Король должен умереть. Книга вторая

Эпилог

Ларк завтракал в одиночестве. В непривычно безлюдной офицерской кантине компанию ему составлял только дроид-официант. Десять минут назад он поставил перед Ларком поднос с заказом, ласковым женским голосом пожелал скриптору приятного аппетита и укатился в свою нишу на зарядку.

Коронный свидетель неспешно, растягивая удовольствие, ел глазунью из трех яиц, размазывая желток по тарелке куском хлеба. Он уже покончил с парой сосисок, и впереди его ждали свежие булочки, масло и джем. Повседневный рацион офицеров «Пендрагона» был роскошью для скриптора, привыкшего к напечатанной в биофабах синтетике. Вчера, например, он первый раз в жизни попробовал вафли с сиропом, приготовленные по древнему альтаирскому рецепту. Для воспоминаний об этом хрустящем чуде цвета восходящего солнца Ларк даже выделил ячейку в своем внешнем носителе.

Ларк наслаждался моментом. Вкусом еды, отсутствием любопытных взглядов и шепотков из-за соседних столиков, непривычным ощущением праздности. Его Величество по неизвестной причине сдвинул их регулярную встречу и подарил своему скриптору несколько часов безделья. Ларк намеревался распорядиться ими с толком.

После завтрака он планировал погулять по тем отсекам «Пендрагона», в которые ему позволит попасть записанный в комм-браслет пропуск. Когда его утомит искусственная гравитация и батареи экзоскелета разрядятся где-то наполовину, он найдет укромный уголок в какой-нибудь кают-компании и будет читать мнемокнигу из своей дорожной библиотеки. Что-нибудь легкое и увлекательное, с минимальным интерактивом, чтобы не перегружать голову.

Голову последнее время он старался беречь. Еще никогда молодому скриптору не приходилось вести запись и обработку воспоминаний с такой интенсивностью. Мигрени и периодические приступы дезориентации были привычным бедствием для членов его Ордена, но теперь к ним добавились еще и сновидения.

Обычно Ларк регулировал свой сон с помощью нейротиары, предпочитая в БДГ-фазе загружать в зрительную кору расслабляющие и красочные картины вроде вателинских водопадов или бадонских карстовых пещер. С началом его работы на повелителя Объединенного Королевства тиара как будто разладилась, и Ларку всё чаще стали сниться фрагменты воспоминаний монарха, иногда перетекающие в причудливый или пугающий бред.

Размазывая ножом сливочное масло по изогнутой полумесяцем булочке, Ларк вернулся мыслями в прошедшую ночь.

Он стоял у подножья старого ветряка, чьи лопасти медленно поворачивались со ржавым скрипом. По соседству с ветряком ютились убогие строения из металла и пластика, которые язык не поворачивался назвать домами. На ум пришло согнитское слово «худенхус», в буквальном переводе «собачий дом». Конура. Так жители Согна называют хижины, из которых состоят их знаменитые на всю бывшую Империю фавелы.

Но он был не на Согне, хотя свинцовое небо и промозглая сырость напоминали мир гильдеров-оружейников. Над горизонтом восходил набухший штормами диск газового гиганта — такого соседства Согн не знал.

«Тиндагол», — подумал Ларк. Он опустил глаза и посмотрел на свои маленькие бледные руки — руки ребенка, мальчика, которого еще не зовут ни Арт, ни Арктурианин. Увидел, что на левом запястье у него пока нет метки ведьмы, ошибочно решившей, что он капсульник, лишенный дельта-гена.

Он вспомнил, что ведьму зовут Игрейн и она капитан беглого титана «Атлант», враг Сестер из таинственного общества Искателей Грааля. Но мальчик, живущий на Тиндаголе с матерью и сестрой, еще не мог этого знать. Его встреча с Игрейн, которая навсегда изменит жизнь раба с четвертой Арктура, еще не состоялась.

