Короткая дорога

Часть IV

Как человек, воспитанный в ранние девяностые на литературе fantasy, я с чистым сердцем полагал, что слова “Лесная Дева” в легендарно-мифологическом контексте должны обозначать некую прекрасную фею с изумрудными волосами, покровительствующую лесу, деревьям и пташкам с енотиками. Много девочковой няшности, пушистых зверюшек, веночков из полевых цветов и прочих танцев под звездами средь нетронутых дубрав.

И уж точно у сказочной Лесной Девы не может быть никакого “самца” — экая немыслимая вульгарщина!

Впрочем, мне довольно быстро объяснили, что столь романтические заблуждения не имеют к реальности даже самого мимолетного отношения.

— Слышали когда-нибудь о темпоральной лингвистике? — вопрошал блондин, усевшийся за руль моего “Прадика”. — Наука, безусловно, не самая популярная, представляющая интерес только для узких специалистов. Вкратце: память языка прочнее памяти текста. Досточтимые предки называли вещи своими именами, никаких метафор или иносказаний. Живёт в лесу — значит лесная. Самка — значит дева. Так в веках и сохранилось, только исходный смысл размылся. Понимаете? — Нет, — признался я. — Об этой пакости я впервые услышал от вас. Предположить не мог, что подобное вообще… В принципе существует в нашем мире. До сих пор не уверен, что вы меня не разыгрываете. — Каков смысл в подобном розыгрыше? — пожал плечами светловолосый. — Признаться, мы были слегка шокированы эдаким открытием на автостоянке перед “Сампо”. Лесных Дев осталось всего ничего, максимум десяток: северный Урал, Ямал, Обская губа. На Кольском полуострове предположительно две-три особи, в северной Норвегии, на Шпицбергене… Главное страшилище ненцев, остяков и нганасанов. Читали когда-нибудь сказки северных народов? Они и так-то не отличаются добротой и позитивом, а уж если речь заходит о всевозможных чудищах, кровь стынет в жилах. Больше того, многие из этих историй являются отражением реальных событий и тысячелетнего опыта. Тууликки — погрешность эволюции, тупиковая ветвь развития, да ещё и обладающая кой-какими странными способностями. — Странными? — озадачился я. — Я, конечно, не зоолог, но, если речь идет об обычном животном, пусть даже хищном, какие могут быть “странности”? Я не наблюдаю ничего сверхъестественного в медведе или тигре. — Электрический угорь или скат вас не смущают? Коллективный разум у муравьёв? Абсолютные регенеративные способности аксолотлей или невосприимчивость к любым ядам у опоссумов? Летучие мыши с эхолокацией? Лесная Дева — явление одного с ними порядка, разве что она… Она старая. Очень старая. Сотни тысяч лет, возможно, миллионы. Идеально приспособлена к холодному ледниковому климату, активный камуфляж — кино “Хищник” смотрели? Вот примерно то же самое, только на биологической основе, как у хамелеона. Ну и конечно исключительный половой диморфизм, крошечные и безобидные самцы, зато самка… О-о, это очень внушительное существо. Наблюдал один раз в финской Лапландии, больше не хочу. Собственно, поэтому мы и решили вам помочь быстро нейтрализовать мужскую особь — фактически, он представляет из себя бессмысленный мешок с генетическим материалом, интеллект как у табуретки, но самка отыщет его обязательно. Если уже не отыскала, судя по отметинам на двери. — Почему я его не вижу? — жалобно спросил я. — Вы видите, а я нет? — Доберёмся до вашей резиденции, покажем. Зеленка или раствор Люголя в доме есть? — Какой раствор? — Обычный йод, царапины мазать. Найдётся? Отлично. Оно реагирует на красители. — Откуда вы всё это знаете? — Интересуюсь живой природой, — нейтральным тоном ответил блондин. Кстати, он так и не представился, равно как и его дружки, ехавшие на белой Creta вслед за нами. — Если хотя бы раз в месяц обедать в “Сампо”, ещё и не такими знаниями обзаведёшься…

Я угрюмо промолчал. Осознавал, что влип в тёмную и малообъяснимую историю, попахивающую если не чем-то потусторонним, то однозначно вызывающую неприятные и не имеющие развернутого ответа вопросы.

