ты по-настоящему нравишься мне, Кирин. А в остальные вызываешь желание по-тихому удавить.

— Позаботься о матери. — Я заметил за его спиной приближающихся слуг. — А мне… пора.

Мы пожали руки, пусть это и было не очень удобно, ведь пришлось действовать левой. Этот здоровый олух ещё и чуть не отбил мне спину: решил «похлопать напоследок»! Но обижаться не получалось, хоть ещё вчера за такое я бы злился по меньшей мере неделю. И мстил. Однако не сегодня. Сегодня я прощаю. Всех.

Третья магическая школа, как и Первая со Второй, находилась в пределах города. Впрочем, Императорская академия целителей тоже не была исключением, хоть и была во дворцовом районе.

Вообще, все магические школы находились в крупных городах. Так проще. Горожане и жители окрестных деревень собирались в одном ближайшем месте, не тратя время на дорогу. Даже с учётом поездов, она могла составлять недели. А для магов и такой срок являлся непомерной роскошью.

Насколько я знал, внутри огороженной территории школ находились общежития, тренировочные полигоны и классы для занятий. Туда же привозились раненые из больниц, на которых начинающие лекари отрабатывали свои навыки. В основном использовали добровольцев, которых всегда хватало, ведь чаще всего лечение проходило успешно. Хотя бывали исключения. Помню, Тереза что-то подобное рассказывала… Правда не мне, а Кастису, но я находился неподалёку и слышал почти всё.

В любом случае каждый волшебник тщательно контролировался, ведь привлекался на государственную службу. Отдельная комиссия следила за тем, чтобы закончивший обучение маг был распределён на работу, а потом регулярно проверяла как самого колдуна, так и его занятость. Исключения — маги, пошедшие на службу аристократам. Неожиданно, верно? Хах, попробовал бы кто-то контролировать верхушку пищевой цепочки!

Впрочем, неважно. Карета уже подвезла меня к воротам такой школы. Перекинув сумку через плечо, я выбрался наружу. Не оглядываясь на слуг, подошёл ближе, постучав в специальное окошко. Выглянувший усатый мужик осмотрел меня и открыл калитку, так же молча запуская внутрь.

— Тебе туда, — указал он пальцем в сторону центрального здания.

По дороге оглядывался, но смотреть оказалась особо не на что. Территория состояла из каменных дорожек и почти под корень состриженной травы. Ещё широкое, хоть и не слишком высокое строение спереди. Очевидно, остальные корпуса располагались сзади, но обходить и проводить себе незапланированную экскурсию не было ни времени, ни желания. Уверен, за два месяца успею вдоволь наглядеться на эту унылую обстановку.

Как выяснил позднее, попал я ровно в момент, когда у магов проходили занятия, потому что в свободное время никому не запрещали бродить по территории школы. А вот за её пределы уже нельзя. За это были предусмотрены достаточно жёсткие наказания. Ну и охраны здесь было весьма прилично. А самое интересное — каждый имел антимагический амулет.

Не поскупились!

В первую очередь меня проводили к достаточно пожилой женщине, задача которой заключалась в работе с новичками. У неё в кабинете уже были какой-то парень и две девицы, для которых она проводила так называемое «введение».

— Ещё один новичок? — удивилась она. — Почему опоздал? А, — заметила вещи, очевидно заключив, что я являюсь аристократом, — понятно. Проходи, сумку можешь положить на стол.

Исполнил сказанное, а потом осмотрел всех собравшихся. Они также осматривали меня. С ходу подметил интерес, направленный в сторону вещей, качество которых значительно выделялось перед таковыми у остальных. Бархатный камзол с золотой нитью — против обычной, ощутимо застиранной рубахи у парня и потёртых, кое-где зашитых платьев девушек. Элегантные кожаные ботинки против старых стоптанных сапог и грязных башмаков.

Сразу видно — крестьяне. Ну или бедные горожане, что не так уж разнится.

Взгляд различил мозолистые руки, а также некоторую пришибленность. Создавалось ощущение, что стоит мне лишь громким голосом что-то приказать, как тут же бросятся исполнять. Хех, ещё не сообразили, что мы в одинаковом положении! Но уверен, им быстро об этом напомнят. Значит, нужно постараться произвести впечатление «своего человека», который не кичится собственным положением. Тем более что его и правда уже нет. А какой прок хвастаться тем, чего нет? Как разорившийся купец, который по пьяни начинает рассказывать, как его товар возили в провинции через Аметистовый залив или на остров Солнца.