Как только Ларк подумал о сестре, он услышал тонкий голос, который позвал мальчика по имени. Он поднял глаза и увидел ее, выходящую из-за угла хижины.

— Эй, Цапля! — крикнул он высоким детским голосом.

Чужая память мешалась с собственными воспоминаниями скриптора. Он знал, что девочку, сестру Арта, зовут Илина. Что брат придумал ей прозвище, когда она вдруг вытянулась на полголовы выше него, хотя была старше всего на год. Ставшее внезапно коротким единственное платье перестало прикрывать острые птичьи колени, чего Илина отчаянно стеснялась.

На Тиндаголе не водились цапли, но мама рассказывала, что до их рождения она жила в очень большом доме, почти дворце, и там был сад с настоящим прудом. На берегу пруда жили они — тонконогие птицы с длинными клювами, которыми цапли ловили лягушек. Если бы не лягушки, которых Илина представляла чем-то похожим на мерзких огромных улиток, водившихся на их луне в изобилии, прозвище, придуманное братом, не было бы таким обидным.

— Я тебя стукну, — мрачно пообещала ему Илина и погрозила маленьким крепким кулачком, который, как он хорошо знал, очень больно втыкался под ребра.

—Цапля! Цапля! Цапля! — восторженно закричал мальчик, в теле которого прятался скриптор Ларк, и побежал прочь, а сестра бежала за ним по улице, пока не догнала возле домика ремонтника Гентора.

Здесь она схватила его за плечи и с недетской силой опрокинула на землю. Нависла над братом, упирая руки в бока, и спросила:

—Будешь еще обзываться?

Мальчик смотрел на нее снизу вверх, в ее остроносое (еще одна причина обижаться на прозвище) лицо, которое соседки находили таким похожим на лицо их матери. Очень светлые, такие же, как у него, волосы, липли ко лбу, и Илина раздраженно сдувала их, оттопыривая нижнюю губу. «Совсем она не похожа на маму, — подумал он, — мама красивая, а Цапля вообще нет».

— Буду, — пообещал он и пнул Илину под коленку, за что тут же получил носком ботинка в бок.

Мальчик взвыл и выругался, сказав очень грубое слово «ччерк», подслушанное, когда старшина Медаф распекал недавно шахтеров за упавшую выработку.

— А ну, прекращай валяться и вставай, — строго сказала сестра и, правда, стала похожа на мать. — Все штаны и куртку испачкал, а мама их только постирала. Вернемся домой, скажу ей, как ты плюешь на ее труд. И что ругаешься, тоже расскажу.

От такого предательства мальчик возмущенно задохнулся и, поднимаясь на ноги, угрюмо сказал:

— А я тогда расскажу, как ты с рыжим Лотом и старшаками ходила в Мертвый Лог и как вас там чуть фиолетовые жуки не сожрали.

Он по глазам Илины видел, что та размышляет, не стукнуть ли ей его еще раз, но она только сказала, злобно раздувая ноздри:

— Того, кто маме врет, известно — ведьмы заберут.

— Не вру! — крикнул он. — Не вру! Ты вообще в Лота влюбилась, Цапля! Все знают! А-а-а-а-а!

Илина сделала то, что получалось у нее еще лучше, чем бить и пинаться — вцепилась брату в волосы. Молча и ожесточенно она потащила его в сторону ветряка, у которого они встретились.

—Га-а-а-а-дин-а! — мальчик не удержался и заплакал, больше от бессилия, чем от боли. — Тебя! Тебя ведьмы заберут!

Внезапно пытка прекратилась. Илина выпустила его волосы и застыла. Арт отскочил на несколько шагов назад, вытер рукавом лицо и с недоумением посмотрел на сестру. Она смотрела куда-то ему за спину, ее глаза округлились, светлая кожа уроженки системы Арктура стала еще бледнее, чем обычно. По всей улице люди выбегали из домов. На порог своей хижины выскочил Гентор, сжимая в руке самодельную рацию.

