Короткая дорога

Часть V

Естественнонаучные аспекты появления и существования “аномалии” меня, безусловно, очень интересовали, но тут следует вспомнить уже приводившийся пример с чёрными дырами и горизонтом событий. Что происходит ниже горизонта — не знает ни единая душа, будь ты сто раз высоколобым учёным мужем, Эйнштейном, Нильсом Бором и Максом Планком в едином лице. В случае со “спиралью” почти никаких отличий — никто не в состоянии объяснить, почему вдруг с побережья Ладожского озера до финского городка Хямеэнлинна можно не особо торопясь добраться за три четверти часа. Это при расстоянии по прямой в триста двадцать километров, а если по дорогам со всеми изгибами — в добрые полтысячи. По прямой одни птицы летают.

Это явление просто существует. А уж вызвано оно гравитационными, космическими, энергетическими или любыми другими причинами — вопрос открытый. Никто не отменял ни теорию струн, ни кривизну пространства-времени, ни пространственные расслоения. Бесспорно, всё это пока описано лишь в многоумных научных трудах и никаких суперструн человек в глаза не видывал; причём я крепко подозреваю, что не увидит ещё несколько столетий, до нового качественного скачка в развитии физики, ныне застрявшей на фундаменте ХХ века.

Вывод: не ломай голову над проблемами, решить которые ты не в состоянии. Наилучший подход в текущих обстоятельствах — средневековая схоластика, то есть эмпирическое познание мира. Предки тоже не дураки были, и в условиях полного отсутствия сложных научных инструментов полагались исключительно на собственный опыт, помноженный на христианскую доктрину и логику Аристотеля. И ничего, добивались вполне внушительных успехов — гелиоцентрическая теория Коперника создана на схоластической платформе, оставаясь актуальной уже пятьсот с лишним лет. Телескопа “Хаббл” или атомных часов, заметим, у каноника-астронома из Фромборка под рукой не было.

Так о чём же говорит полученный сегодня опыт? Первое: меня едва не сожрала жуткая зверюга, вынырнувшая в нашу тихую эпоху прямиком из Ледникового периода. Второе: на территорию Евросоюза по “короткой дороге” можно добраться без всяческих погранконтролей и таможен, сдачи отпечатков пальцев в консульстве, очередей за визами и прочих неудобств. Сел, поехал. Данила, ухмыляясь, поведал мне, что “дальнобойщики”, которых я наблюдал в “Сампо”, не более чем контрабандисты, таскающие посредством “спирали” туда-сюда всяческие полезные товары — в Россию “санкционку”, в Финляндию бензин, алкоголь и сигареты. Риски минимизированы, ну кто обратит внимание на фуру или цистерну, выехавшую с проселка в каком-нибудь лютом медвежьем углу вроде Виитасаари или Лапинлахти, особенно если на машине финские номера? А там и до шведской границы или парома в Германию рукой подать. Одна беда, нынешнее эпидемическое лето к бизнесу особо не располагает…

Наконец, третье. Кажется, у меня появилась возможность получить хоть какие-то разъяснения, поскольку из безвыходной ситуации с Лесной Девой вытащил нас правнучкин прадед, старый Хемминг, как-то очень своевременно оказавшийся рядом с местом происшествия.

Больше скажу, невероятно своевременно, хотя от точки нашей малоприятной встречи с зубастым осколком мёртвого прошлого до поселка Приладожское и Гусиного озера расстояние приличное, хоть по короткой дороге, хоть по обыкновенной.

Можно сколько угодно жаловаться на продукцию АвтоВАЗ, но аппараты они делают крепкие. После того, как нам от души ударило в стойку (интересно, чем? тварь башкой шибанула? хребтом в прыжке?), “Веста” осталась работоспособна, хотя забраться в машину с правого борта теперь невозможно: обе двери заклинили. Поэтому мы с дедом шустро залезли на заднее сиденье с левой стороны, Данила газанул и оранжевый тарантас рванул вперёд по просеке, подпрыгивая на неровностях — хорошо, колёса большие и клиренс позволяет.