Постарался улыбнуться как можно более доброжелательно, что, впрочем, получилось с очевидным трудом. К тому же будущие одноклассники не вызывали ровным счётом никакого желания с ними дружить. Деревенские остолопы, которые не умеют даже читать! Парень с грубым лицом и слегка приоткрытым ртом успел «похвастаться» несколькими отсутствующими зубами. Впрочем, судя по виду, он явно всю жизнь только и делал, что рубил лес да пахал поля. В свободное время пил и дрался по кабакам или сельским ярмаркам. А девки небось уже и родить успели. Одна — так точно, ведь выглядит потасканой, как деревенская шалава, вторая — прыщавая и какая-то грязная, словно ночевала в хлеву.

— Меня зовут Тельма Грануолл, — между тем представилась женщина. — Ученики должны называть работников школы «господин» или «госпожа». Это понятно?

— Да, — кивнул я, — госпожа, — добавил торопливо.

— А ваше имя, молодой человек? — вежливо спросила Грануолл, притворившись, что не заметила задержки.

— Меня зовут Кирин, — снова улыбнулся. — Фамилия, как понимаю, уже не имеет значения?

Имеет. Я никогда не забуду, кем был. Был… ха-ха… Кем являюсь! Не забуду. Никогда. Однако сейчас мне нужно отделиться от неё, поставить некую стену, грань. Показать остальным, что я такой же отброс, как и они. Столь же скудоумный верс.

— Это так, — согласилась женщина, — но для отчётности всё равно запишем, — и пристально на меня покосилась.

— Анс-Моргрим, — ответил я.

— Радует, что вы знакомы как минимум с основными правилами, — благожелательно произнесла она. — Что же, присаживайтесь, — кивнула на свободные места, одно из которых я тут же занял. — Думаю, не будет лишним кратко пройти по тому материалу, который я уже поведала остальным, — обвела рукой ребят.

— Рассчитываю на вас, госпожа, — я слегка поклонился, как младший старшему.

Благосклонность в глазах Грануолл чуть-чуть поднялась. Отлично, хоть где-то на самом деле пригождаются полученные знания!

— В первую очередь напомню, что вообще такое магия, — женщина поднялась, вставая посередине не слишком большого кабинета. — Впрочем, может, ты, Ресмон, сумеешь на это ответить?

— Эт-то… — загрузился увалень, — она… — сделал руками неопределённый жест, — течёт, типа, как река.

Оу, неожиданно глубоко. «Как река». Сука, что за кретин? Думаю, посади на его место осла, он и то выдал бы нечто более выдающееся.

И мне придётся жить среди таких. Потому что чисто по статистике аристократии намного меньше, чем простолюдинов. Даже если посчитать просто грамотных людей, таких как купцы, чиновники, армейские и флотские офицеры и прочие — их всё равно будет на порядок меньше, чем крестьян. И это нормально. Правящий класс должен быть представлен малым количеством людей, иначе это превращается в фарс. То же самое относится и к деньгам. Если богаты все, выходит, что не богат никто. А без денег не будет образования, без образования будет доступен лишь наиболее низкоквалифицированный труд, которому может научить отец или мать, то есть — поле и скотина.

К счастью, мне предоставили лучшее образование, которое только можно было получить во всей столице. Наставники по-настоящему старались вбить в мою голову не только знания, но и умение думать головой. Как я считаю, у них получилось это даже слишком хорошо. Побочный эффект — частые самокопания, но я не нахожу в этом особой проблемы. В каком-то роде это даже плюс.

Вот только сейчас мне становится едва ли не физически больно. Я вижу разницу уровней и осознаю, что придётся опуститься туда — на самое дно — лишь затем, чтобы казаться «своим».

Можно ли назвать такое поведение предательством собственных интересов? О, до чего же хороший вопрос! Когда-то я считал предательство строго определённым явлением. Либо оно есть, либо его нет. Как можно быть предателем наполовину? Ты либо верен своему сюзерену и народу, либо нет. Но со временем я начал осознавать, что предательство бывает слишком сложным, чтобы считать его просто событием. Оно как болезнь… или как человек.

Предательство оказалось слишком хитроумным, чтобы не обладать собственной душой!

Во-первых, оно подползало, но не как змея или паук, а как пролитое вино — просачивалось в трещины и окрашивало всё в красный цвет. Любое предательство, пусть даже самое простое, порождало новые предательства. Чего уж там — обманывало само, выставляя себя при этом ни больше ни меньше как здравым смыслом.