—Летят! — крикнул он, кривя рот в злобной гримасе.

Другие жители поселка подхватили его крик. «Летят! Летят!» — неслось со всех сторон.

Взгляд мальчика обратился к горизонту. За спиной он услышал, как жена Гентора сказала Илине, чтобы они скорее бежали к матери. Их жилище, маленькая пристройка к дому их хозяина, торговца Гора Лоиса, было недалеко, в пяти минутах ходьбы.

—Пойдем, — сказала Илина, дергая брата за руку. — Нам надо быть с мамой.

Мальчик не двигался, как будто прикованный к месту тем, что увидел.

Черную пирамиду, восходящую над горизонтом.

Титан ведьм, прилетевших собирать талью.

— Так и думал, что найду вас здесь, — услышал Ларк.

Он остановил воспроизведение сна-воспоминания, записанного мемоимплантом. Моргнул и сфокусировал взгляд на человеке, стоявшем перед его столиком. Светлые волосы, белый мундир контрразведки и самая запоминающаяся деталь — разные глаза, зеленый и серый.

—Доброе утро, корпус-командор, — поздоровался скриптор.

— Я же говорил: для вас просто Увейн, — офицер сел напротив Ларка и сказал, кивнув на его поднос. — Вижу, вы меня опередили с завтраком. Составите компанию, пока я буду наверстывать?

— С удовольствием, — искренне сказал Ларк.

Он действительно был рад видеть контрразведчика, единственное, кроме короля, знакомое ему лицо на «Пендрагоне». К радости примешивалось любопытство. Ларк понимал, что их встреча не случайна, а слова «так и думал, что найду вас здесь» — просто дань вежливости. Корпус-командор Увейн, вне всяких сомнений, мог отслеживать перемещения Ларка по кораблю через системы наблюдения и с помощью внедренных в комм-браслет скриптора сторожевых программ.

«Если Увейн меня искал, то не ради светской болтовни за завтраком», — решил скриптор. Однако контрразведчик ничем не выдавал своих истинных мотивов. Он заказал дроиду-официанту овсяную кашу на соевом молоке, ягоды, овощной салат и зеленый чай. Извинился перед Ларком и коротко поговорил по браслету, не включая изображение собеседника. Диалект, на котором общался Увейн, был Ларку не знаком и не имел ничего общего с бофорским, на котором говорили друг с другом королевские егеря.

— Еще раз прошу прощения, — сказал Увейн, взмахом ладони с браслетом обрывая связь. — Во время Перехода не так много работы, но надо время от времени напоминать о себе, чтобы подчиненные не заскучали.

— Много у вас людей? — вежливо поинтересовался скриптор.

— Это секретная информация, — очень серьезно сказал Увейн и тут же смягчил интонацию улыбкой. — Не очень много, если сравнивать с другими службами корабля. Иногда мне кажется, что я и мои люди — самая ненужная часть команды «Пендрагона».

—Наверное, вам так не казалось, когда раскрылся заговор, — заметил Ларк.

Увейн каэр Вледиг прищурил свои удивительные глаза и выстучал пальцами замысловатую дробь по металлической поверхности стола.

— У вас очень обманчивая внешность, мой друг, — произнес он. — Если бы я не видел расшифровку вашей ДНК, то подумал бы, что она, как и ваши нейроны, продукт вмешательства генетиков вашего Ордена.

Офицер откинулся на спинку примагниченного к полу стула, сделал движение ладонью, обводя свое лицо.

— Вы, Ларк, похожи на этакого молодого простака, который только вчера первый раз выбрался из гравитационного колодца какого-то захолустного мирка. Гладя на вас, легко забыть, что вы живая и отлично тренированная машина для сбора и хранения информация.