Оставим пока в стороне “короткую дорогу”, с её изменчивостью и географией шиворот-навыворот. Во-первых, я никогда прежде не слышал о “реликтовых тварях” наподобие Лесной Девы — криптозоологические чупакабра, снежный человек, плезиозавр из Лох-Несса и прочие порождения воспалённого разума полоумных уфологов и журналистов не в счёт. Что значит “нестандартные энергетические способности”? Биоэлектричество? Насколько я знаю, генерировать электроразряды могут только рыбы — помянутые угри со скатами.

Во-вторых, встреченная в “Сампо” троица никак не напоминает книжно-киношных охотников на монстров — ни один из этих людей даже близко не походит на Ведьмака или Ван-Хельсинга. Обычный средний класс; не то столичные менеджеры, не то “люди свободных профессий”, как нынче принято именовать специалистов в самых разных областях, начиная от IT-сферы, до книгоиздания, онлайн-торговли чем угодно или, прости Господи, блогерства. Однако, они вполне уверенно катаются по “короткой дороге”, да ещё и видят всякие кунштюки, простому смертному незаметные. Я бы порасспрашивал что к чему, но судя по уклончивым ответам белобрысого, желания рассказывать о себе у них нет…

— Тащите зелёнку, — распорядился блондин, как только мы заехали на мой участок и закрыли ворота. — Инструменты есть? — Инструменты? Какие? — Автослесарные. Боюсь, вам предстоят некоторые расходы. Так просто от Лесной Девы не избавиться, прилипает намертво, не отодрать. Ума не приложу, где вы ухитрились её подцепить?.. Впрочем, догадываюсь: дорогу к “Сампо” вам показали, а о мерах предосторожности рассказать забыли.

Слово “подцепить” он произнёс так, словно речь шла о неприличной болезни.

— Отыщется в посёлке знакомый с моторной лодкой? — деловито поинтересовался бородатый. — Сможете одолжить на часик? Прекрасно. А теперь смотрите внимательно…

Он вылил на бумажную салфетку едва не половину флакончика зелёнки и начал протирать дверь машины ниже ручки. Я лишь присвистнул: отчетливо проступил контур некоей субстанции, смахивающей на здоровенного протея. Несколько темных ядрышек, выросты-псевдоподии, полупрозрачные мембраны. Размерами оно было с две ладони и выглядело безусловно живым, пускай и толщиной с упаковочную пленку — ложноножки медленно двигались, ядра смещались. Выглядит премерзко.

— Что вы собираетесь делать? — осведомился я, наблюдая, как Борода копается в ящике с инструментами. — Не хотите же вы сказать, что… — Именно это я и хочу сказать, любезный. Сейчас мы снимем дверь, отвезём её на берег, заберём лодку и выбросим в Ладогу. Желательно, подальше от берега. Поедем вместе, убедишься, что в наши планы не входило злодейское похищение столь необходимой детали твоего четырёхколёсного друга с последующей перепродажей на чёрном рынке. — Но… — вякнул я. — Могу обрисовать возможную альтернативу, — перебил блондин. — Точнее, не “возможную”, а “обязательную”. У Лесных Дев невероятно сильна эмпатическая и обонятельная связь, самка отыщет наречённого за десятки, а то и сотни километров. В одну прекрасную ночь, — скорее всего в следующую, — вы обнаружите, что к вам вломилась очень умная, хитрая и абсолютно безжалостная тварь, вдобавок почти не видимая человеческим глазом. Если угодно — призрак, да ещё обладающий никем не изученной властью над пространством и способный мгновенно перемещаться из точки в точку на ограниченном расстоянии. Царапины на двери показывают, что самка уже заглядывала в гости, но кто-то, — или что-то, — её спугнул. Хотя напугать эту помесь росомахи и ящера с пещерным медведем очень и очень непросто, она даже огня не особенно боится… Я не шучу. Первой добычей станете вы, причём не уверен, что успеете осознать, кто именно вас выпотрошил. — Затем она примется за соседей, — невозмутимо дополнил бородатый. — После оплодотворения Лесной Деве необходимо вдоволь насытиться. Легенды таймырских нганасанов уверяют, что эта скотина могла вырезать за ночь целое стойбище, не брезговала ни людьми, ни оленями с собаками. Когда набьёт брюхо, надолго впадёт в предродовую спячку где-нибудь в тихом уголке, а затем — роды. Она суперхищник, потому популяция ограничивается самой природой: рождается всего одна самка и штук тридцать-сорок крошечных примитивных самцов, которые будут десятилетиями ждать своего часа, а именно — пытаться прилипнуть к любому движущемуся объекту, будь это животное, самоедские сани или машина. Мобильность для них залог успеха, легче отыскать на расстоянии женскую особь. Благодарите судьбу, что самец не вцепился вам в ногу, пришлось бы ампутировать. Избавиться от двери машины выйдет куда дешевле. Хотите жить — помогайте.

