— Смотри, Вань. Если комната отдыха как наш зал, то нужно пять экранов. Четыре на стены и один потолочный.
— Ну да. И?
— А если сделать такую комнату размером как два наших зала… Ну, то есть, одну стену убрать и такой большой длинный зал под это выделить — семь на четырнадцать.
— Зачем?
— Как ты не понимаешь?! Стеновых экранов тогда надо только на два больше. И ещё один потолочный. А площадь помещения увеличится вдвое! То есть в такое кафе можно будет пускать вдвое больше посетителей.
— А, ну да. Логично, — кивнул король.
— Получается, затрат на обустройство будет где-то в полтора раза больше, а людей вдвое больше обслужим. И ещё. Вместо одного из стеновых экранов лучше сделать барную стойку со всеми прибамбасами. Барная стойка всё равно ведь нужна? А стоящий за ней бармен, всякое там оборудование, шкафы с бутылками — это всё будет почти полностью закрывать один из стеновых экранов. Но тогда зачем он вообще? Получается, что на такое длинное 3D-кафе из двух комнат нам нужно всего-то пять стеновых экранов и два потолочных. А стену где барная стойка можно оформить так, словно это наружная стена какого-то деревянного домика. Как будто мы где-то на природе, а рядом бунгало из бамбука, или изба из брёвен. И чтобы там кроме разных коктейлей и соков продавалось ещё и парное молоко, как в настоящем деревенском доме, — Лана мечтательно вздохнула.
— Ну ты разогналась! — покачал головой король. — Откуда мы парное молоко возьмём? Коров держать у нас в башне совершенно не выгодно. Здесь на куриной-то ферме такая себестоимость яиц и мяса получается… При том, что в норме яйца и курятина это самая дешманская еда. Знаешь что? Давай лучше летом ко мне домой, на ферму съездим? Ну, то есть к моей маме. Хотя бы на недельку. Там и парного молока, и сливок, и бифштексов, и шашлыка будет сколько угодно. А если с сезоном подгадаем, то можно будет у местных бабок за копейки лесных ягод целое ведро купить. Хоть отъешься, навитаминишься немного. М?
— Ты же говорил, у вас тепличное хозяйство?
— Угу. А ещё яблони, сливы… Молочная ферма у соседей. Всего в трёх километрах от нас. А тут, в башне, коров никогда не будет. Много всякого можно у нас организовать, но коровы… Они же всё время жрать просят. Мычат. Им не только комбик, им и зелёной травки надо. А коровий навоз воняет куда сильнее куриного. Тут, блин, всё им пропахнет насквозь. А потом этих коров забивать придётся. Тоже так себе удовольствие. И выход мяса на единицу сожранного корма у коров маленький. У свиней получше. У кур — самый выгодный. Коров выгодно держать только там, где полно дармового сена вокруг. У нас морской рыбой людей кормить в разы выгодней, чем мясом. И вообще рыба полезнее. А мяса можно и замороженного с большой земли привезти. Вот нормальными, съедобными свежими огурцами и помидорами я башню обеспечу. Дай срок!
— Больше всего здесь людям солнца не хватает. И тепла. Не вообще тепла, а вот этого ощущения природного, летнего тепла, яркого света, нормальной жары, такой чтобы загар, чтобы холодного сока со льдом хотелось, понимаешь? Я сильней всего тут по лету скучала. По пляжу.
— Скучала? А теперь не скучаешь? — Иван отложил исписанный блокнот с расчётами и подсел к Лане поближе.
— Теперь не так сильно. Есть же эти летние пейзажи. Даже вот море. Иногда забываешься, и кажется, что всё это и правда настоящее.
— Да. Надо делать 3D-кафе именно с таким морским пляжем, — Иван мечтательно сощурился и приобнял Лану: — Чтобы жара, загар. И чтоб иногда прохладный ветерок от воды. Только сделать кафе размером в две больших комнаты не получится. Это же все программы придётся переписывать, чтобы изображение было правдоподобным для другой конфигурации экранов. Давай сначала попробуем сделать кафе для одной комнаты. Посмотрим, что выйдет. А про бунгало вместо одной из стен — это ты здорово придумала, — он чмокнул Лану в висок. — Мы тогда один стеновой экран можем себе оставить. А три других и потолок пустим на кафе. Совсем без этих видов ты же тут на второй день взвоешь.
— Слушай, а если написать Зарову… Ну, который самые крутые наши пейзажи настраивал? Может, он возьмётся их и для двойной комнаты переделать?
— Да. Надо написать. Или сразу позвонить, узнать, как быстро он может, и…
Дверь в кабинет отворилась. В неё просунулась голова Дениса:
— Прошу прощения… Тут Кречет пришел с докладом. Пускать?
— Да! Давно его жду, — Иван вскочил с диванчика. — Ну, Лан, я это потом…
— Да я и сама могу Зарову позвонить, приценится.
— Точно. Давай!
***
Выслушав доклад, Иван глубоко вздохнул, потом зажмурился и сжал виски ладонями:
— То есть ты, считаешь, что штурм Третьей башни был только началом войны? Думаешь Сы-Лоу и после этого не успокоятся?
— Не успокоятся. Мы лишили их возможности бить по нам прямо сейчас. Это хорошо. Это победа. Но временная. Чтобы победить окончательно, надо самим теперь бить по тому, что представляет для них ценность.
— То есть?
