Короткая дорога

Часть III

Ясное, очень солнечное и тихое утро к беспочвенным страхам не располагало. Урчит кофе-машина, переругиваются скворцы за окном, бубнит новостная программа на телеэкране. Ночное беспокойство (хотя слово “беспокойство” довольно поверхностно отражает истинное положения дел!) поутихло. Надо думать, что многоучёные антропологи не зря сделали вывод о “подсознательном” и “иррациональном” страхе темноты у нашего биологического вида: всё-таки что при свете, что без него, материальный мир абсолютно одинаков.

Миллионы лет назад отдалённых предков людей опасность подстерегала именно в темноте, — крупные кошки, нападавшие из лесного мрака, — отсюда и появился неистребимый рефлекс бояться тьмы и сумерек. Да только из кошачьих в обозримом радиусе наблюдается один Маркентий, перекормленный и не особо активный кот Зинаиды Григорьевны, который даже на участок-то из дома выходит только посмотреть на шмелей, опыляющих флоксы. С таким хищником опасаться нечего, он всё и вся проспит.

Но сейчас толстый палево-серый Маркентий сидел около моей машины и не то с недоумением, не то с опасливым интересом пялился на водительскую дверь с восемью царапинами: четыре наискосок, четыре новых почти вертикально. Я слышал конспирологическую теорию, будто кошки “видят невидимое” — объекты, человеческим глазом не воспринимаемые.

— Кис-кис, — позвал я Маркентия. — Что там такое?

Котище отвлёкся, глянул на меня, развернулся и нырнул под забор хозяйского участка.

Кстати, а почему бы не заглянуть к Зинаиде Григорьевне? Вдруг она тоже что-то странное ночью слышала? Впрочем, тут без вариантов — ведущие здоровый образ жизни семидесятипятилетние бабуси обычно спят как убитые после светового дня, проведённого за возделыванием сельхозкультур на родимых двенадцати сотках.

Но почему бы и нет, спрашивается? Надо лишь придумать обоснованный повод для визита.

Есть! Баба Зина на прошлой неделе невзначай намекнула, что ей надо бы вывезти на свалку старую стеклянную посуду, — времена, когда старушки дисциплинированно сдавали бутылки в ларёк стеклотары, в посёлке давно прошли, — а сын с невесткой в Крыму на месяц, помочь пожилому человеку некому…

С тем я и нажал чёрную кнопку звоночка на калитке Зинаиды Георгиевны со стороны улицы. Причём не факт, что она услышит, если возится с грядками.

Калитка распахнулась почти сразу.

— Лёнечка, здравствуйте! Вы заходите, заходите. Я только чайник вскипятила!

Дачные соседи всегда всё про всех знают, я не исключение. Бойкая старушенция получила участок в Моторном ещё при советской власти в поздние семидесятые, поскольку её ныне усопший супруг возглавлял профком одного из ныне закрытых НИИ. Воспитала здесь сына (тогда комсорг, ныне бизнесмен), теперь взращивает на песчаной карельской почве внучек. Очень приличная “старорежимная” семья, хотя сынок Паша самую чуточку панибратски-хамоват в стилистике девяностых — не отучился за четверть века. Но я не обижаюсь, бывает.

А вот мама у него хорошая: печет блины, нацепив отлично сохранившийся синий спортивный костюм с эмблемой “Олимпиада-80”, ходит в лес за черникой и варит варенье в тазике, участвует в общественных мероприятиях дачного товарищества — типаж “социально активной пенсионерки”, без намёка на занудство и сквалыжничество.

От чая отвертеться не удалось. Я намекнул, что могу вывезти мусор (того мусора оказалось два с лишним десятка накопившихся с зимы бутылок и мешок пустых консервных банок), был мигом усажен за стол, одарен холодными оладьями и прямо-таки огромной кружкой со свежезаваренным чаем с мятой.

Баба Зина очень седая, худенькая, шустрая. Запах хороших заграничных духов, что вполне совмещается с поливом томатов. Следит за собой.