«Подыграй, — шептало оно мне. — Притворись одним из плебса, одним из них. Притворись, что тебе стоит?»

Мудрый совет. Так, по крайней мере, казалось. Вот только он не предостерегал об опасности, о том, что каждый лишний день притворства высасывает решимость. Он умалчивал, что притворство мало-помалу превращается в естественность.

В кого я превращусь в конечном итоге? Буду ли хоть когда-то с гордостью называть свою фамилию или стану прятать её, как поступил сейчас? Стоит ли отринуть гордость аристократа или стоять на своём до победного?

Для начала я понаблюдаю, тихо и мирно понаблюдаю, стараясь казаться дружелюбным. Это ведь не предательство? Ха-ха-ха! Или я снова лгу самому себе?

От ответа этого скотоложца Тельма Грануолл лишь вздохнула. Пусть и сделала это вполне привычно. Похоже, её опыт позволил предугадать подобное, хоть и имелась надежда на лучшее.

— Девочки, а что скажете вы? — Взгляд женщины переместился на клуш, которые испуганно вытаращились, будто бы их поймали на воровстве чайного сервиза. Однако она продолжала ожидать. Кажется, это дело принципа.

— Н-не знаю, — наконец едва слышно прошептала первая. Вторая лишь закивала.

— Что же, — вполне спокойным тоном ответила Грануолл, — наше обучение позволит вам заиметь немного больше уверенности в себе. Волшебницам это нужно не меньше, чем волшебникам. А может, даже больше.

С трудом подавил желание закатить глаза.

— Я объясню ещё раз и попрошу внимательно слушать каждое моё слово, — она явно добавила в голос строгости. Хотя, видит Хорес, не вижу смысла пытаться вбить что-то в пустую дубовую крестьянскую голову. Им с молоком матери вдалбливали, что место женщины — молиться, рожать детей да варить кашу. Всё, что сложнее этого, — удел мужчин. И, в каком-то смысле, для деревень так и есть. Потому что кому-то на самом деле нужно ухаживать за детьми и готовить! Если этим будет заниматься мужик, то женщине придётся рубить лес, охотиться, пасти скот и пахать землю. Боюсь, что таким образом голод наступит в кратчайшие сроки.

Другое дело — аристократия. Здесь девушка — это личность. Со своим характером, своими интересами и собственным мнением. Причина проста — культ силы более не играет своей роли. Во-первых, потому, что уже не нужен. Герцогу, графу или барону нет нужды кому-то что-то доказывать. Он уже это сделал. Или его предки. Последние — куда чаще. Во-вторых — сионы. Женщины встречаются среди них не реже, чем мужчины, и уже никак не отличаются по силе. Безусловно, кто-то утверждает обратное дескать, если создать двух одинаковых разнополых сионов, то мужчина победит, но пока что никто с полной уверенностью не смог этого доказать. Что, я считаю, показатель.

— Колдуны не имеют врождённого магического источника или чего-то, что могло бы их выделить на фоне других людей, — голосом профессионального лектора начала рассказывать Грануолл. — Если брать пример, то они скорее переходный элемент, чем источник. Канал, ведущий к реке магии, о которой так точно выразился Ресмон.

Кажется, я уловил толику ехидства. Вот только наверняка я такой один. На всякий случай немного шире улыбнулся и едва заметно кивнул, показывая, что понял.

Кое-что я и правда понял. Причину, почему троица моих будущих одноклассников сидит с видом баранов, которых какой-то уникум решил обучить математике. Интересно, она специально изъясняется так, что они ровным счётом ни хрена не понимают? Проще ведь нужно быть! Примитивнее!

Разумеется, как-то поправлять «госпожу» я не стал.

— Именно поэтому магия не определяется в человеке до момента его совершеннолетия. Лишь в этот день происходит соединение одного из бесчисленных незримых магических измерений и его конечного пользователя — волшебника. Таким образом, черпая в нём силы, колдун может получать необходимую энергию и творить воистину богоподобные вещи, — продолжила она.

Опасная крамола. Я бы сказал — идёт по грани. Но, с другой стороны, это может быть неким стимулом для магов. Типа: смотрите, вы фактически равны Хоресу! Ха-ха!