— Домой, — распорядился Хемминг. — Усадьба на ручье, чуда-юда скорее всего не придёт — побаиваются они проточной воды… — Почему? — машинально спросил я. — Да кто ж знает? — пожал плечами дед. — Боятся и всё, проверено не одним поколением. Застойные пруды или болотины пересекают запросто, а речки с ручьями обходят. Сказки по малолетству читал? Любая нечистая сила обходит текучую воду, а ведь ещё сотню-другую лет назад такую живность полагали именно что нечистью. Иначе не объяснишь, отчего она… Такая. — Как вы её прогнали? — Знаю кой-какие старые фокусы, — уклонился от прямого ответа Хемминг. — Другой вопрос — почему именно вы и почему именно сейчас?.. Доберемся, расскажете. В деталях!

Впечатления старичка-лесовичка гражданин с финской фамилией Лембо не производил. Речь современная, без всяких “милок”, “вельми” и “благоволите”, будто в фильмах “о старине”, где обязательно фигурирует мудрый волхв, хранитель очага и праотеческих преданий, частенько играющий на гуслях. Иногда склонен ввернуть настолько яркие окопные словечки, что покраснеет буфет в трактире для биндюжников.

На левом запястье, — вы только гляньте! — дорогущий фитнес-браслет. Из бокового кармана “Горки” выглядывает рация “Yaesu”, которую на пенсию никак не купишь — я немного разбираюсь, этот трансивер ловит даже авиадиапазон, дальность связи до двадцати километров, но цена бесчеловечная. Очень плотно упакованный дедок — и это вместо того, чтобы в свои заслуженные девяносто мирно дремать на веранде в кресле-качалке после блинов с малиновым вареньем!

Здоровенный финский дом со старинной водяной мельницей за два дня не изменились, разве что квадроцикл переехал в угол двора под навес. Бродят пёстрые куры, где-то в хлеву мекает коза. Появилась копёнка свежего клеверного сена возле овина. Хозяйство, однако. Это именно что жилая, действующая усадьба, а не дача для городских, как множество окрестных строений, хоть в Приладожском, хоть в Моторном.

— Оля! — взревел Хемминг, едва выбравшись из машины! — Чай ставь! Приехали!

Из недр дома донеслось невнятное “бу-бу-бу” от медноволосой правнучки, долженствующее означать, что мол заходите, чего встали на пороге как бедные родственники.

Я знаком со строениями подобного типа. В великом княжестве Финляндском строились несколько иначе, чем на соседней Новгородчине, в основном благодаря неисчерпаемому запасу ледниковых валунов, с которыми южнее русла Невы и до Ильменя становится всё напряжённее и напряжённее. Новгородская изба практически всегда сруб на высокой деревянной подклети, а жители северной Водской пятины делали подклет из камня, с заглублённым полом, и только выше ставили бревенчатую надстройку. Удобно, в такой полуземлянке — да ещё и очень обширной, укреплённой столбами! — делай хоть мастерскую, хоть хранилище припасов или укрытие для домашних животных на холодные зимы. Эдакий небольшой бункерок, только щели меж камнями законопатить мхом.

Зато наверху, в жилой части, прямо-таки палаты из сказки о царе Салтане. Очень просторно, рассчитано на большую семью, от младенцев до седовласых старцев, все поместятся, каждому свой угол найдётся.

— При императоре Александре Миротворце строили, — Хемминг проследил мой заинтересованный взгляд. — Не особенно ошибусь, назвав тысяча восемьсот восемьдесят пятый год, причём каменное основание и вовсе шведское, семнадцатого века — и ничего, стоит себе… — Привет, привет, — Ольга-Хельга, теперь приодетая в джинсы и модную чёрную кофту, чмокнула в щёчку Даню, пожала мне руку и сделала приглашающий жест — Умыться можно вон там, а потом к столу.

Умыться следовало бы. Руки и лицо в песчаной пыли. “Вон там”, оказалось закутком с более чем продвинутым санузлом: душевая кабинка с водяным массажем, раковина с горячей водой, все удобства. Установить такое в дореволюционном доме не самая простая задача. Архаика скорее внешняя, в доме царит полноценный XXI век — wi-fi модем, плазма, эргономичная мебель. Лишь тканые половики “как у бабушки в деревне” ничуть не изменились со времён Александра III. Заметил на стенке несколько фронтовых фотографий Хемминга в рамочках: тот же нос картошкой и ППШ наперевес.