Для начала поговорили о всяких глупостях. Как ваш бизнес, Лёня? У Пашеньки, вот беда, всё лето дела идут неважно — эпидемия, будь она неладна. Вы вообще верите в этот коронавирус? Да, я тоже верю, умер муж старой подруги, но ему и было за семьдесят, осложнения.

— Зинаида Георгиевна, можно глупый вопрос? Вы тут живете сорок с лишним лет. Никогда не замечали в поселке ничего… Ничего странного? — Странного? — бабуля приподняла чуть подведённые брови. — Лёня, я не поняла слово “странное”. В восемьдесят втором, — как раз осенью Брежнев умер, — в Моторном погибли три курсанта из речной мореходки, были на практике, где-то нашли метиловый спирт. Ну и… Сами понимаете. Пили в те времена страшно, жуть вспомнить. Расследование было, участковый со следователями ходил по дачам, вдруг кто-то торгует из-под полы… — Я не об этом, — очень мягко сказал я. — Мало ли, вдруг случалось, будто из-за окна кто-то зовёт? И голос такой… Неприятный. Будто неживой.

Выложил бабе Зине ночную историю, в которой ничего особого по большому счёту не было: вдруг мне просто почудилось спьяну? Говоря откровенно, я после полуночи незаметно для себя оприходовал треть бутылки “Лагавулина” за книжкой Кирилла Ершова.

Я ожидал чего угодно, только не подобной реакции.

…— Дайте… Вон там на буфете, нитроглицерин! Красная трубочка!

Зинаида Григорьевна побелела в прямом смысле этого слова — я был уверен, что так бывает только в книжках романтических писателей эпохи Александра Дюма. А тут вполне здоровая, розовощёкая, проводящая лето на свежем воздухе старушка вдруг сдулась будто проколотый воздушный шарик. Румянец на щеках заместился туберкулезной болезненной желтизной.

Две капсулы нитроглицерина подействовали.

— Лёня, расскажите подробно — что произошло. Что вы слышали?

Я повторил. Не упоминая, разумеется, о “короткой дороге” — незачем озвучивать вчерашнее приключение, а то ещё примет за сумасшедшего. Слышал, мол, в ночи непонятное. Поцарапанная дверь машины. Кот Маркентий с утра сидел и смотрел.

— Тридцать пять лет… — проронила в ответ баба Зина. — Ну да, конечно, август тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Может помните, тогда ещё Фестиваль молодёжи и студентов проводили. Тридцать пять лет! — Простите? — не понял я.— Леонид Андреевич, милый, вы всё равно не поверите. Вы из другого поколения, у нас разный склад мыслей. Вы должны понимать, что тогда о подобных вещах говорить публично не рекомендовалось, а потому возникали самые разные слухи…

Лето восемьдесят пятого. Только-только отошёл в мир иной ветхий старец Черненко, у подгнившего кормила встал Горби, и ковчег супердержавы направился к краю света, с которого и рухнул в небытие спустя всего шесть лет. Впрочем, счастливых обладателей дачных соток столь высокие материи не занимали, будущее представлялось если не безоблачным, то как минимум стабильным.

Первый инцидент в Моторном случился в конце июля: пропал четырнадцатилетний сын председателя правления. Нашли его спустя пять дней за озёрами, в нескольких километрах от посёлка. Зинаида Григорьевна сама не видела, но люди утверждали, что парень до крайности повредился умом, поседел, членораздельно говорить не мог и был втихую отправлен в психиатрическую в Ленинград. Больше того, оставался там ещё в девяностые. Казалось бы, меньше недели в лесу и такой печальный итог — почему? Замерзнуть в июле сложно, полно черники, есть вода, а чтобы заблудиться в окрестностях, нужен отдельный талант: дороги, просеки, тропинки, всяко выйдешь к людям. Но факт остаётся фактом.

Дальше — хуже. Восемь исчезновений за первую декаду августа, на сей раз бесследных. Это уже было ЧП не просто районного, а областного масштаба, с привлечением к поискам не только милиции, но и солдат внутренних войск. Началась тихая паника, люди стали уезжать в город. Разговоры ходили самые разные: маньяк, волки, НЛО — уфология тогда была в большой моде. Ни малейших следов, восемь человек будто в воздухе растворились.