— Каждое измерение магии имеет собственный, скажем так, «вкус», — женщина взмахнула руками, будто бы они могли помочь передать ей сложнопонимаемый аспект речи. — Который проявляется в разной склонности к магическим ответвлениям. Какие-то больше тянутся к стихиям, какие-то — к барьерам или исцелению. Есть такие, которые имеют хорошую склонность сразу к нескольким направлениям или посредственную ко всем. Попадаются и неудачники, вообще ни на что не способные. Точнее, — Грануолл на мгновение задумалась, — скорее всего, их ветка магии просто ещё не была открыта.

Так-так, интересно. Ранее никогда не интересовался подобным, да и сомневаюсь, что данную информацию смог бы с должным тщанием повторить хоть кто-то из версов Моргримов.

— Во время использования полученной через канал энергии маг, как конечный пользователь, придаёт ей особое свойство. Это может быть огненный шар, ледяной шип, вспышка молнии или что-то более серьёзное, как например: зарядка рун, алхимических экстрактов или ядер инсуриев.

Я кивнул: эта информация была мне известна. Да и ничего такого, что нельзя понять самому, в ней не имелось. Каждый, кто хоть раз мог наблюдать за волшебником, прекрасно осознавал суть работы творимых им заклинаний.

Ах да, для этого нужно видеть мага… Редко когда такие личности бродят по простым деревенькам. В основном их деятельность нацелена на более важные направления. Разве что друидов могут послать: повысить плодородность почвы и полей. Хотя они обычно ходят по наиболее крупным деревням, которые чуть ли не в одиночку покрывают нужды целого города.

— В некоторых случаях, если волшебник за раз творит очень большое количество чар или проводит крайне затратные по энергии действия, то может получить так называемое «выгорание». Его суть сводится к повреждениям конечностей, чаще всего рук, через которые колдун пропускает энергию. Они обгорают, как при попадании в огонь. Иногда подобное проходит через ноги, торс или даже голову. В последнем случае выживают редко. В иных — лекари исправляют и не такое.

Грануолл замолчала, а потом обвела нас взглядом.

— Всё ли понятно? Может, есть какие-то вопросы? — Её глаза остановились на мне. Похоже, остальных уже перестали воспринимать как личности.

— Я знаю слишком мало, чтобы в должной мере задавать вопросы, госпожа, — постарался вывернуться я. — От каждой вашей фразы мне хочется узнать всё больше и больше, но я отлично понимаю, что если начну, то уже не смогу остановиться и нам придётся сидеть здесь до самого вечера, — и улыбнулся.

— Во, — ткнул в меня пальцем деревенский дурачок, — я это… тоже так считаю.

Кивнул в ответ, как бы признавая, что нисколько не сомневался в его навыках. Аналогично поступили и девки.

— Замечательно, я рада, что хотя бы со второго раза произошло усвоение информации, — хмыкнула Грануолл. — Тогда приступим к следующему моменту…

Нам пояснили довольно много всего. Как я позднее узнал, эта женщина занималась именно «общим воспитанием» поступивших на обучение подростков. В её задачи входила первичная консультация, позволяющая вбить в голову новичка хоть какое-то понимание происходящего, а также предоставить характеристику, которая отправляется в личное дело. Такое заводится на каждого мага, куда вначале вписывают информацию наставники, а потом — проверяющая комиссия. В некоторых случаях сведения передают работодателю, к которому направляют закончившего обучение мага. Либо аристократам, если колдун достаточно талантлив, дабы получить такую возможность.

Ну да не в этом суть. На то, что всех волшебников контролируют, мне было плевать. Я и так догадывался, что никто в здравом уме не оставит людей, имеющих столь внушительные возможности, на произвол судьбы. На что способен сумасшедший колдун? Ладно столица, где даже иной стражник может похвастаться антимагическим амулетом, а четверть аристократов — натуральной Слезой. А если речь о захолустье? Или отдалённых от центра местах? Деревнях? Провинциях? Маг способен чуть ли не в одиночку опустошить небольшой город, если не найдётся людей с антимагией! Да даже так у него будут варианты, стоит лишь вспомнить об ублюдке с ультимой быстрого перемещения. Хех, но и без неё продвинутый пользователь «ветра» сумеет банально взлететь! А если окружит себя барьером? Как его пробивать? Разве что скорострельный инсурий…

В общем, из интересного я узнал про саму суть использования волшебства. Признаться, когда я про неё услышал, то даже удивился… самому себе. А именно — тому, что умудрился не разузнать об этом сам. Магия работает на эмоциональном спектре. Вот так всё просто.