— В идеале хорошо бы уничтожить главу синдиката. Тогда они там передерутся между собой за власть, а от нас отстанут… Но как это устроить? У нас нет агентуры в Шанхае, где их штаб-квартира. Да и кто реальный хозяин Сы-Лоу для меня пока загадка. Это же не публичная корпорация, а один из китайских наркосиндикатов. Сы-Лоу это не они сами, а их лицо, их официальная структура в мире легального бизнеса.
— То есть ты предлагаешь мне атаковать неизвестно кого, — король устало вздохнул.
— Нет. Я предлагаю вполне конкретные цели для атаки. Принадлежащие Сы-Лоу корабли ходят по Севморпути. Мы их будем топить.
— Топить? — Иван выпучил глаза: — Ты в своём уме? Нас же тогда посадят. И будут правы.
— Как ты не поймёшь? — скрипнул зубами Кречет. — Если мы не сломаем хребет Сы-Лоу, если хотя бы не договоримся с ними о прекращении огня… Если их не остановить, то они нас разорят, а потом всех пересажают или убьют. Ты забыл? Они до сих пор полощут нас во всех СМИ. Ещё до нашей атаки на Третью они через СМИ обвинили нас во всех возможных преступлениях. Или ты думаешь, среди столичных чиновников не найдётся желающих ободрать нас как липку и отправить на нары?
— Они не смогут. У нас же есть куратор от правительства. Есть договор…
— Если они будут и дальше проплачивать волну клеветы против нас и методично заносить деньги в нужные кабинеты, то рано или поздно смогут. Наш единственный выход — сделать так, чтобы конфликт с нами стал для Сы-Лоу невыгоден. Убыточен. Чтобы они сами запросили о мире. Они должны понести потери, убытки, гораздо большие, чем возможная выгода от нашего поражения.
— Но топить корабли это же пиратство! Бандитизм! Это против всяких правил!
— Да нет никаких правил, — Борис Моисеевич вздохнул. — Знаешь, мне немало крови и слёз пришлось пролить, прежде чем я это понял. Горловка, Бахмут. Далее по всем кочкам. Потом Африка, Европа… Когда я говорил, что на Сы-Лоу патронов может не хватить, я имел ввиду именно то, о чём толкую сейчас. Мы маленькие. Они — большие. Чтобы они просто от нас отстали, мы должны быть готовы, буквально, на всё. Может быть делать этого и не придётся. Скорее всего не придётся. Но если мы не будем готовы идти до конца — точно проиграем. Понимаешь?
— Именно поэтому вы в Третьей башне добили всех, кто по вам стрелял?
— Этих?Не поэтому. Просто у нас такой… — Кречет криво ухмыльнулся, — протокол взаимодействия с террористами. Так как наше родное государство террористов не казнит, нам их приходится убивать при задержании.
— Вот как? — Иван нахмурился: — Ну, а если возникнет необходимость допросить террориста?
— Тогда сперва допросим и только потом в расход.
— Настолько?.. — король потрясённо замолчал.
— У нас нет ни сил, ни средств, чтобы содержать этих подонков в заключении. И нет никакого желания живыми передавать их полиции. Имеет смысл содержать под стражей тех, кто, возможно, не виновен. Если в результате расследования оказывается, что человек не виновен, его, естественно, выпускают. Если же он виновен, но преступление небольшой тяжести, то мы, всё расследовав, выпускаем его, наложив соответствующий штраф, либо штрафуем и вовсе высылаем из башни. И только с более тяжёлыми преступлениями передаём полиции. Но бывают и такие «клиенты», которых надо не передавать полиции, а сразу уничтожать — при задержании или даже «при попытке побега».
— Но это жестоко!
— Убивать людоедов жестоко по отношению к людоедам, — Борис Моисеевич вздохнул. — А не убивать людоедов жестоко по отношению к людям. Каждый убитый нами подонок это десятки спасённых от него простых людей.
— Но ведь можно ошибиться! В горячке убить невиновного. — Иван внимательно посмотрел в лицо Кречета. — Ошибиться ты не боишься?
— Боюсь. — Министр безопасности потупился. — Вот пулю или осколок поймать не боюсь, а ошибиться, убить невиновного — очень боюсь. Но как можно считать невиновным того, кто хватается за оружие и стреляет в полицейского, входящего в офис его фирмы? Как можно считать невиновным того, кто взрывает мирных жителей или необходимую для их выживания инфраструктуру? Ты же слышал — мы обнаружили у них на складах почти триста тяжелых дронов в контейнерах, в разобранном виде. Видимо, это их обычная контрабанда в Европу. Но, раз они оказались тут, на складе, в Третьей, братцы Ли приказали местным работягам собирать эти дроны и снаряжать их взрывчаткой. И двадцать штук уже собрали. Явно хотели собрать побольше, а потом прямо из Третьей устроить новую атаку на наши газохранилища и крышу. У них на складах, вообще, много интересного нашлось. Самый разный огнестрел, ПЗРК, гранатомёты, боеприпасы ко всему этому, тонны более мирной контрабанды. Наркота, естественно.
— Но топить корабли? — Иван покачал головой. — Неужели у нас нет законных способов пресечь этот наркотрафик и прочее безобразие?
— Таможня находится в Третьей башне. Судя по тому, что мы нашли на складах, сотрудников этой таможни китайцы купили с потрохами.
— А наш полицейский может эти грузы досмотреть, арестовать?
— Наш — нет. Галимханов может. Или любой полицейский по прямому приказу Гарбузова. Галимханов, кстати, так и сидит у нас под замком и уже дал показания. Засняли их на видео. Говорит, китайцы ему платили за лояльность, но он не знал, насколько у них там всё напичкано оружием и прочей запрещёнкой… Хочешь посмотреть?