Чай был подан в самоваре. Не настоящем, электрическом. Сервиз старый, фарфор из ГДР годов семидесятых, красной эмали. Домашние пирожки. Почему-то кексы с изюмом, продающиеся в ходящей из Приозерска автолавке по 45 рублей штука — собственно, почему нет? Хорошие кексы, хлебозавод по советским ГОСТам делает.

Ольга чинно присела рядом с прадедом. Держалась она свободно, при этом взирала на Хемминга с долей благоговения — видно, что старика она обожает, если не боготворит.

— А по рюмочке? — озорно сказал хозяин дома. — Данил, не хмурься, пятьдесят грамм тебе не помешает, до дома как-нибудь доедешь. Можжевеловки? Можжевеловка у меня отличнейшая. Оль, обеспечь!

Оля молча обеспечила. Сама выпила залихватски, натуральная барышня-гусар. У меня после лафитничка этого нектара исчезло любое беспокойство, копившееся трое суток.

— Рассказывайте. Только по очереди, а не хором, — дед обвёл всех взглядом небольших, но очень ярких глаз. У правнучки оттенок другой, сине-незабудковый, а у него более глубокий, васильковый. Видимо, семейное. Вытянул беломорину из пачки, извлёк из кармана латунную зажигалку. — Хоть ты тресни, я не понимаю, что тут происходит!

Ничего себе. Если Хемминг не понимает, то что обо мне говорить?!

Мы соблюли предписанный порядок. Вначале высказался Даня, отрекомендовав меня с самых положительных сторон — не первый год знаю, мужик что надо. Я, мол, сам расслабился и подставился, не подумав показал трофеи, о которых лучше не говорить другим людям. Валькирия подтвердила: да, заглядывал намедни, папиросы привёз, показала ему как до Питера доехать. Ничего криминального.

Налили по второй. Пришла моя очередь исповедаться.

Можжевеловка изумительно развязала язык и разум мне отчего-то подсказывал, что домашняя настоечка включала в себя не только пахучие хвойные иголочки. Прояснилась память, я упомянул совершенно не запомнившиеся детали недавних приключений. Перестали ныть ссадины. Я в целом почувствовал себя лет эдак на десять моложе, что человек возрастом за сорок отлично замечает. Да что за чудеса?

— Понятненько, — сказал, выслушав, Хемминг. Нахмурил брови, постучал пальцами по столу. — Как Лесная Дева вас нашла, спрашиваете? Обычно нашла, по запаху. Ты же, балбес, самца трогал? — В смысле? — изумился я. — В прямом. Он сидел на двери, так? Дверь гладил? Сам сказал, будто чуял дрожь под пальцами? Во-от! — Можно глупый вопрос? Если у этого вида, самка похожа на крупного хищника, а самец на амёбу, то как они вообще размножаются? — Знаю несколько таких семейных пар, и ничего, живут припеваючи, — хохотнул дед. — Ничего сложного: когда самка встречает протея, он переползает на неё, остальное дело техники. Главное — отыскать. — Говоря очень условно, феромоны, — с умным видом подсказала медновлосая. — Точнее, аттрактанты. Продукты внешней секреции, стимулирующие избыточную половую активность. Самец, я невероятно извиняюсь, смердит аттрактантами так, что самка учует на огромном расстоянии, достаточно нескольких молекул, перенесённых ветром. На пальцах осталось, разумеется… Вот она и пошла по вашему следу. Как овчарка за нарушителем из советских фильмов о пограничниках. — Так что, мне теперь пальцы отрезать? — Зачем такие крайности? — фыркнула валькирия. — Спирт, хлоргексидин, да любые санитайзеры, которых теперь везде хоть залейся — эпидемия же. Отмыть руки как следует. — Сатанайзеры, — грустно усмехнулся Даня. — У меня другой вопрос: утром приехал со смены и нашёл возле дома ежа. Обычного ежа, только… Только его будто изнутри разорвало. Ну представьте, ёж и словно сожрал маленькую тротиловую шашку. Нарочно посмотрел, это не лисица, которая разрывает ежей снаружи, если сумеет лапой или зубами раскрыть клубок. Именно изнутри.

Я поперхнулся воздухом. Не мой ли это прикормленный скандальный ёжик?