Недаром мои «искры» получались именно в моменты гнева! Потому что гнев — обязательное условие для использования стихий. Для других веток магии нужны иные эмоции: сострадание, восхищение, волнение… Кто-то даже физически не может такое выдать! Потому что как минимум не испытывал и не понимает. Другие выдать могут, но нужно настроиться, то есть тратить время. Поэтому колдуны в большинстве своём сосредотачиваются на одной, реже — двух ветках магии, и со временем привыкают подсознательно испытывать нужную эмоцию при работе с энергией.

— Кроме самой эмоции, — объясняла Грануолл, — необходимо развитое воображение, ведь нужно точно знать, что именно ты хочешь сотворить. Для примера: стихии, огненный шар. Надо вообразить себе этот самый шар. Как он горит, какой от него исходит жар, как трещит пламя, как бешено он мчится на врага и мгновенно обращает его в пепел. И чем лучше вообразишь, тем качественнее будет эффект, — она улыбнулась. — Конечно же, у тех, кто часто использует какое-то заклинание, это начинает получаться всё лучше и лучше. Ведь он наглядно видит результат и представляет уже не абстракцию, а конкретику, — приподняла она палец. — В этом, по сути, и есть весь секрет колдовства.

Ага, вот так всё просто! Зачем нужна школа, если достаточно пары-тройки часов и элементарной лекции? Ха-ха! Здесь работают именно обычные люди — те, кто продумывает для магов новые способы колдовства, те, кто развивает их воображение, показывает картины применения заклинаний, обучает технике безопасности, помогает с контролем канала получения энергии, отрабатывает практику и многое-многое другое. Я уж молчу о таких вещах, как исцеление, руны, алхимия, магическая ковка и работа с трупами.

Весь первый месяц мы будем заниматься наработкой основ. Тем, что должен знать каждый имперский маг. Второй месяц будет посвящён оттачиванию тех магических дисциплин, к которым у колдуна будет выявлен наибольший талант. И в итоге каждый получит некую оценку своей пригодности к той или иной сфере деятельности. Распределяется, короче говоря.

— Благодарю, что уделили нам часть своего бесценного времени, госпожа, — поднялся я и поклонился Грануолл.

Почти сразу же подскочили увалень и девки, только, в отличие от меня, исполнившего куртуазный элегантный поклон, упали в ноги, как их и учили, тараня лицом пол.

— Что вы, что вы, — притворно смутилась женщина, — это моя работа, Кирин. Остальные — встаньте, — добавила металла в голос, отчего деревенщины тут же подскочили. — Отвыкайте, — коротко заявила она. — Теперь вы маги. С какой-то стороны, — ухмыльнулась, — элита всей Империи. Ваш статус — высший, что в армии, что на производстве.

Ага, куда там! Нет, я понимаю, что Грануолл пытается добавить придуркам немного понимания, но, скорее всего, это будут профессионально вбивать другие наставники. И всё же меня покоробил этот «высший статус». Пф-ф! Ладно ещё по отношению к простому плебсу — тут соглашусь, но даже обычный армейский офицер уже ИМЕЕТ ПРАВО давать приказы магу, в то время как сам маг — лишь выполнять. Исключений нет. Что, ха-ха, в армии, что на производстве! Ну не дают версам никакой власти. Это даже логично: что может накомандовать шестнадцати-семнадцатилетний парень, выходец из Больших Вершков? Или кто-то считает, что двух месяцев быстрого обучения достаточно, дабы стать гениальным стратегом?

— Сейчас отправляйтесь в общежитие, — покосилась она на часы, показывающие второй час. Да уж, долго мы тут проторчали! — Там интендант выделит вам комнату и койку. В два часа — обед. Не опаздывайте, или останетесь голодными. Занятия проходят по группам, с восьми утра. Расписание будет на стенде, — Грануолл покосилась на меня, — если, конечно, умеете читать. Если нет — попросите кого-то, кто поможет.

Вот и всё. Введение в мою новую жизнь прошло успешно. Поезд двинулся к новой станции.

По коридору шли в молчании. Все были загруженные. И если я обдумывал то, что услышал, то остальные… э-э… не уверен. То есть они же реально тупые! Вряд ли поняли хотя бы четверть. Хах, с какой-то стороны, нам повезло, что стихийная атака зависит от гнева. В бою сложно не испытывать гнев, а значит, проблем нет.