— Только не восемь, как говорило милицейское начальство, — понизив голос сказала баба Зина. — Около двадцати, точно никто не знает. Шабашники с дачных строек. Кто-то с турбазы на ладожском берегу. Да и след один нашёлся, уже на следующий год… Нехороший след. Подгнившая стопа с сандалией, будто вырванная. Показали участковому, следователи приезжали, забрали “улику” в область, да так всё и затихло — никаких объяснений. А потом перестройка, девяностые, не до того стало. Так и забылось. — Ну и ну, — только и сказал я. — Что же, никаких публикаций в газетах? Никакого шума? — Лёня, о чём вы? Должны понимать, как к подобным вещам относились при советской власти, особенно в провинции! Статистика, отчётность, премии, повышения по службе! Пропали и пропали — тел нету, дело можно прикрыть. Водолазы оба озера обследовали и только. Знаю, что через несколько лет некоторых признали умершими по суду. Разговоров и шушуканья, однако, потом хватало вдосталь. Догадайтесь, что говорили? — Голоса? — обоснованно предположил я. — Неизвестные голоса? — Именно, — кивнула баба Зина. — Я об этих голосах слышала человек от пяти. Ночами кто-то зовёт по имени. Выходишь и тебя… Забирают. Случалось это только один раз, в восемьдесят пятом, в том августе. Но это могло вернуться. — Что — “это”? — меня передёрнуло. — Предположения были? — Нет, — отрезала Зинаида Григорьевна. — Признаться, есть вещи, о которых лучше не знать. Но что предупредили — сердечное спасибо, позвоню Паше, вернутся из Крыма, пусть внучек в городе до сентября и школы оставит. Мало ли… — Но это же чертовщина какая-то! — сказал я растерянно. — Согласна. Чертовщина. Потому рисковать я не стану и вам не советую. Услышите что — за порог ни ногой.

Сказать, что настроение было испорчено, значит не сказать ничего. Разум подсказывал: нет никакого повода увязывать мутные события тридцатипятилетней давности с игрой моего воображения прошлой ночью. “Зов” мог оказаться чем угодно — ветер, птицы, писк мелкого грызуна вроде полевки, да и лягушки тоже иногда издают причудливые звуки.

“Ты сам-то в это веришь? — спросил я себя. И мигом ответил: — Нет, не верю. Голос был”.

Самое время отправиться в Приозерск на тамошнее подворье Валаамского монастыря, наполнить канистру святой водой и окропить участок. Понимаю, выглядеть буду запредельно глупо, но что остается делать? Придумать что-то более вменяемое у меня не получилось.

Осмотрел снаружи дом, клумбы с цветами, газончик, сарай — вдруг найду что-нибудь подозрительное, выбивающееся из привычной нормы? Допустим, следы огромной собаки, как доктор Мортимер из знаменитой повести британского литератора Конан-Дойля? Огромная собака идеально подошла бы к роли автора царапин на автомобильной дверце. Может, съездить в город и купить камеру наблюдения с инфракрасной подсветкой? Да ну, замучаешься монтировать, к тому же во всех мистических сериалах показывают, что нечистую силу камеры не фиксируют — не станут же киношники обманывать зрителей?

Я нервно хихикнул. Напридумывал бог знает чего.

Признаков появления возле дома чужого человека, равно как и не-человека, не отыскалось. Дача — это окружённый забором замкнутый микрокосм, крошечная вселенная, в которой знаешь едва ли не каждую травинку, любые изменения моментом замечаются, будь то упавшая с сосны сухая ветка или новая кротовина. Ничего, ни намёка на постороннее вторжение.

— Маркентий? — я замер, обнаружив кота ровно там же, где он расположился поутру: около машины. — Киса, что ж тебя так интересует, а?

Палевый обжора продолжал созерцать дверь “Прадика” будто ценитель искусства “Джоконду” в Лувре. Хоть ты тресни, что-то здесь неправильно!

Шикнув на кота (отбежал, сел подальше, но не ушёл), я провёл пальцем по отметинам. Положил ладонь.