Работа заняла около получаса — пришлось залезать в интернет в поисках инструкций, поскольку никто из присутствующих искусством снятия дверей на автомобилях не владел. Ничего, справились. Отвезли на Creta в “нижний” прибрежный поселок, там я арендовал лодку, после чего протей с его носителем был утоплен в Ладожском озере, километрах в трёх от берега. Если верить найденной в гугле карте глубин, там было уже за сотню метров водной толщи, никакие палеолитические монстры не достанут.

Распрощались на шоссе в сторону Приозерска — я отлично доберусь пешком, благо рядом. Бородатый (я так и не узнал его имени) назидательно сказал напоследок:

— Рекомендуется к запоминанию: если уж тебя угораздило ввязаться в события, смысла которых ты не понимаешь, то загляни к человеку, указавшему дорогу в сторону “Сампо”. Сильно подозреваю, у него была причина так поступить. Там все объяснения и получишь. Ясно? — Ясно, — кивнул я. — Подождите ещё минутку! Вы говорили, будто эта… Лесная Дева успела появиться около дома, но её что-то спугнуло. Что? — Понятия не имею. Тууликки выраженный ночной хищник — рассвет? Не дёргайтесь, она больше не придёт. Её привлекал самец, точнее его феромоны и эмпатические волны. Пусть теперь ищет ненаглядного на дне Ладоги. — Может быть надо куда-то сообщить? — ответил я неуверенно. — Вы же сами сказали, что это очень опасный хищник. — Воображаю, как на тебя посмотрят в полиции или обществе охотников и рыболовов, — усмехнулся бородатый. — Караул, граждане, тут бродит древнее как мир чудище из эпохи мамонтов! — А она… Она может разговаривать? Раз такая умная, как вы утверждаете? — Разговаривать? — мой собеседник слегка опешил. — Конечно же нет. Это животное. Зверь. Необычный, с малообъяснимыми способностями, но всё-таки зверь. Ты о чём? — Прошлой ночью меня кто-то звал. По имени. Из темноты. — О, только не обвиняй в этом Лесную Деву! Тууликки речевым аппаратом точно не обладает. Известно достоверно, хотя вскрытие и анатомирование представителя это вида производилось всего один раз, и то в прошлом веке. В Норвегии, частным лицом. Глупости. Прошу прощения, но мы и так слишком задержались, пора ехать. Надо добраться до Сортавалы, а в той стороне с короткими дорогами напряжённо… Желаю удачи. И будь осмотрительнее. — Спасибо! — Не за что. Мы просто отказались в нужное время в нужном месте. Считай, что тебе повезло.

Белая Creta исчезла за поворотом. Я побрёл в сторону дома, соображая, что теперь делать и поглядывая в смартфон. Остался безлошадным. Допустим, новая водительская дверь будет стоить тысяч пять плюс доставка, если верить интернет-каталогам. Вызов мастера на установку, — сам возиться я не буду! — ещё где-то десятка. Если каждый заезд в сторону “Сампо” будет мне обходиться в такую сумму, очень скоро пойду по миру и встану на паперть с кружкой для подаяний.

Белобрысый дал понять, что протея Лесной Девы я “подцепил” скорее всего на бетонке, поскольку в “большом мире” этих существ практически не осталось — они или истреблены, или стоят на грани естественного вымирания. Сверххищник, — то есть стоящая на вершине пищевой цепочки тварь, чья численность не регулируется другими хищниками, — всегда малочислен, иначе он попросту сожрёт всё вокруг. Такими “чемпионами” в свое время были неандертальцы, крепкие, живучие, способные завалить хоть шерстистого носорога, хоть саблезубого тигра. На чём, собственно, и погорели — их было слишком мало, что дало предпосылки к исчезновению путем ассимиляции сапиенсами, более слабыми физически и плохо адаптированными к жёстким условиям Ледникового периода, но многочисленными и плодовитыми.