— Ресмон, я правильно запомнил? — решил начать налаживать контакт. Мне, в конце концов, с ними ещё жить.

Правда, смысл я видел только в здоровом (для деревенщины) увальне. Потому что женщины у крестьян лишены слова, и пока эти курицы хоть немного освоятся, уже выпускаться будем. А у меня нет никакого желания прикрывать кого-то в ущерб себе! Наоборот нужно, наоборот!

— Э, да, — настороженно покосился он на меня.

— Я Кирин, — ещё раз представился и протянул руку. — Будем знакомы? — постарался улыбнуться столь же естественно, как если бы встретил родича из основной ветви. То есть Мираделев.

Он сноровисто ухватил мою руку своей лапищей, довольно сильно сжав и тряхнув. Постарался хоть немного сжать в ответ, но быстро выяснилась проблема: чисто физически я слабее глиста. Потому что хотел пойти в сионы сразу после шестнадцати! Им нет нужды в тренировке собственной силы, всё решают лекари, которые доводят мышцы и тело до идеала, полируя потом алхимией. А этот лось, как уже упоминал, всю жизнь пахал как вол.

Сука… пусть по росту мы почти равны (крестьяне обычно хреново жрут, а потому ростом на голову, а то и две ниже аристократов), но вот по остальным параметрам… М-да…

— А ты, типа, из знати был, да? — на грани неприкрытого оскорбления спросил он, отпуская мою ладонь. С трудом подавил желание размять её свободной рукой. А ещё вытереть.

— Ага, — добавил в голос немного позитива. — Но теперь такой же, как все здесь, — маг.

— И читать умеешь? — уточнил Ресмон.

— Могу помочь с расписанием, — кивнул ему. — Может, где-то ещё понадобится что-то посчитать, — пожимаю плечами, — так тоже умею. Так что помогу. Мы ведь теперь в каком-то роде соратники.

— О, — воодушевился он. — Ну… эта… — почесал затылок, — спасибо!

Стоит ли упоминать, что грамотных среди всего населения, дай Хорес, набралось бы порядка одной десятой? И это весьма ценилось.

Девки за спиной с интересом смотрели на нас, но в разговор не вступали. Не удивлён…

— А ты откуда? — Дойдя до конца коридора, мы начали спуск по лестнице. В молчании идти не было никакого желания. Мне представилась уникальная возможность: подружиться со свинопасом. Как я могу такое, ха-ха, упустить? Эх… Прекрасно ведь понимаю, что надо, но с трудом подавляю отвращение. Он вообще знает, что такое чистка зубов? В кабинете, когда все сидели на каком-то расстоянии друг от друга, это не чувствовалось, но сейчас, когда идём рядом, меня едва не передёргивает от вони из его рта.

И всё же мой мозг — вот мой главный инструмент. И я обязан использовать его на полную!

— Ручьи, — гордо ответил Ресмон. — Это возле…

— Светлосерого леса? — тут же договорил я.

— Точно! — он даже перестал запинаться.

Вообще где-то я слышал или откуда-то вычитал — уже и сам не помню, — что при разговоре с излишне замкнутым или неуверенным в себе собеседником лучше всего будет найти удобную и приемлемую для него тему, начав общение именно в её контексте. Это позволит ему не теряться и всегда знать, что ответить.

— Там ещё горы рядом, — я сделал вид, что пытаюсь вспомнить название. Хотя в реальности отлично знаю ту местность. Не слишком далеко от Таскола, всего в двух днях конного пути на северо-восток. А в Светлосером лесу регулярно проходят охоты. Хотя чаще выбирают Горчичный лес, который расположен на западе от столицы. По размеру они примерно схожи, но Светлосерый имеет не очень удобную форму. М-м… он скорее похож на два участка леса, которые срослись друг с другом, образуя один большой. Вот только ровно на месте срастания расположилась эта самая деревня Ручьи, где лесорубы по распоряжению графа Гисписа вырубили изрядную часть, чем фактически снова превратили единый лес в два отдельных.

— Кривые Пики! — довольно «напомнил» мой собеседник. — Я туда, бывало, ходил. Мы это, — покосился по сторонам, — диких коз били!

Браконьерство. Наказание — пятнадцать ударов кнутом и штраф до десяти серебряных. Либо каторга до пяти лет. В зависимости от того, сколько набили живности. Охота — удел благородных.

— Обожаю охоту. — Я сделал вид, что ничего не понял.

— А ты это, — он снова замялся, — с собаками и ружьями ездил, да?