— Нет, — поморщился Иван.
— И правильно. Так себе зрелище.
— А как вы его раскололи? Били?
— Зачем? Всё проще. Сидит человек на допросе. Пьёт наш чаёк и в доверительной беседе сам нам всё рассказывает.
— Сыворотка правды? — понимающе закивал Иван.
— Не-не. Всё по закону. Все применяемые препараты сертифицированы российским Минздравом, — Кречет хитро сощурился.
— Ну да. Конечно, — закивал Иван. — «Чёрт! Вот я вляпался! Раньше совсем не задумывался об этом. А надо всё время иметь ввиду, что и меня, и любого из министров в случае чего могут точно также допросить под сывороткой правды. И не отвертишься. Именно поэтому Жохов изо всех сил старается лишнего не говорить и лишнего не знать. Остальные, естественно, тоже».
— Ну, может, разрешишь нам хотя бы подпалить тральщики Сы-Лоу в порту?
— Какие ещё тральщики? — схватился за голову Иван.
— Рыболовные. Два стоят тут, в Светлогорске, у седьмого причала. Через подставных лиц они принадлежат Сы-Лоу. Выловленную рыбу привозят продавать сюда, в Светлогорск. А отсюда грузят что-то со складов Сы-Лоу и везут… куда — нам не докладывают. Может, в Нарвик, может подальше. А может к нам — в Индигу, в Мурманск, в Архангельск? Один такой тральщик ты… видел. С него дроны на нас пускали.
— Помню, — сжал губы Иван.
— Третий их тральщик отошел от причала спустя полчаса после того, как мы ворвались на склады Сы-Лоу. — продолжил Кречет, мимоходом сворачивая в трубочку одну из лежавших на столе салфеток. — Далеко не ушел. Случился у них пожар на палубе. И пробоина в борту. Наверное, на какую-то большую льдину случайно наскочили, — министр шевельнул усами, ухмыляясь.
— То есть ты уже и без моего приказа начал…
— Надо было позволить им удрать? — СБ-шник сдавил пальцами и швырнул салфеточную трубочку на стол. — А так — погранцы сейчас подплывут к кораблю, чтобы оказать помощь терпящим бедствие. Заодно всё там досмотрят. Нашего кинолога с собакой для поиска наркоты и взрывчатки я погранцам одолжил, так что они там наверняка найдут что-нибудь интересное, объясняющее, почему китайцы так резко рванули наутёк.
— Нет, но… Зачем тогда меня спрашивать, если ты и так всё делаешь по-своему?
— Затем, что Сэм предлагает пока выждать, — вздохнул Кречет. — А я предлагаю устроить небольшой пожар на палубе и у этих двух, стоящих в порту тральщиков. Чтобы пожар потушить на них зайдут светлогорские МЧС-ники и погранцы. А потом наш кинолог с собачкой и наши следователи. А ещё есть контейнеровоз, — Кречет подобрал свёрнутую трубочкой салфетку и повёз её по столу поближе к себе, — который едет из Шанхая и должен прибыть сюда послезавтра. Его тоже надо будет в порту встретить и досмотреть. А если китайцы будут препятствовать досмотру, придётся применить силу. — Он разорвал трубочку пополам, а потом скомкал остатки.
— Разве обычный корабль может сейчас идти по Севморпути в одиночку? У нас тут шуга на воде. А в Карском море и дальше на восток вообще, наверное, сплошной лёд?
— Верно. Там уже лёд. Но в Светлогорск с северо-востока идёт очередной караван. Атомный ледокол ведёт шесть кораблей. Один из этих шести — контейнеровоз, принадлежащий Сы-Лоу. Надо его досмотреть, а в случае сопротивления… — он скинул на пол оставшийся от салфетки комочек. — Каждый раз, когда у нас будет такая возможность, все досягаемые для нас корабли Сы-Лоу надо арестовывать и так далее. Чтобы ни один их поганый груз до места назначения не дошел. А ещё хорошо бы спалить их дата-центры. Аркадич говорит, что может им сильно напакостить и одними только программными штучками. Но вдруг не потянет? А у меня есть отличный план, как вырубить Нарвикский дата-центр, во всеми его серверами. Наибольшее количество транзакций Сы-Лоу идёт через дата-центры в Лхасе и в Нарвике. До Лхасы нам пока не дотянуться, а до Нарвика — без проблем! Возьму пару флаеров, груженых моими камиками. Тайно подлетаем. ПВО там слабое. Вообще нас не заметит, или примет за стаю перелётных птиц. Высаживаемся в горах в паре километров от дата-центра. Поднимаем камики. Через вентиляцию проникаем внутрь дата-центра и взрываем всё находящиеся внутри оборудование.
— Но…
— Всё уже просчитано, — министр азартно потёр руки: — В дата-центре мощная вентиляция чтобы серверы остужать. Мои камики спокойно пролетят в её широких трубах. Первый камик взрывает наружную решетку. Второй влетает внутрь и взрывает вентилятор. Третий пролетает дальше и взрывает решетку на выходе из вентиляции в серверную. Остальные камики проникают в серверную, распределяются по залам и одновременно делают большой бабах… В результате враг теряет гору дорогущей техники. Транзакции прерваны, данные утрачены. Убытков на триллионы! И в основном это будут убытки Сы-Лоу… Не волнуйся, — Кречет выставил вперёд ладонь. — Люди от взрывов не пострадают. Они работают в других помещениях, как правило. В серверную там вход по пропускам, только в экстренных случаях, так что…
— Это какое-то безумие, — покачал головой Иван. — Остановись, Моисеич. Куда ты нас тянешь? Да, Сы-Лоу упыри и террористы. Но мы-то не террористы. Чьи там серверы, чей трафик? Нарвик это же Норвегия, да? Ты уверен, что всё там принадлежит именно Сы-Лоу?