Лёгкая-лёгкая вибрация, словно от работающего вентилятора.

А вдруг оно царапает дверь не снаружи, а изнутри?! Пытается выбраться наружу? Да, звучит как бред, но все-таки!

Решение созрело мгновенно. Я сбегал в дом за бумажником и телефоном, забрал травматический пистолет.

Если что-то приехало вместе со мной со странной бетонки Приладожское-Вартемяги, его необходимо отвезти обратно! Само слезет, оказавшись в привычной обстановке!

Шизофрения? Ещё какая. Но мне эта мысль внезапно показалась здравой и рациональной.

Двадцать минут спустя я оказался на грунтовке возле обвалившегося старинного дома и поворота в лес. Проверил запас дизеля (не хватало только оказаться на “короткой дороге” без топлива!) вышел из машины, сфотографировал “Прадик” со всех сторон. Записал показания одометра. Сел за руль. Пристегнулся.

Сработало! Чёрт побери, сработало! Несколько метров поросшей травой колеи и вот она — бетонная дорога в полторы полосы. Проехав километра два, я остановился, проверить технику. Сотовой связи предсказуемо нет, но GPS обязан работать — если наверху есть спутники, хоть один сигнал навигатор обязательно поймает!

Спутники исчезли. Компас показывает ерунду: я должен ехать на юг, а смартфон уверенно сообщает о восточном направлении. Солнце не на юге, как положено в одиннадцать утра, а на северо-востоке, будто я очутился далеко за Полярным кругом.

Боюсь, у меня возникло слишком много вопросов к юной медноволосой валькирии, отправившей меня на эту заброшенную трассу.

Попробовать проехать дальше? Почему нет, в конце концов вчера со мной не случилось ровным счётом ничего жуткого. Кабан этот странный промелькнул, великоват он был для среднестатистического кабана…

Снявши голову, по волосам не плачут. В любом случае никакой угрозы я сейчас не наблюдаю. Вперёд!

Сюрпризы на этом не кончились: четыре километра спустя я добрался до вырубки, где воздвиглось кафе “Сампо” — прошлым днём оно стояло в самом конце пути, у выезда на асфальт. Удивляться я отказался. Бессмысленно.

Стоит фура MAN с покрытым жёлтым тентом прицепом без единого логотипа. Новенький белый Hyundai Creta. Удивительное дело, ВАЗ-“копейка” семидесятых годов производства, ещё с “фиатовскими” комплектующими — такая машина теперь редкость, мечта коллекционера.

Зарулил на стоянку. Отыскал заначенный “Беломор”, вышел, закурил. Осмотрелся.

Это наш мир, а никакая не параллельная вселенная. Пахнет сосной и шашлыками. Сила тяготения, солнце, воздух неизменны. Выброшенный окурок “Винстон-компакт” под ногами. Я на Земле, любые другие версии исключены. Только светило по-прежнему зависло на северо-востоке.

Ну что же, зайти? Чего бояться-то? Вряд ли тут, при ясном свете, обитают упыри из старинного фильма “От заката до рассвета”. Кроме того, уважающие себя вампиры не будут ездить на “Жигулях” эпохи Брежнева — неприлично как-то. “Роллс-ройс” ещё туда-сюда.

Совершенно обычная обстановка для придорожного кафе. Громоздкие деревянные столы, скромная барная стойка с тремя пивными кранами и десятком бутылок с крепким алкоголем на полке. Дальнобойщики, приехавшие на MAN, узнаваемы моментально — двое пузатых дядек в клетчатых шортах и майках-алкашках. За самым дальним столом явно обладатели Creta — бородатый дядя лет сорока, блондинистый парень помоложе и чувак, смахивающий на нудного бухгалтера. О чём-то спорят, слышны возгласы “…Да этот Собянин!” и “…Эта дура из мэрии!”. Ясно, москвичи — нормальный человек за обедом Сергея Семёновича не упоминает. Последним был тихий дядечка в возрасте, чинно употреблявшим какао с блинчиками. Облик дяди (коричневый пиджак с заплатками на локтях) комплектно совпадал с “Жигулем-копейкой”.