Выходит, “здесь” их мало, а “там” побольше. Иначе как я мог ухитриться подобрать на “короткой дороге” случайную особь, просто притормозив перед перебегающим дорогу кабаном-переростком? Да и кабан-то больше походил на жуткого вепря из кельтских легенд. Самка вполне могла явиться за женихом как раз “оттуда”, раз существуют прорехи между “там” и “тут”.

Но ведь я сам для себя утром решил, что бетонка, “Сампо” и окружающие их леса — это безусловно, однозначно и неоспоримо наш мир. Земля. Земленее не бывает. Более того, время “там” соответствует реальному, раз уж в кафе без возражений принимают действующие купюры и терзают несчастных посетителей Аллой Пугачевой на пару с “Шальной императрицей”.

Парадокс? Ещё какой парадокс!

Тем не менее одно я, кажется, знаю точно — “там”, по крайней мере сегодняшним утром, находилось за Полярным кругом, а не на наших умеренных шестидесятых широтах: солнце на северо-востоке. Что лишь добавляет непоняток к сводящему с ума коктейлю из древних монстров, книг никогда не рождавшихся писателей, ночных голосов и холодильников из исторического ничего.

— Что это за безобразие?…

Дорогой соседушка, который, будем откровенны, косвенно втянул меня в безумные события последних трёх дней, полуоткрыв рот изучал “Прадик” со своей стороны сетки-рабицы, разделявшей участки. Приехал-таки из города, вон хвост его оранжевого гроба на колёсиках из гаража торчит.

Зрелище и впрямь тоскливое — ни дать ни взять пейзаж в Гарлеме после налёта банды BLM. Никогда бы не подумал, что машина со снятой дверью будет выглядеть как жертва оголтелых погромщиков.

— Здравствуйте Даниил Алексеевич, — я отвесил в его сторону реверанс, сделавший бы честь любому придворному Людовика XIV. Взмахнул воображаемой шляпой с перьями. — Не заглянете ли на рюмочку чего-нибудь крепкого? Есть серьёзный разговор. — Рановато для крепкого, — поморщился Даня. — Я ночь работал, в отличие от некоторых. Развезёт сразу. От кофе не откажусь.

Он очень уважает мою кофе-машину, по количеству функций, дизайну и стоимости напоминающую маленький звездолёт. Отлично, кофе так кофе, а я лучше по вискарику — нервы ни к чёрту.

— Присаживайся, присаживайся, — я взглядом указал на плетёное кресло у стола. — Сахарку? Лимончик? Может, корицу?

Кофе-машина издала звук, смахивающий на залп имперского крейсера, и замигала цветными огоньками.

— Что, блин, стряслось? — Данилу не откажешь в отличном чутье, моментом осознал, что обстановка напряжённая. — Меня здесь не было меньше суток! Что ты натворил? — Я?! Натворил? Всего лишь отвёз вчера папиросы незнамо какого года производства по адресу, который ты мне дал. Познакомился с симпатичной девушкой. А вот что началось потом, это ты мне объяснишь. Когда внимательно выслушаешь. Постарайся не перебивать.

Сосед мрачнел с каждой минутой, но встревать в мой шедевр красноречия не пытался. Как писал без малого сто лет назад Михаил Булгаков, грозные матерные слова запрыгали по комнате, как град по подоконнику. Крепко досталось всем, начиная от любителя ветхозаветных папирос со шведским именем и его очаровательной правнучки, до Весельчака У из “Сампо”, троицы специалистов по чудовищам Ледникового периода, непосредственно чудовищу, а равно Даниле Алексеичу лично, вкупе с его ненаглядным “ЗИМ-Горький” и пристрастием к несуществующей фантастической литературе.

Если кратко: что это за хрень, за ноги вашу мамашу?!

— Дела-а… — только и протянул Даня, едва мне удалось подавить в себе внутреннего Цицерона. — Да, дела. У тебя загранпаспорт здесь или в городе? — Заг… — я от неожиданности запнулся. — Что? Загранпаспорт? Здесь. Думал, границы к середине лета откроют, в Финку сгоняю… А тебе зачем? — Бери с собой на всякий случай и поехали. — Куда поехали? — я аж попятился. — На кудыкину гору! Давай-давай, покажу кое-что. Твоя таратайка пока не рабочая, поедем на моей.