— Всё им нигде не принадлежит, — развёл Кречет руками. — Но в Нарвикском дата-центре у них, кажется, самая большая доля акций. И основные их расчёты с Европой скорее всего крутятся именно там, так что…
— А потом ты предложишь взрывать электростанции в Шанхае или ещё где-нибудь, — покачал головой Иван, — чтобы обесточить их офис, а заодно и огромный город, жители которого вообще не при делах.
— А наши жители при делах? — вскипел Кречет. — Может, Лана твоя была при делах, или тот водила, который вчера живьём сгорел в кабине машины? — Министр вскочил с кресла. Потом снова сел. Выдохнул. — Да всё я понимаю, парень. Но и ты пойми. Это война. Самая настоящая. Если бы я знал наверняка, кто именно их босс, то организовал бы операцию по его устранению и дело с концом. Лично поджарил бы гада из огнемёта. А так… Мы их пожалеем, но они-то нас точно не пожалеют. Лучше смириться с неизбежными сопутствующими потерями среди некомбатантов, чем…
— Нет. — Иван хлопнул ладонью по столу: — Я такое не одобряю. Отменяю. И на эти кораблики в нашем порту попробуйте проникнуть без стрельбы, без пожара, на законных основаниях.
— Но ведь… — Кречет снова вскочил с кресла. — Гарбузов не дает санкции на обыск этих кораблей. Он вообще требует выпустить Галимханова, хотя тот уже во всём признался!
— А наш полицейский?
— Генадич нас, конечно, поддерживает. После того, как китайцы его при задержании ранили, он вообще на них зол как чёрт… — министр снова плюхнулся в кресло. — То есть ты не дашь мне добро на атаку кораблей и дата-центра?
— Не дам, — Иван упрямо наклонил голову.
— Ну лады, — пророкотал Кречет и опять поднялся на ноги. — Что тогда зря болтать? Пойду делом займусь… Но если передумаешь, то только дай отмашку — мы тут же… — он развернулся и двинулся к двери, на ходу вынимая из кармана свой комм.
Иван нервно вздохнул и откинулся на спинку кресла. Нажал кнопку глушилки. Рябь на настенном экране пропала. Там снова были красоты коралловых рифов Красного моря.
«Да у меня же этих полностенных экранов в каждой комнате по штуке! В библиотеке мне такой экран не нужен. В гостиной тоже могу обойтись. Значит у Ланы в зале останется целых три экрана!.. Блин, вот о чём я думаю?! Скоро нас всех пересажают, или мы кого-нибудь непричастного случайно убьём, или то и другое, а я всё о своих игрушках…»
***
После обеда заглянул Семён Семёнович. Вид он имел боевой, но встревоженный, так что Иван сразу нажал кнопку, включая глушилку. Включать её при каждом, даже импровизированном, совещании с министрами, кажется, уже стало привычкой.
— Кречет заглядывал?
— Угу.
— И ты ему разрешил?
— Ничего я не разрешал, — проворчал Иван. — Хорошо, что у нас ядерного оружия нет, а то бы он и этой гадости применение нашел.
— Хорошо, что не разрешил… Нам лучше не делать сейчас лишних движений. Даже Галимханова, наверное, придётся выпустить. Мы же его задержали с процессуальными нарушениями. Без санкции.
— Но он ведь сознался!
Премьер покивал:
— А завтра прочухается, и будет всё отрицать… Ты не волнуйся. Я с утра послал подробный отчёт о последних событиях Михал Иванычу. Изложил там все факты. Что мы нашли на складах, какие у этих бандитов были планы…
— Нашему куратору? И что он?
— Молчит пока. Изучает… Аркадич говорит, что много интересного уже раскопал в документации Сы-Лоу. Она, слава богу, велась, большей частью, на английском.
— Интересно, почему?
— Ничего интересного, — отмахнулся премьер. — Тесная связь англичан с китайскими триадами — известное дело. У них, наверняка, много англоязычных акционеров, аудиторов и тому подобного. А чтобы допросить рядовой персонал нам сейчас подвезут ещё переводчиков с китайского.
— Думаешь куратор, глянув на твой доклад, нас не накажет, а наградит? — с сомнением спросил Иван.
— Очень на это надеюсь. Я бы наградил… Но я не он, и я не знаю всех сегодняшних столичных раскладов. Похоже, мы вскрыли такой гнойник что… — премьер вынул из кармана завибрировавший церус. — О! Приехали переводчики.
— Ты не договорил. «Такой гнойник, что…»
— Что им там, в столице, остаётся либо прямо сейчас замочить нас всех одним махом, либо, наконец, признать нашу победу и торжественно выдать нам по медальке.
— Про «замочить» ты серьёзно? — тихо переспросил Иван.
— Совершенно серьёзно. Я почему зашёл-то? Хочу продлить карантин до понедельника.
— Зачем? Братцы Ли мертвы. Все местные боевики Сы-Лоу — тоже.
— Ты слушаешь вообще, о чём я говорю? Основная опасность исходит теперь не от Сы-Лоу, а от тех наших, кого они коррумпировали. Карантин нужен, чтобы до понедельника никакие вообще боевики, никакой спецназ, никакая взрывчатка или бактериологическое оружие сюда, внутрь, не могли попасть. Именно сейчас нас, всех разом, возможно, попытаются убрать. Карантин технически лишит врагов такой возможности. А к понедельнику начальство ознакомится с предоставленными мной материалами. Потом в столице, надеюсь, полетят головы предателей, и мы сможем, наконец, вздохнуть свободно.