Сел за стол. Просмотрел заламинированное меню. Солянка, борщ, шашлык. Финская уха на сливках. Пирожки в огромном ассортименте, наименований тридцать. Ах, конечно, фаршированные кабачки — те самые, уникальные. Цена почему-то не указана, зато снизу крупно — “ИЗВИНИТЕ, МЫ НЕ ПРИНИМАЕМ БАНКОВСКИЕ КАРТЫ!” Понятно, налоги платить не хотят.

— Привет, — у стола нарисовалась симпатичная девица настолько библейских форм, что у меня челюсть отвисла. Даже и не думал, что в наши диетическо-вегетаринские времена всеобщего фитнеса могут существовать девушки идеальных рубенсовских объёмов. — Сегодня чай изумительный, на двенадцати травах. Мы давно такого…

Я посмотрел в её глаза, собираясь сказать, что ничуть не возражаю против чудесного чая на дюжине трав, как девочка вдруг отступила на шаг назад. Я её будто напугал.

— Я отойду, простите, — буркнула она и упорхнула.

Да что ж такое-то?

Представляете себя Вячеслава Невинного из фильма “Гостья из будущего” в роли Весельчака У? Примерно такой гражданин утвердился на скамейке напротив меня спустя минуту. Очень тяжеловесный, очень внушительный и очень недоброго облика.

— Ты кто? — ударил напрямую Весельчак У. — И, главное, откуда? — Я…

Врать? Гнать любую чепуху? Невозможно, “Сампо” безусловно место “для своих”, людей осведомлённых о “короткой дороге”. Скажу правду: — Меня сюда направила Ольга. Правнучка Хемминга Ульриковича. Знаете их? — А-а! — Весельчак У моментально подобрел, зверское выражение лица заместилось улыбкой доброго людоеда, который употребляет в пищу homo sapiens не всегда, а строго по праздникам. — Хельга, ну разумеется, кто же ещё! Простите за грубость, это не от желания обидеть.

Хельга? Не Ольга, а именно — Хельга?

Мордоворот рассыпался в любезнейших извинениях, посулил чай за счёт заведения, будто невзначай осведомился, какие у меня деньги. Я молча продемонстрировал пятисотрублёвую купюру. Весельчак У согласно кивнул: — Курс один к пяти, если вам потребуется, поменяем.

Я лишь вздохнул. Курс чего к чему, хотелось бы узнать? Задать вопрос не решился, сразу поймёт, что я здесь человек случайный.

И в конце концов, “здесь” — это где? Сопоставив вчерашние впечатления с увиденным сегодня, я сделал вывод, что “короткая дорога” отчасти изменилась, и дело даже не в харчевне “Сампо”, внезапно переехавшей на три десятка километров ближе к Приладожскому. Лес был лиственный, теперь сосна и ель. Я точно помню, что на окраине вырубки были сложены бревна-кругляк, теперь их нет.

Гулять так гулять! Помимо чая я потребовал у фигуристой барышни Те Самые Кабачки и пирог с папоротником — для наших краёв блюдо редчайшее, прежде встречал только на Дальнем Востоке. Официантка выбор одобрила, заметив, что в пирог добавлены шамбала, цветки бузины и кинза, а если я загляну через два дня, в меню будут вареники с папоротником — не оторвётесь!

Гурманы они тут, как погляжу.

Пообедал. Вкусно, порции огромные, домашние — это тебе не столичный ресторан с ложечкой картофельного пюре на воде и стейком размером с дохлую мышь за конские деньги. Травяной чай выше любых похвал.

Даже если сделать абсурдное предположение, что “короткая дорога” каким-то немыслимым образом “выпадает” из привычной мне реальности, — искривление пространства, дублирующая реальность и прочие фантастические изыски из романов несуществующего Кирилла Ершова, — “здесь” очень тесно связано с “там”, где остались Моторное, пенсионерка баба Зина, зловредный коронавирус, заправки “Газпрома”, шоу Малахова и прочие атрибуты привычного мне бытия.