Я нашел в ящике рабочего стола невостребованный этим шальным летом загран, сунул в карман куртки. Поразмыслил, добавил туда же сотню евро, валявшуюся в столе ещё с прошлого лета. Судя по сосредоточенному и отчасти злому виду соседа, к шуткам Данила расположен не был.

Кажется, я упоминал, что его “Веста Кросс” просто на диво затрёпанная. Так ушатать сравнительно новую машину за пару лет невозможно физически, смотреть больно. Видел я однажды автомобиль, попавший в песчаную бурю с ураганным ветром — базальтовый песок произвёл эффект крупного наждака: краска почти сползла, металлические детали в мелких сколах, драный пластик. Так вот, настолько плохо “Веста” не выглядит, но сходство определённо есть: облезлая, будто паршивый кот с помойки в неблагополучном квартале.

Внутри, однако, всё вполне приемлемо — никаких завалов пустых пластиковых бутылок из-под воды и чая “Липтон”, как у неаккуратных водителей. Кофейный ароматизатор. Иконка Николая Чудотворца. Сиденья не протёрты.

Кстати, не замечал раньше — машина слегка “поднята”, клиренс выше, отличные “горные” колеса, совершенно не нужные в условиях Ленинградской области. Зачем?

— Двинулись, помолясь, — буркнул Даня. — Пристегнись. И бога ради, все вопросы, когда приедем, я остановлюсь и предъявлю… То, что надо предъявить. Бак вроде на две трети, хватит.

Последующие сорок минут не происходило ничего необычного. Мы добрались до Приладожского, я вновь увидел разрушенную избу у поворота, свернули на проклятущую бетонку. Прогнали по ней километров десять — я отдельно отметил, что кафе “Сампо” вновь сгинуло. Утром я доехал до него меньше, чем за четверть часа, а сейчас вырубки с автостоянкой не видно.

Наконец Даня уверенно свернул вправо, на просеку.

— Мне Ольга рекомендовала с главной дороги никуда не съезжать, — монотонно сказал я. — Уверен? — Безусловно, — ответил сосед. — Тут недолго. Дорога-то короткая.

Просека как просека. Наезженная, широкая, без ям, глубоких луж и завалов бурелома. С переднего сиденья были хорошо видны следы шин, причём ехал аппарат куда крупнее нашей “Весты” — грузовик, трактор? Начали попадаться громадные, — с дом!— валуны и скальные выходы, такие есть лишь севернее Приозерска, ближе к Кузнечному и административной границе Карельской республики. Интересно, куда сейчас мы забрались?

Проехали озерцо, окружённое вековыми соснами. Асфальт. Даня опять вырулил в правую сторону. И вот тут я начал осознавать, что окружающий мир отчасти изменился. Очень мимолётно, незаметно, но изменился — дорожные знаки какие-то не такие, автобусная остановка на двухполоске странная, надписи… Надписи! Что за язык?

— Стой! — почти заорал я. — Остановись. — Рано. Давай до угла трассы доедем.

Доехали. Встали. Указатель свидетельствовал: “Panssarimuseo Parola 13 km. Hämeenlinna — Tavastehus 22 km”.

— Твою мать, — только и высказался я. — Парола? — Парола, — развел руками сосед. — Финляндия. Танчики. — Не поверю, пока своими глазами не увижу! Жми прямо до музея, зуб даю — дорогу знаешь! — Конечно, знаю…

Пожалуй, в России нет (ну или почти нет) человека мужеска пола, которого начиная с 2010 года не застала эпидемия игры World of Tanks. Я, признаться, был среди них. Играл и фанател вплоть до 2014 года, потом появились другие заботы, последние шесть лет клиент вовсе не открывал. Как и все фанаты, посетил тогда танковый музей в Кубинке, а поскольку хозяйственные финны рядом, то заглянуть в Panssarimuseo Parola у соседей было делом простейшим: финский шенген, машина, аренда на ночь домика неподалёку — сотня километров от Хельсинки к северу. Незачем торопиться, куда проще встать в финской глубинке, благо недорого и в сельских ресторанчиках хорошо кормят…

По самым приблизительным оценкам от Моторного до Паролы через Выборг километров пятьсот. Мы их одолели за сорок пять минут.