— То есть ты считаешь, что тут замешаны не только бандиты из Сы-Лоу, но и кто-то из наших высших столичных чинов? И ты думаешь, что эти чины сейчас могут нас вот так…
— У Сы-Лоу в столице сильная крыша. Иначе они бы не решились делать на нас такой наглый накат. Теперь, когда сама эта крыша оказалась в опасности, они могут… В общем, я продлеваю карантин. Так всем будет спокойнее. Я, собственно, зашел, чтобы получить твоё формальное одобрение.
— Может, они и ядерной бомбой захотят теперь по нам жахнуть? — Спросил Иван, усмехнувшись.
— Вот это вряд ли. Войска РВСН у нас очень давно вне политики. Их действия жестко регламентированы. Так что ни с того, ни с сего ударить по собственному городу… Нет. Политические последствия такого удара, общественный резонанс, который он вызовет в стране и в мире… И всё это ради чего? Коррупционный скандал — дело привычное для любой большой страны. А вот клеймо ядерного терроризма потом и за десятилетия не смоешь.
Иван посмотрел на премьера совершенно ошарашенно:
— Я вообще-то пошутил, а ты…
— А я нет.
— Ты всерьёз считаешь, что у них там, — король указал пальцем наверх, — нет никаких моральных ограничений на этот счёт?
— Я совершенно точно знаю, что у некоторых типов, дорвавшихся до власти, нет никаких, совершенно никаких моральных ограничений. Только страх за собственную шкуру и страх потерять власть. Слава богу не все такие. Были бы все — России давно бы уже не было… Ну так что, продлевать карантин?
— А как же твой полиэтилен и трубы? — сощурился Иван.
— Чёрт с ними с трубами, — махнул рукой премьер. — Я уже договорился разгрузить мешки с гранулами полиэтилена на складе в Портовой, да и работяги мои всё равно до понедельника на выходных.
***
Через полчаса после ухода премьера в кабинете появился Воротынский. С толстой картонной папкой в руках, довольный, как Сардик, умявший банку чёрной икры.
— Смотрел последние новости?
— Какие?
— На шанхайской бирже паника. Лоучены упали в семь раз, и ещё много что посыпалось.
— Да? А нам-то что?
Воротынский выразительно глянул на настенный экран с плавающими там косяками золотых рыбок. Иван нажал кнопку глушилки. Экран пошел рябью.
— Всем, кто в теме, известно, что лоучены это криптовалюта Сы-Лоу, — продолжил Воротынский. — Мы с парнями поработали немного… Если кратко, то удалось серьёзно подвесить всю их систему верификации, создать путаницу в транзакциях и подорвать доверие публики к лоученам.
— То есть ударили этих гадов по самому для них важному — по баблу? — Иван понимающе улыбнулся. Потом вдруг нахмурился: — А если они вычислят, что это твоих… наших рук дело?
— Аналитики Сы-Лоу, надеюсь, это поняли сразу. Или поймут в течении дня. Но доказать что-то официальным властям у них вряд ли получится Тем более, что лоучены запрещёны в большинстве стран. В том числе в Китае и в России. К тому же для атаки мы использовали оборудование Сы-Лоу, конфискованное в Третьей башне.
— То есть все сразу догадаются, что это мы!
— Но официально предъявить нам обвинения не смогут. Выглядит всё так, словно это братцы Ли пакостят собственной конторе с того света. Но все, конечно, понимают, что это наш ответ Сы-Лоу. На этом обвале они потеряли денег больше, чем потратили на организацию всех наших предыдущих неприятностей. Надеюсь, это их испугает и они запросят мира. Так что пусть Моисеич пока не суетится со своими атаками на дата-центры.
— А если они только сильней разозлятся? Или устранят дырки в безопасности своей системы и…
— Ну я же не какой-нибудь возомнивший себя хакером школьник, — развёл руками Воротынский. — Я всю предыдущую неделю внимательно изучал их систему. Поставил там несколько закладок на случай, если придётся снова всё ронять. Только потом мы начали атаку, которая обвалила лоучены. А техника, конфискованная в Третьей башне просто удачно под руку подвернулась. Так что, если будет очень надо, я ещё пару раз могу повторить такого рода атаки. Если они после первого раза не поняли что к чему то после второго точно поймут. Считай — они у нас в кармане. Теперь им дешевле будет от нас отвязаться, чем продолжать эту дурацкую войну.
Иван кивнул. Выдохнул. Внимательно посмотрел на папку, которую Воротынский положил на стол.
— А это…
— Да. Это из Питера. Из того сейфа. Парни быстро код подобрали. Охрана даже внимания не обратила. Вот только… Просмотрел я эти бумаги и пока не понял, почему Слава за них такие деньжищи заплатил? Какая-то армейская отчётность. Севморфлот. ОТВС. Костюмы РХБЗ. Я слышал, Слава с Зинкевичем обсуждал разное… Хотел построить для нашей башни, со временем, собственную АЭС. Хорошее, в принципе, дело. Но советские подводные лодки? Протоколы партсобраний? В любом случае — вот эта папочка. А с тебя глушилка на сутки. Через пару дней, когда у моих парней образуется время с ней поработать, я тебе напомню, — сказал Воротынский, уже выходя из кабинета.