Конечно. Не с голыми же руками?

— По-разному, — уклончиво ответил я, а потом сообразил, что… это же непаханое поле! — Например, в последний раз, два месяца назад, мы с братом и небольшим отрядом людей охотились как раз в Светлосером лесу…

Тут я откровенно переиначил историю заядлого охотника — барона Зиновия Бродо, который отлично рассказывал очень забавные ситуации, которых за свою долгую жизнь — почти в семь десятков лет — накопил преизрядно. И я чуть ли не наизусть знаю многие из них!

Не забывал вставлять и лёгкие шутки, причём стараясь говорить максимально просто. Это… сработало!

К общежитию мы дошли, уже сияя улыбками. Причём даже клуши за спиной пару раз хихикали. Тема охоты, природы, животных, леса и прочего вызвала весьма живую реакцию у моего спутника. Уверен, даже из его каменной башки можно получить какие-то знания. А мне пригодится всё.

— Женское общежитие следующее! — сурово заявил нам усатый мужчина средних лет, моментально выгнав испуганных баб.

Им оказался Осгод Кений, интендант и смотритель мужского общежития, который после успешного устранения женского общества внимательно нас осмотрел, измерил в плечах и даже прикинул размер ноги, пообещав предоставить комплект формы на следующее утро.

— На складе надо поковыряться, — признал он. — Рост уж больно высокий. Не осталось у меня таких. Заодно и туфли присмотрю.

Что же, понимаю. И готов подождать. Это лучше, чем ходить в коротком. Хотя… Хорес, я ведь всегда носил сделанное индивидуально и на заказ, которое тщательно подбивалось и ушивалось по фигуре. Тц… придётся привыкать «быть как все». Замечательно. Ещё один «плюс» в общую копилку.

Зато вон сосед, дубина пустоголовая, улыбается во весь рот, показывая выбитые зубы. Небось первая неношеная одежда, которая ему перепадёт.

Тем не менее я тоже улыбнулся и поблагодарил мужика. Не его вина, что… так сложилось.

Хотя это не отменяет факта несправедливости. Мир несовершенен. Хорес, почему ты так со мной поступил? Почему я, а не грёбаный Кастис⁈

Сверившись с журналом, Осгод направил нас в двенадцатую комнату на втором этаже. Уже повернувшись, чтобы уйти, был остановлен логичным, в его случае, вопросом.

— Цифры знаете? — он нахмурил брови. — Двенадцатую найдёте?

— Найдём, — уверенно киваю я. — Я грамоте обучен.

— Тогда поспешите, скоро обед, — махнул он рукой.

— Идём, Кирин, — заторопился Ресмон. — Госпожа говорила, что если опоздаем, кормить не будут.

Ещё один заскок крестьянского мышления. И я не про еду. Он назвал Грануолл «госпожой» даже когда её рядом нет. А ведь «господин» и «госпожа» — стандартное обращение, которое применимо почти к любому представителю общества, если он выше тебя статусом. В пределах разумного, конечно же. Деревенского старосту господином величать не станут. Но даже самый мелкий баронет — уже вполне себе. То же самое относится и к офицерским чинам в армии, и к куче других вариаций.

Но да плевать. Привыкну.

— Ты прав, — лишь ответил я и ускорил шаг.

На втором этаже нам встретились первые ученики, которые попали сюда раньше нас. Быть может, только вчера, а возможно — уже заканчивают свой второй месяц. Ни малейшего представления. Все они были одеты в однотипную форму, которую я уже встречал ранее: серые камзолы, чёрные штаны и такие же туфли. Вполне себе прилично… для версов.

На нас косились, но ничего не говорили. Кто-то перешёптывался, не давая возможности подслушать, однако в таких случаях кивали именно на меня.

Выделился. Замечательно. С другой стороны, я и не собирался скрывать, что являюсь представителем высшего класса. То есть… это всё равно заметили бы. Я лишь собирался притвориться, что являюсь предельно понимающим аристократом, который всегда на стороне народа. Ха-ха!

Может, ещё и притворюсь. Посмотрим…

Дверь в двенадцатую комнату была открыта, и нашим глазам предстало достаточно большое помещение. Взгляд быстро выцепил широкое окно, правда всего одно, а также всего один светильник-артефакт (небось собственного производства), намертво вмурованный в стену. Похоже, ни о каком вечернем чтении здесь и не слышали. Хах, с учётом того, что почти все присутствующие — крестьяне, я не удивлён.