— Так-так, интересно, — подался вперед Хемминг, почти окончательно став похожим на директора детского сада Трошкина из “Джентльменов удачи”, когда тому предложили поучаствовать в раскрытии дела об исчезновении шлема Александра Македонского. Глянул на меня. — Леонид, что вы говорили о странном голосе из-за окна? Заново расскажите, только постарайтесь не пропустить ни единой детали! Оленька, налей-ка!

Оленька отсутствовала. Только что была в горнице, и вдруг куда-то сгинула.

Тщ-тщ! Тщ! Три выстрела, два парные подряд, третий пару секунд спустя. Если вы хоть раз в жизни имели дело с помповым ружьём, этот сухой короткий звук всегда, при любых обстоятельствах узнаете. Помповик звучит иначе, чем другой огнестрел.

— За моей спиной стоять! — ледяным тоном сказал Хемминг, грузно поднявшись с лавки, отодвинув её ногами. — Вперёд не соваться!

…И с прямо-таки ребяческой ловкостью сорвался с места к выходу из дома. Девяносто лет? Судя по движениям ему немногим за тридцать, самый расцвет сил! Да, полноватый, с виду неповоротливый, но даст фору и мне, и Данилу!

Поле битвы заняло крыльцо прадедова дома. Не знаю, что на меня нашло, возможно в экстремальной ситуации все люди фокусируются на мелочах, но я точно посчитал число ступенек на всходе — одиннадцать. На второй верхней стояла Ольга с помповым Benelli SuperNova — отличное ружьё, мечта любого реднека, правда, стоит этот ствол, как три этажа башни “Газпрома” в Лахте. Небедное семейство, не отнимешь.

А вот на нижних трёх ступеньках распласталась Лесная Дева. Дохлая.

— Деда, — сказала валькирия, не оборачиваясь, — звони Марье Фроимовне, пусть пришлют людей и заберут. Наши семьдесят процентов от добычи, плюс пятнадцать процентов по исследованиям, как договаривались… С ума сойти, а? Я даже не мечтала о таком! Второй экземпляр с шестьдесят пятого года, обалдеть!

Хемминг хмыкнул и полез в карман за самртфоном.

— Оно… Точно?… — тихо сказал я. — Не дергайтесь, Лёня, абсолютно точно, — Ольга шумно выдохнула и положила помповик на плечо стволом назад, будто в голливудских боевиках. — Все-таки вас учуяла, превозмогла боязнь перед текучей водой и явилась, гадина. Плохой знак — они учатся, начинают преодолевать естественный страх и рефлексы, выходят не ночью, а днём… Да вы не бойтесь, мертвее не бывает. Хотите посмотреть? Пойдёмте.

Два попадания пришлись в лоб и под глаз, один в холку, там, где короткая шея лесной Девы сочленялась с позвоночником. Ольга в двух словах объяснила, что бить надо только и исключительно туда, где находятся нервные узлы — мозг вместе со зрительными, обонятельными и энергетическими центрами. Днём Лесная Дева медлительнее и менее осторожна, чем ночью, потому и получилось завалить сразу.

— Но как… — я, обомлев стоял над трупом зверя, — как такое вообще могло появиться на свет? Это же не млекопитающее! Но и не рептилия!

Зверюга сочетала в себе черты двух совершенно разных эволюционных ветвей. В лесу, рассмотреть Деву был сложно, особенно валяясь под днищем “Весты”. Зато теперь — во всей красе. Я ошибался, полагая её разновидностью росомахи, безусловный ящер, но почему-то с шерстью, дифференцированными зубами и перпендикулярно направленными лапами по отношению к плоскости туловища, будто у собаки или кошки. Да и шкура невероятно странная, внизу очевидные чешуйки, из которых растет короткая, жесткая как у фокстерьера, шерсть, на первый взгляд кажущаяся полупрозрачной. А взглянешь с другого ракурса — зеленоватая. Отступишь на шаг — красная.