Иван кивнул. Уселся за стол и придвинул к себе папку. Начал читать, пытаясь вникнуть в суть вопроса: — За что его дядя рисковал и, в конечном итоге, поплатился жизнью? Что за сокровища скрываются за этими пожелтевшими листами?
Через пару минут дверь из кабинета в зал открылась. Там стояла Лана.
— Вань?
— Да? — он поднял голову от бумаг.
— Ты один? Все уже ушли?
— Угу.
— Тогда, может, выключишь свою глушилку? А то я хотела удалённо порепетировать с Максом и Ксюхой, а от глушики такие помехи…
— А? Щас, — Иван сунул руку в карман и нажал кнопку.
— И вообще… Ты так часто её включаешь. А там ведь, наверное, какое-то излучение, да? Это для здоровья не вредно?
— Не, всё в порядке, — покачал головой Иван и снова уткнулся в бумаги.
«Может и вредно. Но если кто-то чужой подслушает или, не дай бог, запишет один из наших приватных разговоров, то вреда будет в тысячу раз больше… Чёрт! Похоже, дохлый номер. По этим бумажкам, конечно, можно изучать историю Севморфлота семидесятых годов прошлого века. Но сейчас-то нам какой от них прок? Дам посмотреть папку Зинкевичу. Может хоть он поймёт что в ней ценного?»
***
Зинкевич явился к королю в субботу утром, сразу после завтрака, сжимая в руках полученную c вечера папку. Вид он имел не выспавшийся, но глаза Константина Борисовича возбуждённо блестели.
— Тут, — он аккуратно положил документы на стол, — настоящее сокровище.
Иван привычно сунул руку в карман и нажал на кнопку:
— Так. Теперь подробней.
— Если кратко — это документация ВМФ о захоронении радиоактивных отходов, а конкретно, о захоронении более двухсот тонн отработанных ТВС с ураном из реакторов подводных лодок и атомных ледоколов.
— Чё? Двести тонн ядерных отходов это сокровище?
— Более двухсот. Насколько более — непонятно. Тут не все документы об этом захоронении, а только часть. И это не просто какие-то радиоактивные отходы. Это ядерное топливо! Да, уже отработавшее свой цикл на ранних реакторах. Прежде его не могли использовать повторно, но теперь-то, после минимальной переработки мы сможем зарядить его в современный реактор на быстрых нейтронах, и оно снова будет давать энергию, приносить прибыль. Я, правда, пока не понимаю, как Святослав Игоревич собирался оформить всё это в собственность…
— То есть в советское время военные это отработанное топливо захоронили, а мы теперь его раскопаем и попытаемся кому-нибудь загнать? — уточнил король.
— Поднимем с морского дна. Контейнеры должны быть не глубоко… Да. Можно продать на сторону. Желающие точно найдутся. Но, думаю, лучше нам использовать этот клад самостоятельно.
— В смысле?
— В прямом. Наша башня однажды будет достроена и заселена. Сейчас мы покупаем газовую турбину на сорок мегаватт, в дополнение к уже имеющимся сорока, но газовые ГРЭС для наших масштабов это только временное решение. Для полноценной жизни в достроенной и заселённой башне, для нормальной работы тех производств, которые у нас разместятся, надо строить собственную АЭС. Если мы построим АЭС с современным реактором на быстрых нейтронах, то отработанное топливо от советских подлодок станет отличным топливом для нашей АЭС.
— Но пока у нас нет АЭС и я даже не уверен, что она вообще нам нужна, — возразил король.
— Пока нет, но это вопрос ближайших двух лет. Без неё нам не развернуться в полную силу. Станислав Игоревич это прекрасно понимал и учитывал в долгосрочных планах. Я собирался ввести тебя в курс дела чуть позже.
— Ясно, ясно, — закивал король. — Щас ты зарядишь мне лекцию минут на двести, чтобы я согласился, что без АЭС нам никак.
— Можно и без лекции, — пожал плечами Зинкевич. — Просто поверь мне на слово. А документацию потом посмотришь, когда будет время и настроение.
— Я что-то слышал про эти современные реакторы, но… Они точно на отработанном топливе смогут работать? Уран же в результате ядерной реакции распадается на другие вещества, причём радиоактивные, опасные, фонящие. На всякий там стронций, цезий и прочее. Что изменится, если снова засунуть всю эту хрень в реактор? Уран-то там уже распался!
— Не весь. Настолько не весь что… Основная масса урана, добываемого из земли, это стабильные изотопы. Уран-238. Он не распадается, не фонит. Ни бомбы, ни топлива для АЭС из такого урана не сделать. Распадается только уран-235. Именно он нестабилен. Но в добываемом уране его содержание очень мало — примерно полпроцента. Понимаешь? В собственно уране, уже очищенном ото всех сопутствующих пород, полезного, радиоактивного урана только полпроцента. При помощи сложных манипуляций его обогащают — обрабатывают добытую породу так, чтобы содержание в ней урана-235 составило хотя бы три процента. Но остальные девяносто семь процентов в обогащённом уране это всё равно стабильный, то есть бесполезный для ядерной реакции уран-238. Таблетки с обогащённым ураном укладывают столбиками в специальные контейнеры — такие длинные вертикальные трубки — ТВЭЛы. Потом их соединяют в ТВСы — специальные конструкции из множества ТВЭЛов. В результате достаточно близко друг к другу оказывается достаточно много атомов урана-235 и начинается цепная ядерная реакция. Это происходит уже внутри реактора. ТВЭЛы от ядерного распада нагреваются. Их моментально остужают… Там сложный процесс, но в результате, как и в газовой турбине обычная вода нагревается до раскалённого пара и крутит турбину, вырабатывающую электричество.