— Так вот зачем ты просил взять загранпаспорт, — сказал я, когда “Веста” повернула на стоянку около главного входа в музей. — Слушай, а ведь карантин! Коронавирус! Границы закрыты. Нас за русские номера здешние менты не повинтят? — Ты в курсе, сколько в Финляндии машин с русскими номерами? — укоризненно сказал Даня. — Загран просто страховка на случай неожиданных вопросов. — У меня шенген, кажется просрочен — не успел сделать новый, когда началась свистопляска с вирусом. — Брось. Ты видел хоть одного финского полицейского, всматривающегося в визу? Погранцы у них звери, не откажешь, а полиция за пределами Хельсинки добрая и полупьяная даже в рабочий день. Этим ребятам в голову не придёт проверять проштампованные даты. Наоборот, сейчас турист редкий зверь, беспокоить не решатся. Пойдём, погуляем, заодно объяснимся.

Моя карточка Альфа-банка на входе в Panssarimuseo сработала безотказно. Пожилая кассирша на очень плохом русском предложила купить “санитарную маску” всего за один евро, если гостям нужно. Сбиваясь на такой же скверный английский, посетовала, что посетителей почти нет. Очень, очень плохое лето. Вы можете посидеть в кафе музея, если устанете, есть отличное пиво в кегах — русские любят финское пиво…

И мы с Данилом отправились бродить среди ржавых танчиков, выставленных на открытом воздухе под сосновым пологом.

— Видишь ли Лёня… — сосед упорно смотрел себе под ноги. — Мне жутко неприятно, что всё так обернулось. Ольга, наверное решила, что раз ты приехал от меня, значит в курсе… — В курсе чего? — Она девушка современная, называет это “аномалией”. Прадед, Хемминг, “спиралью” или “коловоротом”. Читал “Калевалу”? Финский эпос? — Когда-то в школе, не помню ничего. Вяйнемёйнен какой-то, волшебные гусли… Сказка. — Аномалия распространяется не более чем на пятьсот-шестьсот километров вокруг Приозерска, — не слушая меня, сказал Данила. — Например Парола — это самая дальняя точка на запад. В Швецию по короткой дороге ты уже не доедешь. Точно так же в Америку, в Чили и в Новую Зеландию. Локальное явление, ограниченный радиус. Не знаю, может быть похожие “спирали” есть где-то ещё, но я о них ничего не слышал. Можно съездить в Петрозаводск, в Псков, Новгород, в Таллин, на Валдай, но не дальше. А можно заглянуть в другие… как бы это сказать?.. Места. Географически они тут, в нашей реальности, но лежат будто в другой плоскости, другом разрезе пространства. Хемминг говорил, что это “тени” нашего мира, а наш мир — их “тень”.

Я присел на лавочку под сосной. Похлопал по карманам. Ага, прадедов “Беломор” я всё-таки не забыл в машине. Щёлкнул зажигалкой.

— Ты хочешь сказать, — осторожно начал я, — что эти “места” сосредоточены в очень ограниченном радиусе полутысячи километров вокруг Карельского перешейка? Верно? Будто под куполом? — Нет, — помотал головой Даня. — Никакого купола. Спираль с центром. — Откуда ты всё это знаешь? — Дед Хемминг. Я же говорил, знаю его с раннего детства. Обмолвка там, лишнее слово здесь, разговоры родителей, которые я нечаянно или нарочно подслушал… Я убеждён, что Хемминг не совсем человек. Если бы не твой сегодняшний рассказ, я продолжал бы молчать. Понимаешь? В таких ситуациях надо или уходить в полный отказ, или… Или говорить правду.

Я лишь вздохнул. Что означает “не совсем человек”? Я читал роман “Американские боги” Нила Геймана, даже сериал смотрел. Боги древности, притворяющиеся людьми.