В комнате находилось… — быстро посчитал, — ровно десять двухъярусных коек. Из них восемь заняты. На нас с интересом уставились ранее болтавшие друг с другом парни. Почти никто не носил камзолы, которые по большей части небрежно валялись, раскиданные по койкам. Один даже на полу лежал. Под камзолами, как оказалось, скрывались светлые рубашки. Кто-то из версов расстегнул верхние пуговицы, кто-то закатал рукава.

«Ну, хотя бы никто не решился снять штаны», — мысленно фыркнул я. — Впрочем, обувь у некоторых стояла возле коек. Запаха, к счастью, не ощущал. Наверное, здесь предусмотрено обязательное мытьё. Потому что бывал я в крестьянских халупах. Если в них воняет гнилым луком и тухлятиной — значит, ещё повезло. Куда хуже вонь застарелого пота, жжёного жира и прогорклого сала, сдобренного дерьмом с мочой. Иной хлев выглядит лучше!

Возле каждой кровати размещалась небольшая тумбочка, а в каркас коек вбиты крючки. Наверное, чтобы вешать на них форму. Правда, ни один, словно принципиально, так не поступил. Что это? Протест? Повод показать себя? Перед кем? Друг перед другом?

Странно, что никто из них не ухаживал за одеждой. Ведь для бедных слоёв населения это по-настоящему редкая и статусная вещь. Может, причина в возрасте? Или дело в магии? Как я знаю, некоторые разделы производственного волшебства способны чинить вещи, исправляя их или даже полностью переделывая. Только вот, конечно же, это не так-то просто. Надо учиться… думаю, мне такие знания не помешают, не хочу ходить неряхой.

— Новички? — тут же обратили на нас внимание. — Как раз перед обедом! — слова были сказаны невысоким, но юрким на вид парнем с коротким ёжиком чёрных волос.

— Чему радуешься, проглот? — ответил ему блондин, закинувший руки за голову. — Тут каждый день новички.

— Ну да. Вчера двое выпустились, а сегодня уже двое на замену, — засмеялся долговязый и откровенно нескладный юноша.

— Так это… смотри! — толстяк, сидевший на верхней части койки, ткнул в меня пальцем.

Его не боятся туда пускать? Ощущение, что в любой миг конструкция не выдержит… В нём же кило под сто пятьдесят!

— Где есть свободное место? — поинтересовался я. Ресмон молча встал рядом, внимательно прищуренными глазами оглядывая потенциальных сожителей.

— Только верхние остались, — хмыкнул ещё один брюнет из дальнего угла.

— Ваше великолепие не будет сердиться по этому поводу? — «Шутку» озвучил самый первый коротышка, на что я лишь подавил вздох. Знал ведь, что так будет. Готовился.

Остальные молчали, с интересом ожидая моей реакции. А какая она должна быть? Кричать? Угрожать расправой? А… как? Чем? Я… ха-ха, я ничего не могу!

— В самый раз, — кивнул ему и уже хотел было пройти вперёд, как услышал громкий запыхавшийся голос за спиной.

— Успел как раз вовремя! — Оглянувшись, я заметил высокого парня, даже выше, чем я или Ресмон. Он, как и остальные маги, был одет в форму, но она не была застёгнута, а просто наброшена поверх рубашки. — И правда аристократик!

А вот у этого тон мне не понравился.

— Чего надо? — хмуро спросил я.

Народ за спиной притих, с интересом наблюдая за развитием ситуации.

— О, прямой вопрос! — упёр он руки в бока. — Не в вашем же стиле! А как же… — щёлкнул пальцем, — это… напустить туману?

— Сейчас его пускаешь только ты, — наклонил я голову. От ребят послышались смешки.

— Спрашиваешь, чего надо? — Лицо здоровяка исказилось гримасой ненависти. — Из-за таких, как ты, сраный барончишко или кто ты там, убили моего отца!

Сделав быстрый шаг вперёд, он молниеносно размахнулся и мощно ударил меня по лицу, отправляя в натуральный полёт. Стукнувшись головой о койку, я громко зашипел. Было больно. Очень. В глазах всё поплыло.

— Готовься, сукин сын, я превращу это место в твой ночной кошмар, я… — Договорить он не успел. Ведь и сам получил охренительно красивый удар от Ресмона.

— Драка! Бей! — расслышал я чьи-то крики, а потом сознание окончательно покинуло меня.