— Да ясно, ясно. Это мы в школе проходили, — буркнул Иван.
— Через несколько лет работы в обычном реакторе почти весь уран-235 распадается. Но основная-то часть урана при этом так и остаётся не распавшимся стабильным ураном-238.
Иван кивнул:
— А потом получившуюся радиоактивную хрень из реактора вынимают и закапывают поглубже, чтобы она никого радиацией не убила.
— А в этой «хрени» ещё девяносто семь процентов урана! И если этот уран поместить в современный реактор на быстрых нейтронах, типа того, который мы планируем поставить тут, у себя, то, под воздействием облучения, от происходящих рядом реакций распада, уран-238 тоже станет распадаться. В результате такого распада получится радиоактивный плутоний, который тоже запустит цепную реакцию, от которой распадётся ещё какая-то часть урана-238 и так далее, много лет, пока не распадётся весь уран! Весь, а не три процента, как раньше. То, что в прошлом веке было самым опасным мусором, сейчас — самое выгодное топливо для современных российских реакторов. А здесь, — Зинкевич постучал пальцем по папочке, — документация об одном из мест, куда это топливо захоранивалось военными в шестидесятые и семидесятые годы.
— Так, — король кивнул. — А почему это топливо, раз оно теперь такое полезное и ценное, до сих пор никто не раскопал и не применил? Я слышал уран всё время дорожает. А тут военное имущество. Это же собственность государства? Наверняка там был строгий учёт. Как вообще можно было потерять двести тонн такого дорогого и опасного…
— Опасность там не велика. Все ТВС-ы запаяны в герметичные контейнеры и затоплены на дне моря. Но близко от берега, в одной из бухточек нашего, Северного острова, на берегу Карского моря. ТВСы там постепенно остывают, отдавая лишнее тепло в Ледовитый океан. Наверное, они уже совершенно остыли и почти не фонят. А то, что государство эту свалку потеряло… Судя по бумагам, первые ТВСы от подлодок захоранивали тут ещё в конце шестидесятых. Это была секретная работа очень небольшого числа военных. В семидесятые захоронение отработанных ТВСов продолжилось. Но в семьдесят пятом году прошлого века все ядерные державы подписали договор, запрещающий загрязнять мировой океан радиоактивными отходами. С этого момента отработанные ТВСы надо было везти и захоранивать уже где-то на суше. А эти наши ребятки, — министр похлопал по папке, — ещё несколько лет продолжали сбрасывать в бухту контейнеры с отработанным топливом. То ли кто-то из флотского начальства вовремя не отдал приказ прекратить захоронения, то ли в первые годы чисто технически не было возможности захоранивать ТВСы по новым правилам. А в результате что?
— Что?
— Международный скандал, если это всё откроется. А если флотское начальство получило приказ от властей, но не выполнило его, то…
— Ясно. Кто-то из советского начальства или из флотского облажался, и чтобы прикрыть свой зад, решил всё скрыть. А тех моряков, кто это всё захоранивал? Их что же всех убили? Или сгноили в тюрьме?
— Что за бред? Зачем это? В семидесятые годы нравы в советах были уже более мягкими. И с секретностью всё было в порядке. Все причастные к подобным работам либо не знали, что везут, либо давали подписку о неразглашении. Вся эта деятельность была совершенно официально засекречена. Рядовые исполнители получали приказ и просто делали свою работу. Думаю, чтобы прикрыть обмишурившегося начальника пришлось всего лишь изьять какие-то документы из флотских архивов и договориться с парой морских офицеров которые были в курсе, что там куда везлось и зачем топилось в бухте.
— А сейчас кто-то из этих офицеров решил продать папочку?
— Скорее, кто-то из изымавших эти секретные документы, — поправил министр.
— Ясно. И чё нам теперь с этим делать? Точное место захоронения там указано? Это, надеюсь, не рядом со Светлогорском?
— Это на другой стороне острова, на берегу Карского моря. Но точного места в этих бумагах нет. Указан только квадрат и краткое описание бухты.
— Получается,золото дядя Слава платил не только за эту папочку, но и за за то, что ему покажут точное место.
— Золото? — поднял брови Зинкевич.
— Это предположение, с чужих слов, — поднял ладонь король. — На самом деле, неизвестно, что он там должен был заплатить и кому. Но, похоже, именно ради этого он и полетел на встречу, с которой потом не вернулся.
— Вот, значит, как, — Зинкевич скорбно покивал.
— И что нам теперь с этим делать?
— Если ты прикажешь прямо сейчас выделить мне флаер, то я попробую найти точное место захоронения.
— Счётчиком гейгера будешь все бухточки проверять?
— Не только… Нужен один флаер с пилотом. На день. Может, на два.
— Хорошо. А как его тебе… выделить?
— Просто позвони и вели Семёнычу. Он распорядится.
***
— Сиди, балда. Сиди. Это Ваня пришел. Ну… — Сарданапал вырвался из под руки Ланы, со стуком спрыгнул на пол и шмыгнул под диван. — Ну вот, — она развел руками, в одной из которых была расчёска с застрявшими меж зубцов клочками рыжего пуха. — Только уговорила его причесаться… И откуда у него колтуны? У нас же дома ни репьёв, ни веток.
— От повышенной лохматости, — улыбнулся Иван и плюхнулся на диванчик.
— Слушай, Вань. Я тут набросала вчерне какой можно сделать стену с барной стойкой в «Тропикане».
— Где?