— А вы что же думали? — Ольга, проследив за моим бестолковым осмотром трупа Лесной Девы, лишь голову набок наклонила, будто учительница, разговаривающая с несмышлёным пятиклассником. — Жизнь на планете появлялась несколько раз подряд, мы — потомки самой удачной попытки. До нас существовали другие. Большинство других вымерли. Но есть “Спираль”, там могло сохраниться что угодно… — Оля, душа моя, — очень мягко сказал Хемминг, спустившийся к нам, на нижние ступеньки крыльца. Попинал легонько ящеричий хвост Лесной Девы, будто желая убедиться, что та не воскреснет. — Незачем пугать гостя умозрительными и ничем не подтверждёнными теориями. — Ничего подобного, мне очень интересно, — с жаром сказал я. — Но ведь… Хемминг Ульрикович, такой жуткой штуковины здесь, у нас, существовать принципиально не должно! — Не должно, — легко согласился хозяин усадьбы. — Прямо сейчас точно не должно. А где-то четверть миллиарда лет назад они были самой обычной частью пейзажа. Вроде белки или барсука. Осознаёте?

Я помотал головой. Двести пятьдесят миллионов лет — это вечность, непредставимая человеком. Что-то несуществующее, виртуальное, воображаемое. Даже десять тысяч лет назад — это невообразимая древность, но двести пятьдесят миллионов?!

— Спираль, — будто извиняясь, сказал Хемминг. — Вы думаете, возможно контролировать все дороги, которые то появляются, то исчезают на Спирали? Вам же Даня наверняка рассказывал? Ах, нет? Помните вы говорили, что поехали отсюда в сторону Вартемяги, а обратно дорогу не нашли? Спираль чуть сместилась, я не знаю, насколько далеко, но въезд в любом случае находился где-то неподалеку… Спираль существует сама по себе, поддерживает сама себя, маскируется в соответствии с эпохой, временем, и, главное, “местами”. — “Местами”? — настороженно переспросил я. — Данила мне о них говорил… Что вы подразумеваете под термином “места”? …— Так, парни, заканчиваем пустые разговоры! — по ступенькам вниз бодро сбежала Ольга. — Деда, ребята от Марьи Фроимовны будут максимум минут через десять. Данил? — Что надо? — отозвался сосед, до этого грустно сидевший на верхней ступеньке крыльца. Будто точно знал, в какую авантюру меня впутал и не хотел лишний раз попадаться мне на глаза во избежание взбучки. — Быстро убирай машину на задний двор. Не будем светиться. Леонид Андреич, пойдите посидите в дом — если вдруг кто спросит, заехали в гости… Дед? — Понимаю, — согласно прикрыл глаза “Леонов”. (Но насколько же похож, а?! Невероятно! Даже интонации в речи те же!) — Давайте-ка все пока отойдут на задний план, а в главной роли выступлю я. Как обычно, впрочем.

Мы ушли пить чай из самовара и вкушать покупные кексы с пирожками, выпеченными в домашней печи. Периодически перемежая рюмочкой можжевеловки, которая отчасти пьянила, отчасти… Как бы это сказать? Возвышала. Я всё больше оставался в крепком убеждении, что домашняя настоечка деда Хемминга далеко не так проста. Однако сознание у меня незамутнённое, стою на ногах крепко, язык не заплетается.

…— Давай-ка наверх сходим, — Даня посмотрел на наручные часы. — Дорога ведь короткая, ехать и правда совсем недолго… — Наверх? — не понял я. — Топай за мной.

Крыша у дома двускатная, чтобы снег сползал зимой. Чердак оказался низеньким и совершенно пустым, здесь не имело никакого смысла сушить травы или хранить зерно, тесно. Человек может только проползти по-пластунски к торцу, где есть отдушина, которая выводит на двор, открывая великолепный обзор.

— Т-сс! — Данила лежал на животе рядом со мной. Приложил палец к губам. Добавил шепотом: — Мы не шпионим, мы осведомляемся. Я тут лет с семи наблюдателем работаю, откуда много и узнал… Думаю, Хемминг в курсе, но не обращает внимания. Ждём.

Ждать осталось всего ничего, минут пять. На двор заехал белый фургон “Форд-транзит”, за ним роскошный Мерседес кабриолет SLK, какой могут себе позволить разве что бьюти-блогерши, счастливо вышедшие замуж за престарелого олигарха, поднявшегося в девяностых. Из-за руля кабриолета выбралась упитанная дама, по моим оценкам, лет за пятьдесят. На Монсеррат Кабалье не похожа — застиранные джинсы, серая с красным куртка, а сумочка на вид и вовсе такая, словно её покупали в московском ГУМе году эдак в 1977.