Весельчак У ясно дал понять, что знаком с рублями Российской Федерации, пусть и предложил поменять их незнамо на какие дензнаки. Музыкальный центр за барной стойкой исторгает “Арлекино” вечной и неистребимой Аллы Борисовны — сомневаюсь, что в других измерениях в обязательном порядке слушают Пугачёву. До “Арлекино” проигрывалась и вовсе “Шальная императрица”, я аж содрогнулся. Дальнобойщики похожи на дальнобойщиков. Солонка и перечница на столе из IKEA, а я крепко сомневаюсь, что шведские буржуи ухитрились просунуть свои липкие щупальца за пределы планеты Земля.

— Столько хватит? — когда пришло время рассчитываться, я протянул грудастой девочке двухтысячную с владивостокским “Русским мостом”. — Конечно, — согласилась она. — Вам сдачу в этих единицах или нормальными деньгами? — Нормальными, — не раздумывая, сказал я.

Интересно, что принесёт? Доллары? Евро? Кувейтские динары?

Я стал обладателем двух десятков крошечных, с ноготок, и тонюсеньких серебряных монеток неправильной формы. Некоторые овальные, другие почти круглые. Выглядели очень старыми — нет, серебро не потемневшее, яркое, но сам облик монет был чрезвычайно архаичен. Ефимки какие-то, застрявшие у меня в памяти ещё со школьного курса истории.

— Серебро всегда остаётся серебром, — невозмутимо заметила барышня. — Вы заезжайте послезавтра на вареники. Если будете рядом. — Спасибо, непременно.

Аккуратно отправил монетки в кармашек бумажника, вышел наружу.

…— Ребята, вы что-то хотели спросить? “Московская” троица, — бородатый, светловолосый и “бухгалтер”, — вышедшая из кафе несколькими минутами раньше, с небывалым интересом изучала водительскую дверь моего злосчастного “Прадика”. Да что там, мёдом намазано? Сначала кот Маркентий, теперь эти пижоны!

— Героический ты парень, как погляжу, — чуть зачарованно сказал дядька с бородой, полуобернувшись. — Первый раз вижу, чтобы кто-то таскал с собой эту штуку. — Самец, — поддакнул блондин. — Очень маленький, что совсем скверно. Если заявится невеста, никому не поздоровится. Или вы нарочно? Охотник? На живца ловите? Судя по отметинам, вы на пути к цели. Не страшно?

Молчаливый “бухгалтер” глянул на меня почти сострадательно.

— Гос-споди! — не выдержав, воззвал я к небесам. — Какой, к лешевой матери, охотник? Вы о чём вообще?! — Это ведь Тууликки, — оторопел бородатый. Поглядел на своих дружков и покрутил пальцем у виска. — Слушайте, он же реально не соображает. Дружище, ты знаешь, что такое Тууликки? — Нет, — решительно отрёкся я. — У вас на двери сидит… гм… крошечный самец Лесной Девы, — с умным видом пояснил светловолосый. — Очень удивлён, что вы ещё ходите своими ногами и сохранили голову на плечах. — Самец… Кого?! — Лесной Девы. Реликтового монстра эпохи раннего неолита. Нет, вы что, и правда не в курсе? Серьёзно? Тогда как вас сюда занесло?

Я почувствовал лёгкое головокружение. Эти трое не выглядели шутниками, они меня не разыгрывали и не прикалывались. Наоборот, догадавшись о моей полнейшей неосведомленности, посмурнели.

— Вот это давно появилось? — осведомился бородатый, постучав согнутым указательным пальцем по двери машины. — Вчера днём? Вторые отметины после заката? Прекрасно, прекрасно… Вы где живёте? Моторное? Вуохенсало? Да, знаю. Очень хорошо, что не в городе. Там много людей, последствия могут оказаться гораздо тяжелее. Куда сейчас направляетесь? Домой? Мы лучше вас проводим. Народ, все согласны?

Светленький и “бухгалтер” дружно кивнули.

— С вашего позволения я поведу, — не допускающим возражений тоном сказал блондин. — А вы по дороге подробно расскажете, каким образом вас сюда занесло и что именно вы делали в “Сампо”…