— Ну… В нашем 3D-кафе. Я думаю, его надо назвать «Тропикана»… Раз парного молока организовать не получится, то пусть там будут всякие тропические соки. И всегда пляж, солнце, море и так далее. Вот, смотри…
Иван покрутил в руках эскиз.
— Ты чё, сама это рисовала?
— А что такого? Не очень-то и красиво. Это же я не на стенку повесить, а так, набросок для памяти.
— И ты это всё сама придумала?
— Не. В основном по памяти набросала и немного нафантазировала. В Питере мы играли в одной кафешке. Там оформление было похожее. Я и подумала… Да, я с Заровым вчера созванивалась.
— Уже? А чё сразу не сказала?
— Да ты вечером был такой гружёный… А сейчас Заров счёт прислал. В общем, может он переделать всё для нашей Тропиканы размером в два больших зала… И ещё он придумал, что нужно по полу рассыпать настоящий пляжный песочек, прямо горячий, словно солнцем нагретый, и уже на нём расставить шезлонги, столики. Только у нас на двухзальную кафешку экранов пока нет… Или, всё-таки есть, — Лана заметно погрустнела, — если к тому, что ты нашаманил, всю нашу комнату отдыха отдать.
— Знаешь что, — Иван обнял её за плечи. — Давай мы начнём с однокомнатной Тропиканы. Сперва надо понять, понравится ли вообще всё это публике?
— Ты просто меня жалеешь, да? Ну чтобы я без своей любимой игрушки не осталась?
— Иэто тоже. Но вообще-то я это… Пытаюсь быть рациональным. Зачем лишать тебя удовольствия, если можно и без этого сделать всё хорошо и удобно?.. Не, если тебе так важно оставить нас без комнаты отдыха, то…
— Мне другое важно. Я очень хочу быть полезной.
— В смысле?
— Полезной тебе. Другим людям. Неправильно это, что я сижу тут и целыми днями ничего не делаю, в то время как все вокруг…
Он, не дав договорить, поцеловал её в губы. Обнял, подсунув руку под ноги. Усадил её себе на колени. Ткнулся лицом в тёплую, мягкую грудь. Поднял глаза, любуясь удивлённым, зарумянившимся лицом Ланы:
— Чтобы быть полезной тебе надо просто быть. Вот тут. Рядом со мной… Ты думаешь, этого мало? Да если бы не ты, я бы, наверное, уже сбежал отсюда, ото всех этих проблем. Или забухал бы по чёрному. А так… — Он снова прижался к Лане. — Просто будь. Когда ты счастлива, довольна, то и мне хорошо. А всё остальное не так важно.
— Не так важно? — она грустно улыбнулась. Запустила пальцы в его рыжеватые волосы. — Что же ты тогда часами сидишь за этими своими документами, пытаясь в них разобраться? Орёшь на своих министров? Я вижу, что для тебя важно.
— Я могу тут что-то изменить. Именно поэтому так стараюсь вникнуть и…
— Я понимаю. Но ведь и я тоже что-то могу?
— Оставить нас без комнаты отдыха? — вздохнул Иван. — Слушай, если тебе скучно, то просто придумай себе какое-нибудь занятие. Хочешь — займись вплотную этой нашей кафешкой. Найди для неё помещение, подбери персонал. Найди, кто бы оформление нам сделал. Я серьезно, чё ты ржешь? Ты всё равно во всех этих кафешках в сто раз лучше меня разбираешься. Я велю Семёнычу и Ярославне — они будут тебе помогать. Только сперва давай сделаем однокомнатную «Тропикану». Без песка и всяких изысков, но побыстрее. А потом поглядим, как оно заработает, подумаем. Если всё пойдёт хорошо, забацаем «Тропикану» побольше, с пляжем. Может даже вообще с бассейном. М?
— Ну… Не знаю, — покачала головой Лана. — Я раньше ничего такого не делала. Играла, конечно, в разных ресторанах и кафе. Но ведь это совсем другое…
— И ещё знаешь что, — Иван помрачнел. — Дай-ка мне свой пайфон, а то я его номер не помню.
— Вот, — Лана сунула ему в руку пайфон самой простенькой модели. — А зачем тебе… Вань, ты чё, сдурел? Ты… И зачем мне столько бабла? Тебя Семёныч, поди, заругает. И потом, это даже как-то неприлично. Я же с тобой не из-за бабла. Мне ничего этого не надо. Честно-честно.
— Это мои личные деньги. Мне каждый день на текущие расходы капает, а я даже не понял ещё как мне их тут, в башне, потратить. В ресторан вон тебя сводил, так и там нас обслужили бесплатно.
— У тебя теперь на счёте ноль, — ткнула она в его пайфон.
— Фигня. Завтра опять переведут. А у тебя, случись что, хоть какие-то деньги на счету останутся.
— А что, — Лана закусила губу, — может случится?
— Да что угодно, — Иван обнял её, вспоминая последние свои разговоры с Кречетом и Рониным.
— Ты меня не бросишь? — шепотом спросила она. — Прижалась к нему.
— Не брошу. Всё у нас будет хорошо, — прошептал он в ответ. Нежно провёл рукой по её спине.
Сарданапал вскочил на диван и подсунул свою голову под ладошку Ивана. Утробно урча вскарабкался на колени Ланы. Немного повозившись, завалился на бок, подставляя девушке под руку свое недочёсанное брюхо.
— Вот ведь наглая рожа.
— Угу… Вань, подай мне расчёску. Во-он она. Да отвлекай эту морду как-нибудь, пока я чешу, а то как бы он опять не удрал.