— Я не машина, — сухо сказал Ларк, — несмотря на мой экзоскелет и все мои импланты. По законам вашего Королевства мои моды даже не подлежат обязательной регистрации. И я не шпион, если вы на это намекаете, уважаемый Увейн. Я гораздо ближе к описанному вами простаку, который большую часть жизни провел на Новом Икарусе.

Его эйдетическая память услужливо подкинула фрагмент недавнего разговора с королем. «Я не шпион, высочайший сэн, — сказал он Его Величеству. — Мой Орден не торгует чужими тайнами». «Я знаю, — ответил король. — Ты не шпион. Мой добрый корпус-командор Увейн ручается в этом честью своей семьи. Вот твой наставник, мастер Блез, — другое дело».

— О, простите меня, — контрразведчик прижал обе руки к сердцу. — У меня вышел очень неуклюжий комплимент. Я просто хотел отдать вам должное. Обычно люди теряются при виде моего мундира, а не стараются выведывать информацию.

—Наверное, мне не стоит обижаться и на слово «выведывают», — сказал Ларк. — Я не умею общаться иначе. Нас действительно тренируют задавать вопросы, и все скрипторы генетически любопытны, как кошки.

—Понимаю, понимаю, — кивнул Увейн. — Мне понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть, но я уверен, скоро настанет момент, когда мои слова перестанут вас задевать, а ваши вопросы меня беспокоить.

Контрразведчик слегка наклонился вперед, уперся локтями в стол и сложил пальцы домиком перед лицом.

— Но пока этого не случилось, — сказал контрразведчик, — давайте, как говорят жители Трансвааля, перестанем делать вид, что в комнате нет дурга. Вы, безусловно, хотите узнать у меня, какая судьба постигла вашего наставника — мастера Блеза, так?

От необходимости отвечать Ларка избавил официант, подкатившийся к столу на своем опорном шаре-катке. Он утвердил перед Увейном поднос с заказом и певуче осведомился у Ларка, не хочет ли тот добавки. Скриптор помотал головой. В другой раз он не отказался бы еще от пары булочек с маслом и джемом, но направление, в котором пошел разговор, отбило ему всякий аппетит.

— Его Величество сказал мне, что мастер Блез оказался шпионом Коалиции, — проговорил Ларк, как только дроид отъехал от стола. — И что в его нейронную тиару был внедрен вирус, которым он должен был заразить…

Ларк сбился, замотал головой и продолжил с усилием:

—Понимаю, что Его Величеству нет резона мне лгать, но мне очень трудно в это поверить. Я знаю мастера с детства. Последние пять лет он был моим наставником, и я непрерывно находился при нем. У него были… есть недостатки, но представить, что он отказался от принесенной Ордену клятвы, более того, стал сотрудничать с теми, кто хочет вернуть в обитаемый космос деспотию — мое воображение мне отказывает.

— Идеи, которые продвигает Коалиция, не вызывают у вас симпатию? — с интересом спросил контрразведчик.

— Мы, скрипторы, держимся в стороне от политики, — сказал Ларк. — Но я же не слепой. Идея Общего Договора, которую руками согнитов и альтаирцев продвигают Сестры Аннун, — это попытка возродить Старую Империю, закрутить колесо истории вспять.

—Некоторые считают, что и Объединенное Королевство — деспотия, — Увейн добавил ягоды в кашу и принялся размешивать ее ложкой. — Называют наш Конгресс театром марионеток, а Его Величество тираном, идущим по стопам Гарруса Проклятого. А некоторые видят в Общем Договоре возврат к старым добрым временам, когда Золотые Системы процветали, выжимая все соки из Периферии.

— Как говорят на Галтее, — сказал Ларк, обратившись к носителям памяти, — «нет правды под звездами».