Впрочем, реальные миллионерши сейчас часто выглядят именно так, а вовсе не разряженными блондинистыми фифами в бриллиантах от макушки до пяток.

Из “Транзита” высыпали шестеро крепеньких дядек — именно дядек, а не пареньков. Серьёзные задания поручаются опытным мужчинам немногим за сорок, а не подкачанным мальчикам с дутыми бицепсами из фитнес-клубов окраинных районов. К ним вышел Хемминг. Дружески обнялся с корпулентной дамой из мерседеса.

Я никак не мог разобрать язык. Они говорили точно не на русском и не на финском. На мой взгляд, что-то вроде датского или шведского.

Договорились, ударили по рукам. Тётка вытащила из ГУМ-овской сумки пачку денег, очень объёмистую. Желтоватая, вероятно купюры по 200 евро. Суровые мужики, ни минуты не смущаясь, начали грузить в фургон останки Лесной Девы. Делали это так, словно видели доисторических монстров каждый день — подцепили за задние лапы тросиком, включили лебёдку, при этом обмотав лапы и морду зверя неким подобием очень широкого скотча. Один из команды, явно не работяга, а узкий специалист, собирал пробы разбрызганной крови, измерял некие параметры — радиацию или что? — а затем ушёл в кабину.

Уехали. Мы с Даниилом поползли обратно, к деревянной лестнице.

— Подсматривали? — донеслось снизу. Насмешливый голос Хемминга, от его взгляда ничего не ускользнуло. — Не возбраняется, любопытство — это не грех, а естественный позыв. Чтобы не было лишних вопросов: отправил чуду в Питер, на исследование. Второй верифицированный труп за минувшее столетие, редкость необычайная… Давайте, спускайтесь. Мы сегодня чуточку в прибыли.

Я не ошибался, внушительная пачка ассигнаций по 200 евро. Дед запросто выложил её на стол, снял резиночку, и, послюнявив палец, отсчитал два десятка желтых купюр.

— Вот вам, страдальцы безвинные, за ущерб. Поделите честно, остатки, как полагается, пропьёте. Считайте, ваша доля в добыче. Леонид, можно к вам обратиться отдельно?

Глаза синие-синие, будто вечерние небеса. Бездонные. Смотришь как в бесконечность. Но в этих глазах ни малейшей угрозы.

— Ну? — смутившись, проворчал я. — Почему отдельно? — Просто вы пока ничего не понимаете, — очень по-доброму сказал старый Хемминг. — Оля сразу не разобралась, показала вам дорогу не туда… А может и туда. Всё забываю спросить, как к вам обращаться на “вы” или на “ты”, никак не решу… — Лучше на “ты”, — сказал я, учитывая возраст деда. — Хорошо, очень хорошо. Так вот, Лёня. Сам понимаешь, донесёшь обо всём этом хоть в полицию, хоть в газету, за кого тебя примут? — Психиатрическую скорую вызовут, — мгновенно отозвался я. Понимал, к чему Хемминг клонит. — Именно, — наклонил голову дед. — Значит, ты или тут, или там. — Да я вообще не осознаю, что такое “там” и что такое “тут”! — совершенно искренне вздохнул я, разнервничавшись. …— Дедуль, а дедуль, — Ольга неслышно подошла к Хеммингу сзади, положила ладошки на его плечи и уткнулась подбородком в лысый затылок. — Пусть однажды съездят на “место”, а? Посмотрят? И Леонид сам сделает выводы? — Прекрасная мысль, — сказал Хемминг. — Однако, точно не сегодня — у одного машина стоит без двери, второму кузов рихтовать придётся. Проводишь этих обормотов в Моторное? Заодно оглядишься, мало ли заметишь что? Не нравятся мне эти голоса из темноты, в восемьдесят пятом было то же самое, а до того летом пятидесятого года… — Пятидесятого? — переспросил я, насторожившись. — А что такого случилось в пятидесятом году? — ЧП в воинской части в Снетково, чуть не два десятка погибших, несколько бесследно сгинувших. Сам понимаешь какие времена были, всего пять лет после Отечественной — сплошная секретность. Перестрелка якобы была, но кто в кого палил и почему, одному Богу известно, да ещё, может быть, следователям МГБ. Списали на закордонных диверсантов, что ли, не упомню. Да только есть подозрение, что диверсантами там и не пахло — в части же не только военные, есть и вольнонаёмные на гражданских должностях из местных жителей. Кухня, санчасть, рембаза. За распространение панических слухов могли запросто упечь за Урал, и правильно бы сделали — незачем людей пугать, но… Но по сёлам шептались, что без вмешательства нечистой силы не обошлось. Голоса неживые, в лесу блуждающие огоньки, выкидыши у коров. — Но ведь нечистой силы не существует?— Существует, — отозвалась валькирия. — Только не в общепринятом обличье, разумеется. Встретить чёрта рогатого из гоголевской “Ночи перед Рождеством” едва ли получится, а вот вредоносные энергетические явления, никем особо не изученные и официально считающиеся антинаучной чушью, вполне. Особенно если эти явления обладают определённой волей к действию. Понимаю, звучит абсурдно, и тем не менее обширнейшая античная и средневековая демонология не на пустом месте появились. Можно и поближе поискать, поезжайте на Урал, под Пермь, к примеру — там вам по деревням такого расскажут, волосы дыбом. — Нет, спасибо, — нервно хмыкнул я. — Нам бы от собственных призраков отбиться. — Вот и поедем проверим, что у вас за призраки в Моторном завелись…