Задал вопрос. Даня ответил: — Нет, он не притворяется. Не знаю, как объяснить. Ну… что-то вроде лешего, понимаешь? Только не леший. Сказочный леший не пошел бы воевать и не получил бы два медали “За отвагу”. — Тогда что он такое? — Он человек… И не человек. — Даня скорчил страшную рожу и пошевелил пальцами, будто пытаясь напугать. — Да плюнь, Хемминг шикарный и очень умный дедок! Чего-то мы углубились в ненормальную мистику. Повторяю: это мои личные впечатления, частью ещё детские. Поедем обратно? — Поедем…

И мы поехали. Свернули от Парола на четырёхполосную трассу к северу, потом на второстепенную, оттуда на давешнюю просеку. Вечерело, стволы сосен светились бронзой. В открытые окна “Весты” врывался ветерок с запахом смолы.

Похоже, меня на мгновение оглушило. В правый борт машины будто тараном ударило — нас сразу перевернуло на левый борт, и мы бы ещё долго кувыркались, не окажись напротив мелкого ельника, сработавшего в качестве отбойника. Хорошо, что мы с Даней были пристёгнуты.

Машина всего один раз кувырнулась через крышу, затем “Веста” встала на колеса. Я помотал головой, дёрнул за ручку — бесполезно, и стойка и дверь деформированы.

— Быстро за мной, — Данила дёрнул меня за рукав и вывалился из машины с водительской стороны. Я приземлился рядом на мягкий мох с черничником. — Ты хоть заметил, что это было? — По-моему — вот это…

Оно было размером минимум с медведя, пускай живых медведей я видел только в зоопарке. Туловище скорее кошачье, более вытянутое и гибкое. Морду не видно, поскольку морда… Как бы это сказать? Пикселизировалась. Сперва она распалась на сотни крапинок, потом исчезла, а секунду спустя Это сместилось метров на шесть-семь в сторону и вновь материализовалось.

“Нестандартные способности”, чтоб их!

Самка Лесной Девы?! А мне клятвенно обещали, что от меня она отстанет и уйдёт в леса, разыскивая нового жениха…

— Под машину, — рявкнул Даня. — Бегом!

Я служил в армии, и команда “Бегом!” вбилась в голову на рефлекторном уровне. Перекатился через спину.

Эта огромная тварюга бродила рядом. Нарочито громко, ступая лапищами по сухим веткам и ломая молодые сосны. Будто издевалась. Я пытался выглянуть, но видел лишь неясную тень, которая нарезала круги около “Весты”. Кажется, бородатый говорил, что Лесная Дева строго ночной хищник? Он ошибался.

— И ч…что? — стуча зубами, спросил я Данилу. — Хана, похоже?

Тууликки подошла поближе и сочла нужным сбросить естественный камуфляж. Скрываться ей теперь незачем, добыча валяется под ногами. Я отчётливо её видел: смахивает на росомаху-переростка, метра полтора в холке, при этом стать хищного кота и лапы с хвостом более ящеричьи, чем принадлежащие млекопитающим. Ничего себе шутка эволюции.

Что же она к нам прицепилась?

Лесная Дева вновь исчезла — прошла, будто смазанная полоса, из одной точки в другую, дальше к лесу. Я коснулся рукой поддона “Весты”, ударило статическим электричеством.

Визг. Звук боли, обиды и ярости — Лесная Дева нежданно-негаданно сгинула в самом буквальном смысле этого слова. Переместилась незнамо куда.

— Вылезайте, — под “Весту” заглянул незнакомый человек, — Данила? Жив? — Да, вроде жив, — прокряхтел сосед, валявшийся рядом со мной в засыпанном палыми сосновыми иголками песке. — Ох! Лёню вытащи… — Сам вытащусь, — буркнул я. — Вроде ничего не сломано… — Красавцы, — снисходительно-насмешливым тоном сказал человек, стоявший около “Весты”. — Хорошо, я оказался неподалёку…

На “лешего” он походил меньше всего: роста невысокого, крепкий, возраст сразу не определишь — можно дать и шестьдесят, и хорошо за восемьдесят. Очень напоминает советского актёра Евгения Леонова: лысина, нос картошкой, крестьянски-хитрый взгляд и глубокие морщины. Одет во вполне современную “Горку”.

— Вот угораздило, — Даня мрачно оглядел “Весту”. Удар пришёлся в правую стойку и заднюю дверь, будто пушечным ядром прилетело. — На кузовных работах теперь разорюсь до исподнего…

— Скажи спасибо, что целы-невредимы, — проворчал “Леонов”. — Машина на ходу? Давайте уносить ноги. Она может вернуться, а на второй такой трюк меня уже не хватит, годы не те…