—Неплохо, — оценил Увейн и усмехнулся. — Дервиши умеют сказать так, что, с одной стороны, не подкопаешься, а с другой — ничего яснее не стало. Давайте, однако, вернемся к вашему наставнику, Ларк. Чтобы покончить с вашими сомнениями, скажу вам три вещи. Во-первых, мастер Блез, вне всяких сомнений, работал на наших врагов. Без принуждения и даже не из корысти.

— Но почему?

— В скором будущем, я думаю, вам представится шанс задать ему этот вопрос, — сказал корпус-командор. — Я ведь еще не закончил. Итак, во-вторых, ваш наставник жив. И в-третьих, он на борту «Пендрагона».

Увейн выдержал паузу, во время которой он добавлял мед в зеленый чай, а Ларк пытался осмыслить сказанное.

—Именно ваш наставник — это причина, по которой я попросил Его Величество отложить вашу с ним сегодняшнюю встречу, чтобы мы с вами могли побеседовать, — контрразведчик сделал маленький глоток и отставил чашку в сторону. — Мне нужна ваша помощь, Ларк.

— Не понимаю, — ответил скриптор. — Какого рода помощь…

Офицер взглянул на цифры корабельного времени, мерцающие над его комм-браслетом, и сказал, немного торопливо перебивая Ларка.

— Я бы предпочел объяснить все детали по дороге, — сказал он. — Если говорить вкратце: мастер Блез не помнит последние несколько месяцев своей жизни. Его обычная биологическая память, содержащая критическую для нас информацию, например, имена его сообщников на борту линкора, зачищена для защиты от мемоскопирования.

Увейн поднялся и жестом призвал Ларка сделать то же самое.

—Имплантированная же память Блеза то ли заблокирована, то ли повреждена, — добавил каэр Вледиг. — В любом случае у нас нет к ней доступа, и у моих специалистов не хватает знаний, чтобы разобраться с вашим палеотеком. Мне известно, что у Ордена Скрипторов существуют протоколы обмена данными, которыми мы могли бы воспользоваться, чтобы получить хотя бы часть ответов на вопросы.

«Он не спрашивает, хочу ли я ему помочь, — грустно подумал Ларк. — Милейший Увейн даже не думает создать у меня хотя бы иллюзию выбора».

Он не злился, только немного огорчался, что человек, проявивший к нему симпатию, всего лишь видел в Ларке удобный инструмент. Мысль заупрямиться даже не приходила скриптору в голову. Он искренне хотел повидать наставника и убедиться, что тот хотя бы в относительном порядке и здравии. К тому же было очевидно, что в ответ на возражения Увейн каэр Вледиг найдет очень весомые и неприятные для Ларка доводы в пользу необходимости сотрудничать.

Поэтому, когда корпус-командор двинулся к выходу из кантины, Ларк послушно зашагал следом.

Они вдвоем успели пройти половину пути, когда пол под ногами стал на дыбы.

Ларк пролетел несколько метров, чудом избежав столкновения с мебелью, и с выбивающей дыхание силой врезался в дроида-официанта. Рядом, умело сгруппировавшись, приземлился Увейн.

—Какого ччерка? — выругался он, не пытаясь подняться с корточек.

Стена кантины, украшенная плоскими с небольшой анимацией пейзажами, превратилась в пол, на котором лежал Ларк. «Сбой генератора искусственной гравитации», — подумал он и хотел озвучить свою мысль Увейну, но его слова утонули в завывании аварийной сирены.

Над коммами Ларка и каэр Вледига одновременно всплыли нотификации экстренного корабельного оповещения.

—Внимание! — произнес синтетический голос из динамиков, спрятанных в бывшем потолке, который был теперь стеной. — Чрезвычайная ситуация! Экипажу занять боевые посты и приготовиться к экстренному выходу из гипера!

Контрразведчик и скриптор успели обменяться взглядами, прежде чем в кантине погас свет. Дробно загрохотали аварийные переборки, запечатывая прилегающие отсеки корабля.

А потом Рогатая Мать Аннун обрушила на «Пендрагон» свой гнев.