Распрощались с Хеммингом, я сел в “Весту” назад, Ольга, нацепив шлем, двинулась вслед на квадроцикле, благо расстояние несерьёзное.

Вновь поймал себя на мысли, что для пенсионера лесхоза дед живёт уж больно кудряво — наисовременнейшая техника, богатая усадьба, огнестрел опять же, причём не абы какой. Кстати, хотелось бы узнать, как правнучка умудрилась вычислить приближение Лесной Девы и схватиться за помповик, поскольку если бы зверюга залезла в дом, последствия могли оказаться самыми фатальными? Кто эти странные люди, приехавшие за трупом чуды?

Если размышлять логически, выходит, что Хемминг зарабатывает на “Спирали” — существует контрабанда, можно таскать из аномалии странные предметы вроде холодильника “ЗИМ-Горький”, там водится невиданное зверьё, за которое дамочки на крутых тачках немедленно отваливают баснословные деньги. Словом, вокруг “короткой дороги” крутится подозрительный и явно нелегальный бизнес, хотя в законодательстве Российской Федерации нигде не оговаривается специфика ведения дел в слоистом пространстве или что оно такое на самом деле.

Встаёт вопрос: если “Спираль” существует длительное время, — предположим, сотню-другую лет, — а то и вовсе была всегда, то почему на неё не обращает внимания недрёманное государево око? Согласен, при Новгородской республике, шведах и финнах Корела-Кексгольм вовсе не являлся центром всеобщего паломничества и притяжения, дыра дырой, но сейчас всё-таки XXI век и информационная цивилизация, хоть какие-то сведения должны были просочиться.

Единственное разумное объяснение — косность официальной государственной машины. Никто не поверит и уж тем более не пойдёт проверять, да ещё за бюджетный счёт. Подобного рода байки всегда проходят по ведомству летающих тарелок, Бермудского треугольника и снежного человека — материалы для жёлтой прессы, но никак не для чиновника или полицейского. Кому надо, те знают, а кто знает — помалкивает. Данила не в счёт, просто потерял бдительность — вряд ли он предполагал, что я полезу в интернет и начну выяснять личность писателя Кирилла Ершова.

…Командование на себя приняла медноволосая Хельга. Едва мы заехали на двор к Дане, валькирия безапелляционно заявила, что остаётся ночевать, равно и мне рекомендует на следующую ночь перебраться в дом соседа: диванов на всех хватит. Дежурим каждый по три часа, если появится хоть что-то подозрительное, — звук, движение, свет, — немедля будить всех остальных. За порог ни ногой, даже из окон не высовываться!

— А я пока осмотрю участок, — сказала она, кидая на плетеное кресло сумку. — Данил, где дохлый ёж, веди показывай…